- Я был удостоен настойчивого приглашения в общагу, - закончил студент Коля, рассказ о том, как он знакомился с девушками из политехнического института.
- Напросился, - решили мы, но хоть и не высказали вслух наше завистливое мнение, взять с собой кого-нибудь он отказался, объяснив тем, что еще не определился.
Наша группа была в этом городе на летней практике и от избытка гардероба не изнывала. Тем не менее, Коля подготовился к романтическому вечеру основательно - выпросил галстук, старательно выстирал носки в тон к галстуку и, не менее тщательно выпил водки для красноречия. В условленном часу вечера он уже щеголял пунктуальностью на вахте женского общежития политеха.
Но, ни галстук, ни носки в тон, ни стимулированное красноречие не повлияли на пропускную способность вахтера-аморалкоборца. Его профессиональное всесилие и несговорчивость на грани тупости, повергли нашего горячего юношу с бледным взором в паническое отступление.
Излив чувство глубокого неудовлетворения негромкими словами на крыльце, студент вышел на середину двора и собрался было покричать своих знакомых под окнами, но не смог вспомнить с уверенностью, как назывались девушки. Среди четырех одновременно услышанных им имен, попалось одно татарское, тщетно пытаясь запомнить которое, он упустил и остальные. А вот в номере комнаты сомнений не было, память на цифры для студента-технаря дело обычное.
Немногочисленные прохожие оглядывались на приличного молодого человека в костюме, кричащего на весь двор: "Триста двадцать восемь! Триста двадцать восемь!" Неизвестно, что при этом думали они, но население общаги не думало вообще ни о чем, поскольку даже не выглянуло.
Коля обошел общагу кругом в поисках аварийных и пожарных входов. Все окна первого этажа были с решетками, а балконов, где постоялицы могли бы прочувствовать томление Джульетты, не было вовсе. Правда обнадеживал карниз, кокетливо опоясывающий женскую обитель между первым и вторым этажами. На его доступность для студентов, ненавязчиво намекала водосточная труба, усиленная арматурной проволокой. Забираясь по крючьям, вбитым надежно и часто, Коля догадался, что и здесь общаги ремонтируются стройотрядовцами, дальновидными и заинтересованными.
А вот карниз они могли бы предусмотреть и пошире! Вспомнился то ли Маршак, то ли Михалков "...еле стоит на карнизе нога...". Как бы ни оказаться внизу в позе неопознанного героя. Но вот уже приблизилось окно и стало предохранять от опасности.
Заготовив в уме вежливую фразу типа "Не будете ли вы столь любезны, позволить мне воспользоваться проходом через вашу комнату, дабы...", Коля осторожно, чтоб не испугать, постучал в пыльное стекло. С той стороны тут же выискалась девочка, непомерно молодая и необразованная для студентки.
- Не соблаговолите ли вы предоставить любезность... - по инерции начал Коля, уже сознавая, что тут общаться надо как-то проще.
-Ичё вам? - ответил ребенок в приоткрытую форточку.
- Девочка, дяде надо попасть в коридор.
- Мне не допрыгнуть до верхнего шпингалета, и он весь в краске и никуда не поворачивается.
Свободное владение терминами, вызвало у Коли подозрение, что эта фраза тоже была заготовлена. Впрочем, девчушка, видимо, погрязнув в обаянии нашего сердцееда, тут же нашла выход:
- Я могу позвать папу.
- Зови скорей, пока я не упал, - Коля был уверен, что мужик мужика всегда поддержит, - А где он?
- Он внизу работает, на вахте.
- Ой-о-о... - договаривал Коля уже на лету, так как следующий торопливый шаг оказался для него роковым. То ли сколотый кирпич, то ли голубиные сталагмиты тому виной, но Коля лежал на спине весь в цветах ухоженной клумбы. Бесшумно парили голуби, равнодушно взирающие на дело кишок своих, проплывала вся предыдущая студенческая жизнь и окна общаги, с машущей девочкой в одном из них.
Коле это очень напомнило перрон, и он сдержанно помахал девочке на прощанье, что удалось, на удивление, сразу и без неприятных ощущений. Видимо, там, в небесном деканате благоволят пьяным и влюбленным студентам. А у окна проплывшего следующим, после радостно подскакивающей девочки, створка приоткрыта!
Не привыкать студенту к пересдачам! Знакомой дорогой Коля вскарабкался на карниз и пробрался к заветной цели, по пути покивав (руки заняты подоконником), не перестававшей махать и уже влюбленной в него за муки девочке.
Надежно ухватив раму, Коля перевел дух, предупредительно постучал и стал толкать створку. Та неохотно пошла и вдруг, исчерпав свое гостеприимство, застопорилась. Коля пропихнул голову, развернул в вертикаль плечи и просачивался, пока ногами не потерял опору.
Нет, лучше бы он потерял штаны! Свешиваясь с обеих сторон подоконника, бедняга побился, как полуживая рыба на весах, осознавая, что влип, и без посторонней помощи ему не обойтись. И пусть, эта помощь была бы скорой.
Ему потом было сложно вспомнить, сколько времени он вялился на сквозняке. Вспыхнувший свет ударил по глазам, женский визг ударил в уши, и тонкие руки ударили в раму, чуть не перекусив его на неравные части.
- Извращенец! Маньяк! - орала какая-то истеричка, пытаясь закрыть окно, и не думая о трагических последствиях.
Коля ничего не мог ответить, он с грустной отрешенностью смотрел на разъяренную девицу в интерьере женского туалета.
***
На этой минорной ноте и должен был закончиться рассказ.
Дальше идет сплошная фантастика. Я в нее не верю, поэтому и не хотел писать. Снаряды не залетают парами в одну воронку, и Коля не попадал дважды в одну и ту же клумбу, после того, как сексуально-обеспокоенная затейница догадалась одной рукой ухватиться за раму, а другой упереться в голову снулому извращенцу и запустить его в очередной полет.
Скорее всего, Коля второй раз не падал. На дикие крики конфузливой девицы сбежались менее стыдливые студентки без комплексов, отогнули раму внутрь и туда же (в женский туалет) втянули Колю. Потом отпоив его чаем, вызвали триста двадцать восьмую комнату для опознания и сдали тело по назначению.
Впоследствии Коля женился (этот факт уже не допускает двойственных толкований) на воспитательнице детского сада, защитил диплом и уехал обратно в Алапаевск.