Носок ботинка тупо ударил в бок и капрал Морган открыл глаза.
- В пять ноль-ноль разбудишь Вильсона, - сказал сержант, укладываясь сбоку. Генри Морган нащупал правой рукой карабин и вскочил на ноги. Часы на левой руке показывали ровно три.
Некоторое время Генри стоял неподвижно, оглядываясь по сторонам. Затем он, стараясь не шуметь, обошел лагерь разведгруппы морской пехоты вокруг. Кругом ничего подозрительного: все те же камни под ногами, все те же скалы вокруг, все те же черные силуэты низких кривых сосен на фоне темно-синего звездного неба. Ничто не нарушало тишины, кроме шума речки внизу и шума ветра в кронах сосен. Морган присел на камень, прислонился спиной к стволу сосны и вынул из нагрудного кармана гимнастерки пачку Честерфильда, но тут же убрал ее обратно: огонек сигареты мог заметить противник, да и вообще, часовым курить запрещается. Впрочем, противника тут быть не должно: по данным воздушной разведки до ближайшего места, где мог встретиться противник, оставалось еще перехода два, не меньше. В этих глухих лесах сменяющиеся ночные часовые были, скорее, ритуалом, чем необходимостью военного времени.
Положив карабин на колени, Генри откинул голову назад и закрыл глаза. Он вдруг вспомнил последний вечер, проведенный дома после учебки перед отправкой в действующую часть. В тот вечер он сидел дома в гостиной в парадной форме рядового первого класса морской пехоты и курил сигару. Подруга Мэри сидела рядом в белой фуражке: Генри надел на нее фуражку, когда они вечером возвращались домой с прогулки, и Мэри так и не сняла ее. Морган представил, как он вернется в родной городок, и Мэри встретит его на автобусной остановке. Он выпрыгнет из автобуса, теперь - в форме капрала, а может и сержанта, с бронзовой звездой на груди, поцелует Мэри, и снова, как и в тот вечер, наденет ей на голову ослепительно белую фуражку, а Мэри в ответ улыбнется своей ослепительно белой улыбкой.
Романтические мечты капрала Генри Моргана были прерваны резким криком какой-то птицы. Птица не могла крикнуть просто так, ее кто-то спугнул. Морган открыл глаза и перевел взгляд в направлении звука, стараясь при этом не крутить головой. Это редколесье было, пожалуй, единственным местом, где к разведгруппе можно было подойти незамеченным на этом скалистом берегу неизвестной реки. На месте противника, Генри атаковал бы именно отсюда. Впрочем, сейчас все было тихо - никаких признаков движения в этом редколесье, да и вокруг него не было.
Еще некоторое время Генри наблюдал за этим самым подозрительным местом, но ничего подозрительного не заметил. В конце концов, птица могла крикнуть и просто так. Часы показывали три двадцать пять. Морган снова закрыл глаза и попытался, расслабиться, убедить себя, что противника здесь нет и беспокоиться не о чем, но тревога не проходила. Интуиция подсказывала Генри, что что-то не так. Более того, в воздухе вдруг появился какой-то непонятный, еле уловимый запах. Генри вновь открыл глаза и еще раз осмотрел окрестности.
Капрал Морган не считался новичком и прекрасно знал это чувство - чувство того, что за тобой наблюдает невидимый противник. Сейчас он испытывал нечто подобное, но не совсем. Это было что-то вроде ощущения скрытой угрозы. Осматривая темные силуэты сосен на пригорке, Генри просто уверен был, что из этого редколесья исходит какая-то угроза и не находил ничего подозрительного. Он крепче сжал в руках карабин, передернул затвор - Морган был одним из лучших стрелков в бригаде, но на этот раз знакомое ощущение оружия в руках не принесло ему уверенности в себе.
Взгляд Моргана остановился на одной из веток сосны в самом центре этого подозрительного пригорка. Генри показалось, что ветка эта чуть-чуть светлее других, как будто кто-то светит на нее снизу очень тусклым фонариком. Часовой медленно опустился вниз и пополз по направлению к пригорку, не сводя взгляда со светящейся ветки. Теперь сомнений у Генри не было - ветка явно светилась. И от этого света Моргану становилось страшно.
Капрал Генри Морган считал себя опытным бойцом и в последнее время страха практически не испытывал. Он привык к разрывам бомб за спиной, к свисту пуль у виска, к виду крови и смерти и прочим ужасам войны и сейчас впервые за последние несколько месяцев ему вновь было страшно. Но это был не страх смерти, не боязнь противника, не страх перед болью - этот страх всплыл откуда-то из самых глубин подсознания: первобытный страх неизвестного. И от этих мыслей Моргану становилось еще страшней.
Тем не менее, Генри продолжал ползти вперед, сжав в руках карабин. А не разбудить ли на всякий случай Вильсона? - мелькнула мысль, но Морган отогнал ее прочь. Явной угрозы пока не было, следовательно, Вильсона будить незачем. Попробую разобраться сам,- решил Генри, дрожащими пальцами проверил затвор карабина и пополз вперед.
Быстрый взгляд на часы: три тридцать две. Как медленно ползет время. Кажется, что этот кошмар длится уже час. Генри решил еще раз взглянуть на часы, чтобы убедиться, но обнаружил, что не может отвести взгляд от светящейся ветки. Он хотел перевести взгляд на часы, но не мог. Сердце бешено заколотилось внутри. Генри казалось, что он вот-вот проснется, и этот кошмар кончится, но он не мог ничего сделать: тело работало автономно, отключившись от охваченного страхом, как пожаром, сознания. От этого незнакомого ощущения Моргана просто объяла паника. Собрав последнюю волю, он попытался вернуть контроль над телом, но единственное, что смог сделать - сжать зубы. Это мизерное достижение вернуло Моргану уверенность в себе: он вскочил на ноги, развернулся и побежал в противоположном от ветки направлении со всех ног, уронив карабин и постоянно спотыкаясь о камни. Возле той сосны, откуда Генри заметил ветку, нога его зацепилась за железный ящик с пулеметными лентами, и он упал на камни, до крови ободрав ладони.
Нервы ни к черту,- подумал Морган, переводя дыхание. Страх немного прошел. Светящаяся ветка - вещь, конечно, странная, но не настолько страшная. Ничто в мире не может быть настолько страшным. Взгляд Генри уперся в пулемет, который стоял тут же, рядом с ящиком. Пулемет был направлен примерно в ту самую сторону. Морган верил в мощь своего оружия, но что сильнее: вера или страх? Переведя дух, Генри лег за пулемет, медленно поднял взгляд: сначала на часы на левой руке (три сорок), потом - на пригорок. По телу Моргана пробежали мурашки, а правая рука инстинктивно сжалась на спусковом крючке. Ветка каким-то образом оказалась в самом перекрестье прицела! Сухо щелкнул затвор, но знакомой очереди Генри не услышал - заряжен пулемет не был. Пальцы на гашетке побелели, однако Морган не чувствовал этого. Для него не существовало ни боли, ни разума, ни реальности - остались только свет и страх.
Дрожащие руки отпустили пулемет - они были бессильны как-то противостоять страху, хотя полчаса назад могли без дрожи спустить курок карабина, нацеленного кому-нибудь в лоб или хладнокровно перерезать ножом чью-нибудь глотку. Тело капрала Моргана, превращенное в хладнокровную военную машину, перестало подчиняться сознанию. Для сознания не существовало ничего кроме страха, света этой ветки и незнакомого запаха, который был еле уловимым всего несколько минут назад, а теперь стал просто невыносимым. Генри вдруг понял, что запах этот - запах страха. Он дышал страхом! Да и ветка эта излучала вовсе не свет, а страх. И страх этот, как магнит, притягивал к себе и сознание и тело Генри Моргана.
Сознание еще пыталось сопротивляться, а тело уже начало двигаться к источнику страха: рука отодвинула в сторону пулемет, ноги начали отталкиваться от каменистой почвы, и Генри медленно пополз вперед, не сводя взгляда со светящейся ветки. Он уже не мог сопротивляться зову страха - ни физически, ни морально.
Морган за свою недолгую жизнь испытал немало ночных кошмаров и знал, что если он сейчас проснется - все это закончится. Проблема была в том, что Генри не мог понять, сон это или реальность. Все это слишком реально, чтобы быть сном, и слишком страшно, чтобы быть реальностью. Тело продолжает двигаться вперед, страшная ветка все ближе... Неужели ничего нельзя сделать?!
Неимоверным усилием воли Генри заставил себя остановиться. Его хватило ненадолго, секунд на пять, но он успел взглянуть на часы. Три пятьдесят одна. В пять должен проснуться Вильсон. Вот если бы продержаться еще час и девять минут. Морган снова попробовал остановиться, или, хотя бы, чуть замедлить свое продвижение к страху, протянуть время. Час и девять минут - ужасно много, но, кто знает, может это - последний шанс. Остановиться не получалось, и, хотя Морган сейчас полз очень медленно, источник страха все приближался и приближался. Сколько времени прошло? Минута? Две? Генри пытался собрать остатки воли в кулак, чтобы остановиться, но тут в голову пришла мысль: Вильсон в пять не проснется. И правда, ведь его должен разбудить он, часовой Генри Морган, и если он сам этого не сделает...
Носок ботинка зацепился за какой-то корень, и Генри, наконец, остановился. Надолго ли? Надо как-то разбудить Вильсона, пока тело еще контролируется разумом, хоть иногда. Вильсон!- выдавил из себя Морган. Нет, Вильсон, конечно же, не услышал того хриплого шепота, который еще так недавно был командирским голосом. Вильсон не проснется и не придет на помощь. Капрал Генри Морган продолжал борьбу со страхом в одиночку, без всякой надежды на победу. Глаза вновь нацелились на излучающую страх ветку, нога оттолкнулась от камня...
Ладонь опустилась на землю, но вместо камня, травы или мха, Генри почувствовал холодную сталь и полированное дерево. Карабин! Морган сжал пальцы, вложив в это движение, казалось, все остатки душевных сил. Теперь у него был карабин, его карабин, прошедший вместе с ним всю войну и теперь полностью готовый к бою. Стоит только нажать курок. Впрочем, это невозможно. И тело, и разум скованы страхом. Возможно только одно: двигаться вперед, к этому страшному свету, в полную власть страха. Страх - это сила, которой невозможно сопротивляться.
Невозможно. А инструктор в учебке говорил, что для морского пехотинца нет ничего невозможного. Удивительно, но при этой мысли Генри все же остановился. Сопротивление все-таки возможно! Инструктор был прав!
Уперев приклад в землю, Капрал Генри Морган поднялся на ноги и медленно, дрожащими руками, поднял карабин. Тело предательски шаталось из стороны в сторону, карабин плясал в руках, норовя упасть, перед глазами плыли круги. Не было ничего, кроме этого яркого пятна света, прицела карабина и веры Моргана в свое оружие. Несколько минут Генри целился и, дождавшись момента, когда это светлое пятно попадет в прицел, нажал на курок.
Выстрел оглушил Генри. Приклад ударил его по губам, и карабин отлетел в сторону. Ноги подкосились, и Морган упал на спину, но успел увидеть, как падает на землю снопом искр страшная ветка, сбитая его пулей. Он все-таки попал.
Грохот выстрела разбудил бригаду разведчиков. Вильсон и сержант с оружием наизготовку подбежали к Генри. Генри присел, вынул из нагрудного кармана Честерфильд, прикурил, и на разбитых губах Убившего Страх появилась легкая улыбка.