Константинов Алексей Федорович : другие произведения.

Творец

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На улице Толстого умирает старик. Все свое имущество он завещает не родным людям, а некоему писателю Максиму Апраксину. Вдова и ее дочь-инвалидка, законные наследницы старика, считают, что их обманули. Студент Аркадий Никитин тоже подозревает Апраксина и берется выяснить, каким образом тому удалось подделать завещание старика. Но тайна, которую скрывает Максим, куда чудовищнее...
  Глава 1
  1
  Улица Толстого находилась в самом живописном районе города. Дом под номером один стоял на возвышенности, с которой открывался чудесный вид на весь город. Сюда любили приходить молодые пары, любоваться закатами, здесь частенько играла ребятня, собирались старики полюбоваться старыми многоэтажками, зеленым массивом, обступавшим город полукругом, полями, что тянулись необозримо далеко на юг. Дом под номером один стоял несколько особняком от остальных зданий улицы, он гордо возвышался надо всем городом. Глядя из окна дома на улицу, человек чувствовал себя хозяином всего города.
  Не смотря на то, что улица располагалась на окраине города, люди редко продавали свои дома. Причин было множество. Одна из них - живописность района. Всюду росли деревья и кустарники. Детвора особенно любила тутовник, в обилии произраставший на всем протяжении улицы. Вторая - начало застройки многоэтажных домов, скупка муниципалитетом и частниками земли. Жильцы улицы Толстого рассчитывали продать свои участки каким-нибудь "новым русским" по завышенной цене. Наконец, близко располагались городской парк, лес, школа. Правда, были и недостатки. Например, извечная проблема жителей улицы Толстого - оползни, с которыми как не борись, все равно проиграешь. Беда окраин - пьяницы, в большинстве своем безвредные, но назойливые.
  На дворе девяносто седьмой год. Неспокойное время, время неуверенности в завтрашнем дне, время перелома в общественном сознании. Страшные тайны советского прошлого приоткрыты, тайнам настоящего еще предстоит быть разгаданными. Тяжелое экономическое положение страны, финансовые проблемы граждан, забастовки рабочих, шахтеров, нестабильная международная обстановка, военный конфликт на Балканах. Разногласие между прошлым и настоящим, непримиримая борьба отцов и детей. Расцвет бандитизма и воровства, гнетущий страх за себя и родных. На фоне этих событий и разворачивается относительно спокойная жизнь на улице Толстого.
  Порой люди не замечают, насколько хрупок мирок, который их окружает, как легко разрушить его. На развалинах придется строить новое, не всегда хорошее. Убедиться в этом предстояло нескольким жителям улицы Толстого, а после совершить выбор - жить на развалинах и сохранить воспоминания о прошлом в своем сердце или принять новый мир со всеми его достоинствами и недостатками, отвернуться от самих себя. Итак, на дворе лето девяносто седьмого года...
  2
  Аркадий Никитин, студент теперь уже второго курса очного отделения факультета лингвистики, погруженный в свои мысли, спускался вниз по улице к автобусной остановке. Вот-вот должен был начаться учебный год, и парень решил отдохнуть в последние свободные деньки, потратить заработанные за лето деньги. Он договорился о встрече со старыми школьными приятелями в парке и предвкушал богатый на приятные события день.
  Аркадий добрался как раз до того места, где плавно вилявшая улица резко поворачивала, когда увидел девушку калеку, над которой издевались молодые ребята десяти-тринадцати лет.
  Никитин не помнил, что случилось с девушкой, толи автомобильная катастрофа, толи еще какое несчастье, но тогда она потеряла отца, а вместе с ним и возможность ходить. Сколько ей было? Кажется, двенадцать. Мать пыталась помочь девушке смириться со своей участью, устроить в специализированную школу для калек, водила к психологу. Дело закончилось тем, что учителя приходили к девушке на дом, на прогулку она выезжала только вместе с матерью. Всех подробностей Аркадий не знал. При такой жизни завести друзей у нее не получится. Сейчас ей семнадцать, и ребятня не упускает шанса поиздеваться над несчастной калекой. Обзывания принимали самую изощренную форму, но до рукоприкладства дело не доходило. Раньше не доходило.
  Сцена, которую наблюдал Никитин, была из разряда тех, что вызывают в человеческой душе резкое неприятие и пугающее садистское желание принять участие, в особенности если тебе одиннадцать лет и ты подвержен влиянию старших. Пацанята окружили инвалидную коляску и бросались мелкими камнями. Когда снаряд достигал цели, ребята дружно хохотали. Лицо оказавшейся в центре круга девушки выражало...
  Аркадий не знал, как охарактеризовать это чувство. Он никогда не видел столько страдания и ужаса во взгляде, столько боли и жалости к себе. Но одновременно с этим калека словно бы бросала вызов всем окружающим. Она не опускала головы, не пыталась увернуться от камней. Просто сидела, сжала ручки кресла и ждала, когда кто-нибудь из детишек подойдет к ней достаточно близко, чтобы получить в ответ. И вместе со страхом, во взгляде ее легко было прочитать ненависть и угрозу, готовность убить, наказать маленьких уродцев, злобных троллей из бабушкиной сказки, напрашивающихся на то, чтобы получить как следует. Если она доберется до ребят, обойдется ли дело только лишь побоями? Или обезумевшая от злости девушка примется душить мальчишку, пока тот не испустит дух? Аркадий не мог ответить на этот вопрос с уверенностью. Девушка желала отомстить, хотела, чтобы ее мучители испытали тот же страх и ужас, мечтала об их гибели, об убийстве.
  Подобрать слова, которыми можно охарактеризовать действия ребят, невозможно. Чудовищно, отвратительно, мерзко, гадко - все это не годится. Девушку подвергли унижению. Ребята перечеркивали представления о человечности, достоинстве, чести. Они издевались над беззащитной. Но, несмотря на это, Аркадий почему-то испытывал антипатию к девушке, а не к детям. Однако, оставаться в стороне Никитин не мог.
  - Эй! - грозно прикрикнул он. - А ну быстро прекратите!
  Увлеченные своим садистским развлечением, ребята не заметили, как старший оказался совсем рядом. Самые маленькие бросились врассыпную, но те, что постарше остались стоять, ожидая дальнейших шагов Аркадия. Они не знали, представляет ли Никитин для них опасность. Не такой уж он и взрослый, совсем недавно закончил школу. Может он отступит, испугается, не сумеет совладать с ними.
  "Был бы я шире в плечах и тяжелее, их бы и след простыл, - подумал Никитин. - Без рукоприкладства не обойтись".
  Аркадий знал, как себя вести в подобной ситуации. Атаковать следует главного, а обычно это самый здоровый и сильный. Никитин сразу понял, кто ему противостоит. Юрка Хворостин, живет всего в паре домов от семьи Аркадия. С ним Никитин справится. Аркадий быстро подошел к Хворостину и выкрутил ему ухо. Тот дернулся, сумел вырваться, и сжал было кулаки, но взгляд Никитина заставил его отойти еще на несколько шагов назад.
  - Хочешь проблем, Юрка? - сказал Аркадий. - О том, что здесь случилось, узнают твои родители, учителя в школе.
  Хворостин опустил голову и попятился. Безоговорочная победа Никитина. Интересно, а будь Юрка старше, сумел бы Аркадий справиться с такой же легкостью? Студент отбросил этот вопрос как несущественный, посмотрел на союзников Хворостина. Большинство бросилось наутек, самые стойкие или самые подлые, а речь идет о тех стервятниках, которые найдутся почти в любой компании, обожающих наблюдать чье-либо поражение и упиваться им, использовать увиденное против проигравшего снова и снова, остались, спрятавшись в тени деревьев, чтобы Аркадий не смог доложить их родителям.
  - Проваливай! И чтобы этого больше не повторилось, а не то я приведу свою угрозу в исполнении, твои родители обо всем узнают и тебе дома влетит.
  - А чего она тут ездит, ее сюда никто не звал, - чуть не плача сказал Юрка. - Она даже не с нашей улицы.
  - Тебе непонятно что-то из услышанного? Или ты дурак? Проваливай и чтоб больше ее не трогали, понятно?! - Никитин перешел на крик, что возымело должный эффект - Юрка обиженно прошептал "Сам дурак!" и бросился наутек. Следом за ним побежали еще два мальчишки, а уже через секунду на повороте остались только Аркадий да несчастная девушка.
  Никитин перевел взгляд на калеку. Когда хулиганы скрылись из виду вся бравада, злость и раздражение пропали, перед Аркадием сидело поверженное, слабое и несчастное существо. Девушка плакала навзрыд, потирая ушибленные плечи и лоб. Никитин понимал, что ее нельзя оставлять в таком состоянии одну, решил довести бедняжку домой, а там уже добраться до автобусной остановки. Друзья подождут, на то они и друзья.
  - Ты как? - едва ли не шепотом спросил Аркадий, держась чуть в стороне, чтобы не напугать девушку.
  - Я? - она всхлипнула и постаралась успокоиться, поняв, что кроме нее на повороте стоит еще какой-то человек. - Все хорошо. - Девушка принялась вытирать глаза, после чего повернулась к Аркаше лицом. - Вы не переживайте, идите куда шли, детишки просто играли, - сказала она, а на лице отпечаталось раздражение и притупленная боль.
  "Ага, не вмешивайся, - подумал Аркадий. - Как знать, чем все закончилось, не вмешайся я. Глядишь, ты добралась бы до кого-нибудь и задушила, кому тогда отвечать?"
  - Тебя проводить? - предложил Никитин. Про себя же он перебирал женские имена, пытаясь вспомнить, как звали девушку-калеку.
  - Мне не нужна ничья помощь, - в голосе зазвучали железные нотки. Никитин понял, что коснулся больной темы. - Мы просто играли. Это всего лишь дети. В следующий раз не обращайте внимания.
  Подобное заявление немного разозлило Аркашу, но он напомнил, что перед ним девушка, которая потеряла отца в двенадцать лет. Не стоит об этом забывать. Ей все предлагают помощь, жалеют, гордому человеку такое обращение может надоесть. Да что там говорить - девчонке семнадцать лет, а она со двора выезжает только вместе с матерью. Нужно быть дипломатичнее.
  - Прости, неправильно выразился. Не помочь, просто составить компанию. Вместе оно ведь веселей, - Аркадий улыбнулся, стараясь не замечать злобного блеска девичьих глаз. - Если ты, конечно, не возражаешь.
  На несколько секунд на лице девушки застыло неопределенное выражение, но потом мышцы лица разгладились, она позволила себе приподнять уголки губ, улыбнуться в ответ. Замутненные злобой и ненавистью голубые глаза прояснились, и Аркадий отметил про себя, что неприязнь, которую он испытывал к ней, прошла. Ему даже стало немного стыдно от того, что он позволил себе плохо думать об инвалидке.
  - Я не против, приятно поболтать с кем-то кроме ... кроме... - тут девушка не выдержала и снова расплакалась. На этот раз Аркадий повел себя уверенней, положил раскрытую ладонь ей на плечо.
  - Мальчишки тебя больше не тронут, не переживай, - говорил он мягко, и его слова возымели нужный эффект, спина девушки перестала вздрагивать, она понемногу успокоилась, снова вытерла глаза, глубоко вздохнула.
  - Простите, редко я плачу при посторонних, - сказала она.
   "Потому что никого, кроме своей матери не видишь", - подумал Аркадий и тут же устыдился своей мысли. Нет, все-таки эта девочка его раздражала, раз он так к ней относится. Понять бы, с чем это связано.
  - Ничего, я никому не расскажу, - улыбнулся Аркадий. - Куда направляешься? Ты у нас на улице редко показываешься. Дедушку решила навестить? - Никитин говорил о родственнике девушки, имя которой он так и не вспомнил. Старика Аркашка знал потому, что тот был владельцем дома на пригорке, с которого начиналась улица Толстого.
  - Да. С ним приключилось несчастье, - ответила она, зажмурила глаза и снова заплакала.
  ...
  Случилось следующее. Саша сидела дома, когда ей позвонила соседка деда и сообщила, что тот уже второй день не выходит из дому. Девушка разволновалась, попросила соседку сходить к нему. Та начала ссылаться на занятость, предложила Саше позвонить матери на работу. Это, конечно, было возможно, но если с дедушкой все хорошо, мама Саши могла получить выговор за самовольный уход. Поскольку у деда не было телефона, девушка решила преодолеть один квартал и подъем по улице Толстого самостоятельно, на инвалидной коляске. Она знала, что дети часто издевались над ней, но днем они обычно находились в школе, поэтому встреча с ними не предвиделась. Не учла Саша того, что на дворе стояло лето, в школу никто не ходил, а забавы ребят в последние жаркие деньки порой становились жестокими.
  Как и ожидал Аркадий, первый задирать девушку начал Хворостин. Обычно Саша молча проезжала мимо них, старалась не обращать внимание на обзывания, да и мать отгоняла хулиганов. Но теперь, уставшая, утомленная жарой, напуганная известиями о дедушке, Саша просто не могла промолчать. Можно сказать, дразнилка Юрки стала последней каплей в давно уже полном стакане терпения Саши. Девушка обругала хулигана. В ответ Хворостин ухватил камень и бросил в Сашу.
  - Я пальцем его не тронула, - вставила она, когда рассказывала об этом.
   Он промахнулся, но Сашу это разозлила. Она стала кричать на мальчишку еще сильнее, пристыдила его. Не ожидавший такого Юрка застыл на месте, раскраснелся. Сподручные хулигана начали перешептываться. Кто-то расхохотался. Тут Хворостин не выдержал, подбежал к ней, замахнулся, чтобы ударить девушку. Саша оказалась проворней, правой рукой ухватила Юрку за майку, притянула к себе. Будь он постарше, устоял бы на месте, но с двенадцатилетним мальчишкой Саша могла справиться. Хворостин свалился на нее, так и не сумев ударить. Недолго думая, Саша выкрутила ему ухо, но, как и в случае Аркаши, Юрка сумел выкрутиться, видать привычный был к подобному наказанию.
  В этот раз мальчишке хватило ума отойти подальше от коляски, набрать в ладошку камней и начать "обстрел" Саши. Девушка покатилась было на него, но тут орава сподручных Юрки решила принять участие в новом развлечении - они окружили девушки и стали обкидывать ее со всех сторон. Камни больно били по рукам и ногам, удары становились все сильней, снаряды увесистей. Она пыталась ухватить кого-нибудь из нападавших, но ребята держались на почтительном расстоянии, не давая ей возможности подобраться ближе. Только и оставалось стоять и ждать, что кто-нибудь вмешается. Родители ребят работали, на улице можно встретить разве что старичка. Девушка разуверилась в своем спасении. Не окажись Никитин поблизости, Сашу могли и убить. Теперь она бесконечно ему благодарна и попытается вернуть ему долг как можно скорее.
  Выслушав девушку, Аркадию в конец стало стыдно за себя. Когда Саша говорила все это, она совсем не походила на человека, способного убить вредного мальчугана. Светловолосая и белокожая, тихая и неприметная, девушка могла напугать разве что двенадцатилетних хулиганов.
  И, то ли из-за чувства вины, то ли по какой-то другой, одному ему ведомой причине, Никитин решил выяснить, что произошло с дедом Саши.
  3
  Артем вошел в свой новый дом. Голые стены, практически полное отсутствие мебели придавали ему схожесть с ночлежкой. Селиков усмехнулся своим мыслям. Когда-то у него были жена и дети, хорошая квартира. А теперь вот - новый дом. Спартанские условия, копейки, оставшиеся с продажи предыдущего жилья. Он безработный, а в теперешнем положении это синоним слова нищий. Скоро придется продать дом, остатки мебели - кушетку, потрепанный диванчик, последнее воспоминание о счастливой семейной жизни, и шкаф для посуды. Оставалась еще печатная машинка, которая досталась Артему от друга, только ее он продать не сможет. Никогда. Она служила ему суровым напоминанием о том, что действительно представляет собой этот мир. Словно насмешка над его теперешней жизнью, машинка выглядела как новая, недавно приобретенная. Такую себе могут позволить разве что молодые преуспевающие писатели, каковых в последнее время не найти.
  Артем присел на край кушетки, на другом расстелил газетку и принялся чистить вареные яйца.
  Глупо и обидно. Жизнь сломана.
  На днях к нему приходил сын, предлагал помощь. Артем отказался. Не хотелось становиться для него обузой. Но все равно приятно осознавать, что о твоем существовании кто-то помнит. Дочь знаться с отцом не хотела. Бывшая жена нашла себе нового, состоятельного мужа. Родители, когда прослышали о том, что Артем спивается, приложили все усилия, чтобы он переехал в деревню, но у них ничего не вышло. Селиков постарался исчезнуть, раствориться в лабиринте жизни, не доставлять близким ему людям лишних хлопот. Потом покинул родной город, перебрался в провинцию, отыскал захолустную улицу, где и поселился. Найти его не сложно, подтверждение тому - визит сына, вот только станут ли его искать?
  Почистив яйцо, Артем посолил его и целиком отправил в рот, наклонился за полулитровой бутылкой портвейна, отхлебнул прямо из горла.
  Пожалуй, следует навести в доме порядок. Но не сегодня. Новоселье все-таки. Артем приложился к бутылке еще разок, после чего закусил ломтем хлеба, который предусмотрительно выложил на газетку.
  Приятное тепло разлилось по телу, невеселые мысли понемногу растворялись среди приятных воспоминаний, богатства, которое никто у него не отнимет. Перед глазами возникла отчетливая картина - снежная зима восемьдесят третьего. Дочка летит с горки, подскакивает на кочке, слетает с санок и кувырком скатывается вниз. Люда делается бледнее белого, бежит к девочке. Артем сам перепуган, готовится к самому худшему. А Женечка встает, отряхивает снег и хохочет. Люда обнимает ее, чуть не плачет, но уже не может сдержать смеха, заливается им как первоклассница. В тот момент Селиков понимает, что счастлив, по-настоящему счастлив.
  Вот еще. На этот раз сентябрь семьдесят седьмого. Сынишке Артема Егору уже исполнилось семь, пора отправляться в школу. Резкая смена образа жизни всегда волнительна. Все-таки детский сад не то же самое. В школе снова придется утверждаться в коллективе ребят, знакомиться, ссориться и мириться. Естественно Егор немного робеет. Но Артем знает, как поддержать сына. Мальчишке нужно дать почувствовать себя взрослым, самостоятельным. Вот Селиков и придумывает маленькую хитрость. Перед тем, как отправлять сына первый раз в первый класс, отводит мальчишку в сторону, чтобы Люда не слышала их разговора, и шепотом, словно передает страшный секрет, сообщает сынишке:
  - Егор, мама очень за тебя волнуется, думает, что в школе тебе трудно придется. Я-то прекрасно понимаю, что это не так, ты настоящий мужчина и справишься с любыми трудностями. Но мама - женщина, она в этих вопросах ничего не смыслит. Поэтому постарайся держаться уверенней, ради нее, чтобы она хоть чуть-чуть успокоилась.
  Егор выслушал отца, разрумянился, серьезно посмотрел на Артема, после чего ответил:
  - Я и сам немножко волнуюсь.
  Выглядело это потешно, Артем с трудом подавил зарождавшийся смешок. Сейчас даже улыбка была не уместна - Егору требовалась поддержка, о чем свидетельствовали напряженные мышцы лица, и сжатые в кулачки ладони.
  - Все волнуются, сынок. Но ничего страшного не случится. Это школа, а не зверинец, там тебя никто не съест. Хотя иногда попадаются такие учителя, что думаешь - уж лучше бы на их месте оказался голодный лев, - Егор рассмеялся, только тогда Артем позволил себе улыбнуться.
  Селиков не знал, помог ли тот разговор сыну справиться с волнением. Артему хотелось верить, что определенную пользу он принес. И сын не позабыл о том, что сделал для него отец.
  Артем потянулся за бутылкой, чтобы в очередной раз приложиться к ней, когда услышал стук в калитку.
  - Не успел въехать, а уже гости, - проворчал Артем, поставил бутылку на место, поднялся с кушетки и пошел открывать. Он еще не дошел до калитки, когда стук повторился. Ох, и настойчивый незваный гость попался. Селиков приоткрыл калитку и выглянул наружу. Перед ним стоял невысокий молодой человек, можно сказать мальчишка, вряд ли ему было больше двадцати. Курносый, с мягкими чертами лица, парень был очень серьезен.
  - В чем дело? - нехотя спросил Артем.
  - Простите, можно от вас позвонить, это срочно.
  - Кому? - Селиков не хотел пускать парня к себе в дом, отчасти потому, что избегал контактов со всеми, отчасти желал скрыть нищенское убранство комнаты от соседей, чтобы не стать предметом пересудов.
  - Нужно позвонить в скорую. Человек умер.
  Глава 2.
  1
  Все происходящее казалось Аркадию абсурдным. Когда он и Саша постучали соседке, узнать, открыта ли калитка дома номер один. Никого дома не оказалось. Позвонив Саше, соседка сочла свой долг выполненным, куда-то ушла. Скорее всего, обсуждать соседей с такой же противной теткой, как и она сама.
  Лезть в дом пришлось Никитину. Калитка оказалась открыта. Неужели хозяин настолько уверен в своей безопасности, что даже не запирается? Живет рядом с лесом, соседние дома метрах в десяти от него. В теперешнее неспокойное время не многие рискнули бы оставлять калитку незапертой. Сколько раз по телевизору рассказывали об ограблениях среди бела дня.
  Вспомнив эти истории, Аркадию показалось, что он разгадал произошедшее на улице Толстого, в доме номер один. На самом деле дед Саши как всякий благоразумный человек, запирал калитку, по крайней мере, на ночь. Отстраненность дома от улицы должна была манить не только романтиков, любовавшихся городом с возвышенности, но и преступников, не брезгующих поживиться и конфеткой младенца. Злоумышленники, давно присматривались к этому дому и поняли, что хозяин человек состоятельный - дед Саши был радиолюбителем у него всегда можно найти редкие запчасти и технические новинки, на которые старик не жалел денег. Аркадий не знал, возникнут ли сложности с реализацией краденного, но цена у некоторых деталей может оказаться высокой. Ночью, когда всё успокоилось, грабители забрались в дом, прикончили старика, тихо утащили имущество. К дому можно подъехать со стороны леса, незаметно скрыться. Уверенные в собственной безопасности, грабители успели замести следы. Соседка спохватилась только сегодня, а труп уже начал смердеть, тем более в такую жару, вонь заполнила весь дом, и когда Аркадий откроет дверь в лицо ему ударит спертый запах тухлятины, плесени, старости и смерти. А перед ним будет валяться полусгнивший труп старика.
  Вообразив столь неприглядное зрелище, Никитин скривился, Саша это заметила.
  - Что-то не так? - спросила она. В голосе послышались панические нотки. Девушка любила своего деда, и Аркадий не хотел пугать ее раньше времени.
  - Пока не знаю, - честно ответил он и, собрав все свое мужество в кулак, направился к входной двери, взобрался по короткой лесенке, постучался и потянул за ручку. Петли взвизгнули, но тут же умолкли. Дверь открылась.
  - Добрый день, Филипп Андреевич. Вы здесь? - окликнул Аркадий хозяина дома, не ожидая услышать ответ. Парень сделал шаг внутрь. Тишина. В воздухе порхали пушистые пылинки, в прихожей почему-то горела лампочка, хотя свет снопами лился в окно. Еще один шаг.
  - Филипп Андреевич, где вы? - Никитин и не заметил, что перешел едва ли ни на шепот. Подозрительная тишина дома давала простор для буйной игры воображения. Продолжая раскручивать версию с ограблением, Аркадий представил, что один из преступников решил остаться в доме, подождать, когда родственники убитого примутся за поиски. И тогда он выпрыгнет из своего укрытия, застрелит, задушит, зарежет. Естественно, рациональная часть Никитина подсказывала, что эта версия бред. Даже умственно отсталый грабитель не станет оставаться на месте преступления два дня. Да и зачем ему убивать родственников ограбленного человека, какая выгода? Но в доме было слишком тихо, а тишина могла означать лишь одно - скрытую опасность. Пусть это и противоречило логике и здравому смыслу, но Никитин был уверен, что убийца спрятался где-то здесь. Осталось только Аркадию подойти к его укрытию и тогда...
  Удача благоволила Никитину. Он не успел добраться до укрытия вора, не сумел свести версию ограбления к полному абсурду, потому что увидел труп Филиппа Андреевича на кухне. Убийство не имело никакого отношения к причине смерти . Старик сидел на кресле качалке, запрокинув голову назад, на его губах засохла белая пена, глаза и рот были открыты. На коленях лежала книга, на кухонном столе куча конвертов и бумаг.
  Аркадий не выдержал вида покойника и отвел глаза. Нужно звать на помощь.
  ...
  Прожив почти пять десятков лет, Артем, как ни странно, редко сталкивался со смертью. Его бабушка и дедушка умерли до его рождения. Друзей у Селикова почти не было, товарищи по работе находились в добром здравии. Родители умирать не собирались.
  На похоронах хорошо знакомого человека он был всего один раз, и того раза ему хватило навсегда. То была его первая жена. Галя Воронина, любовь детства. Артем был благодарен Люде за детей и счастливые годы, но свою первую жену он никогда не забудет, потому что ... Он не знал, почему Галя так много значила для него. Не хотелось признавать, что он любил ее больше Люды, просто Галю он знал с детства. Они дружили в школе, и когда она получила аттестат, Артем сделал ей предложение.
  Те короткие семь месяцев, что они провели вместе, были самыми важными для Селикова. Казалось, все у них получится, жизнь виделась чем-то бесконечным, великим, приятным. Вполне возможно, уже тогда, в те замечательные первые месяцы их совместной жизни, болезнь пожирала Галю изнутри. Саркома убила ее, до того Артем и поверить не мог, что прекрасные розы могут так быстро увядать.
  Жизнерадостная, полноватая Галя усохла за считанные недели, лицо утратило прежний румянец, кожа обтянула череп, глаза до конца ее дней затуманились покровом боли. Смерть это всегда горе, не важно, кто умирает, старый или молодой. Но смерть молодых воспринимается болезненней. Каждый представляет, сколько еще всего мог успеть сделать человек, сколького достигнуть, а вместо этого ему предстояло обратиться в прах.
  Артем навсегда запомнил, как гроб опускали в яму, как мать Гали лишилась сознания, как сам он не верил в происходящее, не мог смириться со смертью жены. Но молодость есть молодость. Раны быстро заживают, даже самая сильная любовь забывается, на ее место приходит новая. Селиков женился во второй раз, обзавелся счастливой семьей. Он старался мысленно не возвращаться к тем последним дням, которые провел у изголовья кровати умирающей жены, а вспоминать лишь счастливые, приятные моменты их совместной жизни.
  Увидев мертвого старика, Артем невольно представил себе умершую Галю. Старик ни чем не походил на его покойную жену, но широко раскрытый рот, превращенный смертью в темную глубокую пещеру, точно копировал очертания рта в момент мучительной гибели его жены. Первым делом Артем подошел к старику, обмотал левую руку платком и надавил на нижнюю челюсть мертвеца. Ничего не вышло - труп словно бы окаменел, и закрыть рот было не так-то просто.
  - Думаю девушку сюда вести пока не надо. Пойди, побудь с ней, я тут наведу порядок, - сказал Артем. Парень посмотрел на него с подозрением. Конечно, Селиков и забыл, какими недоверчивыми могут оказаться жители провинциального города. Мальчишка не знал Артема и не собирался безоговорочно ему доверять. Да, Селиков разрешил ему позвонить в скорую помощь, но на его месте так поступил бы каждый. А вот позволить остаться в доме богатого старика незнакомому человек парень не мог. Вдруг чужой окажется подлецом, надумает поживиться за чужой счет. - Если не хочешь, давай я к ней пойду. Просто девчонке нужна поддержка, ей и без того нелегко приходится. Меня она не знает, утешать я не умею.
  - А вы уверены, что все будет в порядке? - спросил парень, пристально разглядывая Артема.
  - Если ты о старике, то с ним вряд ли что-нибудь приключится, он мертв. А вот девочка в инвалидной коляске жива и ей требуется поддержка. Ну, хочешь, занеси ее сюда, да только как бы хуже не вышло.
  - Она справится, - бросил парень, не сводя глаз с Селикова. - Я ее мигом принесу, - он попятился, окинул кухню взглядом, видимо запоминая расположение предметов и груды бумаги, что лежала на столе, после чего вернулся в прихожую.
  Наблюдая эту сцену, Артем едва заметно улыбнулся. Он и подумать не мог, что недоверчивость выглядит так смешно со стороны. Медлить было нельзя. Артем стянул платок с руки, подошел к мертвецу. Зажмурившись, он досчитал до трех и решил, что переборол отвращение. Артем кое-как прижал нижнюю челюсть к верхней и обмотал голову платком. Когда он убрал руки, рот снова приоткрылся, но не так сильно.
  Пещера в центре лица исчезла, а Артем испытал приступ отвращения - покойник лежал в таком положении около суток, от него невероятно воняло, над телом кружились мухи. А Селиков по собственной дурости прикасался к нему. Артем сморщился, подошел к мойке, открыл воду и принялся мыть руки. В этот момент парень дотащил-таки девушку. Она, увидев своего деда, побледнела, в следующее мгновение спрятала голову на плече у Артема.
   "Было бы где прятать" - подумал Артем. Парень худой как палка. Удивительно, что он сумел ее поднять с кресла.
  - А почему вы моете руки? - насторожился мальчишка.
  - Прикасался к телу, - Артем кивнул, подбородком указывая на завязанный на голове трупа платок. - Давай уйдем отсюда, девушке не следует видеть деда в таком состоянии.
  - Вы не трогали бумаги? - пацан никак не мог угомониться.
  - Не трогал, не трогал. Пошли отсюда, не до того сейчас.
  - Давайте уйдем, - всхлипывая, произнесла девушка. - Он и вправду умер. Я не верила, а он умер, - выдавив это, она прижалась к парню всем телом и зарыдала. Тот, должно быть, чувствовал себя героем, вот только на ногах держался еле-еле.
  - Давай помогу, - предложил Артем.
  - Я сам справлюсь, - сказал парень.
  "Ох и не нравлюсь я ему" - усмехнулся про себя Селиков.
  Машина скорой помощи уже подъезжала к дому номер один на улице Толстого.
  2
  Версия с грабителями отпала. Старик просто удушился. Сердце не выдержало. В день его смерти в городе стояла страшная жара, организм не справился с испытанием. Когда мать Саши спросила, находись кто-нибудь рядом, смог бы он помочь Филиппу Андреевичу, ей ответили отрицательно. Но она не поверила врачам, возложила всю ответственность за случившееся на себя.
  Сашу роль виновницы не устраивала, она наоборот, обвиняла всех подряд, даже тех, кто не мог оказаться причастным к смерти ее деда. Юрка Хворостин виноват в том, что напал на нее, соседка в том, что так поздно спохватилась, не могла проведать Сашиного дедушку, мать в том, что не уделяла Филиппу Андреевичу должного внимания.
  Доля правды в нападках Саши была. Старик действительно редко виделся со своей дочерью и внучкой, хотя они и жили едва ли не на соседних улицах. Но причиной этого послужили не действия мамы Саши, а сам Филипп Андреевич. Он сделал всё возможное, чтобы не видеть дочку после того, как ту бросил муж. Филипп Андреевич был рьяным противником брака Маргариты, не удивительно, что зятя он недолюбливал. Но лишенный возможности хоть как-то навредить ему, всю свою злобу он вымещал на дочери. Потому, когда муж Маргариты погиб в той злосчастной аварии, а Саша стала калекой, Филипп Андреевич стал меньше видеться с дочерью, избегать любых контактов с ней и внучкой. Открыто он этого не демонстрировал, наоборот, помогал финансово, но никогда не приходил в гости к дочери, не звонил первым, не интересовался здоровьем Саши. И хотя ни дочь, ни внучка не забывали о Филиппе Андреевиче, виделись они крайне редко.
  Ничего этого Аркадий, выросший и живший в благополучной, счастливой семье, не знал, значит и понять не мог. Для него при упоминании слова дедушка всегда вспоминался милый сердцу старичок с седой щетиной и проплешиной на затылке, который сажал маленького Аркашку к себе на колени, доставал из потертых брюк конфету и рассказывал очередную захватывающую истории из своей или чужой жизни. Как и всякий довольный жизнью человек, Никитин не понимал проблемы нуждающихся, но Саше он сочувствовал и старался всячески поддерживать ее. Его семья никогда не была дружна с Голубевыми. После того, как Аркадий проводил Сашу к дому деда и помог врачам затащить девушку в карету скорой помощи, Никитин с ней не виделся. Он бы благополучно запамятовал о том, что Саша живет на свете, если бы не история с завещанием Филиппа Андреевича, которая стала новостью дня, если не недели на улице Толстого.
  А дело было в следующем. Все движимое и недвижимое имущество, к каковым относились: автомобиль "Волга" восемьдесят первого года, частное домовладение, дачный участок, акции завода "Октябрь" - переходило Апраксину Максиму Федоровичу. Ни дочери, ни внучке, а дяде с улицы, которого никто не знал. Маргарита Филипповна впервые услышал о некоем Апраксине, когда стали оформляться документы о передаче прав на собственность. Понятное дело, для семьи Голубевых владения Филиппа Андреевича казались Граалем, который разрешал все видимые и невидимые проблемы. Старый Холодов был состоятельным человеком. Дочь рассчитывала продать большую часть имущества, потому как нуждалась в деньгах. Работа медсестрой в местной больнице не могла обеспечить все нужды неполной семьи, приходилось подрабатывать, где только можно. К тому же, Маргарита ни на день не забывала, что когда ее не станет, дочка Саша останется совсем одна без надежды на будущее, обреченная на нищету. Как девушке-инвалидке обеспечить себе достойное существование? Просить подаяние? Все чаяния Маргариты о будущем были неразрывно связаны с наследством отца. Когда стало известно, что ей ничего не достанется, женщина была потрясена. Ушел отец, который оказывал какую-никакую поддержку, как они с Сашей устроят свою жизнь теперь?
  История с завещанием быстро получила огласку. Старика осуждали все кому ни лень. Проучить наглого мошенника Апраксина намеревался чуть ли не каждый житель улицы Толстого. Вдове и, одновременно, матери-одиночке принялись активно помогать. В основном морально, но кое-кто и материально. Не так часто в этом тихом уголке происходили подобного рода события. Мошенник каким-то образом заставил старика переписать дом на него. Да кем вообще приходится этот Апраксин покойному Филиппу Андреевичу? Масла в огонь подлило нечаянное предположение Андрея о причастности к этой некрасивой истории Артема Селикова.
  Никитин упомянул, что Артем оставался с покойником наедине. Многим показалось подозрительным совпадением смерть старика и одновременный переезд Селикова. Его обвиняли в подделке завещания, утверждали, что Артем угрожал старику. Апраксин, которому все досталось - брат или друг Селикова, они вдвоем одна шайка-лейка, бандиты. Старика обманули, убили, завещания вообще подделка. Слухи множились как мухи летом, обрастали подробностями, нелепыми и глупыми, но принимаемыми за чистую монету. В конце концов, в числе виноватых оказался даже Никитин, который каким-то образом сделался сообщником Селикова.
  Если бы дело ограничилось только болтовней. Артему принялись вредить. То мусор под калитку подбрасывали, то бельевую веревку, привязанную к столбу, обрезали, то на забор исписывали неприличными словами.
  Оказалось, однако, что Артем не обращал на мелкие пакости никакого внимания. Большую часть времени он просиживал у себя в доме, игнорировал мешки с мусором не слушал возмущающихся соседей, требующих прибираться на своем участке, проходил мимо старушек, старавшихся его зацепить колким замечанием и устроить скандал. Администрация выписала ему штраф, он так и не соизволил заплатить. На него жаловались участковому, кричали под окнами. Ничего. Артем, казалось, забыл о существовании кого-либо, кроме самого себя. В итоге, соседи сами не вытерпели кавардака, который навели возле его двора, принялись за уборку собственного мусора. Старушки перестали цеплять Селикова, а история с завещанием позабылась на улице Толстого. Дом под номером один пустовал.
  Глава 3.
  1
  Сентябрь выдался теплым. Утром дул легкий прохладный ветерок. Днем становилось знойно, столбик термометра порой добирался до двадцати восьми градусов. К вечеру снова становилось прохладно, нет-нет землю поливал дождь. Но в целом погода стояла замечательная.
  Каждый день выдавался солнечным, деревья, казалось, хотят пресытиться светом перед суровой зимой, от чего листва на ветках налилась соками, сделалась ярко-зеленой. Каким бы суровым и злым не был человек, какие бы испытания не выпали на его долю, он не сумеет устоять перед этим буйством природы, проникнется великолепием этого мира.
  Ничего так не меняет душевный настрой, как созерцание чего-то прекрасного. Юра Хворостин тоже не остался равнодушен. Мальчик улыбался прохожим, был как никогда вежлив и обходителен. Он возвращался домой, прогуляв последний урок, душу переполняли радость и предвкушение чего-то неожиданного, но обязательно хорошего. Сегодня у его папы день рождения, а это означает, что вся их семья соберется за одним столом. Бабушки и дедушки Юры обещали приехать, а это означало, что кто-то обязательно преподнесет любимому внуку сувенир. Плюс ко всему оживленные беседы, много вкусностей, шутки - вечер обещал быть насыщен событиями.
  - Эй, мальчик, постой! - окликнул кто-то Юру. Хворостин оглянулся и увидел высокого тощего мужчину, с глубоко посаженными глазами, большим носом и шрамом над верхней губой.
  Юре было двенадцать, и запреты, которые так старательно вбивали ему в голову в детстве, утрачивали прежнюю силу. Но что-то было в этом человеке не так. Может странная манера одеваться? Не смотря на хорошую погоду на мужчине плащ и шляпа. Юра насторожился. Мальчик предусмотрительно сделал шаг назад, пристально поглядывая на незнакомца.
  - Что? - спросил Юра.
  - Ты ведь Хворостин, правда? - мужчина приветливо улыбнулся и подошел к мальчику ближе. - Я старый знакомый твоего отца. Он пригласил меня к себе на день рождение, а я заблудился и не могу найти ваш дом.
  История незнакомца выглядела убедительно, Юра несколько расслабился.
  - А как вы узнали, что я Хворостин? - поинтересовался Юра, продолжая держаться на некотором расстоянии от мужчины.
  - Скажем так, я старый знакомый твоего отца с хорошей памятью. Знаю его с самого детства и могу сказать тебе, что ты вылитый папа, - мужчина приблизился к Хворостину еще на шаг, опустил руку в карман, вытащил оттуда стотысячную купюру, протянул мальчишке. - Держи на мороженое.
  Тут уж Юрка не утерпел и сам подскочил к незнакомцу. Он уже забыл о своих подозрениях, историях о похищенных детях, которыми пестрили заголовки газет. Сто тысяч рублей, это же надо какое везение!
  Незнакомец мог с легкостью ухватить Юру, зажать ему рот рукой и оттащить в переулок, где у коварного похитителя наверняка спрятан автомобиль. Но Хворостин безоговорочно доверял незнакомцу, потянулся к его ладони. И в этот момент мужчина сжал запястье мальчика.
  2
  - Если завещание оформлено и заверено нотариусом, там вряд ли подкопаешься, - Костя откинулся на спинку кресла, положил руки на подлокотники. Студент юридического факультета, он был сыном состоятельных людей, поэтому вел себя вызывающе. Но всегда, когда это было в его силах, помогал Аркадию.
  - В том-то и дело, что документа я не видел, а Саша с матерью ничего в этом не понимают, - сказал Аркадий.
  - Как бы там ни было, покопаться, конечно, стоит. Но я не юрист, а у твоих знакомых вряд ли хватит денег спорить с этим Апраксиным. Ты-то сам как думаешь, мог старик выкинуть подобный фортель? Мы примемся разбираться, нашумим, скандал устроим, и, в конце концов, выясниться, что старик с головой не дружил.
  - А если он вправду сумасшедший? - ухватился за соломинку Аркадий. - Тогда есть возможность отменить завещание?
  - Имеешь в виду, если получится доказать его невменяемость? Медицинское освидетельствование не провести, старик помер, не забыл? Конечно, если грамотно использовать показания соседей, родственников, в суде может что и выгорит, только для этого деньги нужны. Они есть у твоей подруги и ее матери? Правильно, нет. Как бы там ни было, я, конечно, помогу чем смогу. Вдове с дочерью-калекой нелегко, мне их по-своему жалко. Но ты должен понимать, что я человек занятой, учусь, стараюсь обрести-таки финансовую независимость. А как это сделаешь, если постоянно просишь у родителей деньги?
  - Да что ты, Костя, я и не думал просить у тебя в долг, - возмутился Аркадий.
  - Не надо, Никитин. Ты не прихлебатель, потому я с тобой и дружу. Все знакомые как узнают, что мои родители при деньгах, сразу доить меня начинают, что свою корову. Ты не такой, в долг у меня никогда не просил и знаю, что без крайней на то необходимости не попросишь. Сейчас как раз такая необходимость возникла, и пришел ты сюда, скорее за деньгами, чем за советом. Знаешь ведь, что самым разумным в данной ситуации будет пустить все на самотек. Не согласен?
  - Ты вот меня, Костя, другом своим называешь, а ведешь себя сейчас, не обижайся только, как золотой ребенок. Да и сколько ты сможешь занять - копейки. На суд все равно не хватит.
  - Я и есть золотой ребенок, Аркаша. Все это признают, лебезят. Прости за прямоту, но у меня есть основания так себя вести, как бы там ни было, сам ведь тоже кой-чего добился, - Костя хитро подмигнул Никитину. Но Аркадий так и не понял, что имел ввиду Фролов, тот любил туманно говорить о вещах, понятных одному ему. На этом его странности не заканчивались - от помощи родителей Костя отказывался, при этом работу, которая больше нищему подойдет, не бросал.
  - Ничего ты толком не достиг. Раз уж ты у нас такой прямолинейный любитель суровой правды, послушай и меня. Я денег в долг просить у тебя не собирался. И в мыслях такого не было. Креститься не стану, если так не веришь, то разговаривать нам не о чем. Нет сейчас никакой необходимости в деньгах, а если понадобятся, на то у меня родственники есть, к тебе обращаться не стал бы. Пришел только потому, что ты знакомый юрист, и совет мне нужен чисто юридический, а не житейский. А о жизни ты не больше моего знаешь, потому не умничай. Помогать не хочешь, так и скажи, а рыться у меня в душе и отчитывать не нужно, сам же только что другом назвал, а друзья так не поступают, - говорил Аркадий медленно, с расстановкой, в голосе звучали железные нотки.
  Дослушав его до конца, Костя расхохотался.
  - Вот за что тебя люблю! - он встал с кресла, подошел к Никитину и похлопал его по плечу, не переставая при этом хохотать. - Отпел, так отпел.
  Костя вытер слезы с глаз, накатившиеся от приступа смеха, успокоился, сел на прежнее место.
  - Говорю же, без денег шансы равны нулю. Если только не выйдет, что завещание составлено на несуществующего человека.
  - То есть? - не понял Аркадий. Он говорил холодно. Упрекнув его в желании занять денег, Костя задел Аркадия за живое, и Никитин не собирался его так быстро прощать.
  - Ну, положим, старик и вправду рехнулся. Выдумал какого-то Апраксина и переписал на него завещание, хотя никакого Апраксина в природе не существует. Или помер он давным-давно. Сам же говоришь, хозяин не вступает во владение домом.
  Аркадий призадумался. Действительно, а с чего он решил, что Апраксин вообще появится. Дом уже, которую неделю без владельца, может в один прекрасный день станет ясно, что завещание составлено на вымышленного человека и имущество вернут законным наследникам?
  - Второй вариант благополучного для твоих знакомых исхода - юридическая ошибка при составлении завещания. Но вероятность этого, учитывая, что наш старичок нищим не был, меньше нуля, - Костя улыбнулся. - Попроси у своей подруги копии документов, я посмотрю и дам точную оценку всей этой белиберды, но сразу говорю - на многое не рассчитывай.
  - Спасибо и на этом, - Аркадий встал с дивана, на котором комфортно располагался во время беседы. - Я, пожалуй, пойду.
  - Погоди, куда заторопился. Ты мне скажи, кто тебя надоумил благотворительностью заняться, с чего вдруг этой девчонке помочь решил?
  - Не знаю. Мне, правда, пора, - заторопился Аркадий. - Нет у меня никакого желания с тобой разговаривать. Много обидного от тебя наслушался. Еще и обсмеял меня.
  - Хоть симпатичная? - казалось, Костя не слушал Никитина.
  - Кто? - Аркадий не смог сдержать легкую улыбку. Он сразу понял, что речь о Саше.
  - Все ясно, - протянул Костя. - Ты часом не влюбился?
  - Пока, - Аркадий протянул руку Косте, тот крепко ее пожал.
  - Не обижайся, Никитин, такой уж я невыносимый человек, - улыбнулся Костя.
  Аркадий улыбнулся в ответ и покинул маленькую комнатку студенческого общежития. Костя был странным, неординарным и, при всем этом, хорошим человеком.
  3
  Маргарита Филипповна Голубева возвращалась домой полностью подавленная. Беда не приходит одна и вдова снова в этом убедилась. Зарплату задерживали, в доме денег практически не осталось. Она не может больше содержать их небольшую семью. Как неприятно это признавать, Саша служила балластом для Маргариты, тянула мать на дно жизни.
  Голубева одернула себя. Так думать нехорошо. Нужно взять себя в руки, собраться. Ей под сорок, она утратила былую привлекательность. Если пять-шесть лет назад у Маргариты оставались шансы выйти замуж, окажись она не обременена Сашей, то теперь они были тождественны нулю. Какое у нее будущее, что ее ждет? И что ждет Сашу?
  Мысли о грядущем не оставляли Голубеву ни на секунду, не во сне, не наяву. Она искала возможности обеспечить достойную жизнь себе и Саше, но всякий раз терпела неудачу. Рано или поздно Маргариту выгонят с работы. Сейчас ее жалеют, все-таки в одиночку растить девочку-инвалида непросто. Но держать сотрудницу, которая приносит убытки, можно только в случае, если эта сотрудница спит с начальником.
  Пенсию по инвалидности Саше выплачивают регулярно, но разве сможет Маргарита прожить на одни только пособия? А когда матери не станет, как устроится Саша, куда попадет несчастная девочка?
  Маргарита Филипповна сбавила темп, высматривая тропинку, по которой она всегда возвращалась домой. Ходить через лес небезопасно, но так короче.
  А куда ей собственно спешить? К инвалидке, которая одним своим видом нагоняет тоску, и чувство обреченности.
  Маргарита зажмурилась и ступила на приятно пружинящуюся лесную почву.
  - Я ужасная мать! - произнесла она и заплакала. Боже, как же Маргарита устала, как она устала. Приходить домой и делать вид, что все хорошо. А как Саша расстроится. Доктор сказал, что ей нельзя переживать эмоциональные потрясения, после всего случившегося новые беды могут привести девочку в сумасшедший дом. Вопрос заключался только в том, поселят ли мать и дочь вместе, или они попадут в разные палаты. Саша - в палату общего режима, Маргарита к буйно помешанным.
  Неправильно винить дочь во всех своих бедах! А кого еще винить женщине, которая вышла замуж в двадцать два, которая все свое свободное время посвящала работе, да и с мужем познакомилась случайно? Кого винить Маргарите, не знавшей, что такое молодость, забывшей тот день, когда она в последний раз искренне смеялась?
  Женщина взяла себя в руки и размашистым шагом направилась вдоль тропинки. Перемены, которые происходят с деревьями осенью, еще не коснулись этого леса. Обычно густые кроны, пышные кусты и ярко-зеленая трава помогали забыть о проблемах, немного расслабиться.
  Не в случае Маргариты. Сейчас все слишком плохо, чтобы думать о хорошем.
  Кто такой этот Апраксин, как отец мог так с ней поступить?
  Наконец-то, нащупали истинную причину. Маргарита замерла посреди лесной тропинки, с ужасом посмотрела на свои трясущиеся, бледные руки. Она злилась на дочь, на себя, на весь мир из-за наследства Филиппа Андреевича.
  Голубева, в девичестве Холодова, Маргарита гордилась тем, что у нее такой важный и представительный отец. Идеал мужественности, состоятельный и успешный. Как ловко он разбирался с хулиганами, которые доставали Маргариту в седьмом классе! Таким Филипп ей и запомнился - мужчиной, которому любые трудности нипочем. Он заступался за дочку, помогал ей. Но потом, когда узнал, за кого Маргарита собралась выходить замуж, изменил свое отношение. Никогда он не прекращал поддерживать дочь, хотя и обвинял в выборе, совершенном ею в молодости. Роковом выборе, который привел к маленькому дому с облезлыми стенами, где жили сорокалетняя старуха и девочка-калека забытые всеми. Напоследок папа Филипп решил преподать дочери еще один урок. Показать, как важно слушать родителей. Филипп Андреевич оставил свой дом никому не известному Апраксину.
  Операция, вот что было по-настоящему важно. Доктор говорил Маргарите, что есть возможность поставить Сашу на ноги. Для этого нужны деньги, крупная сумма, но шансы на то, что она снова станет ходить неплохие. Маргарита хотела ему верить. Если Саша распрощается с коляской, тогда у них начнется совсем другая жизнь, появится будущее. Но отец оставил дом Апраксину, поэтому деньги, которые можно было выручить с его продажи, пропали. Никогда и не появлялись. А вместе с ними растворилось будущее, о котором Маргарита неосторожно позволяла себе мечтать вечерами, когда ей становилось невыносимо грустно, обидно и одиноко. В этом будущем она была счастливой бабушкой, жила в каком-нибудь загородном особняке, а Саша с мужем в путешествовали по Франции или Испании.
  - Маргарита Филипповна, это вы? - окликнул ее кто-то. Она вздрогнула, обернулась. Высокий, худой мужчина забежал на пригорок и подобрался к ней почти что бесшумно. Сейчас он стоял напротив нее в каких-нибудь двух метрах. - Здравствуйте.
  - Вы, простите, кто? - Маргарита испугалась. Встретить незнакомца в лесу ближе к вечеру - ничего хорошего от такого знакомства не жди.
  - Где же ваши манеры, Маргарита Филипповна. Я с вами поздоровался. Ну да ладно. Разволновались, наверное Не узнали?
  - Кто вы?! - в голосе Маргариты зазвучали панические нотки, она отступила от незнакомца на шаг.
  - Что ж такое, все меня пугаются, - незнакомец поправил шляпу. - Мальчишку, сына моих знакомых сегодня тоже испугал. Представляете, шел на день рождение, смотрю - вылитый Пашка Хворостин в детстве. Подошел, узнать, где живет, он вроде разговорился, а потом испугался, бежать кинулся. Позже хотел все уладить, да у Хворостиных целая драма стряслась, вспоминать не хочется.
  - Почему вы игнорируете мои вопросы? Немедленно отвечайте, кто вы такой! - испуганная женщина тряслась. Сейчас ее убьют, но сначала изнасилуют. Отвратительное окончание отвратительного дня. Зачем только она свернула в лес, почему не возвращалась домой привычной дорогой?
  - Успокойтесь, Маргарита Филипповна. Неужто я такой страшный? - мужчина обаятельно улыбнулся. - Апраксин я, Максим Апраксин. Везде вас искал, чудом в лесу встретил. Видите ли, вопрос, который я хочу с вами обсудить, достаточно щекотлив и хотелось бы побеседовать без свидетелей. Ради бога, простите, если вас напугал, не хотел, честное слово, и в мыслях не было.
  Маргарита сглотнула слюну, немного успокоилась, опустила голову, снова подняла, посмотрела на Апраксина. Молодой - тридцать пять лет максимум. Непривлекательный, глубоко посаженные глаза, несуразный нос, большой лоб. Он, тем не менее, не вызывал у Маргариты неприязнь. Но потом она напомнила себе, что перед ней грабитель, заставивший ее отца обманом или шантажом переписать завещание.
  - Нам с вами не о чем разговаривать! - гордо заявила она, развернулась и оставила Апраксина одного. Со стороны это должно было выглядеть как торжество справедливости - злодея оставляют с носом, гордая женщина не собирается выслушивать оправдания подлеца и уходит, пускай его совесть замучит.
  - Вы знаете, беседа эта скорее в ваших, нежели в моих интересах, бегать и упрашивать вас я не собираюсь. У меня ведь тоже гордость есть, - бросил Апраксин ей в след.
  "Не время задирать нос. Вспомни о дочери, - пронеслось в голове Маргариты. - С другой стороны, что он может предложить тебе?"
  Голубева все-таки остановилась.
  - Хорошо, я вас слушаю, - произнесла она, повернувшись к собеседнику.
  - Вот и славно, - Апраксин улыбнулся. - Думаю, мы поладим. Поговорить я хотел о доме, который достался мне в наследство от вашего отца. Думаю, вам интересно, что заставило его совершить такой странный поступок. Могу пересказать историю, которую услышал от своего отца.
  - Говорите, пожалуйста, по существу! - вспылила Маргарита. Она злилась, но не на Апраксина. Он, отчего-то, сразу ей понравился.
  - Простите, я был писателем. Люблю вести беседы на отвлеченные темы. Обещаю в дальнейшем быть точным и конкретным как никогда. Речь пойдет о наших родителях, а точнее об истории их дружбы, которая и привела к тому, что сегодня здесь, на этой узкой лесной тропинке встретились потомки Федора Апраксина и Филиппа Холодова...
  Глава 4.
  1
  - Папа, папа! - Юрка влетел в калитку, крепко сжимая сто тысячную купюру. - Представляешь, я встретил по дороге твоего старого...
  Мальчик замер, на пороге дома. Пьяный отец сжимал в руках окровавленный платок и вытирал им руки. Сначала Юра подумал, что папа поранился.
  - Что случилось папа? - испугался мальчик. В следующую секунду Юра заметил слабое движение под столом. Из-под белоснежной праздничной скатерти, усеянной маленькими капельками крови, показалась трясущаяся рука. Пальцы ухватили край скатерти, приподняли его, и Юра увидел изуродованное лицо своей матери. Она отчаянно шевелила распухшими губами, что-то пыталась сказать. Посиневшие от побоев глаза, казалось, не могли сфокусироваться на сыне.
  - Иди сюда, щенок! - приказал отец.
  Ничего не понимая, ошеломленный ужасающим зрелищем, Юра подчинился. Мальчик видел, что Павел достает из брюк ремень, понимал, что ему сейчас достанется, но, тем не менее, шел навстречу отцу, потому что верил ему, уважал его.
  - Не трогай...мальчика, - пролепетала Валя Хворостина.
  Хриплый сорванный голос матери, бешенные, ничего не видящие глаза отца привели Юру в себя, мальчишка пронзительно закричал, развернулся и бросился бежать на улицу.
  - Я тебя...! - Павел кинулся следом. Но Юра уже выскочил на улицу, привлек внимание двух бабулек, сидящих на лавочке возле двора Хворостинных. Отец выбежал следом, ухватил мальчика за руку, тот попытался вырваться, ничего не получилось. За этим последовал удар ремнем, еще один, еще один. Павел был в ярости, казалось, он готов убить мальчика, задушить собственного сына голыми руками. Бабульки заголосили, Юра упал на землю, извивался под ударами ремня. А потом... Потом глаза Павла Хворостина внезапно прояснились, он увидел, что перед ним беззвучно плачущий, слабый мальчик, его родной сын, ради которого он только и жил. Ремень выпал из рук мужчины. На улицу повыскакивали соседи, которые пока что не решались подойти, испуганные они держались в стороне.
  Павел схватился за голову, ушел домой.
  ...
  Апраксин оказался приятным в общении человеком. Да и рассказчиком отличным.
  Оказалось, что Филипп Холодов знал отца Апраксина, Федора, много лет. Долгое время они дружили, но потом между ними словно кошка пробежала. Как рассказывал Максиму отец, "Филипп поступил недостойно".
  Из-за этой ссоры контакты между двумя старыми некогда друзьями, теперь же знакомыми, прервались. Но когда Федор умер, Филипп появился на похоронах. Он отыскал Максима в толпе и сообщил, что намерен переоформить все свое имущество на него. Апраксин несколько растерялся - подобной щедрости от человека, которого его отец считал недостойным, он не ожидал. Потому сразу отказался, предчувствуя подвох.
  Маргарита Филипповна внимательно слушала своего собеседника и проникалась к нему все большим доверием. Отчего это происходило, она не знала. Толи свою роль сыграла романтическая обстановка. Толи тот факт, что она уже несколько лет вот так просто не гуляла с мужчиной по лесу. По ее спине бегали мурашки, не обязательно было вдаваться в смысл слов Апраксина, достаточно было слышать его голос. Такое ощущение, словно после многих лет напряженной работы Маргарита Филипповна, наконец, вышла в отпуск.
  Апраксин обещал, что в будущем ее ждет только хорошее. И говорил, говорил, пересказывал слова своего отца о Филиппе Холодове. В другое время, услышав часть этих историй, Маргарита стала бы оспаривать их правдивость, защищать своего родителя. Но Апраксину она не возражала. Ей хотелось идти рядом с ним, слушать его мягкий с легкой хрипотцой голос, вдыхать ароматы ночного леса.
  - Вот мы и выбрались на вашу улицу, - сказал Апраксин, когда деревья расступились, открывая вид на перекресток улиц Толстого и Акулова.
  Наваждение пропало. Реальность подобно горе обрушилась на плечи Маргариты, она вспомнила о дочери, вспомнила о том, что прогуливалась по лесу не с молодым ухажером, а с претендентом на по праву принадлежащее ей имущество. Былая красота, которая начала возрождаться во время беззаботной беседы, растворилась в глубоких морщинах.
  - Истории, которые вы рассказали и вправду примечательны, Максим Федорович, но кажется, вы хотели поговорить о наследстве моего отца, - сказала Маргарита Филипповна.
  - Безусловно. Но что бы вести этот разговор, мне нужно было с вами подружиться. Чувствовалось, что вы ко мне предвзято относились. Надеюсь это в прошлом и мы можем поговорить с вами в спокойной, располагающей к беседе обстановке у вас дома.
  - Я не стану вас приглашать, Максим Федорович. Мне даже не известно, тот ли вы Апраксин, которому мой отец оставил свой дом. Я живу с дочерью-инвалидкой, и что у вас на уме даже предположить боюсь.
  - Все еще не доверяете? - Апраксин улыбнулся. - Только вы меня не поняли. Я говорил о доме номер один на улице Толстого. Нам предстоит подняться в горку, но думаю, вы привычны к пешим прогулкам.
  - Простите, но это не мой дом и никогда моим не был. Если вам больше нечего сказать...
  - Как раз об этом мы и побеседуем. Нам и вправду нужно многое обсудить, Маргарита Филипповна, не обижайте, примите мое приглашение.
  - О чем об этом? - не поняла Маргарита.
  - О том, чтобы наследство отыскало своего законного хозяина, - Апраксин хитро подмигнул Маргарите Филипповне, рассеивая последние тени ее сомнений.
  2
  - Раз, - заказал Аркадий.
  - Один креста, - Костя сложил карты в стопочку и положил их себя на колено, прижав сверху ладонью.
  - Один бубна, - Никитин, напротив, держал карты раскинутыми веером, внимательно их рассматривал.
  - Не сыграешь ведь. И мне игру перепоганил, - сказал Костя. - Пас. Опять в гору пойдешь, Аркаша. Как бы там ни было, играй.
  Никитин ухватил прикуп. Король бубен и семерка червей. Три червы на руках и все мелкие. Костя его посадит.
  - Так и оставляешь? - спросил Костя.
  - Да, - произнес Никитин, сбросив две карты.
  - Вист, - Костя перевернул карты болвана. - О. Садишься Аркаша, как пить дать садишься. Так что ты там про Апраксина рассказывал.
  - Странный он какой-то. Саша сказала, что он откажется от наследства в их пользу, - сказал Никитин, размышляя над тем, как вести игру.
  - Я в благородство не верю, - Костя, наконец, развернул свои карты. Быстро оценил обстановку. Вытащил из стопки болвана вольта пик вышел с него. Никитин перебил королем. Костя положил туза. - Апраксин чего-то задумал. Если, конечно, ты располагаешь правильной информацией.
  - А какой же еще. Не станет Саша мне врать, - Аркадий с неудовольствием отметил, что пика у болвана кончилась, Костя вышел именно с этой масти, вытащил козырь из карт болвана, положил на десятку пик, Никитин бросил пиковую даму, вздохнул. Потеряет еще три взятки червой, остальное заберет. Одну все-таки не добирал.
  - Она может и не станет. А вот Апраксин очень даже. Вот скажи, для чего ему это делать. Что он рассчитывает получить взамен? - Костя вытянул у болвана трефу, Аркадий бросил семерку бубей, Костя положил десятку треф.
  - Черт его знает, - Аркадий кинул туза бубнового, следом короля - у Кости и болвана кончились козыря. Придумать бы, как не дать взятку червой. - Я сам не понимаю. Может вправду просто человек благородный. Но мне вот почему-то кажется, что Филипп Андреевич в молодости согрешил, обрюхатил будущую Апраксину. Максим ему сыном приходится. Запоздалое чувство вины напомнило о брошенном им ребенке. Старик взял и переписал свое имущество на ошибку молодости. Мог бы подумать о том, в каком положение дочь с внучкой находятся.
  - А в каком они положение находятся? - Костя бросил червового туза, забрал взятку. - Ни раком же стоят.
  - Не смешно, а главное неуместно, - осадил его Аркадий.
  - Не обижайся, я так, к слову, - Костя бросил червового короля. - Посуди сам, она не единственная мать одиночка. Вон в девятнадцатом веке, когда на войне гибла куча народа, знаешь, сколько таких семей оставалось. Не один ребенок, а целая орава. Сиротками несчастные росли.
  - Время не то, - Никитин сбросил последнюю черву. Все-таки одну взятку он не добрал. - Остальное мое. - Он засветил свои карты.
  Костя кивнул.
  - Одну не добрал? - спросил он.
  - Да, - подтвердил Никитин. - Все-таки ты циник. Сегодня растить дочь инвалидку в одиночестве практически невозможно.
  - Возможно. Думаешь, ей мало подачек делают? - спросил Костя, занося игровые изменения в пулю. - Я вот уверен, что до кучи. Скажу тебе одну вещь, она может тебе и не понравится, потому как это все-таки наезд на твою новую любовь. Но нет на свете хуже людей, чем инвалиды и их родители. Этой категории граждан вечно кажется, что за их ущербность им все обязаны. Так же как хорошеньким девушкам кажется, будто молодой человек должен уступить ей место в общественном транспорте.
  - Начинается, - вздохнул Аркадий, размешивая колоду. - Правила это, общепринятые, понимаешь? Столько раз ведь обсуждали. Ну не заставишь ты меня принять твою точку зрения, как ни старайся. Не правильно, когда здоровый амбал сидит в автобусе, а рядом стоит мамаша с грудничком на руках.
  - Вопрос не в том, правильно это или нет. Я говорю лишь, что амбал не обязан уступить место мамаше. Так же как и прохожий не обязан бросить калеке подаяние.
  - Мораль обязывает. Или, по-твоему, этого недостаточно.
  - Мораль у каждого своя. Это же очевидно. Я, в силу своего образа жизни, кружился в самых разных компаниях. Так вот, ты не представляешь, сколько сторон могут отыскать в одном поступке разные люди. Один подумает, что его унизили, другому покажется, что похвалили, третий подумает, что это розыгрыш, четвертый воспримет как обиду. Как бы там не было на самом деле.
  Аркадий раздал карты, заглянул в свои.
  - Приведи пример, общие рассуждения мне никогда не нравились. Я-то знаю твою манеру стараться казаться умнее, чем ты есть на самом деле, - ответил Никитин.
  - Не быть, а казаться, Аркаша, все правильно, - улыбнулся Костя. - Один мой знакомый, отказался поступать в университет по окончанию школы. Его родители настаивали на этом, у них имелись средства, чтобы отправить его туда, но он ни в какую. Нет, говорит, мама-папа, я у вас на шее сидеть не хочу, позориться. Работать пойду. Хоть грузчиком, хоть разнорабочим, применение себе найду. В армию его не берут, плоскостопие сильное, зато водить умеет. Вот говорит, у меня руки есть и того хватит, чтобы жизнь прожить. А высшее образование - оно для бездельников. Заметь, одной этой фразой он осуждает тех, кто продолжает обучение. Считает себя лучше их. Когда к нам в гости приезжали друзья из столицы я беседовал с их дочкой. Хорошенькая девчонка, я бы за ней приударил, коли бы подольше у нас погостили. Когда я рассказал ей эту историю, стараясь не давать ни положительной, ни отрицательной оценки действий моего друга, она презрительно фыркнула. "Надеюсь, ты бросил общаться с ним, - сказала она тогда. - Нищего безграмотного быдла у нас в стране и так навалом. Дружить нужно с образованными людьми". И снова оценка. Необразованный - значит плохой. Теперь скажи мне, кто из них прав?
  - Парень, конечно. Он принял правильное решение. Сразу за голову взялся. Да и благородные мотивы им движут - не хочет обременять родителей. А она цаца высокородная. Считает себя лучше других, вот и все, - без раздумий ответил Никитин.
  Костя захохотал.
  - Ох, Аркаша, смешной ты человек. Разве он не ставит себя выше других? Я же обратил твое внимание на это, а ты все равно - она богаче, она считает себя лучше всех и так далее. Если бы я знал тебя хуже, то после этих слов решил, что твое сочувствие девочке-калеке неискреннее, и говоришь ты так только вторя толпе. Но я-то вижу, что ты в нее влюбился. Потому и не замечаешь этого свойственного всем ущербным высокомерия. У нас такая тяжелая жизнь, не жалейте нас, но пособие по инвалидности платите.
  - Опять хочешь поссориться со мной? - Аркадий разозлился. - Играй, а не рассусоливай. Мне, знаешь ли, надоело выслушивать мнение признанного авторитета во всех областях человеческой жизни. Обвиняешь других в высокомерии, а сам не лучше. Тебе ведь кажется, что твоя логика непробиваема, но далеко не каждый, кто услышит эти глубокомысленные рассуждения, согласится. Объяснить поступки человека можно по-всякому. Даже если людьми движут искренние чувства, ты умудришься отыскать скрытый смысл. Еще и меня к этому приучил. Действительно, а почему Апраксин должен искать какую-то выгоду, когда отказывается от наследства в пользу родственников умершего? Человек поступает благородно, а мы считаем, что у него какие-то скрытые мотивы. Нравится тебе это или нет, Костя, а хорошие люди иногда рождаются.
  - Ну бог с тобой. Попомни мои слова. Этот Апраксин не такой простой, как кажется. Чувствую, что он чего-то замыслил, осталось узнать что.
  - Заказывай уже, - поторопил его Никитин.
  - Пас.
  - Пас, - закончил торговлю Никитин. - Распасы ты проиграешь.
  - Лотерея, Аркаша. Лотерея. В следующий раз выход с семерной, - Костя бросил семерку треф, Никитин побил тузом. - Не хочешь про свою подружку, давай про того маньяка поговорим.
  - Ты Павла Хворостина имеешь в виду?
  - Того, который избил жену и чуть сына не прикончил.
  - Говорят, с ума сошел. Я почему это упомянул, когда об Апраксине рассказывал. Максим, оказывается, учился с Хворостиным в одном классе. И жил совсем рядом с Толстого. Апраксин как раз встретил сына Павла, Юрку.
  - Тот самый, который забрасывал твою подружку камнями?
  - У тебя поразительная память. Промахнулся, Костя, - Аркадий сбросил на Костину трефу бубнового короля.
  - А че про него рассказывать. Все вроде сказано, схватили, увезли в бобике. Засудят теперь.
  - Апраксин к этой истории точно никакого отношения не имеет? - спросил Костя, размышляя над тем, с чего пойти.
  - Если и имеет, то мне его причастность неизвестна. Я думаю, это простое совпадение, что Максим решил побеседовать с Маргаритой Филипповной в тот же день, когда Павла Хворостина охватил приступ ярости. Посадят его, наверное, - сказал Никитин.
  - Не нравится мне, что в этой истории всплыла фамилия твоего нового кумира, - Костя решился и бросил десятку пик. Аркадий побил дамой. Бросил семерку бубен. Костя выругался. - А пики у тебя больше нет?
  - Нет, - Аркадий широко улыбнулся. - И на счету всего две взятки. - Костя вздохнул.
  - Остальное мое, - сказал он, засветив карты.
  - Двенадцать в гору, - Аркадий повеселел.
  - Так что думаешь по поводу Апраксина? - спросил Костя, занеся изменения в пулю и собрав колоду для того, чтобы перемешать ее.
  - Я же сказал, не знаю, что и думать. Но к истории Хворостиных он не имеет никакого отношения - это точно. Просто неблагополучная семья.
  - Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастная семья несчастна по-своему - так у Толстого, который Лев Николаевич? - спросил Костя.
  - Я почем знаю, мне в школе литературой лень было заниматься.
  - Эх ты, а еще лингвист называется. Проблема в том, Аркаша, что совпадений слишком много. Апраксину оставляют дом. Поначалу никто на улице, подчеркиваю, никто, даже не догадывается, кто такой Апраксин. После выясняется, что он, оказывается, учился в одной школе с твоим соседом. Почему этот Хворостин не вспомнил про своего друга детства. Да и какая связь между Апраксиным и Холодовыми?
  - Про связь Саша не стала рассказывать. Может что-то личное.
  - О, у вас уже секреты друг от друга. Нехорошо начинается супружеская жизнь, - пошутил Костя.
  - Заканчивай со своими намеками. Ты просто не знаком с этой девушкой, потому и ерничаешь. А может причина в зависти? Не смотря на всю свою общительность, ты одинок, страшно одинок. Я для тебя что-то типа мостика, связывающего твою жизнь с реальностью. Ты-то небось рассчитывал, что играешь для меня ту же роль, а на деле оказалось, что это далеко не так.
  - Психолог из тебя никакой, Аркаша. Опять о совпадениях - а почему ты столкнулся с ней в жаркий летний день? Отчего именно ты, а не по-настоящему взрослый человек, которые знает, что предпринять в сложившейся ситуации, оказался рядом. Согласись, на достойного защитника ты не тянешь. Тощий и короткий, да окажись тем хулиганам лет по пятнадцать, они бы и тебя, и твою подружку излупили бы. Подытожим - ты проходишь рядом, решаешься заступиться за девчонку, и противник оказывается тебе по зубам. Ты почему-то живо проникаешься к девчушке, которую видел сто раз, но до этого не испытывал никаких эмоций. Она же инвалидка. Всю жизнь в коляске. В такую можно влюбиться только из жалости. Или из чувства вины. Ни то, ни другое тебе не свойственно. Как бы там ни было, ты в нее влюбился. Не многовато ли совпадений?
  - Болтай что хочешь. Или ты подводишь к тому, что все это было постановкой Бога? Я отыскал свое счастье и все такое?
  - Бога нет, Аркаша, это сказка, - задумчиво протянул Костя. - А вот на счет дьявола я все еще сомневаюсь - есть он или нет. Как бы там ни было, а играть я буду семь пик.
  3
  Артем Селиков проснулся со страшной головной болью. У него уже давно не было похмелья. Видимо портвейн достался паленый.
  Селиков встал с кушетки, теперь превратившейся еще и в кровать, направился в ванную. Взглянув на себя в зеркало, Селиков понял, что доверия он ни кому не внушит. Волосы, торчащие во все стороны, заплывшие глаза, обвисшие щеки - видом своим он напоминал хронического алкоголика. Артем усмехнулся. Редкий случай - обертка соответствует внутреннему содержанию.
  Селиков принялся умываться и приводить себя в порядок. Больше месяца он валялся в доме, пил портвейн, выходил разве что в ближайший продуктовый магазин. По сути, последний раз полноценный разговор с людьми состоялся у него, когда Артем залез в дом умершего старика. Но сегодня, хотел того Селиков или нет, придется выйти в город. Он бы с удовольствием продолжил нажимать на кнопку ускоренной перемотки жизни - спиртное - но его финансовые ресурсы были не безграничны. Настал момент, когда пора было искать работу. Нет, Артем не собирался устраиваться на постоянное место. Ему нужно было узнать, где в этом городе можно найти шабашку, завести хоть каких-то знакомых.
  Селиков почистил зубы, сплюнул. Пена от пасты оказалась окрашена кровью. Артем оскалился и посмотрел в зеркало - кровоточила десна под клыком.
  - Прямо как вампир, - сказал Селиков. Голос его прозвучал как-то отрывисто, глухо. На мгновение Артему показалось, что его охватил приступ ужаса - он практически ничего не говорил вот уже целый месяц. Действительно, показалось. Селиков давно уже забыл про инстинкт самосохранения, оттого ничего не боялся. Словно ритуал, он совершал последовательность своих ежедневных действий. Одно и то же изо дня в день. Этот ритуал гарантировал его безопасность и комфорт. Сегодня он его нарушил, и вот что получилось - кровь из десны, осознание того, что живешь, ненужные мысли.
  Селиков провел ладонью подмышкой, понюхал, сморщился. Он снял с себя все вещи, оставшись в одних трусах, направился к бельевому шкафу. Следовало отыскать чистую одежду. Заглянул внутрь. Кое-какие тряпки там валялись. Он вытащил пару джинсов, сильно помятую синюю рубашку и полотенце. Одежду аккуратно сложил на кушетке, с полотенцем направился в ванну.
  Приняв холодный душ, и окончательно придя в себя, Селиков погладил вещи, оделся, побрился и позавтракал (ломоть хлеба и кружка чая). Подошел к зеркалу и взглянул на себя.
  На него смотрел солидного вида пожилой человек со слегка припухшим лицом. Причина припухлости крылась вероятнее всего в проблеме с почками, не более того. Селиков улыбнулся, мигом помолодел лет на десять. Легкая тоска охватила Артема. Он вспомнил свою прежнюю работу. Беседы с сослуживцами, составление отчетов, выравнивание баланса.
  - А жил-то я еще хуже, чем сейчас, - произнес Селиков и от души расхохотался.
  ...
  Яркий солнечный свет заставил Артема зажмуриться. В ногах ощущалась слабость, глаза слезились. Селиков добрался до калитки, открыл ее, вышел наружу и замкнулся. Посмотрел в сторону дома номер один по улице Толстого. Не смотря на добровольное отречение от общества, он все-таки заприметил, что вечерами здесь собираются погулять молодые ребята и совсем еще детишки. Интересно почему? Сразу за домом начинался лес. Еще в те дни, когда Селиков только договаривался о том, чтобы сюда переехать, он прошел по опушке, отыскал кучу бутылок из-под спиртного, использованные шприцы и презервативы. Место явно небезопасное. А люди все равно тянутся сюда. Ладно молодежь, но дети... Неужели родители не беспокоятся о них?
  Селикову захотелось взобраться на пригорок и поглядеть на дом номер один поближе. Подъем был крутым, но Артем справился, оказался на ровной площадке. За домом тянулась грунтовая дорога - похоже, единственный способ подъехать к нему. Только вот интересно, куда она вела?
  Артем повернулся и поглядел в сторону города. В этот момент все вопросы, которыми он задавался, отпали. Улица Толстого змейкой сползала под гору, вливаясь в дорожную сеть города. Зеленые насаждения радовали глаз. А вдалеке, сливаясь на горизонте с голубизной неба, город словно бы переходил в облака. Все это великолепие лежало у ног Артема, он ощущал себя созерцающим нечто великое, таинство природы, открывавшееся далеко не всем. Шум города словно бы сливался в одной точке, там, где он стоял. Скрип колес тормозящих машин, бренчание моторов двигателя, плач младенцев, крики прохожих, топот ног - все звуки объединялись здесь, у дома номер один по улице Толстого, превращаясь в вечную и прекрасную музыку.
  Артему вспомнилось что-то невнятное, неописуемое, детское и чистое.
  Однажды он поехал с бабушкой и дедушкой на дачу, по дороге они заехали, чтобы взять у знакомых котенка. Когда старая "Волга" добралась до участка, взрослые ушли работать, а мальчика оставили в машине. Артем стал играться с котенком, Селикову пришла в голову мысль выбросить несмышленыша на улицу и поохотиться за ним. Однако убегать напуганный котенок не захотел, он просто забрался под машину. Артем не мог дотянуться до него своими короткими руками, котенок то и дело перебирался на противоположную сторону. Тогда Артем залез в машину и соединил два проводка на руле - импровизированный гудок дедушки. Котенок перепугался и прыг в овраг, поминай, как звали. Селиков выбрался наружу, стал выкрикивать его кличку, но тот уже не вернулся. Подоспел дедушка, отругал Артема за то, что тот балуется с машиной. Чуть не плача, Селиков сообщил, что котенок убежал. Тогда дед похлопал его по плечу, сказал, что ничего страшного, на даче котята превращаются в здоровых сильных котов и вовсе им не нужен человеческий уход. Артем поверил ему.
  Как же глубоко было похоронено это невнятное, трогательное и почему-то много значащее для Артема воспоминание? Селиков вздохнул, на этот раз его настигло воспоминание из молодости. Его пешее путешествие с двумя одноклассниками. Они закончили школу, и решили отметить это дело, пешком добравшись до моря. Жили они в Краснодарском крае, идти было относительно недалеко, потому маршрут пришлось выбирать соответствующий, с тем расчетом, чтобы отыскать приключений на свою голову. Они перебирались через горные перевалы, устраивали переправы через речки с безумным течением. Но больше всего Селикову запомнилось, как однажды он столкнулся с медведем. Ранним утром Артем отправился с походным котелком за водой. Выполнив свои обязанности и заметив, что друзья еще спят, ему захотелось прогуляться. Зевнув, он без какой-либо определенной цели отправился шататься по лесу. Ничем хорошим это кончиться не могло. Добравшись до зарослей кустарника, он обнаружил протоптанную крупным животным тропу. Артем догадался, какому хищнику принадлежат следы, и самым благоразумным было бы вернуться в лагерь, но любопытство вперемешку со страхом заставили Селикова двинуться вперед. Куда же заведет его тропа, что произойдет дальше, встретит ли он медведя? Детское любопытство, в определенной мере свойственное всем взрослым. Тропинка вывела его прямо к здоровенному бурому медведю, гордо пробиравшемуся по горному склону. Селиков замер, наблюдая за громадным хищником, дыхание Артема перехватило. "Сейчас заметит, бросится и разорвет на куски", - думал Артем, стараясь не дышать. Медведь неспешно обернулся, поглядел прямо в сторону Селикова. Артему показалось, что хищник начал скалиться. Селиков тут же вспомнил роман геодезиста Федосеева, который прочитал недавно. "Злой дух Ямбуя". Про медведя-людоеда. А что если и этот, мирно бредущий по тропинке зверюга окажется непрочь полакомиться человечьим мясом. Впервые в жизни его охватил практически животный страх. Он хотел бежать, кричать, звать на помощь, спасаться. Ни ружья, ни рогатины. Но вместо этого Артем стоял на месте, прикованный взглядом хищника. Однако медведь флегматично хлопнул глазами, отвернулся и продолжил начатый им путь. Ни тебе погони, ни яростного рева хищника. Все произошло за считанные мгновения, но Артему показалось, что он провел в кустарнике не меньше получаса. Изрядно перетрухнувший, он вернулся к месту ночлега, никому о случившемся рассказывать не стал. Зато в тот день он хохотал, словно помешанный, веселился как никогда до этого.
  Почему он столько лет не вспоминал этого инцидента? Почему он добровольно отрекся от детства и молодости, вот всей своей жизни? Тогда он свято верил, что человеку не нужны деньги, чтобы достойно существовать. Верил, что главного и самого ценного никто отнять не сможет. Верил, что жизнь преподнесет ему множество сюрпризов, пусть и не все они будут приятными. Был убежден в том, что отыщет верный путь и будет следовать ему до конца своих дней.
  Увы, вместо этого он стал бумагомаракой, строил планы о том, как бы накопить сотню-другую рублей для того, чтобы купить новый шкаф, или телевизор, или еще какую-нибудь чепуху. Так и должно быть? Или все обстоит несколько иначе, он мог бы продолжить свои путешествия, искать приключения вместе с друзьями и любимой, а не просиживать днями на нудной и неинтересной работе?
  Федя Егоров. Это имя, словно молния, вспыхнуло в его памяти. Лучший друг, верный друг, единственный друг. Этот человек никогда не предавал Артема, всегда делился своими планами и секретами. Где он теперь, жив ли, следит за Артемом с высоты своего положения или забыл о старом друге?
  Глядя на город с улицы Толстого, Селиков неожиданно для самого себя на короткое мгновение сумел восстановить душевное равновесие, получил возможность ощутить твердую почву под ногами. Все эти воспоминания были неповторимы, события не пережить уже во второй раз. Но попытаться можно. Артем вспомнил об одном своем пристрастии - пеших прогулках по неизвестным местам. В молодости он частенько выбирался из дому только лишь для того, чтобы пройти по закоулкам родного города. Отыскать в известном и сотни раз виденном что-то до сегодняшнего дня тщательно скрываемое. Ощущения, которые охватывали Селикова в эти минуты, непередаваемы. Предвкушение открытия, смесь бурного восторга, атмосфера загадочности и таинственности. Артем воображал себя первопроходцем, детективом, который пытается разгадать запутанное дело.
  Сколько лет было ему, когда он играл в эту игру, десять, двенадцать? Почему бы не повторить ее сейчас, когда Селикову под пятьдесят?
  Артем задорно улыбнулся и, неожиданно для самого себя, сорвался с места, побежал под гору, рискуя полететь кувырком. Шумел ветер, ослабшие мышцы словно бы налились силой, вечно ноющие кости чудесным образом омолодились. Он бежал и чувствовал себя свободным, парил над всеми проблемами высоко в небе, один на всем белом свете.
  Но продолжалось это недолго. Селиков одернул себя, напомнив, что ему почти пятьдесят, если кто-то заметит, как дед с глупой улыбкой бежит сломя голову, решат, что он рехнулся. Короткий миг безмятежного детского счастья миновал, однако чувство, которое испытывает первопроходец, исследуя джунгли, все еще сохранилось.
  Артем с любопытством открывал для себя улицу Толстого, аккуратные домики, граничившие с особняками.
  "Интересно, - подумал Селиков, - почему только на окраинах города можно наблюдать чудовищный контраст? Дворцы располагаются по соседству с хибарками, будто боги Олимпа неожиданно для себя приняли решение расселится на земле в самом захолустном райончике. Или дело в страхе, унаследованном еще с советских времен - страхе открыто демонстрировать свой материальный достаток и благополучие, превосходство над всеми остальными?"
  Действительно, на улице Толстого располагалось несколько внушительных особняков - громадных и безвкусных. Ничего не поделаешь, девяностые.
  Селиков спускался под горку, разглядывая зеленые кустики и деревья, аккуратные и не очень заборы. Собаки, заприметив незнакомого им человека, принимались брехать, хвастаясь друг перед другом своим мужеством и бесстрашием. Но Селиков не обращал на них внимания и они быстро умолкали. Улица Толстого резко повернула. Артем оказался возле того самого, на котором столкнулись Аркадий Никитин и Саша Голубева. Селиков заметил старушек, присевших на лавочке и что-то живо обсуждавших. Бабушки не признали в Артеме алкоголика, живущего в самом конце улицы, приветливо улыбнулись. Селиков ощутил необходимость услышать человеческую речь.
  - Доброе утро, - поздоровался он, улыбнувшись в ответ.
  - Доброе, доброе, - дружно отозвались бабушки.
  Настроение Артема улучшилось. А что, может и не шабашку идти искать? Может пройтись по городу, поинтересоваться, нужен ли кому бухгалтер, высококвалифицированный, с опытом работы?
  Снова образ Егорова. Печатная машинка. Сколько лет Артем о ней не вспоминал, забросил свои писательские эксперименты давным-давно. Почему? Утратил интерес или надежду?
  Пожалуй, все его несчастья начались как раз с того самого момента, когда он сел за печатную машинку. Эта его потребность стать писателем каким-то образом превратилась в незаживающую рану, которую Селиков постоянно бередил, не давая ей возможности затянуться. Тупая, не проходящая боль мешала ему писать, но, словно мазохист, он снова и снова садился и печатал, не понимая, зачем и почему, испытывая непреодолимую потребность. Пожалуй, это его бессмысленное, глупое желание сочинить роман и разрушило весь фундамент прежней жизни. У него была работа, но она стала казаться чем-то скучным и неинтересным. Места, в которых он оказывался, когда садился за печатную машинку, не шли ни в какое сравнение с нудным, серым бухгалтерским отчетом. Жизнь воображения, удовлетворение творческих потребностей, никак не связанных с материальным достатком, голодом или другими желаниями.
  Можно ли без этого прожить? Нет, нельзя. Потому что иначе жизнь ничем не отличается от смерти. Нет терзания и страдания. Нет неудовлетворенности собой, нет мотивов продолжать движение. Когда ты только бухгалтер, ты словно бы проматываешь минуты своей жизни, будто и нет их на самом деле, и не было никогда. Единственное желание, которое Артем испытывал, сидя за отчетами - поскорее возвратиться домой. И огромный кусок его жизни замещался чем-то невнятным и непонятным, выпадал, навсегда забывался. Сколько настолько же ярких, как в молодости воспоминаний сохранились у него в период зрелости? Что с ним случилось, после того, как он забросил писательство? Да ничего. Он просто вернулся к прежней деятельности, только нашел способ эффективнее вырывать и проматывать бесцветные отрывки своей жизни - алкоголь.
  Артем сцепил зубы, словно бы ощутил приступ жгучей боли. Почему все это произошло с ним, почему он теперь, в пятьдесят лет, не знает ничего, а лет двадцать назад знал все? В чем все-таки заключается смысл его бытия, какую роль он играет в этой недописанной пьесе? Что движет им, одним из немногих, кому известна правда обо всем этом мир?
  Свобода - вот в чем все дело. Это гнусное и вредное слово. Когда-то Артему виделось, что счастье неотделимо от свободы. И все было бы просто, если бы эта точка зрения оказалась истиной. Но, увы, Селиков заблуждался. И убедился в этом, когда сел за печатную машинку. Свобода и счастье несовместимы. Свобода предполагает ответственность, свобода предполагает объективность, свобода - это активное отношение к жизни, желание что-либо изменить, улучшить. Свободный человек, прежде всего мечтатель. Его воображение не имеет границ, от того он знает, что всегда и везде можно добиться успеха, отыскать что-то новое, неизвестное. Может ли такой человек быть счастлив? Конечно, нет, потому что он никогда не сумеет заглянуть за горизонт своего воображения, он всю жизнь будет идти вперед, что-то искать, разгадывать, замечать. Другими словами, он всегда будет неудовлетворен своей жизнью, насколько бы комфортной она не была. Счастливый человек не видит дальше своего носа. Он пассивен, тем и счастлив. Он не бывает виноват, потому что не несет ответственности, он склонен к обсуждению пустых проблем, скандалам, которые ни к чему не приводят, конформизму во всем, и пустой гордости, бахвальству. Но в то же время только счастливому могут открыться такие прелести жизни как любовь, семейное счастье. Только счастливый достаточно усидчив, чтобы не рваться в неизведанные дали. Он не склонен к авантюрам, готов работать день напролет, может поставить цель и двигаться к ней. Достигнув ее, он обретет то, ради чего и жил, остановится и будет пожинать плоды своего труда. Будучи бухгалтером, Артем был счастливым. Но Селиков решил попытаться освободиться - сел за печатную машинку. Ничего хорошего из этого не вышло.
  Свободный - бездельник, от того что мечтатель. Свободный не признает авторитетов, рвется к обрыву, редко когда ценит тех, кто идет рядом, далеко не всегда возвращает долги и держит слово, от того что не признает обязательств перед другими.
  Каждый человек ежедневно выбирает, кем быть - свободным или счастливым, но рано или поздно он замрет где-то посередине, сделается занудным эгоистом с любящими детьми и внуками, остановившись на полпути к цели, так и не рискнув попытаться достигнуть горизонта воображения.
  С Селиковым случилось нечто худшее. Он несвободен и несчастен. Отказался и от того и от другого. Глупость такого выбора очевидна, вот он и пьет, вот и пытается забыть, что живет. Уж лучше считать жизнью приятные воспоминания о детстве, молодости, Люде, чем теперешнюю действительность. Гораздо приятнее убедить себя, что ты уже мертв, что прелести жизни утрачены и всё, что тебе осталось - это наблюдать за дорогими тебе людьми со стороны.
  Погруженный в рассуждения подобного толка Артем миновал спуск и вышел на перекресток улиц Акулова и Толстого. Следовало отогнать от себя романтический налет глупых мыслей, сосредоточиться на работе. Он через чур разволновался во время этого путешествия, но ничего, сегодня вечером он вернется домой, откроет бутылку портвейна и...
  Водитель шестерки сигналил, но было слишком поздно. Рассеянный Селиков не заметил автомобиля, когда начал переходить дорогу на пешеходном переходе. Тормозной путь оказался слишком большим. Капот "шестерки" с силой ударил Селикова, тот отлетел в сторону, совершенно неподготовленный к подобному исходу его прогулки, с силой ударился головой об асфальт.
  Артем не потерял сознания, отчетливо услышал, как дверца "шестерки" хлопнула, Водитель выбрался из машины на улицу. Селиков провел рукой по ушибленной голове, поднес руку к глазам. Ладонь оказалась залита кровью.
  Глава 5.
  1
  В дверь дома Хворостиных постучали. Чудовищно избитая Валя послала Юру открыть. Женщина стыдилась показываться на улице после всего произошедшего. Павел выбил ей два зуба, расквасил нос. Левый глаз полностью закрылся и почернел. Но отправляться в больницу Валя Хворостина отказалась. Ей стыдно было не только перед соседями, но и перед врачами. Главное - никто не знал, что нашло на Павла.
  Его нельзя было назвать идеальным мужем. Пару раз он занимался рукоприкладством, но всегда знал меру. В первый раз он побил ее, когда она позволила себе выпить с подругами на вечере встреч выпускников и слегка не рассчитала силы. Увидев свою жену пьяной, Павел пришел в бешенство и два раза сильно ее ударил в живот. Она никогда не забудет, как скорчилась на полу и задыхалась, а Павел ходил и спокойным ровным голосом читал ей нравоучения.
  Второй раз он ударил ее по лицу, когда заподозрил в измене. В тот период ей приходилось задерживаться на работе допоздна. Но выдался свободный денек, и она с подругами решила отдохнуть в кафе, не предупредив Павла. Он же, как назло, надумал в тот день за ней проследить. В кафе к ним подсело несколько мужчин, завели с женщинами беседу. Валя не устояла перед одним из них, приняла его предложение проводить ее немного, позволила себя поцеловать, но дальше этого дело не зашло. Она не знала, все ли видел Павел. Но дома, не задав ей ни единого вопроса, он в пол силы ударил ее по носу. Повезло - нос она не сломала.
  Больше до вчерашнего дня он к ней ни разу не прикасался. Объяснить же того, что послужило причиной очередной вспышки гнева, она не могла. Валя просто готовила праздничный стол, спросила, не поставить ли сервиз, который подарили им на свадьбу родители Хворостина. Тут Павел сделался мрачнее тучи, подскочил к ней, стал избивать, приговаривая что-то себе под нос.
  Валя плохо помнила, что она испытала в тот момент. Казалось, что ни страха, ни боли она не чувствовала, лишь приглушенная вина и стыд за проступок, которого никогда не совершала.
  Даже теперь Хворостина чувствовала себя виновницей всего случившегося. Не знала она, не могла знать, когда оступилась, но видимо этого было достаточно, чтобы Павел неожиданно вышел из себя, применил силу.
  - Мама, там Максим Федорович, - без стука вошел к ней в комнату Юра. - Говорит, что пришел навестить тебя.
  - Какой еще Максим Федорович? - тихо спросила Валя.
  - Друг... - Юра запнулся, не зная, что сказать. - Друг этого козла! - злобно выпалил он.
  "Господи, - подумала Валя. - Это он о своем отце. Юра ненавидит его! Господи, что же я наделала, что натворила!".
  - Скажи, меня нет дома. Пускай он уходит.
  - Я уже сказал, что ты дома, - понурив голову, ответил Юра.
  - Тогда скажи, что я заболела. Замкнись и не выходи, если он продолжит стучать, - приказала мать. Юра ринулся было выполнять ее поручение, но тут дверь спальни открылась шире, и в комнату вошел Максим.
  - Не надо ничего говорить, Валя. Уж тем более врать. Да и стесняться меня не стоит, я-то знаю тебя не первый год, - сказал Апраксин.
  Бесцеремонность его поведения разозлила Валю. Она прикрыла свое изуродованное лицо простынею, отвернулась.
  - Ты перешел всякие границы дозволенного. Уходи или я вызову милицию! - она пыталась говорить приказным тоном, но голосок ее надломился, вышло не очень убедительно.
  - Никуда я не пойду. Сейчас тебе как никогда нужна поддержка, потому я останусь здесь, - Максим сел на край кровати. - В купальнике я тебя видел, в ночнушке ничем новым ты меня не удивишь. Я не уйду отсюда до тех пор, пока ты не расскажешь, что нашло на Пашу, из-за чего он это сотворил с тобой.
  - Мама не хочет вас видеть, уходите! - зло бросил Юра.
  По щекам Вали в это мгновение покатились слезы. Максима она знала много лет. Ему можно доверять.
  - Все хорошо Юра, - пошла Валя на попятную. - Дай я поговорю с Максимом Федоровичем. Пойди пока, телевизор посмотри.
  Юра недоверчиво посмотрел на Апраксина. Чувствовалось, что Максим мальчику не нравится. Для Юры этот человек ассоциировался с отцом.
  - Смотри, раз чужим горем нравится любоваться, - Валя стянула с лица простыню, взглянула на Максима. Его выражение лица не изменилось, лишь легкая брезгливость исказила уголки губ и брови.
  - Да, - протянул Апраксин. - А почему ты не захотела ехать в больницу?
  - Ты зачем пришел, Максим? Для приема гостей момент неудачный.
  - Я не гость, я друг. Пришел выслушать, что же все-таки случилось.
  - Меня избил мой муж, разве не заметно! - Валя вспылила. - Насмотрелся дешевых голливудских фильмов и теперь решил соответствовать американским Дон Кихотам, лицемерам, изображающим сочувствие? - по щекам женщины покатились слезы.
  Максим пожал плечами.
  - Если не хочешь говорить, давай помолчим. Я и одну тебя могу оставить. Но не уйду. Моя помощь может пригодиться. В магазин вдруг надо будет сходить, купить чего.
  - Хватит изображать сочувствие! Не надо мне помогать!- раздраженно бросила Валя.
  Максим опустил голову, прикусил нижнюю губу.
  - А что надо? - спросил он.
  - Оставить меня в покое! - закричала Валя.
  Максим поднял голову, посмотрел на избитую женщину, вздохнул, подсел ближе и аккуратно обнял ее за плечи.
  - Иногда беды случаются с хорошими людьми, Валя. Но я постараюсь сделать так, чтобы ты больше ничего подобного никогда не пережила.
  Она не знала, почему Апраксин сказал это, но после его слов Вале стало легче, она опустила свою голову ему на плечо и заплакала.
  2
  Поздно вечером, прямиком из университета Костя Фролов отправился в городскую библиотеку. Погода в тот день была мерзкой - туман заволок весь город, из-за этого сумерки приобрели дополнительную загадочность. Люди словно бы повымирали - по тротуару шел один Костя.
  Молодому человеку это не шибко нравилось. Его напрягала тишина и безмолвие улиц, лишь шум мотора проносящихся мимо машин порой нарушал ее. С другой стороны, лучшего времени для размышлений не найти.
  История Аркадия Никитина поначалу не заинтересовала Костю. Было понятно, что Аркаше понравилась девочка-инвалидка, вот он так и ухватился за это дело. Единственное, что хотел выяснить Фролов, это откуда у Никитина тяга к убогим? Может кто-то из родственников был инвалидом или что-то типа этого?
  Будучи прагматиком, Костя не верил ни в какие мотивы, кроме как личной выгоды, искал ее во всем. Никитин был ему интересен как раз по причине своего "искреннего лицемерия". Искреннего - потому что Аркаша сам верил в то, что говорил. Костя помнил лишь одного человека, похожего на Никитина.
  Дело было в школе. Летом они с классом отправились в лагерь, дружили и гуляли обособленными компаниями. Покидать территорию лагеря им запрещалось. Но однажды Костя и два его знакомых решили перебраться через забор и погулять по лесу. Их отсутствие заметили, но поймать с поличным не получилось. Они втроем перебрались через забор и прикинулись, что никуда не уходили. Когда беглецов стали расспрашивать о том, почему они нарушили запрет, Костя и еще один мальчишка очень неубедительно стали отговариваться - да не выходили мы. Зато третий тут же сдал всех.
  Выходили, но я не виноват. Они сказали мне, что нас послал вожатый, предложили сходить за компанию. Я сам не хотел никуда идти, сказал им, что нам не разрешено, но они продолжали упрашивать, сказали, что это необходимо сделать, что они меня будут бить, если я не соглашусь на их уговоры. Если я выйду за территорию лагеря, то рассказать про них побоюсь, меня тоже могут наказать.
  Такую позицию занял тогда товарищ Кости. Другой мальчишка тут же набросился на него с упреками, но тот уверенно парировал все заявления первого. Костя же обвинять его ни в чем не стал. Больше того, он восхищался выходкой подлеца. Стукач лгал и в тоже время говорил правду. Он сам верил своим словам. Его воображение было настолько сильно, что оно просто перекроило тот обрывок памяти, который плохо смотрелся. Вымышленные воспоминания заместили реальные.
  Кто-то мог бы подумать, что речь идет об актерской игре, но здесь совсем другое. Костя был очень чувствителен к таким вещам. Он замечал перемену в тоне голоса, следил за выражением лица. Изменения, происходящие с человеком во время беседы, от него не ускользали. Он видел, когда человек играл. Но тот раз в лагере - его товарищ не врал. Он верил своим словам. И если бы Костя оказался на месте воспитателей, он непременно поверил бы трусливому предателю.
  Фролова и второго мальчишку выгнали тогда из лагеря, еще и от родителей влетело. Костя сильно заинтересовался тем феноменом, что наблюдал, глядя на врущего и верившего в свою ложь товарища.
  Аркадий Никитин привлекал его тем, что пытался убедить самого себя в чистоте своих мотивов. Костя не собирался разубеждать его, напротив, он всячески старался поддерживать этот миф, разбирался в механизме действия "искреннего лицемерия". Иногда высказывал альтернативную точку зрения, но Аркадий никогда ее не принимал.
  Костя привязался к Никитину, хоть и не разделял его взглядов. Аркадий старался следовать своим принципам, а такое редко можно встретить.
  Но в туманный осенний вечер Фролов выбрался на улицу вовсе не из-за Никитина. Сейчас Костю интересовал Максим Апраксин, слишком уж положительный персонаж, появившийся на улице Толстого. Фролов допускал, что Максим, подобно Аркадию, "искренний лицемер". Но слишком уж последовательны были действия этого человека, чтобы допустить, что он верит в свою ложь. Нет-нет, "искренние лицемеры" поступают иначе. Они импульсивны, скандальны, проявления их чувств стихийны. У них нет никакого плана действия, в первую очередь потому, что они искренни. А Максим действовал планомерно. Он появился в тот день, когда его бывший одноклассник избил жену. Тогда же он сообщил Маргарите Голубевой, что намерен отказаться от наследства в ее пользу. После он начинает оказывать поддержку семье Хворостиных. У Кости складывалось такое впечатление, что все эти поступки направлены на достижение одной единственной цели - Апраксин пытается показать, какой он хороший человек, произвести положительное впечатление на жителей улицы Толстого.
  Зачем ему это надо? Очевидно - он собирается переехать на улицу Толстого. Апраксин просто обманет Голубеву, навешает ей на уши лапшу про то, что сейчас находится в тяжелом финансовом положении (что, кстати, не исключено), попросит дать ему некоторое время пожить в доме номер один. После услуги, которую он оказывает Маргарите, Голубева не сможет отказать, только того Апраксину и надо. Он примется тянуть время, оформит на себя наследуемое имущество, продаст дом и уедет из города.
  Для чего все эти сложные комбинации, если он хочет лишь продать дом? Можно предположить, что Апраксин боится диких выходок соседей, которые примут сторону Голубевой и возьмутся пакостить ему, отбивать покупателей, что сильно затормозит процесс продажи, а может быть, сделает его и вовсе невозможным.
  Костя направлялся в библиотеку, чтобы попытаться отыскать упоминания о Максиме Апраксине в городских газетах. Может быть, этот персонаж "засветился" по неосторожности. Скорее всего, он мошенник, мошенник опытный, а потому опасный. Но если Костя отыщет информацию о его преступных действиях, то наверняка найдет способ с ним справиться.
  Фролов вглядывался в дорогу. Расплывчатые очертания фонарей медленно выплывали из тумана, размазанные прямо по воздуху пятна света не приносили никакой пользы. Мигающие надписи неоновых вывесок невозможно было прочитать. Фары автомобилей, словно блуждающие огоньки, медленно проползали мимо Кости.
  "В таком тумане каждое черное пятно, вырисовывающееся вдали, может превратиться в загадку" - подумал Фролов.
  Человек ли идет на встречу? Или это огромная собака? А может толпа?
  Как насчет бандитов? Идеальное нападение, если так можно выразиться, удобнее всего совершить в такую погоду. Жертва даже разглядеть бандитов не сможет. За что уцепятся следователи, когда будут разгадывать эту загадку?
  "Ни за что они ухватываться не будут", - сам на свой вопрос ответил Костя. Он отчетливо вспомнил, как было раскрыто убийство одного сторожа, охранявшего завод. Рассказывали, что преступники оставили на заводе клочок одежды, по нему милиционеры отыскали магазин, там выяснили, внешность подозреваемых и легко их после этого схватили. В детстве Костя поначалу поверил в это. Он, помнится, тогда еще восхищался, что преступности лет через пять-десять не останется совсем. Еще бы, милиция может практически все - прослушка телефонов, определение местоположение бандита по обрывку одежды.
  Иллюзию разрушил отец, который поведал, что бандитов сдал карманник, которому грозил срок. Ему предложили - либо расскажешь о каком-нибудь нашумевшем преступлении, либо отправишься далеко и надолго. Карманник, знавший о проделке двух грабителей-убийц, решил их сдать.
  Так что если сейчас на Костю нападут и, к примеру, убьют его, то вряд ли кто-нибудь когда-нибудь отыщет убийц.
  "Ну помечтать-то можно?", - рассмешил сам себя Костя. Что-то отвлекся он от Апраксина, которого подозревал неизвестно в чем. Может зря Фролов затеял эту вечернюю прогулку по такой плохой погоде? Часто ли о людях пишут в газетах? Даже если они преступники. Косте стало скучно, вот и решил прогуляться? Надеется встретить в библиотеки кого-то из знакомых? Или завести новых?
  Практическое руководство по поиску девушки в библиотеке. Костя с улыбкой вспомнил эту историю, произошедшую чуть меньше года назад на зимнюю сессию. Учить билеты к экзаменам Фролову, как и любому вменяемому человеку, совершенно не хотелось. Но деваться было некуда. Вот он и его знакомый Игорь отправились в библиотеку. Помимо лекций, им необходимо было прочитать дополнительный материал. Точно так же вечером они вошли в здание библиотеки, принялись расспрашивать пожилую библиотекаршу об интересовавших их книгах. Одна из них оказалась в читальном зале. Парни отправились туда. Игорь зашел в открытые двери первым, Костя следом. В зале сидело человек десять и все девушки. Надо признать, некоторые из них были недурны собой. Костя несколько растерялся.
  - Вот оказывается, куда нужно ходить знакомиться, - шепнул он Игорю.
  - Тихо, - сквозь зубы протянул одногруппник Фролова. - Я уже улыбаюсь.
  Костя посмотрел на Игоря. На лице товарища Фролова была натянута неестественная улыбка, оголявшая все тридцать два зуба. Выражение лица Игоря было настолько забавным, что Костя не сдержался и засмеялся. В тот же момент все милые создания, сидевшие за столиками сурово посмотрели на них и, на какое-то мгновение обратившись в немилосердных гарпий, хищно шикнули на друзей.
  Костя улыбался. Хорошо, что на улице стоял туман, и было темно иначе, заметь кто Фролова, прогуливающегося в одиночку и улыбавшегося самому себе, решили бы, наверное, что он не весь дома.
  "Кстати, о зубах, - мысли Кости совершили неожиданно резкий поворот. - У меня ведь их двадцать восемь. И зубы мудрости расти не торопятся. Интересно, у Игоря их действительно тридцать два?"
  Он тут же вспомнил, о прочитанном в одной медицинской книжке интересном факте - оказывается, где-то у десяти процентов людей четыре зуба не вырастают, и так до конца своих дней они ходят с двадцатью восьмью. Костя тогда еще шутку придумал - человек не подрастет до тех пор, пока у него не вырастут четыре зуба. Выходит, что десять процентов населения Земли умрут детьми. Костя пощупал языком нижнюю челюсть, попытался сосчитать количество зубов. Насчитал пятнадцать. Перепроверил. Получилось четырнадцать.
  За воспоминаниями и глупыми играми Костя миновал длинную аллею и вышел к центральной площади, на которой располагалась библиотека. "Жаль, добрался без приключений. А туман сулил так много неприятностей", - подумал Костя.
  Фролов стал подниматься по ступенькам библиотеки, как вдруг кто-то ухватил его за локоть. Костя обернулся. Неопрятный парень ухватился за куртку Кости и с силой дернул Фролова на себя. Грязная мастерка, пустые, дико вращающиеся глаза напоминали чем-то коровьи, широкие плечи - парень доверия не внушал.
  - Эй, тебе чего? - Костя вырвал свою руку из лап приставшего к нему человека.
  - Да там это ... помочь надо, - говорил он невнятно, проглатывал окончания, делал большие паузы между словами.
  - С чем помочь? - Костя насторожился. Ни малейшего желания идти с этим человеком у него не возникало.
  - Пошли, пошли, - парень снова принялся тянуться к Косте, стараясь ухватить его за локоть.
  - Никуда я не пойду! - Костя вырвался и стал забираться по ступенькам библиотеки, бросился к двери. Этот незнакомец отцепится от него, когда Фролов войдет внутрь, потому что в библиотеки люди, они...
  Костя дернул дверную ручку. Библиотека оказалась закрыта. На дверь была приклеена какая-то бумажка. Незнакомец медленно поднимался по ступеням, подбираясь к Косте. Фролов развернулся, огляделся. Никого вокруг, только этот мужик. А где милиция, где патрули, караулящие площадь, почему никому нет дела до того, что в самом центре города на человека нападают?
  Решив не дожидаться помощи, Фролов рванулся в сторону, рассчитывая спуститься по запасной лестнице, располагавшейся с правой стороны. Незнакомец оказался проворным, рванулся следом и вцепился в воротник куртки Кости. В этот момент Фролову стало по-настоящему страшно. Это тебе не шуточки шутить про приключения и убийства. Надо было, чтобы так совпало - думал про неприятности и получил неприятности. Интересно, прокатит ли такой трюк с деньгами?
  Перепуганный Костя закричал, стал вырываться, попытался ударить бандита кулаком. У Фролова получилось - он заехал противнику в скулу, тот отшатнулся, но воротник не выпустил. Свободной рукой преступник попытался заткнуть Косте рот, но Фролов почувствовал себя несколько увереннее, ударил еще раз, затем, согнувшись, обеими руками ухватился за поясницу преступника, и, скрепив ладони в замок, сжал руки, одновременно с этим побежал вперед. План Кости удался, бандит не выдержал его натиска, выгнулся и упал на землю. Словно борцы, они заклубились у входа в библиотеку, каждый стараясь положить противника на лопатки. Костя стремился вырваться из лап преступника и броситься наутек. Он кое-как вытянул руки из-под преступника, почти что сумел подняться, но в этот момент увесистый предмет опустился ему на голову. Костя обмяк, но сознания не потерял. Преступник, сжимавший в руке кирпич, которым, вероятно, подпирали дверь библиотеки в жаркие дни, чтобы та не закрывалась, встал, подхватил свою жертву под руку и потащил вниз, со ступенек библиотеки, в мрачный, обросший со всех сторон деревьями сквер.
  Костя пытался закричать, но язык его не слушался, по всему телу растеклась предательская слабость. Единственное, о чем мечтал Фролов в тот момент - чтобы всё закончилось, не важно как, хорошо или плохо, лишь бы поскорее.
  Преступник затащил Костю в сквер, бросил его на лавочку и куда-то ушел. Это уже было интересно. Что происходит, почему его приволокли сюда и бросили? Чего задумал этот мужик? Может он просто сумасшедший? Или маньяк-убийца?
  В тумане возник силуэт человека, одетого в длинный черный плащ, превращавший его фигуру в нечто бесформенное. С такого расстояния нельзя было сказать мужчина или женщина перед Фроловым. Человек подошел к Косте, похлопал его по щекам, помог Фролову сесть и сам присел рядом.
  - Вы как себя чувствуете? Соображать можете? Он вас не сильно ударил? - незнакомец оказался мужчиной.
  Фролов лихорадочно приводил мысли в порядок. Постарался заговорить, вместо этого издал какой-то мало похожий на слова звук. Соображал он, прямо сказать, не очень. Незнакомец провел рукой по голове Кости, по тому самому месту, куда угодил бандит кирпичом.
  - Ну и шишка, хорошо, что не до крови. Сейчас попробуем нашатырем привести вас в чувства, - незнакомец запустил руку в карман своего плаща, вытащил оттуда пузырек, открыл его, поднес пробку к носу Кости, поводил из стороны в сторону. Резкий, неприятный запах привел Фролова в себя. Костя выпрямился, отпрянул от пробки.
  Фролов попытался пошевелиться. На этот раз у него получилось, он потянулся рукой к затылку, осторожно ощупал его - громадная шишка, даже легкое прикосновение отдавалось болью. В висках стучало, перед глазами расползались темные круги. Костя зажмурился, согнулся пополам, приложил указательный и средний пальцы к правому виску, левой рукой он ухватился за нос. Почувствовал, как по лицу растекается липкая жижа. Из носа пошла кровь. Тревожный симптом. Костя запрокинул голову назад, стал шарить руками по своим карманам, но платка не сумел найти.
  - Вы же его никогда с собой не носите, - сообщил незнакомец, все это время с любопытством смотревший на Костю. - Держите, - он запустил руку с пузырьком в карман, а через мгновение достал платок, протянул его Косте. Тот принял его, вытер кровь под носом, стал пытаться остановить кровотечение, заткнув краем платка ноздрю.
  - Ну как, говорить можете? В себя пришли после удара? - спросил незнакомец, после минуты молчания. Костя провел платком под носом еще раз, убедился, что кровотечение остановилось. Голова болела, но соображал Фролов гораздо лучше, чем когда его швырнули на лавочку.
  - Могу, - ответил Костя, возвращая платок незнакомцу.
  - Оставьте себе, все-таки, он в вашей крови, - сказал мужчина. - Извините за способ, которым вас пришло сюда доставить, просто лучшего момента встречи не подобрать.
  - Так это из-за вас на меня напали? - спросил Костя, стараясь собраться. Этот человек не простак, нужно бежать, как только представиться возможность.
  - Признаюсь, из-за меня, - сообщил человек. - Но вины моей нет, вы сам виноваты. Почему не пошли, когда вас о помощи просили?
  - Могли бы сами подойти и спросить, что хотели, а не подсылать бандитов, - довольно резко ответил Костя.
  - В том-то и дело, что не мог. Слишком высок риск, что нас заметят. Я ведь помочь вам хочу, искренне. Предупредить об опасности, - сообщил незнакомец. - Он пока еще не обратил на вас внимания, но обязательно обратит, если продолжите в том же духе. И получите вы снова кирпичом по голове. Только в тот раз удар станет смертельным.
  - Может дело в головной боли, но я ни черта не пойму, о чем ты толкуешь! - грубо ответил Костя. Еще немного, он соберется с силами и убежит. Пускай сумасшедший болтает, что хочет, главное вовремя уйти.
  - Я о Максиме Апраксине толкую. А на ты переходить рановато, мы с вами на брудершафт не пили, - сделал Косте замечание незнакомец.
  - А какое отношение ко всему происходящему имеет Апраксин? - решился спросить Костя. Слабость отступала, еще немного отдохнуть, самую малость, и можно будет бежать. Пускай этот подлец зовет своих приспешников, пускай делает, что хочет, Костю он не догонит.
  - Самое непосредственное. Вы ему не доверяете и это правильно, но если он вас заметит, может приключиться беда.
  - Беда? - спросил Фролов.
  "Тяни время, Костя, тяни его. Пускай болтает, не тыкай ему и не зли. Смирно сиди, потом вставай и беги. Продержись минуту и ты спасен", - говорил Костя про себя, отгоняя головную боль и слабость.
  - Беда, настоящая и страшная беда. Апраксин, он, как бы вам это сказать, в общем, человек с развитым воображением, потому опасен. В особенности для тех, кто ему не доверяет. А вы ему не доверяете. Если он вас заметит, то обустроит все как несчастный случай. Потому что он не любит тех, кто не поддается его чарам.
  - Чарам? - переспросил Костя для приличия, пускай сумасшедший болтает. Тянуть время на руку Косте.
  - Не совсем точно, но думаю, суть отражает. Понимаете ли, Апраксин пытается сделать людей под себя. Если у него не получается, а такое сплошь и рядом происходит, он старается оградить себя от таких людей. Он не случайно переехал в ваш город. Здесь все проще обставить, за ним никто не будет присматривать, он получит свободу. Вы надеялись отыскать что-то в газетах, но результатом ваших поисков будет ноль. Апраксин не жил никогда здесь, он не знал Павла Хворостина. Максим просто переделал его. Как попытается переделать и вас.
  - Да? - Костя приготовился, сейчас он вскочит и побежит, тянуть дальше некуда.
  - Вы не до конца понимаете сущность мироустройства, потому вам, наверное, сложно поверить в мои слова. Но все, сказанное мной, следует понимать буквально. Это не метафоры, это объективная реальность. Максим Апраксин опасен для вас и для вашего мира. Очень скоро вы не сможете доверять даже своему другу, Аркадию Никитину, потому что Апраксин переделает и его под себя. Максим пытается осуществить то, что хорошему писателю не пристало делать - он принимает решения за своих героев. Не дает им возможности начать жить самостоятельно. Понимаете? - спросил незнакомец, не обращая внимания на то, что Фролов отодвинулся на самый край лавочки.
  - Понимаю, - Костя оглядывался, стараясь заметить, не прячется ли кто в тумане, не выжидает ли его, чтобы, как только Фролов попытается бежать, обрушить на его голову кирпич, или чего потяжелее.
  - Вряд ли. Но пытаться объяснить я не брошу, - человек попытался улыбнуться. - По ходу событий вы должны будете разобраться во всем самостоятельно, но я не на шутку беспокоюсь о вашей жизни, Константин. Вы не понимаете, что вам грозит, если Максим вас заметит. Апраксин пока еще не занялся вашим другом вплотную, его интересуют Голубевы и Хворостины. Но я убежден, что рано или поздно он обратит свое внимание на Никитиных. Тогда и вы попадете в область его интересов, он заметит вас и попытается переписать.
  Костя вскочил с лавочки и побежал вприпрыжку, готовый в любой момент отразить нападение и продолжить свой бег.
  - ... Селикова! - кричал ему в след незнакомец. - Он в больнице! Найдите...
  Костя разобрал не все слова, да и не до того ему было. Он несся как угорелый, спасая свою жизнь, не разбирая дороги в тумане, двигаясь инстинктивно, навстречу маячившим где-то далеко фонарям.
  Сбавить темп он позволил себе, только когда миновал библиотеку и укрылся за поворотом. Похоже, что погони не будет. Но от сумасшедшего он спасся, да еще и жизнь сохранил.
  Переводя дыхание, Костя направлялся на остановку. Все, о чем он мечтал в этот момент - это душ и мягкий матрас. Голова раскалывалась, как после похмелья, утром следовало бы сходить к врачу.
  Троллейбусные провода задрожали, к остановке медленно приближались два больших желтых глаза. Костя осознал, что едва сумел спасти свою собственную жизнь. А все это из-за Никитина, из-за Апраксина, из-за девочки-инвалидки. Короче, из-за людей, которых он толком и не знает.
  Троллейбус повернул к остановке, замер. Его двери дружно открылись.
  Поднимаясь по ступенькам, Костя дал себе слово - забыть о Максиме Апраксине и никогда не расспрашивать Аркадия Никитина о жителях улицы Толстого. Они там все сумасшедшие.
  3
  Аркадий Никитин и Саша Голубева медленно прогуливались по улице Толстого. Если бы девушка не была в коляске, их можно было бы принять за парочку. После вчерашнего дождя плохо постеленный асфальт прекратился в одну большую лужу. Аркадий, кативший коляску Саши, старался объезжать особенно мокрые места, но получалось далеко не всегда. Чем-чем, а хорошей дорогой улица Толстого похвастаться не могла.
  Они некоторое время молчали, но при этом неловкости не ощущалось. Никитин и Голубева уже обрели навык, так необходимый людям, которые проводят много времени вместе - делить тишину друг с другом. В эти секунды Аркадий размышлял обо всем на свете. О том, во что же выльются их с Сашей отношения. О том, куда он отправится работать после получения образования. Наконец, об Апраксине, который пропал из поля его зрения.
  - Аркадий, а ты видел море? - неожиданно спросила Саша, несколько смутив Никитина.
  - Да, - ответил он.
  - И какое оно?
  - Неужели ты ни разу не бывала на море? - с удивлением спросил Аркадий.
  - Нет. Пока папа был жив, родители не могли себе позволить свозить меня туда. Когда его не стало... Ты понимаешь.
  После этого заявления Никитин почувствовал себя неуютно. Больше всего в Саше его раздражало именно это - упомянуть о бедствиях, свалившихся на ее семью, не важно, к месту или нет. Для чего она постоянно напоминает и ему, и себе о том, какая тяжелая участь выпала на ее долю? Это попытка показать, что ей необходимо сострадать и жалеть ее каждую секунду?
  - Так какое оно? - Саша прервала затянувшуюся паузу, так и не дождавшись реплики Никитина.
  - Большое и синее. В хорошую погоду, - ответил Аркадий. - А в плохую, когда горизонт затягивают тучи, оно делается таким же серым, грязным, мутным, как небо перед дождем. Помню, как-то раз я даже купался в шторм. Точнее не совсем в шторм, просто волны были здоровенные. Высотой, наверное, как два моих роста, а то и больше. Бывало, отплывешь от берега на глубину, где волны еще не успели набрать своей силы и ждешь великаншу. Она подбросит тебя, высоко, ты словно полетишь. Или бежишь прямо навстречу волне. Сталкиваешься с ней и расслабляешься, позволяешь воде увлечь себя. Тебя кружит, вращает по всякому, ничего сделать не получается. Даже немного страшновато. Особенно в те моменты, когда пытаешься вынырнуть и, добравшись до поверхности, уже намереваешься сделать глоток воздуха. А в этот момент тебя накрывает следом идущая волна. Еще можно поджать ноги к груди обхватить их руками и позволить волне крутить себя, словно мячик. Блин, ну тогда шторм очень сильный был. Волны мелкие камушки поднимали. Камни по ногам стучат, словно десятки пчел тебя жалят.
  - А про хорошую погоду почему так мало рассказал? - спросила Саша.
  - Для меня хорошая погода это обыденность, я ведь не один раз на море был. Впрочем, если дама изволит желать, - Никитин собрался с мыслями. - Лучше всего, когда на небе нет туч, с моря дует легкий бриз, а его поверхность гладкая-гладкая. Тогда ты плывешь вперед, к горизонту, и ничего не замечаешь. Вода, как парное молоко, легкая прохлада, тишина вокруг, если поглубже заплывешь. Лишь шелест волн. Тогда можно расслабиться и плыть без определенной цели, слегка грести, никуда не спешить. Сама атмосфера располагает к созерцанию, к отдыху. Развернешься, чтобы спиной плыть, смотришь, а берег уже где-то далеко и люди на нем превратились в муравьев. Тебя самого уже не различить, а ты все еще их видишь. Они там плещутся, суетятся, а ты неспешно и размеренно гребешь, ничем не обремененный. В такие минуты обо всем на свете забываешь, только море, только шелест волн, свет солнца и ты. Хотя нет, тебя уже нет, ты растворяешься во всей это тишине, сам становишься чем-то вечным и бесконечным. Если сможешь ни о чем не думать в такие минуты, то, наверное, достигнешь верха блаженства. Классно еще, если вода прозрачная, плывешь, дно под собой различаешь, кажется и неглубоко вроде, ныряешь, чтобы понравившийся камешек достать, а грести вниз долго приходится. Чтобы вынырнуть от земли ногами толкаешься, воздуха едва хватает, чтобы наверх подняться. Когда заплывешь глубже, то под ногами зелено-голубой сумрак сгущается. Дна уже не различить, что-то невнятное, неопределенное. И начинаешь выдумывать, что под тобой находится. Тут уж насколько фантазии хватит. Хочешь, воображай, что под тобой акула плывет, хочешь песок представляй или камушки. Помню, когда я в лагере был у самого моря, среди детей ходила легенда о водолазах, который поджидают на глубине и если кто решился туда заплыть, хватают за ноги и топят. А потом помогают родственникам отыскать тела убитых детишек, якобы слишком глубоко заплыли, глупые, сил не хватило вернуться. За это водолазам платят деньги. Уж не знаю, на кого эта история произвела впечатление, а на кого нет, но на глубину тем летом никто не плавал.
  Аркадий завершил свой рассказ, Саша печально вздохнула.
  - Я бы тоже хотела побывать на море, - сказала она. - Ты так красиво его описал. Спасибо тебе.
  Аркадию польстило замечание девушки.
  - Да ладно, чего уж там, - сказал Никитин. - У тебя все еще впереди, ты обязательно побываешь и на море, и в горах. Врачи обещали, что смогут поставить тебя на ноги. Ты обязательно сможешь ходить, иначе быть не может.
  - Хорошо, если все, что ты сейчас сказал, окажется правдой, вот только боюсь, что мечты останутся мечтами, - Саша снова тяжело вздохнула. - Если даже Максим Андреевич оставит нам дом дедушки, боюсь, денег на операцию может и не хватить. И еще, - Саша сделала паузу. - Я подумываю отказаться от операции.
  Аркадий замер на месте. Он был удивлен заявлением Саши.
  - Почему? - спросил Никитин.
  - Деньги нам пригодятся. У мамы совсем нет нарядных платьев, вся её одежда давно износилась и вышла из моды. Мы плохо питаемся. А операция, наверняка ли она мне поможет? Моя мама, она ведь на старуху похожа, - по щеке Саши покатилась слеза. - А разве она заслуживает быть старухой, она ведь столько лет потратила, столько сил на меня одну.
  Аркадий медленно покатил коляску вперед, не зная, что сказать. Саша опять принялась за свое - сначала жалеет себя, потом свою маму. Никитин не понимал, почему подобное поведение его так сильно раздражало, но он чувствовал, как буквально закипает от каждого слова Саши. Какого черта рассуждать о каких-то псевдоморальных ценностях? Можно подумать, что жизнь Саши представляет собой какой-то роман Достоевского, где герой живет в комнате с обязательно желтыми стенами, слегка шизанутый, винит во всех своих бедах окружающих и постоянно стоит перед непростым выбором. Для чего надумывать какие-то сложности, при ближайшем рассмотрении которых оказывается, что нет там ничего. Как пациентка, которая приходит к врачу и жалуется, что у нее меланома. Якобы у родинки края неровные, она неправильной формы, большущая и все такое. Врач глядит на пятно - и оказывается, что это грязь.
  - Мне кажется, ты не права, Саша. От операции отказываться глупо, - выдавил из себя Никитин. Но девушка, похоже, уловила в интонации его голоса скрытое недовольство.
  - Тебя что-то разозлило? - спросила она.
  - Нет, с чего ты взяла? - Аркадий не хотел ссориться с Сашей и обвинять ее в ханжестве. Костя был прав, Никитин влюбился в эту девушку, хотя порой она и вызывала у него прямо противоположные чувства.
  Разговор нужно было увести в сторону от больной темы Саши. Помощь пришла неожиданно, в лице человека, которого Аркадий вряд ли когда-нибудь назвал бы своим спасителем.
  Юра Хворостин стоял у обочины дороги с опущенной головой.
  - Здрасте, - промямлил он, не глядя в сторону девушки-инвалидки и ее провожатого. - Я бы хотел извиниться за то, что обкидал вас камнями. И за то, что обзывался.
  Подобной выходки от Хворостина не ожидал никто. Чего это на него нашло? И Саша и Аркадий переглянулись.
  - Вот и молодец, - из-за невысокого дерева показался еще один человек. - Так как, Саша, простишь его? - мягко улыбаясь, спросил Апраксин.
  - Конечно, прощу, - ответила несколько обескураженная Саша.
  - Вот и славно, - сказал Максим Андреевич. - Передашь маме, я сегодня зайду к вам в гости, проведать и переговорить. До свидания.
  - Хорошо, до свидания, - ответила Саша.
  - Не обижайте ее, молодой человек, - Максим подмигнул Аркадию. - Я за ней приглядываю.
  Аркадий механически кивнул. Апраксин снова мягко им улыбнулся и пошел в сторону дома Хворостиных, где его уже дожидался Юра. Максим Андреевич похлопал его по голове, и они вместе зашли в калитку, прикрыв за собой дверь.
  - Он что, здесь теперь живет? - спросила Саша. Никитин не знал, что и ответить.
  - Похоже на то. Валентина Сергеевна не стала мужа дожидаться.
  - Я бы тоже не стала, после того, как меня избили, - заявила Саша.
  - Это все понятно, но ведь она и заявление на него не подала. Как бы чего плохого не случилось, когда муж вернется, - поделился своими опасениями Аркадий. - Кстати, не знаешь, чем Апраксин занимается?
  - Я не спрашивала. Мама упомянула, что он вроде бы писатель.
  - Писатель? - усмехнувшись, переспросил Никитин. - Синоним слова нищий. Чем же он зарабатывает на жизнь, не книжки же пишет.
  - А почему обязательно нищий? - Саша почему-то напряглась. Замечание Аркадия ее задело.
  - Сама суди, про "наше все" Максима Апраксина ни я, ни ты не слыхали. Выходит, что если он и печатается, то в каких-то литературных журналах за копейки. Как лингвист могу тебе сказать, что труд писателя сегодня может быть востребован только как труд переводчика зарубежных текстов. Все лучшее на западе, за границей, а у нас второй сорт - это объективная реальность.
  Саша ничего не сказала, она молчала, насупившись. Еще не хватало поссориться с ней из-за такой глупости.
  - Ты чего, обиделась что ли? - спросил Никитин.
  - Нет, просто я надеялась, что ты разбираешься в искусстве лучше. Писатели, они всегда востребованы, - сказала Саша.
  - Ты говоришь так, как будто сама мечтала книжки писать, - пошутил Аркадий.
  - А я не мечтала, я их действительно писала, и буду продолжать писать, - резко сказала Саша. В который раз за сегодняшний день Аркадий удивился.
  - Ты писательница? И как, получается?
  - Еще спроси, откуда ты берешь свои идеи - вопроса безвкуснее не придумать, - упрекнула его Саша.
  - Да что с тобой такое?- совсем запутавшись, спросил Никитин.
  Саша молчала, и Никитин уже решил, что так и не дождется ответа.
  - Наклонись, - твердо сказала девушка. - Я отвечу.
  Аркадий склонился, подставляя ухо, решив, что Саша хочет что-то ему прошептать. Девушка потупила взор, в следующую секунду подняла глаза, в которых вспыхнул огонь.
  - Влюбилась я в тебя, - выпалила она, повернула голову Аркадия и неумело поцеловала его в губы.
  Глава 6.
  1
  Юра Хворостин и его друг Дима Рогожин, затаились на дереве. На улице стоял теплый осенний вечер, в сумерках различить леску, натянутую между столбом и забором, практически невозможно. Ребята ожидали, что какой-нибудь незадачливый прохожий обязательно попадет в их ловушку.
  Дима едва сдерживал смех, готов был захохотать, когда на асфальтовой дорожке замаячил мужчина с большим пакетом. Юра веселости друга не разделял. Хворостин и гулять-то вышел, лишь бы дома не находиться. Он был троечником, но это вовсе не означало, что он был дураком. Слишком много времени проводил в их доме Максим Апраксин. Иногда мама закрывалась с ним в одной комнате, словно бы Павла Хворостина и на свете не существовало. Отец бил Юру, иногда сильно. Максим этого не делал. Пока. Тем не менее, Юра скучал по родному отцу. Да, после того, как Павел избил маму, мальчик его возненавидел. Но теперь, по прошествии времени, простил и хотел, чтобы папа вернулся.
  Юре не нравился Апраксин. Если бы спросили почему, мальчик не сумел бы ответить. Максим просто ему не нравился. Апраксин скрывал от Хворостиных какую-то тайну. Юра не понимал, как этого не замечала мама.
  Уже неделя прошла с того дня, как папу забрали в милицию. Мамины синяки почти полностью сошли, она даже несколько раз куда-то ходила. Максим все это время находился у них дома. Он даже не пытался заговорить с Юрой, сидел в кресле, положив голову на ладонь, и что-то тихо бормотал себе под нос. Продолжаться это могло целый день. Бывало, перед приходом мамы, Апраксин вскакивал с насиженного места, хватал ручку и листок, принимался что-то усердно записывать. Юра раза три замечал Максима в таком безумно-возбужденном состоянии.
  Того словно трясло, глаза широко открыты, голова покачивается в такт беззвучной мелодии, и ручка мелькает над бумагой, вырисовывая какие-то каракули. Однажды Юра заглянул к Апраксину через плечо, чисто из любопытства, узнать, что же тот так усердно записывает.
  На бумаге оказались нарисованы непонятные символы, ничем не походившие на русский язык. Очень редко можно было встретить букву о, причем самого разного размера. В основном же бумага была измалевана палочками, крючками, петлями.
  Максим заметил Юру, обернулся.
  - Ты что-то хотел? - спросил он тогда. С Юрой он старался говорить ласково, но в тот момент в его голосе чувствовалось раздражение.
  - Стало интересно, что вы пишите, - признался Юра. Отец его всегда учил - не знаешь, что соврать, говори правду. Придумал что соврать, все равно говори правду. - Это на арабском языке?
  Наивный вопрос Юры, похоже, рассмешил Максима. Он улыбнулся, как обычно, выражения его лица было мягким, добрым, ласковым. И все равно неприязнь, которую Юра испытывал к этому человеку, не исчезла.
  - Это не арабский. Это стенография. Искусство записывать свои мысли коротко и быстро, - сказал Максим. - Когда-то я был писателем, сейчас снова стараюсь им стать. Мне в голову порой приходят любопытные мысли, но из-за своей рассеянности я их забываю. Для того, чтобы иметь возможность в будущем восстановить свою идею, я должен быстренько, пока она еще не выскочила у меня из головы, записать ее.
  Юра кивнул, хотел уйти. Даже короткий разговор с Апраксиным становился для мальчика испытанием. Возникало желание нагрубить самозванцу, потребовать, чтобы он отстал от мамы. Поэтому Юра попытался поскорее ретироваться. Но Максим, похоже, решил, что мальчику интересно будет его слушать, потому пустился в понятные одному ему рассуждения.
  - А ты Юра кем мечтаешь стать, когда вырастишь? - спросил Максим и, не дожидаясь ответа, продолжил. - Я с самого детства мечтал стать писателем. Знаешь почему? - он снова не удостоил Юру возможностью ответа. - Да потому, что это самая интересная и в тоже время приятная работа. Представь себе рыбаков. Каждое утро они выходят в море, опускают в воду сети, в надежде, что в них кто-то запутается. Так же и писатель, ставит сети у себя в голове, в надежде, что ему удастся поймать хотя бы маленькую рыбешку. Рыбаки привозят улов своим хозяйкам или продают на рынке, ведь рыбу еще и приготовить нужно. Это ой как непросто. А писателю приходится все делать в одиночку - и ловить, и готовить. Здесь нет каких-то стандартных рецептов. Наоборот, оригинальные идеи приготовления рыбы приветствуются. К сожалению, новые рецепты не всегда оказываются хорошими, зачастую наоборот, даже щедрый улов можно загубить, плохо его прожарив. Теперь понимаешь кто такой писатель? - Юра ожидал, что и следом за этим последуют какие-то аналогии, но Максим, наконец, замолчал, давая возможность высказаться Юре.
  - Если вы писатель, - Юра сглотнул накопившуюся во рту слюну. Этой своей речью Максим взбесил его как никогда. Хворостину захотелось сделать Апраксину больно. - Тогда получается, что писатель, это такой человек, который все время сидит дома и ничего не делает! - выпалил Юра.
  Максим почернел от злобы. Хворостину показалось, что в этот самый момент он увидел истинное лицо этого человека. Губы превратились в узкую белую полоску, глаза наоборот широко раскрылись. Он заморгал, словно был готов расплакаться. Кровь отлила от лица, а руки сжались в кулаки.
  "Сейчас он меня ударит! - с восторгом подумал Юра. - Он ударит меня, и мама, наконец, увидит, кто он такой на самом деле. Она бросит его и вернется к папе".
  Как же сильно Хворостину хотелось, чтобы Максим набросился на него, принялся молотить его кулаками, ремнем, да чем угодно, лишь бы только остались следы, лишь бы мама увидела их и прогнала этого наглеца.
  Но выдержки Максиму было не занимать. Спустя всего несколько мгновений лицо его стало приобретать прежнее, слащаво-мягкое, выражение. Он повернулся к своим записям, взял ручку и продолжил рисовать причудливые символы в тетрадке. Юра придумывал, чтобы еще сказать, как доконать этого Апраксина, но решил, что на сегодня хватит. Он не сдастся, рано или поздно доведет Максима, заставит того поднять на Юру руку. Главное, чтобы мама это видела. Тогда она его прогонит. Или, если Юра очень сильно постарается, Апраксина заберут в милицию. А папа вернется. Обязательно вернется.
  "Называй его Максимом, если хочешь, - говорила ему мама. - Он не против, сам меня попросил, чтобы я тебе передала. И еще - может быть он останется с нами жить".
  Юра никак не мог понять, что же такое случилось с его мамой, почему она так быстро позабыла папу, почему бросила отца на произвол судьбы, решила остаться с наглецом, который вообще ничего не делал.
  Папа был электриком, работал руками. Он мог починить сломанные приборы, мог исправить испорченную розетку. А что умел Максим? Сидеть в кресле и писательствовать?
  Когда наступила суббота, Юра решил, что не выдержит общества Максима, к тому же мама была дома и злить новоиспеченного "папу" не имело смысла, она догадается, кто зачинщик скандала. Юра ушел из дома надолго, забыв об уроках, забыв о жизни, которая почему-то стала ему не мила. Он хотел одного - веселиться с друзьями, смеяться над болью других, чтобы хоть как-то заглушить собственную боль.
  - Смотри, смотри, сейчас свалится, - возбужденно зашептал Димка.
  Мужчина почувствовал, что вокруг его ног что-то обматывается, замер, наклонился, провел рукой, обнаружил леску, усмехнулся. Догадавшись, что сорванцы, сотворившие это, должны быть где-то рядом, стал вглядываться в кроны деревьев. Не заметив Юру и Диму, он погрозил пальцем воздуху и, переступив через леску, ушел.
  - Улизнул, - разочарованно бросил Дима. - Но ничего, следующий точно попадется. Пошли, натянем леску.
  Ребята стали спускаться с дерева, а Юра отчетливо вспомнил тот день, когда произошел неприятный инцидент с девочкой-инвалидкой. Апраксин еще извиниться его заставил... Откуда только он узнал, что Юрка обкидывал эту проклятую калеку камнями?
  Тогда на улице играло много ребят, они практически перегородили всю дорогу, бегали, прыгали, резвились. И тут едет эта дура на своей коляске.
  - Пошли вон, пошли вон! - кричала калека. - Дайте проехать, маленькие скотины!
  Перепугала всех детей. Юра и прочие отбежали в сторону, но калека не успокоилась. Она зачем-то ухватила с земли камень и швырнула в толпу детишек. Он практически угодил в семилетнюю девочку, но Юра, которого отец всегда учил, что младших нужно защищать, успел оттолкнуть ее в сторону, получив при этом камнем по колену. Сказать, что ему было больно, значит, ничего не сказать. Взбешенный Хворостин подхватил тот самый камень и швырнул его в ответ. Обозлившиеся дети последовали его примеру, стали забрасывать инвалидку камнями.
  А потом появился Никитин, схватил Юру, принялся угрожать. Хворостин подумывал рассказать Аркадию всю правду, но он уже привык, что ни единому его слову никто не верит. Кроме отца. Ставят, к примеру, Юре двойку. Учительница обвиняет мальчишку в нерадивости. Но сама знает, что дело не в этом - Юра просто далеко не всегда соглашался с теми житейскими истинами, которые пыталась вдолбить им преподавательница. Отец всегда говорил - не согласен, спорь. И Юра спорил, за что вызывал немилость учителей. "Считает себя умнее всех, - говорили школьные наставники матери, - а сам из себя ничего не представляет". Она им верила, а отец нет. Он всегда занимал сторону Юры, всегда, а теперь мама прогнала его, а оставить решила Апраксина.
  Юру называли драчуном, хулиганом. Но он никого не трогал первым. Наоборот, задирали его, он давал сдачи. А побитые, они бежали жаловаться учителям. В итоге все тумаки сыпались на Юру. Он пытался сказать, что не причем, но никто его и слушать не хотел. Это же Хворостин, известный хулиган, разве ему можно верить.
  Так откуда же Максим мог узнать, что Юра забрасывал калеку камнями? Почему заставил его извиниться за поступок, в котором не было вины Хворостина? Знал бы Юра, кто настукачил...
  Не осознавая этого, Юра обозлился на весь мир, на всех вокруг. Потому и бегал с Димкой, потому и чинил всякие подлости, устав от того, что соблюдая уроки отца, он только неприятности себе наживает. Юра был готов справляться с ними как умел и дальше, получать незаслуженные тумаки ото всех, кроме отца, который всегда бил его только за дело. Но мама прогнала отца, а пригласила Апраксина. Так может все, чему учил папа - все это неправильно, нужно вести себя по-другому?
  Натянув леску, ребята снова вернулись в свое укрытие.
  - Что-то мне думается, никто на этой леске не споткнется, - поделился своим мнением Юра. - Разве только бежать будет. Нужно придумать что-то хитрее.
  Дима цакнул, хлопнул в ладони.
  - Юрка, я ведь сам об этом думал. Я еще один прикол знаю, - Димка оживился. - Становимся у обочины, ждем машины. Потом мы вдвоем делаем вид, что вроде как веревку натягиваем, в стороны расходимся, руками словно канат тащим, - Димка живо изобразил это настолько реалистично, насколько ему позволяли возможность проделать такой трюк, сидя на дереве. - Еще лучше, если мы словно в стороны чуть-чуть отклоняться будем, как будто канат сильно-сильно натянули. Попробуем? Только по шеям от водителя можно будет получить, если убежать не успеем.
  Юра посмотрел на асфальтовую дорожку. По ней уже брела хорошенькая двадцатилетняя девушка, разглядывая все вокруг. Она улыбалась, и это отчего-то очень сильно разозлило Юру.
  - Попробуем, Димон. Вот только дождемся, когда вот та тетка дойдет до лески, - вспыхнув злобой, прошептал Хворостин. Дима заметил девушку и, заразившись азартом от Юры, стал ожидать, когда она поравняется с леской.
  2
  - Радуйся, твоя жена забрала заявление, - сообщил милиционер Павлу Хворостину, начавшему дремать, лежа на скамейке. - Мог за нанесение тяжких физических повреждений загреметь на зону, - как бы между прочим заметил милиционер.
  Не ожидавший такого известия, Павел даже не знал, радоваться ему или плакать. Милиционер открыл дверь.
  - Выходи, - приказал он Павлу.
  Примерно через час после оформления необходимых бумаг и непродолжительной беседы с несколькими представителями власти, Павел вышел из отделения милиция, снова став свободным человеком.
  Валя простила его, значит не все еще потеряно. Нужно дать себе слово, никогда больше не поднимать руки на жену, только так и никак иначе. Что же на него тогда нашло, почему он бросился на Валю и на Юру? Бедный сынок, что он чувствует, возненавидел ли он Павла за все то, что отец совершил?
  Хворостин понурил голову и быстрым шагом направился к автобусной остановке.
  - У меня же денег нет, - стукнул себя по лбу Павел, вспомнив, откуда идет. До улицы Толстого придется добираться пешком. Он устало вздохнул и, смирившись со своей долей, перебежал через дорогу, миновал остановку и стал спускаться по ступенькам в сторону спальных районов, удаляясь от проезжей части. Пройти предстояло внушительное расстояние.
  Чтобы как-то себя занять, Павел принялся размышлять о том, как же быть дальше. Не то, чтобы у него не было времени подумать об этом, пока он сидел в обезьяннике, куда его хотели упечь на пятнадцать суток, а вместо этого упрятали на неделю. Главное - это отыскать причину, по которой он вспылил и бросился на жену. Может быть, он действительно сходил с ума, не отдавал себе полного отчета в своих действиях?
  В тот день Павел немного выпил с утра, но так ведь был повод - день рождения все-таки. После принялся помогать жене с приготовлениями. Они пригласили своих родителей, плюс обещал прийти Макс Апраксин - школьный товарищ. В свое время он тоже сох по Вале, но она предпочла ему Хворостина. И вот что из этого вышло.
  А был ли на дне рожденья Макс, узнал ли он о том, что случилось? Какая теперь разница.
  Итак, Павел готовил праздничный ужин, когда позвонили родители Вали, извинились, сказали, что прийти не могут. Следом позвонил отец Хворостина, сообщил, что соседи сверху устроили скандал из-за какой-то ерунды, но вызвали участкового, потому родители Паши прийти не смогут. Настроение Хворостина немного испортилось. Но оптимистически рассудив, что главное - жена и сын, решил, что день рождение и так удастся, даже если не объявится Макс.
  Передав жене, что ни ее, ни его родители не придут, Паша собирался пойти посмотреть телевизор. Валя попросила его принести тарелки, он полез туда и за посудой обнаружил номер телефона, под которым ровным аккуратным Валиным почерком значилось "Игорь". У него перед глазами все помутнело от ярости. Он вспомнил, как его жена целовалось с тем козлом из забегаловки, с ужасом подумал, что сын не очень-то на него и похож. Все это в совокупности настолько разозлило Хворостина, что он, не притронувшись к тарелкам, вылетел на улицу и, ничего не объясняя, обрушился на Валю.
  Почему же Павел так боялся, что жена навесит ему рога? Первая красавица школы, его одногодка, она могла отдать предпочтения студентам и популярным в те года инженерам, но выбрала Хворостина. Как же она была хороша тогда! Павел ревновал до безумия потому, что ему пришлось не раз драться за свою жену с ее хахалями. Сколько тумаков он получил и сколько раздал - сбиться со счету можно. Он удержал Валю. Но при этом был готов в любой момент начать за нее бороться снова. Ему стало казаться, что она удаляется от него. Может Паша боялся, что Валя сама отдастся другому, а ему ничего не расскажет, оставит с носом? Он не был трусом, даже наоборот, зачастую сам лез на рожон. Еще бы - рост под два метра, широченные плечи, кто же решится связываться с таким здоровяком. Но если нож вонзят ему в спину, если Валя обманет, сумев скрыть измену?
  Этого Павел боялся больше всего, постоянно подозревал жену, следил за ней. Она не раз давала повод для беспокойства. Такая уж порода у красавиц, со всеми-то им надо пофлиртовать, тому улыбнуться, к этому как бы невзначай прижаться. Павел злился, но некоторое время ничего не говорил. А потом его жена заявилась пьяной с вечера встреч выпускников, о котором ничего мужу не сказала. Если бы от нее несло только лишь спиртным. Но нет, Павел сумел уловить (или так ему показалось) запах мужских духов. Тогда все вокруг почернело, он бросился на жену и принялся ее избивать.
  Второй раз он застал Валю за тем, как она целуется с незнакомцем. В тот момент он был близок к тому, чтобы сорваться, обрушится на своего обидчика, но совладал с эмоциями, убедил себя, что жену нужно проверить, вернулся домой как ни в чем не бывало, стал дожидаться возвращения жены. Она зашла, улыбнулась, поздоровалась. И ничего больше. Снова Павла поглотил черный омут, но сейчас он контролировал себя, потому ударил ее лишь один раз, прямо в нос. Старался, чтобы удар получился слабым, но кровь потекла ручьем. Павел попытался объяснить Вале, что обманывать его не нужно, иначе в следующий раз дело кончится плохо.
  Теперь этот телефон некоего Игоря. Паша не до конца осознавал последовательность своих действий, он обезумел, подобно бешеной собаке, потому колотил Валю, потом бросился на сына.
  - Ну почему, почему ты так себя ведешь, Валя, почему постоянно даешь мне повод для ревности! - не сумев совладать с бушевавшими эмоциями, произнес Павел вслух. Две девочки, проходившие мимо, испуганно на него посмотрели, сделались тише травы, ниже воды. Но Павлу было на них наплевать, он все думал о том, почему должен страдать из-за этой женщины. Может просто простить ее и принять такой, какая она есть? Но сумеет ли он справляться со своими приступами бешенства в дальнейшем? Вряд ли. Нужно объяснить Вале, что она должна посвящать своего мужа во все свои дела. На то они и семья.
  Сейчас, когда Павел шел в одиночку по пустынной улице, ведущей его в лес, он должен был ответить, честно ответить, на самый главный вопрос. От того, каким окажется этот ответ зависит, имеет он право жить с Валей и Юркой дальше или лучше им будет разойтись.
  Если этот припадок случится еще раз, если Павел заподозрит свою благоверную в измене, может ли Хворостин гарантировать, что не убьет кого-нибудь. Не важно, жену, ее любовника, сына, просто прохожего. Уверен ли он, что если придет домой и увидит, как Валя нежится там с другим мужиком, Павел не схватит нож и не отправится резать всех подряд?
  Хворостин горько усмехнулся. Нет, такой гарантии он дать не может. Если Валя действительно ему изменит, и у Хворостина будут неопровержимые доказательства этого, он возьмет нож, убьет любовника, задушит Валю, а после повесится. И повезет Юрке, если его не будет дома, потому что в противном случае Павел решит, что перед ним не родной сын, а чей-то ублюдок, который не заслуживает права на жизнь. Он прикончит и его.
  Все это Павел живо себе представил, разволновался. Может быть, признать, что у него есть проблема, обратиться за помощью к профессионалам? Он просто болен и ему нужна квалифицированная помощь. Подумаешь - немного полежать в психушке. Семья того стоит. Он ведь любит и Валю, и Юрку, он к ним привязался, должен быть готов простить им любой проступок. Пожертвовать чем угодно, ради их благополучия.
  Чем угодно, но только не репутацией. Что о нем будут думать, когда узнают, что он лежал в сумасшедшем доме? Нет, Павел здоров, обращаться к врачу не станет. Пускай будет что будет, но признавать себя сумасшедшим Хворостин не собирается. Нужно научиться лучше контролировать свои эмоции.
  Павел вошел в лес, спрятавшись под переплетавшимися кронами деревьев от солнечных лучей, казавшихся ему ослепительными.
  3
  В больницу Артем пришел, чтобы снять швы. К счастью для него, он не сильно пострадал в аварии, серьезно распорол только руку, которую врачам и пришлось латать. Теперь ему предстояло высидеть длинную очередь. Здесь, в толпе людей, стремящихся прорваться к кабинету врача, каждый был сам за себя. Необходимо было внимательно следить за тем, чтобы никто не забежал вперед, каждый рвался нагло втиснуться вместо другого. Впрочем, Артем не утруждал себя даже наблюдением за теми, кто был впереди его. Он плохо выспался, очень плохо. Конечно водитель "Жигули" заплатил ему некоторую сумму. Селиков уже обрадовался, решив, что теперь торопиться с обустройством на работу не стоит, денег должно хватить хотя бы недели на две. Он снова принялся пить портвейн, освобождая свою голову от мыслей. А потом тот случай ...
  Селиков как раз возвращался из магазина, когда увидел, как из ворот одного дома прямо на него вылетает мужчина. Лицо и руки его были окровавлены. Следом за ним несется здоровенный мужик с ножом в руках. Артему стало не по себе от увиденного. Сейчас его втянут в драку, а потом расхлебывай. Хорошо еще если жив окажешься.
  - Помогите! - запричитал первый выбежавший мужчина. - Он меня убить хочет!
  Второй чуть ли не рыча с поразительной быстротой, приближался к ним. Лицо амбала скривилось от приступа бешенства. Артем понял, что если он станет на пути у мужчины, тот не задумываясь, зарежет его и продолжит погоню за своим недругом.
  Перепачканный кровью мужчина трусливо спрятался за Артемом, его преследователь был готов обрушиться на Селикова. Чисто инстинктивно со всего размаха Артем, позволив пакету описать дугу, обрушил его прямо на голову нападавшему. Раздался треск разбивающегося стекла. В голове Селикова пронеслась мысль " Только не портвейн". Мужик с ножиком мигом упал, получив удар в висок. Оружие вылетело из его рук. Трус, прятавшийся за Артемом, подбежал к ножу, оттолкнул его ногой подальше в придорожную пыль.
  - Я это так не оставлю, Паша! Не оставлю, тебя судить будут, посадят! - начал грозиться перепуганный мужик. Из ворот уже выбежала баба, она что-то кричала, пребывала в состоянии истерики. Увидев поверженного амбала, она упала рядом с ним, опустила голову на его тело и горько зарыдала. Артем тяжело вздохнул, поднял свою руку, убедиться, что швы не пострадали. Нужно было сматываться отсюда, пока эти сумасшедшие не вызвали милицию и не началось цирковое представление.
  - На хер мне твоя поддержка не нужна! - орала женщина на окровавленного мужичка, который постарался подойти к амбалу.
  "Бабам всегда сумасшедшие нравятся? - подумал Артем. - Или мне так только кажется?"
  Тихонько под шумок Селиков стал подниматься в гору, и благополучно добрался домой. К счастью для него никто из участников истории Артема в лицо не знал, потому милиция так и не явилась его расспрашивать. Хуже было то, что весь портвейн был разбит, напиться и забыться не получится.
  В голову снова стали лезть неприятные мысли и воспоминания, от которых Селиков так долго и так старательно избавлялся. Совсем как тогда, перед столкновением Артема и "шестерки".
  Снова жена и дети. Сын молодец, успешный человек, дочка в мать удалась, не навестила даже, осуждала. Но главное, что счастливая.
  Случилось это вчера. Утром, после встряски, Селиков проснулся злым, недовольным жизнью и готовым напакостить первому встречному. Артем понимал, что угробил сам себя, понимал, как глупо было рвать отношения с родными, отказываться от помощи родителей, глушить все эмоции алкоголем.
  Очередь Артема и не думала подходить. Не терпелось вернуться домой, купив по дороге пару бутылок чего-нибудь покрепче и приняться пить, без закуски. А тут еще в толпе он увидел знакомое лицо. Тот самый мужик, что вчера прятался за Селиковым, словно за стеной, слегка прихрамывая, подходил к кабинету. Его, конечно, можно было осудить. Но если тот мужик так его отметелил, то и понять беднягу несложно. Швы на верхней губе, заштопанная бровь, ужасного вида синяк, превративший левую половину лица в нечто распухшее, уродливое, нечеловеческое. Мужчина стыдился своего вида, старался отвернуться к стене и не смотреть на других пациентов.
  - Кто последний? - чуть ли не шепотом спросил мужчина. Артему страшно не хотелось ничего говорить, ведь узнает же его, может прицепиться и начать вести беседу. Хотя с другой стороны держался он неуверенно, может даже вчера не запомнил, как выглядит Селиков, после всего, что случилось не мудрено.
  - Я, - нехотя протянул Артем.
  - Я за вами, - сообщил очевидный факт избитый мужчина. Приставать к Селикову с расспросами он не стал, продолжил смотреть в пол, опустив голову и стараясь не демонстрировать прохожим своего изуродованного лица.
  Артем на некоторое время расслабился. Но по мере продвижения очереди стало возрастать любопытство. К своему удивлению, Селиков понял, что ему услышать подробный рассказ о вчерашнем. Из-за чего тот здоровяк погнался за этим мужичком? Почему женщина жалела маньяка с ножом, а не жертву?
  Селиков усмехнулся. После того, как его жизнь развалилась и превратилась в груду мусора, он старался изобразить видимость того, что окружающий мир ему безынтересен. Безучастное выражение лица, попытка разорвать все контакты с людьми. Он избегал общения во всех его формах. Каждый раз, когда к нему зачем-то обращались, Селиков изображал на лице гримасу "Если бы вы знали, как вы мне все надоели". Ему нравилось воображать, что он не от кого не зависит. Что все обращаются к нему и нуждаются в его помощи, а ему никто не нужен. Хитрый способ потешить свое самолюбие. Ты словно начальник, к которому приходят просители с теми или иными проблемами, ты их можешь помочь их разрешить, а можешь им отказать. Не хочешь разговаривать с человеком - пошли его куда подальше, и поминай, как звали.
  А на деле выходило, что его поведение было всего лишь маской, скрывавшей любопытного зеваку, которому, как и всем остальным, интересно лезть в личную жизнь друзей и соседей, раздавать свои авторитетные советы, свысока глядя на проблемы других. Для пущей убедительности можно добавлять про себя "я бы в такую историю никогда не попал". А можно и вслух, пускай человек, рассказывающий о своих неприятностях, знает, насколько ты лучше его.
  Конечно, мысли подобного толка не понравились Артему, но это чистая правда и если бы Селиков начал отрицать стремление почувствовать себя важным, он бы слукавил. Да и был он когда-то начальником, тяжело изжить из себя эту привычку, свойственную всем бумагомаракам, смотреть на других людей, как на второй сорт, на попрошаек, все время от тебя чего-то желающих. Им можно отказать, их можно обмануть, от них можно потребовать компенсацию за время, которое ты потратишь на решение поставленной задачи. Они обязаны тебе, бумагомараке, истинному королю среди жалких смердов.
  Селиков вздохнул, в очередной раз убедившись в гнилостности человеческой природы, посмотрел на избитого мужчину, ютившегося у стены. В конце концов, Артем помог ему вчера, имеет право услышать, что же такое случилось, чего они не поделили с тем мужиком.
  - Это не вы вчера столкнулись со мной на улице? - не зная, как начать, прямо в лоб спросил избитого мужчину Артем. Тот недовольно поднял глаза, посмотрел на Селикова, мрачно кивнул. - Это тот псих вас так? - промямлил Селиков, заметив, что мужчина идти на контакт не желает. Может прямо спросить, что случилось? Нет, слишком бестактно даже для спившегося алкоголика. Избитый мужчина снова кивнул. На том их разговор и прекратился.
  Артему стало стыдно, что он затеял все это. Со стороны неуклюжая попытка разговора выглядела, по меньшей мере, неприятно. Допрашивать человека, находящегося в таком унизительном положении - чтобы охарактеризовать действия Артему, нужно подыскать словцо покрепче. Селиков нервно стал поглядывать в сторону двери кабинета. Перед Артемом осталась всего пара человек. Скорее бы уже. Не хотелось Артему сидеть рядом с избитым. Селиков чувствовал себя в чем-то виноватым перед ним.
  Непроизвольно Артем снова и снова стал повторять про себя слова, которые произнес, пытаясь завести беседу с пострадавшим мужчиной. И каждый раз при мысленной их прокрутке ему становилось стыдно за себя. Он уже и не рад был тому, что завел разговор, но избавиться от навязчивых мыслей не мог. Они снова и снова возвращались к нему, заставляя чувствовать себя некомфортно. Словно бы Селиков наказывал сам себя за совершенный промах.
  "А ведь это ненормально, - подумал Артем. - Скорее всего, какое-то психическое заболевание. Я наверняка не здоров душою".
  Можно подумать, в этом кто-то сомневался. Бросить перспективную работу, спиться - так мог поступить только ненормальный человек.
  Из всех воспоминаний, роящихся в голове Артема, словно пчелы в мае, на поверхность выползло одно, упрятанное Артемом намерено глубоко. Он бы с удовольствием забыл обо всем, случившемся тогда, навсегда. День, когда были посеяны семена будущих несчастий. Всплыло лишь имя человека, их посадившего - Федор Егоров. Но следом за ним, как рабочие пчелы за маткой, поползли другие образы. Они привели в возбуждение и без того растревоженный улей мыслей Селикова.
  Как отбиться от разъяренных пчел, так и норовящих ужалить тебя больнее? Даже если ты в сетке, даже если на руки надел перчатки, а тело укрыл халатом, даже если концы штанин спрятал в носках, пчелы все равно будут пытаться пробраться под одежду, ужалить в тело. Они отыщут способ нанести тебе вред.
  То же самое с непослушными мыслями, которые человек долгое время пытается отогнать от себя. Так же с воспоминаниями, которые причиняют боль. Стоит зацепиться за давно забытый образ, в возбуждение приходит весь улей и злые, обеспокоенные пчелы-мысли устремляются на тебя, загоняя свои жала тебе под кожу.
  Артем до сих пор не знал, правда или нет история Федора Егорова. А главное, он не мог утверждать, что этот человек вообще когда-либо жил на свете. Но именно из-за него он принялся писать.
  Нужно было занять себя чем-то, нужно как-то отвлечься. От пчел помогает мокрая тряпка, но как избавиться от мыслей? Селиков знал ответ на этот вопрос. И будь проклят этот несчастный изуродованный мужик, что стоял, забившись в угол и стараясь не смотреть на посторонних людей. Если бы вчера Артем выпил свой портвейн, сейчас он пребывал бы в состоянии блаженного неведения и ощущал себя счастливым. Пускай это только иллюзия, но порой иллюзии куда предпочтительнее реальности.
  Очередь Артема подошла. Продолжая пытаться успокоить себя, Селиков вошел в кабинет врача. Ему снимут швы, и он отправится домой, напьется и обо всем на свете забудет. Нужно потерпеть, совсем немножко потерпеть.
  Глава 7.
  1
  После того, как Саша поцеловала его, Аркадий Никитин чувствовал себя несколько неловко и сторонился девушки. Голубева, похоже, ощущала себя также, потому что не искала встреч с Никитиным. Может все обо всем и забыли, если бы Аркадий не столкнулся с Маргаритой Филипповной рано утром на остановке. Мать Саши была очень приветлива и пригласила Аркадия на ужин. Он не смог отказать.
  Никитин спускался по улице под горку, размышляя о том, как себя вести. Обычно первый шаг в начале отношений с девушками делал Аркадий. Саша сделала все шиворот-навыворот, потому Никитин и растерялся. Он бы понял, если бы так поступила здоровая девушка, но Саша, скромница, которая целовалась с мужчинами только в мечтах...
  Поймав себя на этой мысли, Аркадий осознал, в чем была главная проблема. Саша инвалидка. Подшучивания Кости казались Аркадию безобидными. Где-то на бессознательном уровне Саша ему нравилась. Но она была калекой. А теперь еще посмела претендовать на Аркадия. Дала ему знать, что готова быть с ним. Но Аркадий не собирался становиться матерью Терезой. Существовала, конечно, вероятность, что Сашу поставят на ноги. Но дожидаться операции и делать вид, что готов сохранить верность возлюбленной до конца дней - подло. Если Сашу на ноги не поставят, Аркадий не имеет никакого желания связывать свою судьбу с ней. Каково жить с инвалидкой, за которой необходим постоянный уход?
  Никитин решил, что самым справедливым будет оставить все как есть, не обнадеживать Сашу, а вести себя, будто не было никакого поцелуя. Поздороваться с Маргаритой Филипповной, с Сашей, сесть за стол и есть. Ничего не выдумывать.
  Мимо Аркадия проехал вверх по улице милицейский бобик. Никитин вспомнил, что в доме у Хворостиных завязалась драка. Мама сказала ему, что Паша вернулся из милиции домой, застал тем Апраксина, пришел в бешенство и принялся всё громить. Расспрашивать подробности Аркадий не стал, не шибко-то и хотелось их узнать. Апраксин обещал отказаться от наследства в пользу Маргариты Филипповны. Интересно, Голубева знает, что Максима избили? Если да, ей стоило бы сходить навестить пострадавшего Апраксина. Может она так и поступила. Тогда зачем Аркадию идти к Голубевым? Скорее всего, он придет в неподходящий момент.
  Аркадий честно признался себе - идти к Голубевым совершенно не хочется. Но раз уж он по своей глупости утром отказать не смог, то идти надо. Вытерпеть всего один вечер и разорвать с ними всякие отношения. Так будет правильно. И пускай считают его скотиной или эгоистом, вообще кем угодно. Главное что Аркадий поступит честно. По отношению к Голубевым, и, что немаловажно, по отношению к самому себе.
  ...
  Маргарита Филипповна встретила его у калитки и пригласила войти.
  Голубевы жили действительно очень бедно. Неопрятный домик, стены которого давно требовалось побелить. Забор-завалюшка. Скромное внутреннее убранство. Ковров нигде не было, половицы прогнили и готовы провалиться под весом тела взрослого мужчины. Аркадий впервые порадовался тому, что он низкорослый и худой. Интересно, как здесь ездила Саша? Девушка рисковала проломить пол и оказаться внизу. Но самое главное - это страшно неприятный специфический запах. Аркадий давно заметил, что каждый дом имеет свой аромат. Он пока толком не разобрался, из-за чего это происходит, откуда берется этот запах. Но если необходимо было сформировать мнение о семье после первой же встречи, аромат дома хозяев был вернейшим детектором достатка-бедности.
  В доме стоял застоявшийся неприятный, но не резкий, запах гнилости. Будто бы кто-то заживо разлагался. Запах инфекционного отделения любой больницы. Что же гнило в этом и без того неблагополучном доме? Виноваты ли были Саша с Маргаритой Филипповной или причина не в них?
  - Ты, Аркадий извини, у нас тут не очень чисто, - сказала Маргарита Филипповна, но Никитин уже и забыл о беспорядке - в доме всего несколько окон, вокруг стояла темнота, паутина по углам. Зачем задвигать занавески днем? Зачем скрывать комнаты от света. Если бы граф Дракула решил подыскать место для жизни России, дом Голубевых ему бы идеально подошел. - Я постоянно на работе, а Саша, сам понимаешь, не очень-то мне помогает.
  Она провела его к столу, который был накрыт более чем скромно. Саша, расположившаяся в сторонке, возле швейной машинки краем глаза посмотрела на Аркадия, здороваться не стала. Никитину пришлось самому показать свое воспитание.
  - Привет, - неуверенно произнес он. Саша едва заметно кивнула.
  - Саша, почему ты не поздоровалась?! - возмутилась мать.
  - Она мне кивнула, - тут же встрял Аркадий, присаживаясь за стол.
  Нарезанная колбаса-сервелат, помидоры, хлеб, толи щи, толи похлебка и варенная картошка - вот и весь ужин. Интересно, если это праздничный обед, то как выглядит стол во время повседневной трапезы?
  - У нас ведь праздник сегодня, Аркадий. Максим Федорович исполнил свое обещание. Он начал переписывать дом на меня. Только вот беда с ним приключилась, но я надеюсь, все обойдется. Вы ведь уже слышали? - затарахтела Маргарита Филипповна.
  Аркадий рассеяно кивнул, рассматривая кухню.
  Обставлено все было небрежно и безвкусно. И запах, тот же самый запах, что встретил его в прихожей, аромат гниения, держался здесь стойко. Почему они так жили? Да, дочь инвалидка, да, она сама вдова, но неужели нельзя приложить усилие для того, чтобы все привести в порядок? Неужели можно мириться с невыносимой вонью?
  - Говорят, что Максим Федорович серьезно пострадал. Он сейчас в больнице и не знаю, что случится после того, как его выпишут. Но он не передумает, я в этом уверена, - поделилась своими чаяниями Маргарита Филипповна.
  - Я тоже считаю, что вы напрасно волнуетесь, - сообщил Аркадий. - А что думаешь ты, Саша? - спросил он девушку, отстраненно смотревшую в окно.
  Она враждебно посмотрела на Аркадия.
  - Я не знаю, - ответила она, всем своим видом демонстрируя, что не желает поддерживать разговор.
  "Все-таки обиделась, - сделал вывод Аркадий. - А ведь не зря я не стал с ней связываться. То, что творится у них в доме, это ведь кошмар. Две хозяйке и обе с хозяйством управиться не могут".
  - Вы планируете продать дом Филиппа Андреевича? - поинтересовался Аркадий. - Если не хотите, не отвечайте, - на всякий случай добавил он. Не хватало еще и с матерью Саши поссориться, задав вопрос, который покажется ей бестактным.
  - Я пока еще не знаю. Продать ли этот дом, или владение Филиппа Андреевича, - сообщила Маргарита Филипповна. - Но вырученные деньги я наверняка потрачу на операцию для Саши, - Маргарита Филипповна подмигнула Аркадию.
  Неожиданно, не желавшая вступать в разговор, Саша вспылила.
  - А ты меня спрашивала, хочу я этой операции или нет? - закричала она. - Может и не нужна она мне вовсе? Я и с коляской чувствую себя неплохо, - она мстительно посмотрела на Аркадия.
  - Почему ты не приходил к нам до тех пор, пока мама тебя не позвала? - продолжила девушка. - Испугался? Не волнуйся, ты мне не нужен, мне никто не нужен! - закричала Саша, начала крутить колеса своей коляски. Маргарита Филипповна подскочила.
  - Саша, что с тобой? - испугавшись, воскликнула она.
  Аркадию было неловко. Возникло неприятное чувство вины. В самом деле, почему он так воспринял признание Саши в любви, почему уже несколько дней не появлялся у них в доме? Девушка ведь переживала, ожидала ответа, а он...
  Саша захлопнула дверь за собой, Маргарита Филипповна побежала в комнату за девочкой.
  - Сашенька, что случилось? Отчего ты расстроилась? - пыталась докричаться до дочки мать. Но Саша только рыдала в голос.
  "Что я наделал! - подумал Артем. - Она ведь никогда и никому в любви не признавалась. Наверное".
  Никитин вспомнил похожий случай из своей жизни. В школе он признался одной девчонке в любви, она его засмеяла. Несколько дней в классе над ним прикалывались все - его суженная не сохранила тайны, а напротив, сообщала ее всем, кто хотел и не хотел слушать.
  Саша открыла свои чувства - Аркадий стал ее игнорировать. Сложно представить, каково ей теперь. Уж точно не сравнить с обидой на подшучивания одноклассников.
  - Аркадий, вы извините, что все так получилось, но вам лучше уйти. Видите, что с Сашей творится, - сказала Маргарита Филипповна.
  - Пускай уходит и никогда не возвращается! - закричала Саша. Аркадий от этих слов сморщился. Это не укрылось от Маргариты Филипповны. Она якобы пошла провожать его на улицу, но у самой калитки ухватила под мышку.
  - Если ты что-то сделал с моей дочерью, я с тобой, скотина... - Маргарита Филипповна не закончила, но в ее голосе чувствовалось столько злости, столько ненависти, что Аркадию стало по-настоящему страшно.
  - Да ничего я не делал, - он попытался освободить свою руку и уйти.
  Маргарита Филипповна оттолкнула его и ушла в дом, не соизволив закрыть за Никитиным дверь. Выходка матери Саши разозлила Аркадия.
  "Сумасшедшая какая-то, - думал он. - Пускай только попробует еще раз ко мне прикоснуться".
  Никитин уже стал жалеть, что сблизился с этой семьей. Дочка надулась на него из-за того, что он не признался ей во взаимных чувствах. Так если их не было, в чем признаваться? Мать обвинила его в том, что он причинил вред Саше. Но он не тронул инвалидку и пальцем. Невольно Аркадий вспомнил слова Кости. Бедные и калеки считают, что всем им обязаны. Действительно, а почему собственно Никитин должен жалеть этих людей? Отчего Маргарита Филипповна не возьмется за дело и не приведет дом в нормальное состояние? Не круглосуточно же она работает. Почему в их доме стоит такой отвратительный запах, почему никто не позаботится о паутине в углах комнат? Две хозяйки в доме и такой бардак. Никитин одернул себя. Он уже по второму кругу принялся осуждать неряшливость хозяек.
  По доброте душевной Аркадий однажды заступился за Сашу, но это не делает его обязанным оберегать девушку до конца ее дней. Хотя Никитин и возложил на себя подобное обязательство. Тут крылось самое интересное. Большинство выражало пассивное сочувствие Голубевым, не более. Но аркадий развил бурную деятельность. Он попросил Костю помочь, решился добиться того, чтобы дом достался Маргарите Филипповне. А вместо благодарности за участие, Голубевы принялись возлагать на Никитина новые обязательства. Точно подмечено в народной пословице "кто везет - на том и едут".
  Он рассорился с Голубевыми и, Аркадий искренне на это надеялся, рассорился навсегда. Пускай она лечит свою Сашу, пускай делает с ней, что хочет. Счастлива она будет, или умрет на своей инвалидной коляске - это больше не касается Никитина. Жестоко, но справедливо.
  Никитину было неприятно это признавать, но в отношении обездоленных Костя оказался прав. Они ведут себя так, словно им все обязаны, сами в замен ничего не берут, цепляются к тебе, как паразиты и тянут твои соки, да тех пор, пока есть, что тянуть. Ты либо отцепишься от них, либо они погубят тебя и тут же отправятся на поиски новой жертвы, мигом позабыв о той службе, которую ты им сослужил.
  Аркадий надеялся, что больше никогда не столкнется ни с Маргаритой Филипповной, ни с ее дочерью. Но его мечтам не суждено было сбыться.
  2
  Собака подошла к куску мыса и принялась его обнюхивать. Рядом кружилась пчела, которая, тоже претендовала на этот кусок. Угрожающе жужжа, она обрушилась на собаку. Та отскочила, не решаясь подобраться к мясу, внимательно наблюдала за своей маленькой, но опасной противницей.
  Пчела присела на кусок мяса, принялась важно по нему топтаться, собака решила, что удачнее момента для атаки не выбрать, подбежала и принялась хлопать передними лапами по мясу. Пчела взлетела, стала метаться из стороны в сторону, стараясь увернуться от лап собаки. Последняя вообще всем стала походить на человека - замахивалась и била она только лишь правой лапой, интересно задирая ее вверх и резко опуская. Собака махала лапой и гавкала до тех пор, пока пчела, наконец, не отступила, признав себя побежденной.
  Гордая собака завиляла хвостом и впилась в кусок мяса своими зубами, принялась жадно его раздирать.
  Ребята, наблюдавшие за этой сценой, громко хохотали, лишь на лице Юры Хворостина застыло предвкушение чего-то еще.
  В середине трапезы, собака словно бы закашляла. Из ее глотки послышалось шумное хрипение. Она пыталась что-то отхаркнуть. Собака отскочила от мяса, пошатнулась, упала набок, шумно чихнула - из ее рта вылетели капельки крови.
  Ребята сначала не поняли, что происходит, а когда бедное животное протяжно заскулило, снова и снова принялось отплевывать кровь, дети пришли в ужас, разбежались. Лишь Юра Хворостин, засунувший в мясо иголки, спокойно наблюдал за умирающей собакой. Он был удовлетворен произведенным эффектом.
  ...
  - Накормил собаку иголками! - подвела итог Татьяна Васильевна. Завуч Раиса Ивановна и учительница обществознания и географии Надежда Рафиковна синхронно всплеснули руками.
  - С собакой-то что? - поинтересовалась сердобольная завуч.
  - Еле живая, за школой спряталась, - сообщила Татьяна Игоревна.
  - Что же за родители у этого Юры! - с возмущением произнесла Надежда Рафиковна. - Как можно так с животным?
  - Кстати, - заинтересовалась завуч, - Таня, а откуда ты узнала, что это сделал Хворостин.
  - Женя Сахарова рассказала, - ответила Татьяна Игоревна.
  - Женя Сахарова - это такая светленькая, короткостриженная? - поинтересовалась Надежда Рафиковна.
  - Да. Очень хорошая девочка, - отозвалась завуч.
  - А разве вы у них что-то ведете, Раиса Ивановна? - спросила Татьяна Игоревна.
  - Нет. Но ее родители помогли сделать ремонт в школе. Или ты забыла, Таня?
  - А я еще думаю, те Сахаровы или не те, - оживилась Надежда Рафиковна. - Девочка у них действительно хорошая. Всегда аккуратно выстрижена, одета как с иголочки. Вежливая, здоровается. Не то, что этот Хворостин. Несется по коридору, ничего впереди себя не видит. Врезался один раз в меня, представляете. Сумасшедший.
  - Да он вообще странный мальчик, - настала очередь Татьяны Игоревны. - Иду в класс на урок, перед самым звонком вижу, Юра на улице бегает. Я ему говорю, в класс иди, если на урок опоздаешь, не пущу. Он ни слова не ответил, захохотал и побежал. На урок, конечно же, опоздал.
  - А на прошлой неделе как жестоко он избил того мальчика, - напомнила завуч. - Нет, я все понимаю, семья неблагополучная, но когда я посмотрела на лицо того бедняги, мне страшно сделалась, да разве ж можно так человека бить?
  - Пожалеть Юру тоже нужно, - неожиданно решила вступиться за него Надежда Рафиковна. - Говорят, его отца посадят. Юра и стал таким агрессивным в последние две недели. Матери-одиночке сейчас тяжело воспитывать сына.
  - Между нами будет сказано, - Татьяна Игоревна обернулась, убедиться, что позади никого не стоит, перешла на шепот. - Не так безгрешна его мать, как говорят. Я ведь с этой Валей и ее мужем, Пашей, в одном классе училась, та еще особа. Паша, он человек мягкий был. Он того мужика не просто так избил. Жена Паше рога наставляла, а он ее за этим делом застукал. Побил ее. А ребенку смотреть пришлось. Думаете, мальчик ничего не понимает? А семейная жизнь непременно на учебе отразится. Разве воспитанный нормальными родителями мальчик мог бы накормить собаку иголками? - Татьяна Игоревна повторно обернулась. - Только про мать Юры никому, мальчику и так тяжело.
  - Значит, вызывать его родителей бесполезно, - подвела итог беседы завуч. - Ты с ним что ли поговори, Таня.
  - Постараюсь, Раиса Ивановна. Но получится ли до него достучаться, когда в семье такое творится.
  Надежда Рафиковна с понимающим видом кивнула.
  ...
  Юра возвращался домой, пинал камешки, валявшиеся у обочины, и любовался заходящим солнцем. Он не думал ни о чем, шел с абсолютно пустой головой. Где-то на границе сознания маячили образы классной руководительницы Татьяны Игоревны, скулящей и плюющейся кровью собаки, отца, с искаженным бешенством лицом. Но образы эти были слишком далеко, Юра не позволял им занять свои мысли. Сейчас на свете только он, камешки и солнце.
  Одноклассники его вроде бы осуждали, хотя, скорее всего, судьба собаки была им безразлична. Просто все вокруг судили Юру и они подстраивались. Некоторым это зрелище должно было понравиться.
  Свободная от мыслей голова, ни осуждения, ни угрызений совести, ни боли, ни воспоминаний об отце и матери, об Апраксине, которого увезли в скорой, настолько сильно обработал его отец. Хворостин шел один по дороге, взбивал придорожную серую пыль, вдыхал свежий чистый вечерний воздух. Пока он шел домой, мимо не проехала ни одна машина. Это хорошо, тишина вокруг отражалась от тишины внутри Юры.
  Мальчик подошел к повороту на улицу Толстого, но прошел мимо, свернул он только когда добрался до тропинки, ведущей в лес. Здесь было уже не так тихо. Шуршали ветки, чирикали птицы, в воздухе кружились комары. Несколько кровососов попытались пристроиться на шее у Юры, но он их отогнал, ударив себя ладонью.
  Здесь спокойствие мальчика оказалось нарушено. Как шорох листьев добрался до его ушей, так и образы прорвались, наконец, в его сознание. Юра снова видел отца, волокущего мать за волосы, увидел, как отец одним ударом ноги вышибает дверь, как он с размаху бьет кулаком по лицу Апраксина. Юру отец в этот раз трогать не стал, но наблюдая за ужасом, творящимся на его глазах, мальчик ощущал практически физическую боль. Мама снова пострадала от рук этого садиста! Если бы только Юра мог до него добраться, если бы только...
  Юра сжал кулаки, впился ногтями в ладони, стараясь заглушить переживания болью. Кто же виноват? Сам не зная почему, Хворостин вспомнил Никитина и девушку в инвалидном кресле. Не с них ли начались все неприятности Хворостина? Хотя какая теперь разница. Наверное, после того, как он убил собаку, Юру упрячут в сумасшедший дом. А если не упрячут, он снова подерется, снова бросится в драку, чтобы на несколько минут освободиться от условностей, не думать о том, почему отец так поступил.
  3
  После встречи у библиотеки и счастливого избавления, Костя зарекся связываться с Селиковым. Как говорится, никогда не говори никогда. Любопытство донимало Фролова. Что это за человек поджидал Костю у библиотеки, почему все происходило так, словно бы Костя наглотался какого-то легкого наркотика и наблюдал галлюцинации?
  Почему бы не разузнать про того человека, о котором упомянул незнакомец? Костя не запомнил его фамилии, но зато знал, что тот находится в больнице. В конце концов, Фролов мог попытаться поймать бандита, который приволок его в сквер. Это, пожалуй, был самый верный способ разгадать загадку, понять, во что вляпался Костя.
  Может Максим Апраксин действительно не такой простой человек, может он бандит и подружке Аркадия угрожает опасность?
  Эти мысли не давали покоя Косте на выходных, ему не терпелось отправиться в понедельник в университет и рассказать Аркадию обо всем случившемся, поинтересоваться его мнением. Но в понедельник Никитин его слушать не стал, сказал, что торопиться на какую-то встречу и поиграть после пар в преферанс, как это они обычно делали, не получится. Выглядел Аркадий каким-то измученным, словно загнанная лошадь. Во вторник Никитин был злой, разговаривать с Костей не захотел. Фролов догадался, что между его другом и Сашей что-то разладилось, решил в это дело не лезть. Зачем ему нужен Аркадий, если Костя самостоятельно сумеет распутать эту загадку.
  Но с чего начать? Известно только, что Апраксин появился неизвестно откуда. Да, еще он может быть, писатель. Это уже что-то. Если Апраксин неизвестен, то печатался он в каких-нибудь журналах местного производства, типа альманахов со сборниками рассказов и стихов, которые теперь уже никто не покупает. Или в газетах. Собственно ничего нового - нужно идти в библиотеку и искать. Или попытаться поймать напавшего на Костю возле библиотеки мужика? И опять получить по голове?
  "Не обязательно, - заметил про себя Костя, - Нужно только вооружиться подходяще".
  А как, подходяще? Что он может найти в городе? Пистолет какой-нибудь?
  Костя живо представил, как он стоит напротив бандита, выставив впереди себя пневматическую игрушку, грозно смотри и требует, чтобы тот все рассказал.
  Ухватить палку и как следует разукрасить врага, а после уже расспрашивать? Но совладает ли с ним Костя, даже вооруженный палкой? Что помешает бандиту убежать? Да и во время драки среди бела дня прохожие могут вмешаться.
  Обратиться за помощью в милицию? Сколько дней уже прошло после того, как на него напали. Ничего Костя не докажет, да и расследовать, по сути нечего, Фролов живой, следы телесных повреждений если и были, давно зажили, ничего не пропало. Что еще нужно Косте?
  Получалось, единственный свидетель, который мог бы пролить свет на загадочные события того вечера был практически недосягаем. Да и отыщи Костя подходящее оружие, сумеет ли он найти бандита возле библиотеки. Тот был просто пьянице или бездомным, который может ошиваться в любом уголке города.
  В библиотеку идти придется в любом случае, дальше действовать по обстоятельствам. У заскучавшего было Кости, снова зачесались руки. Предстояло заняться розыском незнакомца.
  Глава 8.
  1
  - Я договорился о продаже дома, - подвел итог Апраксин. - Деньги я передам вам. Так будет проще. Сэкономим время.
  Недоверчивая Маргарита Филипповна заподозрила подвох. Похоже, Максим Федорович начинал вести нечестную игру. Почему он не хочет переписать дом на нее, почему не отказался от наследства, зачем продает?
  Апраксин стал чесать пальцем под глазом, словно бы пытался раздавить назойливого комара, сосущего его кровь. Опухоль с его лица сошла, но он продолжал наблюдаться в больнице с подозрением на сотрясение мозга. Да и идти, как он признался Маргарите Филипповне, ему было некуда, все свои деньги он оставил в доме у Хворостиных, проживал в гостинице, полагая, что приехал в город ненадолго.
  - Мне пришло извещение о завещании Филиппа Андреевича, захотелось разобраться в ситуации. Я не ожидал, что задержусь здесь так надолго. Но понял, что Вале нужна поддержка, решил остаться. Она не возражала, чтобы я ночевал у них в доме. Но клянусь, между нами ничего не было. Что нашло на Пашу, я не понимаю, - говорил Апраксин.
  Ничего из этого Маргариту Фиипповну не интересовала. Она перестала доверять Апраксину. Почему он продает дом? Что замыслил Апраксин? Голубеву хотят надуть, в очередной раз надуть. Она столько всего перенесла, а ее обманывают. Апраксин обязан был вернуть Маргарите Филипповне по праву принадлежащее ей имущество. Она столько всего натерпелась за годы, проведенные с дочерью-инвалидкой. Маргарита заслужила счастье. Когда она приблизилась к исполнению мечты, ее снова пытаются обмануть. Как же не совестно ему, врать вдове, воровать ее деньги?
  - Максим Андреевич, может вы все-таки переоформите дом на меня? - сейчас не время думать о такте. Маргарита не дура, он не посмеет распоряжаться ее имуществом.
  - Я же вам объяснял, Маргарита Филипповна. Это сложная и нудная юридическая процедура, она займет много времени, потребуется вложить определенную и не малую сумму денег. Вы ведь все равно собирались продать этот дом, так почему бы не сделать этого сразу. Я уже отыскал покупателей. Дело осталось за малым, меньше чем через месяц вы получите необходимую для операции дочери сумму, - сказал Апраксин.
  Голубева, наконец, поняла, в чем дело. Максим Андреевич задумал забрать себе львиную долю денег, которые намеревался получить с продажи дома. Маргарите Филипповне он отдаст только "необходимую для операции дочери сумму". Какой паршивец! Маргарите захотелось броситься на него, вцепиться в глаза и выцарапать их. Жаль, что Павел Хворостин не до смерти избил этого лживого мерзавца. Голубева совладала с эмоциями, хотя скрыть их и не получилось. Апраксин заметил, что лицо ее перекосилось, а губы сжались в тонкую полоску.
  - Наш с Сашей дом, - Маргарита решила еще раз попытаться заставить Апраксина выполнить свое обещание, - старый и негодный. Я планировала перебраться на улицу Толстого, уже придумала, как обустроить дом отца. А продавать собиралась дом на Акулова. Тех денег тоже вполне хватит на операцию моей дочери.
  - Раньше вы говорили о другом, - задумчиво протянул Апраксин. Он отвернулся, посмотрел в окно.
  - Если вы размышляете о том, где вам придется жить, пока все документы будут переоформляться, не волнуйтесь, мы с Сашей отыщем для вас уголок, - Маргарита заискивающе улыбнулась, по-своему истолковав замешательство Апраксина.
  - Видите ли, на настоящий момент я безработный, - произнес Максим Андреевич. - В Москве я хотя бы имел стабильную подработку, переводя тексты, а чем я буду заниматься здесь, на протяжении того времени, которое потребуется, чтобы оформить дом на вас?
  - Продажа займет не меньше времени. И переоформление документов на покупателей столько же, - прервала его Маргарита Филипповна.
  - С покупателями я смогу разобраться и у себя дома. С вами же рассчитаться мне будет сложнее, - сказал Апраксин.
  "Настоящий подлец! - разгадала Апраксина Маргарита Филипповна. - Извивается, как уж на сковородке!"
  - Значит, вы твердо решили продавать дом? - в голосе Голубевой зазвучали ледяные нотки.
  Апраксин потупил взор.
  - Слукавил я, Маргарита Филипповна, - начал Максим Федорович. - Вижу, вы уже догадались. Мне нужны деньги, оттого я и продаю дом. Большую часть сумму я отдам вам, но кое-что мне придется забрать себе. Просто денег взять неоткуда.
  - И вы считаете, что продавать чужое имущество - это справедливый способ заработать? - тем же нравоучительным тоном продолжала Маргарита Филипповна. Апраксин должен был почувствовать себя неуютно. Голубева надеялась, что ему сейчас плохо, очень плохо.
  - Позвольте, почему чужое? - тут уж Апраксин промолчать не мог. - Дом оформлен на меня. Я понятия не имею, какие у вас с отцом были отношения, но свое имущество он завещал мне.
  Маргарита Филипповна презрительно ухмыльнулась.
  - Совсем недавно вы пели другую песенку, Максим Федорович. Но кого это волнует, верно? Держать слово нынче не в моде, лучше обмануть вдову с дочерью-инвалидом, которая по-настоящему нуждается, а богатому столичному мальчику, который всю свою жизнь не знал нужды, оставить то, что по праву принадлежит другим. Вы кажется писатель, Максим Федорович? Так напишите про это роман, пусть этот мальчик будет там главным героем. Ни одной вашей книжки не читала, но уверена, что герои-подлецы у вас получаются отменные.
  - Ну, знаете! - Апраксин разозлился. - Другая на вашем месте радовалась тому, что ей хоть маленький кусок перепал, благодарила бы благодетеля. А вы еще и требования мне выдвигаете, смешные претензии. Да если мне захочется, вообще оставлю вас без копейки. Я не богатый столичный мальчик, я работу себе найти не могу, кручусь, как белка в колесе! У меня появился шанс издать свой роман. Книгу, в которую я вложил всю свою жизнь. Но издательство боится выпускать ее за свой счет. Я мечтал издать ее на свои средства. Осталось только придумать, откуда их взять. Тут приходит извещение о том, что мне завещали дом в богом забытом городишке. Думаю, на ловца и зверь бежит, мечта моя сбудется. Всю жизнь хотел заниматься любимым делом. Поступил в литинститут, на отделение прозы. Но после окончания работу отыскать не сумел. Все, что писал, не было востребовано. Нынче право на существования имеют только зарубежные книги, Стивены Кинги всякие. А куда деваться нам, русским писателям? Мы позабыты, мы никому не нужны, мы не конкурентоспособны. То, что с запада льется поток низкопробных детективов и безвкусных любовных романов никого не волнует. Главное - это, что с запад, там, как оказалось после девяносто первого, а может и восемьдесят пятого, все лучшее, а у нас одни, простите за выражение, испражнения. Я пытаюсь творить, но меня не будут читать, меня называют графоманом, но я писатель, я знаю, что я писатель, писатель по призванию, по велению души, у меня есть талант, а они хотят, чтобы я его зарыл. И тут подворачивается такой шанс - издать свою книгу. Не глупости бездарей из США переводить, а издать свою, хорошую, выстраданную книгу!
  - Мне бы ваши проблемы, - Маргарита Филипповна не скрывала презрения, которое испытывала к этому низкому, подлому, глупому и черствому человеку. - Вы хотите стать писателем, разве можно рушить такую замечательную, выстраданную мечту. Как должно быть вам тяжело. Муки творчества. Если бы только могли достигнуть высоты ваших мечтаний матери-одиночки, девочки, которые не могут ходить, потому что им не хватает денег сделать операцию. Если бы только могли голодные детишки понять, насколько это трудно и почетно ТВОРИТЬ! Но представляете, не понимают. Такие вот мы все тупые, приземленные, прямо-таки скоты. Я почему-то беспокоюсь о дочери, каждый день только о том и думаю, где бы копеечку наскрести, чтобы порадовать своего несчастного ребенка. Купить сладости, хотя бы изредка ее побаловать чем-нибудь. Но это все от обезьяны. Вот ТВОРИТЬ - это да, это от Бога. Это дар, зарывать его нельзя. Его нужно вынашивать, выстрадать. Можно врать, можно изображать сочувствие, а после снова врать. Можно делать вид, что желаешь вернуть незаслуженно полученное, а потом опять врать. И так до бесконечности. Сильно мучитесь, Максим Федорович?!
  - Я и сейчас хочу, чтобы все по справедливости. Это вы требуете больше, чем того заслуживаете. Раз отец не стал вам оставлять свое имущество, значит, вы не заслужили. Поэтому злитесь только на себя, а не на меня! Я продам дом и точка, деньги поделим.
  - Да пошел ты со своими деньгами, ублюдок! - Маргарита Павловна, сидевшая на соседней свободной койке в больничной палате, подскочила. Ей хотелось чем-то швырнуть в изуродованное ничтожество, что лежало перед ней и возвещало пафосные речи о том, как он мучится, какие испытания проходит. - Не смей попадаться мне на глаза, иначе своими руками задушу! Жаль Паша тебя не прикончил!
  Сказав это, Голубева молнией вылетела из палаты. Как она очутилась на улице, женщина не помнит. Вспышка гнева, охватившая ее, вырезала этот фрагмент из памяти. Все перемешалось, Маргарита Филипповна не знала, во что теперь верить, что делать. Где она находится? Наверное, в аду, только сатана мог так издеваться над несчастной. Она искренне поверила, что жизнь наладится. Она поверила, что поставит Сашу на ноги, она поверила, что обеспечит дочери образование, поверила, что Сашенька проживет лучше ее, не будет так же страдать, выйдет замуж, нарожает детишек, в конце жизни и Маргарита Филипповна обретет заслуженное счастье. Эти надежды, мечты, они были настолько реальны, настолько близки. И вот, что получилось. Обманута, в очередной раз она обманута судьбой. За что, за какие такие прегрешения? Маргарита Филипповна не могла припомнить за собой серьезного проступка, с ужасом осознала, что плохие вещи происходят просто так, без какой-либо причины потому, что могут произойти.
  Ее муж мог погибнуть в автомобильной катастрофе? Мог. И погиб. Ее дочь могла стать калекой в той же самой катастрофе? Могла. И стала! Могут ли они с дочерью отравиться супом, в который Маргарита Филипповна насыплет много мышьяка? Могут! Если уходить, то уходить вместе, нельзя оставлять дочку в этом ужасном, несправедливом мире. Забрать ее и обрести покой. Вот и все.
  Голубева с ужасом поняла, что планирует самоубийство. Не только самоубийство. Она планирует убийство родной дочери! Зачем Апраксин вообще обещал ей отдать дом, она уже смирилась со всем, но этот ублюдок подарил ей надежду, позволил ей поверить, что невыносимая жизнь в сыром, вонючем помещении изменится, что атмосфера гниения, разложения исчезнет, как только Саша встанет на ноги. Он обманул ее, обманул! Сбил с ног, не прикасаясь к ней, одними только обещаниями сумел повалить вдову на землю. Маргарита Филипповна чувствовала, что ей не хватит сил встать на ноги в этот раз. Удар судьбы оказался слишком жестоким. Маргарита Филипповна привыкла играть роль боксерской груши в этом со стороны казавшемся смешным поединке, но стерпеть такое... Ей не хватит сил.
  Мысли, словно шторм налетели на нее, окончательно лишив рассудка и памяти. Не осознавая, где она находится, Маргарита Филипповна громко закричала, упала на колени, закрыла лицо ладонями и зарыдала.
  2
  Селиков смотрел на шрам, деливший ладонь на две неравные части. Швы сняли, и Артем избавился от необходимости ходить в больницу. Врачи могли бы работать и профессиональнее, нет же, назначали каждую неделю приходить. Хвала всем силам, руководящим этим миром, мука еженедельных посещений больницы завершилась, и Артем может вернуться к прежнему затворническому образу жизни.
  Правда он обзавелся двумя шрамами, на руке и голове, но они уже почти не болели. Сумма, которую ему заплатил водитель, стоимость лечения не покрыла. Лекарства и услуги врача оказались дорогими. Артем хотел было попросить у виновника аварии еще, но тот отказался платить. Селиков не был скандальным человеком, в суд на сбившего его человека подавать не стал. Толку от тех копеек, которые Артем выиграет, если выиграет. Да и не было у него средств на адвоката, никаких вообще. А там еще пошлину заплати. Обойдется Артем, пускай этот инцидент на совести водителя останется.
  Он не торопясь поднимался по улице Толстого, уставившись прямо перед собой, не глядя по сторонам, сосредоточившись на одной лишь потребности - выпить. По дороге он столкнулся с подозрительным парнем, шатавшимся по улице без дела. Молодчик не спеша ходил из стороны в стороны, делал вид, что кого-то ждет, поглядывая на часы, на самом же деле, он что-то высматривал.
  "Не мое дело", - одернул себя Селиков, уже решивший подойти к молодому человеку и спросить, чего тот хочет. Артем снова изобразил на лице безразличное выражение и продолжил свой путь вверх, в гору, к своему дому.
  Когда он уже стоял у калитки, то краем глаза глянул на дом номер один, возвышавшийся на пригорке над домом Селикова. После смерти старика, его жилище пустовало, и было непонятно, кто является хозяином. Селикова это не особенно волновало, но сегодня он еще не выпивал, чувства не притупились. Потому, когда заметил, что кто-то находится внутри дома, он встревожился. Старик-то погиб при загадочных обстоятельствах, мало ли чего. Может действительно ограбление. Лес-то вот он, прямо за забором. Страшно, наверное, деду в одиночку было жить.
  Артем усмехнулся и посмотрел на забор своего дома, который так же располагался чуть в стороне от леса. Разделяла хозяйство Селикова и кривые стволы лесных деревьев лишь самодельная футбольная площадка, сооруженная ребятами, которые изредка играли здесь в футбол.
  Как бы там ни было, а в пустовавший дом кто-то пробрался. Возможно, Артему стоило что-то предпринять.
  "Не мое дело", - одернул себя Селиков во второй раз за сегодня. Прямо-таки рекорд. Но его любопытство не желало униматься. Артем повернулся в сторону дома номер один и стал пристально вглядываться в каменное тело строения.
  Дом как дом. Красные и белые кирпичи, выложенные в последовательности, образующей незатейливый узор, крыша, со стороны казавшаяся ветхой, высокий забор и широкие окна, открывавшие обозрение на весь город. Должно быть, из них замечательный вид на город. Селиков сам невольно обернулся полюбоваться, успев позабыть, насколько восхитительно выглядит город с этого пригорка.
  Улица Толстого, подобно ниточке паутины тянулась к хитрому узору-ловушке, соединялась с другими ниточками, образуя единую сеть. Словно паутина, сеть обвивали весь город, тянулась к самому его центру. А там, подобно мухам, схваченным пауком, кружились люди. Хотя с высоты они скорее походили на муравьев. Пойманные, безвольные, они считали себя свободными. А на самом деле полностью зависели от воли того чудовища, что сплело эту паутину. Перебирая своими громадными лапами-троллейбусами, автомобилями, проводами, невидимыми радиоволнами, монстр поглощал жизненные соки мух, хоботками, тянущимися отовсюду, сосал их кровь.
  Низина, в которой находился центр города, сменялась подъемом. Но по ту сторону города леса не было. Лишь страшные сети дорог, оплетавшие несчастных людей, теперь уже неспособных остановиться. Артем был одним из них. Он тоже запутался в паутине.
  Ассоциации, пришедшие Селикову в голову при созерцании города, заставили его поежиться. Как ему удалось разглядеть что-то зловещее в сотворенном руками человека чуде? Должно быть когда-то, очень-очень давно, здесь располагался лес, может даже болото, спускаться в низину боялись звери, знали, забредешь в трясину - погибнешь. Боялись все, но не человек. Предки теперешних жителей пришли сюда, высушили болота, вырубили леса, не побоялись ни болезней, ни трудностей, наоборот, чем было сложнее, тем больше усилий они прикладывали и вот перед Артемом шедевр, полотно художников, творивших веками. И не завершивших рисование. Массивы домов разрастались. Из одноэтажных превращались многоквартирные, карлики сменялись гигантами, в красивых сквериках вырастали памятники и фонтаны. Миниатюрный город теперь разросся, взбирался в гору и скрывался за нею. Лицо земли изменялось, испещрялось шрамами. Или украшениями? Может и тем, и другим? Уродство граничило с изяществом, грация с неуклюжестью.
  И за всем этим наблюдал громадный паук, притаившийся нигде и везде одновременно. Пристальнее всего зверюга следил за центром, но и Селиков, стоявший сейчас здесь, на самом краю города и наблюдавший за движениями транспортных потоков, олицетворявших зверя, не находился в безопасности.
  От неприятных образов Селикова отвлек парень, тот самый, с которым он столкнулся в низу. Он поднимался вверх, двигался к началу улицы. Артема он не заметил. Пока не заметил. Селиков посмотрел в окна дома номер один. Там был кто-то или признаки движения ему только привиделись?
  А время-то около двух. Все на работе, дети в школах, ограбления совершаются как раз в этот период. Селиков не мог припомнить, чтобы из дома вывезли хоть какую-то мебель. Как он понял из разговора с тем парнишкой, который помогал инвалидке, дед был радиолюбителем, у него в доме вполне могли находиться дорогие детали. Похоже, этот, что поднимался вверх, стоял на шухере, а в дом уже пробрался его помощник.
  "Блин, а они ведь меня видели", - осознал Артем. Если они оба его заметили, то не взбредет ли в голову двум молодым головорезам избавиться от случайного свидетеля? По телевизору много чего рассказывают про то, что творят подобные молодчики. Столько жестокости и на войне не встретишь.
  "Вызвать милицию, - решил Селиков. - Я за телефон не заплатил!"
  Дело принимало скверный оборот. Самым разумным будет спрятаться у себя в доме и наблюдать за мерзавцами. Если вдруг надумают разобраться с Селиковым, он им устроит.
  "Мой дом - моя крепость!", - успокоив себя, Селиков бесшумно открыл скрипучую калитку, которую следовало давно смазать, и спрятался за своим забором, думая, что предпринять дальше, когда молодой человек, поднимавшийся по улице, подошел к калитке дома номер один. Затравленно осмотревшись по сторонам, парень поплевал на ладони и подпрыгнул вверх, уцепился за верхушку забора. Подтянувшись на руках, парень перескочил на ту сторону.
  Селикова это почему-то жутко разозлило. Слишком нахально действовали грабители. Он вошел в дом, отыскал увесистую ножку, отломившуюся от стула, который принадлежал старым хозяевам и пылился в углу.
  "Чего-то меня на подвиги потянуло", - подумал Артем и решительно двинулся на улицу, намереваясь предотвратить ограбление.
  3
  Как он и ожидал, Костя не обнаружил того бандит нигде в окрестностях библиотеки. Он облазил окрестности вокруг библиотеки, спрашивал у продавцов, встретил даже парочку местных алкашей и предложил им бутылку, если они отыщут того мужика. Но когда Костя брался описывать напавшего на него человека, все замирали в нерешительности. Только алкаши энергично закивали.
  - Знаем, знаем. Поставишь магарыч, скажем, где найти.
  - Нет, вы сначала приведите меня к нему, а магарыч потом.
  - Ага, ты кинешь нас, уйдешь, с кого спрашивать?
  Костя все-таки зашел в магазин и купил им бутылку водки, они указали ему на какие-то дворы, куда он, явившись, никого не обнаружил. Пьяницы тоже волшебным образом растворились.
  Осознав, что ни его сегодня день, Фролов решил все-таки попытать счастье в библиотеке. Он стал копаться в городской газете, литературных журналах, так ничего и не обнаружил. Косте стало любопытно, как разыскивают людей правоохранительные органы. Пользуются помощью паспортных столов? Или только лишь развешивают фотографии пропавших и ждут, когда кто-нибудь позвонит и сообщит о находке? Признаться, сколько раз Костя не подходил к стенду возле отделений милиции, так и не запомнил лиц ни бандитов, ни пропавших без вести. А ведь одно время он занимался этим целенаправленно, рассчитывая разыскать какого-нибудь преступника.
  Фролов собирался возвращаться домой, когда его осенила новая идея. Дом номер один по улице Толстого! Это же собственность Апраксина. Заявиться туда и прямо расспросить обо всем Максима Федоровича. Или пробраться внутрь тайком, поискать какие-нибудь улики в доме. Но он не знал, как выглядит Апраксин. Придется кружиться на улице до тех пор, пока тот не покинет дом. С другой стороны, Костя может караулить в лесу, наблюдая за калиткой дома Апраксина. Благо, дом номер один расположен у опушки и никаких проблем у Фролова возникнуть не должно. Который сейчас час? Около полудня. Какой нормальный взрослый человек в не выходной день будет сидеть в это время дома? Костя прогульщик, но остальные-то исправно ходят на работу. Апраксин приезжий не факт, что он где-нибудь работает.
  Вариантов было много, но Костя решил, что чем рассуждать, лучше отправится сразу на улицу Толстого и разобраться во всем, как всегда действуя по обстоятельствам. Он пошел на остановку, снова вспомнив злополучный вечер, который чуть не закончился его гибелью.
  ...
  Последние теплые деньки осенью девяносто седьмого превратились в настоящее пекло - жара стояла как летом. Улица Толстого располагалась на окраине, далеко от остановки. Костя весь вспотел, пока добрался туда. Ко всему прочему приходилось подниматься в гору.
  "Врагу такого не пожелаешь, - подумал Фролов, - И как Аркадий здесь живет? Я бы уже на все плюнул и квартиру в центре снимал"
  Итак, он добрался до своей цели, что дальше? Дорога круто поднималась вверх, дом номер один располагался в самом начале улицы, а это означало, что Косте придется подниматься и дальше. Фролов вымотался, нужно было вначале передохнуть. А уже потом продолжить путь.
  "И нафига я все это затеял? Действительно нечем заняться", - подумал Костя. Он заметил пустую лавочку, укрытую густыми тенями веток раскинувшейся над ней акации. Спрятал свой пакет под нее, сел, вытянув ноги вперед, давая возможность крови разогнать молочную кислоту, из-за которой ощущалась скованность и боль в ногах.
  Давно он столько не ходил пешком. Свято исповедуя принцип независимой жизни после восемнадцати, Костя, тем не менее, не считал зазорным принимать от родителей подарки, порой очень дорогие. Так, он не стал отказываться от старенького БМВ. Автомобиль отец передал ему, сказав, что подарок вместо наследства. Некоторое время Фролов перемещался по городу исключительно на машине, но оказалось, что заплатить за бензин студенту нынче не по карману, не смотря на все подработки, за которые Костя хватался. И, чтобы следовать своему принципу до конца, он поставил автомобиль в гараж до лучших времен. С тех пор у него развилось неприятие длинных пешеходных прогулок. Он предпочитал пользоваться общественным транспортом, даже если пройти нужно было одну-две остановки. Вот от того мышцы его ног не на шутку забились, а сам Костя задыхался, устал.
  В до бмвшную пору, он наоборот, предпочитал ходить пешком. Его приучили дедушка с бабушкой, которые всегда брали внука с собой на дачу. Идти нужно было, как ему казалось, километров десять. И, не смотря на то, что автобус от них ходил, старики предпочитали добираться туда на своих двух.
  - Чтобы совсем не одряхлеть, - говорил дедушка.
  - Оно знаешь как, внучок, - объясняла бабушка, - если двигаться перестанешь, так и сляжешь навсегда. Перетруждать себя мы не перетруждаем, идем размеренно, не торопясь. Бывает устаем, зато чувствуем себя хорошо.
  Сейчас-то Костя понимал, что добираться на дачу не так и далеко. Когда он в последний раз навещал бабушку (дед, к сожалению, к тому времени уже умер), Фролов узнал, что до дачи всего-то три с лишним километра. Но в детстве Костя хвастался, что проходил пешком десять километров. Не все ему верили, но главное, это то, что Фролов сам верил в свою ложь. "Искренний лицемер".
  Насколько Костя помнил, тогда ему нравились такие походы со стариками. Усталости он не чувствовал, дышал свободно, дедушка постоянно рассказывал какие-то интересные вещи. Хотя в детстве практически всё кажется хорошим. Каким бы несчастным ты не был в те годы, недоедал ли, получал ли ремня или тумаки от старших ребят, все равно детство запоминается как нечто фантастическое. Даже самая незначительная радость становится праздником, даже обыденной событие воспринимается как приключение. Да и сравниться ли хоть что-нибудь с полетом фантазии ребенка, когда за каждым кустом ты видишь тигра, а сжимаемая в руках палка превращается в ружье?
  За поворотом кто-то показался. Костя почему-то вскочил на ноги, отошел в сторону, постарался сделать вид, что кого-то дожидается. Зачем он так поступил? Только привлечет внимание к себе. Сидел бы на лавочке, глядишь, его и не заметили.
  Фролов хотел увидеть, что за человек проходит мимо, стоит ли его опасаться. Может это сам Апраксин возвращается домой? Немолодой мужчина, приземистый, широкоплечий, с заплывшим лицом. Несложно было догадаться, что он много пьет. Местный алкоголик, вряд ли он заподозрит Костю в чём-то.
  Мужчина мельком глянул на Костю и продолжил свой путь. Фролову показалось, что тот слегка напрягся. Когда мужчина повернулся к нему спиной, Костя заметил, что на затылке у него широкий свежий шрам.
  "В поножовщине что ли участвовал", - подумал Костя.
  Сидеть на месте больше не имело смысла, следовало продолжить путь и разобраться, наконец-таки, с Апраксиным. Алкоголик на него внимания не обратит, зато кто поприличнее точно заметит и запомнит. Если вдруг что приключится, Костю примутся искать, назовут его приметы.
  Выждав некоторое время, давая возможность мужчине со шрамом на голове уйти подальше, Костя достал из-под лавочки пакет, продолжил подъем вверх, по дороге решив в случае чего прикрыться легендой о том, что искал дом Никитина, хотел попросить его об услуге. О какой? Деньги занять, к примеру.
  Костя не торопился, шел размеренно, не останавливался. С любопытством рассматривая дома на улице Толстого, в уголке города, в котором ему еще не приходилось бывать, он обратил внимание на контрастность. Старенькие, построенные еще в советские времена дома стояли по соседству с дворцами, отстроенными совсем недавно. Таких домов было меньшинство, но рядом с низенькими строениями они выглядели вызывающе, даже уродливо, выставляя напоказ свою неуклюжесть, нелепость. Костя вспомнил, что точно такой же дворец построил его папа за городом. Их семья ездила туда на праздники, приглашая много знакомых. Признаться по правде, Фролов так и не понял, для чего отцу нужно было столько комнат в его дворце. Большая часть здания не использовалась, пустовала. Костя не уверен даже в том, что видел все комнаты. Однако, знакомые отца высоко оценили дом, хвалили работу, очень ловко добавляя в бочку меда ложку дегтя.
  "Какой зал красавец, как обставлен шикарно. Только что за люстра, не смотрится совсем. Признайся Павел Владимирович, продешевил", - говорил кто-то.
  "Шикарно, только паркет как-то невнятно постелили, ты сколько заплатил, что они так работали? - отец назвал сумму. - Ну да, с такой зарплатой и претензий не предъявишь".
  Такого типа реплики гости отпускали довольно часто, следом начиная расписывать убранство собственных замков. А Костя в такие моменты думал - зачем? Неужели действительно столько средств тратится только на то, чтобы потом хвастаться. Не для того, чтобы разместить мебель, которую некуда девать, не для того, чтобы самому наслаждаться обстановкой дома, а лишь ради хвастовства. Быть такого не может. Ладно, маленькие дети, но ведь там все серьезные люди, бизнесмены. Восприняв эти замечания, как дружеские подколки, Костя о них и думать забыл, а вот сейчас, разглядывая дворцы, спрятавшиеся на улице Толстого, вспомнил.
  "Интересно, почему такие громадные здания всегда строятся на окраинах города?" - задался Костя вопросом. Первое, что пришло ему в голову - страх. Люди боятся потерять все свои сбережения, выставляя их напоказ, боятся быть грабителями, страшатся своего богатства. Но хвастаться все равно хотят, потешить свою гордость. Гипотеза тут же развалилась. Скорее всего, мотивы прагматические. Земля в центр элементарно дороже. А богатые только потому богатые, что экономят, на всем, на чем только можно сэкономить. Да и забит центр города, застроен. Попробуй отыщи подходящую площадку для своей громады-замка.
  Смотреть на богатство и нищету, живущие по соседству, Косте было неприятно. Миновав большую часть пути, Фролов убедился, что улица все больше возвращает его назад во времени в шестидесятые-семидесятые годы. Снова старенькие невысокие дома, должно быть такие же и их хозяева.
  Размышляя обо всем этом и выдумывая для каждого дома свою историю, Костя не заметил, как добрался до начала улицы, которое, по иронии, одновременно было и ее концом. Он не заметил, как тихонько прикрылась калитка одного из владений. Костя развернулся на сто восемьдесят градусов, желая убедиться, что его никто не заметил. Повернулся и замер.
  Он и представить не мог, что город его может выглядеть так великолепно. Участки, засеянные деревьями, аллеи, памятники, отсюда, с самой вершины было видно абсолютно всё и сразу. Словно бы девушка, накрасившаяся и нарядившаяся в новое платье, чтобы поразить симпатичного ей поклонника, родной город предстал перед Костей во всей своей красе.
  - Ляпота-то какая, - произнес Костя, улыбнувшись. И вправду красиво, аж дух захватывает. Любоваться хочется не переставая. Если прийти сюда с подружкой на первом свидании, навсегда покоришь ее сердце.
  "Я сюда не любоваться пришел, а разузнать про Апраксина", - напомнил себе Фролов. Костя вздохнул, напоследок окинул взглядом родной город и направился к крутой дорожке, ведущей прямо к дому номер один.
  Глава 9.
  1
  А ведь день начинался как обычно. Аркадий проснулся, отжался пятьдесят раз (что скрывать, своей худобы он стыдился), столько же присел, покачал пресс. Принял душ, отправился в университет.
  Уже подходил к входу в здание, когда за ухом раздалось предательское жужжание. Никитин страшно боялся пчел, у него была сильная аллергия. Полосатое чудище размером с ноготок ужалило его лишь однажды, но эффект был страшным, Аркадия всего раздуло, он задыхался, чуть коньки не отбросил. Родителям пришлось вызывать скорую. Он пролежал в больнице три дня, врачи постановили - укус пчелы может погубить мальчика. Аркадию предписали держаться подальше от пасек.
  Никитин стоял в центре города, а вокруг его лица кружилась пчела, отчаянно жужжала, врезалась в его лицо. Аркадий старался сдержаться, успокаивал себя, все время повторял, что отмахиваться нельзя, начнешь, и пчела точно ужалит. Он замер у самого входа, боясь пошевелиться. Двигались одни лишь зрачки, пристально следовавшие за насекомым. Чудище не хотело отставать.
  - Парень ты чего встал, проход загораживаешь? - возмущенно спросил охранник, подходивший к нему со спины. Никитин не хотел отвечать, но понял, что происходящее выглядит глупо.
  - Пчела, - коротко бросил он. Насекомое отреагировало на резкий выдох, устремилось к губам.
  - И что? - охранник злился. - Проходи давай.
  Пчела села Никитину на губу. Аркадий запаниковал. Со всего маху он шлепнул себя по рту, сбил насекомое. Словно стервятник, пчела устремилась в атаку. Аркадий, бешено размахивая руками, бросился в здание. Он вбежал внутрь. Вспышка боли, ощущения тяжести. Никитин вскрикнул, всплеснув левой рукой. Пчела ухватила его за запястье.
  - Мамочка! - Никитин не на шутку перепугался. - Вызовите скорую, пожалуйста, - обращался он сразу ко всем. Но услышал его только охранник.
  - Да ты что, парень, тебя пчелы что ли никогда не кусали? - презрительно бросил он.
  - Да аллергия у меня, сильная. Я сейчас задыхаться начну, вызовите скорую, скорее! - Аркадий стал замечать первые признаки анафилактического шока. Дыхание участилось, опухоль на руке быстро расползалась. - Да будьте же вы человеком, - в глазах потемнело, голова закружилась, Аркадий прижался спиной к стене, стараясь удержаться на ногах.
  До охранника, наконец, дошло, что парень не шутит и не издевается. Он бросился куда-то, видимо искать телефонную трубку.
  "Так и кончусь, прямо здесь!" - думал Никитин. Ну почему ему предстояло умереть молодым? Почему именно ему досталась эта клятая аллергия? Аркадию суждено было стать хорошим журналистом, или еще кем, ну уж точно не отправляться на тот свет в двадцать лет. Так дело не пойдет. Жар разливался по всему лицу, дышать становилось все труднее. Аркадий сполз вниз, сел на пол.
  "Как же плохо, как же плохо!" - проносилось у него в голове. Умирать не хотелось. Ни малейшего желания не было. Проснуться. Пускай все это окажется страшным сном. Пусть кто-нибудь могущественный прекратит это испытание. Или наказание? Что же происходит? За что же его казнят? За то, что так отнесся к инвалидке, к этой Саше, будь она не ладна? Так другой бы и вмешиваться не стал в ее разборки с детьми, мимо бы прошел и не вспомнил. А он защитил. И вот что в награду, смерть от укуса пчелы.
  "Какой же бред в голову лезет, - подумал Аркадий. - Главное дышать, не останавливаться!"
  - Скорая едет, парень, - охранник прибежал. Выглядел он испуганным, вся спесь куда-то пропала. - Ты это ... прости, что я там у входа на тебя того... ругался. Право слово, не хотел, не знал ведь, что больной ты. Ты главное не умирай, держись, - в голосе звучали тревожные нотки. Похоже, охраннику было стыдно за свое поведение.
  - Скажете, - вдох, - родителям, - еще вдох, - пусть, - глубокий вдох, гортанный хрип, - сильно, - перед глазами побежала рябь, - не расстраиваются, - Аркадий словно бы проталкивал воздух в себя всеми мышцами гортани.
  Где же скорая, где же скорая!
  "Спасите меня, хоть кто-нибудь, пожалуйста, спасите!" - повторял и повторял Аркадий про себя. Но помощь не приходила, он умирал страшной смертью.
  ...
  Часто складывается так, что люди, которые человеку нравятся или когда-то нравились, встречаются на его жизненном пути в не самый подходящий момент.
  Медсестра Танюша Аксютина, бывшая одноклассница Никитина, застала Аркадия в самый что ни на есть не подходящий момент. Узнала она его сразу, даже немного перепугалась. Миниатюрные ручки трясутся, а укол делать надо.
  Не то, чтобы Никитин был влюблен в Таню, нет, просто до поры до времени они были очень хорошими друзьями, пока Аксютина не переехала в другой район города. Да и не могла она нравиться ему как девушка в прямом смысле этого слова, Таня ушла из шестого класса, когда мальчики только-только начинают обращать свое внимание на одноклассниц. В те годы она была полненькой, потому заигрывать с ней никто не стремился, но как друга Аркадий ее ценил. Она не была склонна подлизываться к учителям, никогда не сдавала товарищей, Никитину всегда помогала по учебе. Да и играли они вместе долгое время. Одним словом, Таня для Аркадия ничем не отличалась от любого приятеля-мальчишки.
  Но сейчас она изменилась. Притом сильно. Вытянулась, похудела, кожа белая, резко выступали скулы. От той маленькой девочки остались только руки, такие же миниатюрные, пухленькие.
  Как это всегда бывает, к прибытию скорой Аркадию уже полегчало, он понял, что не умрет (если, конечно, врачи не вколют ему вместо антигистаминных какой-нибудь дряни). Однако помощь ему требовалась. Никитин весь распух, походил чем-то на символ олимпиады в Москве, медведя с примесью, наверное, панды.
  - Адреналин у тебя с собой Танюша? - спросил у медсестры подошедший врач. Предположения Аркадия о гадости вместо антигистаминных подтвердились.
  На лице врача, наблюдавшего за тем, как Таня делала Никитину укол, застыло такое выражение, словно бы Никитин ему обязан по гроб жизни.
  - Ну и что с тобой делать, калмык? - с усмешкой бросил врач.
  - Александр Александрович, ну зачем вы так, - с укоризной произнесла Таня, решив заступиться за друга.
  - Цыц, - резко бросил врач. - Разговорилась.
  Таня покраснела, но оговариваться не стала. Выходка врача разозлила Аркадия, он хотел заступиться за подругу, но понятное дело, был не в том состоянии.
  - Разнесло тебя конечно, - врач присвистнул. - Нашего водителя Ваську так не разносит после бутылки спирта. А может и разнесет. Эй, Василий, иди сюда, - окликнул врач водителя. - Носилки заодно захвати.
  Таня сделала укол очень осторожно, почти безболезненно, сняла жгут.
  - Сейчас полегчает, Аркаша, - улыбнувшись, сказала она.
  - Ме уе поеяо, - промямлил Аркадий. Лучше ему помалкивать, с таким-то произношением. Зато Танюшу рассмешил, она улыбнулась, стараясь прикрыть свою усмешку ладонью. Покраснела, стыдно ей стало, как бы Аркадий не подумал, что над его видом смеется. Внешне похорошела, а характером все такая же скромница, добрая и нежная. А главное чуткая, беспокоится о чувствах других людей.
  - Гляди на него, Вася, - врач продолжал развлекаться. - Как думаешь, если литр спирту выпьешь, на утро тебя так же разнесет?
  Вася заржал, как лошадь. Видимо он так смеялся. Низкорослый, но зато широкоплечий и толстый, как торба, Вася больше походил на сантехника, чем работника скорой помощи.
  - Так мы чего, Александр Александрович, с собой его повезем что ли? - прекратив ржать, спросил Вася.
  - Ну а что делать прикажешь? Конечно, повезем, куда же его девать. Он сейчас вроде как живой, а потом вроде как мертвый окажется. Что тогда делать прикажешь? Так хоть в больнице помрет, рядом с Танюшей, - врач похабно подмигнул медсестре. - Тань, станешь сидеть над постелью умирающего?
  Таня ничего не ответила, но Аркадий увидел, как ее кулачки сжались. Она сдерживалась, чтобы не наброситься на врача с упреками.
  - А чего ты такая нервная, знакомый он твой что ли?- догадался, наконец, Александр Александрович.
  - Училась с ним вместе, - ответила Таня.
  - А, ну тогда пардонь, - в своеобразной манере извинился врач. - Шутки мои не все понимают и разделяют. Хоть ты, одноклассник Тани, не ханжа, похохотал бы вволю, не будь твой язык размером с кулак? - спросил Алекснадр Александрович у Аркадия.
  Тот снова предпринял безуспешную попытку дать вразумительный ответ.
  - Молчи, молчи, наговоришься еще. Ты на меня не обижайся, я всегда так себя веду с больными, - сказал врач. - Давай, Вася, грузим его.
  Аркадия уложили на носилки и утащили в машину скорой помощи.
  ...
  Толи пчела не прихватила его, как следует, толи от аллергии он исцелился, но самочувствие Аркадия уже через два часа значительно улучшилось. Танюша сидела у его кровати (подушку Никитину не дали, при анафилактическом шоке не положено) и следила за тем, как физраствор перетекает из капельницы в вену Никитина.
  Аркадий посмотрел на свою старую подругу, приятно улыбнулся.
  - До вечера протяну? - спросил он. Произношение уже сделалось более менее внятным. Таня улыбнулась в ответ.
  - С твоим диагнозом долго не живут, - пошутила она.
  - Шуточки, в стиле Александра Александровича.
  - Так ведь ты сам напросился, - парировала Таня.
  - Долго мне здесь лежать? Я себя чувствую относительно неплохо, может сегодня домой и отправишь.
  - Все вы парни одинаковые, проведете три минуты в постели у девушки, а после сразу домой проситесь, - отпустила довольно фриворльную шуточку Таня. Никитин даже растерялся немного. От Аксютиной он подобной реплики не ожидал. Она его удивила и рассмешила. Он искренне захохотал.
  - Так разве же я у тебя в постели?
  - У меня. Я здесь знаешь сколько раз во время дежурства дремала.
  - Ты повзрослела, Таня. Раньше шутки у тебя приличней были.
  - А чего ты ждал от дочери сапожника? - когда они учились в школе, отец Тани работал в ремонте обуви. По всей видимости, место работы он так и не изменил.
  - Так выпишут меня или нет? - повторил свой вопрос Никитин.
  - Конечно, нет. Ты на себя посмотри. У тебя все лицо распухло, куда тебя выписывать.
  - Домой, - подсказал Никитин. - Нет, так нет. Расскажи тогда, как ты в больницу попала. Раньше не замечал за тобой наклонности доминировать в отношениях с противоположным полом, - решил пошутить в Танином стиле Аркадий. Странное ощущение, как будто и не было тех шести лет, что прошли с их последней встречи. Аркадий замечал, что обычно давно не видевшимся знакомым не так-то просто перейти к прежнему панибратскому стилю общения. Ты не знаешь, кем стал человек, не знаешь, будет ли он терпеть дружеские приколы, шутливую брань, не обидится ли на кличку, которую когда-то носил. В такие моменты сложно определить ту грань, черту, через которую нельзя переступить, чтобы не поссориться. С Таней этой черты просто не существовало. Как будто только вчера они сказали друг другу пока, а сегодня утром снова поздоровались.
  - Так и попала. Поступила в медицинский колледж, потом продолжила обучение. Ничего интересного, поверь. Ты-то чем занимаешься?
  - Учусь на филолога. Уже на втором курсе. Но до твоих успехов мне далеко, ты уже работаешь. Отдельно живешь, или все-таки с родителями?
  - Я уже замужем, - Таня подняла правую руку, продемонстрировав кольцо на безымянном пальце. Надо признать, Никитин ощутил разочарование, обиду и еще какие-то чувства, которые ну никак не могло вызвать известие о том, что близкий друг уже построил семью.
  - Ухты, когда же ты успела? - Никитин постарался скрыть свою растерянность улыбкой.
  - Еще когда в колледже училась, успела.
  - Надеюсь, его состояние не меньше миллиарда? Другого ты не заслуживаешь, - попытался пошутить Аркадий.
  - Где-то в районе этой суммы, - расплывчато ответила Таня. - А ты жениться не собираешься?
  Этот вопрос застал Аркадия врасплох. Он почему-то отчетливо вспомнил девушку на инвалидной коляске Сашу, которая сильно на него обиделась. Вспомнил ее мать, которая грозила расправой, если с Сашей приключиться беда.
  - Нет, пока не собираюсь, - ответил Никитин.
  В этот момент из больничного коридора раздались крики и ругань.
  - Доберусь я до тебя! - орал кто-то.
  - Трус, только со спины бить по голове можешь, - с обидой в голосе отвечал противник. Голос его был слабый, дрожащий, тихий.
  - Бандит, лазишь по чужим домам. Тебя не палкой по голове, тебя ножом в спину ударить нужно было!
  В палату завезли каталку, на которой лежал молодой парень с перебинтованной головой. Следом за людьми в белых халатах шел мужчина с распухшим от удара глазом и забинтованной рукой. Лицо этого мужчины показалось Аркадию знакомым.
  - Ты смотри кого к тебе подсадить решили, - забеспокоилась Таня. - Сейчас поговорю с санитарами, чтобы пристроили их где-нибудь в другой палате.
  - Да ладно, не устроят же они поножовщину прямо здесь, - возразил
  Аркадий пытаясь вспомнить, где же он видел того мужчину. Перевел взгляд на пострадавшего с забинтованной головой. Лицо рассмотреть не удалось.
  - Кто их знает, - ответила Таня. - Посмотри вот на этого, она кивнула в сторону мужчины с подбитым глазом. - Явно пьет и ни один год. Похоже, подрались по-пьяни. И до сих пор не протрезвели. Взбредет ему зарезать своего собутыльника, так он его и зарежет. А потом от свидетелей начнет избавляться. Лучше я все-таки попрошу.
  Таня встала и пошла к санитарам.
  "Где же я его видел, кто же он такой?" - вспоминал в этот момент Аркадий.
  - Ну, паршивец, сядешь теперь! - не унимался мужчина с подбитым глазом. Весь раскраснелся, нервный, ну не вязался этот образ с воспоминанием Никитина. Но с каким воспоминанием?
  - Это мы еще посмотрим, кто сядет, - слабый голос, донесшийся от лежавшего на каталке парня, тоже показался Никитину очень знакомым. - Мой отец адвокат, тебя упекут лет на десять за разбойное нападение. Алкаш!
  - Танюша, ну куда мы их еще пристроим, больница набита. Да ничего с твоим пациентом не приключится. Этот только кажется буйным, - бормотал санитар, всем своим видом говоривший "Мне твои проблемы по боку".
  "Да это ж сосед дедушки Саши, как там его.... Селиков!" - вспомнил Аркадий. Узнал он и второго пострадавшего. Костя Фролов. Что с ними приключилось?
  - Костя? - окликнул друга Котельников. Парень на коляске медленно повернул голову, увидел друга. Не смотря на тяжесть своего положения, Фролов расхохотался, глядя на заплывшее лицо Аркадия. Селиков тоже посмотрел в сторону Никитина, но не узнал его.
  - Никитин, что с тобой приключилась? - давясь смехом, спросил Костя. Санитар, которого Таня упрашивала перевести новых пациентов в другую палату, строго посмотрел на своего подопечного.
  - Ты головой не труси, кровью истечешь, - сказал санитар, перебив Аксютину. - Вон, твой пациент знает этих двоих, значит, ничего страшного не приключится. Оставляю здесь и точка.
  Таня попыталась еще что-то ему сказать, но он уже не слушал ее. Вместе с напарником они подвезли каталку Фролова к койке и уложили его на кровать.
  Селиков, наконец, признал в укушенном пчелой молодом человеке Никитина.
  - Вы тот молодой человек, который помогал девочке с ее стариком?
  - Да, - подтвердил Никитин. - Меня Аркадий зовут, вы разве забыли?
  Удивительно, как сильно может отличаться человек. Селиков запомнился Никитину невозмутимым и спокойным, здесь же он весь вышел из себя, нервничал, кричал.
  - А что приключилось? - спросил Никитин, не ожидавший встретить этих людей в больнице.
  - Что, что. Залезли ко мне в дом и подрались непонятно почему, - в палату вошел третий, еще одно знакомое лицо.
  - Не твой это дом! - заорал Селиков. - Я видел дочь хозяйки, она инвалидка. Тебя я видел, когда за тобой мужик с ножом гонялся. Тоже, наверное, по ошибке принял его дом за свой?
  - Я Максим Апраксин, - представился мужчина. - Законный хозяин дома. Вы, - он указал на Селикова, - насколько я понимаю, мой сосед. А этого человека я не знаю, - на этот раз указательный палец метил в грудь Косте. - Но ни один из вас не имел права забираться ко мне на территорию без приглашения.
  Решив. Что вмешиваться в перепалку будет не совсем вежливо, пожалев, что вообще осмелился о чем-то спросить, Никитин замолчал, ожидая, когда останется в палате наедине с Костей и тот ему все расскажет.
  Недовольная решением санитара Таня подошла к Никитину.
  - Если хочешь, могу пристроить тебя в другую палату, - предложила Аксютина.
  - Не нужно, я их знаю. Мне они не навредят. Был бы признателен тебе, если бы ты сняла капельницу и позволила сходить в туалет, - сказал Никитин.
  - Зачем, есть же судно, - сказала Таня.
  - Я все-таки предпочту туалет. Честно, чувствую себя неплохо, дойду туда и вернусь обратно живым.
  Таня недовольно вздохнула, но капельницу сняла и помогла Аркадию подняться.
  Тем временем перепалка между Селиковым, Фроловым и Апраксиным утихать и не собиралась. Костя, правда, не очень интенсивно участвовал в скандале, но нет-нет, да вставлял реплику, поясняя, что он делал и зачем. Разобрать, о чем толкуют эти люди, решительно было невозможно.
  Таня шла рядом, от этого Аркадий чувствовал себя несколько неуютно.
  - Я большой мальчик, смогу добраться до горшка сам, - довольно прозрачно намекнул Никитин на то, что предпочтет сходить в туалет в одиночестве.
  - Уж нет, Аркаша. Я и так пошла на должностное преступление. Нужно было заставить тебя воспользоваться уткой, а не поощрять каприз.
  Настала очередь Аркадия вздохнуть, но возражать он не стал. К тому же, он точно не знал, где в отделении находится туалет, потому помощь Тани не будет лишней.
  А по дороге его поджидала еще одна встреча, самая что ни на есть неприятная за сегодняшний день. У кабинета какого-то врача сидели Саша и ее мать, дожидаясь очереди. Никитин сразу их узнал, внутри него все сжалось в комок. Как быть, что делать, как себя повести? Пройти и сделать вид, что я их не заметил? А может, они сами не узнают Аркадия - похоже, его лицо сильно распухло? Это был бы идеальный вариант. Но стоит ли с ними здороваться или все-таки пройти мимо. Если не узнают, можно и промолчать, но если узнают, а Никитин не поздоровается, то обидятся. Аркадий чувствовал себя крайне неловко, но все-таки решил, что самым благоразумным будет поздороваться.
  - Добрый день, - пробормотал он, посмотрев в сторону Саши и ее матери.
  - Здравствуйте, - осторожно поздоровалась Голубева-старшая, уставившись на Никитина. Аркадий почувствовал себя от этого еще более неловко. Саша даже головы в его сторону не повернула - она задержала взгляд на своих руках, выглядела подавленной и смятенной. Похоже, что-то случилось. Его это не касается.
  "Да когда же эта дура отвернется!" - Аркадий уже жалел, что поздоровался, чувствуя, как Маргарита Филипповна пялится ему в спину, словно прокаженного увидела.
  - Бестактная женщина, - заметила Таня, от которой так же не укрылся пристальный взгляд матери Саши. - А кто это такие?
  - Соседи, - расплывчато ответил Никитин. Больше они с Аксютиной не обмолвились не словом до самого туалета, обратный путь тоже проделали в молчании. Аркадий искренне надеялся. Что на сегодняшний день его неудачи закончатся, и он больше не встретит никого из старых знакомых.
  2
  Максим Апраксин возвращался домой. Его настолько утомило выяснение отношения, что хотелось поскорее добраться домой и лечь спать. Его беспокоили незваные гости, подравшиеся у него во дворе. Они что-то заподозрили, Апраксин был в этом уверен. В особенности не внушал Максиму доверия молодой. Насколько Апраксин понял, молодому о нем рассказал Никитин.
  "Надо больше разузнать об этом парне, если понадобится, чуть подкорректировать", - подумал Апраксин. Но почему все пошло из рук вон плохо? Почему Голубевы возненавидели его, почему Валя Калугина, которая теперь носила фамилию Хворостина, прогнала его? Он просто заступался за нее. А этот маньяк Хворостин хотел прикончить Максима.
  Неужели Апраксину снова придется вмешаться? Имеет ли он право так поступать с людьми? Самое забавное - все это время он вел себя благородно. После того, как погиб Филипп Холодов, Максим дал себе слово, что больше не будет пытаться ничего изменить.
  "Просто нужно вести себя честно", - решил тогда Максим. Он не должен пытаться кого-то обмануть ради того, чтобы его роман был издан, он всегда будет поступать по справедливости, разделит деньги с Голубевыми, позволит Маргарите поставить дочь на ноги. Максим изначально планировал забрать себе небольшую часть средств, чтобы получить возможность издать книгу. Правда, Маргарите Филипповне он о своих планах не сказал. Но что плохого в этом поступке? Если бы не Апраксин, Холодов оставил бы деньги городу, он не имел не малейшего желания облегчить жизнь дочери и внучки. Их непростые отношения Холодов не собирался улучшать после своей смерти. Старик всегда говорил, если он никому не нужен при жизни, то нажитое им никому не достанется после его смерти. Видимо, Филипп Андреевич считал, что дочь уделяла ему недостаточно внимания. Так почему же Максим не может забрать себе небольшую часть денег? Почему это его заявление вызвало такую реакцию у Голубевой? Она, видимо, считала, что если он пообещал отдать ей деньги, то принял на себя какое-то торжественное обязательство, нарушить которое не имел права?
  Апраксин вздохнул. Проблема ведь не только с Голубевой, но и с Валей. Причем одна накладывалась на другую. Почему? Если случается какая-то неприятность, всегда, по какой-то странной природной закономерности, следом произойдет еще гадость? Он рассчитывал, что Валя разглядит в нем того человека, который ей нужен. А в итоге получилось... Как только вернулся Паша, который избил и ее, и сына, она бросилась к нему в объятия. Хотя он обниматься не был намерен. Только увидел Максима, налетел как ураган, принялся избивать его. Но Апраксин на две головы ниже, о какой драке вообще может идти речь? Пришлось убегать. А этот сумасшедший за ножом. Но теперь-то его упрячут, далеко и надолго, Максим об этом позаботится.
  А что Валя? Она же не простит его. Если Максим решит вмешаться, если задумает все исправить, то простит. Но имеет ли он право, не приведет ли эта его выходка к страшным последствиям? Филиппа Холодова он погубил, кто следующий на очереди?
  Решив, что так поступать нельзя, Максим пошел к калитке, возле которой его чуть было не убили. Надо навестить Валю, поговорить с ней, все объяснить. Она наверняка поймет, чуткая и умная не может не понять.
  А если не простит, что тогда? Тогда Максим продаст дом Холодова и уедет, нельзя ничего менять, нельзя пытаться сделать других счастливыми насильно. Им, похоже, нравится жить так, как они живут, в страдании и муках, так пускай горюют. Им доставляет удовольствие созерцать самих себя, страдающих и борющихся. Им кажется, что от этого они становятся лучше, возвышаются над остальными людьми. Они тешат свою гордость глупыми, инфантильными мечтами о том, как справедливость восторжествует и их, умных и замечательных, наконец, оценят. Пускай их и дальше затягивает болото страстей. Если Валя откажет Апраксину, он уйдет и больше никогда не вернется в этот город.
  ...
  Максим постучал в калитку Хворостиных. Никто не отозвался. Апраксин постучал еще пару раз. Дверь открылась и в образовавшуюся узкую щель вылезла голова Юры. Он сразу узнал Апраксина, насупил брови.
  - Что вы хотели? - спросил Юра.
  - Видеть твою маму, - ответил Апраксин.
  - Ее нет дома, - Хворостин закрыл дверь.
  - Стой мальчишка. Я пришел говорить по поводу твоего отца и поверь, в его интересах, чтобы я встретился с Валей сегодня, - сказал Апраксин. На секунду Максиму показалось, что он ощущает нерешительность Юры замершего по ту сторону калитки. Мальчишка в растерянности. Он знает - если Апраксин не заберет заявление, то его отца посадят. Если же Максим передумает, то Павла отпустят.
  - Сейчас позову ее, - отозвался Юра после непродолжительной паузы.
  Вообще это удивительно - Максим сумел устроить все так, что люди вокруг него зависели от Апраксина. Почему тогда он вынужден просить всех о чем-то, чуть ли не умолять сделать ему одолжение? Странно.
  Дверь калитки открылась на улицу вышла Валя.
  - Привет, - поздоровался Максим. - Не пригласишь внутрь?
  - Нет, - резко ответила Валя. - Говори, что хотел.
  - По поводу твоего мужа побеседовать, разговор не простой, может, все-таки, впустишь?
  - Хватит! - вскрикнула Валя. - Я прекрасно знаю, как ты относишься к Паше, ты его со школы не любишь потому, что я выбрала его, а не тебя. Так ты на себя посмотри, ты ничтожество настоящее, врешь ребенку, спекулируешь на моих чувствах. И я должна тебя впустить, о чем-то с тобой разговаривать?! Если хочешь помочь Паши, помоги, я буду благодарна. Даже слова свои назад заберу. Если нет, уходи и никогда здесь не появляйся. Но запомни, я не буду с тобой, Максик, никогда. Не потому что Паша лучше, нет. Просто ты хуже. Может быть хуже всех!
  Внутри Апраксина вспыхнул огонь. Да как она смела, как она вообще осмелилась разговаривать с ним в таком тоне?! Он же действительно хотел ей помочь. Хотел все исправить и оставить их в покое. А она выдала ему эту гневную тираду.
  "Она нервничает, - стал успокаивать себя Максим, - ей тяжело. Она думает, что осталась с сыном одна, что мужа увидит не скоро. Надо быть терпеливым".
  Поборов порыв ответить в том же тоне, Апраксин решил попробовать подойти к ней с другой стороны.
  - Послушай, я понимаю, что ты злишься на меня. Но ведь я ничего плохого не сделал, оказывал поддержку в те дни, когда она была тебе нужна. Это Паша бросился на меня, ты сама видела, он убить меня пытался. Я считаю, что его место за решеткой. Но, если так, ты можешь остаться матерью-одиночкой, а твоя судьба меня заботит, поэтому...
  - Пошел ты! - заорала Валя. По ее щекам покатились слезы. - Таких ублюдков поискать надо. Недаром тебя в детстве опускали. Чувствовали гнильцу внутри. Коротышка проклятый! Ты вечно пытаешься манипулировать людьми, вечно используешь их чувства против них самих. Ты погань, самая настоящая погань, и гад! Если бы я не впустила тебя в свой дом, ничего бы этого не случилось, я бы забрала заявление и Паша сейчас был бы со мной, но ты, ты все время настаивал на том, что мне нужна поддержка, на том, что Паша может быть опасен, когда придет. Словно ты меня защитить мог, да он тебя с закрытыми глазами на землю уложит и изобьет, потому что ты ничтожество, трусливое и гадкое. Неудивительно, что у тебя нет жены, ты же коротышка!
  Валя знала куда бить. Со школы Апраксин переживал по поводу роста, он был самым низким в классе. Правда, позже вытянулся, но долго время считался самым слабым. Все его обзывали не иначе как коротышкой, когда хотели обидеть. Валя напомнила ему о том, непростом для Максима времени.
  - Хочешь, чтобы твой муж гнил за решеткой, пускай гниет! - мстительно выдавил из себя Апраксин, развернулся и ушел.
  - Никогда здесь больше не появляйся! - крикнула в след ему Валя.
  "Пожалуй, не зря Паша бил эту суку, - подумал Максим. - Она того заслуживала".
  ...
  Максим поднялся на пригорок, открыл калитку пока еще своего дома, поднялся по лестнице, вошел внутрь. Что ему предстояло теперь? Дорога домой?
  Разговор с Валей взволновал его. Неужели он заслужил такое обращение? За что все хамили ему, посылали, отказывали? Жертва ли он в этой ситуации? Конечно, жертва. Всю жизнь над ним кто-то да издевался. Он пытался вести себя правильно, честно, а они этого не замечали. Максим хотел помогать другим, а эти другие плевали на него. Апраксин искренне желал Вале всего хорошего, а вместо этого выслушал оскорбления. Он искренне хотел подарить дочери Голубевой возможность ходить. Вместо этого мать Саши послала его куда подальше, лишь за то, что он рассчитывал забрать процентов десять от суммы, которую мог бы целиком и полностью присвоить себе.
  "Всю свою жизнь я пытался следовать неписаным правилам чести и морали, а в итоге ничего не получил. Так почему же я должен себя в чем-то ограничивать? В моих руках власть, все они - никто, их не существует, никого. Мои марионетки, не больше. Так почему я должен терпеть такое отношение с их стороны!"
  Хватит с Апраксина. Слишком долго он пытался быть правильным, слишком долго терпел унижения и оскорбления. Пора все изменить, пора все исправить! Максим сжал кулаки и зажмурился. После сел за письменный стол и стал настраиваться. Он принял решение и от осознания этого был счастлив.
  Глава 10.
  1
  На дворе февраль девяносто седьмого года. Снега навалило выше крыши, ребятня особенно часто гуляла возле дома номер один по улице Толстого. Они катались на санках, рискуя полететь кувырком под крутую гору. Лето и осень, насыщенные событиями, миновали. Вместе с первым снегом в середине декабря пришла красавица зима.
  Любуясь исписанными инеем стеклами домов, понурившимися под тяжестью снега деревьями, улыбаясь всякий раз, когда мимо пробегала ребятня, играющая в снежки, Аркадий не спеша пробирался к дому Хворостиных. На праздник пригласили всех, а Никитин не хотел выделяться. Виновницу торжества, он поздравил, но как-то неловко было прийти к соседям, с которыми его семья не очень и ладила. Рассказывать о своем визите Никитин не станет, сразу из университета он решил пойти к Хворостиным, благо, чтобы добраться домой придется потратить две минуты. Но и засиживаться там не стоило, уйти, как только появится первая возможность, сославшись на занятость. Никитин постучался в калитку своих соседей. Буквально через мгновение дверь открыл Юра.
  - Привет, Аркадий, - улыбнувшись, поздоровался Юра. - Заходи, тебя только и ждем.
  - Привет, - отозвался Никитин, вошел.
  Юра проводил его в дом, помог повесить вещи, после указал куда идти, а сам вернулся на улицу, видимо, дожидаться других гостей.
  - Добрый день, - поздоровался Никитин, входя в комнату, где накрыли стол.
  - Только тебя и ждали.
  - Здравствуй, Аркаша.
  - Привет.
  - Проходи.
  Заголосили со всех концов стола.
  - Я боялась, что ты не придешь, - произнесла Саша. Голубева стояла на костылях. Чудо или нет, она теперь ходила, пускай не до конца еще привыкла, мышцы не достаточно восстановились, потому приходилось пользоваться костылями, но Саша ходила.
  Она подошла к Никитину, тот наклонился и поцеловал девушку. Да, они теперь пара. Аркадий чувствовал себя виноватым за то, как повел себя осенью. Он бросил Сашу на произвол судьбы, понимая, что не может связать свою судьбу с инвалидкой. Но когда стало ясно, что девушку поставят на ноги, Никитин решил замолить свои грехи. Хорошо это или плохо ("Конечно, плохо", - признавался Никитин сам себе), но Саша быстро оттаяла. Похоже, она действительно влюбилась в Никитина. Аркадий тоже в нее влюблялся. И чем больше Никитин проводил с ней времени, чем чаще беседовал, тем крепче становилась убежденность, что они созданы друг для друга.
  - Садись рядом со мной, - предложила Саша, расположившаяся по соседству с матерью на стуле со спинкой. Никитин с удовольствием принял ее предложение.
  - Ну что, кого дожидаемся? - спросила Валя Хворостина.
  - Вроде все, - отозвался полный дагестанец, Азрет Рафикович. Мать Саши говорила, что он здорово им помогал, когда девушку еще не поставили на ноги. Даже обещал, как только появится возможность, выделить деньги на операцию. "Славный человек", - так охарактеризовала Азрета Рафиковича Маргарита Филипповна.
  - Я позволил себе пригласить еще одного человека, - отозвался как никогда улыбчивый Максим Федорович. Как он сошелся с Валей Хворостиной, точно никто не знал. Ходили только слухи, доверять которым было нельзя. Достоверно Никитину было известно только, что Юра попал в страшные неприятности, натворил в школе что-то. Мальчишку хотели прогнать, но вмешался Апраксин, и Хворостина оставили. Тогда Валя сама пошла мириться с Максимом. С тех пор они вместе. - Артема Владимировича. Он тоже здорово помогал и думаю, заслуживает права увидеть счастливый конец.
  Аркадий заметил, как Маргарита Филипповна сморщилась. Селикова она явно недолюбливала. После того, как Артем подрался с Костей, Фролов засудил и без того обнищавшего Селикова. Приезжал сын Артема, выплачивал деньги за отца. Жизнь Селикова покатилась по наклонной. Он стал пить еще сильнее, совсем не выходил из дома, словно бы убить себя хотел. Помнится, Аркадию стало жаль мужчину, он обратился к Косте с просьбой прекратить процесс, но тот отказался, заявив, что нахала следует наказать. Зачем Фролову захотелось разрушить то, что осталось от жизни Селикова, Аркадий не знал. Неужели за личиной веселого, циничного парня, скрывался мстительный подлец? Что заставило его так безжалостно обойтись с Артемом? Аркадий не знал. Но после того, как сын Селикова разобрался с проблемами отца, Артем стал пить еще больше. Несправедливость - узнав Артема лучше, Аркадий понял, что такой участи этот человек не заслужил. Из-за Селикова Никитин даже поссорился с Костей. Ну да это теперь не важно. Что ни делай, а презрительного выражения с лица Маргариты Филипповны не стереть.
  В ожидании Артема за столом стали вестись типичные застольные разговоры. Азрет Рафикович рассказывал интересные случаи, произошедшие со студентами, из своей профессорской практики (он читал лекции в университетах по теории вероятности и информатике), Максим Андреевич делился мыслями по поводу своего нового романа, Саша поведала о том, как хорошо с ней обращались в больнице, Валя стала пересказывать школьные истории, приключившиеся с Юрой. Никитин тоже вложил свои пять копеек, поведав о том, как он отвадил вымогавшего взятки профессора, сумел сдать экзамен самостоятельно, правда, не без спора.
  Селиков появился через полчаса. Выглядел он не презентабельно. Щетина густо облепила щеки и подбородок. Под глазами синяки, волосы не расчесаны, одежда сальная. От Селикова исходил неприятный запах пота и спиртного.
  Максим Андреевич приветливо улыбнулся, усадил Селикова рядом с собой, вовлек в обсуждение. Аркадий все смотрел на гостя и думал, как же Селиков довел себя до такой жизни? И почему на его долю выпало столько испытаний? Но больше всего Аркадия интересовало, как Апраксину удалось уговорить нелюдимого Артема принять приглашение?
  - Мы как раз говорили о литературе, Артем Владимирович, - услужливо сообщил Апраксин. - Мне интересно ваше мнение, как вы считаете, обладает ли писатель полнотой власти над персонажами своих книг? Я имею в виду, конечно же, настоящего писателя. Мастера. Писательство это, прежде всего, пересказ каких-то историй, уже случившихся историй, что важно. Можно конечно приукрасить, гиперболизировать, но отступать от истины нельзя. И мне кажется, что при сочинении этих историй писатели не вполне вольны выбирать. Понимаете?
  Селиков едва заметно улыбнулся.
  - Понимаю, - сказал Артем. - Но что касается меня, этой точки зрения не разделяю. Писатели нагоняют мистики на свою работу, потому что за ней, на самом деле, ничего не стоит. Но давайте об этом не будем, а то еще вы на меня обидитесь, Максим Андреевич, за излишнюю откровенность. Мы же все-таки ради девочки собрались, - Селиков сделал паузу, посмотрел в сторону Голубевой-младшей, - Поздравляю тебя, Сашенька, у тебя есть верные друзья, которые не оставили тебя в беде, на длинной дороге, которую мы называем жизнь, не растеряй их
  Селиков выражался непривычно высокопарно. Аркадий не мог понять, что с Артемом происходит. Но был уверен, что поведение Селикова послужило катализатором напряжения, которое возникло за столом. Когда Артем произнес свою речь, воцарилось неловкое молчание, Максим попытался заполнить паузу, но ничего не вышло. Все чувствовали, что Селиков здесь лишний. Но что хуже всего, это понимал и сам Артем. Все хотели, чтобы Селиков ушел, но озвучить мысль вслух никто не мог. Аркадий осознал, что и он желает прогнать Селикова, устыдился этого. Увы, человек не ответственен за свои чувства.
  "Ага, а писатель за своих персонажей", - усмехнулся про себя Никитин, вспомнив взгляды на литературу, которые долго, но интересно высказывал Апраксин. Наблюдать за беспомощностью Селикова, который не знал как себя вести, не хотелось. Аркадий решил, что самым разумным будет уйти.
  - Вы извините, но мне пора идти, - встал Никитин из-за стола.
  - Куда? - возмутился Азрет Рафикович.
  - У меня сессия, завтра экзамен, мне еще подготовиться нужно. Не обижайтесь, но я пойду. С удовольствием остался бы, но не могу. Все было очень вкусно, - затараторил Аркадий.
  Гости впервые с момента прихода Артема оживились, стали уговаривать Аркадия остаться.
  - Сессия? Кому ты про сессию рассказываешь. Студенты ее без подготовки сдают, а ты парень сообразительный, и подавно справишься, - говорил Азрет Рафикович.
  - В самом деле, ты же ничего не попробовал, - вторила ему Валя Хворостина.
  - Посиди еще немного, - добавила Саша. Она смотрела на Никитина своими по-детски большими голубыми глазами, и Аркадий не мог отказать ей.
  "Почему же я не замечал ее красоты, когда она была в инвалидной коляске?", - задался Аркадий непростым вопросом.
  Он сел за стол и разговоры возобновились. Селикова так и не замечали, он предпочитал молчать, но неловкость растворилась. Артем не был лишним. Он был всего лишь ненужным.
  2
  Юре Хворостину влетело за собаку. Только в школе. Дома тогда творилось черт знает что, мать была погружена в решение своих проблем и не заботилась о воспитание сына. Отец избил Апраксина, его до сих пор судили. Слух не дополз, добежал до школы. Надо отдать должное - учителя в этой ситуации приняли сторону мальчика, отстали от него, закрыли глаза на случай с собакой, а после и вовсе забыли. Максим Андреевич стал новым папой Юры, стал учить его не тому, чему учил настоящий отец. Взгляды Апраксина диаметрально противоположны взглядам Павла Хворостина. Кто из них прав Юра разбираться не собирался, размышлять над словами Максима он не будет. Мальчик притворился, что принял Апраксина. Когда Юра разговаривал с ним, всегда прятал руку в правый карман и скрещивал пальцы. Мальчик догадался, что во всех бедах виноват именно этот скользкий червяк.
  Поначалу Юра не знал, на кого направить свой гнев. Страдали невинные. Он избил своего друга, накормил собаку иголками. Но теперь, когда виновника удалось найти, Юра приложит все усилия, чтобы Апраксин получил по заслугам. Мальчик изменил свое поведение. Он притворился правильным и послушным. Пускай мама не замечает того, чем на самом деле является Апраксин, это не помешает Юре выяснить, что Максим замыслил.
  Проводив Артема Селикова в дом, Юра, подошел к матери и спросил, можно ли ему пойти погулять. Она разрешила. Хворостин честно признался, что отправится на горку. Матери он врать не собирался. Она, наверное, решила, что Юра идет кататься.
  - Может, покушаешь? - спросила Валя сына.
  - Нет, - ответил Юра, - я пока не хочу есть.
  - Тогда иди, только ненадолго.
  - Хорошо.
  Взрослые, как правило, относятся к детям снисходительно. Считают, что они несмышленые, чего-то не понимают. Это далеко не так. Зачастую детям просто неинтересно разбираться в скучных проблемах взрослых. После того, как Юра лишился родного отца, которого вот-вот посадят из-за Апраксина, мальчик внимательно прислушивался к разговорам. Он услышал о том, как в дом к Максиму пытались залезть два человека. Друг Никитина и Селиков. Первый хотел что-то найти, тоже о чем-то догадывался. После этой истории все стали жалеть Селикова. Отношение к человеку, которого раньше презирали (Юра обращал внимание на характерную интонацию голоса, когда упоминали об Артеме), резко изменилось. Как и отношение его матери к Апраксину. Друг Никитина подал на Селикова в суд, и этот поступок сочли аморальным.
  Юра понял, что друг Никитина о чем-то догадывался. Вот только о чем? Что ему было известно такого, из-за чего он решил залезть в дом к Апраксину? Поступок друга Никитина был верхом глупости, но Юра его ошибки не повторит. Хворостин подобрал удачный момент. Мальчик уверен, что Апраксин не вернется домой в ближайшее время, а значит можно смело залезть к нему в дом и найти то, что докажет виновность Максима.
  Юра тепло оделся и бесшумно покинул дом. Нужно взять с собой санки, чтобы никто не заподозрил подвоха. Как только Юра раскроет тайну Апраксина, скрывать свои истинные намерения будет не нужно, но ведь доказательства не обязательно удастся обнаружить в первый день.
  Апраксин жил некоторое время у них, после того, как отец избил Юру и Валю. Но теперь он почему-то не торопился переезжать. Говорит, что в доме номер один ему лучше пишется. "Да и вам будет свободнее без меня. Вы уже привыкли жить своей семьей", - добавлял Максим, если Валя предлагала ему переехать. Юре было плохо без папы. Он скучал по Павлу, хотел, чтобы тот вернулся. Мальчику не стало лучше, наоборот, ему стало хуже. Зато со стороны все выглядело так, будто и в самом деле жизнь наладилась.
  Происходило что-то странное, Хворостин это отчетливо осознавал. Сейчас, когда он поднимался по улице Толстого к дому номер один, у него не возникало того странного, неописуемого чувства безразличия. Но частенько его глаза словно бы застилала пелена. Когда это случалось, Юра терял интерес к собственно жизни, поступал как-то не так, принимал решения механически, делал то, что первым приходило в голову. Раньше с ним такого никогда не бывало, а теперь регулярно происходит. Что же творилось вокруг? Юра был уверен - разгадка дома у Апраксина.
  Мальчик поднимался в гору и тащил за собой санки. Ему встречались знакомые ребята. Они предлагали ему составить компанию, хотя сами только что шли оттуда. Юра всем отказывал. Одноклассница предупредила, что наверху собираются старшие ребята, посоветовала Юре отказаться от затеи.
  Не сегодня. Пускай ему раздадут тумаков хоть все одиннадцатиклассники района, Юра должен узнать секрет Апраксина. Может быть, дело в доме номер один, может в самом Максиме, но необходимо выяснить, как подлец сумел втереться в доверие к маме.
  Предсказание одноклассницы Юры сбывались. Все реже стали встречаться ребята его возраста, а когда Хворостин добрался до склона, увидел пятнадцати-шестнадцати летних парней. Прицепятся или нет? Хворостину стало немножко страшно, он собрал всю волю в кулак, стал подниматься вверх, крепко сжимая веревку от санок. Старшие ребята его заметили, парочка пронеслась мимо на большой скорости. Юра чувствовал их тяжелые взгляды на себе. Ему стало страшно, захотелось съежиться и побежать обратно, домой. Вместе с этим вспомнился параграф из учебника ОБЖ. Там утверждалось, что жертва нападения обычно сама провоцирует нападающих своим внешним видом. Опущенная голова, поднятые вверх плечи, сгорбленная спина - все это служит будто бы призывом к нападению. Юре представился случай проверить так ли это на самом деле.
  Хворостин выпрямился, гордо выпятив грудь вперед, смотрел прямо перед собой. Добраться до дома номер один, обойти его, чтобы старшие ребята не видели Юру, перелезть через забор и разгадать тайну Апраксина. Что может быть проще.
  Старшие затихли, перестали спускаться с горки. Их взгляды были прикованы к Хворостину. Юра хоть и не смотрел в их сторону, но знал это. Они шушукались и хохотали над одним им понятными шутками. Что-то оживленно обсуждали. Этот шум казался Юре зловещим.
  "Сейчас прицепятся, точно прицепятся", - повторял про себя Хворостин. И тут что-то резко изменилось. Старшие ребята снова громко захохотали, а потом вдруг оседлали свои санки и скатились вниз. Напряжение растворилось, словно бы его и не было. Юра с облегчением вздохнул, уверенный, что теперь уж у него точно все получится.
  Он обошел дом Апраксина, убедился, что его не видно со стороны горки, перевернул санки в вертикальное положение. Острые концы полозьев опустил в снег, покатые уперлись в забор. Он ловко забрался на импровизированную лестницу, легко дотянулся до края забора. Нужно не забывать об обратном пути. Подцепив левой ногой веревку от санок, правую Юра перекинул через забор. Затем согнул в колене левую, подтянул веревку к рукам, поднял санки и бросил их во двор Апраксина. Сам спрыгнул вниз, приземлившись в сугроб. Хозяин из Максима никакой - снег во дворе давно следовало почистить.
  Хворостин вздохнул с облегчением. Половина дела сделана. А что если Апраксин запирает дверь?
  "Если тебе что-то понадобится от меня, Валя, смело заходи в дом, я обычно замыкаюсь, во время работы. Чтобы никто меня не тревожил, но тебя это не касается. Ключ прячу в старой тумбочке, что догнивает на дворе", - вспомнил Юра слова Апраксина, адресованные его матери. Не стоило Максиму Андреевичу распространяться об этом. Мальчик сразу увидел тумбочку, стоявшую под лестницей. Он направился прямиком туда, открыл ее. Ключ обнаружил не сразу. Апраксин спрятал его в углу тумбочки. Порвав старую паутину, Юра нащупал ключ, вытащил его. Мальчик поднялся по лестнице к входной двери и замер.
  Юре стало страшновато. А если его все-таки застукают? А если Апраксин неожиданно решит вернуться? В доме человек умер. Невольно Хворостин вспомнил о сплетнях, гулявших по улице. Рассказывали, что старика, который жил здесь раньше, убили бандиты. Что если объявится грабитель? Юра взрослый, во всякие глупости он не верил, но... что если призрак старика разозлится?
  Хворостин сделал шаг назад. Посмотрел в сторону города. С ужасом осознал, что стоит на виду у всех. Лестница возвышалась над калиткой и забором, ему было видно горку со старшими ребятами. Если они его заметят, то могу сами надумать залезть во двор Апраксина. Юра бросился к двери, вставил ключ в замок, повернул ключ, открыл дверь, вбежал внутрь, закрылся.
  Мальчик оказался в небольшой квадратной комнатке, где одновременно могли поместиться максимум два человека. На улице стремительно темнело, в узкое окно пробивался тусклый свет фонаря, вокруг царил полумрак. В такой обстановке воображение получает возможность вволю разыграться. Висевшие в углу плащи можно принять за фигуры мужчин, замысливших какую-то гадость. Калоши обернутся свернувшейся в клубок кошкой. А тихое поскрипывание, доносящееся с улицы, будет принято за шаги недоброжелателя.
  Юра разулся, скинул куртку прямо на пол. Оставил входную дверь приоткрытой, на случай, если по какой-то причине придется бежать, покинул прихожую и оказался на кухне. Здесь было светлее - широкое окно, под которым располагался стол, позволяло свету обильно орошать комнату своими брызгами. На полу коврик, украшенный простым узором, в углу холодильник. Помимо проема, ведущего в прихожую, еще две двери располагались на противоположном конце кухни.
  Что Юра собирался искать? В доме темно, а свет включать нельзя, сразу же привлечет чье-нибудь влияние. А когда ищешь то, не знаю что, освещение не повредит.
  Бах!
  Что-то стукнулось. Юра, нерешительно стоявший посреди кухни, резко подался назад. Неужели кто-то вошел в дом? Напуганный Хворостин бросился обратно в прихожую, к выходу. Дверь закрылась. Она и грохнула о косяк, захлопнувшись от сквозняка. Но Хворостин уже не был уверен в том, что его затея удачная. Юра захотел вернуться домой.
  "У меня получилось сюда пробраться, теперь я знаю, как это сделать в любой другой день. Когда Апраксин уйдет, я заберусь сюда снова, только днем, и найду то, что нужно", - убеждал себя Юра, переводя дыхание и рыская по карманам в поисках ключа. Ему удалось успокоиться, когда он обнаружил, что зажал ключ в левой руке и все это время сжимал его изо всех сил. Но и перепугался же, забыл обо всем на свете. Нужно довести дело до конца, нельзя струсить в самый ответственный момент!
  Хворостин вернулся в кухню, решительно направился к дверям, ведущим в комнаты. Располагавшейся прямо напротив Хворостин предпочел ту, что слева, повернул, вошел внутрь. Просторный зал. В центре стоит диван, в углу на столе печатная машинка. Оказавшись здесь, Юра ощутил нечто по-настоящему зловещее. Что-то было не так в этом зале. Взгляд Хворостина оказался прикован к столу и печатной машинке. Почему-то Юра живо представил гроб, в котором прячется мертвец. Печатная машинка маленькая, в ней некому было прятаться. Тогда почему она так пугала Юру?
  Повсюду беспорядочно раскиданы листы бумаги, стойкий запах чернил. В центре беспорядка грозная печатная машинка, страшное оружие, куда чудовищнее всего того, что когда-либо изобретал человек.
  Что вызвало подобные ассоциации? Почем зал так пугал его? Сочтя за благо исследовать другие комнаты, а зал оставить напоследок, Юра вернулся в кухню. Чувство безотчетного страха исчезло, тусклый свет фонарей показался ярче сияния солнца. На улице наступила ночь.
  А листы бумаги? С ними что не так? Чем вообще занимается этот Апраксин? Он писатель. Так что странного в печатной машинке и листах бумаги, почему Юра побоялся подойти к письменному столу?
  Мальчик открыл вторую дверь, располагавшуюся рядом с входом в зал. За ней оказался санузел - ванна, туалет и умывальник. В отличие от прихожей, уборная была просторной, при желании из нее запросто можно было сделать жилую, а ванную и туалет перенести куда-нибудь еще. Мог ли Апраксин спрятать что-нибудь здесь? Нет. Но Юра все-таки стал копаться в туалетных принадлежностях, зубных щетках и зубных порошках. Он хотел отсрочить свое возвращение в зал. Что же не так со столом, что не так с машинкой, с теми листами?
  Прошатавшись в ванной комнате минут пять, Юра набрался мужества, вернулся в зал. Замер на пороге - листы бумаги изменили свое положение. Юра был в этом уверен, раньше они лежали не так. А печатная машинка, разве в нее был вставлен лист? Что же здесь творится? Юра глубоко вздохнул, решительно вошел внутрь, отыскал включатель, нажал на него. Красивая хрустальная люстра засеребрилась, когда желтоватые лучи от лампочек расползлись по всей комнате.
  Стало не так страшно. Листы это просто листы, печатная машинка обыкновенный аппарат, в нее действительно вставлен лист, но ведь ничего ужасного в этом нет. Когда Юра заходил в первый раз, он его не заметил. Немного расслабившись, Хворостин подошел к дивану, присел на него. Почему-то он чувствовал себя жутко утомленным, хотя никакой тяжелой работы не делал. Мальчик взял первый подвернувшийся ему под руку лист, поглядел на буквы, стараясь вникнуть в смысл написанного.
  Прочитав страницу, сделался бледнее белого.
  Юра Хворостин стал первым человеком, которому открылась тайна Апраксина.
  3
  Артем Селиков сидел среди веселящихся, смеющихся людей. Они разговаривали, шутили, пили, угощались лакомствами. А он смотрел и не принимал участия. Не мог принять. Потому что все было кончено.
  Костя Фролов засудил его. Артему признали виновным, в качестве меры пресечения заставили оплатить медицинские расходы и моральный ущерб, погрозили забрать все имущество, если он этого не сделает. Никого не интересовало, что Селиков препятствовал проникновению вора в чужой дом. Судья, казалось, и не слышал Артема. Зато внимал трепу адвоката Фролова. Селиков проиграл дело, закономерный исход. Если бы не сын, у Артема забрали бы дом. Каким образом Егор Селиков узнал о беде отца, для Артема оставалось загадкой. Он пришел и без лишних слов помог. Не осуждал, лишь предложил покинуть город и переехать к нему. Забота? Возможно. Но Артему она была не нужна. Так, по крайней мере, казалось. Селиков чувствовал себя опустошенным, разбитым. После суда случилось самое страшное - Артем окончательно сломался. До этого ему удавалось отгонять от себя мысли спиртным, но теперь даже крепкий коньяк не помогал. Он пил водку, травился сигаретами, но легче не становилось. Что же случилось с ним, почему действия паршивца Фролова привели к такому результату?
  После долгих размышлений в одиночестве, Селиков понял. За долгие годы Артем впервые решился помочь другому человеку, соседу. Он хотел поступить правильно, благородно что ли. Селиков не знал, какое слово лучше подобрать. Он пил, занимался саморазрушением, а тут вдруг решил сделать что-то напрямую никак не связанное с его интересами. Может быть, то был переломный момент. Может быть, Артем был готов подняться на ноги, изменить жизнь, устроиться на работу, вернуть себя сына и дочь, вспомнить о родителях. Может быть...
  Словно бы само провидение вмешалось. Указало Артему - не мечтай и не смей надеяться. Свой выбор ты уже сделал, тебе не совершить новый. Живи с тем, чего пожелал. Отныне и до конца.
  Если так, если в сюжете его жизни никаких поворотов не предвидится, зачем вообще что-либо делать, менять, бороться? Артем стал существовать на автопилоте, как он сам это называл. Иногда он пил. Не так много, как раньше. Но отнюдь не из-за того, что беспокоился о своем здоровье. Нет, он просто ничего не чувствовал вообще. Раньше он пил, чтобы забыться, чтобы избавиться от гнетущего настроения, чтобы освободиться от душевных мук. Теперь не было никаких мук, не было вообще ничего.
  Он сидел, а вокруг него люди обсуждали свои проблемы. Но проблем-то не было, никаких. Сюжет жизни - он написан отнюдь не ими, а неизвестно кем. В такие минуты Селиков обычно вспоминал своего друга, Федю Егорова. Но не теперь. Теперь Артема вообще ничего не интересовало. Все опостылело. Раньше он не жил, он доживал. Теперь он был мертв. Ему не плохо и не хорошо, не холодно и не жарко, не больно и не приятно. Ему все равно. И ничего, теперь уже ничего не изменить. Лучше принять как данность свою участь, чем переживать о будущем, строить какие-то планы и терпеть поражение за поражением, не смотря на все усилия.
  Знай об этом другие, они бы сказали, что Артем сдался. На самом деле это не так. Он не сдавался, он проиграл. Если бы сдался, было бы хоть что-то. Вину можно было бы свалить на себя, за лень и отсутствие настойчивости, или на других, за палки, которые они вставляли Артему в колеса. В этом случае надежда оставалась. Но когда проигрываешь, никакой надежды уже нет. Нет вообще ничего, с поражением ты сам растворяешься, исчезаешь и больше никогда уже не вернешься. Так считал Артем.
  Между тем застолье подходило к концу. Виновники торжества Голубевы стали собираться. Маргарита Филипповна сказала, что в потемках им с Сашей будет трудно добираться домой. Азрет Рафикович тут же вызвался их довезти, Аркадий вспомнил о завтрашнем экзамене и, откланявшись, стремительно ушел. Стал собираться и Артем. Валя Хворостина и Максим Апраксин вышли его проводить. Максим собирался идти с ним, но Валя что-то прошептала ему на ухо и он передумал. Она попросила Артема, если тот увидит Юру, сказать мальчику, чтобы он шел домой. Селиков сказал, что выполнит ее просьбу, попрощался со всеми и ушел.
  На улице падал снег. Серебристые точки кружились в воздухе, исполняя свои виртуозные танцы, отвлекали Артема от действительности. Он следил за полетом снежинок, стараясь ни о чем не думать. Восточная практика - непосредственное восприятие мира.
  "Здесь и теперь, так это, кажется, называется", - пронеслось в голове у Селикова. Он любовался природой, слушал и видел ее, не позволяя своей памяти странствовать в прошлое, а воображению совершать путешествие в будущее. Нет, он живет здесь и сейчас. Не позволит чему-либо погрузить его в мир абстрактных идей, который кажется некоторым людям чем-то удивительным и интересным, а на деле оказывается серым, гадким, скучным. Разве могут какие-то невнятные образы сравниться с чистотой воздуха, звуком вдоха и выдоха?
  Селиков усмехнулся. Ничего. Он не ощущал, ничего не ощущал. "Красиво", - пытался мысленно убедить себя Артем. Но душа его не восхищалась прелестью природы. А ведь раньше он любил зиму. Когда они семьей ходили на горку, летели на санках вниз. Даже воспоминания о бывшей жене не расшевелили его чувств. Артем неспешно продолжил подниматься по улице Толстого, снова убедившись, что он проиграл.
  Навстречу ему бежал мальчишка. Он оглядывался, дергался, похоже, был напуган. Артем узнал его - это был Юра Хворостин. Мальчик тоже узнал Селикова, замер в нескольких метрах от него и испуганно уставился в сторону Артема.
  - Что-то случилось? - спросил Селиков.
  Юра не знал что сказать. Мальчик находился в растерянности. Может на него напали старшие ребята? Еще какая неприятность приключилась?
  - Юра, тебе мама сказала, чтобы ты шел домой, - сказал Селиков. Не особо интересно было выяснить, что там у этого хулигана стряслось. Посчитав свой долг выполненным, Артем продолжил подниматься вверх. Юра не отводил от него глаз. Селиков не обращал на это внимание, он уже включил автопилот, который доставит его домой без приключений.
  - Артем Владимирович, - у Юры, наконец, прорезался голос. - Мне нужна ваша помощь.
  Селиков вздохнул, приготовившись выслушивать скучную и нудную болтовню Хворостина.
  Глава 11.
  1
  Занятия в университете закончились, и Аркадий спускался в гардероб за своей курткой. У него было хорошее настроение, он собирался заскочить в гости к Голубевым, а потому торопился. Пролетев лестничный проем, Никитин оказался в длинном коридоре полуподвального помещения. Здесь и располагался гардероб.
  Никитин достал свой номерок из кармана, повернул в боковой проход. У окошка гардероба толпилась человек пятнадцать. Обычно очереди раздражали Никитина, но сегодня неожиданно возникшее препятствие не вызвало у него никаких эмоций. Аркадий стал терпеливо дожидаться, когда подойдет его очередь.
  Никитина кто-то хлопнул по плечу. Аркадий повернулся - позади него стоял Костя Фролов. Он уже вторую неделю не появлялся на занятиях, никто не знал, что с ним стряслось. Выглядел Костя так, словно всю дорогу до гардероба за ним гнались бешенные собаки. Взмыленный, красный, весь покрывшийся какими-то жуткими белыми пятнами, Фролов смотрел на Никитина, как наркоман, измученный ломкой, на дозу героина. Аркадию стало не по себе.
  - Привет, - поздоровался Костя. - Тебя на пару слов можно.
  Никитин хотел было согласиться, но потом вспомнил, как вчера во время застолья выглядел Артем Селиков. Никому ненужный, никем незамеченный, разбитый. А виноват взмыленный скупердяй, стоявший напротив Аркадия.
  - Нет. Мне с тобой говорить не о чем, - холодно ответил Аркадий. Никитин вспомнил, как он убеждал Фролова не подавать в суд на Селикова.
  - Подумай, - говорил он тогда, - что у него можно забрать? Зачем тебе эта морока, оставь ты мужика в покое. Он думал, что ты грабитель.
  - Но я не грабитель, - отвечал Костя.
  - А кто? Ты так и не сказал, зачем полез в дом к Апраксину. Артем поступил благородно, решив помешать ограблению. Раз на то пошло, ты сам виноват.
  Но словами Никитин ничего не добился. Костя подал на Артема в суд. С того дня Селиков сделался каким-то пустым. А ведь хороший мужик, в самом деле. Когда они вместе лежали в больнице Селиков показал себя с лучшей стороны. Он заходил проведывать Костю, было видно, что он чувствует себя виноватым. А для Фролова все это словно бы и ничего не значило.
  - Он испугался, Аркаша. Видит, что дело идет к суду, вот и пытается меня задобрить. Неужели непонятно? Этот Селиков тот еще жук, - говорил тогда Костя. А Аркадий ему не верил. Костя не допускал, что человек может действовать, не руководствуясь исключительно шкурными интересами. - Мне не нужны деньги, Аркадий, мне нужно преподать урок этому алкоголику. Он опасен, бросается на людей, нельзя допустить, чтобы подобная выходка повторилась снова.
  Теперь вот Костя стоял перед Аркадием, выжатый, как лимон. Как не убеждал себя Никитин в обратном, но ему было интересно узнать, что приключилось с некогда лучшим другом.
  - Это очень важно, Аркадий, поверь, после той ссоры я бы не стал с тобой разговаривать. Но дело не терпит отлагательства. Как бы там ни было, мы были друзьями, - сказал Костя, вцепившись в руку Никитина.
  Аркадий вспомнил слова, которые произнес Фролов в день того скандала, после которого до сегодняшнего дня они не обмолвились ни единым словом.
  - Да какое тебе дело до этого Селикова? Какая разница, что с этим пьяницей произойдет? - кричал тогда Фролов, возмущенный тем, что Аркадий заступался за Артема. - Он все равно рано или поздно окажется под забором. Он получает по заслугам. Или, по-твоему, пускай бандит останется безнаказанным?
  Интересно, верил Костя своим словам или нет? Но воспоминание это вызвало у Аркадия смешанные чувства. Действительно, почему он тогда стал заступаться за Селикова? Никитин вспомнил свою первую встречу с Артемом. Аркадий боялся оставлять Селикова одного, считая, что тот может стащить какую-нибудь ценность. Отчего же он неожиданно стал заступаться за Артема? Вроде бы в тот день он переживал за Селикова, презирал Костю, и в тоже время был равнодушен. Туман словно бы застилал ему глаза, не давая возможности отчетливо воспринимать мир, мешал думать. На первый план выступила жалость, но за ней скрывалось еще что-то. Аркадию представился пленник, запертый внутри него и пытающийся вырваться наружу. Этого пленника убаюкали, убедили, что все вокруг замечательно, оттого он перестал предпринимать попытки освободиться. Его хорошо кормили и поили, поощряли его капризы, но от этого пленник не становился свободным. Несчастного просто обманывали. Арестантом был сам Никитин. От подобных мыслей Аркадию стало не по себе. Отчего такое странное сравнение пришло ему в голову? Что хотел сказать ему Костя?
  - Я с тобой никуда не пойду. Все, что нужно было сделать, ты уже сделал! - резко ответил Никитин бывшему другу.
  "Я не отвечал, - с ужасом осознал Аркадий. - Я вообще ничего не говорил. Я молчу уже несколько месяцев. А за меня говорит... Кто за меня говорит?"
  Паника охватила Аркадия, он почувствовал, что сходит с ума.
  - Молодой человек, - окликнула его гардеробщица, - вы номерок сдавать будете?
  Все это время Костя наблюдал за лицом Аркадия, как-то странно улыбался.
  Никитин подошел к окошку, сдал гардеробщице свой номерок, взял куртку пошел к выходу. Костя последовал за ним.
  - Что было Аркадий? Что с тобой сейчас произошло? - спросил Фролов.
  - Уходи, нам не о чем разговаривать, - бормотал испуганный Никитин, который пытался ни о чем не думать. Он сходил с ума. У него начиналась шизофрения. Да, наверняка шизофрения. Симптомы, какие там симптомы? Да откуда Аркадий может знать! Но ощущение того, что тобой кто-то управляет, что мысли внутрь тебя помещаются кем-то другим наверняка симптом шизофрении. Нужно идти домой. Как домой? А Саша? Он обещал навестить ее сегодня.
  - Аркадий, скажи, что с тобой сейчас происходит? - тараторил Костя. - Я думаю, что знаю причину. Я обо всем догадался. Со мной кое-что тоже произошло, я об этом тебе не рассказывал, но готов рассказать. Нам нужно поговорить. Аркадий, послушай меня, мы обязаны побеседовать, слышишь?
  Они вышли из университета, Аркадию удавалось ни о чем не думать, двигаться вперед. Нельзя позволить себе сходить с ума, нельзя слушать Костю, нужно возвращаться домой, выпить чаю, воды, водки, чего угодно, забыть о том, что пришло ему в голову в гардеробе.
  "Я не хочу сходить с ума! - пронеслось у Никитина в голове. - Не хочу, не хочу, не хочу!"
  Почему появление Кости вывело его из состояния душевного равновесия? Зачем Фролов вообще приходил и искал его? Пускай бы пропал, пропал навсегда и не появлялся. Все было так хорошо, пока Костя не остановил Аркадия в гардеробе.
  Когда они отошли подальше от стен университета, Костя схватил Никитина за плечо, повернул лицом к себе.
  - Послушай, ты меня выслушаешь, немедленно выслушаешь! Это касается тебя, непосредственно тебя!
  Снова пелена, снова слова, Аркадий даже не понимал, что он говорит, потому что говорил не он. Никитин больше не контролировал себя, за него отвечал кто-то другой, а его, Аркадия, спрятали где-то глубоко, он был пленником, пленником собственного тела. А эти мысли. Разве они принадлежат ему, разве хотя бы что-то принадлежит ему в этом мире?
  "Я не позволю себе помешаться не позволю сойти с ума!" закричал Артем про себя. В этот самый момент он обрел контроль над телом, над мыслями, над жизнью. Пелена спала. Перед ним стоял Костя, мстительный и капризный богатей, который, похоже, накачался наркотиками и каким-то образом одурманил Никитина.
  Аркадий сжал кулак и со всего маху ударил Костю в челюсть. Фролов, на голову выше и килограммов на десять тяжелее Аркадия, рухнул в снег. Никитин зашагал к остановке, заскочил в первый попавшийся троллейбус. Если Костя еще раз попытается к нему подобраться, снова получит. Аркадию надоело терпеть выходки и оскорбления Фролова. Никитин ехал в троллейбусе, смотрел в окно и чувствовал себя как никогда хорошо. На душе полегчало, настроение, испорченное было Костей, снова поднялось.
  2
  У Вали Хворостиной выдался свободный день - другая медсестра решила вернуть должок и отдежурить вместо Вали, подменявшей девушку на прошлой неделе. Хворостина убралась в доме, приготовила обед. С повседневными обязанностями она управилась быстро - наверное, с непривычки. Готовить-то обычно приходилось после дежурства, уставшей. А сегодня она свеженькая, полна сил.
  Валя протирала зеркало, посмотрела на свое отражение, улыбнулась. Симпатичная. Она невольно вспомнила Пашу. Почему его, а не Максима, с которым она вот уже четыре месяца жила? Наверное, потому что Апраксин не такой... Не тот... Хворостина вздохнула. Как не крути, а Максиму не сравниться с Пашей.
  "Зато Максим верный, - подумала Валя. - Я вон его как отбрила, а он все равно пришел, простил, не оставил". Но сама Валя этого хотела? Хворостиной на секунду показалось, будто пелена застилает ей глаза, уши забились ватой. Какая-то глубоко спрятанная мысль рвалась наружу, но мешанина в голове не пускала ее.
  Валя подошла к телефону, набрала номер Максима. Апраксин никогда не приходил к ней домой днем, только по вечерам. Говорил, что работает. Но сегодня ему придется сделать исключение. Из трубки донеслись гудки. Никто не отвечал. Валя вздохнула, повесила трубку.
  Ей было скучно. Женщина посмотрела на часы, Юра вернется только через час. Может поспать? Не хотелось.
  Она подошла к шкафу с альбомами для фотографий, достала парочку. Захотелось пересмотреть школьные. Будет забавно посмотреть на то, как они все изменились. Вспомнит, как тогда выглядел Максим, она никак не могла припомнить его лица.
  Валя открыла альбом на первой странице. Черно-белая фотография первоклассников. Ребята в форме, хороши. Валя уже тогда выделялась среди остальных девочек ростом. Поэтому себя и Хворостина легко отыскала. Курносая, веснушчатая, она стояла во втором ряду, среди мальчишек, в то время как большинство девочек сидели.
  А вот о Паше не скажешь, что он станет рослым красавцем-силачом. Насупленный мальчик, средний рост, вихрастые волосы, кулачки сжаты. Рубашка плохо поглажена. Паша говорил Вале - родители не любили его. Мать уделяла больше времени домашним животным, чем Паше. Отец увлекался марками, посвящал все свое время бумажкам. Паша всячески пытался привлечь их внимание к себе, но потом сдался, сделался серьезным и насупленным.
  "Я узнал себе цену, - рассказывал Паша Вале. - Благодаря пренебрежительному отношению родителей я понял, что себя нужно уважать и ценить, не позволять обращаться как с тряпкой, пренебрегать собой. Всегда быть настойчивым и добиваться желаемого. За это я благодарен родителям".
  Валя жалела Пашу, но она никогда не демонстрировала своей жалости открыто, знала, что может обидеть Хворостина. Паша в свой черед в те годы был с ней ласков, ухаживал за Валей, беспокоился.
  А задирали его в младших классах не на шутку. Видимо увидели, что парень крепкий, несгибаемый, гордый не по годам, захотели сломать. Пару раз на него нападали третьеклассники, один раз даже шестиклассник хотел побить. Великовозрастный подонок отвесил Паше подзатыльник. Хворостин оказался неробкого десятка и кинулся с кулаками на пацана, которому дышал в пупок. И ведь перепугался шестиклассник, отступил, не стал связываться с Пашей.
  - Ты чокнутый, - сказал тогда шестиклассник. Сам виноват - не нужно было задирать младших ребят.
  Хворостина перевернула лист. Дети на фоне соснового леса. Валя вспомнила - это было во втором классе. Они поехали в лагерь, расположенный в живописной горной местности. Фотографию сделали на пути к озеру, славившемуся своей красотой. Через двенадцать лет, когда Валя побывает в Абхазии и увидит озеро Рица, она решит, что это точная копия водоема, который они тогда отыскали в сосновом лесу.
  В неформальной обстановке дети выглядели по-другому. Сорванцы, что стояли позади, ставили рожки, другие корчили рожицы. Но лица всех ребят буквально лучились счастьем. Вот она Валя, в шортах и светлой майке. Щурится - Хворостина вспомнила, что в глаза ей отсвечивали солнечные лучи. Она еще просила снова сфотографироваться, но Алла Федоровна сказала, что не хочет тратить пленку, лучше сделать фотографии в разных местах.
  Паша стоял с краю, далеко от Вали. Он не щурился, широко улыбался. Панама была низко надвинута - Хворостин жутко боялся потерять головной убор, потому всегда нахлобучивал панаму очень плотно, отчего та практически закрывала ему глаза. Мальчишки быстро заметили, что Паша боится лишиться ее, стали подшучивать. Один раз даже спрятали панаму, пока Хворостин спал. Когда Паша проснулся и обнаружил пропажу, он перепугался, принялся мотаться по всему лагерю, вспоминать, где ее оставил. В конце концов, шутники вернули ему панаму. Паше следовало бы обидеться, но он был настолько рад, что позабыл обо всем на свете. Валя однажды спросила его, почему он так берег ту панаму, Хворостин лишь хмыкнул.
  "Я быстро привыкаю к вещам, не люблю с ними расставаться", - ответил тогда Паша. Валя не поверила ему, но продолжать расспрашивать не стала.
  Почти три листа альбома были посвящены той поездке в лагерь. Ребята на фоне озера, Валя, взбирающаяся на крутую гору, девочки, собравшиеся вокруг костра. На заключительной фотографии их класс снова был вместе. Ребята подросли за лето, загорели, набрались сил. Валя же почти не изменилась, большинство девочек догнали ее, стали выше. Зато Паша вытянулся, в нем уже можно было разглядеть будущего мужчину, высокорослого, сильного и смелого. Мальчик скрестил руки на груди, с важным видом смотрел в объектив фотоаппарата.
  Валя улыбалась, совершая спуск по реке воспоминаний. Замечательное тогда выдалось лето, незабываемое, полное приключений и открытий.
  Дальше следовали фотографии четвертого, пятого и шестого классов. Здесь наиболее отчетливо можно было разглядеть изменения, происходящие с ребятами. Менялись интересы и представления о жизни, менялись лица.
  Вон, на лице Юры Тополева, в будущем бандита, уже появился шрам. И взгляд затравленный, хищный. В лагере он выглядел совсем по-другому, беззаботный, отзывчивый. Валя влюбилась в него, когда Юра бросился спасать котят, которых хотели утопить в речке воспитатели. Мальчишка не побоялся сильного течения и холодной воды, вытащил беззащитных зверьков на сушу. Воспитатели еще ругать его стали: зачем сделал это, куда нам их девать? А он пристыжено голову опустил. Котят тех все равно утопили, но порыв Юры Валя запомнила, оценила, оттого и посчитала себя влюбленной. Интересно, как мальчишка, пожалевший котят, через несколько лет сумел зарезать человека и отмотать за это срок?
  Паша в шестом классе уже красавец. Рослый, раздавшийся в плечах. Тогда говорили, что его даже семиклассники боятся. Хворостин стал заниматься боксом, особых успехов не достиг, но в школе его больше не задирали.
  Седьмой и восьмой классы. Ребята совсем взрослые. За эти два года Валя расцвела. На фотографии, сделанной в восьмом классе, она прямо-таки красавица. Длинноногая, с красивыми золотистыми волосами, высокой грудью, точеными чертами лица - она казалась звездой. Дотянуться до нее сумел только Паша, остальных она отвергла.
  Девятый и десятый классы, выпускные фотографии. Паша и Валя стоят рядышком, улыбаются, счастливые, довольные жизнью. Уверенные, что в будущем их обязательно ждет успех. Красивые, идеально подходящие друг другу. Такая пара просто не может столкнуться с непреодолимыми трудностями.
  Валя закрыла альбом, тихо вдохнула. После их ждала свадьба, рождение Юры, покупка дома. Разве можно отрицать, что они были счастливы, что любили друг друга? Неужели все те годы, перечеркнуты месяцем вражды? Как она вообще могла оставить Пашу, променять его на Апраксина?
  И тут смутное подозрение зародилось в душе у Вали. Максим Апраксин? Валя открыла альбом, стала внимательно рассматривать фотографии. Максим Апраксин?! Она помнила всех поименно, школьные годы занимали важное место в ее жизни. Валя постоянно ходила на вечер встреч выпускников, расспрашивала о том, как сложилась судьба старых знакомых. Она ведь даже бандита Юру Тополева вспомнила, а Максима Апраксина не смогла. Откуда его мог знать Паша? Может они учились в параллельных классах?
  Валя поняла, что на фотографиях Апраксина нет еще до того, как принялась их рассматривать. Она поняла, что никогда не слышала этого имени до злополучного дня рождения Паши. Но почему-то была уверена, что училась с этим человеком в одной школе.
  Кто он такой, откуда взялся, почему Валя ничего не помнила об Апраксине? Все неприятности странным образом совпали с появлением в ее жизни этого человека. А если он был виноват в несчастьях, свалившихся на голову семьи Хворостиных?
  Школьные воспоминания! Все внутри Вали буквально похолодело. Она помнила Апраксина ... и в тоже время никогда не знала его. Когда Максим и Паша стали рассказывать школьные истории, она присоединилась к ним, вспоминала случаи, которые произошли с ними. До недавнего времени она была уверена, что Апраксин все время ухлестывал за ней в школе, но Валя предпочла Пашу. Теперь, после просмотра школьного альбома, она вспомнила, что никогда не знала Максима.
  "С кем я живу?", - задалась вопросом Валя. Человек из неоткуда, перед глазами пелена, ничего нельзя различить. В голову стали лезть посторонние мысли, они сбивали Валю с толку.
  "Меня одурманили, - думала она, - Кто-то сумел меня одурманить. Но как, что творится-то? Откуда взялся Апраксин?!"
  Паника захлестнула ее, она не знала чему верить. Пелена перед глазами, снова эта пелена, уже не в первый раз. Нет не пелена, паутина, в которой запуталась Валя, пребывала в сладком сне, неспособная осознать лжи, которой ее потчуют. Вместе с ней жил человек, незнакомый, никогда раньше не встречавшийся с Валей. Он дурачил ее, использовал. Загубил жизнь Паши, убедил всех вокруг в своей благонамеренности. Но сам был ничем. Ничем!
  Валя никогда не была набожной, но суеверный страх пронзил ее, словно клинок. Она вспомнила сказку, которую ей давным-давно рассказывала бабушка. О любимом муже, вернувшемся к невесте с того света. Он приходил к ней по ночам, только по ночам. Девка захворала и тогда мудрая старушка посоветовала ей уронить хлеб, когда будет угощать суженного и заглянуть под стол. Девушка последовала совету ворожеи, и когда опустилась на пол, увидела, что вместо ног у мужчины копыта. Напротив нее сидел черт, прикинувшийся ее мужем!
  А кто же делил с Валей постель? Приходил по вечерам, в остальное время запертый в своем мрачном, стоявшем особняком доме номер один по улице Толстого. С чем столкнулась Валя, какой опасности подвергала себя и сына?
  "Господи, Юра!" - пронеслось в голове у Хворостиной. Она вдруг осознала, что приступы насилия стали проявляться у мальчика, когда частью жизни их семьи стал Апраксин. Валя невольно вспомнила Юру Тополева, тезку ее сына. Как добрый мальчик мог превратиться в жестокого садиста? Может в один из дней он связался с чем-то, похожим на Апраксина, явлением одного с ним порядка?
  Теперь, когда все открылось, что делать? Апраксин придет сегодня вечером, как быть, прогнать его или пустить? Если прогнать, он заподозрит, догадается, что она все знает. А если пустить, это значит провести еще один вечер с... Она даже не знала, с кем имеет дело.
  Валя быстро собралась. Небрежно оделась, схватила кошелек и отправилась на прогулку. Она решила обратиться к ворожее, рассудив, что с нечистой силой можно совладать только колдовством. Благо на дворе был девяносто восьмой год, из своих нор на поверхность повылезало великое множество экстрасенсов.
  3
  Саша прогуливалась возле футбольного стадион. Теперь она каждое утро выходила пройтись на костылях, познакомиться с родным городом. Пока ее жизнь протекала на колесах, кроме как дома, больницы, улиц Акулова и Толстого она ничего не видела. Но теперь, способная передвигаться самостоятельно, Саша наслаждалась ощущениями, которые испытывает всякий первооткрыватель, попадая в никем не виданное место.
  Правда прогулки утомляли ее, да и передвигаться зимой по скользкой дорожке было опасно - можно поскользнуться. Но Саша не могла больше сидеть дома, она хотела ходить, должна была наслаждаться движением, каждую секунду жизни тратить на то, чтобы совершить новый шаг. Те часы, что она посвящала прогулкам стали лучшими в ее жизни. Ничто и никогда не сравниться с возможностью перемещаться самостоятельно. Даже переживания двух любящих сердец, даже интимные отношения мужчины и женщины не могут идти ни в какое сравнение с даром пеших прогулок.
  Саша могла ходить и ходила. В отличие от большинства людей, принимавших возможность ощущать свои ноги как данность, Голубева была уверена, что это дар, бесконечно ценный, а значит божественный.
  Не смотря на все риски, связанные с зимними прогулками, не смотря на то, что порой она задыхалась от усталости, возвращаясь домой, падала в кровать и за одно мгновение засыпала, несмотря на то, что мать была против прогулок, Саша каждый день в десять утра выходила на улицу и гуляла по городу, заставляя делать себя шаг за шагом. Ей не терпелось избавиться от костылей, она мечтала побежать.
  В то самое мгновение, когда она увидела гладкую, усыпанную снегом футбольную площадку на стадионе, желание бежать многократно усилилось. Саша решила во что бы то ни стало пробраться на белое поле.
  Стадион не был чьей-то собственностью, никаких решеток и калиток вокруг нет, главное препятствие - глубокий снег, в который костыли проваливались и не желали вылезать обратно. Саша все равно решилась двигаться. Она хотела дойти до скамеек, стряхнуть снежок, присесть и перевести дыхание.
  Словно пробираясь через опасное болото, прежде чем сделать шаг, девушка аккуратно прощупывала снег одним костылем, перенося всю массу тела на второй. Процедура утомительная и долгая.
  Дорога казалась ровной только с виду, а на поверку вся была усеяна кочками и выбоинами. Снег сгладил изуродованное чело земли, но двигаться от этого проще не стало.
  Не пройдя и десяти метров, Саша уже задыхалась, полностью вымотанная тяжелым переходом. Мышцы рук и ног словно бы скрутили в тугой комок, а потом запихали в них костей. Возможно, затея была глупой. Девушка обернулась назад.
  "Нужно возвращаться", - подумала Саша. Но внутренняя упертость, гордость не позволили ей повернуть.
  "Уже сдаешься, - заголосил где-то в глубине ее сознания противный злорадный голосок. - Наверное, ходить - это не для тебя. Возвращайся в коляску и никогда из нее не вылезай".
  Голосок этот вне сомнения принадлежал самой Саше, той ее части, которая боялась, что девушка лишится чудесного дара. Страх заставлял ее злорадствовать.
  Девушка крепко сжала кулаки обхватив цилиндрические ручки костылей, снова начала их переставлять, принявшись быстро продвигаться вперед. Она практически бежала, неслась вперед, опережая саму себя. Она побеждала в схватке со снегом, с болью, со всем, она непременно сумеет ходить. Она больше никогда не сядет в инвалидную коляску, к ней перестанут относиться снисходительно, она выйдет замуж. У нее родятся дети, она ...
  Костыль провалился глубокой снег, Саша попыталась удержать равновесие, оперлась на левую ногу, вспышка боли охватила ее сознание, на секунду ослепила, лишила чувств, затмив собой все на свете. Когда девушка пришла в себя, она лежала на снегу и громко стонала от боли. В левой ноге, принявшей на себя наибольшую нагрузку, пульсировали все сосуды. С каждым ударом сердца по икре разливались жар и боль. Девушка пыталась терпеть, но не могла, по окрестностям разносился жалобный стон.
  Нельзя, чтобы кто-то увидел ее в таком состоянии. Нужно взять себя в руки. Если мать узнает о том, что произошло, она больше никогда не выпустит Сашу на прогулку. Девушка лишится самого дорогого, самого любимого, она лишится дара.
  "Ты должна ходить, Саша, - говорил ей врач. - Правильным решением было бы отправить тебя в реабилитационный центр, чтобы окончательно поставить на ноги, в Европе множество таких, но твоя мама сразу предупредила, что денег у вас мало. Значит, начнешь ты ходить снова или нет, зависит только от тебя. Ты должна это осознавать и ходить, терпеть боль и ходить, сжать зубы и все равно ходить".
  Саша следовала его совету, но если до матери хотя бы слушок дойдет, что дочь беспомощно валялась на стадионе, обездвиженная, беспомощная, тогда...
  "Этого не произойдет!", - закричала Саша про себя.
  - Не произойдет! - громко произнесла она вслух. Стиснула зубы, подавила рождающийся стон, кое-как перевернулась на спину. Нога все еще пульсировала, боль разливалась по всему телу, но Саша терпела. Нужно подняться на ноги и вернуться на протоптанную дорожку. Это основная цель, остальное не важно. Что было, что будет - все ерунда, есть только этот момент, это мгновение. Сесть. Дотянуться до торчавшего из снега костыля. Найти ровный участок земли, опереться и встать. Больше от нее ничего не требовалось.
  Саша аккуратно положила второй костыль, который до сих пор судорожно сжимала в правой руке, рядом с собой. Медленно, стараясь не двигать ногами резко, Саша стала ползти спиной вперед на ягодицах. В момент падения она откатилась от костыля, поэтому пришлось проползти полметра, чтобы оказаться возле него. Саша ухватилась за цилиндрическую ручку, вытащила костыль, бросила его ко второму. Осталось проползти полукругом, развернуться и спиной подобраться к костылям. Совсем несложно. Правда, руки Саши задеревенели, словно отделились от ее тела. Девушка принялась растирать их, ладонь о ладонь, почувствовала легкое жжение, когда кровь стала разогревать замерзшие кисти, увидела, как белая кожа краснеет. Ощущение было не из приятных, но кисти обрели подвижность. Саша снова принялась отталкиваться и уже почти добралась до костылей. За ее спиной раздался звонкий мальчишеский голос.
  - Смотри-ка, - произнес мальчишка, - это та сука, в которую мы камнями бросали.
  Глава 12.
  1
  После школы Хворостин торопился не домой, как обычно, а к Артему Селикову. Когда Юра столкнулся со своим новым другом посреди ночи и рассказал о своих подозрениях, Селиков не фыркнул и не усмехнулся презрительно, как поступило бы большинство взрослых. Он заинтересовался историей Юры, прочитал украденные мальчиком листы.
  "Нужно их вернуть, - сказал тогда Селиков. - Если он что-то заподозрит, нам несдобровать".
  Юра послушал Селикова, они вместе пробрались в дом к Апраксину и бросили листы в зале. Чуть не попались - к тому времени мама заволновалась и явилась сама искать сына, вместе с Максимом. Селиков и мальчишка едва успели перескочить через забор, за мгновение до того, как во двор вошли Апраксин и Валя
  "Что-нибудь придумаем, Юра. И папку твоего выручим, и с Апраксиным разберемся", - пообещал Артем.
  Сегодня Селиков встретил Юру рано утром, когда мальчишка шел в школу.
  "Придешь ко мне после уроков", - потребовал Артем.
  Юра беспрекословно подчинился. Правда, возникла сложность - идти по улице Толстого не получится, его могли заметить мама или Апраксин. Если в первом случае ему придется просто отговариваться, то во втором ... Юра даже предположить боялся, что произойдет, если Апраксин догадается об их планах. Максим опасен. Противостоять писателю в открытую значило рисковать жизнью.
  Юра изменил привычный маршрут, стал подниматься вверх по улице Тельмана. Мальчишка торопился, пыхтел, но замедлил свой шаг, когда проходил мимо стадиона. Крики, всхлипывания, хохот - что там творится? Заинтригованный Юра решил посмотреть. Он тихонько, стараясь наступать аккуратно, чтобы снег не скрипел под ногами, подобрался к стадиону со стороны зрительских мест, выглянул в щель.
  Хохотавших мальчишек он сразу узнал - Семен и Женька, его друзья, тоже жили на улице Толстого. Но кто находился между ними, в снегу? В кого они швыряли снежками, вокруг кого пинками разбрасывали снежную крупу? Все стало ясно, когда Женька подхватил с земли костыль и бросил его Семену, тот ловко его поймал, и оба снова захохотали. Саша, зажатая между ними, плакала. В злополучный летний день эти двое тоже напали на калеку. Они вместе забрасывали Сашу камнями, но получил от Никитина только Юра. Остальные разбежались, как последние трусы. Но Семен и Женька ничего не забыли, решили отомстить, поймав Сашу на футбольном поле.
  Юра мог бы легко разогнать их, он был сильнее их, знал, что они боятся его и драться не станут. Но стоило ли заступаться за калеку? Юра вспомнил, как он, защищая девочку, получил камнем в ногу. Запустила снаряд "несчастная" Саша Голубева. С ней расплачивались по заслугам. Почему не пустить дело на самотек?
  Юра не станет вмешиваться. И ему не будет стыдно, если он вспомнит об этом инциденте. Саше преподадут урок, который она запомнит на всю жизнь. Он развернулся и так же бесшумно покинул футбольное поле, как на него и попал.
  Юра вернулся на асфальтную дорожку, миновал остаток пути и свернул в лес. Тут-то сложности и начались. Хворостину представлялось, что по тропинкам, протоптанным летом, продолжают ходить и зимой. Он ошибался. Снежный покров, пеленавший землю, оказался девственно чистым. Кое-где можно было разглядеть следы лапок птиц, но не более того. Голые, укрытые лишь снегом деревья выглядели однообразно, никаких ориентиров. Отыскать тропинку, которая выведет Юру на улицу Толстого, будет не так и просто. По-другому и быть не могло. Летом дорогу иногда сокращали, но зимой пробираться через сугробы дольше, чем пройти лишние сто метров.
  Оставалось идти по опушке леса, разгребая снег ногами. Это займет слишком много времени. Но если Юра пойдет по улице Толстого и его заметит мама, мальчик никогда не доберется к Селикову домой. Хворостин побежал напролом, разметая снежную крупу в стороны.
  2
  - Саша, я дома, - прокричала Маргарита Голубева, занося в дом пакеты с едой. Мать хотел устроить дочке праздник. Саша так старалась, одному богу известно, какую боль терпела, девочка заслужила угощение. Сейчас Маргарита испечет пирог с вареньем, пожарит отбивные и они вместе с Сашей и, может быть, Аркадием, если девочка захочет его пригласить, поужинают. - Саша, ты где? - окликнула мать дочку.
  "Она еще толком ходить не научилась, а уже убегает", - широко улыбнувшись, подумала Маргарита. Насколько женщину изуродовали годы страдания, гниения в доме вместе с дочерью-инвалидом, настолько ее украсили последние три месяца, когда дочь ходила все увереннее и увереннее. Румянец заливал щеки Маргариты, желтоватый оттенок кожи сменился здоровым цветом лица, даже морщины разгладились. Вместе с хозяйкой преобразился и дом. Раньше напоминавший склеп, теперь он обильно освещался. Маргарита вытерла пыль, открыла старые проржавевшие ставни, купила ковры, решив, что нечего дочери учиться ходить на голом полу, так и простыть недолго. Маргарита увидела, что дом нуждается в ремонте и с нетерпением ждала лета, когда сможет отправиться на рынок, подбирать обои.
  Впервые за много лет Голубева жила и ей нравилось жить, хотелось жить. Бесцветное, серое будущее сменилось радужными мечтами. Дочь никогда не выйдет замуж? Ха, да Саша красавица, когда она встанет на ноги от кавалеров отбоя не будет. Аркадий? Он не нравился Маргарите, Саша заслуживала богатого молодого человека, наподобие друга Никитина, того самого, который судился с Селиковым. Все осуждали парня, Маргарита напротив, находила, что он правильно поступил. Голубева недолюбливала Артема, хоть прилюдно этого не демонстрировала.
  Маргарита мечтала о богатом и влиятельном муже для Саши. Аркадий отвернулся от девочки, когда та сидела в коляске, зачем он нужен им вообще? Голубева уже присматривала своей девочке женихов, уверенная, что сумеет найти дочке достойную пару. Когда Маргарита устроит жизнь Саши, и они выберутся из этого дома, старого, пропахшего сыростью, Голубева сможет пожить в свое удовольствие. Зять устроит ей поездку на какой-нибудь тропический остров. Маргарита всегда мечтала попутешествовать. Почему бы ей самой не выскочить замуж? Она еще достаточно молодая для этого. Богатея, как дочка, она отхватить не сможет, но кто попроще не откажется от Маргариты.
  Это всё мечты, сейчас главное обустроить жизнь Саши, пока пускай учится ходить, общается с этим Аркадием - девочке нужно научиться держать себя с мужчиной. Маргарита снова усмехнулась. Да какой он мужчина - задохлик, тощий, как сама смерть, невысокий, кому такое счастье за надобностью? Был бы богатый, а так Маргарита видела и дом, и родителей Аркадия, и то, как он одевается. Саше он не подходил. Ну, совсем никак.
  - Саша, куда ты запропастилась? - в третий раз окликнула дочь Маргарита.
  Другой бы на месте Голубевой решил, что требует слишком многого. И оказался бы дураком. Маргарита прекрасно понимала, чего заслуживает Саша. Несмотря на жизнь в инвалидной коляске, девочка не растолстела, значит, обмен веществ очень хороший, не растолстеет и в старости. Личико округлое, аккуратное, волос густые. Конечно, когда она сидела в коляске, все это и гроша ломаного не стоило. Кому нужна обуза, не способная ни хозяйство вести, ни детей родить? Но теперь все изменилось. Сашу нужно только научить, подтолкнуть, помочь узнать себе цену. Научить краситься, хорошо одевать, не жалеть на вещи никаких денег. Знакомить ее с другими людьми, мужчинами. Пускай девочка насладится вниманием к своей персоне, искупается во всеобщем признание. Саша заслужила это не меньше Маргариты. Дочке ведь тоже сложно пришлось, всю молодость провести в кресле, ни друзей, ни полноценного общения. Прогулки с матерью да и только. Маргарита понимала, насколько обидно девочке. Все воспринимают ее как несамостоятельную. Понимала, что Саша хочет ходить в обычную школу, а не заниматься с учителями, заявляющимися раз или два в неделю. Но ничего, очень скоро всё вернется на круги своя, Саша окончит школу вместе со всеми. Пускай она будет отставать по всем предметам, это не главное. Девушка должна быть красивой и Маргарита сделает Сашу красивой. Затем Голубева устроит дочку в медицинский колледж, успеваемость значения не имеет, у Маргариты имелись связи, ее, как мать-одиночку, пожалеют, устроят дочь бесплатно. А дальше дело техники. Еще до окончания колледжа Саша выскочит замуж и уедет из этого провинциального богом забытого городка, заберет с собой Маргариту, и начнется совсем другая жизнь. Нет никаких желтых стен, никаких пыльных подоконников. Но ремонт в доме все-таки нужно будет сделать. Придется ведь его продавать, нужно придать товарный вид.
  - Саша! - окликнула Маргарита дочку в четвертый раз. Может девочка спала?
  Где найти в родном городе жениха для Саши, достойного жениха? Очень богатых тут вроде как нет. Может какие-нибудь новые русские? Вон на улице Толстого сколько особняков отстроили. Да и в Юго-Восточной части города шло бесперебойное строительство. Целые замки сооружали. Жених найдется, главное, чтобы у него был бизнес в другом городе, Маргарита страшно устала от провинции. Ей хотелось глотнуть столичной жизни. Пускай не Москва или Петербург, но что-нибудь приличнее, чем родной город. Хочется посмотреть, как живут люди, о чем разговаривают.
  - Сашенька! - Маргарита заволновалась. Погрузившись в мечты, она долгое время игнорировала беспокойство, но пять раз окликнуть дочь и не услышать ответа...
  Маргарита зашла в комнату к Саше. Никого.
  Беда! Девочка снова ее не послушалась. А ведь Маргарита ясно дала ей понять, что зимой гулять по улице небезопасно, можно поскользнуться, упасть, сломать еще не окрепшую ногу, навсегда остаться хромой.
  - Доченька, но почему, почему ты меня не слушаешь, - Маргарита позабыла о праздничном ужине, выбежала в прихожую, накинула куртку, обулась, вышла на улицу, позабыв замкнуть дом.
  Куда идти? Где искать непослушную девчонку? К Никитину, она наверняка пошла к Никитину! Но тот сейчас в университете. Маргарита отправилась на улицу Толстого. Что делать, если Саши не окажется и там, Голубева не знала.
  3
  Артем Селиков раскладывал бумаги по стопкам, бегло их просматривая. Теперь пить ему совсем не хотелось, он погрузился в размышления. Когда Артем столкнулся с Юрой и прочитал листы, которые мальчишка стащил из дома Апраксина, Селиков решил, что это какой-то розыгрыш. Но быстро отбросил эту версию. Селиков уже сталкивался с этим однажды. Артему достаточно было вспомнить лишь одно имя - Федя Егоров. Удивительное совпадение, не правда ли, мальчишка натолкнулся именно на Артема, рассказал все ему, а не матери, не друзьям. Совпадение ли?
  В любом случае теперь, когда всё открылось, надо принять трудное решение - как быть дальше? Попытаться объяснить феномен? Даже Артем, непосредственно столкнувшийся с подобным, не понимал, как Апраксину удается проворачивать свои замыслы, находясь здесь. "Я ухожу", - так Федя сказал Артему. Он обещал, что постарается устроить Селикову хорошую судьбу, а получилось неизвестно что. Можно ли верить Егорову? Или там, куда Федя отправился, действуют свои законы? Истории про счастливых людей покупать отказываются, подавай страдания, душевные метания?
  Из доказательств Артем располагал только фотографией рукописного текста, украденного Юрой. Бумаги пришлось вернуть - нельзя давать Апраксину повод для подозрения. И привлечь следовало как можно больше людей. Помимо Юры потребуется помощь Аркадия, вообще всех.
  Может быть самым разумным будет просто прийти к Максиму и сказать: "Нам все известно"? Чего ожидать от Апраксина, когда он это услышит, как Максим отреагирует?
  Праздные вопросы. Главным и единственным оставался лишь один: поверят ли Артему, когда тот все расскажет? Юра не поставит слова Селикова под сомнение. Мальчик доверяет Артему с того самого вечера, когда они столкнулись посреди улицы Толстого. Хворостин скучал по отцу, и Селиков словно заменил его Юре.
  Артем не знал, как бороться с Апраксиным. Да, теперь Селикову все известно, да, он понимает, с чем имеет дело, однажды даже сталкивался с подобным. Но как победить того, кто ... Артем боялся, что может разочаровать Юру, который жаждал отомстить Апраксину.
  В калитку постучали - гости начинали приходить. Артем вышел, на улицу встречать возможных союзников. Открыл калитку. В проеме стоял Костя Фролов.
  Когда Артем брался за что-то, он обычно добивался своего. Селиков догадался, что Фролов не просто так полез в дом к Апраксину, потому решил отыскать своего врага. Фролову что-то известно, так пускай поможет. Не время задирать нос и искать возможность свести счеты.
  - Здравствуйте, - вежливо поздоровался Фролов. Выглядел он, прямо сказать не очень. Напоминал чем-то шизофреника. - В общежитие мне сообщили, что вы искали меня, телефон не оставили, только адрес, я решил прийти.
  "Точно что-то знает", - подумал Артем. Он действительно ходил в общежитие сегодня. Расчет был таков: если Костя действительно столкнулся с чем-то загадочным, он явится домой к Селикову. Расчет оправдался, Фролов пригодится, может даже поделится важной информацией.
  - Проходи, побеседуем, - Артем выглянул на улицу - поблизости никого. Значит можно выслушать Фролова. - Пошли, - Селиков направился домой, у входа пропустил Фролова, проводил его в более чем скромно обставленную гостиную. Выдвинул кушетку. - Присаживайся.
  Костя послушно устроился с краю. Селиков принес табуретку, поставил ее напротив кушетки, расположился на табуретке, посмотрел Фролову в глаза.
  - Рассказывай, - не попросил, приказал Артем. Что-то давно утерянное вернулось, Селиков понял, что руководит всем происходящим вокруг. Он сумел укротить лошадей, несущих карету его жизни к обрыву. Ухватив поводья, Селиков снова полностью управлял собой, наверное, ненадолго, но отказываться от возможности в очередной раз испытать удовольствие жизни без алкоголя Артем не станет.
  - Что рассказывать? - несколько растерялся Костя.
  - Этого я не знаю. Но уверен, тебе есть что рассказать, иначе ты бы не пришел.
  Фролов опустил голову, вздохнул. Резко распрямился, посмотрел Селикову в глаза и произнес:
  - Ваш сосед никогда не появлялся в этом городе до этого года. Я вообще не знаю кто он и откуда, что за человек. Никаких сведений. Ничего не сумел откопать. Сам он говорил, что писатель из Москвы, но ни в одном издательстве о нем не слышали, откуда взялся понятия не имею. Его как будто и не было, никогда не существовало.
  Артем поднялся с табуретки, подошел к кухонному столу, стоявшему прямо под широким окном, взял какие-то бумаги, бросил их Косте.
  - Плохо искал. Я позвонил знакомому следователю, его фамилия Дашко, в Москву, он поделился со мной информацией о писателе Максиме Апраксине. Тот сотрудничал с рядом издательств. Понятия не имею, с чего ты взял, что ни в одном о нем не слышали. Вот уже как год Максим не проживает в столице, уехал незнамо куда. Я попросил, чтобы прислали его фотографии - мало ли в Москве Апраксиных. К сожалению, Дашко ими не располагал. Но думаю, я не промахнулся и отыскал след своего соседа.
  Костя внимательно просмотрел бумаги.
  - Но почему когда я звонил, все говорили...
  - Потому что никто не станет напрягаться из-за такого мальчишки как ты. Неважно. Мне кажется, это не всё, что тебе известно. Рассказывай остальное.
  - Он действительно никогда не жил в нашем городе?
  - Действительно, - согласился Артем.
  - А почему тогда все ведут себя так, как будто его знают? Ведь утверждали же, что он одноклассник этого, как его... Хворостина, - в голосе Кости зазвучали истерические нотки.
  - Хороший вопрос. А у меня есть еще лучше - почему ты интересовался Апраксиным и до сих пор продолжаешь им интересоваться?
  Костя снова потупился.
  - Я схожу с ума, - тихо произнес он. - Когда судился с вами, иной раз мерещилось, что я утрачиваю контроль, не несу ответственности за свои поступки. А потом еще эти сны...
  - Какие сны?
  - Про библиотеку, тот мужчина, он догоняет меня и повторяет, повторяет, повторяет...
  - Рассказывай про библиотеку, - Артем чувствовал, что подбирается к ключевому моменту. Еще немного и он докопается до истины.
  - Это случилось в сентябре, - Костя поведал о своей встрече с неизвестным человеком у библиотеки, вспомнил все детали настолько отчетливо, насколько это вообще было возможно, вспомнил, как мужчина кричал ему вслед, упомянул фамилию Селикова. Рассказал, что сон этот повторяется изо дня в день, а с головой происходят какие-то странные вещи. - Мне кажется, - признался Костя, - что мысли в мою голову кто-то вкладывает, - он всхлипнул. Похоже, парнишка был близок к тому, чтобы заплакать. - Это ведь симптом шизофрении, но я не шизофреник, клянусь вам я не шизофреник. Я всё это видел, это действительно было, и мысли, они не все принадлежат мне, их кто-то вкладывает, честное слово, они чужие, я бы себя так не вел, никогда не вел, что-то пытается отнять меня у самого себя, моя жизнь разрушена. Я на героине сижу. Представляете, я, Костя Фролов, который никогда не пил и не курил, сижу на героине, можете в это поверить! - Фролов не говорил, орал. - Я не понимаю, как это произошло, словно меня кто-то наказывает за проступок. Я умру скоро, и не могу остановиться, раньше всегда мог, раньше не позволял себе никаких излишеств. Провоцировал, делал гадости, с вами вон судился из принципа, чтобы проучить, чтобы знали, как на Фроловых нападать, но я никогда, никогда, слышите, не сел бы на героин, никогда. Почему это происходит со мной?! - Костю трясло. Артему стало немного жаль его. Парню досталось. Этот ублюдок возомнил себя судьей, решил избавиться от Кости. Интересно, Филиппа Андреевича Апраксин тоже убил? Артем не знал ответа на этот вопрос, он был уверен, что завещание старик переписал на Максима с подачи Апраксина. Тут без вмешательства не обошлось. Но если Максим пошел на убийство...
  - Успокойся, парень, все еще можно поправить, - утешил его Селиков.
  "А если бы меня здесь не было, если бы эти люди остались один на один с угрозой в лице Апраксина, кто бы остановил его, кто из них и как скоро догадался бы, что творится неладное?"
  "Юра Хворостин", - тут же отыскал ответ Селиков. Но если бы Артем не столкнулся с мальчиком, кому бы рассказал Юра, кто бы ему поверил? Апраксин больше не контролировал себя, он позволял вмешиваться и рушить жизни на свое усмотрение, по личному вкусу. Имел ли Максим на это право, почему никто ему не помешал? Что известно Селикову о законах, которыми руководствуется Егоров и остальная писательская братия? Услышав историю Фролова, Артем был уверен, что Федя Егоров пытался связаться с ним, предупредить Селикова. Но Костя не справился с возложенным на него заданием. Почему Федя доверил эту задачу Фролову, почему сам не навестил старого друга, почему не использовал Аркадия Никитина, который подошел бы на роль посыльного куда лучше? Причины были, Артем, разуверившийся было в старом верном друге, снова воспылал надеждой на его помощь. Если бы только Костя сообщил о том, что услышал возле библиотеки раньше, хотя бы в октябре, ситуация могла бы разрешится миром. Но теперь все зашло слишком далеко. Апраксина необходимо остановить любой ценой. И никто, кроме Артема не сможет этого сделать. Раз Федя появился, значит, способ победить был, он хотел рассказать, только Фролов не стал слушать.
  "И ладно, - отмахнулся Артем, - где наша не пропадала".
  - Сейчас сюда придут твой друг Аркадий и мой друг Юрий. С ними мы и обсудим сложившееся положение.
  - Я видел Никитина, он, по-моему, слыхом не слыхивал о вашем приглашении, - сказал Костя, сумев взять себя в руки.
  - Он придет, - уверенно сказал Артем. - Я в этом твердо убежден.
  Артем Селиков, спившийся алкоголик, снова воспринимал мир, воспринимал его куда ярче и отчетливее, чем все окружающие его люди. Определенно что-то изменилось внутри Артема. Сейчас, в этот самый момент, Селиков ощущал свою сопричастность событиям, происходящим в мире, осознавал значимость поступков, которые совершит в скором времени. А еще он чувствовал, чувствовал весь мир, каждый вдох становился восприятием сотни тысяч мельчайших частичек, каждое движение отражалось на будущем, действуя и изменяя траектории пылинок. И паутина, связывающая людей, Артем видел ее, ясным и чистым мысленным взором. Все люди связаны, связаны нитями паутины, у которой нет центра. Каждый в отдельности является центром это паутины, каждая ниточка передает волнения соседним и в конечном итоге колебания этой громадной паутины затрагивают всех. Максим Апраксин пытается контролировать паутину, заставляет колебаться ее так, как ему заблагорассудится, обрывает ниточки, если пожелает и плетет новые. Он паук, опасный, хищный паук, который только и ждет того, как бы добраться до своей добычи. Задача Селикова, по сути жалкой мухи, добровольно запутавшейся в этой паутине и порвавшей все ниточки, связующие себя с остальными, уничтожить, растоптать паука. Если Артем не справится... Если он не справится, может быть ничего страшного и не произойдет. В конце концов, Апраксин очень маленький паук, паучишка какой-то, меньше блохи, его действия вряд ли сильно расшатают паутину, но причинят вред отдельным людям.
  - Все с тобой будет хорошо, Костя, - пообещал Селиков. И в тот момент, воодушевленный и как никогда сильный Артем верил в правоту своих слов, дожидался Никитина и Хворостина.
  4
  Никитин шел мимо стадиона. Почему он выбрал эту дорогу, чтобы дойти до магазина, он не знал. Родители послали его за хлебом, рассказали о приглашении Артема Селикова.
  - Мне не нравится, что ты связался с этим человеком. Про него всякое говорят на улице, - сказала мама. - Да и сам ты рассказывал нелицеприятные вещи, когда познакомился с ним.
  Аркадий пожал плечами. Идти в гости к Селикову он все равно не собирался. А вот за хлебом прогуляться вызвался сам. Образ пелены, застилавшей его глаза, не отпускал. Да и воспоминания о внешнем виде Кости никак не хотели вылезать из головы. Что же случилось с человеком, которого Селиков некогда считал другом?
  Может быть, Косте требовалась помощь, а он, эгоистичный и гордый урод, отказал ему, прогнал старого друга, из-за непонятных образов, глупых видений, странных ощущений. Разве имел Никитин на это право? Все-таки Селиков не настолько безгрешный и славный человек, чтобы ради него бросать старого, позволившего один раз поступить не очень благородно, друга?
  Погруженный в свои мысли, Аркадий не заметил, как свернул на другую дорожку, ноги сами привели его к стадиону. Он сразу увидел Сашу, валявшуюся посреди поля. Никитин бросился к девушке, Саша оказалась без чувств, один костыль был сломан, второй валялся возле трибун. Никитин посмотрел на лицо девушки - верхняя губа была разбита. Да кто же это сотворил? Знает ли ее мать об этом?
  - Саша, Саша очнись, - Аркадий похлопал девушку по щекам, но она не отзывалась. Сколько времени Саша лежала на холодном снегу, неужели замерзла? Никитин почувствовал, что запаниковал, не знал, что делать.
  - Саша очнись же! - повторил он попытку привести девушку в сознание. Но та так и не пришла в чувства. Нужно было что-то делать и срочно. Никитин подхватил Сашу на руки, почувствовал всю тяжесть ее тела. На секунду Никитину показалось, что он переломится, как тростинка. Девушка только с виду казалось худой, а весила килограмм под пятьдесят. Кость, наверное, тяжелая. Уже не в первый раз Никитин пожалел, что пренебрегал занятиями спортом и являл собой пример тощего и слабого, но в целом довольного жизнью человека. Куда ее нести теперь? Домой, к матери? Никитин понял, что ему просто не хватит сил добраться туда. Нести к себе домой? Тоже далеко. Неожиданная догадка - Апраксин. От стадиона до первого дома по улице Толстого совсем недалеко, если поднапрячься, Никитин сможет дотащить девушку туда. Мысль постучаться в ближайшие дома Никитину почему-то не пришла. Аркадий не доверял незнакомым людям, хотя казалось бы, они соседи...
  Разгребая снег ногами, тяжело пыхтя, Никитин тащил Сашу. Он быстро сообразил, что на руках долго ее не пронесет, перебросил девушку через плечо, как мешок. От этого ему стало паршиво.
  "Хорош мужик, инвалидку, которая большую часть жизни в кресле сидела, унести не можешь", - укорил сам себя Никитин. Но даже так Аркадий быстро выдохся, не пройдя и половины пути. Он остановился. Перевести дыхание, аккуратно опустил Сашу на снег и увидел, что глаза девушки приоткрыты.
  - Аркаша, - шепотом произнесла она. - Это ты, а я боялась, мальчишки вернулись и волокут меня куда-то.
  - Какие мальчишки, что с тобой приключилось? - Аркадий вспомнил, как спас Сашу от Хворостина и компании. - Опять Юрка?
  - Нет, другие, но они тогда были с ним.
  Аркадий не стал ничего говорить, но чувствовал, что Хворостин как-то замешан в произошедшем. Жаль, этого не докажешь. А подозрения покажутся матери оскорбительными. Да и имел ли Аркадий право подозревать мальчика? Все-таки, Юрка приемный сын Апраксина, человека, благодаря которому Саша встала на ноги.
  - Они перебрасывали костыли друг другу и хохотали. Потом один сломали, а второй кинули в мою сторону. Он мне прямо в лицо угодил, дальше ничего не помню.
  - Хорошо, что ты пришла в себя, - произнес воодушевившийся Никитин. - Малолетних отморозков мы обязательно найдем. А сейчас давай, доберемся до дома Максима Андреевича, позвоним твоей маме, она, должно быть, сильно волнуется.
  - А сколько времени? - обеспокоенно спросила Саша.
  - Около четырех, - ответил Никитин, поглядев на солнце, почти спрятавшееся за горизонт.
  - Господи, да она уже и в милицию сообщила наверняка, давай лучше сразу домой! - разволновалась Саша.
  Аркадий покраснел. Нужно придумать убедительную отмазку, не ударить лицом в грязь, не признаться, что ему не хватит сил дотащить девушку домой. Какую-то причину, которая сразу разрешит вопросы по поводу того, почему не следует вести Сашу к матери.
  - По-моему легче добраться домой к Апраксину, оттуда весточка до твоей матери добежит быстрее. Он вроде бы провел телефон в дом твоего деда. А так долго идти придется, Маргарита Филипповна и вправду милицию вызовет.
  Поразмыслив немного, Саша кивнула.
  - Ну, хорошо, только Аркаша, поскорее, - сказала она.
  "Опять взваливать ее, как мешок?" - подумал Никитин. Вздохнул. По-другому он Сашу не унесет.
  - Придется взять тебя не очень бережно, так легче идти, - сказал Никитин.
  - Да бери как угодно. Только поскорее Аркаша, я тебя очень прошу, поскорее.
  Собрав всю волю в кулак, Никитин поднял девушку, казавшуюся ему тяжелее мешка с камнями, и пошел вперед, разбрасывая снег.
  ...
  Аркадий и Саша уже подходили к первому дому на улице Толстого, когда увидели, как у ворот Селикова разыгрывается странная сцена. Валентина Хворостина брыкалась и что-то выкрикивала, а Артем пытался затащить ее в дом.
  - Что там такое? - заинтересовался Артем.
  - На помощь! - завизжала Валя. - Помогите!
  - Прости, Саша, но нужно посмотреть, - Аркадий аккуратно опустил девушку на снег, когда выпрямился, ему показалось, что он вытянулся сантиметров на десять, так легко стало держаться прямо, и спина не ныла.
  - Беги, конечно, - Саша тоже встревожилась, увидев Валю, боровшуюся с Селиковым.
  Аркадий бросился к дому Артема.
  - Что-то случилось? - спросил он. - Может, нужна моя помощь?
  Артем несколько опешил, зато Валя, казалось, только и ждала Аркадия. Она выскочила из двора Артема, бросилась к Никитину.
  - Он сына моего схватил, и меня затащить пытается, - задыхаясь, сообщила Валя.
  - Тише, - спокойно сказал Селиков. - Слушайте.
  Почему Аркадий сразу подчинился приказу Артема? Он стал вслушиваться в тишину, царившую на улице Толстого, нарушаемую лишь унылыми завываниями зимнего ветра. Только лишь ветром? Откуда-то доносилось щелканье. Как будто кто-то очень-очень быстро набирал текст на печатной машинке.
  - Слышите? - спросил Артем.
  - Что? - спросила Валя, не понимая, о чем говорил Селиков.
  - Печатную машинку, - эхом отозвался Аркадий. Безобидное щелканье напугало Никитина. Почему безобидный звук напугал Аркадия? Как можно было расслышать в веселой трескотне кнопок нечто кощунственное? О чем писал Максим Апраксин?
  - Да, - подтвердил Селиков. - А теперь пойдемте со мной. Без истерик и криков. Сашу тоже захвати, в первую очередь это касается ее.
  Аркадий, словно загипнотизированный, направился было выполнять приказ Селикова, но на полпути остановился.
  - Нет, мне нужно зайти к Максиму Андреевичу. Саша должна поговорить с Маргаритой Филипповной, неприятность приключилась.
  - Пойдем Аркадий, пойдем. Настоящая неприятность приключится, если мы не обсудим нечто куда более важное.
  - Верни сына, пьяница, и отстань от нас! - воскликнула пришедшая в себя Валя.
  - Заходите и заберите его, если Юра захочет уйти. Но поверьте, вместе мы должны побеседовать кое о чем серьезном.
  Удивительно дело, Валя не стала возмущаться, вошла в калитку.
  - Ты тоже Аркадий.
  - Если Саша согласится, - отозвался Никитин и направился к девушке, брошенной им посреди улицы Толстого, в самом живописном ее уголке.
  Глава 13
  1
  Апраксин выглянул в окно своего дома. Возле калитки Селикова топталась Валя, на подходе были Никитин и его подружка. Максим глубоко вздохнул, откинул голову назад. Он устал, сильно устал и даже хорошо, что они вот-вот обо всем догадаются. Если уже не догадались.
  "Может и они, и я просто сумасшедшие, вообразившие себе черт знает что и свято в это забавное нагромождение фактов поверившие?" - подумал Апраксин.
  То, что Юра Хворостин побывал у него в доме, Максим знал. Апраксин мог ему попытаться помешать, но решил, что давно пора открыть карты. Если они, не захотят, чтобы он помогал им и дальше - Максим просто уйдет. Поступить по-другому подло.
  Максим подхватил напечатанные листы. Солидная стопочка. Отыскал самое начало своего романа.
  "Филипп Андреевич Холодов с каждым днем ощущал приближение смерти. Особенно отчетливо это ощущение воспринималось им в минуты, когда старик глядел в окно, любовался летом. Деревья, мальчишки, природа - все вокруг наливалось силой и могуществом. Но не за горами первые осенние деньки, когда время высосет жизненные соки из деревьев, мальчишки попрячутся в дома, а он, Филипп Андреевич Холодов, сгинет, пропадет под землей, пускай всем вокруг и казалось, что он так же полон сил и энергии. Он не сожалел о том, что может утратить жизнь, боялся он другого - обмануть доверие давно погибшего друга".
  Так Апраксин начал эту историю. В его голове роились образы девочки-инвалидки, лишившейся возможности ходить в юном возрасте, ее матери, несчастной, страждущей женщины, утратившей всякую надежду. Молодого парня, благородного, но наивного, его товарища, хама и нигилиста. И, конечно же, образ старика, умирающего, но отказавшегося нарушить данное им много лет назад слово. Старика за это все ненавидят, презирают, родственники с ним не хотят иметь ничего общего, но он все равно твердо намерен следовать данному обещанию.
  Видел Максим и образ этакого рыцаря, с которым он отождествлял себя. Благородного и бескорыстного мужчину, который выручает нуждающихся. Освобождает старика от обещания, вступается за прекрасную незнакомку и так далее и тому подобное. Проще говоря, Апраксин хотел написать рыцарский роман, действие которого происходит в современности. Потом он получил известие о том, что некий Холодов переписал на него все свое имущество.
  Максим немного опешил, решил, что его кто-то разыгрывает. Он ведь так мечтал о том, чтобы роман этот был издан, показывал главы многим редакторам, друзьям, знакомым - одним словом всем, кто только мог прочитать текст. Один из них, наверное, и решил разыграть Максима. Но печать настоящая, текст составлен грамотно - вряд ли ради розыгрыша кто-то прибегнет к таким ухищрениям.
  Поразмыслив об этом, Максим решил, что лучше все-таки съездить - его финансовое положение оставляло желать лучшего. Он не хотел работать грузчиком или продавцом, мечтал о литературе, но пробиться туда у него никак не получалось. Вот и пришлось решиться на авантюру.
  Каково же было удивление Максима, когда он приехал в город и обнаружил, что бывал здесь. Много раз. В своем воображении. Как получилось так, что он описывал именно это место, Апраксин не знал, но он за одно мгновение отыскал улицу Толстого - именно там разворачивалось основное действие его романа. Максим в свое удовольствие побродил по переулкам и столкнулся с мальчишкой, которого сразу же узнал - Юра, сын Павла Хворостина. Того самого, который избивал жену. Валя. Максим помнил и ее. Он изначально представлял себе красавицу, страдающую неким подобием стокгольмского синдрома. Ее муж занимался рукоприкладством, но она терпела, любила его. Павел, кстати, тоже страдал от этого, но совладать с эмоциями не мог. Такой вот странный союз был заключен между ними.
  Апраксин вспомнил, что у Павла сегодня день рождение, расспросил Юру, как туда добраться и когда пришел, застал сцену насилию и увидел Валю Хворостину. Наяву она оказалась лучше, чем в его воображении. Даже избитая, покалеченная, она пленила Апраксина, заставила его позабыть обо всем на свете.
  Ошеломленный открытиями того дня, Максим отправился к нотариусу, переговорил о деталях, необходимых для вступления в право наследования имуществом Холодова и тут же вспомнил о девушке-инвалидке и ее матери. Дом-то должен принадлежать им.
  "Выходит, - пронеслось тогда в голове Апраксина, - я и есть тот рыцарь, который заступится за несчастных, бессребреник, благородный и справедливый. Но как все это получилось, почему то, о чем я писал, существует? Неужели я путешествую по своему воображению?"
  Сбитый с толку, Максим отправился в лес, по которому мысленно путешествовал много раз. Там встретил Маргариту Филипповну, дочку Холодова. Совсем обескураженный Максим решил, что сходит с ума. Он купил кучу карт, дорожных атласов, и везде обнаружил этот городок. Выходит, все вокруг было реальностью, не вымыслом или глупой выдумкой, а осязаемой действительностью.
  Может люди, персонажи его романа - игра воображения Апраксина? Максим попытался поинтересоваться о Холодове в паспортном столе, но там его отправили куда подальше. А потом вдруг вспомнил начало истории, этакий приквел. Ведь наследство рыцарю досталось потому, что Холодов выполнил обещание, данное отцу рыцаря. Максиму нужно было только выяснить, действительно ли его родитель был знаком с неким Холодовым. Как это сделать, Апраксин не знал - Федор Геннадьевич умер, не оставив после себя никаких воспоминаний. Поднимать архивы, пытаться выяснить что-то по месту жительства? Потратить кучу сил и времени и ничего не узнать в итоге? Хорошенько поразмыслив, Апраксин решил не морочить себе голову, следовать сюжетной линии. Он пообещал Холодовой отдать дом, решил помочь Вале справиться с переживаниями по поводу муж. Никаких задних мыслей у Апраксина не было. Он попытался подружиться с Юрой. В начале у Максима вроде бы всё получалось.
  Потом вернулся Хворостин, избил его, Юрка стал заниматься в школе какими-то садистическими извращениями - бросался в драку, кормил собак мясом с иголками. Но самое страшное - Апраксину отказали в издании романа. "Только за свой счет", - подвел итог редактор. Максим был убежден, что выдуманная им история интересна, она просто необходима миру, так похожа на правду. Он вложил в роман всю душу. Историю просто обязаны были напечатать. Вот Апраксин и решил позаимствовать небольшую сумму у Голубевой, твердо решив, что большую часть денег с продажи дома вернет ей.
  Но это заявление вызвало истерический припадок у Маргариты Филипповны. Она нагрубила ему, обзывала по-всякому. Валя прогнала его, возненавидела, неизвестно за что. Дома ожидал еще один сюрприз - совсем молодой мальчишка и пожилой мужик, подравшиеся друг с другом. Селикова он узнал, но о Косте Фролове до того дня не слышал.
  "Очередное подтверждение тому, что город существует на самом деле, а не выдуман мной", - подумал тогда Апраксин. Кое-как ему удалось угомонить их, пришлось скорую вызывать - у молодого было сотрясение мозга, пожилой рассек себе губу.
  Вечером, когда разбирательство частично закончилось и вроде бы никто никому никаких претензий предъявлять не стал, Апраксин вернулся домой, повалился в кресло, полностью подавленный событиями того злополучного дня. Все вышло из-под контроля. Но совпадение невероятное. Как Максиму удалось так точно попасть, предугадать ход событий в этой захолустной дыре? Почему все вокруг думали, что он когда-то учился в одной из местных школ, хотя этого никогда не было? Может, он просто похож на кого-то? Или дело в другом?
  У Апраксина зародились сомнения, он приблизился к разгадке происходящего. Если однажды ему удалось заставить жителей улицы Толстого следовать сюжетной линии его романа, то почему не попробовать снова? Апраксин сумеет все исправить. Сделать Юру добрее, Валю влюбить в себя, Сашу поставить на ноги, Маргариту Филипповну расположить к себе.
  Максиму удалось. Но его помощь жителям улицы Толстого, воспринималась ими как обман. Почему, Апраксин не знал. Сегодня они собирались у Селикова, намереваясь обсудить дальнейшую судьбу писателя. Если потребуют, чтобы Максим уехал, он уедет. Навсегда позабудет об этом городе и уедет, оставит их всех в покое. В конце концов, какое право он имеет вмешиваться в их жизни, переписывать их на свой лад? Если им нравится страдать, пускай страдают.
  Пусть Валю продолжает избивать ее муж, а она испытывает к издевающемуся над ней садисту привязанность. Пусть Маргарита Филипповна Голубева продолжает губить себя, пусть мечтает о том, как бы поскорее отдать дочь замуж, пускай использует родного ребенка, как средство достижения каких-то своих целей. Пускай Никитин бросит Сашу, лишится своего счастья, отыщет себе какую-то стервозную дуру, которая будет компостировать ему мозги до конца дней. Пускай Артем сопьется и рано или поздно его труп обнаружат в подворотне. Пускай цинизм погубит душу Кости, он превратится в точную копию своих родителей, расчетливых и эгоистичных, гордых и мстительных. Пускай Юра Хворостин сделается маньяком, пускай повторит судьбу своего отца Паши, в детстве, наверное, тоже мучившем кошек.
  Если они откажутся от его помощи, он уйдет и больше никогда не вернется, постарается забыть их всех. Но если они позволят помочь им, Максим все исправит, он убежден, что может это сделать и обязательно сделает. Он возьмет Валю в жены, он обеспечит счастливую жизнь Аркадию и Саше, он спасет Артема и Костю, он исправит Юру, подарит мальчику детство без побоев. Если только они ему позволят.
  Максим волновался, выжидал, он готовился к серьезному разговору, боялся его и в тоже время мечтал начать. Апраксину многое хотелось рассказать.
  2
  Селиков смотрел на свою армию. Хилый, худой, низкий Аркадий Никитин, даже в зимней куртке походивший на мальчишку. Надменный Костя Фролов, повыше и покрепче своего друга, но бледный, как сама смерть, да еще и героиновый наркоман. Валя Хворостина, напуганная, красивая, обнимающая сына и мечтающая только о том, как бы поскорее покинуть собрание секты, на которое она совершенно случайно попала, и вернуться домой. Саша Голубева, инвалидка, которая ходить толком не научилась. Артем Селиков, алкоголик, добровольно загубивший свою жизнь, покинутый женой и дочерью. Двенадцатилетний мальчишка Юра Хворостин, первый, кто сумел разгадать Апраксина, последний, кто может противостоять Максиму.
  Увы, выбора не было, работать придется с тем, что имелось.
  - Скажу сразу и прямо - мне кажется, что Максим Апраксин пишет наши судьбы, - прокашлявшись, выдавил из себя Артем. Взгляды всех присутствующих были прикованы к Селикову. От этого Артему было не по себе. Уловит ли он скепсис во взглядах слушателей, раздражение, насмешку? Почувствует ли, что сболтнул лишнего? Обычно ораторы ощущают настроение толпы. Но в этот момент Артем чувствовал только легкое раздражение и больше ничего.
  Никаких вопросов не последовало. Это несколько обескуражило Артема. Он ожидал, что сидящие начнут расспрашивать его, попытаются вызнать, о чем он говорит, но толи они сочли Селикова психом, толи сразу поняли. Артем решил продолжить свой рассказ.
  - Ну, во-первых, бесспорным доказательством служит лист, который Юра выкрал из дома Апраксина. Там в точности описывается вспышка гнева Павла Хворостина. Юра сказал, что Апраксин передает такие подробности, о которых просто не мог знать. После я читал другие страницы его романа. Думаю, многие из вас сочли бы их любопытными. Там, например, рассказывается о том, что произошло на самом деле, когда мальчишки забросали Сашу камнями, - Артем сделал паузу, посмотрел на лицо инвалидки. Оно переменилось, Саша опустила глаза.
  - Это и так всем известно, - сказала девушка. - Они напали на меня.
  - Ты врешь! - закричал Юра.
  - Да, ты обманываешь нас Саша, я читал этот эпизод и уверен, что Апраксин достоверно передал его, хотя не видел и не мог о нем ни от кого слышать.
  - Так что же там произошло, о чем вы толкуете? - смутился Аркадий. - Эти паршивцы бросали в беспомощную Сашу камнями. Если бы не я, они ее убили.
  - Юра, это правда? - ужаснулась Валентина Хворостина. Похоже, Апраксин не стал расстраивать женщину, скрыл от нее проделку Юры, за которую заставил его извиниться. Только почему, если он знал правду?
  "Началось, - пронеслось в голове у Селикова. - Сейчас они станут выяснять отношения".
  - Нет, не правда, мама, это всё она виновата, она первая швырнула камень, я всего лишь... - начал оправдываться Юра.
  - Я видел нечто иное, - встрял Аркадий.
  - Тихо! - рявкнул Артем. - Сейчас нет времени обсуждать то, что произошло полгода назад. Саша первой бросила камень и чуть не угодила в девочку, Юра прикрыл малышку и получил в колено. Ты, конечно, можешь отнекиваться Саша, но это правда. И чем быстрее ты сознаешься, тем скорее мне удастся убедить всех вокруг, что я говорю правду.
  Тишина. Артем вздохнул с облегчением, взгляды всех присутствующих сползли с него и переметнулись в сторону девушки-инвалидки, сидевшей на кушетке. Она вся раскраснелась, разволновалась, ей было страшно, стыдно и неловко.
  - Да правда! - выдавила она. - Все время, каждый божий день, они надо мной издевались, и больше всех он, - Саша указала на Юру. - Я терпела, я столько терпела, а потом не выдержала. Да я схватила камень, я бы и пистолет схватила и застрелила бы их всех, всех и каждого! Вы просто не понимаете, вы не знаете, каково это, слышать издевательства и не иметь возможности ответить, - девушка зарыдала. Но никто не бросился ее обнимать, успокаивать.
  "Они презирают ее, - догадался Артем. - Какие смешные и лицемерные люди. Считают, видимо, что лучше".
  - Саша, я тебя не сужу, - произнес Артем. - Тебе действительно приходится многое терпеть, но произошло это не потому, что ты воспылала к детям ненавистью. Произошло это потому, что Апраксин писал твою судьбу.
  - Хватит нести бред! Я уже наслушалась, - Валя, стоявшая у стенки, схватила Юру за руку и направилась к двери.
  - Мама это правда, - Юра попытался освободиться
  - Апраксина никто не знает в городе, Валентина, - крикнул ей вслед Артем. Женщина застыла на месте. - Он никогда не учился у вас в школе, вы его ни разу не видели. Ни вы, ни ваш муж. Он заставил вас поверить в написанные им воспоминания. Для пущей убедительности посмотрите на Костю. Скажите, зачем богатому и преуспевающему молодому человеку, будущему юристу, садиться на героин? Можете, Валентина? Я вот нет. Зато Максим считает это справедливым наказанием. Апраксин возомнил себя чем-то вроде защитника жильцов улицы Толстого и теперь судит всех тех, кто ведет себя неблагородно. Точнее тех, чье поведение не совпадает с представлениями Максима Апраксина о благородстве. Ну, или тех, кто живут с красивыми женщинами. Например, вашего мужа, который без какой-либо видимой причины озверел и бросился избивать вас и сына. Юра говорил, что до того дня отец никогда не бил и даже не пытался бить его кулаками. Все еще не верите, что Апраксин вмешался?
  - Вдумайтесь в то, что вы говорите! - выкрикнула Саша. - Этот человек сумасшедший. Зачем ты привел меня сюда, Аркадий? Мне нужно срочно позвонить маме.
  - Вы не понимаете, неужели вы до сих пор не понимаете, что происходит! - Артему захотелось рассмеяться в голос. - Но я могу показать вам, могу хотя бы попытаться объяснить, - он бросился к шкафу, стоявшему у стенки. Открыв нижние дверцы, Селиков вытащил тонкую стопочку бумаг. - Вот, - он протянул листы. - Здесь вся правда.
  - Новая книга Феди Егорова, - прочитал заголовок Аркадий Никитин. - Что это?
  - Жизнеописание, - усмехнулся Селиков. - Однажды кое-кто уже сталкивался с тем, с чем мы столкнулись сегодня.
  Аркадий подхватил листы. Стал бегло просматривать текст.
  - Постой секунду. После прочитаешь вслух, это необходимо, - Селиков откашлялся. - Но сейчас послушайте. Мне кажется, что Максим Апраксин очень хороший, но не признанный писатель. Ему удалось нащупать нечто такое, это сложно объяснить, передать словами. Одним словом, он отыскал возможность описывать жизнь реальных людей. Его игра воображения настроилась на реальность, слилась с ней. И до поры до времени он просто пересказывал то, что видел. Если бы так продолжалось и дальше! Но в какой-то момент Максиму захотелось большего. Он посчитал, что может сделать нас лучше, помочь нам обрести счастье. И, наверное, кто-то из вас решит, что ему удалось. Но прежде чем утвердиться в этом, подумайте, чего вы лишились. Если мы не выступим вместе против Апраксина, наши глаза навечно будут окутаны пеленой. Он больше не пересказывает, он диктует нам поступки, персонажи его не самостоятельные, они всё больше начинают зависеть от воли автора. Его персонажи это мы и он пытается диктовать нам. Вы можете посчитать меня сумасшедшим, но не решите же, что с ума сошли сами? Ведь по вашим глазам вижу, какие-то смутные подозрения давно закрались к вам в душу. Вы их отгоняете, не пытаетесь осмыслить ощущения. Вы не хотите сформулировать ту самую мысль, которую я высказал сегодня - что мы всего лишь литературные персонажи, описываемые Апраксиным. Персонажами его книги мы стали только потому, что он через чур многое себе позволил и теперь должен быть остановлен. Он сделал нас жалкими протагонистами, а не людьми, так не должно быть, поэтому я и собрал вас здесь! - Артем закончил. Юра и Костя поверили во все сказанное им до единого слова. Саша выглядела озабоченной, очевидно, она думала только о том, как бы поскорее дозвониться до матери. Аркадий смотрел на Селикова, как на сумасшедшего. Валентина была напугана. Ну что же, Артем сделал все, что мог, теперь дело за ними. Если придется, Селиков отправится к Апраксину в одиночку и остановит того. Тлт пропадет навсегда. - Прочитай текст в слух, Аркадий. Не торопись.
  - Но как же Маргарита Филипповна, - возразил было Никитин.
  - Я позвоню ей, ни ты, ни Саша не волнуйтесь, - сказал Селиков.
  Аркадий посмотрел на девушку, та поежилась.
  - Я сама должна поговорить с мамой, она вся извелась.
  Селиков вздохнул.
  - Сейчас позвоним, и ты с ней поговоришь, но после внимательно будешь слушать Аркадия, до тех пор, пока он не дочитает. Согласна? - спросил Артем.
  Напуганная Саша кивнула.
  - Помоги мне, Аркадий, - Артем достал откуда-то старенький телефонный аппарат с диском, протянул его Саше. - Звони.
  Интерлюдия. Новая книга Феди Егорова.
  Эта история первый мой шаг по тропинке или лестнице, если употребить сравнение моего друга, которая называется "Творчеством". Сделать его заставляет желание поведать историю удивительного человека.
   Я не могу утверждать, правда ли все, что изложено ниже, не игра ли это моего больного воображения. Но вспоминаю своего друга, Федю Егорова, его беззаботную улыбку, веселый нрав и замкнутость, молчаливость в часы работы. Вспоминаю его острый ум, всегда актуальную и живую прозу, стихи, историю его жизни и понимаю - на роль человека, способного сотворить невозможное Федя годился лучше, чем кто-либо.
  Я часто думаю о нем, пытаюсь представить, где он сейчас и чем занимается, но моя убогая фантазия нечета его живому и могучему воображению. Не могу я рассчитывать и на то, что Федя Егоров, придуманный мной, оживет так же, как оживали герои его книг, не могу рассчитывать на то, что получу возможность придумать свой, уникальный мир и людей, населяющих его. Не могу, но все равно пишу. Почему, спросите вы. Да потому же, почему старушки покупают билеты государственной лотереи каждую неделю, потому же, почему безнадежно больные ударяются в религию и становятся набожными, потому же, почему отвергнутые юноши и девушки не отказываются от своих попыток добиться любимых - отказаться от очередной попытки испытать судьбу глупо.
  Поэтому я сажусь за печатную машинку и воспроизвожу те детали истории замечательного человека по имени Федор Егоров, которые сохранились в моей дырявой голове. Стараясь заставить себя поверить в его безумную, но привлекательную теорию.
  ...
  Была среда, когда я наведался к Феде. Недавно он переехал на новую квартиру, говорил, что в прежней ему плохо работается. По его мнению, писателю не пристало жить на одном месте, следует бывать везде и всюду, как только творцу представляется такая возможность. Отсюда - постоянные переезды Егорова и экзотические летние путешествия (Чего только стоит спуск по Конго).
  Я поднялся на третий этаж и позвонил в квартиру Егорова двумя длинными и одним коротким звонками. Наш условный сигнал. Появился еще в школьные годы, когда хотели предупредить товарища об опасности или нежелательной встрече, но сказать в силу обстоятельств ничего не могли. Вот и перестукивались. Впоследствии сигнал стал своеобразным пропуском в дом друга в любое время дня и ночи. Федя никому не открывал дверь во время работы, кроме меня.
  Уж не знаю, как так сложилось, что веселый, общительный, на редкость живой и энергичный Федя сделался отшельником, замкнутым одиночкой. В школе все пророчили, что красавец Егоров будет нарасхват, и в лучшем для него случае какая-нибудь красавица поженит его на себе лет этак в двадцать. Но нет - Федьке уже за тридцать, а он все не женат. Я уже и детьми обзавестись успел, а он продолжал следовать холостяцкому образу жизни.
  Хозяин не спешил открывать. Видимо находясь в творческом угаре, Егоров не сразу понял, что к нему пришли, потому вышел только после третьей попытки дозвониться.
  Федька был в майке и нелепых широких штанах непонятного покроя, глубоко посаженные глаза, казались бездонными от синяков, являвшихся чем-то вроде визитной карточки писателя. Когда я спрашивал, отчего синяки, Егоров ссылался на недосыпание. И я обычно верил. Но не теперь. Потому что помимо всего прочего чистоплотный Федька красовался густой бородой, сальными волосами. А когда заговорил, неприятно удивил запахом изо рта. Такого прежде не бывало, и я сразу же насторожился.
  - Тема, это ты? - он устало потер глаза, аккуратно пощупал нижние веки, опухшие и покрасневшие. - Проходи.
  - Для начала здравствуй, - я протянул руку, про себя отметив, что Федька, никогда не забывал здороваться со мной, возможно единственным человеком, которому был рад.
  - Ой, прости, - Он вымученно улыбнулся, пожал мою руку. - Ты проходи, не бойся. Я заработался, забыл о времени. Какое сегодня число?
  - Число?! - я присвистнул. Федька никогда не был трудоголиком и тем более небрежно относился к своему главному дару - писательству. Книги давались ему с легкостью, если моего друга никто не отвлекал. Когда же работа над каким-либо произведением по тем или иным причинам прерывалась, он предпочитал забросить его и принимался за новое, благо идей хватало. И никогда, повторяю, никогда Егоров не лишил бы себя здорового сна ради очередной книги. - Девятнадцатое октября семьдесят четвертого, - бросил я. Мне показалось, что Федя побледнел. Но мгновение спустя он улыбнулся, догадавшись, что я имел ввиду.
  - Никогда не слышал, чтобы за увлекательной работой время не летело, а тянулось, как старая жевательная резинка, - ответил он. - Правда есть и свои плюсы - мне нет семнадцати. И я все еще в школе, впереди выпускной. А уж то, что грядущие события известны наперед просто замечательно. Глядишь, в люди сумею выбиться.
  - Что-то мне подсказывает, что девятнадцатое октября выдастся для тебя не самым удачным днем. Судя по твоему виду, неприятности уже успели тебя отыскать.
  - А как же, в двенадцать двадцать семь мне исполнится семнадцать, и жить мне останется всего двадцать лет, причем золотые годы останутся позади.
  Закончил Федька практически так же, как и двадцать лет назад. Уже тогда он заявлял, что станет поэтом. А у поэтов дурным тоном считалось прожить больше тридцати семи. Поэтому Егоров отмерил себе двадцать лет, которые поклялся провести за сочинением стихов. Поэт из него не получился, зато прозаик хоть куда.
  - А если серьезно - что-то случилось? - спросил я.
  - Нет, ничего, я же сказал. Заработался, - ты проходи, чайку попьем.
  Я сбросил тяжелую зимнюю куртку, невольно подумав, что тридцать семь лет моей собственной жизни растворились, словно кристаллы сахара в горячем чае, стали такими же иллюзорными. И для того, чтобы как-то восстановить их, придется испарять всю жидкость в стакане. А это процесс, требующий значительных затрат времени.
  - Ты такими отговорками от меня не отделаешься. Я ведь знаю, как ты пишешь. Рассказывай правду, - сказал я, сидя на кухне у Егорова.
  - Правда, Тема, когда я тебе врал, - Федя неестественно улыбнулся. Невольно окинул взглядом полки, забитые книгами Олега Букова - рабочий псевдоним Егорова. - Просто все, что я писал раньше, прости за выражение, дерьмо. А сейчас я, наконец, отыскал книгу всех книг. Буку всех буков.
  Старая шутка. Все началось с рождения псевдонима Феди. Существует как минимум две версии его возникновения. Первая: его прозвали Буковым в студенческие времена, годы, которые мы провели на филологическом факультете. Нашу группу направили проходить практику в школу, Феди достался класс разгильдяев. Каким-то образом он умудрился запугать детей до такой степени, что они зубрили произведения классиков, постоянно были готовы к урокам. Учительница была крайне признательна Федьке, постоянно сравнивала его с каким-то Олегом. Ну а мы в свою очередь за славу, которой пользовался Егоров в школе, прозвали его Букой, а потом и Буковым. Вторая версия: псевдонимом он обязан английскому book, и Степке Ануфриеву, который стал дразнить Егорова Буковым. Еще в школе Федька неоднократно заявлял, что станет великим писателем, и все будут гордиться тем, что знавали такого замечательного человека. Ануфриев решил поиздеваться над казавшимся ему спесивым и самовлюбленным Егоровым, придумал кличку, которая прилипла к Федьке. Как бы там ни было, но со дня возникновения псевдонима и я, и Егоров частенько говорили о "Буке всех буков", имея в виду дело всей жизни.
  - Ты свои книги слишком резко охарактеризовал. Мог бы подыскать эвфемизм и помягче. И все равно я не поверю, что бездельник Егоров серьезно стал относиться к своей работе.
  - Как знаешь, я и не пытаюсь убедить тебя. Ведь твоя Бука всех буков - это канцелярщина. Когда и день, и ночь сверяешь отчеты и перепроверяешь цифры, можно разучиться верить в то, что люди иногда меняются.
  - В твоем случае, не в лучшую сторону. Ты на себя в зеркало смотрел.
  - Прости, забыл причесаться.
  - А еще искупаться и почистить зубы. Я тебя не узнаю. Ты всю жизнь был чистюлей, меня упрекать не забывал иной раз. А сейчас, - в моем голосе слышался укор.
  - Не понять тебе, дуб, человеческой думы, - перефразировал Бунина Федька. - Говорю же - то, над чем я работаю это, - на секунду он замолчал, - видишь, я даже не знаю, как сказать. Настоящее дело, как минимум на премию тянет, - на какую именно премию Федька уточнять не стал
  - Всегда знал, что ты всегда страдал манией величия, - заметил я. - А сейчас у тебя сезонное обострение.
  - Эх, "рожденный ползать - летать не может!" - Федька блеснул знанием на этот раз Горького. - Когда прочитаешь мой роман, поймешь, о чем я.
  - А тебя интересует мнение плебея? - широко улыбаясь, спросил я. Мы уже привыкли к взаимным подколкам и то, что в Егорове остальным могло показаться раздражающим недостатком, меня забавляло. Да, он был самовлюбленным и эгоистичным, но это не мешало ему делать крупные пожертвования в "Фонд борьбы с раком", да радовать детдомовских детишек угощениями.
  - К сожалению, только плебеи и читают мои романы, гордые патриции не в состоянии оценить красоту слога и изящество идеи, - заметил Федька.
  - Знай, вне зависимости от степени гениальности твоего творения, я его раскритикую, - сказал я.
  - Жесткая критика только привлечет внимание к роману.
  На том наш разговор о литературе и завершился. Федька расспросил меня о детях и жене, я в свою очередь поинтересовался его делами на любовном фронте. Как выяснилось и без того замкнутый Егоров вообще перестал выходить из дома, только в магазин раза три в неделю, не больше. Все остальное время он проводил за работой.
  Я порекомендовал ему все-таки прогуливаться, потому что такой образ жизни до добра не доведет. Он лишь отмахнулся. После мы поговорили о прочих мелочах и расстались, пожав друг другу руки.
  - Все-таки бросал бы ты свою канцелярщину и садился за печатную машинку, - сказал Федька, когда я уже начал спускаться по лестнице. - Что-то мне подсказывает, что твоя Бука всех буков не в пересчете поквартального дохода и наборе длинных скучных текстов.
  - Из меня писатель, как из тебя чемпион по сумо, - не очень тонко я намекнул на худобу своего друга. Он улыбнулся и закрыл дверь. Эта его измученная улыбка оставила у меня на душе неприятный осадок. В тот миг мне тяжело было избавиться от ощущения фатальности, неизбежности. Мне казалось, я вижу Федю в последний раз.
  ...
  Федька был моим другом с самого детства. Вряд ли много найдется людей, сумевших не рассориться на протяжении стольких лет. Поэтому ничего удивительного не было в том, что я переживал за него после той встречи. И как выяснилось не напрасно.
  Дело было через пять дней после нашей встречи. Начиналось все буднично - шеф вызвал меня к себе в кабинет. Я поторопился закончить последние вычисления, чтобы убить двух зайцев и помимо прочего, сдать квартальный отчет. Когда я вошел к шефу, он оказался не один, рядом с ним сидел мужчина в милицейской форме, пил кофе и разговаривал о чем-то.
  - Вот, капитан, Артем Селиков. А это лейтенант Федоров, - познакомил нас шеф. Уж не знаю, как относиться к предзнаменованиям, но в тот момент, услышав фамилию капитана, я сразу понял, что дело, о котором он хочет со мной поговорить, будет касаться Феди. И не ошибся.
  - Присаживайтесь, - предложил лейтенант. - Я хотел бы побеседовать с вами по поводу вашего друга, Егорова Федора Трофимовича, более известного, как Олег Буков.
  - С ним что-то случилось? - сразу же спросил я, предполагая самое худшее. Зачем только напомнил ему про его семнадцатый день рождение. Выбрал время, дурак. Егорову как раз тридцать семь. Он роман закончил и повесился или в окно выбросился, а как же иначе, поэты и великие писатели не переживают этот страшный возраст.
  - А почему вы так считаете? - сразу же задал встречный вопрос Федоров. Ох уж эти психологические приемчики. Интересно, как, по мнению лейтенанта, должен отреагировать человек, когда милиционер интересуется его другом?
  - Думаю, просто так расспрашивать о Егорове вы меня не стали бы - он законопослушный гражданин. Поэтому естественно сделать вывод, что с ним что-то случилось, - стараясь сохранять спокойствие, ответил я.
  - Вопросы задаю я, - оборвал меня милиционер. - Когда вы в последний раз видели гражданина Егорова.
  - В среду на прошлой неделе.
  - Ничего странного в его поведении не заметили?
  - Заметил, - и я рассказал лейтенанту о нашей встрече, опустив некоторые подробности. Но главное отметил - небрежный вид, не свойственный Феде, странное поведение, рассеянность. После рассказа я повторно поинтересовался, что приключилось с моим другом, приготовившись к худшему. Это ж Федька, с которым мы в прятки играли, который всегда выручал меня в драках, помог деньгами, когда нам совсем плохо было. Он был моим другом, настоящим другом, который в жизни один раз повстречаться может. И если с ним что-то приключилось... Сказать, что мне было страшно, значит ничего не сказать.
  - Он пропал. Соседи забеспокоились, в субботу нас вызвали, дверь к нему в квартиру пришлось взломать, там никого не было. Я навел справки и выяснил, что он ни с кем не поддерживал отношений. Общался только с вами и издательскими группами. Все.
  - Он не появлялся до сих пор? - опустив голову, спросил я. Федька, куда же ты влез на этот раз?
  - Нет, больше того, все бумаги пропали, роман, какой вы упомянули и о котором нам несколько раз сказали соседи, найден не был, пропал с хозяином.
  - Роман пропал, - у меня камень с души свалился. - Тогда, скорее всего ничего страшного не случилось - у Федьки такое бывает, - и я рассказал капитану о привычке моего друга менять место жительство. Он внимательно меня выслушал, поблагодарил за информацию и взял номер телефона, дал свой, сказав, что получив любую информацию о месте пребывания гражданина Егорова я должен буду передать ее лейтенанту. Я согласился сотрудничать, на том наша беседа и закончилась.
  Весь оставшийся день я пытался себя успокоить, убеждая, что это исчезновение - очередная причуда Федьки, но не получалось. Не напрасно меня встревожил его вид, за спокойствием Федьки что-то крылось. И не в романе дело.
  О квартальном отчете я в тот день забыл, за что был лишен премиальных, правда меня это уже не волновало. Федя пропал по-настоящему, не так, как это бывало обычно. И в течение месяца о нем не было ни слуху, ни духу. Следствие зашло в тупик, лейтенант ничего не узнал, хотя несколько раз вызвал меня к себе для дачи показаний.
  Как это часто бывало с Егоровым, он объявился внезапно, когда мой мобильный загремел часа в два ночи. Странно, я был уверен, что выключал звук. Жена что-то недовольно пробурчала. Я взял телефон и выскочил из спальни, чтобы не разбудить ее.
  - Алло, - прошептал я в трубку.
  - Тема, приходи ко мне, прямо сейчас, срочно! - это был Федька.
  - Федя, откуда ты... - начал было я.
   - Нет времени объяснять. Ты мне нужен прямо сейчас и без лишних вопросов. Один за всех, а мы друг за друга. Жду тебя через час у меня в квартире, впущу после условного сигнала, - Федя сбросил, я сразу же начал собираться, попутно стараясь подыскать какое-нибудь оружие. Потому, что в разговоре Федя употребил еще одну фразу, преследующую нас со школьной скамьи. Сигнал бедствия - так расшифровывалась присказка трех мушкетеров. Предполагая, что Федьке кто-то угрожает, я решил вооружиться, но не знал чем. Пришлось ухватить кухонный нож, рискуя привлечь внимание милиции к своей персоне. Впрочем, внимание милиции в любом случае будет привлечено гражданином, шляющемся в час ночи в спальных районах.
  Я накинул куртку и выскочил наружу, спасать друга.
  ...
  Дверь квартиры была открыта, я опоздал. Если Федя сказал, что будет ждать условного сигнала, то попасть внутрь могли, только взломав замок.
  Я ворвался к нему в квартиру, ожидая увидеть все что угодно, вплоть до окровавленного трупа друга, но Федька в очередной раз сумел меня удивить. Он сидел за печатной машинкой и набирал текст.
  - Федька, ты живой! - переводя дыхание, радостно воскликнул я. - Где ты пропадал все это время?
  Мой друг, казалось, меня не слышал. Он продолжал настырно нажимать на клавиши машинки. Я подошел к письменному столу, за которым он сидел и положил руку на плечо. Он вздрогнул, повернулся ко мне.
  - Тема, ты как раз вовремя, - сказал он.
  - Вовремя для чего? Ты позвонил мне среди ночи, вызвал сюда, теперь будь добр, объясни, что происходит, - попросил я.
  - Ничего особенного. Я хотел с тобой попрощаться. В конце концов, ты единственный человек, который был мне дорог в этом мире, - Федя улыбался и казался молодым и беззаботным. Со времени последней нашей встречи он привел себя в порядок- вместо запаха пота дорогой одеколон, бороду он сбрил, волосы вымыл. Одним словом это был прежний Федька, каким я его знал всю жизнь. Но в тот момент его вид меня скорее напугал, чем успокоил. Обычно люди приводят себя в порядок перед знаменательными событиями. А учитывая фразу, которая только что сорвалась с уст друга, я заподозрил, что он готовит самоубийство. Стал перебирать в голове имена всех известных мне писателей, которые наложили на себя руки. Снова вспомнил его слова про тридцать семь лет. Сопоставил одно с другим, от чего пальцы на руках похолодели. Я должен был остановить Федю.
  - Послушай, прощаться еще рано, у тебя ведь вся жизнь впереди. Дело в творческом кризисе, верно? Книгу свою написать не можешь, буку всех буков? - спросил я. Улыбка Феди стала шире.
  - Погоди, я тебе покажу, - он сел за печатную машинку, вытащил лежащий там лист, вставил новый. Откинулся на спинку стула, закрыл глаза и принялся массировать веки.
  - Федя, что ты делаешь? - мне стало немного страшно. Может у него крыша поехала от этого романа? Ответа я не получил, он только приложил палец к губам, требуя тишины. Федя продолжал сидеть с закрытыми глазами минуты три. После чего резко открыл их, склонился над печатной машинкой и принялся набирать текст.
  "Что же, - подумал я, - сходи с ума, если хочешь, Федя, а меня за собой не тащи. Я, в конце концов, женат, у меня дети". Мне стало немного стыдно за эти мысли, не верилось, что возникло желание бросить друга в тяжелую минуту. Я хотел было посмотреть, что Федя печатает, но передумал. Неплохо бы проветрить комнату, душно. Я подошел к небольшому окошку, закрытому шторой, откинул ее и открыл форточку. С улицы повеяло холодом.
  -Иди сюда, - позвал, наконец, Федька. Достал лист из печатной машинки, протянул его мне. - Читай.
  В тот момент я почувствовал облегчение, будто чья-то рука крепко сжимала мою шею, и только голос Федьки сумел заставить ее ослабить хват. Я взял лист и принялся читать.
  "Что же, - подумал Артем, - сходи с ума, если хочешь, Федя, а меня за собой не тащи. Я, в конце, концов, женат, у меня дети". Но в следующее мгновение Артем раскаялся, напомнил себе: Егоров - друг. Желая отвлечься, он сначала хотел посмотреть, что печатает его друг, но потом передумал. В квартире было душно. Чтобы проветрить помещение, Артем откинул штору и открыл форточку. С улицы повеяло холодом".
  Прочитав короткий абзац, я содрогнулся. И вовсе не от холода, которым действительно повеяло с улицы.
  - Что это? - спросил я.
  - Это короткий рассказ о тебе. Такие же я читал про себя и про многих знакомых, - сказал Федя, ласково улыбаясь. - Мы все, ты, я, твоя жена и дети - вымышленные персонажи. Мы герои книг писателей другого мира!
  - Федя, ты обезумел?
  - Погоди, Тема, сначала выслушай. Вспомни уроки литературы, вспомни историю Льва Николаевича - "Война и мир". Помнишь, нам говорили, что Толстой якобы сказал про своих героев - они живут своей жизнью. Они самостоятельные, мыслящие, почти настоящие. И мне, и, уверен, тебе много раз приходилось слышать, как писатели говорят - я не могу полностью контролировать мир, выдуманный мной, они живут сами по себе, а я пишу лишь то, что вижу. Ты, скорее всего этого не поймешь, да и не поверишь. Мне ведь тоже когда-то казалось, что творец полностью контролирует то, что создает. Художник знает, как будет выглядеть картина еще до начала работы, писатель придумал концовку еще до того, как добрался до финала. Отчасти это действительно так. Только если писатель действительно хорош, художник мастеровит, а творец талантлив произведение станет самостоятельным! Понимаешь, что это значит? Если я сумею отчетливо представить человека, наделить его определенными качествами, характером, придумать мотивации его поступков, причем все это проделаю в мельчайших деталях, то персонаж оживет, не здесь, не в мире, который реален для нас с тобой, в другом мире, который на одну ступеньку ниже нашего! Если я закреплю все, созданное моей фантазией на бумаге, если написанное прочитают сотни людей, и мастерство мое окажется достаточно велико, чтобы первоначальный смысл того, что я хотел сказать, сохранится после переизданий, то мир писателя станет настоящим, пускай не таким реальным, как наш, но живым в воображении сотен тысяч других людей, - Федя запнулся, стараясь подобрать слова. Он был возбужден, все время перебивал сам себя. - Наверное, я неправильно все рассказал. Даже не знаю, как с таким кривым языком сумел написать этот роман. Попытайся понять, Артем - каждый человек, который когда-либо садится писать становится судьбой своих персонажей. Если творец талантлив, ему удается добиться того, что персонажи оживают и перестают подчиняться своему родителю. Они действительно существуют, любят и ненавидят, умирают и скорбят, радуются и грустят. Чем чаще творец возвращается к своим созданиям, тем четче прорисовывается общая картина, реальнее становятся персонажи. В итоге, среди них появляются писатели, которые начинают придумывать свои миры. Рано или поздно появляется достаточно одаренный для того, чтобы стать творцом новой ступеньки мироздания. Эта история повторяется сотни, миллионы, миллиарды раз и так до бесконечности! Следует, однако, помнить, что реалистичность мира, который вновь возникает, напрямую зависит от мастерства писателя. Если он вкладывает душу в свои творения, они обязательно оживут, станут самостоятельными.
  Суть его слов, наконец, дошла до меня.
  - Ты хочешь сказать, что мы все персонажи чьей-то книги? Он распоряжается нами, как хочет, выдумывает окончания наших жизней, подкидывает испытания, является архитектором судьбы. Хочешь сказать, Бог - это писатель?
  - Ты все правильно понял, - улыбнулся Федя. - Только он не один - писателей, что творят наш мир много! Если пораскинешь над этим мозгами, поймешь, что иначе и быть не может. Все становится ясно - почему есть хорошие и плохие, почему с разных точек зрения один и тот же поступок выглядит правильным и неправильным одновременно, почему люди не всегда получают по заслугам. Книгу нашей жизни пишут сотни людей в ином, более совершенном чем наш, мире. И ее должно быть интересно читать. Согласись, сказания о рае на земле, утопическом устройстве общества и так далее, не так захватывающи, как судьбы героев, вынужденных всю жизнь вести борьбу.
  - Все дело в зрелищности, так? Если наши персонажи интересны читателям, у нас больше шансов стать настоящими? Но кого может интересовать моя заурядная жизнь? - спросил я.
  - Писатель не контролирует каждую минуту жизни вымышленного персонажа. Этого и не надо, потому что тебе дана свобода, ты обретаешь сам себя и становишься независим от писателя. Отчасти мы действительно кузнецы своего счастья, потому что автор рано или поздно перестает сочинять и начинает пересказывать то, что видит, а не то, что придумывает. Он невольно становится пассивным наблюдателем, потому что сил управлять своим творением просто не хватает, оно живет само по себе.
  Я был ошарашен, не верил ни единому слову Феди, но напомнил себе о напечатанном абзаце, который точно передавал мои мысли и чувства.
  - Постой, но если и ты, и я вымысел человека, стоящего на ступеньку выше нас, тогда он расписывает наши действия, как ты смог только что расписать мои?
  - Для этого я и позвал тебя, Тема. Попрощаться. В начале беседы ты был прав, дело в буке всех буков, в моем романе, деле всей моей жизни. Он стал настолько реалистичен, что события, описываемые в нем, стали отражаться на нашем мире. Больше того, они стали происходить в нашем мире. Помнишь Диккенса, его ведь шизофреником считали. Он рассказывал, что слышал слова своих историй, прежде, чем их написать, видел персонажей романов, которые неотступно следовали за ним. Я думал, что все это выдумки, но теперь понимаю - Диккенсу предлагали подняться на одну ступеньку, писать про нас, потому что он был по-настоящему талантлив. Достаточно талантлив, для того, чтобы придумать меня и тебя. Когда я сел за свой роман, не подозревал, во что все это выльется. А в итоге стал видеть своих героев, беседовать с ними,. Они действительно существуют, Тема, и я, кажется, знаю, как перейти на новый уровень, встать на ступеньку выше. Что важнее, хочу этого. Все эти дни я готовился, тренировался и сегодня решил отправиться в путь.
  - Как ты собираешься это проделать? - спросил я, боясь предположить.
  - Нужно писать про всех, кого я знаю, писать без перерыва и все время думать о нашем мире, как о собственном вымысле, понимаешь? - глаза Феди горели, но слова могли принадлежать только безумцу. Неужели мой друг сошел с ума? - И сегодня я это сделаю, напишу про всех, вы станете героями последней главы моего романа, ваш мир станет частью моей фантазии, которая жаждет вырваться отсюда!
  - Федя, - мягко произнес я, - этого не может быть. - Я, конечно, не забыл прямо-таки фантастическое совпадение моих мыслей и чувств с тем, что написал Федя. Но мириться с его картиной мироздания не хотел. Уж лучше допустить ясновидение и другие паранормальные способность, чем поверить в слова моего друга. - Ты не думал, что тебе... следует обратиться к врачу, - я все-таки решился произнести эту фразу.
  В ответ он расхохотался, вставил недописанный лист, тот самый, на котором был набран абзац обо мне. Не знаю, верил я его словам или нет, но в тогда мне стало как-то не по себе.
  - Спасибо, Тема, за все, что когда-либо сделал для меня. Я тебя не забуду, надеюсь, ты меня тоже. Прощай, я постараюсь написать тебе хорошую судьбу, - сказал Федя и начал печатать.
  ...
  Больше я ничего не помню. Проснулся дома, долго и мучительно пытался восстановить в памяти события ночи, но ничего не вышло. Федя пропал, милиция его не обнаружила.
  Если хотите знать мое мнение - я не верю в рассказ Феди полностью. Он мог просто убежать куда-нибудь, мало что безумцу в голову взбредет. Но я должен был попытаться писать. Не то, чтобы я на что-то рассчитывал, нет, прекрасно понимаю, что мои способности и ногтя Федькиного не стоят. Тот, кто придумал меня, юморист или графоман, дал возможность познакомиться с таким человеком, как Егоров, а мастерством и талантом обделил. Но я не перестану стараться, и быть может, когда-нибудь почувствую азарт творчества, пойму, что значили слова моего друга о книгах, которые пишут сами себя.
  Что еще сказать? После того, как мой друг пропал, книги Олега Букова стали пользоваться небывалым спросом. Но последний роман, о котором он так много рассказывал, найти не удалось. Может потому, что мы сами его герои?
  Глава 13.
  1
  Они вышли практически строем. Возглавлял их Артем, следом шли Аркадий и Костя, поддерживающие Сашу. За ними Валя с сыном. Маргарит, успевшая избегать весь район вдоль и поперек, чудом оказалась дома. Услышав голос дочери по телефону, она сказала, что мигом примчится. Но дожидаться ее не стали. Вместе они направлялись к дому номер один на улице Толстого. Небольшой, покрытый коркой льда пригорок - вот единственное препятствие, которое отделяло их от цели.
  Артем с легкостью преодолел его. Саша едва не повалила парней, но Селиков помог девушке взобраться. Юра забежал, Валя осторожно, боком забралась наверх. Они стояли перед входом. Замерли в нерешительности. Что ждет за дверью? Если хотя бы половина из того, что они услышали от Селикова правда, какие их шансы на победу? Взбредет, к примеру, Апраксину описать какое-нибудь чудище и оно в секунду разорвет их небольшой отряд на клочки. Стая ротвейлеров, бандиты, да чего только не выдумаешь, решив разобраться с врагами. Где гарантии, что Апраксин не спланировал все их совещание, не играл с ними, желая привести в свой дом для финального разговора? Этакий зрелищный конец книги. Скучное описание повседневности жителей улицы Толстого вряд ли станет продаваться.
  Да и как можно противостоять тому, кто контролирует твои мысли, самого тебя? Селиков пытался их убедить, что не все так просто, возможности Апраксина ограничены. Иногда некоторые литературные герои начинают жить своей собственной жизнью. В какой-то момент писатель уже не в состоянии сдержать самостоятельное развитие персонажей, он перестает сочинять, он всего лишь описывает то, что видит мысленным взором.
  Но относится кто-либо из них к числу этих персонажей? Артем Селиков, спившийся алкоголик? Он от и до следовал задумке Максима. Оказался беспомощен на суде. Если бы не Апраксин, Артем погиб бы. Нужно ли Селикову бороться со спасителем или лучше смириться с ролью выдуманного, но счастливого болвана?
  Аркадий Никитин, студент? Возможно, главный герой романа Апраксина. Или наоборот второстепенный. С ним ничего не произошло, но он присутствовал при всех значительных событиях, хоть и не был их непосредственным участником. Может именно он тот самый, необходимый им человек, который живет, руководствуясь своими принципами, а не сочиненным и прописанным Максимом сюжетом?
  О Косте и речи быть не могло. Апраксин буквально раздавил его. В наказание за судебный иск, Фролов подсел на наркотики, запустил учебу. Ни цинизм, не грубость, ни шутки не спасли его от этой участи. Если и был кто, менее всех подходящий для рол победителя Апраксина - это Костя.
  Валентина Хворостина? Женщина, которая бросила своего мужа, которого любила, ради Апраксина. Женщина, которая долгое время была уверена, что помнит Максима. Она считала, что училась с Апраксиным в одном классе, она делила с ним постель. Он сумел переписать ее так, как ему было угодно. Нет, Валентина вряд ли сумеет справиться с Максимом, если тот решит остановить ее.
  Саша Голубева, внучка и законная наследница Филиппа Холодова? Сложно сказать, следовала ли она за сюжетной линией. Спровоцирован ли был приступ ярости в схватке с малышами Апраксиным? Или напротив, Саша действовала добровольно, осознавая чудовищность своего поступка и, тем не менее, не сумев остановиться? Их отношения с Аркадием - еще один сюжетный поворот в книге Максима, или реальные чувства? Ведь Никитин отказался от нее однажды, и, тем не менее, они снова вместе. Но даже если Саша окажется способной совершить самостоятельный поступок, как она сможет остановить Апраксина? Девушка инвалидка, ей не остановить писателя.
  Юра Хворостин. Мальчишка, который первым разгадал Апраксина. Пожалуй, он меньше остальных был подвластен Максиму. Описать душу и мысли мальчишке Апраксину не удалось, Юра был свободен в своих поступках. Выплескивая горечь и злобу, накопившиеся в душе, Хворостин издевался над животными, дрался, хамил, И исправить его Максим не сумел. Или не захотел? Как бы там ни было, но мальчишка был единственным, кто наверняка мог противостоять Максиму, уже не раз это доказал. Всего лишь ребенок, если дело примет скверный оборот, что сумеет предпринять мальчик?
  Шаг по направлению к калитке Апраксина сделал Артем. Она открылась изнутри. Апраксин вышел к ним навстречу сам.
  - Я вас ждал, друзья, - Максим улыбался, но улыбка вышла нервной. - Думаю, нам есть о чем поговорит, проходите, - он отошел в сторону, уступая путь гостям.
  Никто из шестерых не ожидал такого поворота событий. Они опешили, Артем сделал шаг назад, неуверенно посмотрел на соратников. Аркадий пожал плечами, Костя затравленно пялился на Апраксина, Юра сжал руки в крохотные кулаки, Саша вспотела, не смотря на холод - ой как нелегко было стоять на ногах, даже опираясь на друзей. Первой вперед пошла Валя. Войдя во двор, она посмотрела на Апраксина.
  - Все, что он рассказал, - Валя указала на Артема. - Это правда?
  - Не знаю, о чем он рассказывал, но скорее всего да, - сказал Максим, стараясь широко и дружелюбно улыбаться.
  - Тогда будь ты проклят, - бросила женщина и стала подниматься по ступенькам его дома.
  Максим сделался серьезным, даже немного разозлился. Посмотрел на остальных.
  - А вы думаете заходить, или собираетесь мерзнуть снаружи? Если так, я не против, поговорю и с одной Валей, - сказал Апраксин.
  Юра неуверенно двинулся вслед за матерью. Костя и Аркадий потащили Сашу. Лишь Артем оставался на месте, о чем-то усиленно размышляя. Лоб Селикова сморщился, демонстрируя напряженную мыслительную работу.
  - Артем Владимирович, проходите, только вас ждем, - пригласил его Апраксин.
  Селиков чувствовал подвох, понимал - у Апраксина есть план. Но что писатель намеревается предложить им? Похоже, эту загадку Артем сумеет разгадать слишком поздно. Селиков вошел во двор.
  Максим закрыл за ним дверь, для пущей безопасности повернул ключ в двери. Постояв еще немного на улице, Апраксин собрал все свое мужество и пошел домой, приготовившись к серьезной беседе со старыми знакомыми, которых он никогда не знал.
  ...
  Максим ввел их в зал, Сашу, Костю и Артема посадил на диван, еще два кресла поставил для Вали и Юры. Себе тоже взял кресло, стоявшее рядом с письменным столом. Увидев, что Артему некуда присесть, он сходил на кухню и принес оттуда стул.
  - Пожалуй, можно начинать, - произнес Апраксин. - Сейчас, нужны еще листы.
  Он вернулся к письменному столу, подхватил стопку бумаги, притащил ее, положил на пуфик, который Максим установил напротив дивана.
  - Полагаю, у вас множество вопросов, - сказал Апраксин. - Задавайте, - ответом послужило скорбное молчание. Его гости растерялись. - Ладно, не хотите вы, начну я. Меня зовут Максим Апраксин, до этой осени я не знал никого из вас. Но по странному стечению обстоятельств получилось, что заочно, через печатную машинку, я с вами успел подружиться, - Максим поведал им свою историю до того самого момента, где он расстался с Селиковым и Фроловым в больнице. - Признаюсь, день выдался паршивый, и настроение у меня было никакое. Я не знал, как быть и что делать. Вроде бы хотел как лучше. Никакой вины за собой не чувствую.
  - Получается, - произнесла взволнованная Саша, - дедушка погиб из-за вас.
  - Нет! - едва ли не закричал Апраксин. - Я все узнал, абсолютно все. До того самого момента я просто описывал будущее и прошлое. Уж не знаю, совпадением ли это было, случайностью, даром или проклятьем, но клянусь вам, все эти поступки, вы бы совершили их со мной или без меня. Вмешаться я попытался только после того, как Валя меня прогнала. До того самого момента я боялся подходить к печатной машинке. Я ведь, как и вы, возомнил, что могу что-то переписать, изменить. Но на самом деле это не совсем так. Дед твой часто обращался к врачу, жаловался на сердце. Внезапная смерть не была такой уж внезапной. Я проверил, и мой отец и Филипп Андреевич жили одно время в Самаре. После мой отец перебрался в Москву, а твой дед сюда. Они могли видеться, та история, которую я поведал твоей матери, похоже, что она действительно произошла. Поверь, Саша, ни за что я не сел бы за проклятую машинку, если бы допускал, что могу причинить другим вред.
  - Ага, а как же я! - возмутился Костя.
  - Ты нехороший человек, - бросил Максим. - Строил козни, полез в чужой дом, а когда тебя попытались остановить засудил честного человека.
  - Да кто ты такой, чтобы решать, хороший я или нет.
  - Писатель, - парировал Апраксин. - Который имеет право распоряжаться своими персонажами, как ему заблагорассудится.
  - Но вы только что говорили, - встрял Аркадий, - что не обладаете властью над событиями, что этот ваш, - он запнулся, - дар, вроде как просто невероятно точное описание реально произошедших событий.
  - Я как раз пытаюсь перейти к этой части, но вы мне не позволяете,- ответил Максим.
  - Давайте помолчим, - подвел черту Артем. - Пускай рассказывает.
  - Благодарю, - Максим прочистил горло. - Итак, я вернулся домой поздно, но при этом чувствовал острый приступ вдохновения. Пальцы буквально чесались. Мне хотелось писать, хотелось что-то изменить. Я понимал, что происходит с Валей, она по какой-то причине не хочет отпускать мужа, который ее ни в грош не ставит. Таков удел женщин. Но мне хотелось изменить его, я был уверен, что смогу сделать Валю счастливой, поэтому в первую очередь взялся за Юру. Я видел, как она переживает за сына, понимал природу ее страданий. Ведь все в одно мгновение разрушилась и чувство гордости за собственного сына, то единственное, что порой придает силы для жизни, оно грозило раствориться. Поэтому я переписал Юру. Заставил его прекратить саморазрушение. В новых главах рассказывалось об обычном, честном и справедливом мальчике, который пытается справиться с бедой, пришедшей в их семью. Он любит своего отца, но, не смотря на это, не может простить его за то, что Павел сделал с его мамой. Эффект не заставил себя ждать - Юра переменился. Он прекратил измываться над животными, прекратил драться, стал прежним, даже лучше. В тот момент мне показалось, что моя власть над вами простирается до бесконечности. И, каюсь, я заставил Валю полюбить меня. Постыдный поступок, спору нет. Я не имел права так поступать, абсолютно никакого. Знаю, что это отвратительно и бесчестно по отношению ко всем вам, но тогда мне хотелось одного - чтобы Валя осталась со мной. И я сумел заставить ее позвать меня к себе, - Апраксин сделал паузу. - Прости меня за это, я, правда, искренне сожалею, что ничего теперь нельзя исправить, - произнес он, глядя Вале в глаза.
  Хворостина не знала, что сказать. Глаза ее наполнились слезами.
  - Ты мог забрать заявление, мог освободить Пашу, а вместо этого, - она сглотнула слюну, - вместо этого заставил меня почувствовать то, чего не было, нет, и никогда не будет. Ты разрушил нашу семью, надеюсь, теперь доволен.
  Апраксин повесил голову.
  - Мне жаль, - сквозь зубы процедил он. - Но теперь на секунду подумай, стоило ли мне забирать заявление из милиции. Отпускать твоего мужа на свободу. На секунду отвлекись от своих эгоистических потребностей, от жалкой любви к мужчине, который того не заслуживает. Он избил тебя и твоего сына. Подумай. Это произошло однажды, может произойти снова. Кто даст гарантию, что Паша не схватится за нож в следующий раз. Что будешь делать, если он зарежет тебя и сына? Или еще страшнее, только сына. Он избил Юру, мальчишку, родное дитя. Каким надо быть человеком, чтобы пойти на это?
  Валя вскочила с места, завопила и бросилась на Апраксина, тот отпрянул. Селиков перехватил женщину на полпути, прижал к себе.
  - Тихо, Валя, успокойся! - закричал Артем. Но Валя не слушала его, она хотела уничтожить Апраксина, убить его. Она извернулась и сумела освободиться от хватки Артема, ногтями попыталась вцепиться в лицо Максима. Косте и Аркадию пришлось вмешаться, но Валя все не успокаивалась, пока не закричал Юра.
  - Мама, он ведь правду говорит, - чуть не плача выдавил из себя мальчик, который любил Пашу Хворостина больше всего на свете. - Я думал, что все, все, что сделал папа, по его вине, но он не врет. Папа избил нас тогда без причины.
  Валя упала на пол и горько заплакала, ничего не желая слушать. Когда кто-то пытался подойти к ней, она начинала вопить. Поэтому все держались в стороне.
  Саша, вынужденная наблюдать за страданиями другого, чувствовала себя крайне неловко. Уж ей-то, инвалидке, которой часто приходилось плакать на людях, было известно, насколько это унизительно - когда другие видят твои слезы.
  - Пожалуй, не стоило мне этого говорить, - выдавил из себя Максим.
  В калитку Апраксина постучали.
  - Это мама, - догадалась Саша.
  - Сейчас, - Апраксин отправился открывать.
  Валя собрала всю свою волю в кулак, заставила себя успокоиться, вытерла слезы. Из-за чего она разозлилась? Почему бросилась на Максима? Только честно!
  "Потому что я эгоистка, - созналась Валя. - Я люблю Пашу, даже больше, чем Юру, я готова терпеть от него любые унижения, все что угодно, лишь бы только он оставался со мной". Максим говорил правду, она не хотела слушать, но все, сказанное Апраксиным до последнего слова - чистая правда.
  - Как вы? - поинтересовался Артем, стоявший рядом с Валей.
  - Все хорошо, все хорошо, - выдавила из себя Валя, вернулась на свое место. - Я справлюсь, я со всем справлюсь, - попыталась убедить себя женщина.
  Воцарилось гробовая тишина, нарушаемая шумным разговором на улице. Маргарита Филипповна была взволнована, она в обуви и одежде ворвалась в гостиную, увидела дочь, синяк на ее лице.
  - Господи, Сашенька, что с тобой случилось?! - Маргарита бросилась к дочке, обняла ее. Костя уступил матери место, отошел в сторону.
  Вернулся и Апраксин.
  - Располагайтесь, Маргарита Филипповна, этот разговор касается и вас, - сказал Максим.
  - Какой разговор? Вы что не видите, что произошло с моей дочерью? Ее избили! - воскликнула Маргарита.
  - Да я просто споткнулась и неудачно упала, ударившись о костыль. Меня нашел Аркадий, помог встать и привел сюда. Ничего страшного, - попыталась успокоить мать Саша.
  - Ты врешь! Я вижу, что-то нечисто. Что у вас здесь происходит? - заголосила Голубева-старшая. - Какая разница, мы с дочкой идем домой,
  - Маргарита Филипповна, успокойтесь, - Апраксин предпринял вторую попытку усадить женщину на диван. - С Сашей все хорошо, я пригласил и ее и вас, давайте побеседуем.
  - Нужно заявить в милицию, ее кто-то избил, неужели вы не видите?! - продолжала кричать Маргарита. - Опять этот скверный мальчишка, - грозно сверкнув глазами, Маргарита посмотрела в сторону Юры. - Он тебя обидел.
  - Мама, успокойся, ты меня позоришь! - взмолилась Саша. - Давай послушаем, что скажет Максим Федорович.
  - Да что с тобой, Саша? Я твоя мать, немедленно расскажи мне, что с тобой случилось. И врать не смей! - закричала Маргарита.
  - А случилось то, что вы пытаетесь посредством дочки реализовать свои несбывшиеся мечты! - резко бросил Максим. - Уж не вы ли мечтаете, чтобы Саша бросила Аркадия ради какого-нибудь богатея, не вы ли хотите, чтобы дочка подыскала себе знатного жениха. Мнение Саши вас не интересует. Вам так важно обеспечить свою старость. Вы считаете себя жертвой. Неизвестно только почему. Инвалидка - ваша дочь, не вы. Вашей заслуги в том, что вы за ней ухаживаете - нет. Это обязанность любой матери, слышите любой! Вы не жертва, вы скорее хищник, который поскорее желает прибрать к рукам что-то ценное, оправдывая поступок своими несчастьями!
  - Да как ты смеешь! - вскочил Маргарита. - Говорить мне такое, да еще и при дочери!
  - Читай, - Максим вынул из стопки, лежащей у него на коленях, несколько листов. Маргарита автоматически подчинилась. Стала просматривать текст, в начале бегло, потом останавливаясь на каждом слове.
  - Но откуда... - выдавила из себя шокированная Голубева.
  - Садитесь и слушайте, Маргарита Филипповна. Разговор серьезный, - вмешался Селиков. - Очень серьезный.
  Что-то напугало ее в голосе Артема. Толи тон, толи смысл слов, а может вид самого Артема. Она подчинилась, устроившись рядом с дочерью.
  - Я остановился на Вале и Юре, - продолжил рассказ Апраксин. - Я вмешался в их жизнь, хоть, повторюсь, не имел на это не малейшего права. Мне было стыдно тогда, да еще эта история с Маргаритой Филипповной, скандал. Не сложно догадаться, каким стал мой следующий шаг. Я был намерен помочь Саше. Разузнал все у врачей - операция казалась серьезной, доктора не давала стопроцентной вероятности того, что девочка снова станет ходить. Больше того, врач, с которым я беседовал, сказал, что шансов встать на ноги у Саши нет. Тут-то и настал момент истины. Этакая проверка моих способностей. Если у меня получится, девушку успешно прооперируют, значит, моя писанина чего-то стоит. Я принялся собирать медицинские сведения, читать справочники, но признаться, мне быстро наскучило это дело и, решив не вдаваться в подробности, я изложил все коротко - операция Саши прошла успешно. Можете прочитать, там это написано. Оставалось последнее, отыскать деньги. Вообразив себя богом, я даже начиркал коротенький рассказ про то, как некто Максим Апраксин отыскал миллион рублей в лесу в чемодане. Не получилось. Шатался по лесу три дня, искал и ничего не обнаружил. Очевидно, что какое-то ограничение накладывается на эти способности, пусть я ясно не понимаю, с чем оно связано.
  - С талантом, с чем же еще, - встрял Селиков. - Очевидно, что тот рассказ, о котором вы говорите, обычное графоманство, вот ничего и не получилось.
  Апраксин пожал плечами.
  - Я особо и не задумывался о природе своего дара, не разбирался, когда он работает, а когда нет. Мне пришлось звонить в Москву и просить взаймы, до этого описав своего старого друга, который никогда и ни в чем мне не отказывал. Он согласился, вскоре я получил сумму, достаточную для операции. Оставалось передать ее Маргарите Филипповне. Но я не был уверен, что она захочет взять деньги, узнав, что я остаюсь в доме Толстого. Да, на тот момент я принял второе эгоистическое решение - не продавать дом. Здесь, на самой окраине города, я работал как никогда успешно и хорошо. Рассказы и главы романов буквально сами прыгали на бумагу, и напрягаться не приходилось. Я чувствовал здесь вдохновение и не хотел лишаться этого места. Словно сам дом питал мои творческие силы. Вот и пришлось написать еще одну главу, на этот раз о Маргарите Филипповне, о том, как она переживает за дочь, волнуется и желает той счастья. Правда в тот момент я впервые осознал, что не только могу заставить человека почувствовать, я сам могу ощутить, что он испытывает в данный момент. Словно бы персонаж романа не игра моего воображения, а реальный, живой. Знаете, когда размышляешь об этом и свихнуться недолго. Я догадался, что Маргарита Филипповна не желает для дочери иного мужа, кроме какого-нибудь миллионера. Я видел будущее Саши иным. Мне хотелось, чтобы она продолжила дружить с Аркадием. Отбросив сомнения, я описал момент своей встречи с Маргаритой Филипповной, нашу беседу, которая дословно была повторена спустя всего несколько минут - ровно столько заняла моя дорога до дома Голубевых. В итоге Сашу удалось поставить на ноги, все были довольны. Кроме меня. Я ощущал некоторый стыд за то, что вмешивался в ваши жизни и подменял истинные чувства вымышленными мной. Некоторых даже я использовал. Но ругать себя за то, что я поставил девушку на ноги, не собирался. Так же как не стал корить себя за то, что слегка подкорректировал чувства Аркадия.
  - Мои?! - удивился Никитин. Все происходящее звучало как бред, но что-то таинственное, мистическое заставляло Аркадия сидеть на месте и внимательно слушать Апраксина. - Но когда вы успели залезть ко мне в голову?
  - Да не лез я к тебе в голову, просто написал очередную главу романа. Романтическую, в которой ты и Саша влюбляетесь друг в друга. Не обманывай себя, ты давно был привязан к девушке, а она к тебе, я всего лишь помог раскрыться чувствам. Тебе было стыдно за то, что ты отказался от Саши, когда та сидела в инвалидной коляске, и вернулся, когда она встала на ноги. Я помог тебе справиться с чувством вины, не более того.
  - Не нужно было этого делать, - тихо сказал Никитин, ощущавший себя обманутым. Апраксин не обратил внимания на слова парня, продолжил свой рассказ.
  - Пока я занимался налаживанием своей жизни, проблемы начались совсем рядом - у моего соседа Артема Селикова. Я не был близко знаком с вами, - обратился Максим к Селикову, - но понял, что вы не равнодушный человек, который печется о своей шкуре, а наоборот, справедливый и внимательный. Вы решились помешать ему, - Максим кивнул в сторону Кости, - забраться ко мне в дом, приняв его за грабителя. Спору нет, мальчишке досталось, но так ведь за дело. Вы поступили благородно, но вместо заслуженной награды получили судебный иск, лишились вообще всего, что у вас было. Признаться, я почувствовал себя обязанным как-то облегчить вашу участь. Тогда впервые подобрался к границам своего дара. Мне пришлось описать возвращение вашего сына, вашей жены, преображение души, но ничего из этого не произошло. Тогда я понял, что так не должно быть, нужно попытаться перенастроить вас самого, облегчить личные страдания. Вы переживали из-за того, что поступив по справедливости, вы были наказаны, решили, что нет никакого высшего закона. Мне захотелось разуверить вас в этом. Потому я и наказал Фролова. Месть провернуть оказалось очень просто, Костя легко поддался и пустился во все тяжкие. Сначала я настроил против него Аркадия, потом посадил на наркотики, хотел пойти и дальше, показать ему, что значит жить в страданиях, каково это - когда от тебя отвернулся весь мир. Но тут начались чудеса. Все вы стали сопротивляться. Сначала Юра. Нет, мне по-прежнему удавалось заставлять его вести себя в соответствии с сюжетом, но мальчишка постоянно каким-то образом вырывался из-под моего контроля. Он вел себя со мной учтиво, уважительно, но я-то видел, что за пазухой Юра прячет камень. Затем Валя, она скучала по мужу. Эта скука пока еще не ворвалась в ее сознание, но она все чаще вспоминала Павла в беседе. Я написал еще несколько глав, но они не удались - связь моих персонажей и реальных людей обрывалась. Вы стали замечать, что творится неладное, Юра подозревал меня. Написанная мной история - лучшее из того, что я когда-либо сделаю. Но закончить ее без вашего согласия - по сути, согласия ее героев - не получится. И тогда я решил - будь, что будет и прекратил на время писать роман, принялся за рассказы, дожидался, когда вы обо всем догадаетесь. Вы прозрели и вот мы все собрались здесь. Писатель и его герои. Порой я относился к вам как хозяин к рабам, но продолжаться это не может. Вы настоящие люди, такие же, как и я сам, использовать вас безнравственно, нечестно, подло. Потому я рассказал вам все это и предоставляю выбор, - Апраксин сделал паузу, перевел дыхание. - Я придумал концовку, в ней каждый из вас обреете свое счастье. Я могу ее дописать, а могу оставить все, как есть. Но решать не мне - а вам. Конечно, вы можете упрекнуть меня в том, что я бесцеремонно вмешивался в ваши жизни, ограничивал свободу, навязывал свои убеждения. Но чего, по сути я вас лишил? Мужа садиста, который измывался над женой и ребенком? Инвалидного кресла, несчастной любви? Использования родного ребенка для достижения собственной цели? Я пытался сделать вас лучше, счастливее. Если не получилось - скажите и я уеду навсегда, а роман отправится на костер. Но если вы позволите мне сесть за стол и закончить повествование, обещаю, я сделаю все, чтобы вы больше не страдали. Только не сопротивляйтесь, позвольте провести вас задуманной дорогой. Она вам понравится. Решайтесь, - Апраксин поднял стопку бумаги и протянул ее Аркадию Никитину. Тот неуверенно принял незаконченный роман, посмотрел на остальных. Никто не произнес ни слова. Максим Апраксин сделал два шага назад, оперся руками о подоконник, превратился в черный силуэт на фоне лучащегося окна. - Я не плохой человек, правда. Может и вел себя бесчестно, но не со зла. Не всегда удается поступать правильно хотя бы потому, что к хорошему поступку нужно быть готовым. Всякое случается, порой беда застает тебя в самый неподходящий момент. Постарайтесь сделать такой выбор, о котором не будете жалеть. Больше я вас ни о чем не прошу.
  После этих слов в комнате воцарилось молчание, нарушаемое только тихим тиканьем часов.
  2
  Артем Селиков ждал, когда кто-нибудь встанет и выскажется. Но все молчали. Они поверили Апраксину? Или продолжали держать его за сумасшедшего? Да какая, собственно, разница? Сейчас главное чтобы всем стало понятно - Максим должен уйти. Потому выждав еще немного, Селиков решил сказать все сам.
  - Думаю, в данном вопросе я могу говорить от лица всех присутствующих, - начал Артем. - Уходите.
  Невозможно было видеть, что выражает лицо Апраксина, превратившееся в черный овал на фоне яркого света. Но Артему показалось, что Максим не ожидал такого поворота событий. Смутные подозрения закрались в душу к Селикову.
  - Раз мы все выяснили... - снова заговорил Артем.
  - Не все, - первым встал Аркадий Никитин. - Он ведь Саше помог. Ей бы всю жизнь пришлось провести в коляске, а он поставил ее на ноги.
  Селиков опешил.
  - Аркадий, да ты что? Он заставил Холодова переписать завещание на него, - сказал Артем.
  - Операция могла не помочь, - вмешалась Маргарита. - Доктор говорил мне об этом. А Максим Федорович помог. Саша снова ходит благодаря ему.
  - Я собаку убил, - выдавил из себя Юра. - Совсем еще щеночка. Накормил мясом с иголками. Сколько бы я еще животных убил, если бы он не вмешался.
  - Останься Паша на свободе, бог его знает, что он сотворил бы со мной и Юрой. А я ни за что не решилась бы написать на мужа заявление. Максим остановил моего мужа, и сегодня я поняла, насколько ему обязана.
  - Я теперь хожу, - произнесла Саша.
  Артем посмотрел на Костю. Если и он сейчас бросится заступаться за Апраксина...
  - Вы обещаете, что вылечите меня? - спросил Костя.
  - Обещаю, - ответил Максим, наклонившись чуть вперед. На лице его играла легкая ухмылка. - Ты перестанешь употреблять героин.
  - Прости, Артем, - выдавил Костя. - Но я хочу вернуться к прежней жизни. Боюсь, что у меня самого это не получится, но с его помощью...
  Селиков разволновался. Он глядел по сторонам и не находил поддержки. Абсурдность происходящего пугала. Как такое могло быть, почему все они, каждый из них согласились на предложение Апраксина оставаться персонажами книги? На глазах у Артема произошло преступление против Человека. Люди отказались быть людьми! Это абсурд, бред.
  - Вспомните рассказ, который вы написали несколько лет назад, Артем Владимирович, - заговорил Апраксин. - Мы все герои чьих-то произведений. Те великие мастера живут не здесь, они забрались куда-то далеко, на свой литературный Олимп, им нет дела до нас. Может мы, как персонажи, интересуем их только до тех пор, пока книги о нас продаются. Но когда серия перестает пользоваться популярностью - персонаж погибает. Они могли бы сделать нас всех счастливыми, довольными, превратить нашу жизнь в рай. Вместо этого они посылают на наши головы несчастья, испытания. Неизвестно зачем бросают из огня да в полымя. Разве вы заслужили то, что имеете? Почему уважаемый вами друг, Федя Егоров, не написал вам хорошее будущее? Почему на старости лет оставил одного, с бутылкой в руках, без надежды вернуться к прежней жизни? Для нас они все равно, что боги, творят, что им взбредет в голову. Не лучше ли взять бразды правления в свои руки? Не лучше ли позволить мне переписать мир? Я сделаю вас счастливыми, только позвольте. Вы бросите пить. К вам вернется жена, дочка снова вас полюбит. Что еще для счастья нужно?
  Артем расхохотался. Он смеялся над глупостью. Неужели никто из них так ничего и не понял?
  - Рассмешил ты меня Максим, - отсмеявшись, сказал Селиков. - О каком счастье ты говоришь? О счастье скотины, которую каждое утро кормит хозяин? О счастье нищего, которому бросают лишнюю копейку? О счастье лицемера, заискивающего перед начальником ради получения должности? Я прекрасно помню Федю, он и сейчас стоит перед моими глазами, жизнерадостный, веселый. Он ясно дал мне понять, что писатель всего лишь набрасывает характеры, и только. Автор не понимает, почему его герои поступают так, а не иначе, отчего они чувствуют то, что чувствуют. Он лишь описывает картину, которая предстает перед его воображением. Герои такого писателя не следуют его замыслу, они живут. Ты же превращаешь нас в предметы, ослов, тянущихся за морковкой. Если счастье противоположность свободы, то ну его, такое счастье. Неужели вы этого не понимаете? - Артем повернулся к своим бывшим соратникам. - Саша встала на ноги. Экая невидаль. А то, что ноги ее идут туда, куда ему хочется, - Селиков махнул рукой в сторону Апраксина, - это ничего страшного. Ты, Валентина, не испытываешь к нему никаких чувств, но готова поверить в то, что он начиркал на листах бумаги, принять мнимую любовь. Костя готов броситься хозяину в ноги, лишь бы только он помог холопу, защитил его. Аркадий, отвергший Сашу, принимает прописанную роль спутника инвалидки, за которой быть может, всю жизнь придется ухаживать. А ты Юра, ты так любил своего отца, здесь и сейчас готов от него отречься?
  - Когда с близким мне человеком случается беда, я готова пойти на все, чтобы помочь ему, - сквозь зубы процедила Маргарита Голубева. - Если для этого придется упасть в ноги хозяину - пускай. Гордость не главное, главное, это благополучие наших родных.
  - Я всегда прощала Пашу. Чтобы он со мной не делал, как бы ни измывался, я все равно принимала его назад. Случится беда - что тогда делать? Паша мог погубить меня, или Юру, или нас обоих. Максим сумел помочь и правильно сделал, кто-то должен оберегать человека от ошибок, - сказала Валя.
  - Люди припадают на колени перед Богом, когда молят о помощи. Максим от нас этого не требует, вы напрасно утрируете, - сказал Аркадий.
  - Если ты хотя бы год прожил так, как я, ты бы понял! - с ожесточенностью в голосе произнесла Саша. - Думаешь легко сидеть на инвалидной коляске и смотреть, как твои сверстники радуются жизни, веселятся, любят и дарят свою любовь окружающим, а ты вынуждена, подобно старухе, обсуждать их выходки, терпеть оскорбления, издевательства от полноценных людей.
  - Свобода - громкое слово, - вмешался Костя. - По сути, у нас ее нет. Родившийся в семье нищих никогда не станет президентом, чтобы там нам не рассказывали. Жизненный путь всякого привязан к статусу и способностям. Мы не выбираем, нас точно так же ведут те писатели, о которых мы тут беседуем. Ваш друг лгал. Мы всего лишь игра воображения, ничто. А потому лучше отказаться от иллюзорной свободы, приняв свой удел. Я не прошу многого, я хочу вернуться к прежней жизни, потому что знаю - самому уже не хватит сил. Мне предлагают помощь, ради чего от нее отказываться? Ради жизни свободным человеком, который через полгода умрет от передоза?
  Артем слышал, но не понимал. Как они могу говорить все это, почему они приводят такие глупые, бессмысленные доводы. Или наоборот, глупый он, Селиков. Алкоголик, настолько отвратительный, что от него отвернулись родные дети. Никчемный и глупый, но смеющий говорить о какой-то свободе, о человеческом достоинстве. Да как он вообще может рассуждать о таких вещах - сам ведь давно превратился в животное? Разве это правильно, согласиться с ними, отступить от своих взглядов, позволить Апраксину превратить себя в ручную крысу, которой хозяин подбрасывает корм, когда это требуется?
  Нет, нет, нет и еще раз нет! Пускай Селиков спился, пускай утратил человеческое подобие, он не отвернется, он пойдет до конца, он не позволит свершиться кощунству.
  - Я требую, чтобы этот человек ушел из нашей жизни, требую, чтобы он оставил всех в покое! - поставил точку Селиков.
  - Если остальные этого действительно желают, - протянул Максим.
  - Думаю, вам, Артем Владимирович, лучше уехать из нашего города. Вы здесь не приживетесь, - холодно бросила Маргарита Филипповна.
  - Если тебя что-то не устраивает, сам и проваливай! - то была Саша.
  - Оставайтесь, Максим Владимирович, - сказал Никитин.
  - Мне очень нужна помощь, - поддержал их Костя.
  Юра и Валя ничего не сказали, они лишь с сожалением посмотрели на Селикова.
  - Видите, Артем Владимирович, никто не хочет, чтобы я уходил, наоборот, желают проводить вас, - сказал Апраксин. В голосе его звучала насмешка. Пусть овца знает, как восставать против пастуха. - Вы согласитесь уехать из города и подыскать другое место для проживания или вам помочь? Я могу отыскать необходимые средства.
  Подозрения, мучившие Артема все это время, сделались ощутимыми, обрели отчетливые очертания. А что если все, происходящее в этот момент - постановка, давно спланированная Максимом? Может все вокруг излагают не свои мысли, а мысли автора этого глупого фарса? Тогда отчего Селиков противостоит ему?
  "Федя Егоров, - пронеслось в голове у Артема. - Он поможет мне победить. Так не подведи его, Артем, выиграй это сражение!"
  Селиков внезапно рванул с места, в мгновение ока преодолел расстояние, разделявшее его и Апраксина, плечом врезался в живот писателя, руками ухватил того за ноги. Артем распрямился и выбросил Апраксина через окно на улицу. Высота маленькая, этого недостаточно. Инстинктивно Селиков сделал шаг вправо, ухватил тяжелую печатную машинку и выбросил ее следом за Апраксиным. Тяжелая, килограмм восемь, не меньше, она с треском рассыпалась о голову Максима.
  Писатель погиб на месте. Персонажи его книги не подоспели на помощь.
  Эпилог.
  Старик поднимался в гору. Будь он моложе, преодолеть этот подъем для него не составило труда, но физические силы давно оставили мужчину, приходилось взбираться вверх, уповая лишь на дух. Впрочем, идти не в тягость, когда вокруг столько воспоминаний. Ностальгия и горечь потери охватили его. Так хотелось вернуть двенадцать прошедших лет.
  Добравшись до лавочки, Артем присел, отложил трость в сторону. В тюрьме ногу ему прокололи вилкой, повредили мышцы. Ходить без палки он не мог. Словно бы сбылось проклятие Саши Голубевой, желавшей, чтобы он оказался на ее месте. К счастью, до инвалидной коляски дело не дошло, и Артем пока что мог передвигаться самостоятельно.
  Саша. Интересно, что стало с ней? Если улица Толстого, груда камней и асфальта, так преобразилось, насколько же сильно изменилась девушка? Сложилась ли их жизнь с Никитиным, или Аркадий ее все-таки бросил? Или она бросила Аркадия? А матушка ее, Маргарита, подыскала она для дочери богатого мужа, или смирилась с тем, что в паспорте вместо Голубевой будет значиться Никитина?
  - Нет в этом ничего интересного, - произнес Артем, любуясь тем, как все вокруг сильно изменилось. Теперь улица Толстого не окраина города. Здесь стоят двухэтажные дворцы, коттеджи. Раньше они встречались реже, теперь же простых частных домовладений не осталось, живописный район города оккупировали богачи. Может и к лучшему. Улица-то похорошела, дорогу починили, тротуар выложили плиткой. Красота. Правда деревья и кусты уничтожили, тень отбрасывали только неуклюжие каменные громады. Не услышать больше шелеста листьев, шепота ветра, смеха детишек, играющих в прятки.
  Лес, окружавший улицу Толстого, тоже вырубили, Артем успел полюбоваться новыми многоквартирными домами. Селикову хотелось радоваться и грустить одновременно. С одной стороны, новые люди, новоселье, детвора. Город рос, развивался, давал рабочие места. С другой стороны, много лет тут хозяйничал лес, древний и мудрый. Артем вспомнил, что бродил по его тропинкам лишь однажды, когда искал короткую дорогу к винному магазину. Тем не менее, Селиков сожалел, что лишился возможности повторить свой маршрут еще раз.
  "Старею, - подумал Артем. - Вспоминаю об этих местах так будто здесь детство мое прошло. Я и прожил-то на этой улице меньше года, а после меня посадили. Почему же так ноет душа?"
  Здесь жизнь его закатилась, может от того он и сожалел? Он пришел сюда умирать, а отправился в тюрьму. Это стало последней каплей терпения сына. Если бы Селикову сказали, что его отец убийца, он, наверное, тоже отвернулся бы от родителя. А может и нет.
  "Убил человека в нетрезвом состоянии, оказывал сопротивление милиции", - рассказали сыну. Кто хочет хвалиться тем, что его отец убивает людей по-пьяни, не поделив очередную рюмку водки? Ни о жене, ни о детях он больше ничего не слышал. О жителях улицы Толстого, кстати, тоже. Имущество у него осталось - дом на улице Толстого. Туда он и возвращался. Последнее, что еще связывало его с миром людей. Артем больше не пил, капли в рот не брал. Он изменил свое отношение к жизни, не хотел больше забывать. Память - предпоследняя ценная вещь, которую он сумел сохранить. Нельзя лишать себя ее, заливая в глотку спиртное.
  Селиков встал с лавочки, подхватил свою клюку, опираясь на нее, захромал вверх. Он проходил как раз мимо дома, некогда принадлежавшего Никитину. Коттеджа на его месте не построили, был шанс, что Аркадий до сих пор живет здесь. Или съехал давно. Зайти и узнать? А стоит ли?
  Те шестеро, кто встал на сторону Апраксина, осуждали Артема. Больше того, ненавидели. Во время суда выяснилось, что у Саши снова начинают отниматься ноги. Хирурги допустили какую-то ошибку. Для чего во время заседания Маргарита Филипповна стала рассказывать о том, что из-за Артема его дочь не сможет ходить, Селиков не знал. К счастью для Голубевых все закончилось благополучно. Когда читали обвинительное заключение, Саша стояла на своих двоих, даже без костылей. Видать ошибка оказалась не такой страшной.
  Отмахнувшись, Артем прошел мимо дома Аркадия, затем миновал и жилище Хворостиных. Кстати, Паша давно должен был выйти на свободу, помирились они с Валей? А Юра, последовал ли он по пути своего отца, или решил достичь чего-то большего, а не заниматься работой, не требующей высокой квалификации?
  Побороть приступ любопытства Артему оказалось не так просто, как всего мгновение назад, когда он проходил мимо калитки Никитиных. Юра смышленый мальчишка, в каком-то смысле благородным. Он не стал доказывать свою правоту, когда Саша швырнула в него камнем, принял незаслуженное наказание от старших. Артему хотелось верить, что Юра не разуверился в благородстве и теперь. Селиков искренне желал, чтобы в жизни мальчишки все сложилось хорошо.
  Хотелось подойти и постучать, в этом доме его могли принять теплее. И Валя, и Юра любили Павла Хворостина, мать и сын не должны питать ненависти к Артему. Когда все высказались в поддержку Апраксина, эти двое промолчали, быть может, потому, что помнили о своей любви к Павлу?
  К калитке он так и не подошел, продолжил свой путь наверх. По дороге ему встречались смеющиеся детишки с ранцами за спиной, бегущими вниз под горку, в школу, наверное. Их он никогда не видел, но в некоторых угадывались знакомые черты. Дети бывших соседей Селикова?
  Артем добрался до последнего крутого подъма, который отделял его от собственного дома. Селиков остановился, чтобы перевести дыхание, отошел в сторону. Здесь улица Толстого не изменилась. Впереди можно было различить верхушки деревьев, лес, что раскинулся за домом номер один, цел, до него не добрались алчущие руки лесорубов.
  Сегодня, когда Артем завершит все дела, там можно будет погулять, посмотреть, чего Селиков еще не видел. По тем тропинкам он еще не бродил. На старости лет потянуло на приключения.
  Набрав полную грудь воздуха, Селиков двинулся вперед. Взбираться было нелегко, но он сумел миновать препятствие и оказался дома. На секунду Артем словно вернулся в девяносто седьмой год. Три дома остались в точности такими же, как были, когда Артема увезли в тюрьму. Нет. Они, конечно же, постарели, да и с виду выглядели брошенными. Рядом с домом номер один красовался бульдозер, у калитки дома Селикова стоял автомобиль. Но дух времени, того самого девяносто седьмого изгнать из этого места не удалось.
  Жаркое лето. Стук в калитку. Полупьяный Селиков открывает. Снаружи девушка на инвалидной коляске и худой, низкий парень, просят помочь, утверждают, что умер человек, требуют дать им позвонить. Недоверчивый Аркадий, с подозрением глядящий на Селикова, напуганная и растерянная Саша, труп старика.
  Из дома Селикова вышли двое мужчин в костюмах. Они заметили его, оживленно стали о чем-то договариваться. Те люди, о которых Артему сообщили по телефону. Покупатели. Они готовы приобрести его дом по достаточно выгодной цене.
  Мужчины направились в сторону Артема, натянули на свои лица дежурные улыбки.
  - Здравствуйте, - протянул руку один из них. - Сергей Гаврилович, а это мой охранник. Вас полагаю, ввели в курс дела?
  - Я согласен, - у Артема не было ни малейшего желания беседовать с покупателями.
  - Не хотите даже цену узнать? - похоже, Сергей Гаврилович начал просчитывать варианты, как бы надуть Селикова.
  "Да пускай обманывает, - подумал Артем. - Мне недолго осталось".
  - Уже сообщили, - сказал Селиков. Мужчина в пиджаке помрачнел. Видимо, был недоволен своими людьми.
  - Отлично, - притворно улыбнувшись, сказал Сергей Гаврилович. - Тогда, полагаю, нам осталось только подписать бумаги.
  - Нет, - твердо сказал Артем. - Дом номер один принадлежит вам?
  Сергей Гаврилович обернулся, посмотрел на некогда красивый дом, вокруг которого собирались ребятишки и парочки, старички - полюбоваться городом, который изменился, утратил былую провинциальную красоту, приобрел очарование индустриального центра. Тоска по прежним временам - ничего не будет так, как раньше. Артем вздохнул.
  - Да, это мое владение, - подтвердил мужчина в пиджаке.
  - Я хотел бы немного побродить по тому дому, если вы не против, - сказал Артем. Сергей Гаврилович пожал плечами.
  - Да ради бога. Калитка открыта, проходите. Только, пожалуйста, недолго, я тороплюсь, понимаете?
  - Конечно. Простите старика, ностальгия, - ответил Артем.
  - У самого отец такой же, - на этот раз улыбка Сергея Гавриловича была искренней. Может и не такой он мерзкий мужик, каким показался Артему в начале.
  Селиков открыл калитку, вошел во двор, поднялся по ступенькам, открыл входную дверь, оказался в прихожей, миновал кухню и достиг зала. Ни ковров, ни дивана, окно до сих пор разбито. Зато в углу стоял письменный стол, а рядом с ним удобное старое кресло. На поверхности стола располагалась печатная машинка, рядом валялась худая стопка бумаги.
  Заинтригованный Артем направился в угол комнаты. Кому же хватило ума оставить эти вещи? Печатная машинка почти как новая. Правда теперь ими никто уже не пользуется. А что за стопка бумаги?
  На первом листе вверху посередине значилось "Новая книга Феди Егорова". Артем вздрогнул. Что это могло значить? Как рассказ Селикова оказался на этом столе? Артем, перелистав страницы, взглянул на последнюю. Там он обнаружил дописанные карандашом слова: "Это точно конец истории, Артемка?" Селиков мог поклясться, что почерк принадлежал Егорову. Глаза Артема предательски защипало. За машинкой обнаружилась запечатанная стопка бумаги. Селиков открыл ее, достал один лист.
  "Наверное, я сошел с ума, - решил Селиков. - Хотя какое это теперь имеет значение?"
  Он вставил лист в печатную машинку, положил руки на кнопки, сконцентрировался. О чем написать? О жене и детях, может об Аркадии Никитине и Саше? О Юре и его дальнейшей судьбе? О старом добром Феде Егорове, которого Артем не видел уже много лет?
  ...
  Пустой дом номер один по улице Толстого наполнился стрекотом печатной машинки.
  Конец.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"