"Ангел смерти совсем не так угрюм, как популярное представление о нем. Он обладает изрядным, даже изысканным чувством юмора и к тому же послушлив нам, как хорошо воспитанный пес. Если кому смерть видится с лицом Николая Валуева, тому он и является в облике Валуева, сестрою милосердия смерть приходит к ждущим ее как избавления, а тех, кто не хочет и думать о смерти, этот ангел может притти вдруг или в безсознательном состоянии".
Эти строки Алиса прочла в чьем то ЖЖ, в который забрела из френд-листа Этарры. Начат этот журнал был совсем недавно, записей в нем значилось немного, но список интересов его автора под ником danila_taures был весьма длинным, там было и "фэнтези", и "менестрели", и "Великое Княжество Литовское" и "литовский язык". Поразмышляв немного о том,, стоит ли и ей зафрендить этого мыслителя, она так и сделала, тем более, что местом жительства был указан совсем рядошний Лихославль. Между тем было уже поздно, почти за полночь, и, совершив зафренд, Алиса вдруг почувствовала, что глаза ея слипаются. Еле-еле хватило сил отключиться, раздеться, и, едва сомкнув веки, она вырубилась. И увидела сон, чего с ней не случалось с самого начала лета.
Ей приснилось, будто поздним вечером она стоит у окна, распахнутого над безбрежным фиолетово-синим морем. Все за окном было морем, и даже небо было как море. Наклонившись над толстым дубовым подоконником, Алиса увидела вдруг себя в воде, в чем мать родила, с одним только Орликом на цепочке на шее, и море отнеслось к этому совершенно равнодушно. Где то вдалеке, она чувствовала, оставался город, а от лиловых волн по ея телу разливалась такая сладость, какая бывает только после дождя в раннем мае. А потом появился берег, сплошь закрытый черною обгорелою стеной. Поверху этой стены шли зубчатыя бойницы, а за ними возвышалась такая же черная башня. И она казалась тоже уверенно знакомой Алисе, так, точно она прожила там много лет и могла наизусть сказать, что находится на каждом этаже этой башни и даже в каждом углу каждой комнаты в ней. А волна между тем все несла и несла ее, точно медузу. Так она подплыла к воротам в стене и увидела в них того самого человека, от которого ей достался Орлик. Алиса больше не встречала его с того самого дня в библиотеке, но сейчас почему то словно даже ждала его увидеть. Он был в черной гимнастерке с белыми выпушками по вороту и обшлагам, с черными погонами с белым просветом, в черных галифе с белым кантом, сапогах и фуражке с белым верхом и черною тульей с бело-черно-оранжевою овальною кокардой. Алиса взглянула ему в глаза, отчетливо услышала, как он сказал: "Żvéris turi urvą, paukštis turi..." и проснулась.
Утро было сереньким, словно бы август всерьез задумался о приближающейся осени. Под безрадостными облаками в зеленых кронах деревьев уже смело проглядывали ярко-желтые листья. Небо все отсырело и посерело, будто подхватило насморк от долгого сидения у холодной речной воды "Так-так", подумала Алиса про свой сон, "Бунина теперь по-литовски читаем? И нельзя было просто - "У зверя есть гнездо, у птицы есть нора"?.." И память ея как то очень кстати высветила недавно прочитанный в Интернете литовский перевод из Гумилева. "Ах, когда ж и я увижу море то?", спросила себя она вслед ему, "Хорошо бы на следующее лето, уже в качестве студентки-первокурсницы. Надо бы раскрутить Этарру съездить в Литву. "Ak, kada aš vel isvysiu... - Ах, когда..." И Литву то когда я увижу? А так хочется. И вообще, что за ужасы - дожить до шестнадцати лет и ни разу не побывать на море! А тут вот, пожалуйста, надевай джинсы в первый раз за все лето!".
Все лето она прогуляла в шортах, только на игре облачалась в платье, из за которого вышла куча хлопот, потому что никто не знал точно, что носили в Литве в XIV веке. Тем не менее всех одели как раз по игре, так, что все были довольны, - и сам Ольгерд, уже пять лет как кандидат исторических наук, но все еще самый молодой доцент на истфаке в универе, и все его войско и двор, и татары, и Этарра, сыгравшая княгиню Ольгерда (между прочим, княжну из их города) и Алиса, которой выпала роль их дочери, .своей тезки Алеξандры. Особенно ей понравилась придуманная ею самою накидка того самого цвета, какой бывает в небе на закате, обещая назавтра ветреный день: ее можно было носить и помимо игры; а для езды верхом она купила еще облегающие черные кожаные штаны. Кроме того, в последний перед отъездом с игры она покрасилась в ярко-алый цвет. Все это вышло очень кстати, ибо судя же по тому, что сейчас творилось за окном, ея коже через пару-тройку дней предстояло очиститься напрочь, до первородной молочной белизны от подхваченного загара.
В таком виде, - накинув к черным штанам бледно-голубую рубаху мужского фасона навыпуск, а поверх нее эту розовую накидку, - Алиса отправилась к Этарре. Одновременно с ней на площадку у лифта из двери напротив вышел совершенно незнакомый ей человек. из того, что он закрыл дверь ключом, который потом положил в карман пиджака, следовало, что это новый сосед.
Росту он был невысокого, даже скорее низкого, немного сутул, в руках держал черный блестящий портфель с оловянными уголками. Немолод, но и нестар, лицо без морщин, но кожа дряблая, особенно у глаз, как это часто бывает у армянок и евреек задолго до тридцати. Густые короткие волосы на круглой голове были почти одного тона с его заурядным серым костюмом. Тупыя тонкия крылья короткого носа тяжеловато нависали над блеклым ртом, от крупных скул густо затененным синевою после бритья, а в карих выпуклых глазах с маслянистою поволокой было что то двойственное, одновременно притягивающее и уходящее от ответного взгляда. А когда он заметил Орлика и улыбнулся, даже точнее сказать, осклабился прямо в глаза Алисе, ей вдруг стало не по себе, словно между ребер ей, поднимаясь к сердцу, хлынула какая то горькая дурманящая пустота, и не дожидаясь вызванного лифта, растеряно улыбнувшись, она побежала вниз. Сила, пронесшая ее семь этажей, успокоилась лишь в соседнем сквере, где она рухнула на скамейку в кустах сирени. Из за куста тотчасже, заорав, вылетели три вороны, и в этом нестройном хриплом оре Алиса явственно разслышала смех. Вслед за тем она увидела, как ея новый сосед выходит из подъезда и направляется прямо к ней. Не успела она ощутить ту же пустоту в груди, как заметила, что он ее не видит, и даже смотрит не на нее, а на подержанную белую "Вольво", припаркованную рядом с сиренью, к которой он и шел. Садясь в нее, он огляделся вокруг и взгляд у него был как у охотника, который долго брел по следу дичи и вот наконец то вышел к ея логову.
Когда Алиса наконец добралась до Этарры, та была дома одна и тут же, сияя гордостью, потащила ее к компьютеру:
- Вот смотри!
На мониторе значилось:
Alice La Belle Pilgrim
by Ernest Rhys ,
А ниже следовало стихотворение по-английски в пять строф. "Опять стихи и опять поди разбери, что к чему", - подумала Алиса, которой тотчасже вспомнился ея сегодняшний сон. Английский она знала едва-едва, но Этарра спешила с подсказками:
- Здесь говорится о рыцаре Алисандре, с французским прозвищем "Сирота", который влюблен в Алису Прекрасную, тоже француженку. Его ранили, шестнадцать ран у него, и просит Фею Моргану его изцелить.
- И что, изцелила? - задумчиво спросила Алиса.
- Она сначала спросила, будет ли он ее, если она это сделает. Но он мечтает о своей Алисе, и говорит, что та заплатит Моргане за его изцеление. Как тебе? Верный рыцарь, с именем, созвучным имени своей возлюбленной, и это имя - Алиса!
- Здорово-здорово! Слушай, у меня уже вот какая идея: давай ты сочинишь музыку к стихотворению по-английски и переведешь его, а я попробую нафлейтить что нибудь к переводу?
- Labai gero!
"А что если того, от кого я получила Орлика, и впрямь зовут Алеξандр? Где же он, ну где же он?!" - в последнем вопросе явственно прозвучало сильное нетерпение, хотя и задала его Алиса про себя. И поймала на себе внимательный, словно бы вопросительный взгляд Лео. Тот, встретившись с ней глазами, спрыгнул с кресла напротив, в котором с явным наслаждением выслушал стихотворение о Прекрасной Алисе и рыцаре Алисандре, и перейдя через комнату, стал тереться о ноги Алисы, Госпожи Орлика.
- Ишь ты, - разсмеялась Этарра, - Мастер Лео давно не выходил на прогулку. Какой барин, однако! Не на большом этаже ведь живет, мог и бы сам сходить, не дожидаясь нас.
- И вот скажи нам, Мастер Лео, - в тон ей прибавила Алиса, почесывая коту горло, - с каких это пор коты уже не гуляют сами по себе, а нуждаются в обществе? Или может быть, дело в том, что это общество дам из великокняжеского дома?
- Чтож, джентльмену с вашей родословной, Мастер, и великим княжнам отказать трудно, даже в такую погоду! Благоволите лишь подождать нас.
Когда они вышли из дома, кот тотчасже нырнул в сад и оттуда, из гладиолусов, уже начинавших распускаться под окном той самой комнаты, где барышни только что сидели, взвились, каркая, три вороны. Алисе даже показалось, что она узнала их, а Лео, спокойный и сосредоточенный, вскочил на самую высокую в саду липу и, улегшись в развилке и сощурившись, воззрился на восток, - туда, куда полетели вороны.
- Опять эти странныя птицы! - воскликнула Алиса.
- А что в них такого странного? - спросила Этарра.
Алиса разсказала о давешнем происшествии у лифта и у подъезда.
- Мне кажется, даже Орлик затрепетал, вот потрогай. Или это сердце?
Этарра приложила руку к ея груди, и пальцы ея ощутили, как трепещут тонкия бронзовыя крылья и как учащенно стучит под ними девичье сердце.
- Да, сердце твое взволнованно. И птица как будто тоже. А что нибудь еще было?
- Слушай, я же тебе еще не сказала! Мне теперь сны снятся, как литовские сериалы!
- О, это как?! - и глаза Этарры сощурились, до странности напоминая глаза Мастера Лео.
Возвратившись домой, Алиса спросила у матери, знает ли она что о их новом соседе.
- Ах да, - как спохватилась мать, - совсем забыла, он ведь художник, прости. Ной Павлович Воронин, он из Казани, приехал сюда совсем недавно.
Алиса не удержалась и звонко хмыкнула: меньше всего этот человек с директорским портфелем напоминал ей художника, особенно его руки, маленькия, плотныя, цепкия, с короткими, точно обрубленными пальцами. Да и имечко у него...
Ночью шел дождь, но Алисе почему то приснилась пустыня. Огромное пространство, покрытое толстым слоем песка какого то болезненно-желтого цвета от края до края бело-голубого неба, обжигавшего ей лицо, потому что она стояла на какой то стене какого то древнего замка. Что это был за замок, она не знала, потому что чувствовала, что он ужасно древний и давным-давно оставлен своими жителями и эта древняя пустота связывала ее каменным страхом, пока кто то незримый не подошел и взяв ее за руку, не понес ее над пустыней по небу. Когда море песка окончилось, за рощей серебристых тополей перед ней открылась небольшая деревня на горном склоне. Сотню одно- и двухэтажных домов с плоскими крышами, сложенных из коричневых камней, окружали гранатовые и вишневые сады и виноградники слева и справа, а вверху, в горы уходили густо-зеленыя пастбища. Мужчины здесь носили черныя кожаныя куртки, широкия войлочныя штаны, башлыки, тоже из войлока, и мягкие сапоги; женщины - шерстяныя накидки разных цветов, длинныя и просторныя с широкими рукавами, поверх еще более длинных белых холщевых рубах, и столь же пестрые платки. Среди них Алиса увидела Этарру на пороге одного дома в два этажа, рядом с высоким и красивым русобородым мужчиной в белом халате и такой же белой круглой шапке. На руках у нея лежал и безмятежно прекрасный мальчик, совсем еще младенец, и лицо его светилось, словно солнце в небе. Напротив нея стоял новый сосед Алисы, в таком же белом халате, только с кроваво-красном халате и черном тюрбане; лицо его горело от ненависти и злости, но Алисе, глядя на него, отчего то не было страшно. Он требовал отдать ему младенца, говоря, что тот родился нечисто, потому что улыбался при рождении. За его спиной огромная толпа выкрикивала те же слова, их было слишком много, они отобрали младенца и понесли его на горную тропу, где и положили в самом узком месте. Тотчасже вслед за тем, они убежали, но недалеко и спрятались за горным уступом, и Алиса увидела, что с горы по этой тропе мчится огромный табун, п затем какая то сила повлекла ее вниз и поставила прямо к малышу, на пути табуна. Страха все так же не было, было только какое то жаркое изумление, переполнявшее ее от темени до подошв. Свет от лица младенца сделался столь силен, что облек ее всю золотым плащом, превратив в ослепительно-лучистое облако, и белый жеребец, бежавший первым, вдруг заржал и остановился, протянув к ней доверчиво морду. И все прочие кони, вдруг как по команде свернув на соседнюю тропу, пронеслись мимо.
Дождь продолжался и утром, захватив все пространство окна и неба за ним, с явным и тупым разсчетом на целый день. Алиса отправилась бродить в ЖЖ. Френдлента - от дождя, что ли, - была на редкость занудной. "Ну нет", - подумалось Алисе, - "чтоб их всех так обезцветить, дождь должен был лить как минимум две недели подряд. Или сколько там он шел во время Потопа?" Этарра молчала. У Данилы, нового ея френда, тоже не значилось новых записей после той, про ангела смерти. Поглядев на дату, когда она была сделана, Алиса покачала головой: это был день начала игры. "Не положено нам в нашем возрасте не верить в этакия совпадения!" И тут, прямо на ея глазах, под этою записью появился анонимный комментарий: "Помни теперь про твой семидневный путь: пустыня и Медный Замок второй раз не сдадутся!"