Теннисонъ А. : другие произведения.

Пеллеасъ и Этарра

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Пеллеасъ и Этарра

  
   Король Артур, дабы заполнить брешь,
   Оставленную Поиском Святым, ввел новичков средь Круглого Стола,
   И вот, когда он возседал в палате
   В Каэрлеоне древнем, вдруг высокие открылись двери,
   И юный Пеллеас явился, принося с собою
   Полей приятный аромат и яркий солнца свет.
  
   "Прими меня средь рыцарей твоих, о Государь,
   Я знаю все, что рыцарь должен знать и я люблю",
   Так он воскликнул, ибо, слышал, что Король
   Турнир назначил и наградой обещал
   Златую диадему, с нею - рыцарский клинок.
   И преисполнился решимости добыть
   Для дамы Пеллеас златую диадему, для себя же - меч.
   И были с Государем те, кто знал его,
   И поручились за него, и сделал рыцарем его Артур.
  
   И новый рыцарь сей, сэр Пеллеас,
   Властитель Островов, - он лишь недавно получил наследство
   И был властителем немалого числа пустынных островов, -
   За день или за два пред тем, верхом в полуденное время,
   По лесу, что зовется Дином, ехал
   Ища Каэрлеон и Короля, - и солнца луч, как рыцаря копье
   Его ошеломил, от головокруженья
   Он еле из седла не выпал; но увидел
   Поблизости курган с покатым ровным склоном,
   Поросшим буками высокими и пышными кустами остролиста;
   А вкруг него на милю простиралось поле, -
   Все папоротник с вереском, и тихо, медленно сэр Пеллеас подъехал
   Под сень холма, и к дереву тут доброго коня оставив
   Привязанным, на землю бросился, и лежа,
   Водил разсеянным, усталым взором по коричневой земле,
   Покрытой сумраком зеленым в той живой пещере,
   И виделось ему, как будто папоротник в поле
   Пылает пламенем живым блестящих изумрудов,
   И взор его от этого затмился. Туча вслед за тем
   Сгустилась над тем местом, и тотчасже промелькнула птицы тень,
   А после - фавна; и глаза его сомкнулись,
   И возлюбив всех дев, но ни одной - особо, в полудреме,
   Он прошептал: "О где же, где? Тебя люблю я,
   Хоть и не знаю. Ибо ты прекрасна и чиста, как Гвиневера.
   И столь же знаменитой сделаю тебя
   Копьем я и мечом моим! - о Королева
   Моя и Гвиневера, я, когда мы встретимся, твоим Артуром буду".
  
   Разбуженный внезапно шумом разговора
   И смеха на границе леса, бросив взгляд среди седых стволов,
   Увидел диво он, - таким необычайным седовласому пророку
   Явилось бы видение, парящее над морем
   Огня, - девиц в цветных нарядах, точно дымка
   Заката иль разсвета, и верхом, все до одной,
   На лошадях в убранстве пышном, ярком, высотой по грудь,
   И все девицы говорили без порядка, и одна в одну
   Указывала сторону, еще одна - в другую,
   Зане оне с дороги сбились.
   Пеллеас поднялся,
   И отвязал коня, и вывел в свет. И та,
   Что средь девиц казалась главною, сказала: "Вот,
   И кормчая звезда в счастливый час над нами! Юный воин,
   Мы - девы в странствиях и едем,
   С оружием, как видишь, биться с рыцарями на турнире в Камелоте,
   Но сбились мы с пути: куда теперь - направо?
   Налево? Или прямо? Иль назад? Куда?
   Скажи скорее",
   Пеллеас, взгляда не сводя с нее, подумал:
   "Сравняется ли с красотою этой Гвиневера?"
   Зане огромные глаза фиалкового цвета видел он,
   И нежный розовый разсвет, горящий на ея щеках,
   Как будто в чистом небе, члены гибкие ея,
   Исполненные женственности зрелой, тонкие запястья
   И пальцы, маленькое тело; но в очах огромных
   Пренебрежение с презрением устроили себе притон,
   И оттого она могла внушить лишь мимолетное влеченье,
   Желанье поиграть, а после прочь уйти, не обернувшись.
   Но юноша, взирая на нее, был ослеплен красою плоти,
   Как если б то была краса ея души; зане, тому подобно,
   Как низкий человек, судя о добром, собственную низость
   Ему приписывает, по ничтожности своей природы и желаний,
   Так Пеллеас всей юной красотой души своей
   Ее снабдил, и верою в нее; когда же с ним
   Она заговорила, он же, запинаясь, не ответил ей, зане
   На островах безлюдных, там, откуда прибыл он, лишь сестер
   Своих он знал, да грубых жен островитян немногих,
   Что вместе с чайками смеялись и кричали,
   Сплетая сети, дабы пропитанье брать у моря.
  
   Тогда с улыбкой вялой отвернулась дама
   На спутниц бросив взгляд и тут, как происходит,
   Когда бросают камень в сонный пруд, круги
   Бегут все шире к берегу, так и ея улыбка
   Утратив быстро вялость, сделалась широкой,
   И появилась на лице у каждой девы:
   Три рыцаря явились между ними, также улыбаясь
   С презрением к нему, зане она звалась Этарра
   И славилась богатыми владеньями в своей стране.
  
   И вновь она промолвила: "О дикий, вышедший из леса,
   Неужто незнаком ты с человеческою речью?
   Иль Небеса, тебя смазливым наградив лицом,
   Не дали языка?"
   "О барышня", он отвечал, "от сна
   Я пробуждаюсь; и из мрака выходя, вдруг ослеплен
   Я ярким светом, умоляю о прощеньи; но в Каэрлеон
   Вы едете? Я тоже; не могу ли я отвести вас к Государю?"
  
   "Веди", она сказала; и они поехали сквозь лес,
   И по пути значенье его взоров, нежность
   Манер и ужас целомудренный, отрывистыя речи,
   Застенчивость ей только досаждали, и в душе
   Она шептала: "Я воспламенила дурака,
   Сырого, но уже протухлого!" Но думая о том лишь,
   Чтоб услыхать, как трубы протрубят и имя
   Ея провозгласят, а с ним и титул "Королева Красоты" -
   И видя, как силен он, показалось
   Этарре, что он сразиться сможет за нее и диадему
   Добыть ей; и поэтому с ним ласкова была
   И столь мила, что он почти поверил,
   В их сердцах живет одно желанье; и любезны
   С ним были рыцари ея и девы, ведь она
   Была большою дамой.
   И когда они достигли
   Каэрлеона, прежде чем разстаться по квартирам,
   Она, его за руку взяв, "О крепкая рука!", сказала,
   "Взгляни-ка, вот, сравни с моею! Но ведь ты сразишься
   И принесешь мне эту диадему, Пеллеас,
   Чтоб я тебя любила?"
   И его безпомощное сердце
   Запрыгало, и он воскликнул: "Ты меня полюбишь,
   Когда я буду победителем?" "О да",
   Она ответила и разсмеялась, и резко ущипнула руку
   И от себя отбросила, и косо бросив взгляд
   На рыцарей своих троих, и фрейлины ея тогда с ней разсмеялись вместе.
  
   "О мiр счастливый", Пеллеас подумал, "все как будто
   Здесь счастливы, и всех счастливей - я". И в эту ночь
   Не спал от радости в крови, и видел лишь все тропы
   В лесу зеленом, да сквозь листья - очи. Утром,
   При посвященье в рыцари поклялся
   Любить ее одну. Когда ж он возвращался,
   Встречавшие его, остановившись, вслед ему
   Смотрели с изумлением: его лицо
   Сияло, словно древле лик священника над жертвой,
   Что пожирало пламя, посланное Небом: был он радостью так полон.
  
   И пышные пиры затем Артур устроил, и на них
   Собрались чужеземцы-рыцари от четырех ветров, и каждый,
   Хоть были на столе пред ним избрАнные дары
   Земли, реки, воздушных сфер и моря, всеж нередко
   В разгар застолья на соседа взор
   Бросал, оценивая мощь его и стать; и Пеллеас
   Глядел из благородных благородным, ведь в его мечтах
   Его владычица его любила, и он знал,
   Что любит Государь его, и новозданный рыцарь
   Артуру поклонялся, и малейший шепот Короля
   Его сильнее увлекал, чем все на свете прочия причины.
  
   И вспыхнув, просияло утро битв турнира,
   Что назван был "Турниром Юности", зане Артур,
   Любя юнейшего из рыцарей своих, старейших и сильнейших
   От схваток этих удержал, чтоб Пеллеас
   Любовь своей владычицы стяжал, по слову своему и стал
   Турнира властелином. И Артур назначил биться
   В низине на полях равнинных, возле Уска; золоченныя перила
   Венчали лица, а большая башня вся исполнена очей
   Была до верха, и взыграли трубы. Целый день
   Там Пеллеас с почетом поле боя
   Удерживал, и так его десницей крепкой
   Стяжал стальной клинок златую диадему.
  
   И восклицания, любимыя владычицей, гремели: жаром славы и гордыни
   Ея лицо пылало, заблистали очи; диадему
   Она с его копья схватила и пред всем народом
   Себя венчала ею; и в последний раз
   Любезна к Пеллеасу и мила явилась.
  
   А после некий срок еще - бросая взгляды
   Светлей на всех вокруг, и сумрачней на Пеллеаса -
   В Каэрлеоне пробыла Этарра; и увидев, как поник
   Тот, Гвиневера молвила: "Мы удивляемся изрядно
   Вам, барышня, лицо, покрытое туманом
   Обращающей к тому, кто славу Вам стяжал!" А та
   В ответ: "Когда бы, Государыня, в беседке Вашей, Вы
   Не удержали Ланселота Вашего, не видеть бы мне славы".
   Услышав это, Королева, - словно б муравей
   Ей впился в ногу, - бросив на Этарру быстрый взор,
   Спиной к ней обернулась и ушла, ее оставив.
  
   Потом, когда ея девицы и она сама,
   И те три рыцаря ея в обратный путь собрались,
   Сэр Пеллеас последовал за ними. Увидав его,
   Этарра закричала: "Фрейлины, невыносим мне сэр Младенец, -
   И даже говорить об этом мне постыдно! Удержите
   Его меж вами. Было б лучше, если б нам навстречу
   Попался старый рыцарь, грубый, но знакомый
   С путями мiра, хоть бы и седей медведя, чтобы забавлял
   Он нас в дороге; а этого себе возьмите,
   Держите дальше от меня и с ложечки кормите,
   Коль есть желанье, кашицей мясною
   Да баснями старинными и приторными про овцу и волка,
   Какия добрыя мамаши сказывают деткам. Нет,
   Пожалуй, лучше что нибудь с концом хорошим - так
   Его предобрый нрав покажется; а если улетит
   От нас он прочь, - великая печаль! Пускай" И слыша это,
   Девицы, помня о ея руке, и маленькой и жесткой,
   Вокруг него собравшись плотно по пути домой,
   По повелению ея, его к Этарре не пускали близко
   Любыми ухищреньями, и он не мог промолвить ей и слова.
   Когда ж она в свой замок въехала, подъемный мост
   Одним прыжком поднялся, а железная решетка
   Скользнула, грохоча, по желобам в стене,
   И Пеллеас один остался в поле.
  
   "Пути владычиц таковы", подумал Пеллеас, "по отношенью
   К тем, кто их любит, испытанье нашей веры.
   О да, пускай меня до крайнего предела испытает,
   Ведь до предела крайнего я верен".
   Так он, стеная, рек; когда ж спустилась тьма, он отыскал
   Невдалеке аббатство, там остановился, но вставал
   С разсветом каждый день и в дождь иль в ведро
   В вооруженье полном на коне сидел до ночи
   Под замка стенами, но врат ему не отворяли.
  
   Но постоянство это обратило в гнев
   Ея презренье, и она, призвав своих трех рыцарей, велела им:
   "Ступайте и от стен моих его гоните!"
   И вышли рыцари, но Пеллеас их выбил из седла,
   По одному во встречной схватке; и они вернулись в замок,
   Но он остался бдение под стенами нести.
  
   Тогда Этарры гнев стал ненавистью; и однажды
   Спустя неделю, по стене гуляя в окружении троих
   Тех рыцарей, она им указала вниз: "Смотрите,
   Он не дает покоя мне, - я не могу дышать, - он взял меня в осаду;
   Туда! Его сразите! Ненависть мою вложите
   В удары ваши и его от стен моих гоните прочь". Они спустились вниз,
   И Пеллеас их выбил из седла по одному; и сверху
   Этарра закричала с башни: "Путы на него!
   И связанным сюда ведите!"
   И ея услышав голос,
   Он опустил десницу сильную, свалившую с седла
   Ея миньонов-рыцарей, и дал им снять себя с коня
   И накрепко связать, и так они его ввели за стены замка.
  
   Когда же он предстал перед Этаррой, созерцая
   Красы ея богатство, его сердце вмиг
   Почувствовало узы крепче тела, но в веселье
   Он молвил: "Вот, Владычица, я пред тобою, узник
   И твоего желания вассал; и если в главной башне здесь
   Держать меня ты станешь, буду я доволен тем,
   Что лик твой видеть буду, пусть однажды в день:
   Ведь я принес обет, и ты дала мне обещанье,
   И знаю я, что эти муки - только испытанье веры
   Моей, и что, когда увидишь ты,
   Что я вишу на дыбе и размолот в прах, в конце концов
   Меня своей любовью ты одаришь, рыцарем своим признав".
  
   Тогда Этарра разразилась едкими издевками так бурно
   С девицами своими вместе, что его уста сковала немота; когда же
   Насмешками она пустилась поливать его обеты
   И Короля великого, он вспыхнул: "Сжалься над собою!
   Владычица, прошу тебя о мире: он ведь Государь и твой и мой?"
   "Глупец", она в ответ, "всегда, его заслышав только голос,
   Я убежать хотела. Развяжите же его и прочь
   За двери вытолкайте; ибо, если только он
   Не глуп до мозга костного, он больше не вернется". И те трое,
   Со смехом развязав его, прогнали за ворота.
  
   Потом, спустя седмицу, вновь призвала их Этарра
   И молвила: "Он тут опять на страже, точно пес
   У двери своего хозяина! Гони его пинком, - придет назад;
   Еще ль не ненавидите его вы? Знаете себя
   Вы: как вы можете спокойно выносить
   Его невинность безпредельную? Вы созданы лишь для того ли,
   Чтоб есть да спать, а не разящими мужами? На него тотчасже
   Скачите, а убьете - я печалиться не стану; если ж
   Вы с ним не сладите, то передайте этому холопу
   Мое веление надеть веревки; и так связав его, как в прошлый раз,
   Сюда ведите: может быть, вы связанным его убьете".
  
   Она рекла; и по ея желанию они, уставив копья,
   Втроем на одного помчались; и Гавейн, что мимо проезжал,
   Скитаньем одиноким занят, увидал
   Внизу, под сенью башен тех, злодейство: трех на одного,
   И в сердце пламя страсти и деяний благородных возгорелось,
   И крикнул он: "На стороне твоей я бьюсь -
   Презренные!" "Нет", Пеллеас ответил, "Воздержись!
   Тот помощи не ищет, кто владычицы своей желанье исполняет".
  
   Тогда Гавейн сдержался, видя, как свершается злодейство,
   Но всеж в пылу и напряженье, весь дрожал,
   Как пес дрожит, что пред собой увидев злобных тварей,
   Был остановлен за мгновение до смертоносного прыжка.
  
   И Пеллеас их опрокинул всех, один троих;
   И те, поднялись, и его связали и ввели к Этарре.
   И тут впервые гнев ея, его оставив, воспылал всецело
   На рыцарей ея обилием имен поносных
   Псов малодушных, полудохлых, трижды битых:
   "И всеж возьмите вы его, способные едва ли
   Его коснуться, победителя над вами, а не то, связать чтоб, -
   И вытолкайте прочь, и пусть кто хочет, его узы снимет.
   А если он придет опять", - и тут она замолкла;
   И Пеллеас ответил: "Госпожа, ведь я поистине любил Вас
   И Вас прекрасной почитал, мне не по силам видеть,
   Как портит Вашу красоту дурная злоба; и когда
   Я Вам нелюб, я и во сне не допускаю вероломства в Вас:
   По мне, пускай Вы будете любви моей достойной,
   Чем Вами я любим опять, - прощайте;
   И хоть надежду Вы мою убили, все же - не мою любовь,
   Не гневайтесь: Вы больше не увидите меня".
  
   Когда он говорил, она глядела, широко раскрыв глаза,
   На мужа стати княжеской, хотя и в узах, думая: "Зачем
   Его я оттолкнула от себя? Он любит, если только есть любовь
   На свете: и его я всеж не полюбила. Отчего?
   Его сочла глупцом я? Да, и чтож? Иль было
   В нем нечто, - в чем меня он благородством превзошел?
   И мне упреком показалось? Не моей породы он.
   Меня любить бы он не смог, когда б узнал получше.
   Нет, пусть уйдет, - и быстро". И три рыцаря ея
   Уж не смеясь, его толкнули связанным из замка.
  
   И подбежал к нему Гавейн, и узы развязал,
   И за стену их зашвырнул; а после, за руки тряся,
   Как будто отрясая рубища остатки: "Тела своего спасеньем
   Клянусь", сказал, "не ты ли - да, ты тот,
   Кого Артур совсем недавно сделал рыцарем Стола;
   Да, и тот самый, что добился диадемы? Почему же
   Ты так свое безславишь братство предо мной и остальными,
   Что дал тем негодяям делать все по их хотенью?"
  
   И Пеллеас ответил: "Их хотенье -
   Владычицы хотенье, для которой я добился диадемы;
   И мое хотенье - всеж ея, быть связанным, чтоб так лицо ея увидеть,
   Пускай оно искажено сейчас презреньем и насмешкой,
   Не то, что встретил я в лесу; и хоть она меня связала,
   Лишь из презренья, чтобы только поглумиться надо мною,
   Когда те трое к ней ввели меня; пускай
   Я буду связан, я лицо ея увижу,
   Иначе неизбежно я умру от горького несчастья".
  
   И отвечал Гавейн участливо, но всеж с презреньем:
   "Чтож, пусть моя владычица меня, коль ей угодно, свяжет,
   И ежели захочет, пусть и бьет; но если
   Она пошлет кого нибудь с приказом рабской службой
   Унизить эти руки, что сражаются - пускай Христос
   Меня убьет тогда, но я посланца по запястья
   Безруким сделаю, и дама пусть культи ему припалит,
   Пока он завывает, что есть мочи. Но меня ты другом
   Считай. Ты ничего не знаешь: здесь тебе клянусь
   Я честью Круглого Стола, тебе быть верным и твое
   Исполнить дело, и твою тюремщицу-княгиню приручить
   Твоей руке. На время дай мне твоего коня
   И твой доспех, и я скажу, что я тебя убил. Она
   Меня в свой замок пустит, чтоб услышать
   О том, каким был бой и как ты пал; тогда, проникнув
   В ея советчики, от утрени и до вечерни
   Я буду петь тебе хвалу, предоблестному рыцарю, в любви -
   Преискреннему, как никто при жизни о тебе не пел,
   Пока ей не захочется, чтоб вновь
   Ты жизнерадостным явился здесь и крепким, не для уз,
   А если и для уз - то чистых, теплых, что дороже и свободы.
   Поэтому сейчас давай мне твоего коня
   И твой доспех, и я пошел: утешься.
   Три дня мне дай на то, чтоб оживить, расплавив,
   Ея воображенье, и надейся: третья ночь, считая
   От этой, принесет тебе златыя вести".
  
   И Пеллеас ему отдал коня и все свое оружье,
   Лишь добрый меч, свою награду, при себе оставив,
   И взял коня Гавейна и доспехи, и сказал: "Не обмани
   Меня, но помоги: не тот ли ты, кого прозвали "легким на любовь"?
  
   "Да", отвечал Гавейн, "ведь женщины так легкомысленны". Затем
   Он устремился к стенам замка, и свой рог, свисавший с шеи,
   К устам поднес и протрубил, и музыке его
   В стене сокрытое, ответило могучим звуком эхо
   Старинное, как будто бы в лесах, в погоне на охоте.
  
   И дюжина девиц взбежала тотчас в башню: "Прочь,
   Прочь", оне кричали, "госпожа тебя не любит". Но Гавейн,
   Подняв забрало, молвил: "Я Гавейн,
   Гавейн, придворный Государя, и убил
   Я Пеллеаса, вам столь ненавистного: вот конь
   Его и вот его доспех. Врата мне отворите,
   И я развеселю вас".
   И оне бегом спустились,
   Ея девицы, госпоже своей крича: "Смотрите! Пеллеас убит -
   Нам он сказал об этом - тот, кто держит
   Его коня с доспехом; должно ль нам
   Его впустить? Он Пеллеаса насмерть поразил! Гавейн,
   Гавейн, придворный, сэр Гавейн - он там
   Ждет у стены и в рог трубит, и кто посмеет "нет" ему ответить?".
  
   И, позволенье получив, в открытыя врата
   Гавейн проехал прямо, и вежественно был привечен
   Этаррой. И она спросил: "Мертв, ужели?" "Да,
   Да", Гавейн ответил, "И неоднократно, умирая
   Все Ваше имя выкликал". "Его мне жаль", она сказала,
   "Добрый рыцарь, но покою не давал мне и на час".
   "О да", Гавейн подумал, "ты довольно хороша собой, но я
   Поклялся в том перед покойником твоим,
   Что сделаю тобой любимым ненавистного тебе".
  
   И так три дня, безцельно в той земле,
   В сомнениях теряясь, Пеллеас блуждал и ждал,
   И наконец, ночь третья распростерлась под луною
   Надежду принося пролить поболе света на леса и обещанья.
  
   Была ночь теплой и безмолвной; ни единый звук
   Не говорил о возвращении Гавейна, - и баллада
   Что Пеллеас услышал, стоя рядом с Королевой,
   И видел на лице ея печаль при этом, - в сердце
   Его печалью встрепенулась и покоя
   Лишила - "Червь в цветущей розе".
  
   "Одна лишь роза у меня была, всего одна, не боле,
   Всего лишь роза, роза, чудо как прекрасна,
   Один цветок, на радость небу и земле привольной,
   Лишь роза, мой цветок мне делал воздух ясным,
   А что же до шипов, они мне не были опасны.
  
   Одна лишь роза, хочет кто - к груди приколет,
   Всего лишь роза, и носил ее всечасно
   Всего одна - какой иной цветок мне холить?
   Лишь розу, что и смертной не избудет доли,
   Но любящий умрет, червя увидев в ней, несчастный".
  
   И песня эта нежная, а наипаче же - сомненья -
   "Чтож медлит так Гавейн с вестями золотыми?" -
   Так потрясли его, что полночи спокойно дожидаться
   Уже не мог он и поехал к стенам замка и покрепче привязал
   Коня у врат его. Врата стояли широко
   Распахнуты, и стражи не было при них, и он прошел за стены,
   И слышал лишь свои шаги и сердца стук, зане
   Здесь только он в движеньи был, да тень его. Затем
   Он пересек весь двор и ни в одном окне ни одного строенья
   Он не заметил света, но зато увидел, что в палате главной
   Дверь задняя распахнута зияет также, и вверх по склону сада,
   Сплошь из алых роз и белых и высокой ежевики,
   Средь розовых кустов, прошел, и там
   Все оказалось тихо под луною зрелой, только ручеек
   Из крошечной пещерки вытекал, сверкая,
   И расточался между роз, и вновь терялся.
  
   И тут он обнаружил три шатра,
   Воздвигнутые над кустами, с золотой вершиной:
   В одном из них, красны, пирушку отгуляв, лежали три
   Убогих рыцаря Этарры, в мертвой дреме, и у ног
   Их спали стремянные; во втором, с улыбкою коварства,
   Застывшей на устах безбурных в сладком сне,
   Лежали четверо ея девиц; а в третьем, с диадемой на челе,
   Добытой на турнире, возлежала
   Этарра на одном с Гавейном ложе.
  
   И как рука, что сквозь листву проход найти пытаясь,
   Почувствовав змею, отпрядывает, так и Пеллеас назад
   Подался, точно трус, пред тем, с чем в страхе
   Ему не совладать, иль как предатель обличенный,
   Иль пес побитый, через двор, назад прокрался Пеллеас
   И тень его, под тяжестью позора, рукоять меча
   Сжимая в кулаке, пока не оказался на мосту подъемном
   Опять, и там остановился и подумал:
   "Я возвратиться должен и убить обоих там, на ложе".
  
   И с тем вернулся, и увидев, что они все так же спят,
   Сказал: "Да, через это так сквернится сон святой,
   Смерть - вот ваш сон", и вынул меч, и тут подумал:
   "Как! Рыцаря зарезать спящего? Король меня
   Связал обетом с этим братством"; и опять:
   "Увы, коль рыцарь может столь неверным стать!", потом
   Он отвернулся, и вновь оборотился к ним, стеная,
   И положил меч обнаженный поперек их шей нагих,
   И с тем оставил спящих; и она лежала,
   И на челе ея сверкал венец турнира, а у горла - меч турнира.
  
   И прочь ушел, и, на коня взойдя,
   Взглянул на башни, что во тьме переросли себя
   И громоздились на луну. И Пеллеас сдавил седло,
   И стиснул руки, обезумев, и сказал со стоном:
  
   "Востанут ли оне в своей крови противниками мне
   В последний день? Я смог бы дать ответ
   Перед Самим Всевышним Богом. Башни,
   О вы, столь сильныя, огромныя и прочныя, что если
   В тот самый миг, как я гляжу на вас, земля,
   Вдруг сотрясется с треском и до основанья вас расколет,
   И с воем Ад взметнется к вашим шлюхам-крышам
   И вас спалит дотла, до углей черных, словно сердце шлюхи, -
   Пустыми сделает, как череп! Пусть восток свирепый
   Вопит сквозь дыры ваших окон-глаз и развевает прах
   Блудниц за разом раз в навоз и лебеду! Шипи, змея, -
   Его я видел там, - лай, лис, вой, волк, - но кто же воет
   Еще, блаженной летней ночью здесь, когда не я,
   Бедняга Пеллеас, кого она звала своим глупцом? Глупец,
   Животное, - кто: он, она иль я? Я больше всех глупец
   И зверь к тому же, потому что скуден человечьим разуменьем -
   В позоре и стыде за то, что лишь пытался полюбить
   Поистине - любить? Мы все похожи: один Король
   Нас сделал глупыми и лживыми. О благородные обеты!
   О род великий, чистый и простой - тупиц,
   Не ведающих похоти, зане закона не имеют. Ибо
   Зачем я полюбил ее, на свой же срам? Я ненавижу
   Ее, как я любил ее, на свой же срам. Нет, никогда
   Ее я не любил, но лишь питал к ней похоть -
   Прочь, -"
   Он шенкеля задал коню и как стрела
   Умчался и во тьме ночной растаял.
  
   И тут Этарра, ощутив холодное прикосновение на горле,
   Проснулась и узнала меч и повернулась
   К Гавейну: "Лжец, ты не убил его,
   Жив Пеллеас! Здесь он стоял и мог меня убить
   С тобою заодно". И говорит сказитель этого повествованья,
   Что вечно путь свой путая, ея воображенье обернулось
   Навстречу Пеллеасу, в нем узрев
   Единственного верного на свете рыцаря и верного в любви,
   И от любви своей всю жизнь
   В страданиях растратила, его желая тщетно.
  
   Но он, блуждая по дорогам и глухим местам полночи,
   По камню и земле, с земли срезая дерн
   И высекая искры из камней, скакал, доколе
   Звезда над пробужденным солнцем близ той башни,
   Где Персиваль надел клобук, не заблестела
   На розовом челе восхода, ибо в сердце Пеллеаса яркой вспышкой
   Слова пришли, откуда и к чему, - он сам не ведал:
   "О милая звезда, столь чистая на девственном челе зари!"
   И он хотел заплакать, но свои глаза он ощутил суровее и суше,
   Чем ложе родника средь лета: из деревни девушки туда
   Приходят и беседуют подолгу, но потом
   Не возвращаются, пока благое небо тот родник
   С высот живой водой вновь не наполнит, как заменит осень лето;
   Глаза суровы, но суровее казалось сердце,
   Но члены все настолько изнурились, что, едва вздохнув:
   "Я из Артуровых палат, но здесь пускай,
   Здесь лягу я и здесь умру", он рухнул наземь,
   И точно бездна, все его печали поглотил бездонный сон;
   И так лежал, покуда не проснулся, увидав во сне, как будто
   Гавейн палату Мерлина поджег, и закружилась
   Звезда разсветная в густом дыму, и канула в огонь.
  
   Он пробудился, и заметив близ себя кого то, руки
   Простер схватить и разорвать его, крича:
   "Неверная душа! Тебя я столь же чистою считал, как Гвиневера!"
  
   Но то был Персиваль, и он ответил:
   "Я ль так неверен, как пречиста Гвиневера?
   Иль ты еще не отошел от путаницы снов? Иль ты,
   Принадлежа к вольноязыкой братии Стола, не слышал,
   Что Ланселот", - и тут осекся и замолк.
  
   И тут случилось с Пеллеасом то же, что бывает
   С тем, кто, раненье получив в бою, вновь чувствует, как меч,
   Нанесший рану, глубже проникает
   В нее; и он затрепетал, стеная: "Ужели Королева неверна?",
   И Персиваль был нем. "Есть хоть один средь Круглого Стола,
   Кто свой обет сдержал?" И Персиваль в ответ
   Ни слова не сказал. "А честен ли Король?" "Король!"
   Рек Персиваль - "Тогда зачем он позволяет блуд людей с волками?"
   "Что! Ты безумен?"
   Пеллеас вскочил и из дверей
   Бежал, и вспрыгнув на коня, помчался прочь;
   Без жалости к коню, к себе или к кому иному, если ж
   Ему встречался на пути калека, что с протянутой рукой
   Молил о милостыне, скорчившись, как карликовый вяз,
   Который от соленых отвернулся ураганов, Пеллеас
   Не замедляя, с ног его сбивал, крича: "Ты лжец!
   И лжец с Гавейном вместе!", и несчастного оставив
   Лежать ушибленным жестоко, прочь скакал; и лес и горы
   Летели перед ним, доколе мрак, что с обращеньем мiра
   Сменяет день, широкий тракт не скрыл; поводья он
   То влево стал тянуть, то вправо, дергая коня,
   Который лучше знал дорогу; но когда увидел
   Он в небе высоко палаты купол, той, что Мерлин
   Возвел, чернеющий на мертвенно-зеленом
   Вечернем фоне: "Черное крысиное гнездо",
   Он прорычал, "ты вознеслось излишне высоко".
  
   Затем, немного погодя, из городских ворот
   Сэр Ланселот проехал налегке, приятным расставаньем с Королевой
   Согрет, и с миром в сердце, глядя на звезду,
   И удивляясь ей; и юноша по луговой траве
   Безмолвной с ним столкнулся, и промолвил Ланселот: "Как имя
   Твое, слепой и дикий всадник?". "Нет,
   Нет имени", тот прокричал, "я бич,
   Карающий измены Круглого Стола" - "Пускай, но имя
   Твое?" - "Имен мне много", юноша воскликнул,
   "Я гнев, и стыд, и ненависть, и злая слава,
   Я пролетаю, как отравленное дуновенье ветра,
   Чтоб заклеймить и вытравить грех Ланселота с Королевой".
   "Сначала надо мною", рек Ланселот, "пройди". -
   "Тогда сражайся", отрок возопил, и каждый
   Из рыцарей назад подался, а едва они сошлись,
   Скакун усталый Пеллеаса всадника на землю сбросил,
   Споткнувшись, и из мрака поля крикнул тот: "Неверный
   Ты, точно Ад: убей меня, со мною нет меча!"
   И Ланселот: "Нет есть, - в устах, и острый, но сейчас
   Я затуплю его твоею смертью" - "Так убей",
   Воскликнул тот, "мое желанье быть убитым".
   И Ланселот, пятою наступив упавшему на грудь,
   Глядел с минуту, как глазами он вращал, а после молвил:
   "Встань, слабосильный; Ланселот я, ты же говори, что хочешь".
  
   И боевого скакуна неспешно Ланселот
   Обратно к Камелоту повернул, и вскоре, вслед за ним,
   Сэр Пеллеас, подняв несломанные члены с темных трав,
   Пошел в столицу. Так случилось им в палату
   Войти обоим вместе, утомленным, бледным. Там
   Меж рыцарей своих и дам сидела Гвиневера.
   В удивлении немалом посмотрела Государыня на Ланселота,
   Так скоро возвратившегося, а затем -
   На Пеллеаса: тот с приветом к ней не обратился,
   Но, тяжело дыша, упал на лавку. "Вы сразились?"
   Она спросила Ланселота. "Да, о Государыня моя",
   Ответил он. "И Вы его повергли наземь?" - "Да,
   О Государыня моя". Тогда она, оборотившись к Пеллеасу:
   "О юный рыцарь, так ли сердце рыцарство великое ослабло в Вас,
   Что Вы не в силах вынести, не хмурясь, от ЕГО копья паденья?"
   Потом, не слыша от него ответа: "Или есть
   У Вас иныя беды? Если я, как Королева, Вам могу помочь,
   Снимите с уст печать, поведайте их мне".
   Но Пеллеас вдруг поднял на нее такой свирепый взгляд,
   Что вздрогнула она; и прошипев "Со мною нет меча",
   Он выскочил за дверь во тьму. И Королева строго
   Взглянула на возлюбленного своего и встретила в ответ
   Его глаза, и оба впереди печали дни узрели;
   И смолки разговоры, точно пенье в роще
   От тени хищной птицы, и надолго
   Безмолвие в палате воцарилось, и Мордред
   Подумал: "Вот и время подоспело".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   5
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"