Все правильно - это октябрь. Самая середина осени.
Мои ноги промокли. Это не очень приятно - сидеть с мокрыми ногами. Но мне не раз приходилось делать что-то неприятное. Я и в этот раз потерплю. Еще час, два, и я буду дома, где поставлю сырые ботинки к батарее, вымою ноги и обряжу их в смешные полосатые и очень теплые носки... и сяду на диван... и завернусь в зеленый плед... и усну...
Пока же я сижу в кафе, потягиваю коньяк из рюмки-тюльпана и ем апельсин, нарезанный кружками. Темно-янтарный коньяк, светло-янтарный апельсин отлично сочетаются. Мне хорошо. Напротив меня - аквариум, там какой-то полосатый карась терроризирует всех остальных обитателей водного мирка. Даже толстая золотая рыбка удирает от мелкого агрессора и прячется за декоративный фрегат. Весело у них там...
Напротив меня - Маша. Она рассказывает. Быстро, эмоционально, с энергичной жестикуляцией. Мне кажется: она боится не успеть рассказать все. Хотя я ее не перебиваю. Сижу, пью, жую, сочувственно киваю, вздыхаю. Да, у нее много проблем. У нее куча проблем. У нее телега проблем. Наверное, у нее проблем больше, чем у меня. Например, в прошлом году она два месяца пролежала в больнице с довольно тяжелой болезнью. Ее пичкали антибиотиками. Сейчас все в порядке. Правда, животом мается, но "и это пройдет"...
Может, рассказать ей о том, что года два назад у меня было что-то похожее? С реанимацией, с жуткой болью и бредом, очень похожим на компьютерную графику: вертелись планеты, улетало солнце, становясь мелкой звездой, уносилась моя пятнистая душа в глубь огромного лотоса... Люди в белых халатах еле-еле вернули меня обратно. Решили, что нельзя дать человеку умереть в двадцать три года. А умирать в любом возрасте страшно...
Нет, не стоит.
- Теперь я знаю, что такое смерть! - говорит Маша, выпучивая ясно-синие, юные глаза.
Слишком громко сказала - парни за соседним столиком вздрогнули и обернулись на нас. Они в секунду оценили девушку, сказавшую пару слов о смерти, и их губы чуть дернулись в снисходительных усмешках. Я опускаю взгляд на дно своего бокала - коньяк встречает меня завораживающими бликами и ароматом, в котором покой и тепло...
Может, рассказать Маше о том, что знать смерть невозможно? С ней можно встретиться, ей можно посмотреть в глаза, ужаснуться, до зубовной боли захотеть жить и отбиться от нее, если повезет. Как там было со мной? Розочка из пивной бутылки, нож-бабочка, мутные глаза и кривые ухмылки тех, кто вдруг захотел моей крови...
Нет, не стоит.
Карась в аквариуме чуть успокоился - роется в песочке по самые жабры. Его соседи несмело покинули заросли водорослей и теперь лениво плавают у него над спинным плавником...
Маша сменила тему. О чем теперь? А, у нее кот выпал из окна. Любимый кот Тимоша. Выпал с шестого этажа. Гонялся за мухой, увлекся и прыгнул за ней в форточку. Он выжил, отделался сломанной лапой и выбитым глазом - упал в кусты. Бедная Маша хотела взять отпуск за свой счет на недельку, чтоб заботиться о Тимоше, но руководство не пошло ей на встречу, не подписало заявление.
- Он же мне как дите родное, - говорит Маша, прижимая руки к груди, а в глазах ее - слезы, крупные, прозрачные, искренние.
Я говорю "Не переживай, все будет хорошо. Коты, они живучие".
Может, рассказать ей о том, как полгода назад мне пришлось месяц или два ночевать в креслах в больничном коридоре, возле реанимационной палаты, где лежал мой сын - малыш пяти лет - с разбитой головой и сломанной ногой. Он влез на дерево и свалился. Маленькая неумелая обезьянка. У меня о тех временах вечная память - два-три седых волоска на висках. И не от того, что было ужасно видеть его в бинтах, подключенным к хитроумной медицинской технике, а от того, что врач сказал "он может остаться инвалидом, на всю жизнь"...
Нет, не стоит.
Апельсин вкусен, но щиплет язык. Почему? Потому что утренний кофе был слишком горяч. Мне некогда было ждать, пока он остынет - вечный цейтнот...
- Ну, а твои как дела? - спрашивает Маша, заглядывая мне в лицо.
Все правильно - у нас ведь беседа, а не монолог.
Рассказать ей, что ли, про то, что я не сегодня-завтра уволюсь? Потому что с новым руководством стало невозможно работать. Уволюсь в никуда, и будущее мое весьма и весьма призрачно. А дома сломалась газовая колонка, и соседи затопили потолок в ванной. Умерла бабушка, которая всегда была мне дорога... много чего можно рассказать.
Мой коньяк кончился, апельсины - тоже; карась в аквариуме опять принялся гонять робких соседей; парни за соседним столиком дошли до той степени опьянения, когда можно хохотать во все горло. Маша тянет из пачки тонкую сигарету, закуривает, и нас обволакивает душистое облачко с легким ароматом вишни. Маша говорит:
- Пора мне. Тимошу одного оставила - не могу долго сидеть.
- Ты хоть докури, - мягко отвечаю я. - У тебя был тяжелый день: я тебя провожу...