Поезд остановился на вершине холма. Ласковый южный ветер принес запах полыни и солоноватый привкус моря. Человек спрыгнул на мягкую, размокшую от весенних дождей землю и оглянулся на матовое полотно гравирельса – черная полоса тянулась до самого горизонта, где постепенно таяла, истончалась под лучами двух солнц. Занялась дымком мятая сигарета – за долгие годы человек так и не нашел в себе желания избавиться от привычки, связывающей столько событий и чувств в его жизни: восторг рассвета, томную, ленивую грусть туманного вечера, пронзительную, звенящую чистоту зимнего воздуха и теплые обьятия летних сумерек. Он был не стар и не молод. Тонкие лучики морщин еще не тронули лица, но в темно-каштановых волосах кое-где пробивалась седина. Перекинув легкую куртку через плечо, мужчина распахнул дверь маленького, уютного домика и шагнул за порог. Это была еще одна милая сердцу привычка – над плоской платформой под свинцовыми облаками лишь задрожал влажный воздух за его спиной. Здесь царила ночь, кое-где огни гигантского мегаполиса разрывали темное небо яркими вспышками, но власть принадлежала все таки ей. Пока. Пока огромные шпили небоскребов, километрами синте-бетона пронзающие небо не обросли ветвистыми антеннами орбитальных коммуникаций, превращающих планету в огромный улей; пока юркие капсулы транспортных модулей все еще жались к поверхности, оставив высокому небу его первозданную, девственную чистоту, кое-где изгаженную выхлопами огромных заводов, что как жуки, теснились у грязно-серых шапок полюсов. Но человечество растет быстро. Еще три тысячи лет назад оно только-только осваивало электричество, а сейчас межзвездные коридоры пронизывают рукав галактики и тянутся дальше – вслед разведывательным аппаратам тысяч корпораций – в поиске ресурсов и пригодных для жизни планет. Через какое-то время и они исчезнут – сольются в поток, что хлынет к другим звездным скоплениям, преодолевая миллиарды световых лет черной, холодной пустоты.
В серых глазах мелькнула тень сожаления. Мимо прошла молодая пара – он, и она. Энергичные, увлеченные пульсом ночной жизни, они бурно обсуждали что-то свое, умело лавируя среди сотен таких же, как они – стремительно летящих сквозь водоворот времени людей, чья жизнь сгорит и рассыпется в прах быстрее, чем огонь падающей звезды.
Стряхнув пепел, мужчина привалился спиной к гладкому монолиту стены и стал вспоминать. Первые тысячи дней, когда жизнь была полна детского любопытства и восторга перед огромным миром, раскрывающим свои объятья маленькому человеку; последующие годы, чередующиеся радостью и тяжестью собственного существования; изумление и торжество, когда неизбежная в конце пути каждого смерть разжала свою цепкую хватку... Перед внутренним взором словно кинолента мелькали события ушедших эпох: войны и потрясения, великие открытия и никому не интересные моменты личных переживаний, миллионы и миллиарды бытовых мелочей и событий. Человек может приспособиться ко всему, даже к ужасу вечности, когда после столетий существования приходит вопрос: “А зачем?”. Время, помноженное на бесконечность, теряет свое значение, лишая жизнь лихорадочного огня, который люди привыкли считать её смыслом. Остается только сосущая пустота в груди и страх перед будущим. Но и эта рана затягивается, уступая напору перемен.
Окурок тихо угас, придавленный к мостовой тяжелой подошвой сапога...