Хокеръ, Р.С. : другие произведения.

Поискъ Санграаля

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Робертъ С. Хокеръ
  Поискъ Санграаля
  
  Имя "Санграаль" образовано из "Сан", сокращение от Sanctus или Saint, "Святой", и "Грааль", кельтского слова, обозначающего чашу или сосуд. Все, что известно о происхождении и истории этой таинственной реликвии, будет передано в самой поэме. Что касаемо написания и звучания заглавия, равно как и имен рыцарей, то я предпочел кельтские источники иным. - Р.С.Х.
  
  Хо! Ради Санграаля! Чаши, данной Небом и пропавшей!
  Вместившей крови хин , как сердце Самого Христа!
  Хо! Ради Санграаля!...
   Как радостно сей клич
  Мужей отчаянных на безоглядных скакунах
  Звенел далеким эхом с дремлющей скалы
  Суровой Дундагеля, нависающей над морем.
  
  "Нечист! Нечист! На десять с пядию локтей
  Держись исцеляющих касаний с человечьим родом:
  Встань у ворот и в колокольчик прокаженного звони,
  Но не протягивай руки к святыне, -
  Нечистый, как Египет при отливе Нила!"
  Так рек монах, муж сгорбленный и тощий;
  
   Он на скале свое устроил ложе, возле буйного того потока,
  Что ниспадает со скалы в Сэнт-Нектан-Кив
  Один из лика тех, чья жизнь - в молитве.
  Они поставили средь пустоши свои поставили жилища,
  Иль возле моря мрачного, и там вели
  Жизнь между ангелами, как во сне: и так
  Развертывали свиток Книги, наполняя
  Поля, о коих говорит Евангелист, тем размышленьем
  Исконным, что хранит дыханье Рая.
  
   Они поднялись в Поиск - верные мужи
  Сидения опасного в кольце гранитном -
  Они собрались на скалу, на рдеющий тот тор ,
  Над бездной каменной, в которой прятался обожествленный бес,
  Доколе не изгнал его Христос, Владыка крепкий.
  
   Там встали рыцари, суровы, статны, высоки;
  Тристан, и Персеваль, сэр Галахад,
  И тот, печален, Ланселот сказанья:
  О горе мне! Сей логан на холмах скалистых,
  Столп среди бури, в бранном натиске спокоен,
  Дрожит от легкого прикосновения руки
  Его владычицы! Гляди! Вот следуют они, тот род,
  Что на плечах своих выносит битву, мощного сложенья,
  Но всеж изящны! Цельные мужи, тела которых
  Изваяны по мере тайнодейственной Креста - их длани,
  Когда расправлены, как перекладина, а тулово - то Древо,
  На кое, дабы смерть принять, взошел Iсус -
  Отсюда их преобладание на поле брани -
  Ха! В одиночку может каждый прогонять полки, - один, совсем один!
  
   Гляди! Сейчас они остановились; ибо среди них Король,
  Артур, сын Утера и Ночи, на нем Пендрагон-шлем, увенчан гребнем,
  Экскалибур на поясе в ножнáх,
  Точивший зуб железный свой, войны желая!
  Суров был взор его (нечасто улыбаются высокия натуры),
  И силой тысячи владык в крови их бился пульс.
   Единый взгляд! И замерли они. Рука взметнулась ввысь!
  И око Короля давало им закон престолом света.
  И голос прогремел повсюду в вересковой пустоши, подобно
  Трубе Архангела, что призовет умерших,
  Он рек - а на море меж тем гремел Тамар.
  
   "Собратья по оружью! Сотоварищи по Круглому Столу!
  Честные господа, друзья мои в кольце знамен,
  Возвышенно доверье наше! Мы сошлись в сей день
  Не под щитом, с шарфом - залогом рыцарственным, жажду
  Желая утолить в глазах владычиц; не взойдем
  Сегодня мы на славный наш престол, сметливого коня,
  Чья печень гром родит, метать копье средь поля,
  Стреле подобно: нет, но ради более святого дела, ради Поиска мощнее,
  "Хо! Ради Санграаля, Чаши данной Небом и пропавшей!"
  
   Известно вам, что в дни былые желтолицый жид,
  Проклятый Ирод и судья земли пространной, римлянин Пилат -
  Всем странам выносивший суд, когда
  Суд в каждой был только был земле - повесил
  Владыку нашего Iсуса на высоком древе мiра
  На медленную смерть...
   Ха, господа, когда б мы были там,
  Они бы не посмели совершить столь низкое деянье ,
  До мозга костного Экскалибур разсек бы их тела!
  
  Он долго умирал, была любая боль Его величиною в мiр,
  Доколе грубый сотник копием жестоким
  Не поразил Его честное сердце: и через ребро
  Отверстое не хлынул, ал, поток и ярость Неба не утишил!
  
  Тогда явился господин Иосиф, знатный муж в Аримаθее,
  С той Чашей грозной, Санграалем! Чашею Пасхальной
  Трапезы в вечер Четверга Великого, тем самым
  Сосудом, в коем верное Вино внимало Богу и послушно
  Переложилось в Кровь. И преклонил колена
  Иосиф, и собрал блаженныя за каплей каплю
  Что падали печально из Ребра его Владыки,
  Ту красную росу на дереве высоком жизни: о Господь!
  Какия то сокровища! Как самоцветы, коим нет цены
  В ларец невзрачный короля сокрыты - выкуп войску каждая из них!
  
   Богатство это долго он берег: его душа
  Стеною стала этой крепости, пред коей он склонялся, как пред храмом.
  
   Он жил в Восточной Сирии: то Божия страна,
  И нижняя ступень на лествице небесной - где
  Как тени, в белое облачены, и вверх и вниз
  Взмывали лики. Дом его был житницею, полной хлеба,
  Вина и масла; истинная житница Господня!
  И юноши, не узнаны никем, туда входили
  И выходили, с дальней вечностью во взорах!
  Все было непривычно-странно: Санграаль,
  Как будто бы вися на некоей цепи эθирной,
  На землю Небо низводил в Аримаθее.
  
   Он прожил долгие века и был пророком,
  Паломник ежечасно подпоясан,
  Не выпуская посоха из рук, и на боку хранивший в свертке
  Таинственное чудо пиршественной крови!
   Однажды, в древности, он встал в отчизне нашей милой,
  Служенье исполняя, - ибо то был знак! В земле
  Его укоренился посох, ветви дал, процвел, как Ааронов жезл,
  И из него святилище явилось с кельей; и поэтому остался
  Он жить служителем сей Чаши в Авалоне!
  
   Но долго так продлиться не могло, зане настали злые дни,
  И объявились злые люди: мусор их греха
  Здесь землю запятнал, и все святыни скрылись прочь.
  И Санграаль исчез: однажды, накануне лета,
  Безмолвие небес прорезал звук! Кровавым светом
  Вдруг вспыхнуло Иосифово древо: невредящий пламень,
  Похожий на расплавленную чашу, крону окружил, и голос
  Раздался из среды: и Мерлин рунами на камне высек так:
  Кириоθ: эл: Заннах: аулохи: педах:
  
  И вздрогнув, рек тогда провидец - он услышал
  И понял несказанныя слова, что в Небесах парят, нужды не зная
  В дыхании и языке, меж душами: "Пустынна
  Страна сия: Анаθема! Та связь, которою она держалась
  В безмолвной хватке трепетных мiров, свилась
  И прочь пропала: слава отошла; и диск,
  Сияньем столь обильный от прикосновенья Бога!
  Сей круг затмился для далекой стражи
  Сатурна и его жнецов, когда замедлили они в своих снопах,
  Чтоб звезды сосчитать ночныя.
  
   Исчезло все! Но не навек: однажды
  Востанет государь от кельтских чресел, чье рождение и имя
  Таинственными будут, истинный и нежный;
  Его вассалы будут благородны все до одного:
  Могучие вплоть до победы рыцари в войне: тогда,
  когда в стране на берегу Тамара тихий воцарится мир,
  И будет слышать в Карадоне страж с рекою вместе море -
  Тогда на Поиск позовет король, воспламеняя кличем:
  "Хо! Ради Санграаля, Чаши данной Богом и пропавшей!"
  
   О да! Он будет обретен! Избрáнный рыцарь,
  Девятый в кровной череде Иосифа, как дева чист
  От всякого лукавства и греха плотского, - тот,
  Кто щит имеет из Сарраса и копье,
  От вечно нового пятна все рдеющее влажно,
  Как будто бы от раны, нанесенной лишь вчера -
  Грааля поиск он исполнит: он один на свете!
  
   Так Мерлин Бард таинственны руническим письмом
  На шкуре начертал убитого оленя, и ее в сундук запрятал средь святых сосудов.
  
  Теперь, честные господа, за Вами слово: кто желает
  В скитания опасными путями препоясаться? Исполнить
  Нам это дело должно: тщетны в наших землях
  И имя благородное, высокия деянья, славные мужи,
  И почесть гордая нам служащего моря,
  Коль мы отлучены от Бога! О отвратный стыд!
  На битву мчаться ради воинской гордыни,
  В турнирах дома гарцевать, и на войне - в чужих пределах,
  Считать светила в небе, начертанья рун следить, хватать
  Познания великия, - как делают и бесы,
  Коль мы отлучены от Бога! Должно нам дерзнуть
  Постигнуть миθ, значение сего таинственного кубка:
  Искать его и обрести!"
   - так рек Король.
   И голосов тогда разверзлась буря, словно в Океане,
  Когда он скачет и гремит волною каждою; мужи
  Высокосердые! Цель и задача тонкую струну задели,
  Что душу воина влечет касанием порывным к подвигу и славе.
  
   И молвил сэр Говейн, советник Короля,
  Муж, чьи слова горячие - Пятидесятницы огонь:
  
   "Дворяне! Мы солдаты камня и кольца: наш Круглый Стол -
  Почтеннейший из всех камней земли; на нем
  Сошлись два мiра жития и славы, шишка на щите
  Земель премногих, связь с сосредоточьем света
  Надзвездного! Для нас источник славы в нем! Так встанем
  И землю мы очистим точно реки, - как потоки,
  Что имена безсмертныя стяжают из Эдема;
  Ветрам Господним четырем бросая жребий.
  Так мы поделим страны света и раскроем
  Покров над тайной сих полей воздушных.
  
  К Востоку! Жизни, света к роднику, источнику! Оттуда
  Пришел и возвращается туда же шелест слова,
  Когда пространства конус мощный был светилами усеян,
  Врата двойного утра отворились там,
  Когда Сам Бог явился в муже дышащем. И там,
  В Виθании, Двенадцать Сириян глядели,
  Как их Владыка дорогой сред бела дня ушел во тьму. Оттуда ж
  Крест, древо воскрешенное, вновь возсияет : о знаменье,
  Внушающее трепет грозного суда однажды!
  И потому Восток есть дом Господень.
  
   На Запад! Галилея: человечий берег; символ,
  Ристалище бурлящей жизни. Иафет прошел
  Там, Ноев сын, в пророчество об умноженье чресел
  Его. На Запад наш Господь Iсус взглянул с последнею любовью,
  Когда был Крест Его тоскующим среди людского моря,
  А в сердце у Него - неисчислимые народы. Так явился
  Прообраз, знаменующий наш род, державу
  И область захожденья солнца, Запад
  Пространный, полный человечьих образов удел.
  
   На Север! В логовище бесов, ползающих там,
  И скачущих, скользящих, и блуждающих и овамо и семо:
  Их бездна, нижний мiр, та сфера полая, в которой
  Столпы изогнутые держат своды под холмами,
  И арки нас несут как на плечах; там кишат они,
  Там полюс - подземелья их портал, их крепость
  Жестоко-дерзкая в усмешке северных снегов: там рок и бес
  Шныряют по отчизне, где бормочет в тучах сонный гром,
  Где зреют грозы, и в дыхании войны зловещие огни
  Свирепый ужас шлют над Севером дрожащим.
  
   Но ты! О Южный Ветр, дыши дыханьем ароматным!
  Мы следуем ему, дыханию Небес!
  Навеки юных мириады, в ризах, препоясав чресла,
  Обличьем статны и легки, как будто воплощенный воздух,
  Собрались у подножья Южного Креста,
  Сей пентаграммы звездной: истинного знака,
  Что Мудрецов привел к Дитяте Грозному, а после
  Стал моря мирного правителем. И так
  Сам наш Господь Iсус из гроба сильного отбросил
  Тень добрую десницы, очервленной кровью,
  Лаская Юг блаженный - ангелов обитель.
  
   Итак обыщем все края, один по одному
  И Санграаль явим на свет из облачной его пещеры!"
  
   И Мерлин стрелы внес: с печатью жребии, от взгляда
  Укрытые в колчане, ради выбора и наставления в пути опасном,
  Чтоб страны между путниками разделить. Они
  Сошлись к заутрене, в блаженного Нехтана келью,
  Для бденья и поста, и рыцарских обетов:
  И преклонив колена, все они с молитвой приобщились Тайн Господних.
  
   "Теперь серебряныя стрелы! Разбирайте и держите!"
  
   Сэр Ланселот взял жребий Севера: тот скверный край,
  Где человек, одетый в плоть, должен победить воздушного врага, -
  Противника в бою, природы демонской - ужасную Войну!
  Хо! Михаил Святой щитом да будет рыцарю и пажу!
  
   Юг лег легко в десницу сэра Персиваля:
  Дохнул незримо некий ангел, и безмолвное знаменье
  Явилось в том, что муж, не знающий упрека,
  Сей вежественный рыцарь сел в седло и встал в ряды блаженных воинств
  Господних белых витязей в их собственной земле.
  Да! Будет он лишь ласковой храним опекой, словно голубь.
  
   Но приглашению внемлите: "К Западу - Тристан!"
  Ему лег путь внимательный средь толп,
  Кишащих орд у волн бурлящих моря;
  Но возсияет ли в земле премерзкой слава?
  Среди свиней ли заблистает перл, что был потерян?
  О горе, праотец Адам, тебе и порожденьям чресл твоих!
  
   Сэр Галахад схватил стрелу с названием "Восток":
  Избранника рукой врата открылись дня; там пламенеет
  То сердце, полно материнской крови,
  Что правит в каждом сокращенье вен людской вселенной;
  Связь Древа грозного и звезд несчетных. О Восток блаженный!
  Среди видений, что твоим подобны, было б благом
  Взять в руки Санграаль и умереть.
  
   Теперь же пир и празднество в Артуровых палатах:
  Внемлите! Дундагель суровый песнею смягчен! Сошлись
  Они прощания торжественного ради, рыцарь и король,
  Там, где врата и крепость над морской водой чернеют.
  Мужи могучие над мясом, воины с вином,
  Они говядиной голодный гнев смирили и обильные куски
  От оленины отрезали сочной, и гасили жажду
  Кувшинами, как будто бы с росой Брун-гвилли !
  Послушайте! Как менестрели восклицают, как пророчат:
  Waes-hael Артуру, Королеве - Drink-haelNB!
  И рек сэр Кей, тот, чей язык стреле подобен:
  "Иосиф перед фараоном! Как они крепки в костях!
  Куда счастливей было б вепрю этому бежать быстрей от смерти!"
  
   О Королева! Королева! Сколь она горда на троне!
  Луч солнца в волосах ея златых запутался: голубка
  Среди орлов - о Гвеннивар!
  Аиша! Что за власть в очах ея преславных!
  
   Взгляните на ея ручного льва с опушки Бросельяны,
  Что на гранит возлег как пленный царь!
  Лишь слово - жест - иль безсловесное ласканье -
  Как горячо влюбленный, гордую он опускает гриву,
  И темною губой касается заботливо владычицы руки!
  
   Вот-вот уже разсвет; лучей заждались горы;
  Утихло ухание каирна - сей злобный звук,
  Вопль треснувшей скалы, что раздается в час,
  Когда пес Каина свирепо лает на луне .
  
   Поет, решая участь ночи, птица, точно суд,
  Смеются волны мощныя, приветствуя разсвет,
  И морю улыбается Камлан дрожащею струей.
  
  
  
  На мост восточный! Выезжает рать.
  Трубите, сэр Герольд, торжественный их выезд!
  Печальный первым Ланселот, в седле, как на престоле,
  Желт легкий стяг его, на север обращенный:
  Над гребнем лилия, чей стебель сломлен,
  Его девиз: Однажды величав и вечно честен;
  Значения же не взыщи, о Государь!
  
  Причудливым шитьем украсился сэр Персиваль:
  Под пальмою, в чалме сириец в рукопашном споре
  С противником сошелся величавым,
  Одетый, как левит, в волну белее снега;
  И он касанием одолевал еврея, и его девизом было:
  "Кто с Богом столь силен, тот одолеет человека",
  На яркой ленте по краю геройского щита.
  Изольды ль тонкие персты соткали сеть
  Из шелка яркого, что плечи облекал ее супруга?
  Сияющая радуга, та арка в небесах,
  Что путь прямой являет в Рай и к Богу:
  Под ней рука в перчатке и с печатью,
  Окружена искусно вышитой словесной вязью:
  "Когда труды и слезы омрачат закат,
  Узри улыбку славы: как ярка она, как мимолетна!"
  Архангел мощно распростер крыла,
  На Галахадовом щите, где, нарисован в пояс, высоко
  Он возносил сосуд скудельный, через край
  Исполнен Нуменического света,
  Как если б в нем Сам Бог являлся зримо,
  И огненными буквами пылал девиз:
  "Я жажду! О Iсусе! Пить и умереть!"
  
  И се, они уж едут, Государь Артур и воины его,
  Подобно крепким четверицам Маккавеев:
  Они замедлили и встали у утесов Каррадона:
  Какая сцена для надежд высоких и сурового прощанья.
  Глядите! Вот простой алтарь, и грубо изсеченная скала,
  Подобье мрачное и жуткое врага,
  Его притон и заводь под столпами этого жилища.
  Послушайте! Тут эхо дикое! То ль демон
  Вопль извергает мстительный из мыслящего камня?
  
   Курган там бурый выгибает грудь немую
  Над костяком какой нибудь души языческой: все смолкло -
  И успокоилось - остыло - до тех пор, пока
  Не вспыхнет старых дней разсвет - тех памятных изрядно дней -
  Когда вам станет слышен здесь, под полым каирном, оружья лязг:
  Войны вопль приглушенный; смешан
  С шуршанием и треском смертоносного огня!
  
   Они стоят, смиряя сердца стук, чтобы слышать Короля.
  И молвил он, как князь земли Тамар
  Своей душе, и Дундагелю, и морской волне:
  
   "Да! Господа, вы ищете сегодня знатный герб,
  Чтобы нести, его достигнув, звездный Санграаль,
  Ту связь, что связывает с Богом одинокий край.
  О если б с вами вместе был рукою я - как мое сердце с вами!
  Но пастырь истинный не должен оставлять загон:
  Зане средь стада злобные, таясь, шныряют волки,
  И главный между ними - мой неверный родич.
  Вот почему я остаюсь у моря слушать
  Коварныя русалочьи под вечер песни,
  Смотреть на чудищ, что купаются в волне жестокой -
  Один среди свирепости и дикости непостижимой!
  
  Да! Каждый может обрести себе по жизни спутника: крестьянин
  Под крышею соломенною может обнимать жену,
  Когда ребятки загорелые у их коленей, как гнезде галчата;
  Солдат дает и принимает дружескую вайю,
  И та врастает в плоть его под жилистыми узами войны;
  В ворота замка своего направиться под вечер может рыцарь,
  Подняться по старинной лестнице, привычную задвижку
  Поднять замка и обрести, покоя истомившиеся члены
  И стук в висках, рай из подушек
  И грудь, что верностью единственной верна; но тот,
  Кто вознесет, чтоб управлять страной,
  Подобно Тору здесь, кому разсвет свой первый посылает
  Привет и шлет последнее прощанье, угасая, день;
  Над счастьем возвышаясь грудью очагов и крыш,
  Парить, сияя в одиночества снегах он должен,
  Навеки одиночка, Государь.
  Итак, прощайте, ленники мои, прощайте,
  И да пребудет с вами милость Богородицы пречистой!
  Поскольку, по истолкованью Мерлина седого, эта чаша
  Предивная, подобно чаше золотой в ковчеге Аарона, -
  Источник манны алчущему мiру,
  Исполненный ему посильной мерою от Бога благодатью неба,
  Ищите на четыре ветра, а когда услышите благоухание бальзама,
  Его схватив, укройте в складках ваших душ!
  
  Нет сына у меня, ни дочери от чресл моих, в чьем вздохе
  Среди людей грядущих отческое имя б продолжалось;
  Погибнет кровь моя, когда мои истлеют вены;
  Но мне бы было в радость, чтобы жили
  Из дел моих иныя - не хотел бы я забвенья в этой
  Земле: как я хотел бы, чтобы люди,
  Которых я не знаю, те, кто не родился, обрели
  Среди полей вот этих славу короля Артура!
  Пусть скажут здесь они, у гордых Дундагеля стен:
  "Они вернули Санграаль по повелению его,
  Они на грубых этих скалах нанесли оттенки Бога"
  И так почтенье имя обретет мое с моей землею вместе.
  
  Ах, Корнуолл родной, царь на престоле между сих холмов,
  Твои дороги в пустоши средь вереска, оставленныя ангельской стопою,
  Твои ручьи и реки, под музыку идущие навстречу морю
  В шум Океана радостный, его бурлящий хохот!
  Увы мне! Мрак мне тяжко падает на душу -
  Мертвы те птицы, что мне пели в юности; в часы
  Дремотных бдений ночью думается мне:
  Быть может, Бога прогневил мой край
  Излишней жаждой славы, тягою к кровопролитью:
  Все совершая для земного, - тени, сна,
  Чтоб это подобрать от песенных ветров!
  
   Но ныне вознесем сердца! Архангел одолел
  Врага в бою над Абаримом, и блаженный Михаил
  Срубил его драконий гребень!
  
   Сей будет пусть наш клич! Сраженье ради Бога!
   Коль стаи мерзостных врагов пред вами встанут на пути,
  Нет! Если ангелы могучие стоят на страже и дозоре,
  Вонзайтесь в их ряды и восклицайте: "Санграаль!"
  
   Он замолчал. Воители колено преклонили,
  И, сотворяя знаменье креста, Экскалибур поцеловали;
  А после отошли и сели в седла, в путь готовые опасный!
  
   В ту ночь сотрясся в буре Дундагель -
  Под волнами его дрожали основанья,
  Но все же они стояли в тусклом лунном свете
  На бастионе, Мерлин и Король.
  Маг трижды посохом взмахнул, и трижды увидали
  Они огромныя скопления народа в пустоши скалистой.
  
   Вначале пала тьма, плотней, чем мириад ночей,
  Покров, простершийся над целыми полками, а под ним
  Гремел войны прилив свирепый; наконец вверху
  Дракон багряный вспыхнул, и сразил меч Кельта
  В бою отчаянном бродягу-Дана!
  Затем еще свирепей гул поднялся боя: ибо
  Кровь братская текла, мешаясь в ней струями, и на поле два дракон
  Дрались! И сумрачныя тени верных рыцарей его
  Смутили властелина; а меж ними, зри! Как будто
  Он сам, суровый, призрачный клинок занес,
  И опустил, и пала брань. И закричал Король:
  "Хо! Выручай, Артур!" и вынул уж наполовину
  Экскалибур; но пошатнулся и упал в экстазе.
  
   Прикосновенье подняло монарха: рядом с ним стоял
  Он, с бородой всклокоченной и грозным оком,
  И пепел сотен лет был на его челе -
  Бард Мерлин, князя демонского сын!
  Высоко, словно Бен Амрам на жаждущей скале,
  Он посох поднял свой пророческий, сей жезл с резьбой
  Руническою, отпрыск Иггдрасиля , - костыль
  Из Рауна - и странныя слова на воздухе разумном начертал.
  
   И просиял восток, но день еще не наступил!
  Блестящий белый конь предвосхитил разсвет
  Уздою всадник, юной силы полон, управлял
  И просиял он как подобье Галахада,
  И высоко держал он чашу: раскаленный камень,
  С рубином схожий крупным или хризолитом; из нее
  Свет лился снегопадом и, сверкая, падал
  Как если б раскололся свод небесной тверди,
  И звезды снизошли жить на холмах, от камня
  Морвенны серого до тора Михаила,
  И так земля скалистая как будто небом стала.
  
   Тогда они узрели, что исполнен крепкий Поиск!
  Парил на золотистых Санграаль воздушных струях: море
  Бальзамом, словно озеро Генисарет, дышало;
  Свет сверхъестественный коснулся рек,
  Купели скал саксонских встали, полны Божьей благодати!
  И жертвенники поднялись, и каждый был подобен трону
  На коих царственная Чаша первородной крови,
  Шехины Слава, правила как венценосец. Долго
  Так длилось; но вот умчался белый конь,
  Когда свирепый клык в круп леопард ему вонзил;
  И целыя эпохи протекли в то краткое мгновенье,
  Пока Король и Мерлин созерцали в изумленье это диво.
  
   Но чу! Еще раз жезл волшебника взметнулся
  И воздух распорол знаменьями и панорамой:
  
   Полки бесовские от полночи, в одеждах рыжих,
  Того ж недужного оттенка, что и волосы низкого Искариота,
  С людьми мешаются невиданным числом!
  Без страха на холме кишат и по долине;
  Затмились храмы, опустела Чаша;
  И то, в чем было Божество, ушло: Маран-аθа!
  Тень грозная сокрылась Санграаля!
  И встали люди-великаны, словно боги,
  Такую мощь они собрали от своей породы темнокожей
  Сбывались миθы: и поочередно
  Огнь - Свет - и Воздух - покорившись, пристегнулись, -
  Как верные вассалы, к их тяжелой колеснице.
  Затем открылась их Война: но благородного кипенья гнева,
  Что сводит честных поединщиков лицом к лицу,
  С щитами равными, с клинками той же меры,
  Поставить жизнь за жизнь и смерть за смерть;
  Но смелость ложная врага в засаде,
  Что посылает смерть из дальнего глубокого оврага,
  И наделяет огненными крыльями металл из рудника,
  И так сквернили Божий образ, кто же - не взыщи!
  
   "Ах, Англия надменная, владычица морей!"
  Промолвил Мерлин бледный Государю в слух,
  "Что слава в мiре звезд твоя? Жечь, убивать:
  Известности бесовской добиваться
  В искусстве и оружье; а затем - скончаться, вспыхнув!
  Ты бриллиант в венце на дьявольском челе,
  Что Михаилом был разбит над Абаримом,
  И пал; и просиял, как остров средь морей.
  Ах, Англия родная! Пробуди твой древний клич:
  Хо! Ради Санграаля, Чаши, данной Небом и пропавшей,
  Вместившей крови хин, как сердце Самого Христа!"
  
   Он замолчал; вокруг во сне лежала тьма
  И Дундагель стоял как трон; и океан
  Лежал, вассал могучий у ворот владыки,
  И, точно захмелевший великан, рыдал во сне!
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"