В основе сюжета лежат реальные факты (любимая
формулировка голливудских кинорежиссёров).
Место действия - Магадан, время действия - февраль 1985 года
(это когда бутылка водки стоила около пяти рублей).
Утро было на редкость мерзопакостное.
Вероятно, в речевом арсенале местных бичей или просто работяг и рыбаков с сейнеров нашлись бы более колоритные прилагательные, способные с высокой художественной (хотя и с совершенно непригодной для печати) силой выразить то состояние души и тела, в каковом пребывал Сергей в тусклом свете зарождающегося дня, однако и данное словцо достаточно точно соответствовало общему тонусу серёгиной натуры на данном этапе его бытия как личности.
И не то чтобы погода была угнетающей - мела бы там, скажем, метель, или стёкла, к примеру, потрескивали бы от мороза, или снег завалил бы достаточно унылое здание общежития "Магаданрыбпрома" до середины окон первого этажа, - нет, сквозь серость утренних сумерек робко, но вполне осознанно пробивались уже признаки очень даже приличного светлого времени суток. Просто, скорее всего, в силу вошло оригинальное противоречие материалистическому мировоззрению, а именно: сознание Сергея определяло его бытие на текущем отрезке времени, а никак не наоборот. И сознание это испытывало достаточный дискомфорт.
Второй месяц Сергей находился между небом и землёй и мог с полным правом считать себя бичом* (пусть и не в самой тяжёлой форме этого весьма своеобразного состояния человека). Его трудовая книжка, надо полагать, всё ещё тосковала где-то в недрах сахалинского отдела кадров, а посему здесь, в магаданской рыбкиной конторе, он никак не мог приступить к исполнению своих профессиональных обязанностей, возможность реализации каковых он вполне имел в силу образования, полученной специальности и приобретённого за десять лет работы на флоте опыта.
Конечно, основная причина сегодняшнего положения Сергея заключалась в его партизанском бегстве из Корсакова, и очень уж клясть окружающую среду за затяжку решения вопроса "пущать или не пущать" не приходилось. Однако в жизни случается всякое, да и осознание достаточно весомой доли своей собственной вины в создавшейся ситуации помогало мало. Хорошо ещё, что прошлым летом, когда перегоняли ЗРС** с Сахалина в Магадан, он успел хоть принюхаться к местным условиям, узнать кое-кого, поэтому-то и имел сейчас (в ожидании лучших времён) какую ни есть крышу над головой. Плохо было одно - деньги кончились, по-настоящему добрыми знакомыми обзавестись Сергей ещё не успел, а приткнутся пока хоть на временную работу никак не удавалось.
Хотелось есть. "Жаба хватала" - по идиоматическому выражению, имеющему хождение в здешних краях. В памяти всплыло когда-то слышанное в Мурманске:
Голодный бич - опасней волка,
А сытый бич - смирней овцы,
Но, не добившись в кадрах толка,
Голодный бич отдал концы...
Конечно, он не один бытовал в этом милом доме, но проходящие его обитатели - устраивающиеся на работу, отбывающие в отпуск или возвращающиеся из оного - не слишком предавались чревоугодию, предпочитая еде весьма тесное и дружеское общение с Бахусом, а постоянные жители общаги держались особняком. Как правило, обращение к случайным полузнакомым с целью занять на неопределённое время рубль-другой "на пожрать" оставалось холостым выстрелом в пустыне. При этом, что интересно, по вечерам в любой комнате, занятой "временными", столы - как правило - были плотно оккупированы бутылками с разных мастей алкоголесодержащими напитками (кто-то получал отпускные, кто-то приходил с рейса), и принять на грудь солидную порцию зелья было на порядок легче, нежели просто угрызть чего-нибудь. Нет, народ в основной своей массе был неплохой, просто Серёга практически никого не знал. Отпускники старались побыстрее умотаться с заработанной монетой на материк, а возвращающиеся были пусты, как те бутылки, которые сдавались обитателями общаги в ближайший магазин с целью поддержания хотя бы минимального уровня существования. Однако в магазине порожняя тара в основном опять-таки обменивалась на заполненную, что вполне соответствовало закону круговорота посуды в природе.
Хотелось есть. На соседней койке тяжело спал Витька, матрос с плавбазы, с которым они дели обиталище третью неделю. Он прибыл из отгулов, проходил медкомиссию (причём с какими-то существенными заморочками) и ждал получения неполученной ещё премии за предыдущий рейс. Вчера Сергей с ним на пару случайно ухватил скудную ухмылку удачи: возвращаясь из города, - после того, как Серёга в очередной неудачный раз навестил главпочту в ожидании сахалинских вестей - они натолкнулись у промтоварного магазина на машину, груженную холодильниками - пять или шесть штук в деревянных упаковках. Какая-то дама неопределённых лет, похоже, завмагша, попросила их переместить этот груз с транспортного средства в магазинное нутро, что и было проворно исполнено приятелями.
Вознаграждение за этот общественно-полезный труд выразилось в восьми рублях устойчивой отечественной валютой. Далее Сергей не проявил должной моральной стойкости по отношению к искусам пресмыкающегося, повинного в грехопадении Адама и Евы, но окрашенного в ядовито-зелёный цвет. Справедливости ради следует отметить, что пресловутый змий поимел верного адвоката в лице Витьки, применившего убийственные аргументы типа "рубль - не деньги!" и "до премии доживём!". Короче говоря, случайный заработок был вскорости превращён в некоторое количество красного вина немальвазийного качества и стоимости и в пачку "Беломора". Правда, имела место также некоторая закупка харча, но по строгому минимуму.
И вот снова утро, очередное утро. Конечно, если бы заранее исходить из худшего варианта столь долгого ожидания документов и денег, надо было бы поприжаться, и тогда, наверное, финансовая недостаточность не стала бы столь острой - переходящей в хроническую. Но знать, где упасть, так соломки бы... Да и вообще частица "бы" отдаёт какой-то мрачной безнадёгой.
Сергей порылся в лежавшей на тумбочке беспощадно расчленённой пачке курева, дотянулся до спичечного коробка, чиркнул спичкой, закурил. Вставать не хотелось - хотелось есть. Муть за окном вроде бы разродилась белым светом, несмелый солнечный заяц коснулся обмёрзшего оконного стекла. Мысли ползли вяло, неуклюже, как моржи на льдине, не особо задерживаясь на чём-то конкретном: "Надо вставать, навестить почту... Бог даст день, бог даст пищу..."
Витька продрал глаза, буркнул нечто невнятное и сел на смятой койке.
- В управу поедешь? - спросил Серёга.
- Да ну его, деньги если и есть, то получить можно только после обеда. Сгоняю в поликлинику, чего они там мозги дрючат с моим заключением... Слушай, пошли на первый этаж к Петровичу и Водолазу, соберём пушнину и сдадим, они там вроде вчера гулеванили. Всё равно делать-то вроде нечего...
"Делать действительно вроде нечего" - подумалось Сергею, - "медкомиссия и техминимум у меня давно пройдена-сдан, дело за малым: получить трудовую, узаконить свои отношения с управой (то есть устроиться на работу вполне официально) - и вперёд, в морские дали, ловить рыбку большую и маленькую, да подсчитывать заработок..."
Третий жилец их "хавиры" отсутствовал. Он уже завершил свои труды праведные на предмет устройства на работу и сегодня спозаранку уже ускакал: надо полагать, в кадры, за направлением на пароход. Вообще временные здесь, в общежитии, долго не задерживались - на то они и временные. Это только если у кого какая особая непруха пойдёт, вроде как у Витьки или у самого Сергея.
Четвёртый обитатель комнаты, штурман Слава из Петрозаводска, вообще появлялся "в дому" крайне редко. Мужик он был обстоятельный и весьма эффектный, а посему с минимальными затратами времени, сил и средств снял какую-то тётку и вёл псевдосемейную жизнь в её домашних условиях со всеми вытекающими отсюда положительными и отрицательными последствиями - опять-таки в ожидании направления на судно. Славка вообще-то неплохо устроился, оперативно учёл демографическую ситуацию. По области мужское население существенно превышало по количеству женское, в самом же Магадане-городе имело место обратное соотношение. Но для действий по данному (славкиному) варианту необходимо было иметь хоть какой-нибудь капитал для представительства на случай посещения ресторана или иного знакомственного места и, что немаловажно, соответствующий душевный настрой.
Надо было вставать. "Жаба" подсасывала, настоятельно требуя загрузки в желудок хоть какой-нибудь органики. Сергей встал, оделся, навестил далеко не располагающие к умиротворённому миросозерцанию (ввиду явно не субтропической температуры) места общего спроса, сбрил двухдневную щетину и вернулся в комнату. Витька курил, отрешённо глядя за окно.
- У нас похавать ничего нема?
- Да откуда в заднице алмазы... - уныло отозвался Витёк.
- К соседям ходил?
- Ходил. В одиннадцатой никого нет, умотались куда-то, а Петрович спит в глухом откате, там они кого-то вчера на материк провожали - поехал детей посчитать. Посижу малёхо, может, заглянет кто...
Сергей тщательно провёл ревизию карманов. Результатом явилась астрономическая сумма в тринадцать копеек.
- Схожу до магазина, хоть хлеба куплю.
- Давай...
На улице оказалось совсем даже неплохо, свежий воздух бодрил, снег похрустывал под ногами, традиционного магаданского ветра не было. Небо чистое, неяркое солнце вроде даже несколько пригревает. Прохожие практически отсутствовали.
До магазина было недалеко, метров сто пятьдесят. В левом его крыле, где продавали влагу повышенного спроса, уже толклись некие личности с явными следами вчерашнего перебора на помятых физиономиях. Кто-то выгружал из объёмистого мешка позвякивающую стеклотару - пушнину, кто-то, уже отоварившись вожделенными ёмкостями, прокладывал курс к выходу. Знакомых не наблюдалось.
Хлебный отдел был закрыт. То ли происки мирового сионизма, то ли товар ждали. Ноздри шевельнул дразнящий запах рыбного отдела. Особой экзотики там, естественно, не присутствовало, однако в серёгином положении и жареная навага котировалась на уровне отборной осетрины лучших мировых стандартов. Миловидная продавщица (с обручальным кольцом на пальце) подняла глаза:
- Что вам?
- Да вон тот кусочек наважки, в самый раз сойдёт к пиву, - преувеличенно бодро произнёс Сергей.
Продавщица небрежно шмякнула плюгавый небольшенький шматочек на весы.
- Четырнадцать копеек.
Сергей почувствовал, как у него неприятно вспотели руки: цена превышала всю его наличность на целую копейку. В общем-то проблема эта вряд ли могла быть поставлена в один ряд с экологическими или с проблемами ядерного разоружения и, по совести говоря, не стоила выеденного яйца, но тем не менее он ощутил достаточную неловкость. "Чёрт бы побрал, тоже мне глаз-ватерпас, не мог выбрать чуток поменьше...". Однако просить заменить кусок было абсолютно неприемлемо.
Нарочито небрежно Сергей сунул руку за отворот куртки, потом, изменив выражение лица на недоуменно-озабоченное, стал рыться по прочим потаённым сусекам.
- Вы извините, пожалуйста, я, кажется, забыл кошелёк дома...
Выражение глаз продавщицы сделалось несколько странным, однако внешний вид покупателя не соответствовал облику бича-доходяги.
- Ладно, потом занесёте.
"Хорошо ещё, что мне не свойственно краснеть..." - подумал Сергей, выбираясь из помещения магазина на улицу и сжимая в руке пахучий свёрточек. Он завернул за угол, почему-то оглянулся, развернул бумагу и вцепился зубами в холодную, покрытую твёрдой жареной корочкой рыбу...
...Через несколько дней на Главпочтамте он получил долгожданный перевод: трудовую книжку и деньги за неиспользованный отпуск - около тысячи рублей. Перед тем, как улететь в Петропавловск-Камчатский на траулер, он зашёл в магазин и отдал продавщице четырнадцать копеек. Хотя этого, однако, можно было бы и не делать.
________________________________________________________________________________
* Этимология этого слова неоднозначна. Есть предположение, что термин "бич", обозначающий временно безработного моряка, происходит от английского слова "beach" (пляж, берег в широком смысле). На Севере и на Дальнем Востоке СССР бичами называли и неприткнувшихся личностей вообще, и существовала даже расшифровка аббревиатуры БИЧ - "бывший интеллигентный человек".
** ЗРС - зверобойно-рыболовное судно.
4