Но и получив позволение, стражник заговорил не тотчасже, пока устремленные на него взгляды не сделались жгучими от напряжения, и тогда наконец, выпалил:
- Государь, Инис-Видрин уплывает!
Царевич перевел вопросительный взгляд с телохранителя на Лламхидидда и снова на телохранителя. Тот продолжил уже уверенней:
- Да, это так. Я в здравом уме и готов поклясться в этом чем угодно. Когда мы поднялись по твоему приказу, светлый княже, наблюдать за островом, мы увидели над ним яростную битву. Большая черная птица, та, что, по описаниям, унесла твоего стражника, Государь, билась с какою то серою тварью, похожей на огромную костлявую летучую мышь, извергавшую потоки черного пара. За этим паром и их крыльями человеческой фигуры было не разглядеть, и трудно было бы угадать, кто победит, как вдруг дракон упал в воду и больше не всплыл. Человек мелькнул у пещеры в скале и скрылся в ней, и тутже ея отверстие исчезло, точно над пустою глазницей опустилось веко. Это казалось невероятным, но это видели все мы. Птица села на скалу там, где была пещера, и принялась бить ее клювом и крыльями, потом то поднималась над островом, что то высматривая, то снова долбила скалу, но все было безполезно. А затем мы увидели, как остров медленно смещается вдаль по воде, точно брошенная лодка. Это также видели мы все, владыки... Он уходит на северо-восток.
- А птица? - спросил Майларθ.
- Птица какое то время оставалась на острове. Она была еще там, когда я побежал доложить вам.
- Чтож, тогда поход общими силами отменяется, - решил тотчасже Государь, - Родич, возьми с собою только тех, кто готов идти немедленно. Нам потребуются также и корабли, которые уже готовы к отплытию. Однако городское войско также должно быть собрано в ожидании нашего возвращения.
Когда две дружины с поднятыми знаменами построились во дворе, в ворота дворца въехала еще одна колесница, запряженная игреневою тройкой. Ею правил высокий старик, голова и борода которого представляли собою густую смесь длинных седых и черных волос. Только лоб его и темя были выбриты, и по этому, как и по одежде его, - длинному и просторному белому плащу, - нетрудно было догадаться о том, что это пророк.
- Вот кого нам не хватало! - обрадовался Лламхидидд, - Мадалх, сын Эмраллта, родич, пророк нашего города!
- Привет тебе, Мадалх, сын Эмраллта! Твое отсутствие ведь не помешало тебе узнать, что тут произошло и ничто не воспретит тебе подать нам нужный совет?
- Привет и тебе, Великий Государь, с дружиной твоей! И вам привет, хранители Кесиг-Вор! - отвечал пророк, но в этот момент огромная черная тень пронеслась над их головами, заслоняя собою солнечный свет. Никто не успел заметить, как она появилась с северо-востока, когда она пролетела дальше, в сторону столицы. А там, откуда она пришла, уже не было прежней белой скалистой громады, и только схожия с ней очертания виднелись гораздо дальше, уменьшенныя чуть и не вдвое.
- Не теряйте времени! - воскликнул Мадалх, - спешите за птицей!
Пол внезапно покачнулся под ногами Гвинмарха и Арианклин и поплыл вперед, увлекая за собою стены, и с высоты, окутанной мраком, полетели камни и летучия мыши. Стражник и царевна, однако, устояли на ногах, не выпуская рук друг друга.
- Не бойся! - твердо произнес юноша, глядя в глаза царевны, - Нам надо выбираться отсюда.
- Да, но путь назад закрыт. Выход из пещеры уже не одолеть. Идем, - и Кадди повлекла его вглубь пещеры. Шли они долго, неоднократно им пришлось обновлять их светильник, зажигая новую стрелу от догорающей, пока, наконец, они не услышали впереди, совсем рядом плеск воды. Гвинмарх отмечал все пройденные залы, рисуя на стенах горящей стрелой кресты; когда же он осветил последнюю стену, отделявшую их от неба и моря, он увидел, что вся она испещрена странными знаками, а посредине ея, на грубо отесанном постаменте, стоит огромный золотой самородок, размерами и формой некое подобие человеческой фигуры, без рук и без лица. И на фигуре, и на постаменте были такие же знаки, среди которых особенною величиной выделялись пять прямых линий, пересекавшихся друг с другом под одним и тем же острым углом то вверх, то вниз.
- Здесь было логово дракона, - сказала Кадди, все так же держа Гвинмарха за руку, - он не трогал меня все это время, он только не выпускал меня отсюда, совсем как чей то сторожевой пес, ждущий своих хозяев.
- Да, тех, кто оставил здесь все это, - отвечал Белый Конь, - и идола и надписи. Похоже, это к ним мы сейчас и плывем по их зову. И чтобы не попасть к ним, я думаю, довольно будет разбить стену.
Но только он произнес эти слова, как его мускулы налились странною пустотою тяжелее свинца и камня и на веки его легла тусклая и холодная пелена, за которою все изменилось. Он упал к подножию идола и словно уснул, и все сном его была эта пещера, и царевна, и сам он. Теперь он уже не нуждался в светильне, чтобы видеть вокруг. Надписи на стене обрели смысл, который он теперь понимал, но знал, что, прочитай он написанное вслух - и его сердце разорвется и так будет всегда. Сквозь тусклый блеск золота он видел мужское лицо, которое можно было бы назвать притягательным, если бы ни нечто отвратительное и жуткое в его пропорциях. Глаза его были закрыты, и все же Гвинмарх чувствовал, что за опущенными веками они самодовольны и безпощадны. Тонкия безцветныя губы тоже были сомкнуты, но еле заметно шевелились, и, словно слыша их шепот, из дальних углов пещеры выползали паутинныя тени - все, что осталось от людей, пропавших на Инис-Видрин. Медленно оне окружали лежащего, не сводя с него глаз того же мертвенно бледного цвета, какими были глаза убитого дракона
Самая большая перемена произошла с царевной. Ея волосы сделались огненно-алыми, и от них исходило легкое сияние, отражавшееся яркими искрами в ея глазах, которые из синих стали зелеными. Ея серебристо-белое платье сменили просторный плащ из черной кожи, подпоясанный широким кожаным поясом с большою серебряною пряжкой, и высокие облегающие сапоги до колен, а на пальцах правой руки заблестели в перстнях камни, которых он не замечал до этого, - сапфир и изумруд на указательном и аквамарин и аметист на среднем и безымянном. И эти руки были устремлены к идолу в грозном, яростном и в то же время плавном танце, а с уст ея изливалась все та же песня, только звучала она сейчас не как пароль своего, а как могучее и торжественное заклятие. Разноцветные отблески самоцветов разлетались от ея рук по всей пещере, очищая воздух в ней и отгоняя тени от Гвинмарха, словно падальщиков, а от слов песни рвалась железная сеть, отплетавшая его члены. Он встал, вынул меч, показавшийся ему чужим и невероятно тяжелым, и нанес удар по идолу, прямо в пересечение пяти стрелок на его верхушке.
Идол опрокинулся, расколовшись надвое, и в тотчасже стена за ним затрещала, словно яичная скорлупа. Яркий и одновременно тихий и спокойный солнечный свет хлынул в отверстие пролома, белым пламенем сжигая серые призраки. Волосы Кадди под его лучами вновь стали темно-русыми, а глаза - ярко-синими, черный плащ и сапоги пропали и вновь вернулось белое платье, и только перстни остались на тонких пальцах. Царевна замолчала и обезсиленно и счастливо прижалась к груди юноши.
Остров стоял на месте, уткнувшись в незнакомый берег, сплошь покрытый густым смешанным лесом, а за ним синели пики далеких гор. Пролом в скале Инис-Видрин образовал неровные ступени, по которым Гвинмарх и Кадди осторожно спустились на прибрежный песок. Берег был плоским, и темно-красные стволы сосен подступали почти к самой кромке воды. Прямо от того места, где застыл Стеклянный Остров, между ними уходила старая, плохо различимая в траве тропа. Юноша пересчитал оставшиеся в колчане немногочисленныя стрелы и, взяв за руку царевну, решительно зашагал в лес. Невозмутимое море что то коротко прошептало им вслед.
- Не теряйте времени, - повторил Мадалх, - хотя битвы уже закончены, вам еще много предстоит сделать. Поэтому, князь, не бери с собою много войска, - и отвечая на вопросительный взгляд царевича, разсказал:
- За неделю до твоего прибытия сюда, Государь, нечто обезпокоило меня в наблюдении звезд. Словно какой то вихрь кружился, закрывая звезды на востоке, там, где до Совместной войны стоял Канг, столица Пустынного царств Тура. На следующую ночь этот звездный вихрь начал протягиваться в сторону Хривайна, а через ночь расцвел над столицей тревожным кроваво-желтым цветком, такого цвета иногда бывает полная луна на восходе. Лепестки этого цветка простерлись над всем Кимри, а самый длинный из них коснулся купола Большого дворца и от него, будто обжегшись, потянулся к Инис-Видрин. Той же ночью я покинул город и отправился в свою хижину у моря наблюдать за Островом вблизи и видел, как туда прилетел дракон с царевной, слышал, как ты, Государь, прибыл в Кесиг-Вор, потом видел и большую птицу с твоим стражником на спине, и это зрелище исполнило меня уверенности в счастливом исходе погони. Ибо Эвнисиен сказал правду: эта птица покровительствует благородным арайльцам, будучи послушна высшим силам. И вот теперь она полетела искать Государыню царевну и стражника, пришедшего из Арайла не наобум. Поэтому вам и должно сейчас отправляться вслед ея тени.
- Но, высокий Мадалх, - сказал, поклонившись царевичу, Брох, - надо ли теперь князю покидать город, если угрозы больше нет?
- То, что ему предстоит увидеть, - просто ответил пророк, - касается всего царского дома Кимрайг.
Когда Лламхидидд отобрал в погоню семерых наиболее проверенных телохранителей, царевич, попрощавшись с Мадалхом и с властителями Кесиг-Вор, дал приказ, и обе дружины помчались наперегонки в том направлении, куда унеслась птица. Коня Гвинмарха с пустым седлом также взяли с собою, и Серый, привязанный к коню царевича, мчался вперед словно тоскуя по своему пропавшему седоку. Путь им указывала молва, и вел этот путь лег по широким дорогам и скоро влился в Тракт Шора, названный так в честь восьмого царя из Дома Кимри, который его и проложил несколько сот лет назад от столицы к западной границе через большие и малые города и деревни,. Все вокруг было полно молвою о пролетевшем гиганте. Где то люди пугались и прятались от него, где то даже пытались в него стрелять из луков, где то напротив слушали пророков и верили, что эта птица предвозвещает нечто небывалое и благоприятное для Западного царства и не только для него.
В Хривайн она, однако, не полетела. На развилке между Трактом Шора и дорогою на восток, к границе с Арайлом, где погоня оказалась через десять дней после Кесиг-Вор, посланные вперед разъезды донесли, что она повернула к Ди.
Лесная тропа оказалась весьма неспешною. Она то долго брела между сосен, то, видимо, наскучив этим, увлекалась в разныя стороны, то к березам, то к осинам, то к дубам, где совсем терялась в сухой коричневой листве прошлых годов, то к диким кленам, а иногда убегала на холодный и радостный звон лесного ключа. К вечеру она, наверное, ради последних солнечных лучей, опять вошла в сосновый бор. Места, по которым она проходила, были богаты земляникой и разными грибами - белыми, бурыми подберезовиками, золотистыми лисичками, желто-коричневыми гроздьями опят, разноцветными сыроежками, из которых Кадди и Гвинмарх устроили себе славный обед, когда тропу после полудня занесло на большую поляну в дубовой роще. Грибы не закончились и тут, но уже наступало время думать о ночлеге. Между тем ни с какой стороны леса не виделось и намека на его окончание или хотя бы какое человеческое пристанище, вроде хижины дровосека или углежога.
Наконец юноша заметил невдалеке от тропы большой холм, одна сторона которого была словно вырезана неким исполинским ножом и прикрыта корнями старой крепкой сосны, росшей на нем.
- Вот, Государыня, единственное, что и может послужить нам убежищем на эту ночь. Прости, но солнце уже почти село, и итти дальше нельзя.
Царевна отвечала легкою улыбкой.
Юноша нарвал травы и устроил под корнями подстилку, они развели костер, пожарили грибов и долго еще сидели на траве под холмом, пока совсем не стемнело.
- Знаешь, Белый Конь, - сказала она, глядя в ясное темно-синее и безлунное небо, - я уже ведь говорила тебе, что ждала тебя и видела тебя во сне. А сейчас, чем дальше мы идем по этому лесу, тем больше он кажется мне отчего то знакомым. Я так и вижу, что за ним протекает спокойная и широкая река, а за ней лежит огромная страна, в которой есть высокия горы и большие города с прекрасными садами, дворцами и храмами... и я не знаю, откуда это... Хотя нет, о стране под названием Арайл, твоей стране, я много слышала от своих близких, но сейчас все это я точно когда то видела сама и не понимаю...
- Да, Сребробедрая! - горячо отвечал юноша, - да, есть в той стране и прекрасные сады, и богатые города и дивные древние храмы, и в них почитают в священном огне память великих героев теми же древними словами, что пришли тебе на уста в пещере на Стеклянном острове. Ибо ты - из их рода, Сребробедрая.
- А ты? - прошептала царевна.
- И я тоже. Хочешь, я завтра разскажу тебе и о себе и о том, что там, за рекой?
- Хочу. А почему не сегодня?
- Сегодня ты устала и тебе нужно спать. Ложись и да охранит нас в эту ночь мой меч, который я кладу между нами!
Утром, когда она проснулась, легко открыв глаза навстречу ярким солнечным лучам, Гвинмарх уже набрал где то воды и развел костер.
- С добрым утром, царевна, - весело приветствовал он ее, - Как тебе спалось? Что снилось, может быть?
- Ничего не снилось. Совсем ничего. Но все равно спалось прекрасно.
- Тогда умывайся и будем завтракать. Грибы вот-вот подойдут.
- Давай скорее! Ты знаешь, я никогда еще не ела таких вкусных грибов! Когда я стану царицей Арайла, их мне будешь готовить только ты, - и Кадди задорно разсмеялась.
- Конечно, - спокойно и уверенно отвечал он.
Позавтракав, они засыпали костер землей и вернулись на тропу. Та очень скоро нашла еловый бор и, видимо, решив, что здесь она еще не была, свернула между серебристых елей. И здесь Белый Конь начал свой разсказ об истории царей Эранвеже, от древних дней Джамшида, Ажи-Дахаку, Фаридуна и его сыновей. Когда же он завершил разсказ о Совместной войне, глаза царевны пылали тем же пламенем, что и в пещере на Инис-Видрин, и она воскликнула:
- Как это прекрасно! Никогда не слышала ничего более захватывающего! И знаешь, чем более ты говорил, тем больше я узнаю этот лес. Да, это правда! Теперь я точно вспомнила, как я впервые оказалась в нем. Я тогда чуть не утонула в реке Диврдви, но меня спас мой леопард Эвидд, мой лучший друг. Потом я попала в дом перевозчика и жила там несколько дней. А Эвидд жил в этом лесу и по ночам мы с ним играли тут. Да, вот тут, совсем рядом, на этих полянках! И во сне, в том, где ты меня спас, он возвратился, и не один, а с подругой А вон и та самая хижина!