Аннотация: О жажде творчества и необходимости самореализации.
Веру Сергеевну внесли в вагон, как это обычно бывает в метро в час пик, и размазали по противоположной двери. Этот ежевечерний "массаж" являлся традиционной процедурой, смириться с которой трудно, а избежать невозможно. Вера Сергеевна - женщина тихая, почти незаметная, любила наблюдать за окружающим миром будто бы из засады. Она одевалась неброско, предпочитала в одежде комфорт и удобство, имела самую распространенную в России фамилию, отчего становилась практически невидимкой.
День у Веры Сергеевны, что называется, не задался с самого утра. Придя на работу, она обнаружила своего студента-дипломанта, стоящим, понурив голову, у рН-метра. Он виновато покосился на Веру Сергеевну, тяжело вздохнул и подошел к ней с повинной.
"Боже мой, Валерий, как вас угораздило разбить электрод?!" - захотелось возопить Вере Сергеевне, но она удержалась, видя, что студент и так чувствует себя безмерно виноватым.
- Один студент - один электрод, - улыбнулась она, - естественная убыль. - Ничего, попросимся к соседям. Только уж там, пожалуйста, работайте с предельной осторожностью.
На душе, тем не менее, скребли кошки. Скоропостижная кончина единственного в лаборатории, дорогого /в денежном эквиваленте/ и столь нужного электрода безмерно огорчала, тем более что в ближайшие несколько месяцев поступления средств для покупки замены не предвиделось. И это было лишь первым звеном в цепочке неприятностей.
Дверь в комнату резко распахнулась и энергичным шагом вошла Таисия Александровна. Невооруженным глазом было видно, что она сегодня "на метле". Вера Сергеевна оказалась первым человеком, попавшимся ей на глаза.
- Вера! Вы вчера отправили тезисы?!
"Проклятье!" - промелькнуло в голове у Веры Сергеевны. О поездке на конференцию она думала меньше всего, да и тезисы могли подождать еще пару деньков. Однако начальство пребывало в знаменитом на всю лаборатории состоянии духа, когда гневные, только что произнесенные указания должны быть выполнены "еще вчера". Вера Сергеевна прикусила губу, лихорадочно размышляя, что бы такое подсунуть Таисии Александровне, в качестве "жертвоприношения".
- Тезисы я планировала отослать сегодня, поскольку, они требуют небольшой доработки. Я занималась статьей и хотела бы ее вам показать, - "закинула она удочку".
- Показывайте!
Начальство "заглотило наживку", чего, собственно, Вера Сергеевна и добивалась. Она скопировала свои файлы на "царский" компьютер, а сама, забравшись в дальний угол комнаты, забарабанила по клавиатуре, стряпая тезисы, к которым, если честно признаться, еще и не приступала. Зябко кутаясь в шерстяную шаль, накинутую поверх меховой безрукавки, Вера Сергеевна печально взглянула на термометр. Тринадцать градусов не самая комфортная температура для помещения. Женщина придвинула поближе масляный радиатор. Заработавшись, она не обратила внимания на то, что прислонила к нему стопы. Тяга, что завывала мотором, заставлявшим вибрировать пол, активно засасывала воздух. Таким образом, к холоду присовокуплялся еще и сквозняк. Запах горелой резины Вера Сергеевна ощутила с большим запозданием, поскольку его исправно уносило в тягу. На подошвах видавших виды сапог образовались изрядные углубления. Вера Сергеевна подперла щеку рукой и усмехнулась, как бы спрашивая у судьбы, что еще она на сегодня заготовила. Покачав головой, она вернулась к работе. Научный язык тезисов казался ей таким же холодным, как окружающая атмосфера. Таисия Александровна не раз отчитывала Веру Сергеевну за то, что та постоянно сбивается с пути истинного, добавляя в четкие ряды фраз, что-нибудь неподобающее стилю. Ох, уж этот стиль, напоминающий... Вы когда-нибудь пробовали жевать начинку старого матраца?
Затрезвонил местный телефон. Звонок у него был резкий и противный, словно предвещавший получение каких-то неприятных известий. Вера Сергеевна поднялась и, проходя мимо зеркала, отметила, что выглядит, как фашист под Москвой в сорок первом. Тогда немецкая армия, планировавшая блиц-крик и окончание победоносной войны в ноябре, оказалась без соответствовавшей русским холодам амуниции и утеплялась, как могла. Кстати, у солдат Наполеона были те же проблемы. Поневоле задумаешься, а не считают ли российских ученых чьими-нибудь врагами? Приточная вентиляция в институте уже несколько лет работала без подогрева, и холодный воздух, сочась мимо мертвых тэнов, выстужал комнату.
- Вера! - голос в трубке прозвучал так, словно до катастрофы вселенского масштаба оставались считанные минуты. - У нас почти закончился ацетонитрил. Еще немного и хроматография встанет!
- Сколько заказать? - уточнила Вера Сергеевна и сделала пометки в записной книжке.
- Что за ахинея!? - раздался возглас Таисии Александровны, просматривавшей наброски статьи. - Вера! Как можно так писать!? Что вы тут нагородили?!
"Казнь была лишь отсрочена", - подумала Вера Сергеевна и, почувствовав себя раскидайчиком на резинке, даже испытала легкое головокружение. Остальные сотрудники благоразумно не высовывались. Марк Захарович - милейший человек и ходячая энциклопедия вообще ретировался за пределы комнаты. При всех его достоинствах он был совершенно неусидчивым и не мог находиться на одном месте дольше пятнадцати минут, если, конечно, не увлекался тем, что касалось компьютера. Опыты Марк Захарович ставил крайне редко, но если уж ставил, то грязная посуда и отвратительные запахи заполняли все помещение. Он был мастером по части исчезновений и порой проводил целый день, общаясь с сотрудниками других лабораторий и совершенно бескорыстно помогая им победить компьютерные проблемы. Вера Сергеевна завидовала его легкому отношению к жизни и способности выскальзывать из под пяты Таисии Александровны. Остальным это не удавалось. Таисия Александровна имела обыкновение строго следить за тем, чем занимаются ее сотрудники, не давая им ни малейшей возможности отвлечься от работы, если только у нее самой не возникало такой потребности. Надо сказать, что работоспособностью она обладала колоссальной, затмить которую могла разве что ее страсть к науке и желание все делать на "отлично". Простым смертным хотелось бы избежать максимального и ограничиться достаточным, но не таковы были взгляды Таисии Александровны. Таким образом, требования были высоки, но инициатива, при этом, наказуема. Таисия Александровна руководила всем до мелочей, не удивительно, что у некоторых это порождало апатию. "Интересно, что, по ее мнению, дает право срываться на крик? - подумала Вера Сергеевна, стиснув зубы, принимая на себя удар плохого настроения начальницы, - Как же это осточертело! Конечно, все держится на энтузиастах, и без Таисии вся их лаборатория просто бы развалилась, но ее отношение к подчиненным, как к малым детям, которых надо держать в ежовых рукавицах, неоправданно". Сотрудницы преклонного возраста не единожды намекали на это грозной даме, но скорее "гора придет к Магомету", чем сломается давно выработанный стереотип поведения.
Весь день Веру Сергеевну дергали, не давая сосредоточиться на каком-то одном деле. Она безмерно устала и снова мечтала об увольнении, о котором и без того задумывалась всякий раз, когда ей вручали заработную плату.
И вот она в метро. Это такое место, которое раздражает, от которого устаешь больше чем от работы, но Вера Сергеевна умудрялась отдыхать в этом шуме, духоте и страшной толчее. Помимо стресса метро дает небольшой резерв свободного времени и если употребить этот временной отрезок для того, чтобы передохнуть между работой на работе и работой дома, то да здравствует метро. Иногда Вера Сергеевна блаженно дремала в грохочущем вагоне, не обращая внимания на массу неудобств, но иной раз забывала о своей душеспасительной концепции "временного отрезка" и пребывала в диком раздражении, желая, "чтобы им всем пусто было", хоть совершенно не понимала смысла этой фразы. Ведь на самом деле хочется, чтобы пусто было в вагоне, свежего воздуха хочется, тишины... Человек, однако, существо ненасытное. Представляешь себе такой персональный вагон, и тут же жаждется, чтобы вообще этой дороги, на которую, кстати говоря, уходит у нас добрая треть жизни, не было. Нужна такая штука, которой задаешь координаты пункта назначения и мгновенно оказываешься в этом месте.
Вагон резко качнуло. Человеческая масса больно вдавила Веру Сергеевну в дверь, оторвав от размышлений о способах перемещения в пространстве. Раньше она всегда читала в метро, чтобы, с одной стороны, скоротать время, а с другой - вырваться из пут опостылевшей действительности. Однако с годами зрение стало ухудшаться, а голова отзывалась немилосердной болью, намекая на то, что напрягать глаза чтением в транспорте не следует. Вот тогда-то Вера Сергеевна и придумала для себя новый вид развлечения: она начала сочинять мелодраматические истории. На время пути Вера Сергеевна превращалась в кого-то другого и так вживалась в роль, что иногда пассажиры с удивлением замечали, как по щеке стоящей в углу женщины скатывается слеза или беспричинная улыбка освещает лицо. Хуже всего было то, что, перевоплотившись в героиню очередной истории и, погрузившись в атмосферу иной реальности, Вера Сергеевна начинала тихонько проговаривать диалоги своих персонажей. Пассажиры оглядывались, иные старались отодвинуться подальше. "Должно быть, я напоминаю сумасшедшую, - думала Вера Сергеевна. - А кто в наше время не болен на голову? Нас всех пожирают неврозы". Впрочем, имидж ненормальной играл ей на руку, поскольку позволял вполне мирным путем отвоевать часть пространства в переполненном вагоне. Вот и теперь она мысленно проигрывала любопытный сюжет, когда поезд резко затормозил, промахнулся, подал назад и остановился так, что двери закрытой станции оказались, если выразиться мягко, не точно напротив дверей вагонов. Людской поток хлынул в щель, преодолевая неуемное желание встречного потока ворваться внутрь. Загнусавил очередной попрошайка и, протискиваясь сквозь толпу, начал собирать свой денежный урожай. Подавали неохотно, очень уж очевидно было, что собирает не на хлеб, да и не просит вовсе, а требует. Рядом с Верой Сергеевной пристроился субъект, от которого жутко разило перегаром, что сбивало с мысли и крало время драгоценного "отдыха". Раньше она думала, что ей невероятно не везет или, если хотите, везет на таких типов, а недавно Вера Сергеевна пришла к выводу, что у нас просто мало людей, не употребляющих алкоголь каждый божий день. Особой же категорией среди "употребляющих" являются те, что позволяют себе пребывать в абсолютно свинском состоянии. Вчера, например, Вера Сергеевна ехала весьма комфортно, несмотря на значительную плотность народонаселения в вагоне и все благодаря существу, лежащему на пятачке перед выходом. Когда двери вагона открывались, люди на станциях замирали и не решались войти, думая, что перед ними труп. Вера Сергеевна не стала миндальничать, перешагнула через это трупообразное нечто и удобно устроилась в своем любимом углу. Пользу можно извлечь из чего угодно, самое главное правильный настрой.
Через несколько остановок "благоухающий" перегаром пассажир вышел, но не успела Вера Сергеевна этому обрадоваться, как рядом обосновалась старушка и начала с невозмутимым видом нещадно портить воздух. Пассажиры нервно оглядывались, пытаясь установить источник зловония, но деться им все равно было некуда, что называется, набились как сельди в бочку. Вера Сергеевна постаралась отнестись к этому философски, но призадумалась: "То ли бабулька, стоящая рядом, действительно сильно животом мается, то ли на весь свет страшно обижена. Судя по выражению лица, несчастные пассажиры имеют дело со вторым вариантом. Ох, не мечтается мне сегодня. Старушка расстраивает и без того расшатанную психику, и я скатываюсь в пропасть сильнейшей ненависти к ближнему", - мысленно посетовала Вера Сергеевна. В этот момент грузный мужчина наступил ей на ногу, полуобернулся, удостоил жертву мрачным взглядом и молча отвернулся. Вера Сергеевна болезненно поморщилась, набрала в грудь побольше воздуха /весьма низкого качества/ и медленно выдохнула. Как бы ей хотелось иметь костюм, сплошь утыканный острыми шипами. Она бы непременно заключила этого жлоба в дружеские объятия. Метро сводит с ума!
Подход к эскалатору напоминал Вере Сергеевне жерло мясорубки, ассоциация усиливалась благодаря выстроившимся рядами пассажирам на ступенях. Выбравшись из-под земли, Вера Сергеевна направилась в универсам, прикидывая, что приготовить на ужин. У лотков с фруктами она задержалась. Красные, блестящие бока яблок и яркие, оранжевые апельсины дохнули на нее средиземноморьем и поманили мысли в тенета страстной южной ночи. Отдаленный шум морского прибоя и звуки гитары под балконом... Резкий толчок в бок разорвал в клочья едва проклюнувшуюся картинку. Полная дама уверенно отодвинула Веру Сергеевну от лотка и принялась набирать апельсины в пакет, внимательно осматривая каждый плод. Марокканские красавцы с черными ромбиками наклеек оказались безупречны. Вера Сергеевна тоже взяла парочку для детей. Дома ее, как всегда ожидала прорва работы. Оставалось утешаться мыслью, что "смена деятельности есть отдых". Вера Сергеевна приготовила ужин, после того, как он был успешно поглощен, вымыла посуду, проверил уроки у детей, погладила белье. Прибирая в комнате, понаблюдала, как сын и муж борются за место у компьютера /ее компьютера/, желая поиграть в "гонки". Вера Сергеевна очень гордилась тем, что сумела приобрести его самостоятельно. Полтора года она потихонечку откладывала деньги, а потом неожиданно получила персональный ГРАНТ по своей диссертационной тематике, подать заявку на который повелела Таисия Александровна. Низкий ей поклон за желание дать сотрудникам заработать. Теперь можно было позволить себе купить столь желанную и нужную вещь, как компьютер. Однако когда Вера Сергеевна сказала, что ей нужна вся сумму сразу, то была поражена вопросом Таисии Александровны: - Вера, а вам не стыдно получать столько денег?
"Мне стыдно получать меньше, чем официальный прожиточный минимум", - подумала обладательница ГРАНТа в тридцать тысяч рублей, из которых на зарплату причиталось - пятнадцать, а остальные средства распределялись на покупку посуды, реактивов, оплату командировок и отчисления в фонд института.
- Нет, - взглянув исподлобья, сообщила Вера Сергеевна и подумала: "Чем был этот вопрос? Отголоском советских времен?".
Нужно сказать, что к обладанию степенью кандидата наук она никогда не стремилась, но работа под началом Таисии Александровны вынуждала "совершать подвиги". К тому же, в характере Веры Сергеевны было доводить начатое дело до конца. Вот и компьютер приобрела, чтобы писать диссертацию (хоть, если честно, она имела на него совершенно иные виды). Однако плодотворно поработать ей удавалось редко, поскольку домашние выстраивались в очередь, и за спиной то и дело раздавались вопросы: "Ты еще долго будешь сидеть?".
По временам Вера Сергеевна ощущала себя неким агрегатом по обеспечению жизнедеятельности окружающих, а самое ужасное, что близким и в голову не приходило, что у нее могут быть какие-то иные интересы. "Не могу больше так существовать", - печально подумала усталая женщина, закончив уборку и опустившись на стул в кухне. В квартире царила тишина: все уже улеглись. Вера знала, что муж еще не спит - ждет ее. Ах, если бы она не так уставала! Если бы была более строга с детьми и не так разбаловала мужа, возможно, они помогали бы ей на бытовом фронте. Где бы взять немножко времени для себя? Такое количество "бы" породило волну отчаяния, а следом - протеста: внутри у Веры Сергеевны "собралась толпа маленьких человечков" и скандируя: "Так жить нельзя!" пошла строевым шагом, размахивая флагами и потрясая плакатами с лозунгами: "Долой рабство!", "Свободу слова!", было еще что-то, но из спальни послышалось:
- Вера, ты скоро?
Глубокой ночью она проснулась, словно от толчка, выбралась из постели, включила компьютер и начала писать. Нет, не статью и не тезисы. Вера Сергеевна писала самозабвенно, перечитывала, правила, смеялась над комичными ситуациями, которые сама же придумывала, и плакала над трагичными. И обретшие свободу слова, что складывались из черных букашек букв и заполняли страничку, были такими живыми, такими красочными, словно молодая поросль после дождя, положившего конец засухе. Фразы танцевали, струились и пространство, в котором они жили, оказалось безграничным. Ощущение было такое, словно прорвало плотину, и вода, уже почти смирившаяся с заболачиванием, превратилась в водопад и бурлящую реку, что взрывалась фонтанами брызг, встречаясь с камнями, кружила водовороты, вальсировала с ветками и листьями, что попадали в ее объятия, искрилась солнечными бликами и стремилась в манящую даль. Душа Веры Сергеевны пела! Какое дивное, давно забытое состояние. Когда душе не дают петь, она начинает кричать: внутри все корчится в муках за серым частоколом ограничений, который мы собственноручно возводим, повинуясь тому, что кажется сильнее нас. Иной раз себя и свое место в жизни приходится искать слишком долго из-за ошибочного следования чужим идеалам и боязни пойти за мечтой. Этой ночью Вера Сергеевна сделала первый шаг к тому, чтобы время крика сменилось ВРЕМЕНЕМ ПЕСЕН.