Не было ни томного пробуждения, ни сладостной неги. Ничего не было, даже самого сна. Меня не было, и вдруг... я открыла глаза, и наступило утро.
Пора вставать.... Впереди тяжелый день, и я к нему почти готова.
Уже месяц на заводе обсуждают предстоящее сокращение, ругают начальство, просчитывают варианты. А я просто устала ждать. Сегодня должны сообщить "кто", и слово "лишний" услышу я. Впрочем, какие в нашем бюро могут быть еще варианты? Моя "дополнительная единица" экономиста была введена всего лишь в прошлом году, да и то непонятно зачем. Нина Михайловна с Ольгой прекрасно справлялись и без меня. У Нины Михайловны тридцатилетний стаж, да и Ольга - молодец, пришла на завод маляром, поступила в институт, добилась оплаты обучения за счет предприятия... Я же - экономист еще тот! Окончила институт, но по специальности почти не работала. Сначала родился Женька, потом Артем.
- Ты вставать-то думаешь?
Муж стоял в дверном проеме, приглаживая мокрой ладонью взъерошенные волосы.
- Спят и спят, спят и спят, - беззлобно ворчал он.
Я улыбнулась. Как Сережка любит поворчать с утра, и какой он при этом забавный! Морщится, по-детски шепелявит, фыркает, ну, как настоящий...
- Ежик! Не ругайся, - я приподнялась на кровати и протянула к нему руки.
Вкус поцелуя остался таким же, как в то наше первое утро много лет назад.
Дети спали, сладко посапывая. Какой Женька уже большой! Еще немного и к детскому дивану придется подставлять табуретку. Артемке в конце месяца исполнится пять...
Подарки... деньги... одной зарплатой скоро станет меньше...
Позавтракав, Артем убежал в комнату выбирать игрушку. Каждый день он водил в детский сад одного из своих "друзей". Женька одевался в школу. Мы с мужем остались на кухне вдвоем. Сергей отставил в сторону чашку:
- Не расстраивайся! Почему именно тебя? Ну, даже если и так, подумаешь - сократят, жили и раньше. Прорвемся!
Я молча кивнула.
- А, знаешь, - продолжил он, - давай сегодня это отметим! На улице весна, погода - прелесть, река рядом. Организуем пикник!
- Ничего не выйдет! - Женька, уже с портфелем заскочил на кухню, схватил с тарелки бутерброд. - Па, тебя в школу вызывают стекло вставлять.
- Ты разбил стекло? - спросил муж с надеждой в голосе.
- Нет - Вовка. Но ты же знаешь, его отец не просыхает, а кроме тебя безотказных пап нет.
- Так пусть Вовка сам и вставляет! - набросилась я на сына. - И, что за выражения: "не просыхает"!
- Мам, ты что! Вовка вставит... К тому же, наша Антонина обожает образцово-показательных пап!
- Женя! - Я повысила голос, собираясь отчитать сына, но единственное, что успела крикнуть вслед закрывающийся входной двери: - Антонина Павловна!!!
- Пикник отменяется, - вздохнул Сергей.
Меня же эта ситуация раздражала.
- Почему опять ты? Почему, когда в школе кто-нибудь что-нибудь разбивает или ломает, чинить вызывают только тебя?!
Сережка лукаво улыбнулся:
- Потому что я - образцово-показательный пап!
Раздался звонок в дверь. Женька забыл извиниться? Открыла. На пороге, держась одной рукой за косяк, стояла наша соседка Рая. Из-за приоткрытой двери ее квартиры выглядывало заспанное личико Раиной дочки.
- Марин, - с трудом выговорила она, и на меня повеяло вчерашним застольем, - займи стольник!
- Сейчас не могу, зайди вечером, - ответила я с надеждой, что до вечера Рая отоспится, одумается и потратит деньги на более важные цели, чем похмелье.
Рая переехала в наш дом после развода. Когда мы познакомились, это была милая, общительная женщина, мать чудесной Анечки. Что случилось, почему Рая обиделась на весь мир, я так и не смогла у нее выведать, а обиду свою она все чаще запивала вином. Правда, протрезвев, всегда сокрушалась и до следующего раза становилась той, прежней Раечкой.
- Жалко? - Рая откашлялась. - Или позорно разведенке подавать? Все вы такие - белые, пушистые...
Она буквально втолкнула меня в квартиру. На шум вышел Сергей, подбежал Артемка.
- Ишь, вы какие, - Рая перешла на крик: - Чего тебе, ты замужем, у тебя жизнь, как по правилу - родился, учился, женился! Не всем так везет!
Я молча достала из сумки кошелек и протянула Рае сто рублей. Она их взяла, не сказав ни слова, развернулась и неуверенной походкой ушла к себе.
- Зачем ты это сделала? - напустился на меня Сергей.
Как ему объяснить, что я чувствую себя виноватой всякий раз, когда меня упрекают замужеством? Я не могу, я не имею права возражать, потому, что я счастлива. Я счастлива и потому права голоса не имею.
Артемка потянул меня за руку:
- Пойдем!
Я посмотрела на часы:
- Мы опаздываем!
Наскоро обулись, я схватила сумочку, и мы с Артемом выскочили за дверь.
Большой мир встретил нас приятной прохладой, запахом еще клейкой листвы, приветственным чириканьем воробьев. Ласковые лучи весеннего солнца скользили по зеленой, еще не успевшей запылится траве.
Я остановилась и с удовольствием вдохнула полной грудью свежий воздух.
Детский сад был почти рядом - в соседнем дворе. Мы дошли за пару минут, поднялись в группу. Татьяна Николаевна, воспитательница, ждала на пороге:
- Вы сдадите сегодня деньги на туалетную бумагу, канцтовары?
Я даже растерялась:
- Но, я сдавала неделю назад!
- Марина Игоревна, я все понимаю, - продолжила она, взяв меня под локоть, - но и вы поймите: в нашей группе родители - это, в основном, неполные семьи. Почти все или разведенные или матери одиночки. Не могу же я требовать с них деньги?!
Закончила она таким вопросительно-утвердительным тоном, как будто интересовалась - не думаете ли вы, что солнце зеленое? Не думаем. Я открыла сумочку и достала кошелек.
- Ай! - вскрикнул стоявший рядом Артем.
- Извините, - в группу вихрем влетела Наташа, "наша родительница", таща за собой упирающегося Никиту.
Рывком Наталья усадила мальчугана на лавочку.
- Эй! - закричала она на Никиту, - Смотри куда наступаешь, поцарапал мои новые туфли!
Татьяна Николаевна потянула меня за руку, поворачивая к себе. Я отдала деньги.
- Я знала, что вы меня поймете, - улыбнулась она. - В конце концов, мы должны быть милосердны.
Я спускалась по лестнице, и кошки скреблись у меня на душе. Что-то не так было в ее словах, что-то неправильно...
Подошел автобус, я с трудом протиснулась внутрь и оказалась зажатой со всех сторон людьми. Только когда автобус качнулся на повороте, мне удалось выдернуть сумочку и добраться до кошелька. Кондуктор, ловко орудуя локтями, приближалась. Я хотела облегчить ей задачу, протянула руку с деньгами, и нечаянно толкнула стоящую рядом пожилую женщину.
- Извините!
- Понабьются тут! Еще им и тесно! - Присовокупив еще несколько нелестных слов, она дернулась, и пластиковая корзина, которую она держала в руке, острым краем впилась мне в ногу.
Я поморщилась. В это время до нас добралась кондуктор, она взяла деньги и решила за меня заступиться:
- Ну, чего кричите? Люди на работу едут, а вы - пенсионерка, могли бы на дачу и попозже выехать!
- Раз работают, денег много, то пусть и ездят на такси! Ишь ты...
Столько злости выплеснулось в ее словах! Автобус резко затормозил на светофоре, я снова навалилась на пожилую женщину, и тут же получила сильный удар корзинкой по ноге. Слезы навернулись на глаза: "За что?"
Я шла, прикрывая ногу сумочкой. Колготки порвались, из пореза на ноге сочилась кровь. Но больно было в душе.
Нина Михайловна с Ольгой встретили меня недоуменными взглядами.
- Упала, - зачем-то солгала я.
- Ой, девчонки! - Всплеснула руками Нина Михайловна. - Забыла вас предупредить! Если мне позвонит дочь и меня не будет, срочно сообщайте мне. Хотя, я всегда буду с сотовым, но все же...
Она собрала в папку документы и ушла. Я вопросительно посмотрела на Ольгу.
- Очередная афера, - заявила она. - Михайловна взяла кредит на ремонт и наняла фирму, а у той фирмы скидка неработающим пенсионерам. Вот они и придумали, что Михайловна живет у дочки, пока идет ремонт, а если с фирмы позвонят проверить или еще за чем, то дочь скажет, что мать в магазин ушла или в поликлинику. Ну, а Михайловна, как бы из дома перезванивает на фирму потом.
- Но это же нечестно, да и денег в их семье достаточно, чтобы и так оплатить ремонт. У ее Петровича неплохой бизнес.
Ольга отложила документы в сторону и, развернувшись на крутящемся стуле, удивленно посмотрела на меня.
- Никак не пойму, ты и вправду такая наивная? Во-первых, Петрович официально ей не муж, а во-вторых, ты думаешь, она зря кредит взяла перед самым сокращением? Разве наш Николаша посмеет уволить пенсионерку с неоплаченным долгом? Он только два месяца в должности начальника и ему жить с коллективом, а большая часть коллектива такие же, как Михайловна.
- Какие? - несмотря на почти год работы в отделе, такая откровенность Ольги вызвала легкий шок.
- Какие? Продуманные! Умеют извлекать выгоду из своего положения. Если одного раскусят, знаешь, какой шум поднимется?! Сожрут Николашу, благо завод большой и выше начальники есть.
Я во все глаза смотрела на Ольгу. Почти год мы работали бок о бок, вместе смеялись, делились неприятностями, жаловались на жизнь, но все было не так, без злости, по-доброму... Что случилось, почему?
Новый человек-Ольга мне не нравился. Захотелось выйти, убежать из комнаты. В этот момент дверь открылась и вошла Настя, секретарь.
- Марина, тебя шеф вызывает.
Я вскочила с места и быстрым шагом вышла из кабинета.
Николай, вернее, Николай Викторович, еще недавно был простым инженером, даже не "ведущим" в конструкторском бюро. Когда наш бывший шеф собрался на повышение, он неожиданно для всех "протолкнул" кандидатуру молодого, застенчивого паренька на должность начальника. Больше всех удивился сам Николай, и пока он чувствовал себя в новом кресле не очень уверенно.
Постучалась.
- Войдите! - донеслось из-за двери. - Присаживайтесь, - Николай Викторович указал мне на кресло, когда я вошла в кабинет.
Выглядел он растеряно. Я ободряюще улыбнулась.
- Марина Игоревна, вы знаете, что на заводе сейчас трудное время - вздохнув, начал он и замолчал.
Я решила помочь:
- Николай Викторович, я все понимаю. Стаж работы у меня небольшой, в отдел пришла недавно и специалист из меня пока еще не очень...
- Да прекрати, ты! - Неожиданно оборвал он меня, но потом тон смягчил: - причем тут твоя квалификация... На совещании у директора нам говорили: наш завод - градообразующее предприятие, почти единственное стабильно работающее, людям податься некуда, при выборе кандидатур учитывайте социальный статус, если нужно делайте передвижки в штатном... Будьте милосердны! - закончил он и выругался.
Я невольно отпрянула. Он встал и подошел к окну.
- Нам нужно убрать единицу инженера и экономиста. Татьяна Сидорова и ты. У вас обеих мужья, они работают.
Я сидела в кресле, пытаясь осмыслить неожиданную причину увольнения. Николай расценил мое молчание по-своему и начал оправдываться:
- Пойми, - он подошел и, опершись руками на подлокотники моего кресла, наклонился ко мне почти вплотную: - Ольга и Нина Михайловна поочередно уже приходили ко мне, показывали трудовой кодекс. Ольга - одинокая мать, в ее семье больше нет "других работников с самостоятельным заработком", у Михайловны стаж, квалификация, да и невыплаченный кредит. У тебя - есть два иждивенца, ты тоже можешь оспорить. Будешь жаловаться директору?
Я не сразу поняла, что Николай меня о чем-то спрашивает. Ольга с Ниной Михайловной подходили к нему, когда? Я ничего об этом не знала.
- А? Нет, нет, не буду...
Я встала и направилась к двери. Мне показалось, что Николай за моей спиной облегченно вздохнул.
В приемной Настя подала мне какие-то бумажки, я расписалась на двух экземплярах, одну свернула, не глядя, сунула в карман пиджака.
Все смешалось в моей голове. Меня уволили, потому что я замужем, потому что я не буду жаловаться, потому что нужно быть милосердным. Хотелось закричать во весь голос, просто закричать, без слов, вырвать, изгнать из себя, противное чувство несогласия. Несогласия с чем?
Я остановилась в коридоре возле окна. Там, на улице светило солнце, первые одуванчики тянули к нему свои желтые головки. Легкий ветерок пробежал по листве...
Нужно взять себя в руки. С чем я не согласна? Я знала, что меня сократят, и была к этому готова. Одиноким матерям и пенсионерам нужно помогать. Меня раздражает слово "милосердие"?
Вконец запутавшись, я вернулась на рабочее место. Ольга сидела на моем столе, жонглируя яблоком.
- Ты возражала? - спросила она.
- Нет, - еле выдавила я из себя. Разговаривать не хотелось.
- Ну и дура, - безапелляционно заявила она и надкусила яблоко. - Почитай, - она кивнула на трудовой кодекс, лежащий на моем столе, - в законах всегда можно найти дырку, как в заборе.
Она хихикнула, а меня от этого цинизма бросило в пот. Я разозлилась:
- Ты не настоящая мать-одиночка, - начала я, удивляясь своей смелости: - вы с Алексеем просто не расписаны, а в остальном мы одинаковые.
- Конечно, - согласилась Ольга. - Просто я не романтик и трезво смотрю на жизнь. Быть одиночкой не так уж и плохо - обучение оплатили, пособие на детей, льготная очередь на квартиру. Вон, завод скоро дом сдаст!
- Неплохо, если есть муж. Но как же другие, настоящие?
- Какие настоящие, где? - Ольга удивленно подняла брови и огляделась.
Я не выдержала:
- Оля! Ну ты же другая, зачем ты так говоришь?!
- А как мне говорить? Мне тебя жалко, вот и хочу, чтобы до тебя дошло, наконец - нельзя быть такой наивной! В жизни нужно бороться за место под солнцем. У меня за год сложилось впечатление, что ты смотришь на людей и их не видишь, что-то сама себе придумываешь. Жизнь другая, даже моя семилетняя дочь это уже знает.
Мне представилась семилетняя девочка, говорящая словами Ольги.
- Боже мой, на таком примере, что из нее вырастет, - вслух подумала я.
Взяв сумку, я направилась к двери.
- Ты куда?
- Домой, - ответила я, не оглядываясь.
- Напрасно, - Ольга обогнала меня и встала на пороге.
- Уйдешь - уволят за прогул, сэкономят.
- Плевать!
Оттолкнув Ольгу, я плотно закрыла за собой дверь.
Я шла медленно. Нога болела, вспомнилась пенсионерка в автобусе. Дай бог, мне не обидеться на мир.
Оглядываясь по сторонам, я взглядом провожала встречных людей, прислушивалась к обрывкам их разговоров.
Окружающая жизнь отражалась в сознании, как при замедленной съемке:
Юная девушка стоит на автобусной остановке, в одной руке пиво, в другой - зажженная сигарета. Пожилая женщина рядом возмущается:
- Такая молодая, куришь, пьешь, кто тебя возьмет замуж?
Девушка фыркает:
- Зачем замуж, носки вонючие стирать?
Чуть поодаль возле хлебного киоска, грязный, одетый не по сезону мужчина, сжав в руке замызганную, ободранную кроличью шапку просит милостыню. Мимо идут две женщины, одна бросает в шапку мелочь. Вторая ругает подругу:
- Ну и зачем? Пропьет.
Ноги сами привели меня к детскому садику, через дорогу - Женькина школа. Майские праздники уже прошли, но на окнах школы еще красуются белые бумажные голуби.
Навстречу идет скромно одетая женщина, катя впереди себя старую, видавшую виды, детскую коляску. За ручку коляски одной рукой держится мальчуган лет пяти, а другой рукой сжимает букетик одуванчиков. Он вышагивает гордо, улыбаясь каким-то своим мыслям.
Когда коляска поравнялась со мной, я заглянула внутрь, ожидая увидеть в ней бутылки или кучу тряпья, но там ребенок! Я оторопела. Опять что-то неправильно! В таких колясках обычно возят бутылки..., но в детской коляске должен быть ребенок..., но там и лежит РЕБЕНОК!!!
Стоп!
Я оглянулась. Женщина остановилась, придерживая за руку сына.
Два голубя слетели с крыши соседнего дома и сели на тротуар рядом с коляской.
- Мам, посмотри, он танцует? - Мальчик показал на голубя пальцем.
- Танцует, - ответила женщина, - танцует для своей голубки.
- А..., - протянул мальчуган.
Так важно и многозначительно это прозвучало! Хотя, кто знает, может, дети понимают больше нас?
Мимо проходила женщина, таща за собой упирающуюся плачущую девочку. Малышке удалось выдернуть руку, и она остановилась, рыдая во весь голос. Мальчик подошел и протянул ей букетик.
Голуби вспорхнули и полетели к школе. Они сели на карниз возле оклеенного бумажными сородичами окна и повернули головы, будто заглядывали внутрь, будто вопрошающе смотрели на детей, чье будущее еще так же чисто, как это безоблачное весеннее небо над головой.
Подошел мужчина, заглянул в коляску, поцеловал в щеку женщину, дал сыну мороженое. Я смотрела вслед уходящей семьи с надеждой, что когда-нибудь все измениться, все вернется на круги своя.