Копылов С. В. : другие произведения.

Калтонхолл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это произведение - дань уважения вселенной Might&Magic, игры по которой подарили мне множество впечатлений в юности. В очередной раз Империя подвергается удару нежити, и вольный город Калтонхолл, оставшийся практически без защиты, оказывается на осадном положении. Для обороны привлекаются все доступные ресурсы, но хватит ли этого? Тем более, что грядущий штурм - далеко не единственная проблема...

   Канва и сеттинг
   Меры в Эрафии:
   лига - 4 версты, верста - 1060 метров, сажень - 2 метра, аршин - 1/3 сажени, локоть - 30 см, ладонь - 10 см, вершок - 5 см, пуд - 16 кг. (я прекрасно знаю, что ИРЛ все не так!)
  
   Следует помнить, что континент Антагарих, где разворачиваются события, находится в южном полушарии, соответственно, не стоит удивляться, что солнце светит иногда с севера, а чем южнее, тем холоднее.
  
   1) Светлица - это не комната в тереме, это церковь в Эрафии (в исходном сеттинге касательно религии все и близко не так);
   2) Копейные мужи - члены личного военного отряда ("копья") рыцаря;
   3) Имеются в виду события Дыхания Смерти, атака Сандро на Авли и Эрафию, еще при жизни отца Катерины.
   4) В мире меча и магии абсолютно любой человек имеет возможность сотворить заклинание. Проблема в том, что подавляющее большинство свалятся без сил после первой же волшебной стрелы - нужно много учиться магической науке и иметь к этому определенный талант, чтобы быть действительно могущественным магом. И в любом случае, чтобы что-то сотворить, нужно знать, как и какую именно энергию фокусировать и применять.
   5) Эрафия не Вестерос - тут фамилии есть у всех, в том числе и у простолюдинов. Однако в большинстве своем эти фамилии происходят либо из места жительства, либо из рода занятий, либо вообще из каких-то внешних признаков (Осмунд из Ручьев, Роб Рыжий, Феланий Сапожник). Также представляться с фамилией не принято - это все равно, что в современной молодежной компании требовать называть себя по имени-отчеству. Особо тщеславные же или те, кому фамилия по роду деятельности нужна (известные купцы или наемники) ее используют.
   6) Вольный делегат - выборная должность для представителя вольных мастеровых гильдий в совете Калтонхолла.
   7) В Энроте люди живут (могут прожить) гораздо дольше, чем в нашем мире. Физическое состояние в указанном возрасте примерно соответствует нашим шестидесяти годам. Развиваются люди так же, но стареют заметно медленнее. Конечно, такие пожилые люди, как сапожник Феланий все равно довольно редко встречаются - болезни, войны и тяжелая жизнь делают свое дело, но естественных причин для дряхлости в таком возрасте нет.
   8) Светлец - морфологический аналог "святоши" в концепции Света как источника религиозности.
  
Хочу немного пояснить про магию исцеления в этом мире, ибо подозреваю, что сразу возникнут вопросы, откуда вообще раненые при наличии таких заклинаний. Действительно, в мире меча и магии можно исцелить почти любое не приводящее к мгновенной смерти ранение, но делать это нужно уметь. Помимо собственно раны есть всякие неприятные вещи - шок, внутреннее кровотечение, кровопотеря, смещенные отломки костей, занесенные инфекции... Чтобы этого не произошло, помощь, пусть и магическая, должна быть квалифицированной, поэтому у послушника, владеющего лишь "лечением царапин 1 уровня" не получится поставить на ноги человека с распоротым животом.
  
   Титулы:
   лорд - это не титул, это собирательное название всех феодалов. Обращение "милорд" к наместнику Калтонхолла неправильное, он не имеет феодального титула, это лишь дань уважения семье Аддерли. Официально - "господин наместник".
   "княже" - никаких князей в Эрафии давно нет. Само слово как титул более не употребляется, но его звательный падеж прижился у простолюдинов для неформального обращения ко всем, кто значительно выше них по положению. Самими титулованными особами такое обращение зачастую считается оскорблением.
  
   Уже двадцать три дня Реджинальд сидел в подземной камере городской тюрьмы Калтонхолла. Крохотная каморка за окованной железом дверью с копной прелой соломы в одном углу и вонючей парашей в другом стала его последним узилищем в этой жизни. Его казнят, как только объявится доверенный Кендалла - в этом он не сомневался. Побег со службы, убийство верного короне человека, измена - хватит на смертный приговор с лихвой. Бывший сотник гадал только об одном - почему так медлят. Он даже порывался справиться об этом у стерегущих тюрьму стражников и харчевников, что трижды в день отворяли дверь его темницы, но ответа не получил.
   - Аль вы сами не люди, окаянные? Убудет от вас, что ль, сказать, до коле мне тут томиться смерти ждамши? - вопрошал он.
   - А нам почем знать? Натворил делов - так сиди теперича, авось образумишься мальца пред тем, как на Небе ответ держать.
   -Да провались ты в преисподнюю!
   Обида терзала разведчика - жалел он, что глупо попался на городских воротах, не подумал, как скоро Кендалл оповестит о нем ближайшие города. Обойди он через перевал, а не трактом напрямую, гулял бы сейчас на вольных хлебах - и поминай, как звали. Смерти же он не страшился, достаточно повидал косую на полях ратных, чтоб горевать о судьбе своей сейчас. Однако ж ожидание в безвестности его подтачивало, и хоть он и спокоен был, дни проводил в думах тяжких, подолгу глядя в темноту клетки.
   Вот и сегодня он сидел на соломе, привалившись к стене, когда его обострившийся во мраке слух уловил чужие шаги, спускающиеся в подземелье. Не топот грубых солдатских сапог, но мягкий шорох дорогой обувки. Достигнув коридора с камерами, неведомые шаги стихли возле караулившего его стражника, и послышались голоса.
   - Милорд, я не могу... - хрипло начал страж, но его оборвал мягкий, знакомый сотнику голос сына наместника Калтонхолла:
   - Дело у меня к нему важное, поговорить надобно! Сам понимать должен!
   - Не могу я, господин. Без приказа начальника стражи велено никого не пущать!
   - Начальник стражи моему отцу подчинен, а тот добро дал.
   - Мне о том не ведомо.
   - Мне что, его лично сюда привести прикажешь, стражник? Знай свое место!
   - Да черти с вами! - в сердцах воскликнул солдат. - Мое дело маленькое. Коль хотите с изменником якшаться - я на пути стоять не буду.
   Сотник услышал, как караульный стал отходить к лестнице, а сын местного головы пошел к его темнице. Шаги замерли прямо за его дверью - как будто посетитель не решался исполнить задуманное, но мгновение спустя раздался лязг отодвигаемой заслонки на дверном оконце. В вечный мрак темницы ворвался тусклый голубоватый свет, который все равно ослепил Реджинальда - отвыкли глаза его от долгого пребывания во тьме. Сотник кинул прищуренный взор на появившееся в проеме лицо наследника, не проронив ни слова. Сын наместника глубоко вздохнул и негромко произнес:
   - Ты на волю хочешь?
   Сотник даже привстал с соломы от неожиданности. Он думал, что пришло его время суда, и ждал совсем иного от гостя.
   - Ты поглумиться что ль спустился, голова? - спросил он, щурясь в сторону оконца.
   - Делать мне нечего больше! - отозвался голос из коридора. - Беда у нас, за подмогой пришел к тебе.
   - Да ты в уме ли, княже? - Реджинальд опустился обратно в солому. - Дверью не ошибся часом?
   - Не дерзи мне, изменник. - спокойно произнес Арлен и усилием воли превратил сопровождавший его тусклый магический огонек в яркий светильник, озарив камеру разведчика. Сотник не смог подавить стон и закрыл лицо ладонями, проговорив сквозь зубы:
   - Да будет тебе! С чем пожаловал?
   Сын наместника приглушил свет и продолжил немного дрожащим голосом:
   - Говорено же - совет да подмога твои нужны. На город нежить идет силой несметной, и битвы не избежать. - на этих словах Реджинальд поднял в удивлении голову на Арлена; - Военных людей у нас на перечет, да и те не шибко опытны. Так что...
   - Обожди... Значится, Морган Кендалл разбит? - спросил сотник с толикой надежды.
   - Об чем ты? И при чем здесь... - начал было гость, но поняв что разведчик не посвящен в происходящее, смолчал. - Да ты ж не знаешь ничего, верно?
   - Отстал я от дел мирских - почитай, четвертую седмицу уж взаперти, многое сбылось, поди.
   Кинув на узника испытующий взгляд, посетитель продолжил:
   - Да будет известно тебе, что война случилась. Пока под Павендишем мертвецов упокаивали, они у нас под боком объявились. Иренвиг пал, а с ним и земли в округе все вымерли, ряды нежити пополнив. Теперича закружили они нас совсем - на севере генерал Кендалл воюет еще, а на Калтонхолл с юга орда идет. Город опустел на людей ратных, дай небо, пятая часть от гарнизона осталась. А битвы не миновать - нежить на север идет, супротив Кендалла на подмогу, через нас путь их лежит.
   - Ох, ну и дела, княже. - спокойно отозвался сотник, с интересом выслушав рассказ Арлена. - От меня-то что надобно?
   - Помоги город отстоять. - прямо ответил наследник.
   Реджинальд даже усмехнулся вслух:
   - А мне с этого корысть какая? Я, почитай, и так мертвец - дай срок.
   Арлен покачал головой и сказал тихо:
   - Знал, что так оно и будет... Не спроста я спервоначалу о воле спросил. Знай, переживем приступ - и глядеть за тобой никто не станет, катись на все четыре стороны, Небо тебе судья.
   После таких слов сотник вновь поднялся с лежанки и на сей раз подошел к двери в упор, норовя лицо пришедшего разглядеть, понять лжет он или говорит правду.
   - Я на слово тебе поверить должон? - спросил он, приблизив свое лицо к наследнику.
   Арлен даже вспыхнул от злости, и на мгновение магический шарик засиял опять:
   - Дурак ты, али нет? Я лично приговоренного к смерти об услуге просить пришел! Надобно ли добавлять что?
   - Добро. Коли ты правду говоришь - ответь: мой меч в бою в обмен на свободу, таков уговор?
   - Нет. Мечом, при случае, и я махать могу. Не ратник из тебя нужен, но советник, как битву вести.
   Разведчик несказанно удивился услышанному и попробовал было возразить:
   - Попутал ты, голова, чтой-то. Я не воевода, а сотник простой - не боле.
   - Да и не менее. Будет тебе прибедняться. Известно, что ты и людей в атаку да дозор водил, и о враге нашем знаешь не понаслышке, и повидал с Кендаллом многое. Дай я на пальцах объясню, чтоб недомолвок не было. Калтонхолл торговлей да ремеслом живет, мы, почитай, лет сто пятьдесят в войне не были. Обвыкли люди в благодати жить, не до ратного дела им было. Стены осыпаться начали за ненадобностью. Чин тысяцкого - и тот по роду купцов Деннингтонов передается как почетный. Да это полбеды - две седмицы назад и гарнизон наш весь, за малым отрядом, с сэром Лионом на подмогу Кендаллу убыл. С тех, кто остался, спрос невелик - многие и меча не держали, а уж нежить никто и не видел до сей поры толком. Ежели не поможешь - не устоять нам против такого врага, а падет Калтонхолл - тебе тоже не жить. Вот и вся подноготная, как на духу.
   Пока Арлен вел рассказ, заключенный принял решение. До города Реджинальду дела не было никакого, но замаячивший призрак свободы перевесил все - сотник кивнул косматой, давно не чесаной головой, и сказал:
   - Обожди, княже. Говоришь много, да не по делу оно: коль волю сулишь, мне и того вдосталь. Но ответь мне напоследок вот что: отчего Врата не отворили за подмогой?
   На сей раз усмехнулся Арлен:
   - Ишь, умен! Некому их открывать. Когда Кендалл прибывал, за этим чародей из Иренвига приезжал - создать их со стороны нашей, а сейчас нет его, и Иренвиг сам захвачен. Так что, ежели вдруг ты отворять их не умеешь, своими силами обходиться придется.
   - Так тому и быть. Я подмогу окажу, как сумею - а там и твой черед уговор блюсти.
   - На том и порешим! - сказал сын наместника, и окликнул стражника, с тем, чтоб тот дверь в темницу отворил.
   Караульный подчинился с явной неохотой, но ослушаться не посмел. Замок камеры лязгнул, и взору Арлена представился сильно исхудавший, обросший и грязный сотник, который, тем не менее, на твердых ногах вышел в коридор и лишь там оперся на стену, обессилев. Видя состояние узника, наследник приказал тому же стражнику подсобить разведчику выйти из подземелья, за что был вознагражден взглядом, полным недовольства, но сделал вид, что не заметил этого. Когда они вышли на лестницу, куда уже пробивался дневной свет, Арлен обратил внимание, что пленник закрывает глаза руками и идет наощупь. Поняв, что под открытым небом тот попросту ослепнет, он остановил процессию и скомандовал:
   - Стой. Негоже тебя в таком виде на свет небесный тащить, ослепнешь еще - толку от тебя не станет. - с этими словами Арлен начал сосредотачивать в руках энергию, озарив лестницу тем же мягким голубоватым светом.
   Когда заклинание набрало силу, сын наместника направил ладони на Реджинальда, пустив на него исцеляющий поток. По телу сотника прошла голубая волна, и тот сразу почувствовал себя значительно лучше, и даже глаза его перестали болеть и слезиться.
   - А говоришь Врата некому... - начал было сотник, но, увидев как наследник тяжело вздыхает, опершись на перила, придержал язык.
   Хотя Реджинальд и не владел магией, он знал, что исцеляющее заклятье Арлена едва ли тянуло и на первый круг, тогда как для открытия городского портала требовалась магия четвертого.
   Когда Арлен пришел в себя, все трое поднялись до выхода из тюрьмы и, отворив тяжелую дверь, оказались во внутреннем дворе казарм стражи.
   Едва очутившись на свободе, сотник огляделся вокруг. Его приволокли сюда глубокой ночью, и он даже не мог понять, в какой части города находится, а теперь увидел мрачную громадину перевала Калтон, возвышавшуюся над ними, в тени которого и были тюрьма и казарма. Несмотря на исцеление, взгляд в небо все еще резал сотнику глаза, и он отвернул голову в другую сторону, где их уже поджидали трое человек с отрядом копейщиков, причем настроены они были недружелюбно. Сотник узнал всех троих - они были на его допросах, когда он попался. Первым стоял богато одетый пожилой мужчина с короткой аккуратной седой бородой и такого же цвета волосами до плеч - сам наместник Династии Грифона в Калтонхолле Валлен Аддерли. Он был высок - на ладонь выше самого Реджинальда - и статен, несмотря на возраст, держался прямо и с достоинством, а в его голубых глазах все еще светился недюжинный и ясный ум. Рядом с ним стоял тысяцкий, помоложе годами плотный человек с большими залысинами в коротких темных волосах и не внушающим доверия крысиным лицом с куцей грязно-серой бороденкой. Он одной рукой теребил висящий на поясе меч, а другой указывал на выбравшихся из подземелья людей, шепча при этом наместнику. За ними был начальник городской стражи, одетый в кольчужную рубашку и тот же шлем с козырьком, что не давал разглядеть издали его лицо, отбрасывая на него тень. Не будучи дураком, Реджинальд мигом сообразил, что сын наместника своевольничал с уговором с ним и приготовился к худшему.
   - Говорил, же, господин наместник, против воли вашей пошел наследник! - визгливым голосом сказал командующий ополчением Уилл Деннингтон. - С предателем дела ведет! Не бывать тому!
   - Уймитесь, Деннингтон. - оборвал его наместник. - Суровые времена требуют тяжелых решений. Но тебе, сын мой, следовало дождаться общего одобрения. Действовать в одиночку безрассудно.
   - Отец, я... - хотел было оправдаться Арлен, но наместник не дал договорить и ему:
   - Не место здесь. Потом обсудим твой поступок. Раз уж ты все провернул - перейдем к делу. Ты понимаешь меня, сотник?
   - Чего изволите, княже? - как можно спокойнее спросил Реджинальд.
   - Обратись, как положено, пес! - взвизгнул тысяцкий. - Что за "княже"? Мы не в деревне дремучей, чтоб как крестьяне разговаривать!
   - Во имя Неба, угомонишься ты, али нет? - уже с раздражением произнес наместник. - Неужели так важно, как мы говорить станем? Между слов, из-за вашей бездарности, достопочтенный Деннингтон, мы вынуждены на такое идти.
   Тысяцкий вспыхнул, но возразить не посмел, злобно уставившись на освобожденного сотника. Наместник продолжил:
   - Стало быть, мой скорый на решения сын все тебе изложил уже. А раз вы оба вместе предо мной стоите, то ты согласие дал. Что же, тогда не стоит терять времени, дел - не счесть.
   Опешив, Реджинальд продолжал молча стоять перед всеми. Покачав головой, Валлен Аддерли сказал ему:
   - Ну, чего молчишь? Дар речи потерял? Ежели нет - так вперед, нужно оборону готовить, нежить ждать не станет.
   - Обожди, кня... Эх, как оно верно величать-то? - сбился сотник, но махнул рукой и продолжил: - Дозволь сперва в порядок прийти, не ровен час видом своим людей твоих пуще мертвецов спужаю...
   Наместник смерил взглядом истрепанную одежду пленника, его свалявшиеся бороду и волосы, черные от грязи руки, поморщился и ответил:
   - Оно и верно. Ведите его в ратушу, а там - к цирюльнику. - обернулся он к начальнику стражи. - Гляди, чтоб не сбежал. К полудню доставь его к южным воротам - там и мы соберемся.
   Тот молча кивнул и приказал своим людям взять сотника в кольцо, а сам снял с пояса кандалы и защелкнул их на запястьях Реджинальда.
   - Уж не обессудь! - басовито прогнусавил глава стражников и толкнул разведчика в спину, обозначая, куда идти.
   Остальные же вышли с казарменного двора в другую сторону.
  
  
   Вольный город Калтонхолл очень удачно располагался в Калтонском горле - узком проходе между первыми отрогами одноименного перевала и правым берегом полноводной реки Лоссен. Перевал Калтон тянулся от него более чем на пятьдесят лиг на запад, постепенно отклоняясь к северу, разделяя эту часть Эрафии надвое. Перевал не был природным рельефом - согласно расхожей легенде, он образовался после сотворения мощнейшего заклинания в одной из первых войн этого мира. История не сохранила ни имен, ни сторон той битвы, лишь неприступные крутые склоны остались ее немыми свидетелями. Даже прошедшие эпохи не источили эти утесы, и спустя многие тысячи лет они оставались такими же непроходимыми. Путь в обход этих гор занимал несколько недель и был издревле очень опасен, поэтому другая дорога, через горло, стала зваться Коротким трактом. Когда в мире появилась торговля, и пошли первые караваны, важность этого прохода была осознана всеми. Кто владел им - владел всей торговлей в этом регионе. Более того, выяснилось, что отроги Калтонского перевала очень богаты рудами и каменьями. Постепенно в проходе появлялись слободы - таверны для усталых путников, где те могли получить еду, кров, утолить жажду и похоть, гильдии наемников, что за плату сопровождали караваны на опасных дорогах севера, торги, где можно было выменять любой товар. Постепенно открывались ремесленные, мастеровые и прочие гильдии, привлекая люд с окрестных земель. Но не было это мирным процветанием. Бесчисленное множество правителей, от малых до великих, стремились владеть этим местом. Реки крови текли, не иссыхая. Множество раз вытаптывались и предавались огню земли Калтонхолла, без счета жизней забрало горло. Так продолжалось до тех пор, пока на заре империи Грифона, купцы Аддерли из Калтонского горла не заключили союз с Истинной Династией. Аддерли предложили зарождавшейся империи беспошлинный проход, помощь продовольствием, лошадьми, золотом и поклялись присягнуть на верность, попросив взамен лишь покровительство и вольницу для своей слободы. Первый король Сердце Грифона узрел всю значимость прохода и принял союз. С покровительством Эрафийской империи и с помощью войск короны и своих сил, Аддерли принудили к миру остальные дома и отдельные слободы, вытеснили несогласных, а самых упорных предали мечу, закрепив за собой право владения Калтонхоллом. Имя общине дал первый наместник Калтонский Райлен Аддерли. Однако, был и подвох: прозорливый король Эрафии не дал дому Аддерли никакого титула, ни земель. Договор не был нарушен, ибо нигде это и не указывалось, а попытавшийся возразить Райлен, был мигом поставлен на колени клятвой верности. Город Калтонхолл получил вольницу, став на бумаге прямым вассалом императора Эрафии. Видя, что уже ничто не изменить, Райлен Аддерли всеми силами помог империи расширяться на север, увеличивая и свое влияние, и заслужив почет и уважение в глазах правящей династии настолько, что по сей день ни один правитель Эрафии не посмел покуситься на вольницу. Город лишь платил небольшой налог в казну страны, выставлял ополчение и чтил законы империи, но не подчинялся ей. Следующие поколения Аддерли упрочили свое положение в Калтонхолле, став самым влиятельным торговым домом к северу от столицы. Они укрепили город, выстроив первые каменные стены и создав ополчение, основали городской совет, открыли гильдию магии, пригласив первых чародеев из столицы и даже Бракады, добились порядка и настоящего процветания. В былые времена, когда границы империи были близко к горлу, армия Калтонхолла могла потягаться с таковыми влиятельнейших лордов в численности, умении и магии. Ни один враг с тех пор не вошел в горло. Но постепенно рубежи империи отодвигались все дальше и дальше, набеги врагов прекратились, разбойничьи шайки не осмеливались нападать на каменные укрепления, окрестные феодалы тоже предпочитали торговать, а не воевать с вольным городом. Огромная армия за ненадобностью превратилась сначала в вольное ополчение, а поздней и вовсе сократилась до городской стражи. Гильдии воинов тоже перекочевали на север, где на них оставался спрос, ибо рядом с Калтонхоллом Короткий тракт стал безопасен. Магическая гильдия также сократилась - адепты боевой магии отправились под крыло герцога Иренвига, а в Калтонхолле остались мастера, чьи навыки могли помочь в мирных делах. Именно они помогли создать знаменитую смотровую башню на первом зубце Калтонского перевала, проложив магией стихии Земли дорогу на высоту в семьсот с лишним локтей. Однако вскоре и в них отпала нужда - Калтонхолл почти не занимался земледелием, не строил масштабных сооружений и не усмирял моря. В обычной жизни города могучие заклинания были без надобности, и уже вся гильдия магов переместилась в Иренвиг. В вольнице остались лишь учителя и особенно прижившиеся члены, тренируя и отыскивая учеников, помогая в строительстве, борьбе с пожарами, исцелении, а то и просто показывая чудеса толпе. Последние стены, возведенные двести лет тому назад, хотя и были крепки и высоки, являли собой скорее границы города, нежели неприступные крепостные сооружения. Золото и торговые связи купцов Калтонхолла стали ему лучшей защитой. Вольный город жил торговлей, а Короткий тракт был жилой, питавшей его. Помимо Аддерли, богатыми купеческими домами стали Нортоны, Деннингтоны, Хазор... Все, кому удавалось закрепиться в вольнице, так или иначе работали на эти дома - мелкие лавочники, ремесленники, трактирщики, да и, Небо им судья, различные темные личности, коими извечно полнились задворки процветающего города. Вольница наложила особый отпечаток на всех жителей горла - не было в них ни безропотности верноподданных крестьян, ни смиренности, ни общности. Но взамен феодальным зависимостям, пришли другие. Здесь люди были свободны в своих интересах, и потому куда более самостоятельны и индивидуальны, но и разобщены. Торговые дома боролись за власть и влияние, гильдии вечно конкурировали за расположение домов между собой и изнутри, вольные лавочники враждовали с купеческими, чернорабочие просто боролись за кусок хлеба, а те, кто служил только самим себе, не выбирали средств - и для одинокого неосторожного путника горло таило немало опасностей. Несмотря на законы Эрафии, редко кого смущало темное прошлое очередных переселенцев, если они могли принести вольнице пользу. Надо отдать должное дому Аддерли, за то, как он столетиями держался у власти и при этом поддерживал порядок в городе. При всем честолюбии торговых людей Калтонхолла, мало кто всерьез пытался сместить Аддерли, ибо большинство понимало, что только этот дом способен держать Калтонхолл на плаву. Еще сто пятьдесят лет назад их власть была абсолютной - в то суровое время стоял вопрос выживания для вольницы, и всем было не до интриг, но со временем, когда над Калтонхоллом в полную силу засияла звезда торговли, ситуация пошатнулась. Аддерли никогда не были подобны благородным рыцарям из сказаний, их репутация не была кристально чиста, да и сами наместники зачастую были не без грехов, если не сказать хуже. Они в первую очередь были купцами и думали о собственной выгоде, но в большинстве своем понимали, что без порядка процветания не достичь, и не гнушались никакими методами для его поддержания. Также они осознавали свою зависимость от империи, и делали все возможное, для сохранения своей пользы Династии как наместники в вольнице. Особо мнительные жители верили, что вся гильдия воров в Калтонхолле поголовно стоит на жаловании у этого торгового дома, что, конечно, никоим образом не было правдой, но порой обстоятельства внезапно складывались настолько удачно для Аддерли, что сомнений в темных делах наместников не оставалось. Нынешний глава дома - Валлен - на заре своего правления, дал нескончаемую пищу для слухов об этом, когда стремительно растущая купеческая артель с юга вдруг потерпела крах, одновременно испытав потерю в пожаре в доках половины кораблей и скоропостижную смерть главного дольщика.
   Многие свободные люди империи стремились попасть в вольницу, но приживались лишь единицы - город не жаловал дармоедов и побирушек, да и места за стенами всем не хватало. Тех же, кто решал жить за городом, ждало разочарование - все земли вокруг Калтонхолла были во владении герцога Иренвигского, и любой, кто оставался на них, по закону попадал ему в служение. Нельзя сказать, что таким людям жилось худо, но в сравнении с жизнью вольницы это были разбитые мечты. Но поток страждущих не иссякал, и постепенно на равнинах вокруг Калтонхолла, в основном, южнее города, появлялись все новые деревни незадачливых переселенцев. Благодарный за это герцог надела Иренвиг стал ближайшим союзником вольницы, взяв на себя расходы по переводу и содержанию боевого отделения гильдии магов Калтонхолла.
   Несмотря на известность, Калтонхолл не был большим городом - в нем проживало чуть более семи тысяч человек, включая постоянно останавливающихся на постой путников и торговцев Короткого тракта. Договором с Династией были четко очерчены границы вольницы - земли между двумя крайними отрогами перевала Калтон с севера на юг и меж самим перевалом и берегом Лоссен с запада на восток, что выходило в почти ровный квадрат со стороной в полторы версты, с небольшим ущельем в самом перевале. С севера город опоясывала старая стена, полукругом выдававшаяся в равнину за перевалом, она была ниже южной, но довольно грамотно сложена мастерами Калтонхолла. С юга его защищали более новые укрепления. Там стена шла под прямым углом к берегу, начинаясь от крайнего отрога Калтонского перевала, на котором также был и зубец со сторожевой вышкой, и заканчивалась круглой башней в водах Лоссен, которая была шириной почти пять сотен локтей у города, на расстоянии двадцати саженей от речной кромки. Из-за того, что отрог сильно выдавался в сторону города, длина стены была менее версты. Сам город разделялся на две неравные части прямым как стрела Коротким трактом, пронизывающим его от северных до южных ворот. На протяжении всего города, по сторонам этой главной улицы стояли трактиры, харчевни, постоялые дворы, конюшни и другие подобные заведения, а также часть лавок, владельцам которых не удалось выбить место в торговом квартале. В восточной части Калтонхолла располагались доки - по берегу, естественно, - а также торговый квартал, представительства всех значимых торговых артелей и большинство жилых домов. В этой же части находилась и главная площадь с ратушей и светлицей1, вокруг которой строились дома наиболее богатых и именитых горожан, причем площадь была совсем не в центре, а сильно смещена к южной стене - тут было самое освещенное место города. В западной же части, в вечной тени перевала строились бесчисленные цеха ремесленных гильдий, склады, амбары и жилища бедняков, коих, в прочем, было совсем немного - только самые бедствующие решались жить в сумраке зубцов Калтона. И, конечно, здесь же были главные казармы стражи, хоть и не единственные, и городская тюрьма - в самой глубине перевала. В целом, строения в городе стояли более организовано, чем в других каменных поселениях империи - сказывались нужды торговли и необходимость доступа к зданиям разных торговых артелей, да и наиболее дальновидные из наместников Аддерли не скупились на умелых градостроителей, понимая, что от этого зависит благополучие их самих. Причем в данном случае интересы купцов и торговли перевешивали соображения обороны - большинство проездов были намного шире длины одного копья, принятой во многих укрепленных городах за меру. Власти так же следили и за санитарным состоянием, особенно в квартале чернорабочих, всем жителям вменялось в обязанность уборка и поддержание порядка прилегающих к их жилищам участков. За нарушение этих норм наказание было суровым - изгнание из города. Такая забота была отнюдь не проявлением величайшего человеколюбия, а необходимой мерой безопасности, ибо через Калтонхолл проходило множество людей, включая хворых и проклятых, что не могло не угрожать эпидемией и изоляцией города, а для живущей торговлей вольницы такое было равносильно разорению врагами. Таковым был Калтонхолл - причудливым и необычным, сложным и многоликим.
   ___________________________________________________________________________
  
   В небольшой дорожной кузне, примыкавшей к ювелирной лавке Хазор, на повышенных тонах спорили два человека. Один был невысоким худым парнем в добротной, но простой одежде, с чернявыми короткими волосами и только начавшими пробиваться усиками. Лицо парня было маленьким и вытянутым, а в сочетании с тонкими губами, окаймлявшими небольшой рот, и многочисленными мелкими оспинами имело всегда ехидное выражение, усиливающееся и от его извечной привычки кривить рот вправо при улыбке и разговоре. Он спорил с молотобойцем кузни - здоровым детиной в толстом сыромятном фартуке, возвышавшимся над ним на добрых полторы головы. Рабочий был абсолютно лысым черноусым мужчиной впечатляющей стати, мускулы так и бугрились под его загорелой кожей, легко собираясь в шары на огромных руках при каждом взмахе молотом.
   - Ну чего ж еще ждать-то, Сил? - возмущенно говорил молотобойцу чернявый паренек. - Так мы никогда не решимся. Да и времена настали - сам вишь, что творится вокруг! Ежели уезжать - так немедля!
   Здоровяк прекратил стучать молотом по заготовке, вытер пот со лба рукавицей и ответил густым басом:
   - Это может тебе, Вильтон, собраться - что голому подпоясаться. А у меня в Калтонхолле еще корысть имеется.
   - Об чем это ты? Повоевать, что ль захотел? Аль еще месяцок-другой на господ Хазор погорбатиться? Пойми же, друг, пользуют они тебя в наглую! Ты кузнец искусный, а тебя за молотобойца в придорожной кузне держат. Представь, как нам на вольных хлебах подвезти может.
   - Складно говоришь, да только далече носа не видишь. Корысть у меня такая - старик Адзун заприметил, как я с железом ловко управляюсь, и в подмастерья меня взял. Сам-то он совсем плох стал, вот и взамен меня обучить мастерству хочет - да не с железом, а с металлом драгим.
   Вильтон подошел на шаг ближе к наковальне и в его темных глазах заплясали злобные огоньки:
   - Вот оно что! - скривил он рот вправо. - Посулили дворовому псу цепь подлиньше да миску поглубже - он и рад в конуре сидеть, так? Эх, Сил я-то ду...
   Молотобоец бросил такой взгляд на Вильтона, что тот осекся на полуслове, а сам усмехнулся в усы и произнес:
   - Решил, коли грамоте учен - так одни глупцы вокруг? У меня голова на плечах есть - понятно мне, что у Хазор впрямую нужда в главном кузнеце будет. Да токмо кто сказал, что я хочу этого? Сам посуди - ежели обучит меня мастер Адзун ювелирному делу, каков спрос на нас будет? Я не торговец, но и мне ясно - бороны чинить да подковы ковать и дети крестьянские могут, а вот перстень с каменьями - то уже иное совсем, смекаешь?
   Вильтон удивленно посмотрел на здоровяка. Он впервые увидел такую дальновидность в казалось бы простоватом трудяге. Возразить таким железным доводам ему было нечего.
   - Ну, даешь маху, Сил! - удивленно проговорил парень. - Утер мне нос, как мальчишке. Но одно из виду упустил - война грядет в эти края. Лучше б нам убираться подобру-поздорову.
   Сил глянул на собеседника исподлобья, продолжив работать, и ответил:
   - А вот как по мне, так лучше за стенами сидеть, пока там покойники на гробах пляшут.
   - Так не сидеть будем, Сил! Приступ будет, коль не врут люди. - попытался все-таки уговорить кузнеца Вильтон. - Ежели сейчас прямо уходить, глядишь, и успеем проскочить к столице.
   - Агась, прям по Короткому тракту - навстречу мертвецам. - язвительно отозвался Сил.
   - Окольными путями пройдем! В конце концов, случись что - я могу постоять за нас, мечом меня владеть отец учил! - не без гордости заметил Вильтон.
   Сил на это лишь покачал головой и сказал:
   - От того, что тебе отец меч оставил, затупленный донельзя, ты ратником не стал. Давай, я тебе молот сейчас дам - может, ты кузнецом враз заделаешься? Молчишь, друже? То-то и оно!
   Вильтон помолчал с полминуты и сказал изменившимся голосом и без обычной ухмылки на лице:
   - Твоя правда, Сил. Да только оставаться в Калтонхолле у меня желания все равно нет. Проклятый город! Отец, да прими его Небо, полжизни о нем грезил - как переберемся всей семьей, да лавку откроем свою... Все говорил - мол, потерпите, родные, скоро заживем, как господа... А вышло что? И его, и мать Калтонхолл в могилу свел. Не смог он с купцами именитыми соперничать - извелся весь. Лавку закрыть пришлось да распродать, что было, у самого только одежка и осталась. А теперича еще и я жизнью на стенах рисковать должон? Да провались она к демонам, эта вольница!
   Он смахнул набежавшую слезу и уставился в стену кузни. Сил прекратил стучать молотом и поглядел на друга, но так и не нашелся, что сказать в ответ.
   _____________________________________________________________________________
  
   Около полудня Реджинальд под конвоем начальника стражи и четырех наиболее умелых его людей прибыл к южным воротам Калтонхолла и ждал прибытия наместника и других именитых лиц. По пути он имел возможность убедиться, что город взволнован - встречные люди были хмуры и напряжены, часть лавок и заведений стояли закрытыми, а многие услышанные разговоры сводились к новостям о нежити в Иренвиге. На главной площади сотник увидел толпу горожан, осаждавшую ратушу и городскую светлицу в надежде получить ответы и указания. Попадались на глаза телеги с беженцами, доверху груженые разным барахлом. В самом воздухе витало тревожное ожидание, которое чувствовалось во всем. Немногословный начальник стражи посвятил его в обстановку, пока они были в ратуше, и показал на карте приблизительное положение дел, но не более. Но даже не получив никаких других сведений, Реджинальд воочию мог наблюдать всю серьезность надвигающейся угрозы.
   Добравшись до ворот, он оценил укрепления с этой стороны города, и убедился в их слабости. Сама стена нареканий не вызывала - она была вполне крепка, высота ее превышала тридцать локтей, на всем протяжении по гребню шли зубцы с узкими щелями-бойницами. В ней были только одни ворота и пять башен, не считая круглой площадки в реке на одном конце - две с восточной стороны от ворот и три - с западной. На площадке же, представлявшей собой полукруглое расширение самой стены, стояла единственная метательная машина-маятник. Увидев ее, Реджинальд отметил про себя, что город все же готовится к осаде - когда сотник только прибыл в Калтонхолл, эта площадка была пуста. И все же... Эти стены не были настоящей защитой. Башни были построены вровень с внешней стороной стены, не выступая вперед, они не давали возможности стрелять во фланг неприятелю. Никаких приспособлений для обороны на стенах Реджинальд также не обнаружил - ни котлов, ни грузов. Люди на гребне были ничем не защищены сверху, стоя просто на открытом месте. А самое главное - почему-то отсутствовала надвратная башня - ворота были проделаны в стене, а над ними построена какая-то нелепая одноярусная конструкция, никоим образом не способствовавшая их обороне. Рва перед стеной тоже не было.
   Ворота города были открыты, и в них текли редкие путники, попадая в город почти беспрепятственно - не считая беглый осмотр караульными стражниками. Обратный поток людей был еще реже. В такие времена мало кто осмеливался покидать стены Калтонхолла в попытке уйти от нежити, но единичные смельчаки, а то и целые семьи, все же попадались. Прямо на глазах разведчика в ворота проехала запряженная парой лошадей телега, доверху груженая различным домашним скарбом, причем весьма недешевым. Лошадьми правил упитанный мужчина с детским лицом, рядом с которым сидела его не менее толстая жена с младенцем на руках, которая без остановки выговаривала несчастному супругу за его медленные сборы.
   - Вечно ты храбришься не по делу! - скрипучим, очень неприятным голосом говорила она мужу, который молча натягивал вожжи, глядя вперед отсутствующим взглядом. - Ишь, чего удумал - за стеной приступ переждать! Захотел повоевать на старости лет, богатырь кабацкий! А обо мне подумал? О детишках? Нечего тут из себя защитника строить, и думать забудь! Без тебя повоюют!
   На задке телеги уместились двое ребятишек постарше, их лица говорили сотнику, что ни один совершенно не горит желанием покидать родной город.
   "И куды вас темная несет?" - с досадой подумал Реджинальд, провожая глазами повозку. - "Ни за краюшку хлеба сгинете же, дурные."
   Когда телега скрылась в проеме, он покачал головой и обратил взор в другую сторону. Перед воротами была небольшая площадь, от которой начинался отрезок Короткого тракта в городе. Ближайшими к стене строениями были стоявшие по сторонам тракта пост городской стражи и большой постоялый двор с конюшней. Глянув вдоль тракта, сотник отметил его ширину и множество отходящих от него в стороны проездов и улиц. Сотник уже убедился, что все проходы в городе были слишком широки, чтобы оборонять их малым числом людей. На мгновение ему в глаза бросились то ли ссорящиеся, то ли просто ожесточенно спорящие маленький черноволосый паренек и огромный молотобоец в ближайшей за постоялым двором дорожной кузне, но он сразу перевел взгляд дальше.
   "Угораздило же меня..." - промелькнуло у него в голове. - "Такое и армией цельной оборонять намучаешься, а тут лавочники да ремесленники..."
   Его мысли прервало появление наместника Аддерли с сыном. Они вынырнули из неприметного закоулка за постом стражи на четверть часа раньше срока. Наместник, не сбавляя шага, указал рукой на стену и сказал:
   - Поднимемся. Там обсудим все.
   Реджинальду это показалось подозрительным, но начальник стражи толкнул его к двери надвратной пристройки, не дав опомниться. Разведчик не понимал, чего хочет от него - едва вышедшего из каменного мешка - добиться наместник. Он не знал ни обстановку, ни возможности города, ни людей. Было глупо надеяться, что простой сотник разберется за пару часов с такой серьезной проблемой, как оборона целого города горсткой солдат. Такие мысли промелькнули у него в голове, пока он с остальными поднимался по узкой лестнице наверх. Через несколько минут все оказались на огражденной зубчатой стеной крыше на высоте сорока локтей над землей. Аддерли-старший повернулся лицом к сотнику и сказал:
   - Прежде, чем советы давать станешь, уясни, что ежели решишь нарочно вредить нам заместо помощи - я велю тебя как изменника казнить, и не помянет никто.
   Реджинальд понял, это что не пустые для наместника слова, и коротко кивнул головой.
   - Тогда говори, что о защите нашей думаешь? - продолжил наместник, глядя прямо ему в глаза.
   Бывалому разведчику стало не по себе от такого взгляда. В наместнике было что-то такое, что придавало особый вес любому его слову. Привыкший к опасностям и не раз смотревший смерти в лицо, Реджинальд, к собственному, стыду начал испытывать страх перед этим человеком. Это был не тот страх, что ледяной хваткой стискивает сердце и заставляет холодеть ладони перед неминуемой битвой, и не страх пасть на поле боя. Наместник внушал ему иное, почти позабытое с детства чувство - страх ненароком прогневить отца-тирана.
   - Слабовата она, княже. Без множества людей и думать нечего оборону держать. - честно ответил сотник, ожидая гнева головы.
   Но Валлен Аддерли лишь слегка улыбнулся, отвел глаза в сторону полей за стеной и произнес:
   - Что же, врать ты не стал, сотник. Так и есть, Калтонхолл - город мирный, от войн давно отвыкший, всю науку военную сызнова составлять надобно.
   Реджинальд напрягся - он понял, что эти отвлеченные слова совсем не то, что хочет донести до него Аддерли, и старался уловить западню или подвох.
   Внезапно наместник повернулся к нему и, вновь глядя ему в глаза, жестко и размеренно проговорил:
   - Известно мне, об чем ты думаешь, сотник. Не утаишь. Хочешь личину искупляющую надеть, да как время выдастся - улизнуть по-тихому.
   Как ни пытался подготовиться Реджинальд, соврать у него не вышло. Угроза, исходившая от наместника, была почти осязаема, разведчик даже попятился назад. Перед его глазами как наяву встали воспоминания из далекого детства: он с младшим братом, трясясь от страха, стоит перед пьяным разъяренным отцом. Его голос гремит над ними: "Мелкие ублюдки! Кто из вас это сделал!?". Реджинальд пытается что-то сказать, но, едва он поднимает голову, на нее обрушивается тяжелый кулак, а потом еще и еще... Его брату тоже достается... Образы были настолько явственны, что он вздрогнул и хотел было сказать, что не виноват, но Аддерли-старший даже не дал ему открыть рот:
   - Я твои помыслы насквозь вижу, изменник. И возиться с тобой не намерен, почую, что ты недоброе задумал - и почитай, что ты мертв.
   С этими словами он подал стражникам знак рукой, и те устремили свои алебарды остриями в грудь разведчику.
   - Уяснил? - все так же веско задал вопрос наместник.
   - Да, милорд! - быстро ответил Реджинальд, постаравшись взять себя в руки.
   - А ежели ты бежать все же думаешь, знай - метку я на тебя поставил магическую. - вступил в разговор наследник главы. - Такую, что самый захудалый колдун ее заметит и сразу прознает, кто ты таков.
   - Уяснил я, княже. - еще раз сказал разведчик, стараясь не показать своей досады.
   - Вот и славно. - продолжил Валлен Аддерли. - Коли все понял, слушай меня и внемли. Когда все соберутся, выбирай слова и будь осторожен, сотник. Настроения в городе разные, и далеко не все чисто у нас. А главное, ты должен знать, что предатель среди нас завелся.
   - А при всех твоих темных делах, ты единственный вне подозрений. - вторил ему Арлен.
   Реджинальд понял, зачем наместник увел его с улицы, да и с неожиданной просьбой его сына многое прояснилось. Наместник бросил взгляд на изменившегося в лице сотника и продолжил:
   - Еще когда первый слух пошел про мертвецов в Иренвиге, мы посыльных хотели отправить - и конных, и грифонов. Да только конный гонец ни один не воротился, а грифоны... В тот же вечер потравил их кто-то, за вычетом одного-единственного. Смотрителя насеста с арбалетным болтом в горле нашли. Из своих изменник, раз доступ к насестам имел. Что за послание с тем грифоном отправили - лишь Небу ведомо, но с тех пор нас словно от мира отрезало - ничего не приходит от Кендалла и герцога. Одни мы. На севере тоже неспокойно, мало того, что в Павендише мор, но и равнины кишат бродячими покойниками. Сейчас там путникам верная смерть.
   - И кого ж опасаться надобно? - робко спросил Реджинальд.
   Наместник многозначительно посмотрел на него и веско произнес:
   - Всех.
   Наступило напряженное молчание, которое прервал визгливый голос тысяцкого снизу:
   - Наместник Аддерли, вы там?
   Когда Реджинальд с остальными спустился с "башни", он увидел, что помимо Деннингтона который все с таким же презрением глядел на него, их ожидают еще несколько человек - очевидно, советники города, а также немного обрюзгший служитель светлицы.
   - А где же мастер Лисандр? - спросил наместник у пришедших, окинув их взглядом.
   Не получив ответа, он продолжил, обращаясь при этом и к Реджинальду:
   - Не будем терять время в ожидании. Сегодня назначен сбор совета, и мне нужно будет сказать, что мы намерены предпринять, дабы спасти Калтонхолл. Посему, я и рискнул прислушаться к советам этого человека. - указал он на разведчика. - Правильно это, али нет - в иной раз обсуждать станем. Главное - выжить.
   Слушатели, за исключением служителя, мрачно поглядели на сотника, но не возразили.
   - Ну, начинай, сотник. - коротко приказал наместник.
   Реджинальд растерянно посмотрел на него, лихорадочно соображая, как мягче сказать, что ему нужно время на решение таких вопросов. Он почувствовал себя поднятым учителем для ответа, но не выучившим урок учеником приходской школы, куда его из-под палки заставлял ходить отец. В голову ничего не приходило, и пауза затянулась, тогда он не нашел ничего лучше, чем сказать прямо:
   - М-милорд, - запинаясь, произнес он. - Я зараз не могу... Оно, ведь... обдумать надоть...
   - Не юли, сотник. - жестко возразил Аддерли. - Я не приказываю план битвы сию секунду изложить - то для военного совета разговор. Но коль у тебя голова на плечах есть - должен был кое-что сообразить до сей поры. А ежели нет - так медяк тебе цена, и место в темнице.
   Реджинальд попытался успокоиться и собраться с мыслями, кашлянул и, поминая разговор не стене, принялся излагать, что пришло ему в голову:
   - Спервоначалу, княже, надобно вызнать в точности, сколько да кого идет на нас. Без этого и думать нечего.
   - Эдрик рассказал тебе, что нам известно. - ответил ему наместник, при этом начальник стражи кивнул.
   Реджинальд, отметив про себя, что наконец-то услышал имя молчаливого солдата, продолжил:
   - Слышал. Да токмо верить тому шибко нельзя, все со слов беглецов, да и те - кто в лес, кто по дрова. Кто супротив нас идет? Ежели кости ожившие да мертвецы - одно, а ежели что сурьезней - дело плохо, и стены им не помеха. А уж коль окажется, что их некромант ведет - пиши пропало. Нужно верных людей в дозор послать, а лучше лазутчиков обученных, ежели найдутся.
   - Уж не про себя ли ты, пес? - вмешался тысяцкий Деннингтон. - Так мы и выпустили тебя за ворота!
   Сотник мельком глянул на наместника, его каменное лицо и суровый взгляд, под которым у него вновь похолодела спина, и ответил:
   - Да куда уж мне. Но людей послать дюже надобно - иначе это как вслепую драться. Далее, следует всех, кто оружие держать может, созвать под знамя одно. Слыхал я, что гарнизону у вас не осталось почти, значится, всем миром да собором воевать будем. Сколько людей таких сыщется?
   Тысяцкий вновь недобро посмотрел на сотника, но все же ответил:
   - От стражи полторы сотни осталось, еще в запасе людей сотни три - по переписи. Это обученные войне люди - наемные клинки, охрана купеческих домов, караванщики. Всего в городе к семи тысячам народу, да беженцы еще - не счесть. Да что с этого - там либо бабы, либо дети малые. А коль и мужики - так они и оружия-то в руках не держали, большинство, мужичье дремучее. - презрительно скривился Деннингтон.
   Тут в разговор вступил один из пришедших с ним людей - высокий жилистый мужчина с окладистой бородой, одетый в темную накидку:
   - Полно вам, господин Деннингтон. Всем известно, что даже самый захудалый крестьянин на войну призывается, коль нужда припрет. Сию повинность и многие люди герцога Иренвига отбывали.
   - Имей уважение, когда говоришь со мной! - сквозь зубы проговорил тысяцкий. - Разумеется, мне известно про то. Все одно - не воины они, а крестьяне. Ни строя, ни выучки.
   - Коль на стенах стоять смогут, довольно и того. - перебил его Реджинальд.
   Деннингтон аж скрипнул зубами от злости.
   - Да как ты смеешь! - визгливо воскликнул тысяцкий. - Едва с плахи слез, как указывать мне решил?
   - Ох, Небеса...
   Это чуть слышно пробормотал Валлен Аддерли, закатив глаза, а затем шагнул к начальнику ополчения и уже в голос медленно, с металлическими нотками, сказал:
   - Достопочтенный Деннингтон, вы не могли бы вести себя чуть более сдержанно?
   Он проговорил это тем же ледяным угрожающим тоном, действие которого Реджинальд уже имел удовольствие испытать на себе. Тысяцкий осекся, отступил на шаг и произнес:
   - Да, наместник. Прошу меня простить.
   Аддерли-старший кивнул и дал знак рукой, чтобы обсуждение продолжалось.
   - В общем, всех, что оружие держать могут, созвать надобно. - снова заговорил Реджинальд. - На десятки их разбить, да под начало бывалого человека поставить того, кто в войне побывал.
   Тут все присутствующие как-то странно переглянулись, и наступило неловкое молчание. Наместник кашлянул и сказал:
   - Ежели таковые сыщутся. Со времен моего деда Калтонхолл воинскую повинность золотом отдает, сверх налога в казну.
   - Нет защиты лучше, чем мошна с монетами. - бесстрастно отозвался Реджинальд и продолжил. - Тогда надобно десятников из тех, что уважение у людей имеют сыскать. Тысяцкий прав - без должного пригляда одна неразбериха в сече.
   - Здравые рассуждения. - отметил наместник. - За купеческих людей я ручаюсь, а вот вольные гильдии - ваша забота.
   С этими словами он указал на человека в черной накидке и еще двоих рядом с ним. Один из них отозвался в ответ:
   - Нешто вольные ремесленники иль лавочники дурнее купеческих, милорд? Люди - есть люди.
   - Рассуждайте как угодно, Мервиг. Мой интерес один - чтоб ваши заодно с остальными на защиту Калтонхолла встали.
   Только сейчас до Реджинальда дошло, что эти трое, пришедшие с тысяцким, вовсе не советники города, а главы основных гильдий вольных людей Калтонхолла.
   - Не извольте тревожиться про то, милорд. - сказал человек в накидке. - Вся наша жизнь в этих стенах. Без Калтонхолла нам пропадать - как не отстоять свое?
   Аддерли коротко кивнул, не впечатленный бравыми словами мастера. Сотник, тем временем, продолжил советовать:
   - Люди - это перво-наперво. Да и вооружить еще их надобно не абы чем.
   Тут он обернулся к стерегущим его стражникам и Эдрику, оценивая их снаряжение. Простые стражники были одеты в стеганые куртки и доспехи из вываренной кожи, обитые синей тканью с гербом Калтонхолла на груди, а на головах у них были кожаные шлемы на железной основе из обручей, со стрелками, прикрывающими лицо. В руках они держали алебарды с крюками на обратной стороне лезвий, и у каждого на поясе вдобавок висела железная дубинка. Их начальник был одет получше - на нем была кольчужная рубашка с железными вставками поверх плотного поддоспешника, а оружием ему служил длинный меч, носимый в синих ножнах.
   - Все так вооружены? - спросил у него сотник.
   Эдрик сначала молча кивнул головой, а затем добавил:
   - Некоторые - копьями.
   - В городе есть запасы. Не думай, что беззащитен Калтонхолл. - процедил сквозь зубы Деннингтон, не скрывая презрения к разведчику. - И до тебя здесь воевать приходилось.
   На этот раз сотник пропустил его слова мимо ушей и продолжил:
   - Раз с нежитью биться будем, надобно вооружиться тем, что действие на нее возымеет. Меч али копье, а равно арбалет - в неумелых руках супротив мертвеца бессильно. Ополчению следует ударное оружие вручить - палица, молот да хоть и просто дубина, на худой конец, ибо...
   Договорить ему не дал взорвавшийся тысяцкий:
   - Брешешь, пес! - заорал он, забыв про указы наместника. - Под разгром нас подвести хочешь, изменник! Да чтоб я свой меч на булаву мужицкую сменил!? Не бывать тому! За дураков нас держишь, поди? Видал я рыцарей имперских - все как один мечом да копьем владеют, да и оруженосцы так же. И армию Кендалла я видал в Калтонхолле - мечники большинство.
   - Ты, тысяцкий, не ори. - сказал Реджинальд, намеренно опустив всякое обращение, и при этих словах Деннингтона буквально перекосило от гнева, а его правая рука легла на рукоять меча. Казалось, будь он с Реджинальдом наедине, он бы зарубил его немедля. Но тот просто продолжил речь:
   - Сами до моих советов охотниками вызвались, так внимайте. Мне корысти от падения Калтонхолла нету. И меч я тебе не говорю менять, коли владеешь им. Я сам двумя вон орудую - не помер как вишь. Да токмо меч - воинское оружие, и хорош он, ежели сызмальства ему учиться, а ваши лавочники да ремесленники, ручаюсь, опасней бритвы отродясь ничего не держали в руках. И ратников мечом биться обучают по одному разумению - супротив всякой твари он одинаково сгодится.
   - Одинаково? Вот, то-то же! - злорадно бросил Деннингтон, но гнев свой унял.
   - Ох, силы небесные! - вздохнул разведчик. - Нежить - она ни боли не чует, ни кровью истечь не может. Даже ранить ее надумаешься. Чтоб мертвеца остановить, его разрушить надобно иль чарами упокоить, не иначе. Ежели у вас в ополчении одни мужи копейные2, что враз обычным мечом разваливают до пояса, тогда и говорить нечего. А простому человеку и оружие простое надобно.
   Тут его внезапно поддержал до той поры молчавший служитель светлицы в синей украшенной рясе:
   - Прав он, господин Деннингтон. - произнес он тихим хрипловатым голосом. - Нежить - суть сосуд с неупокоенной душой, магией удерживаемой в нем. Покуда сосуд цел - будет и нежить.
   - Откуда вам известно, как нежить устроена, озаренный Джендри? - подозрительно спросил тысяцкий.
   - Про эту скверну я знаю мало, но зато мне известно, как устроена магия. - веско ответил служитель. - И советчик наш сказал правду - чтобы упокоить мертвеца, нужно разрушить его тело. Иначе никак.
   Деннингтон насупился, но больше ничего не сказал. Реджинальд хотел было продолжить, но в этот момент к наместнику со спины подошел низкий старик в белом дублете с длинными седыми волосами, зачесанными назад. Первым, что бросалось в глаза, был его крючковатый нос, придававший его испещренному морщинами лицу несколько забавный вид. Шел он медленно, прихрамывая и опираясь на простой деревянный посох, украшенный зеленоватым камнем. Услышав за спиной шаркающие шаги, Валлен Аддерли обернулся и, узнав подошедшего, строго сказал:
   - Вы опоздали, мастер Лисандр. Вам следует быть расторопней впредь.
   - Прошу меня простить, милорд. Силы уже не те, да и года свое берут. - проскрипел в ответ он, тяжело дыша.
   Впрочем, от зоркого глаза Реджинальда не укрылось, что немощь его делана, разведчик понял, что этот старик далеко не так дряхл, как кажется. Наместник же лишь слегка кивнул и предложил мастеру присоединиться к обсуждению.
   - Раз сошлись, что тупое оружие ополчению надобно, я прикажу всем кузням города его ковать, запас пополнять. - сказал Аддерли. - Вы услышали меня, Мервиг?
   Мастер гильдии ремесленников ответил сразу же:
   - Да, господин наместник. Надеюсь, город возместит расходы и выделит железа для того?
   - Вы даже сейчас торговаться будете? - раздраженно спросил Валлен.
   - А как иначе, милорд? Людям семьи кормить надобно, да и излишков руды не напасешься. Ежели мы все отдадим для войны, как опосля-то жить станем?
   - Я позабочусь об этом. - произнес наместник своим ледяным тоном.
   Когда их разговор стих, все вновь устремили взор на Реджинальда. Тот провел рукой по лицу, думая, что еще он упустил, и, помолчав, обратился к служителю и Арлену Аддерли:
   - Отче, ты, кажись, магией владеешь, как и наследник ваш, милорд. Ежели б вы сподобились на оружие чары супротив некромантии наложить, то помогли б вельми.
   - Вообще, я не маг... - ответил озаренный Джендри, слегка озадаченный таким поворотом. - Ну... я владею целительными чарами, могу и в бою кое-что показать, но...
   - А повторить чары с моего меча сможете, отче? Один из них самим озаренным Илаем Паттоном зачарован был - супротив мертвецов Павендиша.
   - Я могу изучить их. - прокряхтел старик Лисандр. - Сам-то я вряд ли их повторю, я больше по воплощенной магии, но как меч зачарован - подскажу.
   Отец Джендри посмотрел на старого мага и сказал:
   - Я постараюсь в меру своих сил, но мне с достопочтенным Паттоном ни в умении, ни в мощи не тягаться.
   Реджинальд хотел было обратиться к наместнику с вопросом, куда девалось его снаряжение после ареста, но тот опередил его:
   - Я распоряжусь, чтоб эти мечи к вам в школу доставили, мастер Лисандр. Поторопитесь с их изучением.
   - Теперича об обороне поговорим. - сказал разведчик. - Уж, извиняйте, не силен я в стратегии, но и тут совет кой-какой дать смогу. Перво-наперво, стены должны защищать токмо ратники. От стрелков всяких толку не будет - мертвецу что стрелы аль болты учинить могут? Их можно разве что в одном месте о шую от ворот собрать, дабы они их прикрывали - да и то, ежели зачаровать стрелы удастся.
   - О шую? - удивился наместник. - Это почему так?
   - Ну так воин в какой руке щит держит - в деснице аль в шуе? - спросил в ответ Реджинальд.
   Наместник на секунду замешкался, но потом ответил, при этом сам понял, к чему ведет сотник:
   - В левой большинство.
   - Значится, с другой стороны разить надобно. - подтвердил разведчик. При этом начальник стражи машинально кивнул, соглашаясь с его рассуждениями.
   - Что ворота - это главная точка, и мне понятно. - задумчиво произнес Аддерли. - Укрепить бы их, насколько возможно... Есть идеи, достопочтенные?
   - Магия? - вопросительно посмотрел тысяцкий на Лисандра и Джендри, но ответил Арлен Аддерли:
   - Не думаю. Такие заклятья постоянной поддержки требуют, а значит, попросту истощат всех магов, что имеются.
   Мастер Лисандр печально кивнул, подтверждая сказанное.
   - Ворота - воротами, но и о стенах помнить надобно. - сказал Реджинальд. - Все, кто для ополчения не подойдет, иначе подсобить могут. Каменья да горшки с маслом кидать - дюжего уменья не требует. Тут и бабы, и детишки покрепче сгодятся.
   - Вот еще! - фыркнул Деннингтон. - Не место им в битве, пусть в городе сидят. На худой конец - раненым помогают.
   - И то верно. - вторил ему Джендри. - Негоже нам за их спинами прятаться.
   Наместник, куда более трезво смотревший на обстоятельства, лишь покачал головой и проговорил:
   - Пока разведка не подоспеет, решать не станем. Но и к такому готовыми быть надо.
   Некоторые посмотрели на него с удивлением, но возражать не посмели. Реджинальд проедложил свой вариант:
   - А об воротах я что думаю - в битве их заклинить следует, да укрепы вокруг возвести из телег да досок.
   - Это еще зачем? - злобно бросил Деннингтон. - А если вылазку сделать понадобится? Видать, сотник, не все тебе по уму.
   Наместник Аддерли, которому изрядно надоело слушать не относящиеся к делу нападки командира ополчения на сотника, раздраженно бросил ему, припомнив детскую сказку:
   - Да кого ты тут на вылазку вести собрался, воин? Нам, помоги Небо, на стены-то людей бы хватило!
   - Но Валлен! Я не могу молча смотреть, как этот изменник пытается ослабить нас!
   - Пока что здесь мешаешься только ты! - жестко осадил его Аддерли.
   Деннингтон оскорблено вспыхнул, а его рука легла на рукоять меча. Скорее всего, он даже не думал пускать его в ход, жест был чисто инстинктивный, однако все подались в стороны от тысяцкого, а стража выставила острия алебард из-за спины Реджинальда. Лишь сам Аддерли остался неподвижен, но на его лице заходили желваки.
   - Да ты в своем уме, Уилл? - спросил наместник, глядя тому прямо в глаза.
   Тысяцкий с долей удивления кинул взгляд на свою ладонь, сжимающую рукоять, поднял взгляд на наместника, а потом, шумно вздохнув, развернулся и зашагал прочь.
   - Не самый разумный поступок. - бросил ему вслед наместник с металлом в голосе, но тот никак не отреагировал и скрылся за углом поста стражи.
   - И какой гнолл его укусил? - тихо спросил Аддерли-сын, глядя вслед ушедшему.
   - Не меняется наш воевода. - горько усмехнулся мастер-кузнец Мервиг. - В юности буен да горяч был, и с годами токмо вразнос пошел.
   - Как будто нам без этого проблем не достает... - раздраженно добавил сам наместник. - Изнежился Калтонхолл, ослаб в распрях...
   Участники разговора переглянулись, но ничего не ответили, и наступила тишина. Только тогда они заметили, что вокруг собралось уже приличное число людей, с интересом наблюдающих за происходящим. Явной толпы не было, но люди кучковались поодаль от них, делали вид, что заняты своими делами или пришли в лавку или корчму, но нет-нет, да бросали взгляды в сторону наместника и странного человека в форме городской стражи Калтонхолла рядом.
   - Пора заканчивать, господа. - делано улыбнувшись, сказал Аддерли. - Слишком много лишних глаз и ушей стало. Есть кому что сказать?
   Реджинальд ответил сразу:
   - Одно токмо не успел досказать: все, что на полет стрелы от стен в поле построено, убрать надобно.
   - Ясно. Что ж господа, ожидайте указов да готовы будьте - не миновать нам лиха.
   Мастера гильдий города поклонились и стали уходить по центральной улице, а отец Джендри присоединился к наместнику в пути до главной площади.
   ___________________________________________________________________________
  
   Деревенский староста из беженцев Иренвига Престон Джонс приблизился к очередным чернорабочим в доках Калтонхолла, проклиная свою судьбу. Каких-то три дня назад он спокойно жил со своей женой и двумя дочерьми в родной деревне Мэйсова Роща в иренвигском герцогстве, и даже помыслить не мог, что ему придется идти на нечто подобное тому, что ему наказали сделать сейчас. В ту злосчастную ночь его деревеньку, находившуюся довольно далеко к западу от Короткого тракта, окружила целая орда нежити с ужасающего вида главарем - высоким скелетом в кольчужной мантии и коротким посохом в костлявых руках. Это чудовище говорило на человеческом языке и приказало вывести всех в поле. Там оно спросило у крестьян, кто у них главный, и перепуганные до полусмерти односельчане тут же выдали Престона, к его отчаянью. Старосту, обмочившего портки от страха, схватили под руки два ужасно смердящих мертвеца и уволокли в сторону. То же, что произошло на его глазах с остальными, было настолько неописуемо ужасно, что старик, не выдержав подобного зрелища, свалился без чувств. Когда его отхлестали по щекам, и он, дрожащий как осиновый лист, предстал перед главным немертвым, тот задал ему простой вопрос:
   - Хочешь, чтобы я повторил это с твоими чудесными детишками, старик?
   В отчаянии Престон согласился на все, что тот потребовал, в слезах умоляя сохранить жизнь его детям. Скелет в мантии наложил на него какие-то чары, и приказал ему отправиться в Калтонхолл и сеять смуту среди жителей, рассказывая о мощи их врага и указывая им на то, что им не нужна война. Бедный староста сказал было, что он человек маленький, и ничего не смыслит в таких делах, на что тот жуткий монстр ответил иллюзией жестокой смерти его старшей дочери, после которой Престона вновь пришлось бить по щекам, чтобы он пришел в себя. Он схватил лишь дорожный плащ с капюшоном из дому и, поклявшись мертвецу выполнить его поручение во что бы то ни стало, выскочил вон.
   Прибыв в Калтонхолл, он первым делом бросился простить помощи у стражи и наместника Аддерли, но стражники лишь потешались над полоумным стариком, а в ратушу его и на порог не пустили. В отчаянии, он пошел в светлицу, но там была такая толпа народу, что он не смог протолкаться к служителям - более молодые беженцы попросту задавили тщедушного старосту. А ночью случилось самое страшное - во сне ему явился тот чудовищный мертвец в мантии и, сказав, что Престон пытался обмануть его, показал ему во всех красках обращение его любимой жены в живого мертвеца. Затем он пригрозил, что если он еще раз попытается уклоняться от своей задачи, лич скормит его девочек их же матери. Поседевший за одну ночь на полголовы, Престон вскочил с лежанки в неподдельном ужасе, всполошив своим истошным криком всех обитателей приюта для беженцев, и умчался в темноту.
   Первая его попытка смутить местный люд кончилась плачевно - чернорабочие приняли его за посланца их хозяина-купца и крепко намяли ему бока, он насилу унес от них ноги. В этот раз он решил действовать как-нибудь по-другому. Он приметил в порту самую ленивую компанию и направился к ним, начав разговор с отвлеченных тем.
   - Как жизнь ваша, люди добрые? - упавшим голосом спросил он подозрительно поглядывающих на него рабочих. - Не тяжко ли с войной-то стало?
   _____________________________________________________________________________
  
   Валлен Аддерли велел поселить Реджинальда в глухой кладовой собственного дома, приказав двум стражникам не спускать с него глаз. Еще двое постоянно караулили вход в имение и обходили его по кругу. Перед тем, как отправиться в ратушу, он приказал своему управляющему найти и дать сотнику все планы города и любые сведения, что могли бы ему пригодиться для укрепления обороны. Самому Реджинальду он предложил не тратить время даром и доказать свою полезность, припугнув напоследок темницей.
   Эдрика он отпустил - у него были свои заботы в городской страже. Через посыльных он объявил о поиске добровольцев для разведки, предложив им целый золотой в награду. Собрание городского совета Аддерли отложил до поры, когда разведчики воротятся с вестями, коротко переговорив с немногочисленными его членами. Так же он приказал ускорить подготовку стен к приступу - кое-где латали покрошившиеся зубцы, поправляли лестницы в башнях, расчищали бойницы. Советы, которые давал Реджинальд касательно сбора людей, были и так выполнены до этого - люди Деннингтона подняли старые списки и призвали жителей к оружию. Оставалось их натренировать и вооружить. Не забыл наместник и об иренвигских беженцах - всем боеспособным было приказано явиться на главную площадь для учета. Также наместник приказал своим подручным прочесать город в поисках оказавшихся здесь по случайности ратных людей.
   Когда все распоряжения были отданы, он отправил своего посыльного к Уиллу Деннингтону с просьбой незамедлительно прибыть для объяснений в ратушу Калтонхолла.
   _____________________________________________________________________________
  
   Солдаты, оставшиеся сторожить Реджинальда, оказались на редкость неразговорчивы, и отвечали бессмысленным молчанием даже на его важные вопросы о городе. Понаблюдав за ними, разведчик понял, что это не городские стражники, а наемная охрана дома Аддерли.
   Зато жена наместника, Бертрейд, наоборот, оказалась приветливой милой пожилой женщиной, все еще сохранившей отголоски былой красоты. Она была в курсе, кто такой Реджинальд, и для чего он понадобился наместнику, но ничего не сказала более об этом. Узнав, что сотник не ел со времени выхода из темницы, она немедленно приказала своей прислуге накормить пленника. Солдаты попытались было воспротивиться этому, ссылаясь на указания наместника, но, когда после двух вежливых попыток уговорить их они остались непреклонны, супруга Валлена Аддерли с неизменной улыбкой произнесла следующее:
   - Дорогие мои, либо вы сейчас же позволите накормить гостя, либо сами по горло насытитесь!
   Причем тон, которым она это сказала, был, похоже, семейным даром Аддерли - едва заслышав эти ледяные нотки, стражники извинились и отошли в сторону, а самому Реджинальду вновь стало не по себе.
   - Спасибо вам, добрая женщина. - только и промолвил он.
   - Пустое. - бросила она в ответ. - Неужели мы голодом морить кого станем? Следуй за мной.
   По дороге в трапезную Реджинальд имел возможность оценить состоятельность семьи наместника. Его дом не уступал в убранстве и роскоши жилищам столичной знати, где ему доводилось побывать по долгу службы, но при этом была заметна и разница. В отличие от показательно-вычурной роскоши столицы, обстановка здесь была куда практичнее, но при этом все равно отражала могущество владельца. Впрочем, когда он учуял запах, исходивший из кухни, эти мысли напрочь улетучились из его головы.
   __________________________________________________________________________
  
   Хмурый Уилл Деннингтон зашел в кабинет наместника, приметив, что тот отослал стражу. Аддерли лично запер за ним дверь и, указав на обитый мягкой тканью стул, коротко предложил:
   - Присядь.
   - Говори, что хотел. - все так же насупившись ответил тысяцкий.
   Наместник вздохнул и спросил его тоном отца нерадивого сына:
   - Уилл, что это за представленье ты сегодня у ворот устроил?
   - Сам знаешь! - раздраженно ответил тот. - Не по нраву мне, что изменника ты этого на подмогу призвал. Да еще и внемлешь ему, словно он умнее всех.
   На скулах наместника заходили желваки, но голос его остался прежним:
   - Ты должен понимать, что по нужде я на то пошел. Можешь его не одобрять, но глупо отрицать очевидное - нам нужен сведущий человек, иначе случится непоправимое. Не думал, что тебе такое объяснять потребуется.
   - Да ну! - сказал Деннингтон с внезапным и несвойственным ему сарказмом. - И много он сегодня насоветовал? Стены укрепить да людей созвать? Не удивляйся - но то бы и шлюха из таверны Инэт тебе подсказала!
   Слова и тон тысяцкого шли настолько в разрез с ним самим, что Валлен в изумлении поднял брови. Деннингтон славился своим буйным нравом, привычкой говорить прямо и отсутствием чувства юмора. Не понимая, что происходит с другом, наместник спросил:
   - Да что с тобой сегодня, Уилл!?
   Деннингтон усмехнулся, но абсолютно неестественно - скривились лишь его тонкие губы, тогда как верхняя часть лица осталась неподвижной.
   - А то, друг мой, что пораскинул я мозгами досуг. Не скрою, твои планы привлечь этого сотника мне не нравились. Да они большинству совета не по нраву были! Ты что обещал? Что до совета общего не станешь ничего предпринимать, так?
   - К чему ты ведешь? - спросил Валлен с легким оттенком льда в голосе.
   - Да вот оказия - твой сынок от рук отбился, не послушался и самолично пошел с предателем переговоры вести. - продолжил Деннингтон, не обратив внимания на реплику Аддерли.
   - Он свое получит за своевольство. - уже жестче ответил тот.
   Тысяцкий пристально поглядел на него и стал говорить дальше:
   - Не об том речь. А про то, что в Калтонхолле без твоего ведома ничего не делается. И уж, тем паче, не выходят имперские преступники на волю. Ловко ты провернул - дескать, все сын мой нерадивый, я не причем! Но, раз уж дело сделано... Как ты там сказал? "Трудные времена требуют суровых мер"?
   Наместник чуть сжал губы и размеренно произнес:
   - Так было надо.
   - Ах, надо... И ты у всех за спиной такое сотворил, друг? - сказал Уилл, недвусмысленно выделив последнее слово. - Ты в последнее время только и распинался в речах, что мы перед лицом угрозы едины быть должны... А сам? Валлен, мы с тобой выросли вместе, пережили немало, выручали друг дружку сколько раз - а как приперло, ты меня как наивного простака обманул.
   После его речи наступила тишина. Валлен предполагал, что его действия по привлечению к обороне города пойманного разведчика рано или поздно откроются, и он предусмотрел свои объяснения совету и жителям, но что говорить, если это станет чьей-то личной обидой, он не придумал. Деннингтон же высказал все, что хотел, и теперь ждал объяснений.
   - Послушай, Уилл, - как можно спокойнее ответил наместник. - я пошел на это во благо Калтонхолла, а не с целью тебя обмануть. Пойми же, нужен он нам! Из моих и твоих людей никто и близко по опыту с ним не сравнится.
   Тысяцкий лишь сокрушенно покачал головой и возразил:
   - Хватит говорить со мной, словно я дитя несмышленое! Ты о благе города рассуждаешь, а сам слеп, как крот. Неужели ты сам не видишь, что в Калтонхолле неспокойно, настроения другие из-за войны настали, и многие нас не поддерживают уже. Грифонов потравил кто-то, слухи распускаются о войне самые нелепые. И главное - боятся люди, а страх многие беды кормит. Некоторые прямо заявляют, что власть нынешняя всему виной. А своими тайными интригами ты только число своих врагов множишь! Дошло до того, что ты самого близкого друга обманул!
   - Известно мне про то! - с жаром отозвался наместник. - И я позабочусь обо всем, не сомневайся. Это мой город, и я сделаю все, что понадобится для его защиты.
   - Ты всего лишь человек, друже. И ежели ты останешься один, с Калтонхоллом тебе не совладать.
   - Это угроза? - уже другим тоном спросил Валлен.
   - Это реальность, которую отрицать нельзя. - припомнил наместнику его же слова Деннингтон.
   Наместник понял, что спор он проигрывает. То, что говорил Деннингтон, было очевидно и ему - кому, как не Аддерли, было знать, насколько трудно держать Калтонхолл в узде. Положение же сейчас было хуже некуда - недовольство людей достигло пика, из-за войны многие остались без средств, вдобавок в город бежали люди из Иренвигского надела. Стражи практически не осталось, и контролировать народ было все трудней и трудней. Но известно ему было и другое - без срочных и зачастую спорных мер город обречен.
   - Думаешь, неправ я, что тайком все провернул, так? А не из обиды ли своей ты говоришь это, Уилл?
   - Не мне тебя судить. Правильно то было али нет - время покажет, а обида - удел глупцов. Я просто сделал выводы, и отныне я хочу быть посвященным во все твои замыслы. Только сообща мы сможем спасти город, который, кстати, и мой тоже.
   - И что ты предлагаешь? - уже спокойнее спросил Валлен.
   - Нужно людей сплотить, и разброд на корню пресечь, Валлен. - серьезно сказал Деннингтон. - Как - это уже другой вопрос, в правлении ты мастак, куда мне. Но пообещай - больше никаких хитрых замыслов за моей спиной!
   - Хорошо, друг. - абсолютно бесстрастно отозвался Валлен.
   - На том и остановимся.
   С этими словами он направился к выходу, выдав напоследок вторую за день - если не за всю жизнь - остроумную шутку:
   - А то вдруг окажется, что ты и криганов на подмогу позвать решил? - сказал он и, отодвинув засов, вышел вон, оставив немало удивленного такой рассудительностью Валлена стоять посреди собственного кабинета.
   ___________________________________________________________________________
  
   Ближе к вечеру объявились и добровольцы отправиться в разведку к Иренвигу. Их было четверо - двое местных братьев-охотников, один из наемных солдат Нортонов и мальчишка-пастух из беженцев. Наместник был весьма разочарован - он полагал, что за такую сумму желающих окажется куда больше. Тем не менее, Валлен Аддерли поблагодарил их за храбрость и приказал вызвать своего пленника к нему. Прибывший под стражей Реджинальд как мог объяснил разведчикам, на что нужно обратить внимание в первую очередь и как добыть нужные сведения, хотя особой надежды, что они это поймут и запомнят у него не было. Аддерли также напутствовал их, сказав, что это очень важная услуга для Калтонхолла, и обещал не забыть ее. Добровольцы откланялись и отправились в путь.
   __________________________________________________________________________
  
   В одной из грязных харчевен рядом с доками за щербатым шатающимся столом среди других таких же пьяных кучек сидели четверо портовых рабочих. Они были завсегдатаями этого заведения и давно привыкли оставлять здесь все те жалкие медяки, которые получали за перетаскивание товаров и грузов в доках.
   - А провались они все! - рявкнул один из них, отнимая сколотую кружку ото рта и вытирая губы засаленным рукавом истрепанного зипуна. - Управитель опять брешет, что работы нет - мол, война. А мне-то што делать, а? Побираться? Так выгонят, как пить дать.
   - Твоя правда, Роб. - вторил ему другой, вечно кашляющий исхудавший мужичок. - Только и болтают про то, а сами, поди, жрут в три горла! Видал дочурку хозяина вчерась - ряшку отъела, так бы и вцепился, ей-небо!
   - А ты посватайся до нее! - ехидно посоветовал здоровый детина с черной бородой, бывший заводилой среди них. - Авось, и допустит тебя к себе.
   - Ох, я б ее тады приголубил! Вовек бы запомнила да ходить бы три дня не могла!
   Компания разразилась глупым пьяным гоготом.
   - Так оно и есть. - вступил в разговор четвертый, коренастый и невысокий парень с избитым оспой лицом и гнилыми зубами. - Что в империи, что здесь - простому люду житья не дают, кровопивцы.
   - А теперича еще и в ополчение велят идти. - кашляя, сказал второй. - Господа купцы дюже спужались нежити иренвигской.
   - Ни в жисть не заставят! - с пьяной решительностью проревел первый, мотая рыжей головой. - Што у меня, жизня не одна што ли? Сами пущай выворачиваются!
   - Так оно! Зараз в нашей шкуре побудут! Падаль! - сказал четвертый, харкая на и без того заплеванный пол. - Ишь, удумали - обирают, как господа крестьян своих, без штанов оставят, а как беда какая, к нам же и бегут за подмогой. Ненавижу!
   Они отметили очередной кружкой отвратного пойла свою ненависть к купеческой верхушке города и продолжили разговор.
   - Я вот что думаю, други. - заявил главарь. - Утекать надобно поскорей. Не ровен час - действительно хомут оденут да запрягут на войну идтить. Не для того я из своего надела удрал, чтоб здесь за чужой кошель жизнь положить.
   - Верно говоришь, Дерек. - сказал второй, вновь надрывно кашляя и пытаясь заглушить это очередным глотком. - Да куды податься-то? Говаривают, закружили нас отовсюду.
   - А в гробу я эту нежить видал! - глупо хмыкнул четвертый. - Доводилось мне дело иметь - покуда мертвяки ковыляют, отсюда до Крюлода добраться можно.
   - Брешешь, дракон тебя сожги! - взвизгнул кашлюн.
   - Да Небо свидетель! - с неподдельной бравадой тот хватил кулаком по столу, едва не опрокинув его. - Был я в ополчении лорда граничного еще при Николае Сердце Грифона3! Повидал сполна мертвечины!
   - Да ты у нас герой! - глумливо рявкнул тугой на ухо Роб. - Да токмо штаны с дырой!
   Все вновь заржали.
   - Скальтесь, скальтесь, гоблинское отродье! - ругнулся бывший ополченец. - А я вот что скажу - давеча к нам в артель забрел мужик один, не из наших. Стал выспрашивать, как живется, не бедно ли, не голодно ли... Спервоначалу решили, что это хозяина задумка какая, да хотели ему уже рыло разбить да с пирса скинуть. А он начал речи заумные вести, мол на ваших тяготах купцы кошель набивали, а теперича и вовсе жизнь возьмут...
   - Обожди, Тивег, - перебил его заводила. - Что за пришелец?
   - Да бес его знает!
   - В плаще дорожном с капюшоном на очи и голос, как у деревенского светличного? Ах, еще полбашки седая, словно снег?
   - Похож. - подумав, ответил Тивег. - Да не глядел я на него, Дерек. Нешто мне дело есть до трепачей всяких? Я и упомнил-то его, токмо из-за нашего разговора в сей час. Тот потом начал толковать, будто мы должны купцов-то скинуть, да не воевать.
   До пьяных дружков Дерека даже не дошло, что те видели одного и того же человека.
   - Ну значится, и благородные ужо драпать готовятся. - вывел Дерек. - И нам ждать не пристало!
   В этот момент такая же пьяная компашка через несколько столов от них прекратила галдеть и поднялась. Они пошли в сторону Дерека и его дружков, и кашлюн, пнув под столом заводилу, указал ему за спину:
   - Гиббс со своей шайкой.
   Дерек злобно обернулся, и встретился глазами с подошедшими. Это были люди торгового дома Аддерли, работавшие в тех же доках. Выглядели они, правда, так, что обыватель бы ни за что не отличил их от забулдыг Дерека. Купеческий служащий Гиббс, упитанный и очень широкий в плечах мужчина чуть ниже самого Дерека, бросил на сидящих за столом полный презрения взгляд и произнес:
   - И кто же это здесь? Неужто трусишка Дерек и его кодла? Слыхал, ты бежать собираешься - что, поджилки трясутся?
   Дерек и остальные тоже встали из-за стола, сильно пошатываясь. Заплетающимся языком заводила ответил:
   - Вали подобру-поздорову, лизоблюд. Что, хозяин с цепи спустил погулять? Али косточек с купеческого стола не стало?
   - Ох, как заговорил! Нешто я виновен, что считать умею и полезен в Калтонхолле оказался, а ты так и живешь в дерьме?
   - Двигай отсюда, прихлебатель торгашей! Нашелся умник! - наперебой загалдели в пьяном угаре люди Дерека.
   - Нет. Это вас выкинуть надобно - свиньям и собакам среди людей не место. - нагло прогнусавил Гиббс под одобрительные кивки подручных. - Вы токмо воздух тут портите, жалкие трусы. Вас Калтонхолл поит да кормит, жить позволил в вольнице, а как жареным запахло - словно бабы трухнули!
   - Скажи, Гиббс, ты сынку Аддерли подмахиваешь, когда он тебя... - заговорил приятель-кашлюн Дерека, наглядно показав руками и корпусом, что именно проделывает со служащим Арлен.
   Гиббс лишь усмехнулся и ответил:
   - А ты отлизываешь старухе Инэт, когда в очередной раз в долг клянчишь? Или ты попросту дочурку свою ей продал? Слыхал я, она в иной день больше ей приносит, чем ты в месяц получить можешь!
   - Ах ты срань орочья! - с криком кинулся было больной на Гиббса, но очередной приступ надрывного кашля заставил его сложиться пополам и рухнуть на лавку.
   - Поберегся бы, папаша! - глумливо отозвался Гиббс. - Не ровен час, прям здесь концы отдашь - а людям потом выноси тебя на помойку!
   - Закрой пасть, паскудник, покуда зубы снова не посыпались! Мало тебе в прошлый раз вломили? - с этими словами Дерек шагнул к Гиббсу, но не устоял на подкашивающихся ногах, и был вынужден обхватить подпиравший потолок столб, чтоб не свалиться на пол.
   - Да? А мне помнится, это ты в прошлый раз как побитый пес от меня уползал и о пощаде молил. Так ведь? - обратился Гиббс к своим подручным.
   - Агась. - подтвердил один из них.
   - Ты и на ногах-то не стоишь, дурень. - добавил из-за спины Гиббса другой. - Приляг на пол, тебе у наших сапог самое место!
   Вся шайка Гиббса усмехнулась, глядя на пытающегося выпрямится по столбу Дерека.
   - Токмо и можете, что пустобрехать! - продолжил Гиббс, указывая на Дерека. - А на деле - трусы последние. А уж как он верещал под моими кулаками - ажник на сторожевой башне слышно было!
   В этот момент Дерек отнял голову от балки и уже отчетливей произнес:
   - Куды громче орала твоя женушка, когда я драл ее в тощую задницу!
   Гиббса перекосило от ярости. Забыв, что он хотел лишь выставить дружков Дерека на улицу, он с ревом бросился на него, замахиваясь тяжелым кулаком. Дерек же, лишь притворявшийся пьяным вусмерть, внезапно отскочил в сторону, схватил со стола тяжелую глиняную крынку и с размаху разбил ее о висок Гиббса. Тот по инерции пробежал еще шаг, влепился в столб, за который только что держался Дерек, и рухнул без движения. Дерек во всю глотку заорал:
   - Наших бьют! - и замахнулся на подручного Гиббса, схватившего его за лицо.
   _____________________________________________________________________________
  
   Десятнику стражи Осмунду из Ручьев в тот вечер выпало обходить с дозором район доков. В смену ему попались, как на подбор, трое молодых новичков, недавно записавшихся в стражу из беженцев. Они толком не умели обращаться с копьем, а доспехи и вовсе впервые в жизни на себя надели. Посетовав, что ему достались такие несмышленые помощники в довольно опасном патруле, он велел всем держаться вместе и глядеть в оба:
   - По таким местам с темнотой по одиночке лучше не ходить, особливо в форме - бунтует чернь супротив власти, туды их в качель!
   Первый круг прошел без происшествий, не считая брошенного из темноты в них камня, по счастью, пролетевшего мимо. Молодые ринулись было рьяно преследовать метателя, но Осмунд осадил их, приказав не соваться в темноту переулков. Когда их второй круг подходил к середине, к ним, истошно вопя, бросилась дородная баба в неимоверно грязном, засаленном фартуке, чепце и старом заплатанном наряде.
   - На помощь! Стража! Убивают! - орала она на весь квартал и чуть не налетела на самих стражников.
   От испуга и неожиданности новобранцы едва не закололи бедную женщину, Осмунду даже пришлось схватить за древко копье ближайшего дозорного, чтобы удержать их.
   - Что случилось? - быстро сказал он, вытаскивая собственный меч, который он всегда брал в ночные дозоры, в дополнение к обычному вооружению стражника.
   - У Матильды вновь дерутся, страсть! Чернь с купеческими! Ужо половину до смерти убили!
   "Да доколе же, все дьяволы Эофола!" - в сердцах подумал в тот же миг Осмунд. С ростом недовольства не проходило и дня, чтоб где-нибудь не вспыхнули очередные беспорядки. Не далее, как на той седмице, дугой десятник из отряда Осмунда попал под горячую руку и был раздавлен толпой у мясного прилавка. Он выжил, но тронулся рассудком - озаренный Джендри и его светличные не смогли исцелить его полностью.
   Дозор стражи немедленно бросился к харчевне тетки Матильды. На подходе им пришлось расталкивать разбегавшихся в стороны драчунов, прознавших о прибытии стражи. Добравшись до входа, Осмунд, не останавливаясь, нырнул в темный проем двери и сбежал вниз по ступенькам в зал таверны. В тусклом свете пары уцелевших фонарей перед его глазами встала картина полного погрома: перевернутые и разломанные столы и лавки, усыпанный осколками посуды и утварью заплеванный пол, видневшиеся повсюду пятна и лужицы крови. Запах в харчевне стоял такой, что его чуть не вывернуло на изнанку, трудно было даже представить, что здесь вообще кто-то мог есть. Тут и там лежали раненые, коих, впрочем, было не так много - все, кто могли стоять на ногах, поспешили убраться сами и не попадаться страже на глаза. Растерявшись, Осмунд некоторое время соображал, что предпринять и окидывал взглядом поле битвы.
   Из ступора его вывел протяжный стон, срывающийся в крик, раздавшийся из дальнего угла. Взяв себя в руки, он начал командовать:
   - Так, ты, шустрый! - приказал он одному стражнику. - Беги к посту, да зови подмогу и лекарей! Да не заплутай в дороге!
   Парень выскочил на улицу словно ошпаренный. Осмунд с остальными побежал на стоны и увидел привалившегося к опрокинутому столу окровавленного рыжеволосого мужчину. Он орал во весь голос, держа одной рукой другую - неестественно вывернутую и изогнутую, с торчавшим из предплечья острым отломком желтоватой кости. Из раны мощной струей била кровь, и раненый отчаянно пытался зажать ее ладонью. Осмунд мельком глянул вокруг - ему подумалось, что драка началась именно здесь, уж слишком много тел лежало в этом углу. Под столбом, подпиравшим неподалеку потолок, лежал лицом вниз, раскинув руки, плотный широкоплечий мужчина, вокруг головы которого расплылось темное пятно. Поодаль на спине, прямо под фонарем, в луже крови лежал другой - чернобородый здоровяк с разорванным горлом, из которого торчала ручка какого-то столового прибора. Ноги его выбивали мелкую дробь по полу, но Осмунд не обманулся - он понял, что этот уже мертвец. Напротив них, на уцелевшей лавке сидел, привалившись к стене, донельзя худой и изможденный человек в окровавленном зипуне, болтающемся на высушенных плечах, и держался руками за глиняный черепок, вонзившийся ему промеж ребер. Мужчина был жив, десятник видел, как он моргает блестящими в полумраке глазами и тихо вздымает грудь в дыхании, но не издавал ни звука. Осмунду довелось участвовать в войне с Крюлодом и Таталией в молодости, и после ранения в одной из битв, он помогал полевым лекарям в армейском лазарете, поэтому он имел представление о первой помощи. Сглотнув слюну, он приказал двум дрожащим за его спиной стражникам заняться этими ранеными, в сам прошел чуть дальше, где в темноте виднелись силуэты еще нескольких тел. Подойдя ближе, он разглядел свернувшегося калачиком на полу коренастого мужчину. Поняв, что так он не сможет разглядеть вообще ничего, Осмунд осмелился использовать заклинание магического света, которое тоже выучил в армии. Сосредоточившись, он сконцентрировал энергию в точку напротив себя, и через мгновение там появился тусклый бледно-голубой шарик, осветивший пространство. Отдышавшись после заклинания4, десятник присел на колени приступил к осмотру раненых. Он осторожно перевернул коренастого и тут же грязно выругался, увидев его мертвенную бледность, посиневшие губы и закатившиеся глаза на изъеденном оспинами лице и услышав его поверхностное прерывистое дыхание. Черты лица избитого были неестественно-заостренными, и в тусклом магическом свете приобрели совсем уж зловещий вид. Осмунд понял, что здесь уже ничем нельзя помочь - раненый отходил на Небеса. Десятник прикрыл ему веки рукой и направился к следующему - тихо шевелящемуся рядом. Тот был весь в крови и негромко стонал, щупая рукой голову.
   - Куда тебя, друже? - спросил его стражник, пытаясь определить, насколько он пострадал.
   Сначала раненый промямлил нечто нечленораздельное, а затем, выплюнув пару зубов, пробормотал, не соображая, где находится:
   - А што слушшилошь-то?
   Осмунд бегло осмотрел его, но никаких особых травм, помимо синяков, ссадин и сбитых в кровь кулаков, не нашел. Он подумал, что этого бедолагу, скорее всего, сильно приложили по голове и тот только сейчас начал приходить в себя. Он уложил раненого на пол, подложив ему под затылок обрывок какой-то тряпки, и велел не шевелиться, впрочем, мужчина вовсе и не пытался что-то делать. Не видя, чем еще можно помочь, он подошел к следующему телу. Человек лежал под разнесенным в щепки столом и скреб пальцами пол, испуганно тараща глаза на свои ноги. Увидев Осмунда, он заголосил:
   - Отнялись! Ноги отнялись, светлые Небеса! Да что ж это деется-то, а?
   Десятник и тут оказался не помощник. Он лишь попытался успокоить его, сказав, что светлице ему даруют исцеление, но калека пребывал в таком состоянии, что даже не понял ни одного его слова, а лишь продолжил стенания:
   - Словно чужие! Мои же ноги, а не слушаются!
   Покачав головой и снова выругавшись, он вернулся к своим новобранцам. Вынырнув из темноты, он увидел, что те пытаются остановить кровь рыжему, перетягивая тряпкой и ножкой лавки ему руку в плече. Осмунд кивнул было им за расторопность, но вдруг понял, что худой с черепком в боку как сидел, так и сидит на своем месте. Он со всех ног бросился к нему и увидел, что уже поздно - на него смотрели мертвые стеклянные глаза.
   - Бараны! - разразился он на новобранцев. - Какого гоблина вы про него забыли!
   Оба вздрогнули, а ближний ответил:
   - Так он молчал, а этот орал, как резаный... Мы и решили...
   - Олухи деревенские! - взревел Осмунд, с размаху отвешивая оплеуху горе-лекарю, от которой у того едва не слетел шлем с головы. - В первый черед за молчунами и должон быть пригляд! Раз орет - значится, за жизнь держится, а коль токмо глазами хлопает - худо дело!
   Они втроем успели помочь еще одному побитому, когда прибыла подмога с лекарями и отцом Джендри во главе. Когда всех раненых унесли на исцеление, и в харчевне остались одни мертвецы, десятник Осмунд из Ручьев опустился на чудом уцелевший табурет и, обхватив голову руками, долго проклинал человеческую породу, напрочь позабыв о дозоре в доках.
   ___________________________________________________________________________
  
   Следующий день поначалу не принес Аддерли ничего нового, если не считать утреннего донесения о гибели портового управляющего в кабацкой драке. Однако Валлен даже не понял о ком идет речь, потому что делами в доках ведал его сын. Он с нетерпением ждал возвращения разведчиков, прикидывая в уме, сколько тем потребуется времени для получения сведений. Они были необходимы позарез. Самые влиятельные люди Калтонхолла - торговые советники из богатейших семей - согласились перенести Совет всего на день, ибо желали во что бы то ни стало получить ответы, что будет с городом. С раннего утра он отправил освобожденного сотника на южную стену под конвоем городской стражи и дополнительно четверых своих лучших наемников под началом Эдрика с приказом найти способы укрепления обороны города. Затем он занялся насущными проблемами города и своего торгового дома.
   _____________________________________________________________________________
  
   Сапожник Феланий вернулся в свою лавку в торговом квартале с улыбкой на лице. Его кошель приятно отягощали целых семь серебряных монет - результат очень удачно проданной партии самых дорогих женских туфель, которые понадобились для свадьбы одной из дочерей купца Ниветта. Даже перед угрозой войны тот не захотел откладывать торжество, желая породниться с одним из советников города - домом Нортонов.
   "Ну, теперь-то нам с Элен без надобности тревожиться о деньгах." - думал старый ремесленник. - "Тут и на житье, и на лекаря с лихвой хватит!"
   Феланий был одним из немногих вольных лавочников Калтонхолла - в свое время за него хлопотал один очень близкий наместнику человек, и Аддерли обеспечил ему покровительство. Он был небедным человеком даже по меркам этого города, но в последние месяцы болезнь любимой жены съела большую часть его накоплений и не позволяла ему работать в полной мере - боялся Феланий надолго отходить от постели супруги. Предстоящий приступ города его пугал куда меньше, по правде говоря, он даже не думал о нем - все его мысли были заняты здоровьем Элен. Поэтому, получив предписание явиться на учет ополчения, он без страха отправился на площадь перед ратушей и утвердился в списке. Поначалу его даже не хотели включать по причине преклонного возраста, но, убедившись, что для своих лет Феланий завидно крепок, все-таки записали его во вспомогательный отряд. В далекой молодости сапожник служил в армейском обозе, еще при деде императрицы Катерины, и хотя в самих битвах он почти не участвовал, ему приходилось доставать меч и пускать его в ход.
   Едва он открыл лавку и встал за прилавок, к нему зашел его сосед - нортоновский портной Гаст.
   - Здравия тебе и жене, старче. - поприветствовал хозяина Гаст. - Каковы дела нынче?
   - Рад видеть, сосед. - дружелюбно ответил ему Феланий. - А дела - что дела... Живем - и ладно, вон страсти-то вокруг какие творятся!
   - Да, война - дело такое... добра не жди. Хотя, говаривают, кому-то она что мать родна.
   - Не про нас то, уж точно... - со вздохом отозвался лавочник. - Ты с чем пожаловал-то, Гаст? Управитель за чем послал ко мне?
   - Нет у меня больше управителя, старче. Ушел я от Нортонов! - удивил он.
   - Это как же? И к кому теперича? Тканью-то, почитай, окромя них никто и не помышляет в Калтонхолле.
   - А ни к кому, прочь я отсюдова подамся.
   Феланий удивленно воззрился на гостя, но голос Гаста был предельно серьезным. Старик начал понимать, куда клонит его собеседник, и это ему не понравилось.
   - Я с чем зашел-то, Феланий. - продолжил портной. - Знаю тебя давно, дружны были - вижу доброе сердце у тебя. Должок хочу отдать тебе сторицей.
   - Это ж когда ты мне задолжать-то успел? - еще сильней удивился Феланий. - За тот раз, с ростовщиком что ль? И думать забудь, сполна ты отплатил.
   - И за то тоже. Выручали вы с женой меня всегда, даже когда родичи отвернулись, вот и хочу отблагодарить. Завтра в вечер предлагаю тебе со мной бежать из города.
   Правильно думал Феланий, куда ведет его посетитель, и посему лишь нахмурил тронутые сединой брови, запустил руку в бороду и молча укоризненно покачал головой. Но Гаст расценил его жест как знак неверия того в успех побега из окруженного нежитью города.
   - Не наобум действую, старче! - убеждающе сказал он. - Уговор есть у меня с рыбаками из Маствилла, они меня в ночь заберут и до разливов сплавятся - а там все дороги наши. Ты умный человек, Феланий, понимаешь, поди, что не устоит Калтонхолл.
   - Да как у тебя совести хватает, Гаст!? - рассерженно выкрикнул лавочник опешившему гостю. - Это ж надо - из собственного дома поджав хвост бежать! Измена это!
   Не ожидал портной, что слова его настолько разозлят старика, но за словом в карман не полез:
   - А ты не стыди меня! Сам не без греха - слыхал я, как ты старье всякое Ниветту втридорога продал, по его незнанью!
   Феланий вспыхнул и вцепился пальцами в свой прилавок, но Гаст продолжил:
   - И совесть моя чиста. Я на верность Аддерли не присягал и в бой за него идти не обязан. Что мать моя покойная, что я сам исправно в казну города монету на содержание войска платили, от себя отрывали. А как в нем нужда возникла - где оно, это войско? Империи его наместник отдал, даже не супротивляясь! А давеча сам с преступником связался - из темницы вытащил да к совету привлек. Мальчишки сказали - в сей час ходит он у южных ворот, указывает, важного строит! Так что, ежели кого изменником и называть - то самого Аддерли и его прихлебателей!
   Здесь Феланий взорвался:
   - Не смей доброе имя позорить, трус! Такие, как ты - хуже врагов! Пока живот набит - в рот хозяину смотрят, а чуть что - нож в спину воткнут! И родных, и друзей бросят, и совесть свою заодно!
   Старик подумал о своей больной Элен, и от одной только мысли, что он вот так оставил бы ее в осажденном городе, вскипел пуще прежнего. Распалившись, он схватил первое, что попалось ему под руку - железные клещи - и вышел из-за прилавка прямо к Гасту:
   - А ну, убирайся отсюда подобру-поздорову, погань шкурная! Чтоб духу твоего здеся не было! А не то, Небо свидетель, раскрою твою гнусную башку и в ответе не буду!
   Гаст, не на шутку испугавшись разбушевавшегося невесть с чего соседа, отскочил к двери и выпалил:
   - Да ты из ума выжил, старик! Сгинешь здесь с кошелкой своей, только и всего! - и со всех ног вылетел из лавки Фелания, хлопнув дверью.
   Старый сапожник опустил клещи и подумал:
   "Ишь, как оно бывает - сколько лет знаешь человека, а узнаешь вот так... Гнилой оказывается, нутром-то, даром что снаружи чист да лощен. И ведь говорит-то складно, ажник сам верит... Тьфу, мерзость! Такой мать продаст и глазом не моргнет!"
   _______________________________________________________________________
  
   Рабочий из доков Рыжий Роб проснулся на грязном матрасе в одной из комнат Калтонхоллской лечебницы, что при светлице. Пахло какими-то травами, перегаром, давно не мытым телом и дерьмом. Он пошевелился на койке, чутко прислушиваясь к собственному телу. Замотанную какой-то тряпкой кружащуюся голову пронзила сильная тупая боль слева, но все-таки терпимая. На затылке под повязкой обнаружилась шишка размером с полкулака и саднила левая бровь. Он оглядел свою правую руку, жутко изувеченную давеча в таверне Матильды, но вместо ужасающей раны, что была вчера, он увидел лишь рваный белесый шрам на месте перелома. Рука даже не болела, но ощущалась как не своя и плохо слушалась, Роб попытался сжать кулак, но пальцы лишь бессильно согнулись в его жалкое подобие.
   "Гиббс, сволочь!" - подумал рабочий, осознавая, что остался калекой. - "Чума на тебя и дружков!"
   Тут же Роб понял, что грозить управляющему Аддерли глупо - рабочий помнил, как тот упал на пол с разбитой Дереком башкой. При этих мыслях на губах Роба появилась ухмылка, которая начала сходить, когда он продолжил восстанавливать события ночи. В драке Роб почти не участвовал - едва он приготовился расквасить нос одному из подручных Гиббса, как в глазах что-то вспыхнуло, а затем грязный пол таверны внезапно встал и ударил его по голове. Очнулся он от чудовищной боли, когда кто-то тяжеленными сапогами прыгал на его вывернутой правой руке. Вокруг раздались крики "Стража!", все бросились бежать, опрокидывая друг друга... Потом появились несколько стражников, кажется, они и оказали ему помощь... Его понесли к выходу... Кажется, он трясся в телеге... Хотя было очевидно, что произошло, сами события Роб помнил очень смутно, в памяти отпечаталась лишь жуткая боль и хлещущая из руки кровь. В светлице его положили на пол среди других раненых, и облаченные в синие рясы озаренные и послушники принялись что-то делать с его рукой, боль стала такой, что Роб в итоге впал в беспамятство.
   Он стал вспоминать, что стало с его друзьями, и радостного в этом было мало. Дерек точно мертв - Роб видел, как паскудник Руперт что-то выхватил из рукава и, набросившись на него сзади, вскрыл ему глотку. Кашлюн Сид, кажись, тоже убит. Роб не ручался, но в мозгу всплывали какие-то отрывки, в которых сидящий напротив него на лавке Сид смотрит перед собой невидящими стеклянными глазами, а десятник стражи орет на подчиненных, что не углядели за ним. Остается Тивег, что случилось с ним, Роб не знал или не мог вспомнить. В бессильной ярости из-за смертей друзей он заскрипел зубами, дернувшись на койке, и тем самым выдал, что пришел в себя.
   - Очнулся, хвала Небесам! - раздался чей-то звонкий голос. Роб, морщась от боли, повернул голову и увидел совсем юного послушника, сидевшего в проходе между койками. Только сейчас он заметил, что находится в комнате вовсе не один - на койках лежали накрытые чем попало молчаливые фигуры, еще один послушник, склонившийся перед одной из лежанок, находился в дальнем от Роба углу. Рабочий недобро посмотрел на говорящего. Его чистое безволосое лицо и жалостливые глаза раздражали Роба, и он попытался подняться, чтобы не выглядеть каким-то слабаком перед этим молокососом. Ему удалось одолеть головокружение и сесть в койке. Послушник тут же кинулся к нему на помощь, но Роб оттолкнул его со словами:
   - Не трожь меня! Чай, не девка!
   - Да ты же ранен, друже! - попытался вновь поддержать его за руку светличный, за что был послан Робом по матушке.
   - Дурень! - ответил обидевшийся послушник. - Тебе жизнь спасли, руку исцелили, а ты словно зверь дикий! Хочешь уйти - дверь там, никто не удерживает!
   Роб так и поступил. Он оделся, метнул злобный взгляд на послушника и, пошатываясь, вышел за порог, оказавшись в большом зале лечебницы. Он редко бывал здесь ранее, но даже ему бросилось в глаза, что хворых и раненых здесь куда больше, чем обычно. Пробираясь к выходу вон, Роб столкнулся с отцом Джендри, местным главным светличным. Тот почему-то помрачнел, увидев его, но удивило Роба то, что настоятель его явно узнал и направился навстречу.
   - Я вижу, вы в достаточном здравии, чтоб ходить. - произнес он мягко. - Что ж, отрадно. Но позвольте узнать, куда вы собрались?
   - А вам что за дело? - как можно спокойней сказал Роб, которому отчего-то не захотелось грубить светличному, как тому послушнику.
   - Боюсь, есть мне дело до вас, как и до любого заблудшего. Я не вижу в вас Тьмы, но очевидно, что путь ваш не ведет и к Свету. Оглянитесь вокруг - половина этих несчастных через ваших товарищей здесь оказалась. Ужель не совестно вам?
   - Ты, отче, мне зубы-то не заговаривай! Свет, Тьма... У меня живот пуст, чхал я на эти Пути ваши. Мне тут одна дорога - обратно в доки.
   Роб уже с раздражением отпихнул светличного в сторону, как вдруг в зал вбежал взволнованный послушники и громко закричал отцу Джендри:
   - Отче! Опять те люди явились, требуют выдать зачинщиков из доков! Силой взять грозятся!
   Внутри у Роба все похолодело. Только сейчас до него дошло, что ночью они с друзьями приняли участие в убийстве служащего самого Арлена Аддерли. А такое сын наместника просто так не оставит. Побледнев, Роб повернул испуганное лицо к Джендри, но тот уже оказался рядом с ним, и, схватив за плечо, втолкнул в первую попавшуюся дверь, захлопнув ее за ним. Это оказалась почти такая же комната, как и та, где очнулся сам Роб, только много меньше, здесь было лишь две койки, на которых лежали стонущие женщины, за которыми присматривала послушница лет двенадцати. Девочка удивленно воззрилась на ввалившегося Роба, но тот умоляюще посмотрел на нее и подал знак не выдавать его. Она отступила на шаг от неожиданного гостя, но смолчала, и Роб, поблагодарив Небо, приложил ухо к двери.
   До него донеслись грубые голоса, и судя по всему, это были не стражники. Двое или трое человек требовали от отца Джендри выдать им тех, кого привезли в светлицу нынче ночью из таверны Матильды.
   - Слушайте, озаренный, нам известно, что вы укрываете его или даже их! Это преступники, они повинны в смерти верного человека господина Аддерли! Он требует их выдачи!
   - Ужель господин наместник возомнил себя судией небесным? - смело отвечал им светличный. - Да будет вам известно, что здесь я лишь исцеляю людей и наставляю их на путь светлый, но никак не укрываю от правосудия!
   - Ну уж нет, ныне ты речами не отбрехаешься! - прогнусавил второй голос, показавшийся Робу знакомым. - Ты на проповедях трепать языком будешь! Господин наместник ясно нам сказал - доставить виновных в смерти Гиббса. И ежели ты не хочешь, чтоб мы весь этот клоповник вверх дном перевернули, то говори, где рыжий с покалеченной рукой!
   Испугавшись не на шутку, что его сейчас выдадут, Роб в панике осмотрелся по сторонам, лихорадочно соображая, как ему улизнуть. Как назло, окно в комнате было забрано толстой кованой решеткой, других выходов не было, а наемники Аддерли, похоже, стояли аккурат у двери, иначе туговатый на ухо рабочий не слышал бы их так отчетливо.
   - Вы смеете угрожать мне здесь, в обители Света? - уже грозно заговорил Джендри. - Нет надо мной власти иной, нежели воля Небесная! Господин наместник может приказывать вам что угодно, но в сей лечебнице Свет Небесный озаряет всех одинаково. Покуда эти люди нуждаются в моей помощи, никто из них не будет обделен ею!
   - Да что с него взять, ребята! - вновь заговорил гнусавый. - Сами сыщем.
   Роб услышал, как наемники шагнули к озаренному, а затем дверь под его ладонями мелко задрожала, и он почувствовал покалывающую кожу ауру, пробивающуюся из зала.
   - Это вотчина Света, - долетел до него мощный голос Джендри. - и ежели вы посмеете обнажить здесь оружие или прибегнуть к иному насилию, узрите гнев Небесный!
   Из-под двери в комнату стало пробиваться голубоватое сияние, а аура усилилась. Наемники, похоже, отступились от своего, и третий голос произнес напоследок:
   - Лишнее ты на себя берешь, озаренный! Смотри, так и надорваться недолго!
   Сияние прекратилось, и через пару мгновений дверь к Робу отворил сам Джендри. У него мелко дрожали ладони, но лицо сохраняло спокойствие. Он молча, без осуждения посмотрел на чернорабочего, и Роб, вытерев со лба пот, сказал:
   - За укрытие спасибо, отче, но ты ж услугу взамен потребуешь, так ведь?
   - Услугу? - вскинул брови светличный. - Мне от тебя ничего не надобно, и ты волен делать, что пожелаешь нынче. Я лишь совет дам тебе - иди в ополчение, иначе люди наместника доберутся до тебя. У меня есть верный человек в страже, он...
   - Ну уж нет! - перебил его Роб, уяснив, куда клонит светличный. - За простачка меня держишь, отче? Токмо о воле говорил, а теперича хомут на шею мне накинуть хочешь? Мол, я обязан тебе?
   - Да ты в уме своем? - звонко вскрикнула послушница за спиной. - Озаренный отец тебе жизнь спас в сей час, а ты помощь его отвергаешь?
   - Успокойся, сестрица! - сделал ей знак рукой Джендри. - Этот человек прав - он волен выбирать путь сам.
   После этого светличный проводил его до задней двери на улицу, напомнив о своем совете напоследок, но Роб лишь отмахнулся от него. Довольный тем, что не дал поймать себя на крючок, Роб дождался, когда светличный отвернется, схватил одну из висящих рядом накидок и выскочил вон, на ходу натягивая капюшон на лицо.
   _____________________________________________________________________________
  
   Днем вернулся из разведки молодой пастушок из беженцев. Он пригнал взмыленного коня к воротам час спустя, как оттуда ушел закончивший на тот день исследования Реджинальд. Страже незамедлительно препроводила пастушка к наместнику, где тот только и смог, что сказать про виденных им в Ручьях мертвецов.
   - Я их еще с тракту заприметил! - с жаром говорил он, полагая свои сведения чрезвычайно важными и полезными. - Слоняются средь изб, жуть!
   Аддерли благоразумно не стал созывать всех советников, прежде чем сам не выяснит, что принес гонец - его слушали лишь он с сыном, Реджинальд, намеренно вызванный для этого из камеры-кладовой, да четверо неизменных наемников-сторожей. На вопрос, кого именно и каким числом он видел, пастушок ответить не сумел:
   - Так у меня ажник душа в пятки ушла при их виде! Я коня развернул да был таков - шутка ли, Ручьи-то, почитай под боком у нас!
   Аддерли в ответ лишь закатил глаза и глубоко вздохнул. О том, что нежить была в Ручьях - большой деревне иренвигского надела в шестидесяти верстах к югу - было известно давно. Еще первые появившиеся беженцы рассказывали, что мертвецы остановились на этом рубеже. То, что они не продвинулись дальше за эти дни, могло означать две вещи - либо это восстание нежити было случайно и хаотично, и вести из Иренвига об армии мертвецов и их целях ударить по Кендаллу были ложью, либо они к чему-то готовились и не выдвигались пока вперед. Те же мысли возникли и у сотника, который был посвящен в обстановку за эти дни.
   Из дальнейших расспросов выяснилось, что этот олух даже не думал следовать хоть каким-то советам Реджинальда и действительно вести разведку. Он попросту проехал на купеческом жеребце по Короткому тракту до Ручьев, глянул там на нежить, и воротился назад с чувством выполненного долга.
   - Милорд, вы, кажись, деньгу обещали в награду-то... - добавил в конце путаного рассказа пастушок. - Я смекаю, что и лучшей бы вышло в иной-то раз, но я ж старался...
   - Пошел вон. - прервал его Аддерли усталым тоном. Он даже не хотел наказывать или поучать этого дуболома, он просто желал, чтоб тот скорее убрался с его глаз долой.
   - Да как же оно так-то... Обещали ж деньгу-то... Милорд...
   Аддерли повернулся к наемным стражникам и приказал им:
   - Вышвырните его отсюда, да всыпьте в награду пару раз для уму-разуму.
   Двое ближайших солдат заломили испуганному дозорному руки, порвав на нем рубаху, при этом один из них от души приложил его коленом, перебив дыханье. Затем они выволокли хрипящего и пучащего глаза мальчишку вон.
   Валлен опустился на стул и глубоко вздохнул. Потом он посмотрел на Реджинальда как на единственного здравого человека в этом городе, но промолчал.
   _____________________________________________________________________________
  
   Вильтон, не оглядываясь, шел к северным воротам Калтонхолла. Еще раз все обдумав накануне, он решил попытаться уйти в сторону Совенсейма и избежать встреч с нежитью, переправившись через Лоссен у рыбной заставы. Он простился со своим единственным другом, кузнецом Силом, пожелав ему всех благ и удачи в бою, и двинулся в путь. Шел он налегке - лишь небольшая котомка с дорожными припасами, мечом, который он не хотел показывать страже, и парой оставшихся дорогих сердцу вещиц болталась за его спиной. Три года назад он с родителями и сестрой приехал в Калтонхолл на двуконной подводе груженной вещами доверху, но дело отца не выгорело, родители умерли, а сестра... Ее он вообще не хотел вспоминать. В самый тяжелый для него период она попросту бросила его, влюбившись, как девчонка и уехав с безымянным караванщиком далеко на запад, и словно сгинула там. Затаил обиду с тех пор юный Вильтон и на отца, что так стремился в этот город, и на саму вольницу, что обездолила его.
   "Пусть те, кто мошну свою набил на нем, теперь и защищают это клятое горло!" - с обидой и злорадством думал несостоявшийся лавочник.
   Он не глядел ни по сторонам, ни на людей вокруг. Этот город опостылел ему, и все, чего он желал в тот миг - лишь поскорей уйти прочь навсегда.
   Когда он подошел к воротам, то с немалым удивлением обнаружил, что они закрыты среди бела дня, а перед ними стоит усиленный караул с десятником во главе. Остановившись в нерешительности на пару мгновений, Вильтон собрал мужество в кулак и направился прямо в арку. Путь ему преградил лично десятник -смуглый и худой, но очень широкоплечий человек с изуродованным огромным тройным шрамом лицом.
   - Прохода нет, друже. Вертай назад. - произнес он неожиданно мягким, совершенно неподходящим ему голосом.
   У Вильтона похолодело в груди. Стараясь не выдать волнения, он буднично сказал:
   - По какому праву вы меня остановили? Мне необходимо выйти за город по торговым делам.
   - Прохода нет. - повторил десятник.
   - Это срочное поручение дома Деннигтона! - как можно более убедительно соврал Вильтон.
   На десятника его слова не произвели ровным счетом никакого впечатления. Он склонил голову к Вильтону и уже более доходчиво пояснил:
   - Ты глухой, аль прикидываешься? Сказано же - закрыт город, для пущей безопасности жителей.
   - Я вольный человек! - попытался грозно крикнуть Вильтон, но мальчишеский голос его подвел и дал петуха, выставив бедолагу на посмешище. - Вы не смеете меня задерживать! Я требую...
   Десятник лишь усмехнулся на его потуги и, уперев жилистые руки в бока, сказал:
   - Ты-то может, и вольный, а вот мы с ребятами - нет. Самим наместником Аддерли велено никого не выпускать без его приказу. Так что, мил человек, шел бы ты подобру-поздорову.
   Вильтон с отчаянием посмотрел на улыбающегося десятника и его солдат. "Дорвался до власти, мелкий прихвостень, и рад! Аж светится!" - с обидой подумал он. А тем временем, десятник, видя, что Вильтон не желает уходить по-хорошему, решил добить его морально:
   - Да и мал ты еще одному за стенами ходить в такое время, мальчик. - размеренно сказал он, глядя прямо ему в глаза.
   От таких слов обида захлестнула Вильтона с головой, у него выступили слезы, он сжал кулаки и хотел было закричать, что он не мальчик, а муж, но слова застряли у него в горле вместе с противным горьким комком. Двое стражников за десятником перехватили свои копья и направили их на Вильтона, едва он сделал шаг к воротам. Поняв, что через эти ворота его точно не выпустят, он развернулся и почти бегом ринулся прочь. Слезы на сей раз действительно покатились по его щекам. Отойдя от ворот на пару десятков саженей, Вильтон устремил свой взгляд в небо и сбивающимся от слез голосом произнес:
   - Ты издеваешься, да?
   _____________________________________________________________________________
  
   Роб добрался до бараков вольных работников в доках неузнанным, обратив по дороге внимание, что стражи в доках больше, чем обычно. Приметил он и мелькавших в толпе купеческих людей.
   "Узнать, что сталось с Тивегом, и валить прочь!" - крутилось у него в голове. С бездействующей правой рукой он все равно не смог бы больше работать. На подходе к своему жилищу он неожиданно столкнулся с другим чернорабочим из барака, Олафом, подивившись тому, что тот делает возле дома в дневное время. Олаф удивленно и зло посмотрел на Роба и, схватив вдруг за грудки, затащил его в ближайший темный переулок и крепко приложил спиной о стену склада.
   - Ты совсем рехнулся - заявляться сюды средь бела дня!? - прошипел Олаф прямо в лицо Роба, обдав его дрянным запахом луковой похлебки.
   - Ты чего это? - удивленно спросил Роб. - Мне помощь нужна! Где Тивег? Он цел?
   Лицо Олафа исказила злоба. Захлебываясь словами, он набросился на Роба:
   - Помощь? После того, что вы учинили ночью? Управляющего купеческого жизни лишить! И ты еще приходишь опосля такого!?
   Опешивший Роб ничего не понимал. Олаф ненавидел купеческих не меньше его самого, с чего бы ему так злиться?
   - Уж не переметнулся ли ты, Олаф? Позабыл, сколько Гиббс крови нашей выпил? - высказал свою догадку Роб, сощурив глаза. И тут же понял, что стоило держать язык за зубами. Тяжелый кулак врезался ему в лицо, раскровенив нос, а голову, и без того ушибленную, вновь пронзила тупая боль. Олаф был левшой, и защититься нерабочей рукой от его удара Роб не смог бы при всем желании. Разгневанный рабочий склонился над осевшим Робом и, едва сдерживая ярость, проговорил сквозь зубы:
   - Балда! Да теперича нам житья не дадут! Все доки кишмя кишат стражей и купеческими, виноватых ищут! Дерек-то нагадил, да на Небеса отправился, и все дружки его, окромя тебя!
   "Тивег..." - пронеслось в голове у Роба.
   - Управляющего убить! - продолжал вымещать гнев Олаф. - Да Арлен тебя из-под земли достанет, а попутно и всем вокруг перепадет на орехи! Половину наших под стражу уже взяли, а Метса-Хромого и вовсе закололи на глазах у жены! Проваливай, и не смей показываться!
   - Да куда ж мне... - шмыгая носом, почти жалобно прогнусавил Роб, глядя снизу вверх на пышущее злобой лицо. - Сам же сказал, ищут меня всюду!
   - Плевал я нынче на то! Раз у тебя хватило ума дорогу Аддерли перейти - сам и выпутывайся. На сей раз я тебя не выдам, но, Небо свидетель, еще раз явишься... Мне своя рубаха к телу ближе! Пошел вон!
   С этим словами он плюнул Робу под ноги, пихнул его на прощанье, свалив в вонючую грязь переулка, и, не оборачиваясь, пошел прочь, оставив бывшего товарища валяться на земле.
   _____________________________________________________________________________
  
   Наемный воин дома Нортонов Хедрик Фар5 отделился от остальных разведчиков-добровольцев, едва они выехали за ворота. Те два брата-охотника попытались было уговорить его держаться с ними, когда мальчишка-пастух, тоже вызвавшийся в разведку, внезапно пришпорил коня и галопом умчался вдаль, но Хедрик без труда раскусил их замысел и отказался. Он смекнул, что те двое попросту присвоят все его заслуги в разведке себе, а он и возразить не сможет - два голоса супротив одного. Он считал себя дальновидным и прозорливым человеком, и не купился на дешевые уловки братьев о разумности ехать втроем. Он вызвался быть разведчиком по одной лишь причине - ради баснословной платы в один золотой, разом бы исполнившей его мечту.
   "Гусь свинье все одно не друг." - самодовольно думал Хедрик, отъезжая от братьев. Он решил забрать к востоку от Короткого тракта, ближе к берегу Лоссен, чтобы по речным деревням добраться до земель нежити - а уж там действовать по обстановке. К исходу дня он продвинулся южнее Ручьев, обойдя их за восемь верст по самой реке, дабы не оставлять за собой следов. Все деревни на его пути были брошены, и ни один человек ему не повстречался. Не обнаружил он и никаких признаков присутствия нежити. Как ни старался Хедрик увидеть хоть что-нибудь из того, о чем им всем говорил тот выпущенный Аддерли сотник, ничего не находилось.
   Хедрику претило внимать советам изменника, как нужно вести разведку и на что следует обратить внимание, но, выслушав его, он не мог не признать, что тот рассуждает здраво. Волей-неволей ему пришлось следовать этим советам, ибо он понял, что самостоятельно врага ему не отыскать.
   Заметил он и кое-что такое, о чем сотник не упоминал - вся округа будто вымерла. Хедрик знал, что многие, спасаясь, бросили скотину и домашних животных, а иренвигские рощи издавна были полны всякого зверья. Нынче же местность была погружена в гробовую, жуткую тишину - ни мычания коров, ни лая собак, ни даже пения птиц. Назойливая летняя мошкара - и та куда-то исчезла, чуя дыхание смерти. Более того, Хедрик обратил внимание на то, что и мертвых туш брошенного скота не было в тех деревнях, через которые пролег его путь. Складывалось впечатление, что сама жизнь ушла из этих краев, не оставив даже напоминаний о своем присутствии. Жеребец под Хедриком тоже вел себя странно - дрожал, временами плохо слушался наездника и норовил встать на ровном месте. От всего этого становилось не по себе, страх тронул сердце отважного наемника.
   Когда сгустились сумерки, он оказался в очередной брошенной деревне - десяток изб ютилась вокруг каменной мельницы на длинном пологом холме. Он решил переночевать здесь, опасаясь ехать в темноте. Он нашел деревенскую конюшню и поставил своего скакуна в стойло, набросив сбрую на деревянную перекладину. Привязывать или стреноживать коня он не стал, на случай, если придется уходить в спешке. Сам Хедрик устроился на ночлег здесь же, в конюшне. Он тщательно проверил помещение, обозначив для себя пути отхода, повесил на дверь и единственное оконце припасенные бечевки с маленькими колокольчиками для тревоги, и расстелил свой дорожный плащ на куче соломы поодаль своего коня. Осмотревшись и прислушавшись к происходящему вокруг еще раз, он обнажил свой меч и улегся на походную постель, положив клинок под правую руку. Несмотря на свое честолюбие и раздутое самомнение, Хедрик отнюдь не был глупцом и очень любил и ценил себя и свою жизнь, поэтому вовсе не желал погибнуть из-за какой-нибудь нелепой оплошности или случайности.
   Хотя ничего за ночь не произошло, Хедрик мог поклясться, что сквозь сон слышал жутковатые шорохи вокруг деревни, но как бы он ни напрягал слух, просыпаясь в тревоге, ничего не мог уловить в той мертвой пугающей тишине, что окружала его.
   С рассветом он проснулся и, перекусив хлебом и сушеным мясом, вернулся к своей основной задаче - обнаружению и выяснению намерений мертвецов. Решив осмотреть окрестности получше, он залез на деревенскую мельницу и окинул округу взглядом с высоты. Ему сразу же бросилось в глаза облако пыли на юго-западе, медленно двигающееся вдоль узкой желтой полосы Короткого тракта. Даже издали Хедрик отчетливо разглядел, что это не люди и не животные - это были мертвецы. Он почувствовал, как на спине выступил противный холодный пот и похолодели руки - толпа, поднявшая такое облако, была воистину огромной. Он немедленно спустился вниз и хотел было срочно скакать назад во весь опор, но вспомнил еще один завет сотника - узнать, какие существа есть у нежити. От мысли, что для этого ему придется приблизиться к их армии на расстояние прямой видимости, у него в тревоге заколотилось сердце, но, вспомнив про золотой в награду, принял решение.
   Хедрик вскочил на коня и погнал его галопом, делая перед наступающей нежитью крюк и намереваясь зайти к ней с подветренной стороны. Он пересек Короткий тракт и доскакал до густого пролеска, подходящего очень близко к дороге. Объехав его по кругу, он оставил коня и нырнул в лес, пробираясь к его восточной окраине сквозь заросли молодого ельника. Едва он оказался с подветренной стороны, его накрыл ужасающий смрад гниющей плоти, такой, что его вывернуло наизнанку. Если бы не маячивший в его голове золотой от Аддерли, он бы плюнул на разведку и умчался бы восвояси. Хедрик смочил край дорожного плаща в лесной лужице и замотал им лицо, оставив лишь прорезь для глаз. Когда он прошел аршинов пятьдесят вглубь пролеска, ему показалось, что смрад усилился.
   "Кажись, я уже близко!" - подумал Хедрик. - "Осторожность не помешает".
   Он сбавил шаг, обнажил свой меч и стал чутко прислушиваться к происходящему, но вокруг стояла все та же гробовая тишина. Пролесок стал спускаться вниз, в темную заросшую лощинку, окруженную почти непроницаем ельником. Запах разложения стал почти нестерпим. Он осторожно протиснулся меж ветвей и, отогнув очередную колючую лапу на уровне глаз, замер словно вкопанный.
   На открывшейся ему небольшой прогалине на дне лощинки плотным строем, не шевелясь, стояли мертвецы. От недавно умерших, бледных с обвисшими лицами и мутными остекленевшими глазами, до почти полностью сгнивших костяков, стоящих на ногах лишь благодаря темной магии. Хедрик застыл в ужасе, судорожно глотая смрадный воздух, но то, что произошло следом, заставило его закричать и стремглав броситься прочь. Внезапно, как по команде, все несколько десятков трупов повернули головы и устремили на него свои мертвые глаза и пустые глазницы.
   Забыв обо всем, Хедрик побежал прямо через ельник, больно хлеставший его ветками, к оставленному коню. Страх полностью овладел им, все его мысли сейчас были только об одном - уйти, убежать прочь от этого проклятого места.
   Продираясь сквозь заросли, он не заметил, как его с разных сторон обогнали две зловещие черные тени. Когда до опушки оставались считанные сажени, перед ним появились два висящих в воздухе призрака, преградив путь. Хедрик заорал, побледнел пуще прежнего, вжался спиной в дерево покрепче и выставил дрожащий в руках меч перед собой. Призраки медленно двинулись на него, окружая. Две страшные фигуры без ног, одетые в свисающие до земли лохмотьями черные балахоны с капюшонами, в прорехах которых не было видно ничего - только тьму. Лицами им служили оскаленные человеческие черепа с зловещими красными огнями, горящими в пустых глазницах, а среди обрывков балахонов, когда-то бывшими рукавами, виднелись костяные скрюченные отростки. Сами одежды струились по их фигурам, сотканные из самой тьмы.
   Сердце наемника ушло в пятки, он почти обезумел, когда с шипящим криком умертвия бросились на него. Он отчаянно взмахнул мечом, но ближайший призрак с легкостью увернулся, оказавшись у его ног. Разведчик попытался достать второго, зашедшего ему сбоку, но меч лишь отсек свисающие лохмотья его одежд, которые не опали на землю, а, лишь дрогнув в воздухе, вплелись обратно в ужасающий покров на призраке. Через мгновение все было кончено. Первый страж пронзил его спину своей костлявой рукой, а второй вцепился ему в лицо. Хедрик повалился на сырую заросшую мхом землю, а его крик ужаса, переходящий в предсмертный хрип, не вырвался за пределы перелеска.
   _____________________________________________________________________________
  
   Реджинальд молча слушал рассказ братьев-охотников о том, что им удалось обнаружить. Они вернулись лишь под вечер, загнав лошадей насмерть. Братья явились, когда отчаявшийся дождаться хоть каких-нибудь вестей Валлен Аддерли уже велел созвать совет. Помимо Реджинальда, их слушали вся семья наместника, Деннингтон и пришедший раньше времени настоятель Калтонского прихода отец Джендри. Вести были совсем неутешительные. Охотники двинулись на юг, держась по правую руку от Короткого тракта и не выходя на него, а, достигнув Ручьев, свернули еще западнее и дальше шли лесом, оставив коней. Сначала им не встретилось вообще ничего, ни живого, ни мертвого. Разведчики особенно отметили неестественную всепоглощающую тишину в округе. К исходу первого дня им удалось забраться довольно глубоко в пораженные нежитью земли, и на рассвете следующего они разглядели пешую колонну мертвецов. Подобравшись ближе, они разузнали все, что велел Реджинальд и по началу новости казались обнадеживающими - армия нежити шла вразброс, состояла лишь из скелетов и оживленных мертвецов, оружием которым служили первые попавшиеся под руку предметы. Охотники не видели ни сильной нежити, ни командира, ни каких-либо приспособлений для осады. Число же мертвецов их впечатлило, армия была действительно внушительной.
   К сожалению, они подобрались слишком близко, и оказались замеченными нежитью. Им пришлось сделать большой крюк по лесу, чтобы оторваться от них, и вот тут-то...
   - Мы ж те места-то знаем вдоль и поперек, господин наместник. - говорил старший из братьев. - Глухие они, нехоженые. А нынче... все просеки следами усеяны. И ладно бы там башмаки иль кости отпечатались - нет. И копыта лошадиные, и колеи колесные, а иной раз и не угадать, что за след-то! Сколько ног такое месиво на твердой земле вызвать могло - даже думать боюсь!
   - Да не все это, что мы углядели. - вторил ему младший. - Следы эти токмо на тропинках лежат - не сбиваются, в лес не сворачивают и не петляют. По всему видно - шли многие, разом и с целью известной.
   Все слушали, затаив дыханье. Даже тем из присутствующих, кто ничего не смыслил в военном деле, было очевидно, что если нежить передвигается скрытно и организованно, то ею кто-то руководит. А если ими кто-то руководит, значит, вести об армии мертвецов и их целях - правда. Все поняли, что штурм города неизбежен.
   - Худо дело, господа. - первая отозвалась на рассказ охотников Бертрейд. - Стало быть, приступа не миновать, так ведь, Валлен?
   - Да, дорогая. - коротко отозвался наместник, сглатывая комок в горле.
   - Все это нужно немедля изложить совету. - сказал тысяцкий.
   - Согласен. - ответил Валлен. - Ждать возвращения нортоновского стража нет времени, выслушаем его после.
   Реджинальд, больше других понимавший значения наблюдений разведчиков, молчал. Он сомневался, что город сможет устоять против грамотно спланированного и проведенного штурма.
   - Да помогут нам Небеса и озарят светом своим. - произнес отец Джендри тихим хриплым голосом.
   - Не время падать духом. - напряженно сказал Валлен Аддерли. - Раз угроза реальна, нужно убедить в этом совет и жителей.
   - Убедить? - удивленно переспросил Реджинальд, не смогший сдержаться. Он думал, что уговаривать горожан защищать свои жизни нелепо - это же сама собой разумеющаяся вещь.
   - А ты думал? - глухо отозвался Деннингтон. - Народ устал от войны, и в бой идти не горазд.
   - Неужель приказать нельзя, княже? - опешил Реджинальд.
   - Добро пожаловать в вольный город Калтонхолл. - ехидно ответил наместник.
   Он распорядился заплатить обещанный золотой разведчикам, но попросил их и дальше следить за нежитью, после того, как они отдохнут и восстановят силы. После этого он отпустил их на ночлег, а сам поспешил на совет.
   ____________________________________________________________________________
  
   Совет начался через час. Реджинальда ввели в большой зал ратуши под стражей двух наемных солдат Аддерли - Норберта и Сета, с которыми он уже познакомился за эти дни. Аддерли-старший приказал ему встать поодаль себя, не предложив место за столом совета. Из-за того, что наместнику и части людей пришлось задержаться, слушая рассказ охотников, остальные участники уже ожидали их. Аддерли сел во главе стола, его сын по правую руку от него, Деннингтон - по левую. Отец Джендри сел на свободное место между пухлым смуглым мужчиной в странном желтом одеянии и седеющим длинноволосым человеком в неуместно нарядном камзоле. Еще одной присутствующей была немолодая женщина с невыразительными чертами лица, одетая в красное платье без украшений. Она сидела прямо напротив наместника.
   - Я прошу прощения за задержку, господа и дамы. - без интонации сказал Валлен. - Разведчики явились как нельзя кстати. Должен вам сказать, что сведения весьма скверные.
   Он пересказал в двух словах рассказ охотников, выделив нужные детали, но не сгущая красок. Все присутствующие, кроме седеющего мужчины слева от озаренного Джендри, слушали его предельно внимательно и напряженно. Тот же постоянно сжимал губы, двигал челюстями и стискивал на коленях руки, явно желая что-то сказать, но не осмеливался перебивать наместника. Окончив рассказ, Валлен оглядел присутствующих.
   Седой хотел было открыть рот, но его опередил тихий приятный голос человека в желтом:
   - Да, полагаю, вы правы, Аддерли. И что же вы намерены предпринять для защиты города?
   - Осмелюсь вам представить моего советника. - ответил Валлен, указав на Реджинальда. - Вам, правда, должно быть известно, кто это. Я хотел бы, что бы решение о его освобождении и подмоге принималось на совете, но, увы, обстоятельства сложились иначе.
   При этих словах его сын опустил голову и сделал вид, что сожалеет о содеянном, но, как показалось сотнику, впечатления это ни на кого не произвело. Разве что отец Джендри едва кивнул головой, поддерживая Арлена.
   - Обождите, господин наместник. - возмущенно прервал его седеющий. - Неужель вы взаправду думаете, будто мы ему доверять станем?
   - У нас нет выбора, достопочтенный Карветт. - веско ответил Аддерли.
   Деннингтон исподлобья посмотрел на наместника и тоже сказал, глядя на середину стола:
   - Вынужден согласиться - он нам нужен.
   Карветт шумно вздохнул и высказал наконец-то то, что хотел с самого начала:
   - Чего ж еще от вас ожидать следовало! Вы, наместник, перешли черту уже. То через мою голову с мастерами гильдий договариваетесь, теперича вообще с изменником заодно... Но ладно вы, пропащие, а вот как вас-то угораздило, озаренный Джендри?
   Он с укоризной посмотрел на светличного служителя, но тот, удивившись поначалу, ответил с достоинством:
   - Небесный свет озаряет нас всех одинаково. Коль так сложилось, что этот заблудший оказался здесь в час нашей нужды, мы не в праве отвергать этот дар.
   - Я этого так не оставлю! - повысил голос Карветт, приподнявшись со стула. - Вы меня обманули, а через меня - и всех вольных мастеровых Калтонхолла заодно! И продолжаете обманывать в сей час!
   Внезапно раздался звонкий женский голосок:
   - Вы утратили разум, вольный делегат6? - женщина в красном сложила руки на груди и встряхнула длинными каштановыми волосами. - Мне казалось, разговор шел об армии нежити, идущей на Калтонхолл. Не время выяснять отношения!
   Делегат вспыхнул, но на женщину кричать не посмел. Он покраснел от гнева и уселся обратно на свое место. Аддерли недобро посмотрел на Карветта и продолжил:
   - Благодарю вас, Лорис. Распри нужно отложить, ибо на кону наши с вами жизни. Нам придется слушать этого сотника, хотим мы того или нет. Я сомневаюсь, что кто-либо из нас сможет заменить его, и прошу прекратить разглагольствовать об этом.
   Все присутствующие нехотя кивнули, соглашаясь. Аддерли приказал Реджинальду пересказать свои планы по защите города, но тот, не привыкший говорить с такой публикой, только сбивался через слово. Тысяцкий Деннингтон не выдержал, и грубо попросив сотника умолкнуть, сам принялся рассказывать о том, как предполагается защитить город. Он на удивление точно повторил все, что успел посоветовать Реджинальд, и даже смог внятно пояснить присутствующим, что к чему. По мере его доклада пухлый человек в желтом одеянии становился все мрачнее и мрачнее, а Карветт продолжал ерзать на своем стуле, остальные же оставались бесстрастны. Когда Деннингтон закончил, тот человек посмотрел на наместника и удрученно спросил:
   - Это и есть ваш план, наместник? Лечь всем костьми?
   Аддерли ответил ему с удивлением:
   - Вы можете предложить что-то лучше, господин Хазор?
   - Конечно! Немедля оставить город и спасаться!
   Тут уже все остальные, включая и Реджинальда, изумленно воззрились на купца.
   - Боюсь, мы не совсем понимаем, что вы хотите сказать... - медленно произнес Арлен Аддерли.
   - Что здесь неясного!? - горячо отреагировал Хазор. - Очевидно, что на нас идет целая армия, а у нас даже стражи не осталось вашими стараниями, Аддерли. Ополчение? Не смешите меня! Известно мне, что по спискам его и пять сотен не наберется. Лавочников да мастеровых на стены отправить? Верная смерть! Да и вдобавок ко всему этому - в городе действует изменник! Вы всерьез хотите принять бой в таких условиях? Мое слово - без промедления начать переправлять жителей на восточный берег Лоссен и переждать там. Еще возможно успеть!
   - И оставить наш город на разорение!? - воскликнула женщина в красном.
   - Вы слушали, не внимая, госпожа Нортон? - ответил тот. - Нежить идет на север, до Калтонхолла им дела нет. И богатства наши мертвецам без надобности. Пропустим их, и дело с концом. Город это не дома и амбары, а люди, что его населяют.
   Валлен Аддерли провел ладонью по челу, поднялся с места и, оперевшись руками на стол, зло посмотрел на Хазора. Он заговорил своим угрожающим ледяным голосом:
   - Вы хоть соображаете, что предлагаете сделать, достопочтенный?
   - Я предлагаю спасти почти десять тысяч человек. - не менее ожесточенно парировал он. - Умерьте свой гнев и поглядите на вещи здраво, Аддерли. Если мы примем бой, все погибнем.
   - Это измена, господин Хазор! - воздел к нему руки отец Джендри. - Вы пойдете против воли наместника Династии Грифона!?
   - Разве? Мне известно вольное уложение Калтонхолла - и господин Аддерли лишь голос Эрафии в совете города, а не его единоличный владыка.
   - Да как вы смеете даже думать о таком! - взвился Арлен Аддерли.
   - Я думаю о людях, уважаемый Арлен! Возможно, ваша гордость мешает вам принять верное решение? Дело ясное, что ежели Калтонхолл так поступит, то империя этого не простит.
   - Вот именно, Хазор!- воскликнул обычно невозмутимый Валлен. - Ибо это преступление! То, что вы предлагаете - преступление!
   - Прошу меня простить, господин наместник. - уже издевательски проговорил купец Хазор и, указав глазами на Реджинальда, продолжил: - Я позабыл, что только вам позволено нарушать имперские законы в Калтонхолле. Ответьте мне, наместник, вы готовы сохранить свою власть ценой стольких жизней?
   Валлен только приготовился ему ответить, как вдруг делегат Карветт подскочил, словно ужаленный, и закричал:
   - Ах, вот оно что! Так и знал, что это очередная ваша бесчестная игра, господин Аддерли! Уверьте, наместник, вам такое с рук не сойдет!
   - Я совсем не это имел в виду! - ошарашенно отозвался Хазор.
   - Нет-нет, благодарю вас, уважаемый Риммон, вы окончательно раскрыли мне глаза. Я требую созыва вече! Пришла пора вывести вас на чистую воду!
   Утихомирить разбушевавшегося Карветта попытались и остальные, но тот, распалившись еще сильней, опрокинул стул, и, брызжа слюной, заорал:
   -Что, наместник, вспомнили времена, когда супротив вашей семьи и голову поднять не смели? Решили вновь весь Калтонхолл к рукам прибрать? Не бывать тому, не позволим!
   Он бросился к выходу, оттолкнув от двери преградившего было ему путь Норберта, и выскочил вон.
   - Делегат Карветт, немедленно вернитесь! Совет не окончен! - крикнул ему вдогонку Валлен. Не получив ответа, он кивнул своему сыну, и тот бросился следом за взбесившимся делегатом. Оставшиеся за столом молча уставились на Аддерли, а Деннингтон сложил руки перед лицом и встревожено покачивал головой. Затем он сказал, ни к кому не обращаясь:
   - Ежели этот дурень взаправду вече созовет и народ смущать будет - жди беды.
   - Наместник, прошу вас! - убеждающее проговорил Хазор, продвигая свою позицию - Примите верное решение на этот раз! Не допустите ненужных смертей!
   Реджинальд впервые увидел, как Аддерли вышел из себя. Его губы задрожали, и он глухо бросил Хазору, сверкая глазами:
   - Ты жалкий трус, Риммон! Предлагаешь бежать? Все бросить? А с больными и немощными что прикажешь? А сколько погибнет на восточных топях за рекой, ты считал!?
   - Я не боюсь смерти! - ответил он таким тоном, что даже Реджинальд ему поверил. - Но скажи мне, почто сотни и тысячи неповинных людей должны сгинуть? За гордыню твою? И не смей прикрываться заботой о жителях, Валлен! Тебе дела до них в жизни не было! Ты власть свою сохранить хочешь. Хоть глупец Карветт, а прав оказался.
   - А тебе-то с бегства корысть какая?
   Хазор выдержал испытующий взгляд Аддерли и, усмехнувшись, ответил:
   - Дурак ты, Валлен, хоть и умен. Привык никого вокруг себя не замечать и чрез людей перешагивать, вот и не способен понять меня. Еще раз говорю: уведи людей, сохрани им жизни!
   - Пошел вон! - не выдержал Аддерли. - Чтобы я свой родной город врагу сдал? Не бывать тому!
   - Вот ведь упертый, а. Знаешь, же что моя правда тут, ан нет - из гордости упрямишься! Сам решил погибать - останавливать не стану. Но моих людей я тебе погубить не дам!
   Затем Хазор умолк, встал и с достоинством вышел из комнаты, ничего не сказав напоследок. Реджинальд недоумевал, как такое было допустимо, но все же не мог не согласиться с тем, что зерно истины было в словах этого человека. Оставшиеся тоже подавленно молчали, не зная, что возразить на такие слова. Аддерли сложил руки у рта и задумчиво нахмурил брови, погрузившись в свои размышления. Молчание затянулось, и Деннингтон с опаской обратился к наместнику:
   - Ты же не над его словами раздумываешь, Валлен?
   Лорис Нортон печально посмотрела на него и произнесла своим тонким мелодичным голосом без доли осуждения:
   - Но ведь он прав, если вдуматься... Я не могу представить, что ему за корысть в отступ идти. Видать, действительно о людях печется.
   - Глупости! - с нескрываемым презрением бросил ей Деннингтон. - Идет война, и выйти из-под защиты стен в чисто поле - самоубийство. Ваш бы муж это понял, и не городил бы подобной чепухи!
   Госпожа Нортон лишь слегка побледнела, услышав такой нелестный отзыв, и ответила, не меняя тона:
   - Опять вы за старое, Деннингтон? Все никак не усмирите свое женоненавистничество?
   - Я предпочитаю вести дела с мужчинами! Мы всяко разумнее в таких вещах.- твердо сказал он.
   - И в постели тоже? - ловко поддела его Нортон. Реджинальд не смог сдержать улыбку, несмотря на всю серьезность ситуации. Остальные тоже усмехнулись, и лишь сам Деннингтон побагровел, на его лбу вздулась жила, а и без того крысиное лицо прибрело совсем уж острые черты. Тем не менее, ругаться с женщиной и он не стал, просто прекратив сей разговор. Наместник все так же напряженно смотрел в одну точку.
   Реджинальд не на шутку встревожился, что Аддерли действительно подумывает об отступлении из Калтонхолла, и стал лихорадочно соображать, что он может сделать, дабы этого не произошло. Он боялся, что в таком случае станет бесполезен и от него попросту избавятся.
   - Хватит! - осадил всех наместник. - Не для того мои предки вольницы от Истинной Династии добились, чтобы сейчас я потерял все! Будь Хазор хоть трижды прав в сей час, поступать как он предлагает нельзя. Ежели Калтонхолл поспособствует нежити, Империя нам этого не простит. И тогда под наши стены не мертвецы явятся, а вся армия Грифона.
   Нортон была не столь категорична:
   - Не думаю, что империя пойдет на Калтонхолл войной. Это все равно, что против собственной казны воевать.
   - Ты серьезна в сей час, Лорис? - удивленно переспросил тысяцкий. - Сдать город? Ни за что!
   Он проигнорировала Деннингтона и продолжила:
   - Валлен, наши дома издревле дружны были, и я всей душой вас поддерживаю. Идея оставить город мне совершенно не по нраву. Но мне хватило одной осады на всю жизнь. Я до сих пор с ужасом вспоминаю ту войну. Выбор слишком труден...
   - Да как можно родной город на разорение врагу оставить? - заговорил хранивший молчание на протяжении почти всего совета отец Джендри. - Коль враг на нас идет, ему отпор дать надобно!
   - Княже, не гоже в отступ идти! - решился влезть в разговор и Реджинальд. - За стенами-то нежить встречать оно надежней будет. Коль их защиты лишимся - худо дело станет!
   Аддерли ударил ребром ладони по столу и веско заявил, обводя взглядом всех присутствующих:
   - А ну прекратить! Совсем изнежились? Или слуха лишились? Я свое слово уже сказал - Калтонхолл будет оставлен только через мою смерть! И точка. Даже обсуждать нечего! Ежели кто против - говорите сейчас, и по делу.
   Затем он обратился к Реджинальду:
   - А ты, сотник, помалкивай! До города тебе дела нет, у тебя лишь в битве корысть прямая - случись отступ, и ты не у дел окажешься. Не хочешь обратно в темницу, поди?
   Разведчик замолчал, решив не перечить наместнику. Аддерли продолжил:
   - То, что он горой за принятия боя стоять будет - мне не в новинку. А вот вы, озаренный, меня поразили. Мне думалось, вы Хазора поддержите в его якобы благих начинаниях.
   Отец Джендри приосанился и ответил:
   - Быть служителем света вовсе не означает быть дураком. Сколько людей бежать успеют? Сколько не смогут того сделать, и обречены на смерть останутся? Что, ежели топи за Лоссен опасней армии мертвецов стократ? За свой дом должно бороться, Светлая Стезя об этом особенно говорит. Малодушие и трусость перед врагами еще никого до добра не довели. Коль мы в трудный час слабину дадим, какое право мы имеем людьми зваться? Токмо через испытания и преодоления крепнет дух наш, а иначе вырождается он.
   - Что же, отрадно слышать. Итак, я, наместник Истиной Династии в Калтонхолле, Валлен Аддерли, принял решение. Мы обязаны принять бой и защитить город. Вы согласны?
   - Да. - немедленно ответил Деннингтон.
   - Несомненно! - подхватил озаренный Джендри.
   - Я согласна. - поколебавшись, ответила Лорис Нортон. - В конце концов, озаренный прав. Кем мы будем, если не защитим родной дом?
   - Да будет так. - без пафоса подвел итог наместник. - Но нам осталось решить, как обезвредить Хазора и Карветта. Если они народ мутить начнут, то дело может и бунтом обернуться.
   - Нужно воспрепятствовать! - горячо сказал Деннингтон - Не позволить им вече созвать!
   - Как же это сделать, Уилл? - отозвалась Нортон. - Уж не в тюрьму ли ты их посадить хочешь?
   - Ежели придется - то и так! - в запале ответил тысяцкий. - Сейчас такие как они опасней все армии нежити.
   - Нельзя нарушать закон, чтобы поддержать порядок! - ответила Нортон. - Калтонхолл на том и стоит, что вольное уложение у нас действует.
   - Рассуждай, как пожелаешь, Лорис, а народ перед битвой я им смущать не дам! Не бывать вече завтра! - уже со злостью крикнул Деннингтон.
   - Или бывать... - с загадочной улыбкой тихо произнес Аддерли. Все прекратили спорить и посмотрели на наместника, а тот, наклонившись над столом, изложил свой простой, но рискованный план.
   ____________________________________________________________________________
  
   В зале совета остались только двое - сам Аддерли и Уилл Деннингтон. Наместник сидел на своем месте, сложив руки на груди, и наблюдал за тысяцким, мерявшим шагами комнату вдоль стены с окном. Тот хмуро теребил свою козлиную бородку и выражал недовольство изложенным ранее планом.
   - Тебе не кажется, что это перебор, Валлен? - спросил его тысяцкий, не останавливаясь и не оборачиваясь.
   - Тяжелые времена требуют суровых мер. - ответил Аддерли своей же фразой.
   Деннингтон лишь покачал головой, а Валлен продолжил:
   - Ты же хотел быть посвященным в планы, Уилл. Так вот оно - либо мы их, либо они нас. Не возьму в толк, что именно тебе не по нраву. Ты с домом Хазор и вольными гильдиями не был столь благороден!
   - Хитрить в торговых делах и корысть свою защищать - это одно! - взмахнул в ответ рукой Деннингтон. - А то, что ты предлагаешь, мало того, что опасно само по себе, но и просто жестоко!
   - Говори, что хочешь, Уилл. - непреклонно стоял на своем наместник. - Ежели тебе известен иной способ и врагов наших остановить, и народ успокоить - так выкладывай!
   Деннингтон скрипнул зубами в ответ, но возразить ничем не смог. Аддерли был прав. Вернувшийся к совету Арлен рассказал, что никакие уговоры на Карветта не подействовали - он едва не бросился на сына наместника с кулаками, когда тот заговорил о примирении или хотя бы об отсрочке выяснения отношений.
   - Видишь, Уилл - иного способа нет. Так что позаботься, чтоб завтра наши люди на вече в нужных местах стояли. И особливо привлеки беженцев иренвигских - им деваться некуда, у них вся надежда на Калтонхолл.
   Тысяцкий молча кивнул и вышел прочь из зала совета. Думы его были безрадостны.
   _____________________________________________________________________________
  
   Кладовая, в которой поселили Реджинальда, была освещена тусклым магическим источником, намеренно оставленным Арленом Аддерли для удобства присмотра за сотником. Круглый голубоватый огонек день и ночь болтался под потолком, не давая ему скрыться от глаз стражи - наемных солдат наместника. Сейчас, впрочем, охрана его скорее напоминала дружескую беседу. Сетт оказался на редкость словоохотливым, и на приказ Аддерли быть с пленником на стороже смотрел сквозь пальцы. Он сидел у окна в коридоре напротив открытой двери кладовой и перебрасывался словами с разведчиком. Выспрашивал, что тот повидал, где был и сколько битв прошел, интересовался его соображениями о предстоящем сражении с мертвецами. Реджинальду даже доставляло некоторое удовольствие общение с этим простым деревенским пареньком, лишь волей случая оказавшимся наемником на службе в вольнице Калтонхолла. В отличие от подавляющего числа людей вокруг него, Сетт никак не пенял ему на то, что Реджинальд был имперским преступником и даже не называл изменником. Когда их беседа была в разгаре, вернулся второй страж - Норберт. Реджинальд сказал, что у него есть срочное дело к наместнику, и Норберт ходил к ратуше с докладом. Он недобро покосился на отворенную дверь и самого Реджинальда и обратился к сослуживцу:
   - Побратался с ним, что ли? И не совестно тебе с изменником разговоры разговаривать?
   - Самому господину наместнику не совестно с ним дела вести. От чего ж мне должно быть? - просто ответил Сетт.
   - Он убийца, друже! Слыхал я, что он брата по оружию заколол и бежал от Кендалла!
   - И что с того? - пожал плечами Сетт. - Меня там не было и судить я не берусь. Да и будто мы с тобой шибко отличаемся от него, Норберт.
   - Ну, уж ты скажешь! - всплеснул руками тот. - Нешто ты измену учинил? Иль невинного убил? Наши с тобой клинки правому делу служат.
   - Скажи ты мне такое годков пять назад, я б, глядишь, и поверил тебе. А нынче я и своей головой думать научен. Правое дело, левое - это с какой стороны глядеть, Норберт.
   Второй стражник и сам Реджинальд удивленно вскинули глаза на Сетта, рассуждающего не по-крестьянски мудро. Тот поймал их взгляды, усмехнулся и продолжил:
   - Знаешь, как я в ратники-то подался, Норберт? А я и поведаю в сей час. Довелось мне уродиться в наделе Хармондейл, в деревне Коровий Брод. Без малого осьмндадцать лет прожил там и горя не знал. Жениться уж думал, дюже мне одна девка глянулась с соседней деревеньки... Да токмо в тот год, опосля посевной всех, кто оружие держать может, под знамена господина призвали. И я, и оба брата моих, и отец - все под повинность попали. Спервоначалу нас в Спорные Земли кинули, супротив тамошних воевать. Это в сей час мне известно, что тогда Авли с нами не поделили чтой-то, а в то время нам и не поясняли ничего. Просто указали, куды идтить, а там в сечу кинули - а кто с кем воюет и не разберешь. Там мой старший брат сгинул, прими Небо душу его, а отца ранили дюже, восвояси отправили. Так то полбеды, оказывается, было. В Спорных Землях повоевали мы до середины лета, да и вернули нас к Хармондейлу самому. А там-то... Велят нам супротив мятежников идти каких-то, дескать, на наш надел покусился сосед злобный. Ну, мы-то что... Нешто супротив воли господина попрешь? Совестно было с людьми-то биться, чай такие же крестьяне. А к осени разбили нас на голову - лорд Гвендолин из Высоких Врат под Хармондейлом конницей все наше ополчение начисто разметал. Там мой средний брат лежать остался, а я сам-то в полон попал. В полоне нам и говорят - мол, вы все супротив короны поднялись, изменники мы. Оказалось, герцог-то наш решил от империи отделиться и собственное королевство завести - слышали, поди, об том, друже? А с нас-то что взять? Велено было оружие взять - мы и взяли все, нешто противиться лордам будем? Мы людьми подневольными были, и не вопрошал нас никто, хотели мы биться али нет. Да токмо сэр Гвендолин своим судом славился - приговорил всех, кто супротив империи оружие поднял, жизни лишить, и разбираться не стал даже. Ну, мне, ясно дело, жизня своя дорога - я и убег, как выдалось! Явился домой...
   Тут Сетт споткнулся на слове и всхлипнул, вытерев рукавом заслезившиеся глаза. Он проглотил комок в горле, вздохнул и продолжил:
   - Явился я домой, а там - пусто, как степняки прошли. Всех поголовно, кто из несмышленого возрасту вышел, Гвендолин взял. Земли наши отобрали, избы пожгли, скотину забили. В деревне, на пепелище, одни детишки да старуха древняя-древняя остались. Я к ней - а она в слезы, говорит горе-то какое! Приехал рыцарь о целом отряде, согнали всех перед светлицей, да и стали из толпы вытаскивать тех, кто повинность военную отбывал при герцоге. А как всех перечли - похватали и повесили в роще ближней... Так я их и нашел - даже не снял никто, земле не предал... Отец мой там же висел... Так вот и заделался я беззаконником на ровном месте. Что оставалось-то? Кабы я не бежал оттуда, головы бы тоже не сносил. А нешто виновен я в чем? Так что, не тебе судить, Норберт, кто правый, а кто грешен...
   Когда Сетт закончил свой путаный рассказ, Норберт молча опустился на скамью и уставился на него, словно тот был чудом. Реджинальд же только скривил губы и запустил руку в волосы, вспоминая, как сам он участвовал в подавлении восстания Хармондейла под началом Моргана Кендалла. Ему такие истории были не в диковинку.
   Наступившая тишина нарушилась лишь тогда, когда наместник Аддерли вернулся домой. Двое стражей мигом вскочили и встали по обе стороны от сотника, вышедшего из кладовой. Норберт толкнул его в спину и сказал:
   - Следуй, и без глупостей!
   _____________________________________________________________________________
  
   - Чего ты хотел? - суровый взгляд холодных глаз наместника стегнул его словно хлыст. Этот человек внушал ему страх, но Реджинальд пообещал себе, что добьется своего. Он собрал свое мужество в кулак и выпалил:
   - Княже... господин наместник, вы помиловать обещали, коль подмогу окажу. А раз такие дела, где зарок, что так и будет оно?
   На скулах Аддерли заиграли желваки, а взгляд стал еще суровей.
   - Да как ты смеешь! - тихо, но очень веско и угрожающе произнес наместник. - Ты не в праве требовать что-либо.
   - Княже, ежели завтра неудача вас постигнет, то нежить-то не денется никуда. Я дал обещание, и в случае чего подмогу окажу городу и без вас, но в темницу обратно не желаю попасть за труды.
   Аддерли все еще сверлил его взглядом, но лицо его смягчилось. Реджинальд понял, что наместник предвидел этот разговор, и ему это не понравилось. Он понял, что Валлен всегда будет на шаг впереди.
   - Что ж, вижу, ты не дурак. - сказал тот своим обычным голосом. - Отрадно. Я думал, ты отколоть что попытаешься, а ты напрямую пошел.
   Тут он встал, подошел к своему личному ларцу в комоде, отпер его своим ключом и показал сотнику извлеченный оттуда незапечатанный конверт.
   - Вот зарок твоей свободы, сотник. Прочти. - сказал он, передавая конверт сотнику.
   Реджинальд хотел было сказать, что не владеет грамотой, чтобы выведать у наместника дополнительные подробности, но, поколебавшись, отмел эту идею. Он решил, что такой проницательный человек, как Аддерли-старший, в два счета раскусит его хитрость. Он достал из конверта вложенное туда донесение и прочел:
   "Лорд-генерал Кендалл! Смею Вас известить, что схваченный в Калтонхолле по Вашему приказу сотник дозорного звена Реджинальд Свордс скончался в городской тюрьме от темной лихорадки. Прошу меня простить за ненадлежащий пригляд за пленником, тому помешала начавшаяся осада города армией нежити."
   Ниже стояла подпись и печать наместника Аддерли и пустое место для даты.
   - Ловко, княже. - протянул сотник конверт обратно.
   - Убедился? Еще имеешь вопросы?
   Реджинальд напрягся. Он понял, что сейчас он должен выяснить главное:
   - Что вам помешает поступить со мной, как заблагорассудится? Бумагу эту окромя нас никто не видал...
   - Я даю тебе слово. - коротко ответил наместник с металлическими нотками в голосе, не терпящими пререканий.
   "Вот оно..." - пронеслось в голове у Реджинальда. - "Слово... держи карман шире! Прилетит в сече шальной болт в спину - и поминай, как звали. Вот и все твое слово!"
   Вслух же он как можно более убедительно сказал:
   - Благодарю вас, милорд!
   Аддерли смерил его взглядом и бросил:
   - Ступай!
   ___________________________________________________________________________
  
   Назим Торовальд вышел из походного шатра вместе с Друллом и направился к захваченной деревне. Ему доложили, что, к счастью, большая часть людей не успели сбежать, и в западне оказалось почти полсотни человек. Назим не зря ушел далеко к западу от Короткого тракта, местное население здесь считало себя в безопасности и не бежало в Калтонхолл или на юг, к герцогу Иренвигскому. Довольный проведенной операцией, он шел пожинать ее плоды - пополнение своей армии. Еще совсем немного, и он сможет двинуться на север для решающего удара по Кендаллу, и план его мастера претворится в жизнь.
   На самом деле, его сил, возможно, хватило бы для этого и сейчас, медлить было незачем, но он надеялся избежать утомительного штурма укрепленного города. В этом мог посодействовать примкнувший к ним человек из Калтонхолла, да и сам Назим времени даром не терял. Он постарался внушить жителям горла такой страх перед численностью своих войск, что те бы и не помышляли о сопротивлении. Для него было бы идеально, если бы они отступили за Лоссен и дали ему возможность пройти без боя. Именно об этом он и спрашивал сейчас своего помощника:
   - Ты уверен, что они видели все, что нужно и, главное, поняли это правильно?
   - Если они не совершенно бестолковы, то должны были. Они точно видели нашу колонну на тракте, а я принял меры, чтобы они и в лесах наткнулись на избитые следами дороги. Должен сказать, ваша идея с ложным следом весьма впечатлила даже меня. Я бы поверил, будь так же глуп, как люди.
   Назим посмотрел из-под капюшона на собеседника, но по лишенному плоти оголенному черепу лича и его глухому голосу совершенно невозможно было определить, говорит ли он это всерьез. До похвальбы собственным подручным ему дела не было, но вот насмешки бы он не потерпел. Вернее, не насмешки - какое ему вообще дело до слов посредственного колдуна, который даже силу обрести не смог, не превратившись в ходячий скелет в кольчужной мантии - сам факт неподчинения и неуважения вывел бы его из себя. Впрочем, и эти свои слабости он постепенно изживал. Назим должен был преодолеть предел обычного существа, а для этого необходимо отказаться от своей сущности и низменных пороков.
   - Я знаю, что второй разведчик убит стражами к востоку от тракта. - бесстрастно продолжил он. - Как это могло произойти?
   Друлл лишь взмахнул скипетром, изображая пренебрежение к ситуации, и ответил:
   - А с чего бы им его щадить? Врагов уничтожают.
   - Мои указания были четкими, Друлл. Их следует выполнять в точности. - произнес Назим, не повышая голоса.
   - Вам не стоит их жалеть. - отозвался Друлл, не поняв, что имел в виду командир. - И я решительно не понимаю, почему мы должны шастать по болотам у чертей за рогами вместо того, чтобы взять этот несчастный городишко!
   Назим вздохнул. Объяснять что-то Друллу касательно его планов было бессмысленно - тот знал только одну тактику войны: собрать толпу и бросить на противника разом. Он не понимал ни хитрости, ни стратегии, даже элементарные вопросы планирования операций порой ставили его в тупик. Вот и сейчас ему было невдомек, что штурмовать пусть и ослабленный, но укрепленный камнем и, наверняка, чарами город в лоб слишком рискованно. Рискованно не поражением, а потерей солдат и внезапности. Назим отлично понимал, что если он бросится на стены Калтонхолла без подготовки, то понесет значительные потери, и ему придется либо оставаться на поле боя и восполнять их, что опасно потерей инициативы, либо сразу же идти на Моргана Кендалла, не давая ему шанса подготовиться. Но во втором случае опасность была бы еще выше - Назим нисколько не переоценивал возможности низшей нежити как бойцов. Обученные и опытные воины Кендалла скорее всего попросту сметут его легион в открытом бою. Так что прежде, чем действовать, он хотел получить решительное преимущество.
   - Долго ли нам еще возиться с этим бесполезным материалом? - спросил лич, намекая на то, зачем Назим ушел так далеко в сторону от дороги на Калтонхолл.
   - Почти все. - ответил маг, не вдаваясь в подробности.
   Тем временем они вошли в захваченную деревню. Она была невелика - три десятка изб вокруг покосившегося святилища местных мракобесов, до сих пор верящих в какую-то чушь про высшую недосягаемую силу. Назим считал себя выдающегося ума личностью, он вполне понимал, что далеко не всем повезло родиться в Бракаде и изучать науки в одной из верховных Башен. Но одно в его мозгу не укладывалось - как эти люди могли слепо и бездоказательно верить в то, что существует нечто недосягаемое? Неужели они и вправду считают, что эти силы - высшие, и что такого могущества нельзя достичь? Обдумывая это, он самодовольно улыбался, вспоминая о собственных целях. В конце концов, эти люди сами создали клетку вокруг себя - таков удел неотесанных бесцельных существ. Впрочем, таковыми были и большинство его наставников в Башне, пусть и куда более образованными. Это озарение снизошло на него не сразу, лишь изучив магию, науку и своих учителей, он пришел к выводу, что никто, кроме него самого, не в силах дать ему желаемое - могущество. Казалось бы, умные и мудрые наставники, становились абсолютно косными и зашореными глупцами, когда Назим заявлял им о своих методах познания. Они кричали, что он творит зло, что его наука - тьма и прочее, а Назим никак не мог взять в толк, почему такие примитивные аспекты как Стихии могут служить предметом постижения, а такие могущественные и по-настоящему безграничные, как Жизнь и Смерть - нет. Ему говорили, что жизнь бесценна, а манипулирование энергией смерти аморально и безнравственно, но при этом сами говорящие запросто призывали и создавали тех же стихийных элементалей и управляли ими. Чем же в этом плане отличается постижение и управление двумя другими аспектами? В конце концов, весь мир устроен именно таким образом - слабые и подчиненные существа служат более сильным. Задумываться о морали в вопросах постижения могущества, по меньшей мере, нелогично. В настоящем же мире мало кто задумывается и печалится о судьбе коровы, пошедшей на съеденный за обедом стейк, но при этом никто не считает это чудовищным. Отчего при изучении магии такой подход должен оцениваться по-иному? Жизнь и смерть - лишь средства для достижения целей, почему это должно быть запретно? В конце концов, не найдя поддержки и осознав, что даже маги Башен недостаточно готовы для постижения истинного могущества, он ушел к тем, у кого не было подобных ограничений. И здесь он обрел себя.
   Все пойманные жители деревни были согнаны слугами Назима в ее центр и взяты в кольцо. Увидев приближающихся Назима и Друлла и опознав в первом живого, они подняли нестерпимый вой - умоляли пощадить их, взывали к жалости, просили не трогать. Маг мельком взглянул на толпу и навскидку посчитал - получилось около полусотни человек, большинство - дряхлые старики и совсем маленькие дети. Ценного материала для солдат было мало. Это было и к лучшему, Назмиму совершенно не хотелось тратить столь драгоценное время на создание очередных никчемных, медлительных и тупых мертвецов. Цель его рейда по тылам была несколько иная - не зря же он постигал столько некромантию. Он прикинул в уме, на сколько новых бойцов хватит этих людей, и отдал соответствующие распоряжения.
   Друлл и остальные три лича встали вокруг сбившейся в кучу толпы, а верные скелеты доставили на площадь ящики с будущими воинами. Увидев его приготовления, люди в деревне заголосили еще громче, отвлекая его и не давая сосредоточиться на заклинании.
   - Утихомирьте материал. - бросил он личам. - Но не повредите никого!
   Назим знал, что многие некроманты пытают и мучают своих обращаемых, якобы затем, чтобы повысить качество получаемых мертвецов. Но он видел, какое неподдельное удовольствие они получают, как наслаждаются этим процессом, смакуют его. Назим был не из таких. Он давным-давно опытным путем установил, что эманации смерти потрясенных или доведенных до отчаяния болью или страхом существ ничем не отличаются по действию от таковых умерших в полном покое, поэтому не тратил силы попусту. Наслаждение такими примитивными способами, как причинение боли, поедание изысканных блюд или любовь он считал уделом низших существ, у которых нет и не может быть великих целей. Для себя он признавал лишь одно удовольствие - обладание властью и могуществом.
   Друлл и остальные слаженно прочли заклинание онемения, и на площади, наконец, наступила так необходимая для сосредоточивания тишина. Люди в ужасе хватались за горло, пытались кричать, но не могли издать ни звука. Скелеты и мертвецы Назима оттеснили их в самый центр и прижали как можно ближе друг к другу. Он занял свое место среди помощников-личей и дал им знак начинать. Для начала требовалась ловушка душ - они сосредоточили свои силы, и вскоре полупрозрачная неосязаемая сеть темной энергии оплела бьющуюся в панике толпу на площади. Затем Назим лично установил связь потоков ловушки с приготовленными ящиками, соединив каждый равным количеством нитей заклинания и создав каналы. Это отняло достаточно продолжительное время - Назим делал все тщательно и осторожно, не желая начинать ритуал заново из-за маленькой ошибки. Когда все было готово, он сам сосредоточился на ловушке и установил с ней контакт. Главное здесь было - выбрать должный момент, пик эманаций. Собравшись с силами, он кивнул личам, и те вскинули свои скипетры в сторону материала. Наконечники посохов засветились бледно-зеленым светом, и через мгновение четыре черно-зеленых сгустка одновременно сорвались с них на толпу, оставляя за собой призрачный дымный след. Облако смерти накрыло разом всех в ловушке. Люди в отчаянии попытались было прорваться через кольцо Назимовых солдат, но все произошло мгновенно - смерть настигла каждого. Большинство повалились на землю в тот же миг, и лишь у единиц хватило сил доли мгновения сопротивляться гибельному заклятью. Назим физически почувствовал агонию каждого из них. Когда концентрация магии в ловушке стала максимальной, он перенаправил ее по приготовленным каналам к ящикам с создаваемыми воинами. Не теряя ни одной эманации, он ловко распределял их к своим целям, поддерживая равномерность насыщения. К концу ритуала он уже с усилием стоял на ногах, а на его бледном лице крупными каплями выступил пот. Он собрал волю в кулак и, закончив с потоками, запечатал каждый созданный сосуд. Опустившись на колени, он мысленно скомандовал воинам пробудиться и восстать. В тот же миг крышки ящиков были выбиты мощными ударами изнутри, и взору Назима предстали его творения - вершина мастерства. Он не смог сдержать улыбку, чувствуя, как растет его гордость за проделанную работу. Он стал на шаг ближе к своей цели.
   ____________________________________________________________________________
  
   Утром следующего дня Реджинальд стоял вместе с двумя стражами и Деннингтоном у окна зала городского совета и смотрел на заполненную людьми главную площадь Калтонхолла. Плотная толпа окружала лобное место - небольшой деревянный помост, с которого оглашались все городские решения, а также изредка проводились казни тех, кто совершал особо тяжкие преступления в стенах вольницы. Разведчику показалось, что на площади собралась едва ли не добрая половина города, ибо даже примыкающие к ратуше улицы были заполнены людьми. До него доносился недовольный гул огромной толпы, внимавшей речам распинающегося на помосте делегата Карветта. Едва тот начал говорить, Реджинальд понял, насколько ситуация опасна. Народ был озлоблен, и каждое слово Карветта против наместника находило отклик в толпе. Он то и дело слышал выкрики, доносившиеся с улицы:
   - Твоя правда, друже!
   - Долой такую власть!
   - Скинуть его, и дело с концом!
   Реджинальд следил за происходящим с опаской. Случись восстание - и эта толпа в первую очередь обратится против засевших в ратуше Аддерли и остальных. Он сильно сомневался, что наместник сможет переубедить людей, хотя и видел, как тот готовился всю ночь напролет. Слишком уж многое произошло в городе, что довело жителей до кипения. Даже намеренно расставленные в толпе верные люди наместника мало влияли на общее настроение народа, который жаждал возмездия.
   - А ныне этот человек и жизни ваши возьмет, дабы править дальше! - бесновался на помосте Карветт, вбивая гвоздь за гвоздем в крышку будущего гроба Аддерли. - Он уже пошел супротив совести, супротив закона! Черта пройдена, и нет более сил моих терпеть это, други!
   Толпа загудела еще яростней, и Реджинальд осознал, что дело дрянь. Еще немного, и этих людей будет не остановить. Он оглядел своих стражников. В этот раз с ним были двое неизвестных молодых наемника Аддерли - Норберта и Сетта наместник забрал для собственной охраны. Он со всеми своими и Деннингтона людьми находился на первом этаже, ожидая своего слова на вече. Тысяцкому же он приказал следить за толпой и вытащить его, в случае чего.
   Двое наемников были мрачнее тучи. Они прилипли к окну, боязливо наблюдая народный гнев. Деннинтон молча стоял позади разведчика и тоже мрачно глядел на площадь, теребя по привычке рукоять меча.
   Тут у Реджинальда промелькнула шальная мысль о побеге. Из его головы не выходил вчерашний разговор с Валленом Аддерли и его ложь о том, что его освободят. Разведчик еще с того момента начал помышлять о том, как уйти из-под надзора наместника до битвы, не желая умирать, едва обретя относительную свободу. Он давно заприметил болтающийся на правом боку одного из солдат кинжал, за которым тот совершенно не следил, обратив все свое внимание на происходящее за окном. Реджинальд был не самым выдающимся, но все равно умелым фехтовальщиком из-за своего двухмечевого стиля боя, зато убивать быстро и наповал он умел прекрасно. Двое молодых наемников уж точно не были бы для него серьезными противниками. Деннингтон, стоявший поодаль, возможно, успел бы вытащить меч из ножен, но, во-первых, в небольшом помещении длинный клинок не самое удобное оружие, а во-вторых, сотник узнал, что Деннингтон таскал с его собой лишь для подчеркивания своей должности тысяцкого. Сетт сказал ему, что тот и раньше появлялся с ним на людях, но постоянно носить с собой начал лишь с приходом войны, а чтобы он применял его - вообще не слыхал. Двое отвлеченных, беспечных стража, один пожилой тысяцкий... Всего три человека отделяли Реджинальда от свободы. Шум от возмущенной толпы стоял такой, что люди внизу ни за что бы не услышали звуки схватки.
   Разведчик собрался духом и медленно протянул руку в сторону кинжала, готовясь к броску. В этот момент дверь в зал распахнулась, и к ним вошел начальник стражи дома Аддерли - высокий широкоплечий мужчина с варварскими чертами и густой рыжеватой бородой, имени которого Реджинальд не знал. Сотник досадно повернулся к нему и сделал вид, что ничего не замышлял. Его шансы сбежать резко провалились вниз. Несмотря на то, что главный наемник пришел один, он был в полном пластинчатом доспехе и шлеме - даже окажись он никудышным бойцом, быстро свалить его было бы чрезвычайно трудно, не говоря уж о том, что идти в одиночку против четверых разом совсем безрассудно. Реджинальд вздохнул, и понял, что планы придется отложить. Тем временем, пришедший произнес:
   - Начинается, господин Деннингтон. Нам следует быть начеку.
   При этих словах сотник вновь повернулся к окну и увидел, что через узкий коридор посреди бушующей толпы, созданный стражниками и солдатами Аддерли, наместник пробирается к лобному месту. Он шел с гордо поднятой головой, не обращая внимания на бросаемые ему гневные выкрики и ругательства, словно это был его парад. Реджинальд невольно оценил мужество этого человека. Смирившись с тем, что ему ничего пока не остается, как вверить свою судьбу в руки Валлена Аддерли, сотник прислонился к раме и приготовился услышать, что скажет наместник.
   ____________________________________________________________________________
  
   Валлен Аддерли боялся, но не позволил себе показать это ни выражением лица, ни походкой. Его эмоции были под полным контролем. Перед выходом в толпу, он попросил отца Джендри, прятавшегося в ратуше вместе с ним, наложить на него усиливающее звук заклинание для успеха всего замысла. Тот охотно помог, вдобавок применив и магию восстановления, так что усталости из-за бессонной ночи он тоже не чувствовал. Тем не менее, сердце его забилось быстрее, когда он оказался посреди озлобленных горожан. Он понял, что либо он сейчас заставит свой план сработать, либо все кончится очень печально.
   Когда взошел на помост и окинул взглядом всю собравшуюся гневную толпу, он в тот же миг понял, что речь, которую он готовил всю ночь, не поможет. Эти люди не желали сейчас ничего слушать, а желали лишь одного - крови. Ладони Валлена похолодели, когда он представил, что бунтовщики сделают с ним и его семьей.
   "Видимо, придется действовать наобум." - подумал наместник, прежде чем взять слово. - "Ну, или злато извлечь, или битым лечь!"
   - Жители вольного города Калтонхолл! - зычный, усиленный магией голос Аддерли разнесся разом по все площади, перекрывая царивший на ней шум. - Друзья мои! Вы выжили из ума? Рассудка у вас не стало?
   Ожидавшие оправданий наместника, люди от неожиданности притихли, а Валлен, собравшись с силами, продолжил:
   - В ваши ворота стучится враг. Нет! Сама смерть явилась к вам на порог! А вы всурьез обсуждаете, не пропустить ли ее? Что с вами стало? Это не шайка разбойников, от которых можно откупиться. И не имперские войска, с которыми возможно вести переговоры. Эти порождения скверны придут не за вашим золотом, им не нужен ни Калтонхолл, ни даже наши жизни! Они явятся за нашими душами, чтобы пополнить ими свои нечестивые ряды! Вдумайтесь! Ваши дети, матери, любимые - все они не просто умрут, но восстанут и пойдут убивать все живое! Не будет им даже покоя посмертного - вот какая угроза идет на нас. Посему я прошу вас - оставьте на время распри. Коль хотите обвинить меня в ошибках - отложите эти разговоры. В час, когда враг полезет на эти стены, говорить должны ваши мечи!
   - Опять вы за свое, Аддерли! - вскричал вольный делегат Карветт. - Даже в такое время токмо о власти и помышляете! Я уже явил самую разумную мысль народу - спасаться за Лоссен. Вы свое получите, наместник. Вышло ваше время!
   Из толпы раздались одобрительные выкрики в сторону Картветта. Кто-то призывал немедленно прекратить вече и здесь же низложить наместника. Редкие голоса взывали к тому, чтобы прислушаться к нему.
   - Скажите мне, вольные люди, - продолжил Валлен. - Когда к вам в дом ломятся воры, вы думаете о власти? Или когда на ваших глазах убивают дитя? Это наш город, и помышлять о его сдаче нежити - недопустимо! Вы правы, я не ваш господин и не могу заставить вас идти в бой против воли. Но послушайте! Вы свободные люди, и вольны сами выбирать судьбу. И я тоже! Я выбираю защитить свой город и не поддаться страху. А вы? Сможете ли вы смотреть друг другу в глаза, ежели сбежите от врага, поджав хвост? Вчера на совете было сказано, что город, мол, это не дома и улицы, а люди, что в нем живут. Это не так, друзья мои! Человек не может зваться человеком, ежели не в силах отстоять и защитить свой дом и родных! И посему я буду стоять здесь, с мечом в руке и не утрачу доблесть перед лицом врага! Ответьте мне, горожане, кого вы послушаете в трудный час - законного наместника, или человека, что призывает вас сдаться и предать все, чем вы живете? Этот человек, - указал наместник на делегата Карветта. - внушает вам, что вы слабы. Что нам не выстоять, что нужно бежать и спасаться самим. Говорит, что заботится о ваших жизнях. Это наглая ложь! Он трус, боящийся лишь за собственную шкуру! Он хочет сбежать и подбивает вас сделать то же, чтобы некому было обвинить его в малодушии! Я совершал спорные поступки, други. Возможно, я мог быть лучшим наместником. Но я делал все это для защиты города! Я не был, и никогда не стану предателем! Я намерен отстоять Калтонхолл и надеюсь, что вы не дадите изменникам одурачить вас!
   Карветт побагровел при словах Валлена. Площадь вновь загудела, и на сей раз гул был неоднозначный. Люди задумались над словами наместника. Раздались отдельные выкрики:
   - Опять елей в уши льет! Не ведитесь, люди!
   - Верно он говорит!
   - За что погибать-то должно!?
   - Как биться-то без войска? Нежить, чай, одной честью не напугаешь!
   - Идет беда - затворяй ворота.
   - Да куда нам супротив мертвецов! Не сдюжить!
   - Позор из дому своего бежать!
   Чувствуя, что в рядах вече наметился раскол, Валлен во всю силу голоса заговорил вновь:
   - Не победить? Не испугать? Не обратить в бегство? Значит, мы просто поубиваем всех, кто явится под наши стены! Почти четыреста лет моя семья правила Калтонхоллом и держала горло под защитой. Ни один враг с тех пор не прошел здесь. И я, Валлен из дома Аддерли, даю вам слово, что вольный город Калтонхолл не падет ни в сей час, никогда! Плечом к плечу, на этих стенах мы примем бой и победим! Нежить не ведает ни страха, ни жалости? Но у нее нет и дома, который стоит защищать, нет любимых, за которых стоит отдать жизнь! Мертвецы не знают ни доблести, ни чести, ни мужества! Они восстали из небытия, дабы лишить и нас всего этого - так отправим их обратно в могилы!
   Последнюю фразу Валлен прокричал во всю мощь своих легких, воздев при этом кулак в небо. Увидев условный знак, люди Деннингтона и Аддерли, стоящие в разных местах площади, одновременно закричали:
   - Да!
   - За Калтонхолл!
   - Слава наместнику!
   Это сработало. Поначалу остальные замолчали в замешательстве, не зная, чью сторону принять. Затем, за Аддерли начали кричать иренвигские беженцы, заблаговременно расположенные Деннингтоном одной толпой возле лобного места. Их поддержка и послужила решающим перевесом - через минуту вся площадь в один голос воскликнула:
   - Аддерли! Аддерли!
   Наместник улыбнулся и поднял обе руки, отвешивая одобрительно ревущей толпе легкий поклон. Затем он обратил взор на Карветта, заварившего всю эту кашу. Тот попятился назад и попытался обратиться к народу, но его не слушали. Аддерли сделал толпе знак замолчать и заговорил сам:
   - Я знал, что вы не подведете меня, и, даю слово, не забуду этого! Ответьте мне, вольные люди, как в Калтонхолле поступают с предателями? - указал он на трясущегося Карветта.
   Тот в ярости сжал кулаки и вперил взгляд в толпу, бросив при этом Аддерли:
   - Ты не посмеешь!
   Толпа вновь гневно загудела, и с площади раздались возгласы:
   - Изгнать его!
   - Повестить!
   - Да вы в своем уме!?
   - Собаке - собачья смерть!
   - Выкинуть за ворота - и дело с концом!
   - Люди добрые! - обратился вновь наместник к вече. - Скажите, и я не укорю вас за честность: благоразумно ли выпускать этого изменника из города в такое время?
   Ответом было молчание. Делегат с ужасом глядел на суровые осуждающие лица тех, кто еще совсем недавно готов был идти с ним против наместника. Упавшим и дрожащим голосом он закричал:
   - Не верьте ему! Обманывает о вас! На убой отправит ради своей...
   Валлен Аддерли указал на Карветта и коротко распорядился:
   - Взять его!
   Двое стражников и Эдрик, заранее поднявшиеся на лобное место, шагнули к делегату. Тот в отчаянии с ревом бросился к наместнику, но стражи встретили остриями алебард, а Эдрик, подскочив сзади, с размаху ударил его мечом плашмя по спине. Другой солдат сбил с ног визжащего от боли делегата древком алебарды и придавил его коленом. Через миг ему уже заломили руки и поволокли прочь с помоста под оглушительный рев толпы. Аддерли победил.
   __________________________________________________________________________
  
   Риммон Хазор, стоявший на вече далеко от помоста вместе со своими людьми, едва почуяв, куда клонит выступающий наместник, произнес, стиснув зубы:
   - Безумец! Он нас всех погубит!
   Но сделать он уже ничего не мог. Он видел, как невдалеке от него нескольких особо рьяных противников Аддерли утихомирили и переубедили самым древним способом голосования на вече - кулаками по зубам. Поняв, что дело проиграно, он обернулся к своему брату и тихо сказал, чтобы услышали лишь ближайшие люди:
   - Убираемся отсюда, немедля! Хотят умирать - пусть умирают, я пытался. Теперича о себе думать надо.
   С небольшим отрядом самых верных людей он выскользнул из толпы и скрылся с площади.
   ___________________________________________________________________________
  
  
   Деннингтон встретил Аддерли в зале совета, куда тот поднялся по окончании вече. Он поздравил его с прекрасной речью, не слукавив. Он видел, что она произвела впечатление даже на видавшего виды сотника. Валлен поблагодарил его, сел за стол совета и произнес:
   - Да, это победа. Но главное впереди, други. Я позабочусь о делах в городе, прикажу своим людям готовить ополченцев, обучать их на скорую руку. Ты же, Уилл, бери сотника и полсотни человек - пусть постройки на южном поле убирают на полет стрелы от стен.
   Деннингтон заметил, что при этих словах разведчик кивнул. Он насупился и ответил:
   - На что мне он сдался-то? Следить за ним еще не доставало, кабы не сбежал.
   - Пусть думает, как битву вести. - ответил Аддерли. - Местность изучает, или что там вообще надобно для того!
   Деннингтон нехотя согласился. Он встал и направился было к двери, но, вспомнив, что еще хотел сказать, обернулся к наместнику:
   - Валлен, ты моих людей просил прочесать город в поисках людей для битвы. Забыл тебе сказать об том - дело сделано.
   - И каковы результаты? - спросил заинтересованный наместник.
   - Негусто. - со вздохом ответил Деннингтон. - В основном голь перекатная да отбросы всякие - толку от таких... Разве число ополчения пополнить. Но есть и хорошие новости. У Инэт настоящий рыцарь сыскался!
   - Рыцарь? - удивленно переспросил Валлен. - Кто?
   - Сэр Уилмор Страйк из надела Каменный Город. Утверждает, что находится здесь проездом, по заданию лорда-хранителя границы Дарбонта. Я уже позаботился, чтоб с него не спускали глаз.
   - Правильно. - одобрил его Аддерли.
   - Это не все, Валлен. Лисск со своим отрядом здесь, можешь представить?
   Тут наместник уже не смог сдержать улыбку:
   - Поразительно! - усмехнулся он. - Да у этой ящерицы просто талант появляться в нужное время!
   - Да уж, как нельзя кстати. Он требует обычную плату за помощь - пять серебряных монет за каждого, сорок - за всех сразу.
   - Хорошо, Уилл. Пригласи сегодня вечером и сэра Уилмора, и Лисска - обсудим условия. А сейчас позаботься о защите города.
   ___________________________________________________________________________
  
   Реджинальд оглядывал будущее поле битвы у южных ворот Калтонхолла. Это была обширная, поросшая травой равнина, простиравшаяся от стен города, пересекавших ее в самом узком месте, до начинавшегося в двух с лишним верстах вдали леса. На запад она уходила до самых топей Сансилла. Построек перед городом было немного - пара конюшен, несколько непонятных хижин и изб, мельница и рыбацкий причал. В данный момент все они, кроме причала, разбирались на бревна и доски людьми Деннингтона. Материал предполагалось пустить на латание стен и строительство укреплений в самом городе. Полусгнившую и негодную для этого рыбацкую пристань мастер Лисандр выбрал в качестве мишени для обучения тех немногих, кто выказал некоторые способности к магии в Калтонхолле. Полтора десятка мужчин и женщин всех возрастов старались создать и запустить магическую стрелу с огненной составляющей в эту развалюху. Получалось не особо, и старый маг хмурил брови и пытался наставлять нерадивых учеников. Вообще говоря, у него были и собственные последователи, но, по словам самого Лисандра, они могли разве что вызвать на мертвецов дождь или помочь им со строительством - все, кто проявлял способности к боевой магии, направлялись им в Иренвиг. Часть людей начала выкапывать небольшой подковообразный ров вокруг ворот города, оставляя лишь узкую - на одну повозку - дорожку, которую можно было бы быстро срыть перед приступом. Здесь как раз таки пригодились ученики стихии Земли.
   Деннингтон в стороне беседовал с отцом Джендри, который с парой послушников пришел забрать свиток с исследованием Лисандра мечей Реджинальда и лежащих на них чар. Отдавая свиток, маг долго рассказывал и советовал озаренному, как можно наложить подобные чары. Реджинальд, правда, заметил, что отец сомневается в собственных силах.
   Стражами Реджинальда вновь стали Сетт и Норберт, они повсюду сопровождали его и не давали отрываться далеко от людей тысяцкого. Глядя на разрушение вокруг, Норберт сетовал:
   - И что в мире не живется существам, а? Только и знаем, что ломать и убивать.
   В одном месте он поддел сапогом вывороченный проволоченным бревном пласт земли и со вздохом сказал:
   - Эх, какая землица... Пахать бы да пахать ее, а не мертвыми ногами топтать.
   Реджинальд тоже не терял времени. Раз пока его побег был невозможен, он решил заняться подготовкой к битве. Он высматривал возможные пути на стены, слабые места, мертвые точки и многое другое. Обдумывал, как можно укрепить город и усложнить его взятие.
   Дела в поле шли своим чередом, когда из леса в сторону работающих людей выехал одинокий всадник. Он медленно вел коня по Короткому тракту к Калтонхоллу, даже не думая пришпоривать его. Было нечто странное в нем - и внезапное появление, и медленный шаг коня и то, что его то и дело бросало из стороны в сторону по дороге, словно скакун под ним был ранен или загнан насмерть. Люди гадали, кто бы это мог быть, но рассмотреть всадника как следует было трудно.
   - Кого там черти несут? - озадаченно спросил Деннингтон, тщетно щуря глаза и пытаясь рассмотреть путника.
   Так вышло, что стоящие в тот момент рядом Деннингтон, озаренный Джендри и Реджинальд со стражами оказались ближе всех к всаднику. Поблизости также был и мастер Лисандр с учениками. Некоторые рабочие тоже подтянулись сюда, чтобы узнать, в чем дело.
   Реджинальд, прищурившись, тоже глядел на фигуру вдали. Ему человек показался смутно знакомым, но, несмотря на хорошую память на лица и фигуры, узнать его он не мог.
   - Эй, да это же Хедрик, страж Нортонов! - воскликнул внезапно Сетт, когда всадник покрыл половину расстояния до них. - Узнаю его лошадь!
   Реджинальд тут же вспомнил одного из разведчиков-добровольцев, и понял, что Сетт прав. Это действительно был он, только как-то странно изменившийся, иначе и сам сотник бы его немедленно узнал.
   - А я уж отходную ему читать думал! - радостно отозвался озаренный Джендри.
   Сэтт взмахнул рукой в приветствии, но ответа от всадника не последовало.
   - Может, он ранен? - неуверенно сказал Норберт. - Чересчур медленно едет, словно обессилел.
   Они все пошли навстречу путнику, до которого оставалось саженей двести. Чем ближе становилась таинственная фигура, тем тревожней становились лица людей. Хедрик, если это было он, никак не реагировал их на знаки и крики, а продолжал все так же медленно двигаться на них.
   - Да что с ним не так? - спросил тысяцкий. - Стойте рядом, осторожность не повредит.
   Когда до всадника осталось саженей пятьдесят, стало, наконец, возможным его нормально разглядеть. Это действительно был нортоновский наемник Хедрик Фар - в этом ни у кого не осталось сомнений. Он медленно плелся на своем коне, закутанный в темный походный плащ с головой, по-прежнему не издавая ни звука и не совершая никаких движений. Его конь, почуяв людей, все же прибавил шагу, и когда он проехал еще пару десятков локтей, Реджинальду все стало ясно. Он увидел запекшуюся на накидке кровь, спотыкающийся шаг лошади, веревки, что удерживали Хедрика в седле - и понял, что и конь, и сам наемник давно мертвы.
   - Он нежить! Назад! - заорал он, предупреждая остальных.
   При его крике мертвый конь перешел на сбивчивый галоп, от тряски плащ свалился с фигуры Хедрика, обнажая его бледное обвисшее лицо, наполовину лишенное плоти с правой стороны, и залитую побуревшей кровью одежду. Почуяв живых, труп открыл изуродованный рот и протянул гниющую ладонь к ним. Все в ужасе шарахнулись назад. Джендри попытался сосредоточиться на каком-то заклинании, но потерял фокус, и его ладони потухли. Норберт с Сэттом беспомощно выставили свои алебарды и попятились в сторону. Простые люди с криком кинулись врассыпную. Реджинальд сохранил самообладание, но и ему стало не по себе стоять безоружным на пути пусть и мертвого, но конного воина. В этот момент Деннингтон шагнул прямо навстречу несущемуся всаднику и извлек из ножен меч.
   Реджинальд впервые посмотрел на вредного тысяцкого с долей уважения. Не сколько за то, что он не испугался нежити, сколько из-за его оружия. В отличие от подавляющего большинства виденных им в Калтонхолле мечей, которые предназначались либо для самозащиты, либо для внушительности, а то и вовсе висели для красоты по стенам, в руках у Деннингтона оказался настоящий боевой полуторный клинок в три с половиной локтя длиной. Тяжелое, практически не сужающееся к острию лезвие великолепно играло долами на солнце. Опытный глаз сотника сразу заприметил на нем тщательно сведенные зазубрины и другие следы боевого применения. Похоже, Сетт чего-то недоговаривал ему о начальнике ополчения.
   Деннингтон встал в грамотную стойку и приготовился встретить всадника сокрушительным ударом, как вдруг позади них раздался глуховатый окрик:
   - Разойдись!
   Реджинальд обернулся и увидел мастера Лисандра, изготовившегося сотворить заклинание. Без лишних разговоров все поспешили убраться с линии его атаки. Престарелый маг сосредоточил энергию вокруг себя - даже сотник почувствовал исходящую от него магию - затем перенаправил ее в свой посох, указав им на нежить. Камень-навершие на нем засиял изумрудно-зеленым светом и выстрелил огненным шаром размером с голову ребенка. Шар, пролетев по пологой дуге тридцать саженей, ударил в землю в каких-то аршинах от Хедрика. Раздался глухой удар, и все пространство вокруг неживого наемника в миг поглотило пламя. Хедрика сбросило с испепеленного коня и прокатило по горящей траве. Он, страшно обожженный, почти обугленный скелет без ног, выполз из дымящегося круга, и, все еще вытягивая почерневшую руку, поволочился по земле к живым людям, распространяя вокруг отвратительный запах сгоревшей плоти пополам с тленом. Деннингтон хладнокровно подпустил его поближе и с размаху пронзил голову мечом, а затем располовинил мощным ударом, окончательно упокоив его.
   Все облегченно вздохнули и посмотрели на спасшего положение мага. Мастер Лисандр стоял там же, Реджинальд не заметил и следа усталости в нем после столь мощного заклинания. Он вновь оперся на свой посох и, улыбнувшись, произнес:
   - Еще повоюем!
   Взгляды, устремленные на мага стали еще более восхищенными, но Реджинальд обратил свое внимание на тысяцкого, вытиравшего оружие об траву. То, как он держал меч, как замахивался и наносил им удары, мигом сказало сотнику, что этот человек, как минимум, усердно обучался у настоящего мастера клинка, а то, как он бесстрашно встал против конного воина, говорило о том, что ему приходилось уже делать подобное раньше. Реджинальд понял, что тысяцкий далеко не так прост, как кажется, и может помешать его побегу.
   ____________________________________________________________________________
  
   Риммон Хазор, стоя среди своих самых близких и преданных людей, говорил своему брату:
   - Астор, сегодня же ночью! Ни часом позже! Нам всем следует уходить, ежели жизнь дорога. Эти глупцы предпочитают красивые слова Аддерли собственным трезвым рассуждениям. Видит Небо, я желал им добра и хотел спасти... Но они не хотят этого, и я уже ничего не могу поделать с этим, пора думать о себе.
   - Слушай, Риммон, - отвечал ему его младший брат. - Не стоит ли переждать? Я уверен, что Валлен далеко не глупец, он прикажет не сводить с нас глаз.
   - А если он попросту отдаст приказ бросить нас в темницу под шумок - об том ты подумал, братец? - слегка раздраженный тем, что Астор не понимает элементарного, бросил ему Хазор.
   - Не посмеет. - твердо сказал он.
   - Ты вольному делегату Карветту это скажи! - недовольно изрек советник. - Аддерли думает только о власти, и ради нее пойдет на все, что угодно! Сам вече наблюдал - целый город на смерть отправить, лишь бы собственных ошибок не признавать - запросто!
   - Карветт - просто мелкая сошка. - все так же горячо возражал Астор. - По правде сказать, он сам виноват в своем теперешнем положении - выступать против семьи Аддерли очень безрассудно. Но мы с тобой - иное дело! Нам известно о городе и самом наместнике такое, что он не посмеет идти против нас!
   Риммон хмуро посмотрел на него, вздохнул, и ответил:
   - Хотел бы я в это верить, брат. Но нынче времена такие, что Аддерли и на откровенное беззаконие пойдет. Он уже черту перешел - выпустил того сотника по своей воле, вольного делегата в подземелья упрятал, тысячи на смерть обрек. Я не хочу выяснять, на что еще способен этот человек в своем властолюбии. И никакие наши союзники нас от него не спасут, задумай он что серьезное. Мы отплываем из Калтонхолла сегодня же!
   При этих его словах подавляющее большинство присутствующих согласно закивали головой, и Астору тоже пришлось принять решение старшего брата.
   ____________________________________________________________________________
  
   Вильтон сидел за столом в крохотной комнатушке Сила и, едва не плача, рассказывал другу о своей неудачной попытке покинуть Калтонхолл. Он хотел выбраться из города другим способом, но, увидев утром, что случилось с вольным делегатом Карветтом, не на шутку испугался за свою судьбу в случае поимки на попытке бегства, и не нашел ничего лучше, как явиться к своему единственному другу и пожаловаться на жизнь. К его неожиданности, Сил вовсе не стал утешать его или сочувствовать, он лишь молча слушал рассказ Вильтона, то и дело хмыкая или кивая головой невпопад. Чувствуя, что что-то не так, несостоявшийся торговец спросил:
   - Чудно ведешь себя, друже. Не припомню тебя таким, в чем дело-то?
   Здоровенный кузнец опустился на лавку напротив, положив свои огромные кулаки на стол, и, поколебавшись, сказал:
   - Тут, Вильтон, вишь как... Думается мне, что прав наместник-то, что упрятал того вольного. Изменник он, как ни говори. Но тогда выходит - и ты тоже... А такое мне думать совестно.
   Вильтон опешил от таких слов и, открыв рот, уставился на Сила.
   - Ты, друже, не серчай. Я, может, не понимаю что, но вижу все так. Ты в городе человек пришлый - раз, и нет тебя. А я с малых лет тут рос, дом это мой. Наместник верно говорил, мол кто из дому бежит - тому позорно и человеком зваться. Коль к нам беда в двери стучится - надобно встретить ее как полагается.
   Вильтон опустил голову на руки и, помолчав, потерянно произнес:
   - И что же мне делать-то, Сил? Что скажешь?
   Кузнец задумчиво пошевелил усами, поглядел на сокрушенного парня и сказал:
   - Я вот что думаю, друже - иди-ка ты в ополчение. Не ровен час, прознают о тебе в страже, что уклоняешься ты - и вслед за Карветтом отправят. Нынче с таковскими разговор короток стал.
   Лавочник молча смотрел мимо собеседника, не в силах возразить. Он ненавидел этот город, всей душой стремился сбежать, а по всему выходило, что придется идти за него в бой.
   - Оно и к лучшему так, друже. - продолжил уговаривать его Сил. - Я перед десятником похлопочу, земляки мы с ним оказались, в свой отряд возьмет. Завтра на утро и явимся оба, как велено.
   Вильтон лишь кивнул головой, не став спорить - ни к чему оно было.
   ____________________________________________________________________________
  
   Рыжий Роб вместе с озаренным Джендри ожидали доверенного человека из стражи. Несмотря на то, что Роб считал уход в ополчение ярмом на шее, иного выхода у него не осталось. Когда Олаф разбил ему нос и бросил в переулке, Роб попытался выбраться из города сам, и едва не был схвачен. Пораскинув своим скудным умом, он понял, что идти ему некуда. Поначалу у него была мысль скрыться среди наводнивших Калтонхолл беженцев, но в итоге ему хватило ума догадаться, что эти люди всем обязаны наместнику Аддерли, ибо тот спас их от нежити, и они не задумываясь выдадут Роба, если узнают, что он сделал. Скрепя сердце, он явился на порог светлицы вечером того же дня. Озаренный Джендри, к удивлению, не стал читать ему нотаций и спокойно принял обратно, сказав, что не сомневался, в том, что Роб изберет верный путь, накормил и отправил помогать в лечебницу. В конце концов, думал Роб, из ополчения можно пробовать удрать, когда вся эта история с Гиббсом поутихнет.
   Дверь отворилась, и в светлицу вошел человек Джендри. Судя по форме, это был десятник городской стражи. Первое, что бросилось в глаза Робу - чудовищный тройной шрам, пересекавший его лицо, Роб подумал, что после таких ран не выживают. Десятник был выше ростом и шире в плечах, но худощавым, как жердь. Его жилистые руки с узловатыми пальцами, казалось, не находили себе места - он то скрещивал их на груди, то совал в карманы, то клал на подол кольчуги. Он поприветствовал отца Джендри тонким, неподходящим внешности голосом, исподлобья глядя на Роба. Светличный ответил на приветствие, назвав гостя по имени - Трой - и объяснил ситуацию. Вопросов к Джендри у стражника не возникло, и вскоре Роб с Троем уже шагали к посту стражи у ворот.
   В дороге они больше молчали, но на полпути Трой внезапно остановился, повернулся к рабочему и, глядя тому в глаза, пояснил:
   - Слушай, мразь! - сказал он, не обращая внимания на людей вокруг. - Мне известно, кто ты и что ты сделал в трактире Матильды. Ежели ты думаешь, что раз у меня перед отцом Джендри должок, то я и тебе зад лизать стану, ты глупец. Только попробуй под моим началом оплошать - и я взыщу так, что мало не покажется!
   В иных обстоятельствах Роб не смог бы смолчать на такое и полез бы в драку, тем более высокий голос десятника, как тот ни старался, плохо подходил для внушительных угроз, но на сей рез лишь молча кивнул. Пусть десятник и не был сильнее Роба, но перечить вооруженному человеку в доспехах было бы глупо.
   - Раз ты это уяснил, то пока можешь не бояться. - добавил Трой, дергая изуродованной левой щекой. - Имя можешь не скрывать, у меня в отряде и так одни разбойники собрались.
   ____________________________________________________________________________
  
   Валлен Аддерли принимал у себя благородного посетителя. Сэр Уилмор Страйк, присяжный рыцарь и верный меч лорда Дарбонта, предпочел явиться к нему сам, заподозрив за собой слежку, а не дожидаться вызова. Он оказался крепким молодым мужчиной пониже наместника ростом с ничем не примечательным безбородым лицом и бесцветными глазами. Недлинные русые волосы лежали с пробором на его голове, подчеркивая высокий лоб рыцаря и скрывая длинный белесый шрам возле левого уха на виске. Говорил сэр Уилмор мелодичным приятным голосом, которым бы сказания вести, а не выкрикивать команды на поле боя.
   Он рассказал наместнику, что находится в Калтонхолле лишь волей случая, выполняя поручение своего господина, лорда-хранителя Дарбонта, о подробностях которого он говорить отказался. Он выразил искреннее сочувствие положению города, но сказал, что ничем не может помочь, так как уже связан своим заданием и присягой Дарбонту. Он попросил открыть для него ворота и позволить уйти, чтобы продолжить его выполнение.
   Валлен Аддерли внимательно выслушал гостя, и когда речь зашла об открытии ворот, учтиво осведомился:
   - Не боязно ли вам, сэр Уилмор, в одиночку отправляться в путь в столь неспокойное время?
   - Моя верность сильнее моего страха! - гордо ответил тот. - Надеюсь, вас ждет удача в этом бою, уверяю, я вознесу свои молитвы за это.
   - Неужели нет никакой возможности остаться и помочь Калтонхоллу в битве? - спросил Аддерли.
   - Уверяю вас, господин наместник, я не в силах перечить воле лорда Дарбонта, сколь бы я ни желал сам помочь вашим людям. Страйки верны до конца тем, кому служат. И я не подведу своих славных предков!
   Прекрасно разбирающийся в людях Аддерли видел, что сэр Уилмор говорит правду. В нем не было трусости, лишь верность клятве. Он понял, что это можно использовать, если этот человек так гордится своей преданностью и репутацией.
   - Что ж, сэр Уилмор. Вынужден вас огорчить, но я не могу выпустить вас из города. Вы потребуетесь здесь. - сказал наместник, не меняя тона.
   Рыцарь удивленно вскинул брови и размеренно произнес в ответ:
   - Прошу меня простить, господин наместник, но я не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать.
   Валлен ответил прямо, глядя тому в глаза:
   - Что слышали, сэр Уилмор. Я хочу, чтобы вы сражались за Калтонхолл. Вы никуда не уедете.
   Наместник! - раздраженно возразил опешивший Страйк. - Я, кажется, ясно вам изложил, почему это неосуществимо! Я выполняю важное задание господина и не могу отвлекаться на посторонние дела!
   К удивлению гостя, Валлен Аддерли шагнул к двери, убедился, что их никто не подслушивает, и, захлопнув ее, проговорил:
   - Либо вы остаетесь и помогаете нам, либо я сделаю так, что всей Эрафии и в частности лорду-хранителю Дарбонту станет известно, с кем вы предавались плотским утехам в трактире старухи Инэт.
   Уилмор Страйк сначала побледнел, а его глаза расширились в ужасе. Валлен Аддерли без труда прочел все мысли рыцаря на его лице. Он ясно представил себе их ход: "Он знает!? Как? Что еще ему известно? Он уже всем рассказал?". Довольный произведенным эффектом, он ждал ответа. Сэр Уилмор облизал губы и тихо произнес упавшим голосом:
   - Вы не посмеете...
   - Отчего же? - жестко перебил его наместник. - Я не приносил никаких обетов, мне можно.
   По бледным щекам Страйка начал разливаться румянец, дрожащие руки выдали крайнее волнение гостя. Аддерли оставался непреклонным и спокойным.
   - Вы бесчестный человек! - звонко вскричал сэр Уилмор, потрясая кулаками.
   - Мы люди не титулованные. - перешел Аддерли на свой коронный ледяной тон. - Нам некогда думать о таких высоких понятиях как долг и честь, сэр Уилмор. Нам приходится заботиться об обыденных и приземленных вещах - о жизнях целого города, например.
   Возбужденный рыцарь в гневе не обратил на тон наместника никакого внимания, продолжив стоять, шумно втягивая воздух ноздрями.
   - Так я могу на вас рассчитывать, сэр? - спросил Валлен.
   - Да, будьте вы прокляты! - глухо проговорил гость. - Но дайте мне слово, что вы сохраните мою тайну! Хотя, цена вашему слову...
   - Сохраню, сохраню. - насмешливо ответил наместник. - Но мне решительно не понятно, как может нравиться такое. По вам и не скажешь...
   Покрасневший еще сильнее, Уилмор Страйк не стал отвечать, а выскочил за дверь и поспешил удалиться быстрым шагом.
   _________________________________________________________________________
  
   Валлен Аддерли и приглашенная именно для этого в дом наместника Лорис Нортон молча и сосредоточенно выслушали обстоятельный рассказ Деннингтона о том, что произошло в поле перед городом. Узнав о смерти наемного клинка из своего дома, госпожа Нортон помрачнела и произнесла с опущенной головой:
   - Ужасно... Жаль этого человека. Он давно служил нам верой и правдой, был хорошим стражем... Я извещу его семью.
   Аддерли был более прагматичен - он обратился к сотнику, который тоже присутствовал при разговоре:
   - Что бы это могло значить?
   - Спужать хотят нас, княже. - честно ответил Реджинальд. - Думается мне, коль у нежити воевода умен, то понимать должон, что на каменные стены мертвяками лезть дело долгое. Слабоваты они в таких делах, им бы в чистом поле числом нас взять.
   Наместник кивнул и, поразмыслив, спросил:
   - А давно ли этот наемник смерть принял? Где его настигли, можно выяснить?
   Ответил ему Деннингтон:
   - Не поймешь. Изувечен он был сильно, аж лица не было. А к сему часу и выяснять нечего - не осталось от него ничего почти, спасибо мастеру Лисандру. Старик-то не промах оказался!
   При таком описании ее наемника, Лорис Нортон закрыла рукой лицо и покачала головой, очевидно, не желая представлять Хедрика в облике изуродованного тронутого тленом трупа.
   - Мне одно неясно до сих пор. - озабоченно произнес Валлен Аддерли, гладя бородку, - Почему медлят они так? Чего выжидают? Ежели они за седмицу от Ручьев ни на версту не ушли, а лишь по лесам окрестным разбрелись, значит, замыслили нечто?
   Реджинальд уже думал об этом. Мысль о том, что некроманты просто-напросто пополняют свою армию нежити жителями окрестных деревень, напрашивалась сама собой, но сотник знал, что почти все население надела Иренвиг ушло из этих земель - подалось либо в Калтонхолл, либо под защиту армии герцога далеко на юг. Понимал разведчик и то, что нежить не может ожидать вечно - рано или поздно Кендалл разберется с мертвецами в Павендише, и тогда некромантам несдобровать - армия командующего сметет их. Возможно, правда, нежить ожидала подкреплений из сильных темных существ вроде личей или вампиров, но сотнику казалось более вероятным, что такие ценные войска скорее бросят против герцога Иренвигского. Как ни старался он разгадать полностью замыслы врага, их значительная часть все еще оставалась для него под покровом тайны.
   Почувствовав, что вопросы наместника повисли в воздухе и все взгляды устремлены на него, Реджинальд замялся, не зная что сказать. Но отвечать ему не пришлось - внезапно в дверь постучали.
   - Войдите! - коротко бросил Аддерли.
   На пороге появился его слуга, и доложил, что наместника желает видеть некий ящер, утверждающий, что прибыл в дом по приглашению.
   - Это Лисск. - улыбнувшись своей неприятной улыбкой, сказал тысяцкий.
   - Он здесь? - удивленно спросила Нортон.
   - Проводи его к нам. - приказал слуге хозяин дома, и тот незамедлительно удалился исполнить поручение.
   Реджинальд был слегка удивлен, что вся верхушка города знает лично какого-то наемника, причем даже не человека. Для многих имперских людей сам факт такой дружбы служил бы причиной гонений и насмешек. Здесь же, похоже, всем было не до имперских предрассудков, в Калтонхолле всем правили золото и связи.
   Посетитель явился через пару минут в сопровождении того же слуги. Им оказался синекожий болотный ящер, одетый лишь в доспехи из шкуры виверны. Ростом он превосходил даже самого наместника Аддерли, и был хорошо сложен для своей расы - было заметно, что он зарабатывал на жизнь воинским ремеслом. На поясе у него болтался широкий прямой меч, очевидно человеческой работы. Ящер улыбнулся присутствующим, хотя, по правде говоря, те, кто видел представителей этой расы впервые, скорее приняли бы их улыбку за угрожающий оскал мелких, но очень острых и частых зубов, поклонился и произнес:
   - Рад видеть васс в добром зсдравии, госсподин намесстник. Госспожа Нортон, госсподин Деннингтон.
   В отличие от большинства встреченных Реджинальдом болотных жителей, этот на удивление хорошо говорил на человеческом имперском языке, хотя и с характерным ударением на шипящие и свистящие звуки. Все присутствующие так же дружелюбно поздоровались, а вечно хмурый и недовольный тысяцкий даже протянул ящеру руку. Разведчика заинтересовало, что же могло так сблизить купцов и болотного воина. Не оборачиваясь к стоящему у него за спиной сотнику, ящер спросил у Аддерли:
   - Что зса новые лицса? Не видел его ранее.
   Реджинальд знал, что ящер видит его и стоя спиной, так как их зрение было почти круговым благодаря расположению глаз по бокам вытянутой морды.
   - Трудные времена, Лисск. Пришлось привлечь посторонних для совета и подмоги.
   - Яссно. Что же, нашши луки к вашшим усслугам, намесстник Аддерли. Плата обычная.
   - Я дам твоим воинам пятьдесят серебряных. Свое мастерство вы давно доказали делами.
   Лисск снова улыбнулся и ответил:
   - Вашща сщедрость не зснает ганицс, госсподин. Я буду рад ссражаться за васс вновь.
   - Все бы так рассуждали, как ты, друже! - сказал ему в ответ тысяцкий. - С вами и дела вести приятно.
   - Спасибо, Лисск! - поблагодарила его Нортон.
   _____________________________________________________________________________
  
   Престон Джонс был в отчаянии. Он сидел в своем углу и трясся от страха, не в силах сомкнуть глаз. Он знал, что стоит ему задремать и в грезах ему тут же явится зловещий мертвец в кольчужной мантии. Он будет в ярости, когда поймет, что Престон провалил задание. Ему не удавалось посеять смуту среди горожан, а после сегодняшнего вече это и вовсе превратилось в гиблое занятие. Он сидел, обхватив руками колени, и проклинал тот день, когда нежить захватила его. Нет, он не вынесет очередной иллюзии этого мертвеца! Лучше умереть, чем еще хоть раз увидеть то, что он проделывает с его дочерьми. Но Престон знал, что не сможет себя убить - ради детей он должен следовать его указаниям и выполнять все, что прикажет это чудовище.
   _____________________________________________________________________________
  
   Мастер Лисандр, отпустив всех своих учеников и оставшись в одиночестве, корпел над своим заклинанием-сетью. Еще с тех самых пор, как некто потравил посыльных грифонов, и тем самым выяснилось, что в городе завелся предатель, он приступил к его поиску своими методами. Здраво рассудив, что доверять в городе после такого не стоит никому, он держал свои исследования в строжайшей тайне. С помощью улавливающего заклинания он хотел вычислить и засечь попытки применения магии, выходящие за пределы города. Старый маг полагал, что если некто работает на некромантов, то он должен был каким-либо образом скрытно связываться с ними - логичнее всего было предположить, что для этого будет использована магия, ибо обычные средства были слишком заметны. Несмотря на то, что в ходе переписи ополчения в Калтонхолле нашлось почти полтора десятка человек, способных к магии настолько, чтобы имело смысл их обучать боевым заклинаниям, действительно умелых колдунов, помимо самого себя, разумеется, Лисандр знал лишь двоих - наследника Аддерли и озаренного отца Джендри. Ни тот, ни другой, по размышлениям мага, на предателей не походили - сыну наместника было невыгодно вредить собственному наследию, а магия светличных служителей была несколько иной природы, она не позволяла манипулировать Аспектами, давая возможность лишь преобразовывать энергию света или свою собственную для помощи или нанесения вреда. Проще говоря, отец Джендри мог лишь делиться собственной магической силой с другими, придавая этому нужную форму - целительное заклятье, сгусток энергии или, скажем, наложение чар на оружие. Ему не была доступна искомая Лисандром магия. Тем не менее, исключать из списка подозреваемых он не стал никого, хотя и склонялся к мысли, что предатель скрывается под видом одного из многочисленных беженцев, наводнивших город в последнее время.
   На самом деле, он даже достиг в этом деле некоторых результатов. Он действительно уловил несколько аномалий, применив свое заклинание-сеть. Магия этих точек была ему незнакома, и уж точно не принадлежала никому из известных ему пользователей. Источники странных возмущений находились в квартале цехов вольных гильдий, где в переоборудованных на скорую руку помещениях было размещено большинство бежавших из Иренвига. Пару дней назад он особенно четко ощутил присутствие темной силы - кто-то, несомненно, очень могущественный по меркам местной магии пытался проникнуть в город извне. Он хотел было сразу оповестить об этом наместника и взять изменника с поличным, установив его местонахождение, но затем обнаружил одну крайне любопытную вещь. То, что Калтонхолл окружен неким барьером, блокирующим магию, ему было известно с момента убийства грифонов, интересным же оказалось то, что этот барьер поддерживается вовсе не извне, как думал Лисандр ранее, а из самого города. На такое заклинание был способен лишь достаточно сведущий маг, и мастер решил не рисковать, раскрывая эти сведения наместнику - как-никак, его сын получался главным кандидатом в предатели. Сегодня ночью Лисандр намеревался все еще раз тщательно проследить и попытаться изловить неизвестного мага в свою сеть.
   Обложившись свитками и различными усиливающими и концентрирующими магию вещицами из своих запасов, старый чародей чутко прислушивался ко всему волшебному, что происходит в городе. Он чувствовал всех владеющих магией людей Калтонхолла, каждый зачарованный предмет. Особенно его отвлекала концентрацией энергии светлица и лечебница при ней - служители Неба трудились, не покладая рук, помогая страждущим, и, очевидно, пытаясь повторить чары с тех мечей, что изучал он. Странного пока ничего не было.
   Внезапно его сосредоточие нарушил стук с улицы в дверь его школы. Мастер напрягся, подумав, что в такое время с благими намерениями не являются. Он знал, что его заклинание небезупречно, и более-менее опытный маг почует его действие и поймет, что за ним следят. Лисандр встал из-за стола, взял в руки свой посох и осторожно приблизился к выходу.
   - Кого там принесло в столь поздний час? Назовись! - глухо проговорил маг, приготовившись в случае чего сотворить ударное заклинание. Сил у старика хватило бы, чтобы разнести по бревнышкам все крыльцо собственной школы вместе с незваными гостями.
   За дверью раздался знакомый Лисандру голос, назвавший имя пришедшего и его цель. Он спокойно выдохнул - визит этого человека мастер предполагал, и было ясно, зачем ему понадобилось видеть старого мага. Но все же, из предосторожности, Лисандр прочел заклинание видения и убедился, что человек за дверью действительно тот, за кого себя выдает. Успокоившись окончательно, он отворил дверь и поприветствовал позднего гостя:
   - Ожидал я вас уви... - начал было говорить маг, но осекся на полуслове, когда человек на пороге внезапно выхватил из-под полы своей накидки небольшой взведенный арбалет. Глаза Лисандра расширились от ужаса, он отшатнулся назад и попытался применить заклинание воздушного щита, но прежде, чем щит успел сформироваться, раздался щелчок и арбалетный болт вонзился ему в живот, проткнув старика насквозь.
   Мастер закричал от боли, согнулся пополам и выдавил из себя:
   - Ты!
   Лисандр попытался использовать посох, но стрелок подскочил к нему и выбил его ударом ноги из рук мага. В отчаянии, волшебник попытался убежать вглубь дома, но не пройдя и пары шагов, со стоном рухнул на колени, обливаясь кровью.
   - Добейте. - коротко приказал кому-то гость.
   Еще два человека выскочили из-за его спины с кинжалами наперевес и кинулись к умирающему старику. Они принялись наугад тыкать его своим оружием, и оказать сопротивление Лисандр был уже не в силах. Все закончилось, когда один из подручных изменника схватил его за волосы и полоснул по горлу острым лезвием, толкнув затем беднягу в лужу собственной крови. Еще через несколько секунд жизнь оставила тело престарелого мага.
   _____________________________________________________________________________
  
   В ту темную ночь Броку выпало следить за доками торгового дома Хазор. Это задание он получил от своего двоюродного дяди, у которого он жил. Он был на подхвате у дома Аддерли и выполнял различные сомнительные поручения наместника при необходимости. Сам Брок объявился в Калтонхолле недавно, всего пару месяцев назад. Он был еще юным избалованным и перелюбленным сыном одного окружного судьи в наделе Иренвиг. Он рос с искренним убеждением, что мир создан для его удовольствия. Его отец, обладавший значительной властью среди деревенских жителей, потворствовал любым прихотям и желаниям любимого сына. Он просто не мог отказать ему в чем-либо, а отпрыск хотел все большего. Брок привык, что его боятся и не смеют перечить. Особенно он был охоч до плотских удовольствий, ни одна девка в округе не была им оставлена без внимания. Сколько бы отец не читал ему моралей, Брок твердо знал, что он не допустит, чтобы ему причинили вред, и прикроет его, случись что, так что не гнушался насилием и принуждением к утехам. Ему нравилось заставлять их ублажать себя, чувствовать свою власть над ними.
   В начале весны ему не повезло - очередная девушка, зажатая им с дружками в угол, дочь простого местного мельника, оказалась посватана за одного человека из столицы надела. Этот человек оказался настолько влиятельным, что даже отец не смог бы защитить Брока от правосудия. Ему пришлось отправить нерадивого сына к своему двоюродному брату в вольницу Калтонхолла. Брок был возмущен этим, он обвинил отца, что тот его не любит и не желает защитить, а хочет избавиться и унизить - заставить трястись на дне повозки с сеном. Отец умолял его, чуть не плача, говорил, что не переживет, если с ним что-то случится, и в итоге Брок согласился. В Калтонхолле он явился на порог к дяде и потребовал жилье и денег, на что получил ответ, что отныне должен отрабатывать содержание. Поначалу обиде привыкшего к беззаботной жизни Брока не было предела, он попытался надавить на родственника, но тот оказался куда крепче его отца. Он быстро объяснил, что Брок здесь никто и звать его никак, и заявил, что отныне ему придется умерить аппетит и, тем более, держать свои наклонности в узде.
   - Хочешь сказать, что меня и здесь найдут? - обиженно спросил тогда дядю Брок.
   - Хочу сказать, племянничек, что в случае чего тебя не найдут. - ответил ему дядя и объяснил правила игры.
   Начав работать на отцовского брата, а через него - на дом наместника, Брок постепенно втянулся. Он вновь ощутил свою принадлежность к власти, свою исключительность. Он был тайным человеком самого наместника, пусть и далеким от него, и ему это нравилось, возвышало его в собственных глазах. Единственное, что его печалило - невозможность вновь удовлетворять свою похоть. Те шлюхи из таверн, которым платил он за ночь, не доставляли и половины удовольствия, которое он получал, принуждая беззащитных деревенских девок. Эта неудовлетворенность росла в нем и не находила выхода, он начал срываться на людей, стал озлобленным и жестоким. Его дядя начал выговаривать ему, что тот становится слишком уж заметен.
   Вот и сейчас он, наблюдая за безлюдным причалом из переулка, с удовольствием вспоминал, как во время трактирной драки два дня назад с силой вогнал черепок тарелки промеж ребер какого-то исхудавшего мужичка. Конечно, своим новым товарищам по делам он расписал свой подвиг, несколько его приукрасив - будто он свалил одним метким ударом самого зачинщика из числа черни. Но это нисколько не умаляло того наслаждения, с которым он это сделал.
   Пребывая в своих мечтах, Брок совсем позабыл о своем задании - внимательно следить за лодками Хазор. Он знал, что он далеко не один сейчас в доках, ибо успел за эти месяцы уяснить, что семья наместника - люди основательные и делают все, тщательно обдумав. На самом деле, он даже не возражал, если люди Хазора захотят в эту ночь занять лодки силой - ему вновь хотелось ощутить то самое чувство, когда забираешь жизнь.
   Прошло довольно продолжительное время, но в доках оставалось спокойно. Брок шарился по темным закоулкам и откровенно скучал. Постепенно ему захотелось спать, и даже мысли о насилии перестали его отвлекать.
   Когда Брок в очередной раз проходил мимо пристани Хазор, ему показалось, что во тьме ближайшего переулка что-то промелькнуло. Брок азартно вытащил из-за пазухи припрятанный нож и осторожно двинулся вдоль стены портового склада к повороту. В его сердце закрался легкий, будоражащий страх.
   "Ежели кого и прикончат в доках сегодня - никто и не осудит!" - мелькнула у него грязная мысль. Он зажал нож покрепче и резко нырнул в переулок, изготовившись к нападению. Тупик был пуст.
   "Дьяволы Эофола! Показалось, поди".
   Он сделал пару шагов вглубь тупика и убедился, что никого там нет. Он опустил нож и собрался было вернуться к наблюдению, как вдруг чья-то могучая большая рука схватила его сзади за лоб. Она оттянула его голову назад, и ее пальцы вонзились в глаза Брока. Прежде, чем тот успел закричать, в его глотку вонзился кинжал. Последнее, что почувствовал Брок, было острое лезвие, вспарывающее его горло и противно скрежещущее по позвоночнику. Он захрипел и рухнул наземь, забившись в агонии.
   _____________________________________________________________________________
  
   Наемный воин дома Хазор склонился над телом соглядатая Аддерли в доках и убедился, что тот мертв. Он вытер свой кинжал об рубаху убитого, оставив кровавые разводы на сером сукне. Спустя пару минут из темноты к нему подошел другой наемник.
   - Сколько их там? - спросил первый.
   Пришедший тихо ответил:
   - Встретил токмо одного, да видал еще четверых в закутке у склада.
   - Того уложил?
   - Не-а. Спугнул.
   Первый скрипнул зубами и злобно зашипел:
   - Ты что, раскрыть нас хочешь?
   - Я на разбой не нанимался! - не менее ожесточенно прошептал второй. - Покуда тот известит кого, мы трижды тут управиться сумеем. К чему лишняя кровь?
   - Так и знал, что кишка у тебя тонка, трус! - процедил первый, сплюнув на лежащее у его ног тело. - Всех подведешь, лишь бы самому чистеньким остаться, троглодит тебя сожри.
   Подошедший не стал ругаться, а лишь молча отошел в сторону. Убийца тихо свистнул, и через некоторое время появились остальные наемники, отправленные Риммоном Хазором на захват собственных лодок в доках. Разведчик подозвал их к себе и объяснил план, рассказав при этом, сколько человек следят за доками.
   - Действуем быстро! - подвел он итог. - Неизвестно, сколько их тут на самом деле. Тех четверых - в расход, да не теряя времени в лодки. Вперед!
   Десяток человек обнажили клинки и, разделившись на две группы, стали обходить склад Хазор в доках.
   _____________________________________________________________________________
  
   Уилл Деннингтон при свете свечи перебирал и учитывал списки ополчения. После победы Аддерли на вече число добровольцев значительно возросло. Если раньше ополченцы не дотягивали числом и до пятисот, то нынче их перевалило за полторы тысячи. Правда, большую часть пополнения составили беженцы из Иренвига. Деннингтон прикинул, что если удастся собрать всех, кто способен держать оружие, цифры вырастут тысяч до трех. В это число входили и те, кто мог хоть чем-либо подсобить - помогать раненым, кидать камни и горшки с горючим маслом, подносить воду.
   Деннингтон покачал головой - он ждал большего. Несмотря на то, что тысяцкий ничего не смыслил в военном ремесле, даже ему было понятно, что таким числом город не удержать. Тем более это число - лишь на бумаге. За ним скрываются обычные лавочники, никогда не державшие оружия и дремучее мужичье из беженцев, которое он всегда презирал. Тем не менее, он не допускал и мысли об оставлении города. Слова Хазора на совете преисполнили его гневом на таких людей, как трусливый советник. Он слишком многое вложил в этот город, чтобы сдать его без боя.
   Не давали ему покоя совсем другие думы. В себе самом Деннингтон не сомневался - он был храбрым человеком, прошедшим через многое. Владеть мечом он научился отнюдь не только у наемного мастера клинка и на деревянных мишенях. Об ином беспокоился советник - что смелость других далека от его собственной. Знал он по опыту, что душевный подъем после речи Валлена на вече и разговоры о доблести и решимости, далеко не то же самое, что этой решимости наличие. Большинство этих людей не воины, и в решительный миг могут дать слабину, не посмеют отнять даже то подобие жизни, что являет собой нежить. Он уже размышлял об этом ранее, но так и не пришел к какому-либо решению для себя. Сейчас же настал черед действовать, обеспечить себе какие-никакие гарантии на случай поражения. То, что он собирался сделать, претило его характеру, но иного выхода он не видел. Скрепя сердце и убедившись, что его никто не может видеть, тысяцкий достал из стопки переписей список купеческих солдат, нашел глазами одну строку, затем, помедлив немного, обмакнул перо в чернила и вычеркнул оттуда одно имя.
   ___________________________________________________________________________
  
   Разбуженный посреди ночи известиями о нападении в доках, Валлен Аддерли поспешил отправить своих людей и стражу под началом главы своих наемных солдат к пристани Хазор. Он выговорил сыну за то, что он оставил такую маленькую охрану, но что Арлен возразил:
   - Но отец! У меня и так мало людей! Стражи почти не осталось, мой управляющий убит накануне - кого сыскал, тому и поручил сторожить Хазор!
   - Как бы то боком нам не вышло. - строго ответил Валлен.
   Его люди вернулись, едва занялся рассвет, и по их лицам наместник сразу понял, что дело обстоит худо. Высокий рыжебородый варвар, бывший за главного, доложил:
   - Опоздали, мой господин. Перед самым носом у нас уплыли вниз по Лоссен.
   Валлен Аддерли молча кивнул и зло спросил сына:
   - Кого сыскал, говоришь? Хоть что-нибудь тебе можно поручить?
   Арлен оскорблено вспыхнул, но не нашелся, что возразить отцу. Наместник повернулся к наемнику и спросил:
   - Где эта горе-охрана?
   - Пятерых мертвецов на причале нашли, да один - тот, что доложил о нападении.
   Валлен сжал кулаки и произнес сквозь зубы, ни к кому не обращаясь:
   - Стоило Риммона сразу в оборот взять, еще когда он с вече исчез. Нынче он вне досягаемости.
   Затем наместник распорядился отправить стражу к дому Хазор, чтобы выяснить, кто именно бежал из города и удвоить охрану в доках за счет городской стражи. Пока он занимался делами, окончательно рассвело, и дом наполнился лучами утреннего летнего солнца. Город вокруг начал оживать, готовясь прожить очередной день перед неизбежным штурмом.
   Валлен Аддерли стоял у окна и смотрел на появляющихся на площади и улицах горожан. В его голове крутились мысли о людской черной неблагодарности. На город шла армия нежити, а ему приходилось разбираться с мелочными людишками и их проблемами, вместо того, чтобы готовить оборону. Он почувствовал, что начинает уставать от всего этого.
   От этих раздумий его оторвал внезапно прибежавший человек тысяцкого. Запыхавшись, он взволнованно сказал:
   - Мастер Лисандр... он убит!
   Все замерли. В голову у Аддерли сразу закрались неприятные выводы о связи побега Хазор из Калтонхолла перед битвой и смертью престарелого мага. Он вспомнил отравление грифонов и безвестно сгинувших гонцов, гибель нортоновского разведчика, странное промедление нежити. Он устало оперся на раму окна, глубоко вздохнул и неожиданно печально произнес:
   - Хоть кто-нибудь собирается защищать этот город?
   ___________________________________________________________________________
  
   Тем же ранним утром Вильтон и Сил явились на площадь перед казармами стражи, где проводилось обучение и запись в ополчение. Здесь кругом топились люди, слышалась ругань и неразбериха. Где-то людям уже показывали простейшие приемы с оружием, объясняли, как поразить нежить. С некоторых брали списки того, что нужно для битвы, некоторые, очевидно, слонялись без дела. Тем не менее, Сил, пришедший сюда в третий раз, заверил Вильтона, что порядку стало куда больше к этому времени - по первости и по десяткам-то разбиться было проблемой. Он подвел его к своему отряду, где заправлял высокий светловолосый десятник. Сил тронул его за плечо и сказал:
   - Здравия тебе, Осмунд. Гляди - пополнение привел нам. - указав на Вильтона, который молча кивнул при этом.
   - Ни один лишним не станет в бою, благодарю. - ответил десятник и обратился уже к самому парню. - Кто таков будешь?
   - Вильтон меня звать, вольный лавочник. - хмуро произнес он.
   Десятник смерил юношу взглядом, наверняка оценив его щуплое сложение, низкий рост и молодость, вздохнул и спросил:
   - Тоже, поди, в первый раз оружие да доспех видишь?
   Вильтон вспыхнул и поспешил возмутиться:
   - Вот еще! Я мечом владеть обучен! - с этими словами он снял с плеча принесенный сверток с мечом и извлек клинок наружу. Это был ничем не примечательный прямой короткий меч около двух локтей длиной с довольно массивным яблоком-навершием на рукоятке. Несмотря на то, что Сил в свое время поправил и заточил его в своей кузне, выглядело оружие настолько невзрачно, что десятник лишь покачал головой:
   - Легковат кинжальчик-то будет, друже. - без издевки сказал он. - Супротив мертвеца таким и сделать ничего не сумеешь.
   - Это мы еще увидим! - не без гордости и обиды произнес Вильтон.
   - Так тому и быть. - решил не спорить десятник, убедившись в его серьезности.
   - Маловат мечишко-то, оно и верно. - влез внезапно в разговор очень пожилой, но еще крепкий мужчина из отряда, показавшийся юноше смутно знакомым.
   - Да пусть так будет, Феланий. Коль мальчишка обращаться умеет, может статься и впрямь достойней оружия и не найдет. - возразил ему десятник.
   Довольный тем, что его, наконец, восприняли всерьез, Вильтон чуть повеселел и уже охотно стал отвечать на другие вопросы Осмунда, который выспрашивал, есть ли у него что иное для битвы и каков его ратный опыт. Закончив выяснять, что понадобится новобранцу, десятник обернулся к своим, представил Вильтона остальным людям, а затем отдал приказ построиться и начал очередное обучение.
   На поверку оказалось, что людей в десятке Осмунда отнюдь не девять. Он состоял из Сила, Фелания Сапожника - парень вспомнил, что его отец был знаком с этим стариком, влезшим в разговор, одного служащего из таверны на тракте, трех молодых стражников-новичков из беженцев, а теперь и самого Вильтона. Помимо него и Осмунда, с оружием, видимо, не умел обращаться никто, даже по меркам Вильтона, которому отец показал лишь несколько основных приемов, выученных им самим при воинской повинности. Когда занятия в строю подошли к концу, десятник выдал всем деревянные палки, обозначавшие оружие и разбил по парам. Вильтон встал напротив старика Фелания, и с немалым удивлением обнаружил, что тот-то как раз умеет биться. Хоть сапожник был стар, Вильтону так и не удалось коснуться его своим "оружием" - каждый раз он парировал его удар.
   ___________________________________________________________________________
  
   Реджинальд без эмоций смотрел на распростертое в подсохшей луже крови тело местного мастера магии с колотыми ранами повсюду и торчащим из спины острием болта. Наместник, очевидно, притащил его на место преступления как единственного человека однозначно вне подозрений. Помимо него и Аддерли, здесь были его сын Арлен, тысяцкий Деннингтон, начальник стражи и отец Джендри с двумя послушниками. Также школу охраняли несколько стражников.
   Пока Арлен и озаренный отец изучали, над чем работал мастер Лисандр перед смертью, оставшиеся у его тела пытались понять, как оно произошло.
   - Его убил кто-то из своих, Уилл. - мрачно констатировал Валлен, глядя тело. - Потрясающая жестокость.
   В ответ тысяцкий лишь угрюмо окинул присутствующих взглядом своих маленьких глаз. Начальник стражи Эдрик осмотрел крыльцо и дверь и кивнул головой:
   - Похоже на то. Открыто изнутри, ни следа драки...
   - Кто его нашел? - спросил наместник у тысяцкого, люди которого оповестили его самого.
   - Один из учеников, что он из ополчения набрал. Налетел на рассвете на стражу, перепуганный до немоты, а те ко мне его притащили.
   - Что ему здесь на рассвете понадобилось? - подозрительно спросил наместник.
   Деннингтон вновь недобро посмотрел на людей вокруг и ответил:
   - Говорит, что мастер сам ему разрешил спозаранку приходить. Он из беженцев, и угла своего в Калтонхолле не имеет.
   - Надобно допрос ему учинить. - жестко сказал Аддерли, и Деннингтон ответил кивком головы.
   Реджинальд думал о своем. В конце концов, предатель не мог бы повлиять на будущую битву - ее будет вести меч, а не магия. Потеря Лисандра, несомненно, скажется на защите Калтонхолла, но, положа руку на сердце, разведчик признавал, что в масштабе целого города она не так велика. Тем паче, что он успел главное - передать отцу Джендри рецепт чар против некромантии. Что касается личности предателя, тут Реджинальду было решительно все равно, кем он окажется. Он не был намерен оставаться в городе и выяснять это. Сотник не сомневался, что приступ состоится со дня на день - нежить и так потеряла уже слишком много времени на выжидание.
   Из глубин дома Лисандра появились Арлен Аддерли и озаренный Джендри. Они подошли к остальным, где светличный еще раз осмотрел убитого и велел своим послушникам готовить тело к переносу в светлицу для дальнейшего изучения и похорон. Когда они проносили тело мимо него к телеге на улицу, он воздел два пальца и торжественно произнес:
   - Да прими Небо душу твою.
   Арлен поглядел на него и сказал, обращаясь к отцу:
   - Мы выяснили, что задумал мастер Лисандр и, скорее всего, за то и поплатился.
   Он в общих словах рассказал о том, что они с отцом Джендри увидели на столе покойного. Они не смогли до конца понять, но похоже, что покойный маг создавал заклинание для отслеживания всех колебаний волшебной силы в Калтонхолле. Наместник попросил пояснить подробней, и уже отец Джендри рассказал о наиболее вероятных принципах и целях этого заклинания.
   - Я правильно понял, что с помощью этой магии мастер Лисандр следил за всеми, кто тоже ею пользуется? - нахмурил лоб Валлен.
   - Верно, отец. Недаром я почувствовал нечто странное при своих последних занятиях чародейством.
   - Не понимаю, при чем здесь это. - честно сказал Деннингтон, а Эдрик его поддержал кивком головы.
   - Ежели я почувствовал его заклинание, то же могло случиться и с убийцей. - объяснил Арлен. - Возможно, он не хотел, чтобы кто-то узнал, что он владеет магией.
   - Или использует ее против города или для связи с некромантами. - догадался наместник. - Ежели кто из горожан с ними снюхался, должен извещать их и указания получать. А вы, озаренный, ничего похожего не чувствовали?
   Джендри замялся и попытался возразить:
   - Господин наместник... моя магия... э-э отличается, я бы не смог...
   - Нет, отец. - поддержал служителя Арлен. - Светличная магия слишком отлична от воплощенной. По правде сказать, это и не магия вовсе, а действие с собственной энергией.
   - То есть нам следует искать неизвестного мага? - спросил Эдрик.
   - Или того, кто скрывает свои волшебные способности. - произнес Арлен, и все присутствующие поглядели друг на друга.
   ___________________________________________________________________________
  
   Рано или поздно это все равно бы произошло. Престона схватили при очередной попытке посеять смуту среди чернорабочих в доках. Если бы не бессонная, полная ужасов ночь и не его нынешнее состояние, он бы сразу заметил, что в этот раз что-то не так. Рабочие, обычно бывшие либо озлобленными драчунами, которым бы лишь найти, на ком выместить гнев, либо охотными слушателями Престона, которые соглашались с его речами, на сей раз молчаливо обступали его со всех сторон, но соглашаться и поддерживать не спешили. Как он ни распинался, достучаться до них он так и не смог. И только когда он увидел дозор городской стражи, вышедший из-за угла и нескольких человек, указывавших в его сторону, он понял что пропал. Представив, что будет с дочерьми в случае его неудачи, он затрясся всем телом и попытался сбежать, однако его схватило сразу множество сильных, цепких рук и повалили на землю. Когда стражники растолкали чернь и заломили ему руки, он был почти благодарен им за то, что не дали толпе растерзать его. Рыдающего и сломленного, Престона потащили прочь, а в его мыслях были лишь его девочки и ужасный мертвец в кольчужной мантии над ними.
   _________________________________________________________________________
  
   Назиму необходимо было поговорить с человеком из Калтонхолла, желание видеть которого у него пропало, после того, как тот сообщил, что ему не удалось настоять на срочном отступлении из города. Тогда маг решил, что этот предатель больше не стоит внимания, и не стал давать ему никаких новых поручений. Но в этот день он узнал от своих соглядатаев нечто такое, что заставило его вновь вызвать предателя на связь. Назим приказал всем выйти из его походного шатра, наложил на себя искусную иллюзию, изменившую его облик и голос, и активировал теневой портал. Предупрежденный заранее, агент должен был появиться с минуты на минуту.
   Вскоре в центре теневого круга начались магические возмущения, пространство слегка исказилось, и прямо в воздухе призрачным контуром появилась мерцающая фигура человека в накидке.
   - В чем дело? - осведомилась она так же измененным голосом. - Время неподходящее - подозрительны все стали вокруг.
   Назим нахмурился и сурово произнес:
   - Здесь я задаю вопросы. Мне стало известно, что в Калтонхолле произошло убийство местного мага.
   - Откуда вам это... - ответил опешившим голосом силуэт, но Назим перебил его:
   - Я ясно вам сказал не предпринимать ничего! Вы можете наломать дров и расстроить все наши планы.
   - Так выхода не было! - оправдывался силуэт. - Он плел заклинание поиска, попадись я - и мне конец!
   Назиму пришлось сильно постараться, чтобы скрыть свое недовольство его опрометчивыми действиями, привлекавшими лишнее внимание.
   - И вы не нашли другого способа отвести подозрения от себя? - проговорил он. - Вы не просто бесполезны, а вредны! Даже элементарное поручение - убедить оставить город - не в состоянии выполнить.
   - Э-э... какое поручение? - непонимающе переспросила тень.
   Назим вздохнул и уже корил себя за то, что возлагал какие-либо надежды на этого глупца. Однако его не покидало ощущение того, что его водят за нос и этот человек ведет какую-то свою игру, правда какой-либо выгоды в таких действиях Назим решительно не мог усмотреть.
   - Самое простое из возможных. - назидательно пояснил силуэту некромант.
   - Господин, нешто я виновен, что наместник слишком умен оказался и всех, кто за отступ стоял, за пояс заткнул? А с Лисандром - то необходимость была, не было у меня времени раздумывать, что да как - действовать надобно было.
   Несмотря на извиняющийся тон тени, Назиму казалось, что это ему читают нотацию, и это все меньше ему нравилось. Мнение жалкого человека для него - ничто, но быть чьей-то марионеткой он бы не потерпел. Поэтому он решил закончить разговор:
   - Больше никакой самодеятельности. Ничего не пытайтесь предпринять до штурма. О вашей будущей пользе поговорим после.
   - И когда же ждать-то этого приступа? - просто осведомилась тень.
   Назим промолчал и ничего не сказал в ответ, лишь бросил тяжелый взгляд исподлобья на иллюзию. Поняв, что ничего не услышит, предатель заговорил несколько обескураженным голосом:
   - Господин, я ж помочь хочу, дайте указ, как это сделать!
   Несмотря на контроль эмоций, все происходящее начало злить Назима, и он жестко ответил:
   - Хватит. Из двух поручений вы ни одно не выполнили. Я не стану раскрывать вам своих планов. Во-первых, вы уже доказали свою несостоятельность. Во-вторых, вы в них все равно бесполезны и не играете роли.
   "А в-третьих," - добавил некромант про себя, - "Я не доверяю тебе ни на медяк. Без тебя обойдусь."
   - Как знаете. - уже спокойней произнес тот, и его образ начал меркнуть.
   В раздумьях о тайных замыслах этого человека Назим вышел из шатра и столкнулся с ожидавшим его личом Друллом. Он доложил Назиму о готовности армии к сбору, а затем осведомился о том, как прошел разговор с союзником из города.
   - Не называй его так. Никакой он нам не союзник, по крайней мере, до тех пор, пока мне не станут ясны его цели.
   Лич неожиданно хмыкнул - совершенно несвойственный его не нуждающейся в дыхании оболочке звук - и сказал:
   - Господин, вы слишком серьезно ко всему относитесь.
   - Разве, Друлл? - менторским тоном проговорил некромант. - Мне необходимо взять достаточно укрепленный город, и перед самым штурмом появляется некий недалекий человек и предлагает помощь. Уже более чем подозрительно. Тем не менее, этот человек не может выполнить ни одно мое поручение, даже не старается, судя по всему. Очевидно, он ведет свою игру, но его мотивы мне непонятны.
   - Мастер Назим, мне кажется, вы переоцениваете этих людей. Обычные темные людишки - кошель с золотом или иллюзия власти - вот и весь мотив. А на игры у них ума не хватит.
   "У тебя, впрочем, тоже." - мысленно ответил ему Назим, а вслух сказал:
   - Я не знаю, как еще его можно использовать, так что оставим этот разговор. Вели армии выдвигаться в точку сбора. Время пришло, мы и так потратили достаточно.
   _____________________________________________________________________________
  
   Валлен Аддерли в сопровождении двух своих солдат и начальника собственных наемных клинков явился на склад торгового дома в доках. Он получил сообщение от городской стражи, что в порту был пойман человек, ведший крамольные речи и смущающий народ. Так как он клеветал на самого наместника, стражники решили оповестить лично Аддерли, а не тащить пленника на пост. Наместник намерено пошел один, без сына или тысяцкого, взяв лишь людей главного своего наемника, варвара Фаргора. Валлен намеревался вытрясти из пойманного предателя все, что тому было известно, и Фаргор как нельзя лучше подходил для этого. В отличие от большинства жителей западных пустошей, Фаргор не был повернутым на битвах берсеркером и неуправляемым дикарем. Он любил насилие, но золото влекло его куда сильнее. Главное же его достоинство было в том, что он никогда не задавал вопросов, чего бы Аддерли ему ни приказал, и умел выбирать людей под стать себе. Наместнику вовсе не была нужна банда головорезов, нет. В отличие от своего излишне праведного и чистого сердцем отца, он понимал, что для успешного управления Калтонхоллом придется использовать способы, нежелательные для огласки. Это его отец привел город к тому, что их семью перестали уважать и бояться настолько, что едва не поднялся бунт перед битвой с нежитью. Валлен такого не допустит.
   Наместник кивнул троим стражникам, что охраняли пленника, поблагодарил их и приказал оставить его с пойманным человеком наедине. Те послушно повиновались, и один из них, уходя, ткнул ногой забившегося в угол человека и не без злорадства произнес:
   - Вот и конец тебе, подстилка мертвяцкая!
   Когда за стражниками захлопнулись ворота склада, Аддерли обратил взор на пленника. Перед ним трясся на полу изможденный человек неопределенного, но немолодого уже возраста. Сразу бросалась в глаза наполовину седая, словно припорошенная снегом, голова. В глазах его смешались ужас, отчаяние и смертельная усталость, еще больше выражавшаяся в огромных почерневших мешках под ними. Искаженные черты лица и беззвучно открывающийся рот позволяли заподозрить его в безумии.
   - Ты понимаешь меня, пес? - грозно спросил Аддерли.
   Человек затрясся еще сильнее, зарыдал и попытался что-то ответить, но не смог выговорить ни слова. Он упал лбом к сапогам наместника, обхватил его ноги руками и, заливаясь слезами, остался в таком положении, не в силах говорить. Аддерли это нисколько не тронуло, хотя и насторожило - он подумал, что же может напугать до такого состояния?
   - Крыса, я задал тебе вопрос. Советую отвечать - целее будешь. - надавил он.
   - Пощадите, милорд! - прорыдал, наконец, пленник.
   Наместник высвободил ступни из его рук и кончиком сапога поднял пленному голову:
   - Кто тебя послал и с какой целью?
   - Не велите супротив себя идти! - затрясся человек. - Узнай он - и я пропал! Им тоже конец, страшная участь! Не могу!
   - Что ты несешь!? - толкнул ногой Аддерли его грудь. - Кто "он"? Кто "они"? Не вздумай мне зубы заговаривать.
   Пленник вытаращил в ужасе глаза и почти закричал:
   - Нет, милорд! Нельзя мне говорить! Он все видит! Все слышит!
   Поняв, что так ничего не добиться, Валлен дал знак Фаргору, чтобы действовал он. В рыжеватой бороде варвара промелькнула кривая ухмылка. Люди наемника схватили трясущегося пленника и прижали его к грязному полу, а Фаргор, без труда выпрямив руку пойманного, вытащил из-за пояса кинжал и вонзил лезвие под ноготь среднего пальца предателя. Прижатый к полу человек отчаянно заверещал и забился под наемниками Аддерли, но так и не начал говорить, даже когда его ноготь вырвали из ложа. Фаргор деловито вытер кинжал и схватил другой палец пленника.
   - Нет! Умоляю! Пощадите! - заверещал он, когда лезвие начало заходить ему в палец.
   - Кто ты такой? - вновь спросил Аддерли.
   - Престон я, сын Джона, староста из Мейсовой Рощи! Не велите казнить, милорд!
   - И почто клевету на меня возводил да людей моих смущал? - продолжил допрос Валлен.
   - Не по своей воле, милорд, видит Небо! - жалобно вскричал пленник.
   - Говори, коль начал. - строго ответил Аддерли.
   Пленный замолчал и, затрясшись всем телом, вновь разрыдался.
   "Неужели его настолько запугали?" - подумал наместник. - "Или притворяется лишь?" Вслух же он медленно повторил:
   - Го-во-ри!
   Престон лишь молча замотал головой и умоляюще посмотрел на него. Аддерли спокойно выдержал этот взгляд и сказал Фаргору:
   - Сломай ему пальцы.
   Спустя пару мгновений раздался полный боли вопль старосты и посыпались его слова:
   - Нет! Велено мне было в Калтонхолл прибыть да людей смущать! Мертвец ужасный то был!
   - И за что же он купил тебя, мразь? - не выдержав, спросил его сам Фаргор.
   - Небо свидетель не по воле своей! Не продавался я нежити! - вскричал пленник. - Детей моих, двух дочек взял в залог! Коль помогать не стану - он...
   Фразу Престон закончить не смог, захлебнувшись рыданиями. Аддерли прикинул в уме, где находится Мейсова Роща, отметив, что это довольно далеко, он поразился, куда зашла нежить. Понял он и то, что это был не простой налет, раз старосте, очевидно, как самому грамотному, дали такое задание.
   - Кто это был, отвечай! - вновь надавил на пленника Аддерли.
   Хотя тот готов был ответить, Фаргор для острастки сжал его сломанный палец в кулаке. Человек забился на грязном полу, моля о милосердии.
   - Неведомо то мне! - ответил он затем. - Страшен, как сама тьма! Высокий костяк в накидке из кольчуги до земли и посохом коротким. Он всех извести приказал на глазах моих!
   Вообще, Аддерли имел кое-какое представление о нежити, ибо не первый день на свете жил, и понял, что имеет в виду Престон. Ему стало ясно, что этот человек - просто мелкая пешка и отнюдь не разыскиваемый изменник. Первые беженцы стали появляться в городе уже после того, как предатель заявил о себе отравлением грифонов. Тем не менее, Валлен спросил у распростертого перед ним старосты:
   - Почто мастера Лисандра сегодня жизни лишил, сволочь?
   - Кого!? - настолько неподдельно-искренне изумился и ужаснулся новым обвинениям тот, что наместник ему поверил. - Милорд, клянусь детьми, не ведаю, о ком вы!
   Поняв, что больше из ополоумевшего от боли и отчаяния старосты он ничего не вытрясет, наместник приказал было бросить того в темницу до конца битвы. Внезапно, пленник попытался вырваться и неистово заорал:
   - Умоляю, милорд, не погубите! Узнай то чудовище, что изловили меня в Калтонхолле, оно всех смерти предаст и поднимет вновь! Сжальтесь! Не за себя прошу, лишь за дочерей моих!
   Пока староста кричал это, у Валлена возник-таки план, как можно использовать этого человека, раз ему самому жизнь не мила стала. Слова о детях задели Аддерли - в конце концов, он не был бессердечным убийцей. Помедлив и взвесив все, что поставлено на карту, он, тем не менее, принял решение.
   - Считай, что ты сам их убил, - медленно произнес он ледяным тоном. Глаза пленного расширились до предела, его губы вновь затряслись, а лицо перекосилось в ужасе.
   - Нет! - вскричал он и рванулся из крепких рук наемников, но Аддерли жестко наотмашь ударил его по лицу и приказал своим людям:
   - Заприте его. Он еще понадобится сегодня.
   Престона потащили к выходу, где Аддерли указал солдатам, куда следует поместить пленника, а сам отправился в сторону главной площади, передав напоследок Фаргору:
   - Мне нужно увидеться с озаренным Джендри.
   _____________________________________________________________________________
  
   Отец Джендри выслушал наместника с замершим лицом, не показав никаких эмоций. Но едва Аддерли закончил, он энергично затряс головой и заговорил, часто моргая:
   - Господин Аддерли, сие отвратительно и ужасно! На такое я пойти не могу!
   Аддерли вздохнул. Он предполагал, что у светличного человека будут возражения.
   - Отец Джендри, необходимо это. Опасно такого человека в живых оставлять. Люди могут не стерпеть, и жди беды. Скажите, неужто вам самому справедливость чужда? Он изменник и пособник врага.
   - Не повод это творить, что в голову взбредет! - неожиданно эмоционально ответил светличный.
   Аддерли не стал угрожать ему - не такой он был человек, этот Джендри, чтобы испугаться, да и не нужно это было наместнику. Он хотел убедить озаренного согласиться на то, что он задумал, по своей воле.
   - Послушайте, озаренный, мне известно, что смертью в Калтонхолле не карают - то империи полномочия. Но идет война, и мы все в опасности. Неужель мы все из-за одной крысы погибнуть должны? Вы скажете, что такое неугодно Небу, но разве смерть десяти тысяч человек угоднее?
   Отец Джендри вновь приосанился и ответил ему достойно:
   - С чего вы считаете меня слепцом? Под Светом Небесным не убоюсь я заявить, что желаю смерти тому человеку. Он отринул свет и сошел со Стези - да воздастся ему по делам темным! Видел я, к чему его речи приводили - на погост покойников из доков хватит, и лечебница моя переполнена через него. Не приемлю я то, что на потеху толпе его казнить надобно. Неужель вы от него тихо избавиться не в силах?
   Отметив здравое зерно в словах озаренного, Валлен ухватился за него:
   - Не в радость и мне это, отец Джендри. Но ежели мы так не поступим, люди сами виноватых искать начнут. А из-за бегства Хазора, на его людей в первый черед подумают, а их как бы не четверть города. Представьте, отче, что начнется. Нам только удалось на вече людей сплотить, а здесь вновь раскол настанет, чего перед битвой допустить нельзя. Надобно народу врага явить, дабы избежать того. А предателя настоящего искать времени уж нет.
   Как ни напрашивались выводы о том, что именно купец Хазор и его дом являются предателями, Валлен в это не верил. Точнее - он не видел никакой выгоды для них в таких действиях. Освобожденный сотник говорил, что нежити, очевидно, выгодно, чтобы Калтонхолл оставлен был без боя, и Хазор за то же ратовал. Теперь же, после провала своих замыслов, какой им смысл убивать мага и только потом бежать самим? К тому же, судя по всему, нападение на людей в доках и убийство Лисанда были совершены в одно и то же время, что, конечно не избавляло Хазора от подозрений, но и логики его мнимым действиям не добавляло. Валлен допускал, что предателем в их стане может быть любой, и даже готовился к этому, но решительно не мог отыскать у кого-нибудь мотивов к такому.
   Джендри помолчал, обдумывая сказанное, а затем задал вопрос:
   - Откуда вам известно, как оно все обернется, господин наместник? Будущее даже Небу неведомо, мы сами его творим.
   - Озаренный Джендри, я правил этим городом, в те времена, когда вы еще в приходе науки постигали только. И уверяю вас, будет так, как сказал я. Людям цель указать нужно, иначе каждый свою сыщет - равно как и врага себе.
   - И нет иного пути для этого? - тихо спросил колеблющийся светличный.
   - Я хотел бы найти его. - вздохнув, ответил Валлен. - Но, увы, лучшее, что мы можем сделать супротив хаоса - пойти на это.
   Отец Джендри сел на скамью, поднял глаза к потолку и тихо произнес:
   - Знаете, наместник, за те десять лет, что я настою в приходе нашем, я одно токмо понял. Я не хотел бы оказаться на вашем месте.
   - Я иногда сам думаю то же. - соврал в ответ Аддерли.
   _____________________________________________________________________________
  
   Десятник Осмунд из Ручьев, заступивший после обучения ополчения на полуденную смену на южных воротах Калтонхолла, напряженно глядел в сторону, куда указывали стражники. Оттуда, с юго-запада, из-под величественных склонов перевала Калтон, к городу приближался обоз. Он появился из леса, окружавшего западные топи и шел к Калтонхоллу по дороге, огибавшей перевал. Путники ей пользовались редко - даже одиночный человек, идущий по ней в город, вызывал интерес. А тут - целый обоз!
   Осмунд дал приказ держать оружие наготове и послал людей предупредить наместника и начальника стражи. Он внимательно пригляделся к каравану. На десятке возов, запряженных тройками тяжелых вьючных лошадей, ехали люди, фигуры которых показались десятнику необычными. Он пока не различил, в чем дело, но насторожился. Вокруг него то и дело вспыхивали споры, о том, кто бы это мог быть.
   Когда обоз приблизился к стенам, загадка разрешилась сама собой - людей в нем самом деле и не было. Весь караван состоял из одних лишь гномов - их было дюжин пять на одиннадцати возах. Осмунд безмерно удивился, но полной неожиданностью такое для него стало - ему было известно, что на далеких западных отрогах перевала есть слобода гномов-добытчиков, обитавших там еще до того, как сам Осмунд перебрался в Калтонхолл. Гномы из той слободы изредка появлялись в городе с грузом ценных руд, прекрасных железных изделий, оружия, доспехов, а то и драгоценных каменьев на продажу, а в квартале торговцев постоянно обитал их представитель - шумный и вздорный любитель эля Бальдон. Сейчас же перед глазами десятника, похоже, предстал весь их клан. Когда первый воз остановился перед перекопанным въездом в город, с него поднялся очень коренастый гном с большими руками и ногами и весьма окладистой седой бородой до пояса и поприветствовал жестами людей над воротами.
   - Именем вольного города Калтонхолла, остановитесь, - сказал и так вставшему обозу Осмунд. - И назовите себя!
   - Я верховный кузнец Каледдин. - представился глуховатым, но мощным голосом гном на чистейшем имперском языке. - Глава и основатель клана Калтон. Это мои товарищи.
   - Что привело вас в город нынче? - задал обычный для последнего времени вопрос десятник.
   - Долг. - кратко и с большим достоинством ответил гном.
   - Мне так и доложить? - удивленно переспросил Осмунд.
   - Наместник Аддерли поймет. - пояснил тот.
   - Как будет угодно. - ответил ничего не понимающий стражник.
   Осмунд велел вновь отправить людей к Аддерли. Пока гонец отсутствовал, стражники перебрасывались со стены словами с прибывшими. Гномы рассказали, что даже вокруг их слободы начали появляться отряды нежити, один даже пытался напасть на них, но клан, почти поголовно состоящий из ветеранов-бойцов, без труда уничтожил малочисленный отряд скелетов. После этого, они, обычно живущие и работающие в полном уединении, принялись выяснять, что происходит, а когда поняли - немедленно направились в Калтонхолл по зову некоего долга.
   - Да будет вам известно, - добавил Каледдин. - Что в пути мы наткнулись на разбитую подводу и тела целой человеческой семьи. Когда мы их по вашим обычаям решили похоронить, они восстали - упокоить пришлось. Да согреет их тепло Горнила! Но нашли мы и живое дитя в лесу поодаль, младое еще совсем. Мы взяли его с собой, да только он речь утратил - за всю дорогу ни слова не промолвил.
   Стража и Осмунд с печалью выслушали историю, ставшую уже обыденностью в городе. Беженцы из Иренвига и не такое рассказывали.
   Тем временем, вернулся гонец и передал приказ наместника - пропустить обоз. На поверку, это оказалось весьма трудным делом - громоздкие возы гномов оказались намного шире человеческих подвод и попросту не умещались на оставленной во рву узкой дороге. Пришлось потрать много сил и времени на ее расширение, прежде чем гномий караван сумел попасть в город.
   _____________________________________________________________________________
  
   Реджинальд присутствовал при встрече главы гномов с наместником Калтонхолла. Верховный кузнец Каледдин ростом был едва ли по грудь наместнику Аддерли, но гораздо шире в плечах. От его коренастой фигуры веяло мощью и непоколебимостью. Короткие, но мускулистые конечности еще сильнее подчеркивали устойчивость этого гнома. Образ дополняла шикарная окладистая борода до пояса с заплетенными в косички прядями. Одет же предводитель гномов был в простую походную накидку с рабочей рубахой под ней. На ногах у него были тяжеленные подкованные сапожищи, которыми, казалось, можно было запросто растоптать тролля.
   Он выразил должное почтение наместнику Калтонхолла, говоря при этом на чистейшем имперском языке, и предложил свою помощь в грядущей битве.
   - Чем я обязан такой честью? - несколько удивленно спросил его Валлен. - Мне доложили, что вы вели речь о некоем долге, не затруднит ли вас пояснить, мастер Каледдин?
   - Безусловно, господин наместник. - деловито начал гном. - Тут дело-то вот какое. Мы ж ведь благодаря отцу вашему здесь осели, он нас в войну с Нигоном приютил в городе, а когда мы жилы рудные нашли - с правителем тех земель сговорился, дабы мы их разрабатывать и жить подле смогли. Так выходит - должок у нас перед ним. А раз вы наследник его законный, стало быть мы вам его и отдадим.
   - Я не понимаю, - озадаченно сказал наместник. - Я не припоминаю, чтобы хоть где-то упоминались долги вашего клана. Ни закладных, ни расписок у меня не имеется.
   - При чем здесь расписки? - хмыкнув, переспросил гном. - Речь об ином долге. Вы, вестимо, и не знали об таком, но я вашему отцу клятву на службу принес. Таков наш обычай - ежели кто дает клану гномьих мастеров рудное место, клан тому отплатить службой и молотом обязуется. Край у вас мирный, до войн и распрей не охочий - вот только в сей час доведется исполнить ту клятву.
   Все присутствующие переглянулись между собой. Реджинальду такое было не в новинку - он всякого с Кендаллом повидал, и про этот обычай тоже знал, но вот для остальных это было диковинкой. Аддерли подозрительно посмотрел сверху вниз на кузнеца и проговорил:
   - Прошу понять меня верно, мастер Каледдин. Но как я могу вам доверять? Ваш клан, почитай, лишь изредка в Калтонхолле появлялся, с чего вам защищать город?
   Гном удивленно тряхнул бородой и сказал:
   - Я все изложил, господин наместник! Как же еще мои слова толковать можно?
   - Разве вам самими не показалось бы странным, что в час нужды вам протягивают руку малознакомые существа другой расы и говорят, что их обязует к тому клятва?
   - Нет. - абсолютно серьезно ответил Каледдин.
   Реджинальд впервые увидел, как Аддерли ничего не смог сказать в ответ. Прямота гнома, очевидно, обескуражила его и не вписывалась в его понятия об устройстве мира. Он молча посмотрел на присутствующих в поисках поддержки. Начальник стражи Эдрик не проронил ни слова в ответ. Уилл Деннингтон почесал подбородок, теребя рукоять меча другой рукой, и сказал:
   - По правде говоря, мне доводилось о таком слышать. Но как твой отец мог смолчать об этом?
   Валлен кинул на Реджинальда быстрый взгляд и, поколебавшись, ответил:
   - Он перед смертью немногословен был - мог и позабыть о таком.
   - Ежели нам помощь предлагают - глупо отказываться. - продолжил тысяцкий. - Доверяй, но проверяй, конечно. В конце концов, не чужаки же они полные - их представитель издавна в торговой гильдии Калтонхолла есть.
   - И мне об таковом обычае слыхать доводилось, княже. - решился вставить слово сам Реджинальд. - А в обороне лучше гномьей подмоги и не сыскать.
   - Благодарю за честь. - отозвался на слова сотника Каледдин.
   После недолгих раздумий наместник произнес:
   - Что ж, мастер, добро пожаловать в Калтонхолл. Неужель я буду перед тем, кто помощь оказать желает, ворота закрывать? Ежели не подведете меня - в долгу не останусь.
   - Наша клятва нерушима. - заверил его гном.
   - И сколько воинов у вас? - осведомился тысяцкий.
   - Пятьдесят. - кратко ответил глава клана. - Все при своем оружии и снаряжении, обучены, и хватки не растеряли.
   - Погодите, мастер Каледдин, - удивленно отозвался наместник. - Сказано было что вас всего около пяти дюжин прибыло. Откуда ж столько воинов?
   - К сожалению, семеро - дети малые, рано им биться, один хворает сильно, да еще один стар будет в строю стоять, он свое отвоевал.
   Все вновь непонимающе воззрились на гнома, пока он как ни в чем не бывало расписывал состав клана. Тысяцкий кашлянул и произнес:
   - Боюсь, не так вы нас поняли, мастер. Видит Небо, у вас мужчин - лишь половина того числа, а сколько из них именно что воины? Нам расклад до битвы знать надобно.
   - Пять десятков. - невозмутимо повторил гном, вызвав еще большее изумление.
   - Неужели и женщины ваши в бой пойдут из-за клятвы этой? - осведомился наместник.
   Каледдин подбоченился, а на его губах впервые появилась усмешка.
   - Ежели бы ваши мужики умели сражаться хотя бы вполовину так, как гномьи женщины, вам бы не пришлось за стенами прятаться в грядущей битве! - гордо произнес гном.
   Наступило неловкое молчание, все осмысливали сказанное, гадая - не хвастается ли кузнец. Однако, несмотря на довольный произведенным впечатлением вид, тот оставался совершенно серьезен.
   - Не смею сомневаться. - улыбнулся наместник. - Ежели у вас есть еще просьбы или вопросы, мастер Каледдин, самое время их обсудить.
   Прежде, чем удалиться, он обратился к наместнику с еще одним вопросом:
   - Ах, господин Аддерли, чуть было не забыл - тут дело такое, мы по пути сюда мальчишку из ваших подобрали, подле мертвецов нашелся. Молчит всю дорогу, ни слова не скажет. Помогли б ему!
   - Где он сейчас? - осведомился наместник не изменившимся голосом, словно речь шла об очередном просящем.
   - Остался под приглядом моих товарищей в обозе.
   - Позволь, мастер! - взял слово Реджинальд. - А место точное, где найденыш был, указать можешь?
   Сотник заметил на себе недовольный взгляд тысяцкого после своих слов. Похоже, тот человек только и искал, в чем бы его упрекнуть в очередной раз. Впрочем, Реджинальд задавал этот вопрос отнюдь не из праздного любопытства. Он хотел выяснить, насколько близко нежить осмеливается делать вылазки в окрестности города.
   - Да верст тридцать отсюда будет. - ответил гном.
   Реджинальд мрачно кивнул, услышав о таком малом расстоянии. Помрачнело и лицо наместника при таких словах. Гном же тоже понимающе кивнул и сказал:
   - Известно мне, об чем думы ваши. Да только ошибаетесь вы. Не нежить тех людей погубила, то дело рук разумных тварей. От стрел и клинков они смерть приняли, а не упокоились, ибо за стенами города нынче всякий, кого жизнь покинула, восстает умертвием.
   - Что!? - переспросил опешивший Реджинальд. Даже под Павендишем, где Кендаллу противостоял целый легион мертвецов, такого не наблюдалось. По своему опыту разведчик знал, что для того, чтобы в округе начали самопроизвольно подниматься покойники из могил, нужна чрезвычайно мощная магия. Если тот, кто ведет нежить на Калтонхолл настолько силен... Разведчику даже думать не хотелось, как удастся остановить подобную мощь силами лавочников и ополченцев.
   - Дело-то сурьезное, нечего так диву даваться. - подвел Каледдин, тоже, похоже, немало повидавший на своем гномьем веку битв и войн.
   Реджинальд объяснил присутствующим смысл слов мастера и свои выводы о могуществе предводителя мертвецов.
   - Да, дела... - протянул обычно немногословный Эдрик.
   - Час от часу не легче! - вторил ему наместник.
   Лишь тысяцкий Деннингтон не проронил ни слова и сохранил полное хладнокровие, продолжив крутить рукоять меча рукой.
   - Не стоит духом падать, так просто я не сдамся! - заговорил наместник после недолгой паузы. - С любой силой совладать можно, коль подойти основательно.
   - Отрадно слышать такое, господин Аддерли. Должный боевой дух - половина победы.
   - Мальчишку того велите ко мне привести, решим, как помочь ему. - не стал развивать тему о боевом духе Валлен. - Ежели вам самим что нужно...
   - Не стоит, наместник. - перебил его гном. - У вас до битвы забот хватит, а мы сами как-нибудь. Не впервой же!
   - Что ж, - произнес наместник. - Для нас честь, что вы станете нашими союзниками! Я распоряжусь, чтоб приняли вас в городе как следует. Мои люди проводят вас до жилищ временных и подмогу всяческую окажут. И, уж не обессудьте, приглядывать станут.
   - Да не погаснет огонь в твоей кузне! - ответил Каледдин традиционной благодарностью мастеровых гномов.
   Глава клана Калтон почтительно поклонился и направился к выходу. Начальник стражи Эдрик вышел за ним следом, получив приказ привести мальчишку. Когда старый кузнец удалился, Аддерли велел Реджинальду продолжать крепить оборону, а сам сказал следующее, обращаясь к тысяцкому:
   - Что ж, пришло время исполнить задуманное. Созовите людей на площадь, Деннингтон.
   - Уверены, что иначе-то нельзя? - хмуро отозвался тот.
   Валлен Аддерли вздохнул и укоризненно произнес:
   - Ну придумай иной способ, если сможешь!
   Реджинальд не совсем понял, о чем сейчас говорили советники, но решил не забивать себе голову незначащими мелочами. После того, что он услышал от Каледдина, отвлекаться не следовало ни на что, кроме обороны города.
   Эдрик вернулся неожиданно быстро - Реджинальд не успел и шага за порог ступить. Он привел с собой подобранного гномами ребенка - мальчишку лет семи-девяти на вид. Парень выглядел испуганным и подавленным, он остановился в дверях и молча уставился на советников.
   - Ты кто таков будешь? - спокойно спросил его Аддерли.
   Найденыш кинул на него испуганный робкий взгляд, но не ответил. Однако бывалый разведчик сразу понял, что этот мальчишка отнюдь не лишился рассудка - слишком уж часто ему доводилось видеть подобное по-настоящему.
   - Бросай-ка придуриваться, парень! - строго сказал ему сотник. - Аль ты и нас провести задумал, что тех гномов?
   - И ничего я не задумал! - выпалил в ответ малец, заставив начальника стражи усмехнуться.
   - Отчего не отвечаешь тогда? - недовольно бросил ему Деннингтон. - Скрываешь что?
   - И ничего я не утаиваю! - таким же тоном вновь ответил тот, рассмешив уже и самого Аддерли.
   - Кто ты такой? - повторил вопрос наместник.
   - Оливер я, сын гончара из Верхнего квартала, из дома господина Деннингтона. - помрачнев, отозвался парень.
   Тысяцкий вскинул брови при упоминании своего имени - было очевидно, что мальчонку он видит впервые. Впрочем, Реджинальд не думал, что тот мог бы знать семьи всех своих работников.
   - Что случилось с твоей семьей? - продолжил расспрашивать Валлен.
   Парень всхлипнул, но в глазах его блеснули злобные огоньки.
   - Тати их на дороге убили. За перевалом подстерегли и... Я насилу убег сам, да в лесу спрятался.
   - Отчего молчал? - строго спросил Деннингтон.
   Мальчишка испуганно посмотрел на тысяцкого, попятился назад и пролепетал:
   - Отец не виноват, господин! То мамка его настращала, уговорила прочь бежать! Не хотел он! И не изменник отец!
   - Да ты об чем вообще? - непонимающе воззрился на несущего околесицу паренька командир ополчения. - Рассудком тронулся?
   - Обожди, тысяцкий! - к своему удовольствию осадил Уилла Реджинальд. - Не третьего ли дня на подводе вы бежали?
   - Третьего! - подтвердил мальчик.
   Сотник вспомнил подводу с вредной пилящей мужа бабой с младенцем на руках.
   - Без спросу, поди, удирали-то? - удостоверился в подозрениях разведчик.
   - Не хотел отец! Это мамка к тетке нашей в деревню вынудила езжать! - заголосил в ответ парень сжимая кулаки.
   - Хватит! - осадил всех наместник. - С дозволения али без вы сбежали - разницы уж нет. Вы свое получили, уроком тебе будет, Оливер. А коли ты в рассудке здравом - ступай в светлицу, там помогут нынче.
   - Не хочу я в светлицу! - неожиданно зло произнес парень.
   Все посмотрели на него с удивлением.
   - Нешто выбор есть у тебя? - строго спросил Аддерли. - Ступай, да не пререкайся!
   - А вот и не пойду! - стоял на своем тот. - Господин наместник, дозвольте мне в ополчение идти!
   Вот тут все просто ахнули. На мгновение наступила тишина, а затем наместник, кашлянув, сказал:
   - Тебе годков-то сколько, мальчик?
   - Восемь вскорости будет! - гордо и решительно отозвался парнишка.
   - Силы небесные! - пробормотал Деннингтон, закрыв лоб рукой. - Да куды тебя несет? Мал ты еще воевать!
   - А вот и не мал! - чуть не плача выкрикнул юный воин. - Я за папку с мамкой да братика с сестренкой зараз отомщу! Все равно, что вы скажете!
   - А ну-ка, брысь отседова! Пока взашей не вытолкали! - попытался было пригрозить тысяцкий, но парень лишь сжал кулаки и замотал вихрастой головой.
   - Обождите, Деннингтон. - внезапно сказал наместник. - Коль юнец так рвется, отчего бы его не принять?
   Все удивленно посмотрели на Аддерли, решившего с чего-то прислушаться к прихотям мальчика, что было ему совершенно несвойственно. Однако тот говорил на полном серьезе. Реджинальд тоже опешил от такой поддержки наместника, подумав, что и тут не обошлось без каких-либо замыслов хитрого Аддерли. Оливер же просто просиял и, шмыгнув носом, сказал:
   - Благодарю вас, господин! Не подведу!
   - Эдрик, - обратился Валлен к начальнику стражи. - Отведите его к посту стражи, да приглядите за ним там.
   Тот молча кивнул и дал знак мальчишке следовать за ним. Реджинальд также удалился в сопровождении двух наемных солдат наместника.
   _____________________________________________________________________________
  
   Отослав сотника на южную стену под охраной неизменных Норберта и Сетта, Валлен Аддерли с тысяцким Деннингтоном остались дожидаться возвращения Эдрика. Валлен видел, что Уилл недоволен его решением казнить прилюдно того предателя из доков, но ему попросту не хватало слов, чтобы обосновать свое несогласие с его действиями. Сам же наместник для себя решил, что как бы ни уверял его тысяцкий в своем бескорыстии, полностью доверять другу он уже не может. От острого ума не утаилось, что в последнее время Деннингтон лишь критикует все сомнительные решения самого Аддерли, ничего не предлагая дельного взамен. Наместник начал понимать, что тысяцкий во что бы то ни стало хочет выйти чистеньким из всей этой истории, оставив всю грязную работу наместнику.
   "Что, Уилл, за мой счет добреньким побыть захотел?" - не без обиды и разочарования думал про друга Валлен.
   Вслух же он произнес:
   - Время, Уилл. Стоит поспешать на площадь - там встретимся с начальником стражи и остальными. Нужно закончить начатое.
   Тысяцкий мрачно кивнул, не удостоив Валлена даже взгляда, и так же молча направился к выходу, теребя по привычке меч на поясе.
   _____________________________________________________________________________
  
   Престон Джонс в ужасе смотрел на собравшуюся вокруг лобного места толпу. Сотни пар полных ненависти и злобы глаз наблюдали за ним в эти минуты. Он в отчаянии сознавал, что пришел его смертный час и ничего не мог с этим поделать. Он хотел рвануться навстречу этим людям, рассказать, объяснить им, что невиновен, что он попросту не мог поступить иначе, ради дочек... При мыслях о судьбе детей его прошиб холодный пот и бросило в дрожь. "Считай, что это ты их убил!" - явственно раздалась прощальная фраза наместника у него в голове. Он шагнул было к толпе, позабыв про связанные за спиной руки и стражу, открыл было рот, чтобы закричать слова извинений, но из него вырвался лишь жалобный стон, когда заметивший его движение солдат с размаху ткнул его древком копья поддых.
   - Удрать задумал, паскудник? - прошипел тот, пиная осевшего наземь старосту. - У меня не забалуешь!
   - Изменник! - раздался в толпе чей-то звонкий голос, который тут же был подхвачен многими другими.
   - Предатель!
   - Бесу - бесова смерть!
   - Невиновен я! - тихо прорыдал Джонс, силясь подняться на ноги, но туго связанные руки не давали ему сделать этого . - Небо свидетель не по воле своей тьме поддался!
   Стражник, охранявший приговоренного, лишь ухмыльнулся и ответил:
   - Свежо преданье, старик! - и с этими словами наступил сапогом на сломанные пальцы распластанного на земле Престона. Тот жалобно заскулил и забился на помосте.
   - То-то же, шаврик!- ехидно добавил страж.
   Внезапно на площади воцарилась тишина. Сквозь слезы Престон Джонс разглядел поднимающихся на помост наместника, местного светличного в нарядной синей рясе и еще одного подпоясанного мечом незнакомца с жидкой козлиной бородкой. Наместник кинул полный презрения взгляд на бедного старосту и обратился к собравшейся толпе:
   - Жители вольного города Калтонхолл! В сей час состоится наказание преступника, чье деяние настолько отвратно, что я взял на себя право судить его вне имперского закона! Этот человек повинен в клевете, наведении смуты, убийствах и предательстве! Ему нет прощения, и посему я вверяю его судьбу Небу!
   - Смерть мертвячим пособникам! - к ужасу старосты раздалось из толпы в ответ.
   Светличный подошел к Престону и попросил стражу поднять осужденного на ноги.
   - Под Светом Небесным держи ответ! - промолвил тихим, но ясным голосом служитель. - Признаешь ли ты, Престон, сын Джона, что сошел со Стези и поддался тьме?
   - Помогите, отче! - с отчаянной надеждой в голосе воскликнул в ответ староста. - Не за себя, за деток лишь прошу!
   Озаренный хотел что-то сказать, но осекся на полуслове и посмотрел осужденному в глаза. Одного лишь выражения его лица, преисполненного жалости, хватило, чтобы Престон мигом понял - все происходящее светличному служителю откровенно претит.
   - Умоляю, озаренный отец, не допустите! - ухватился за последнюю ниточку староста. - Не погубите! Не по воле своей все учинил!
   Престон вперил молящий слезный взгляд на светличного, и тот начал колебаться. Служитель прикусил губу и провел рукой по лицу, замявшись с продолжением допроса.
   - Не было иного пути у меня! - решил давить до конца Престон. - Сжальтесь!
   Озаренный отступил на шаг, зажмурив глаза, глубоко вздохнул, а затем повернулся к толпе и к величайшему ужасу несчастного старосты проговорил:
   - Этот человек принадлежит Тьме! Мне прискорбно такое заявлять, ибо долг мой как служителя Света остался неисполненным, раз Тьма овладела этой душой. Я буду молить Небо о даровании искупления и очищения этому заблудшему. Но его земной путь должен быть прерван для того!
   С последними словами он повернул голову к наместнику, слегка кивнув ему, и сошел с помоста. Аддерли сурово посмотрел на онемевшего от страха Престона и вновь обратился к народу:
   - Небеса явили свою волю! От имени Истинной Династии и королевы Катерины Сердце Грифона, я, Валлен Аддерли, как законный ее наместник в вольном городе Калтонхолл, приговариваю этого человека к смерти!
   В голове у старосты все помутилось, а его самого бросило в дрожь. Он с трудом соображал, что происходит, чувство неминуемой кончины вытеснило все остальное.
   На помост выкатили и поставили стоймя заранее припасенный чурбан из мясных рядов, рядом с которым появился тот самый наемник Аддерли, что пытал его в доках. Массивный варвар с ухмылкой взвешивал в руках одолженную стражей секиру, кивком головы отдавая знак охране Престона.
   Переставшего воспринимать происходящее старосту подхватили под руки и под оглушительный рев собравшейся толпы поволокли к эшафоту. Там ему заломили до хруста руки и уложили грудью на подготовленный пень. Не колеблясь ни мгновение, палач примерился и занес секиру над головой.
   Ужас, объявший старика перед казнью, был так велик, что в момент, когда отточенное лезвие опустилось ему на шею, он не почувствовал ничего. Он не успел даже подумать о чем-либо, кроме всепоглощающего страха. И лишь когда его отсеченная голова уже падала с плеч, в гаснущем сознании отчетливо возник последний образ - искаженные ужасом лица дочерей и костлявая окольчуженная рука, протянувшаяся к ним.
   _____________________________________________________________________________
  
   Сидя на крепостном зубце Реджинальд оглядывал Калтонхолл с высоты городской стены, обращая внимание на раздававшийся со стороны главной площади рев толпы. Сотник знал, что там происходит - ему вполне хватило смекалки сообразить, что затеял наместник Аддерли, и он не мог не отдать должное такой хитрости. Подвязать разом столько концов ценой одной жизни - заслуживало уважения, но и заставляло испытывать страх за собственную участь. Он уже убедился, что Аддерли совершенно не стесняется в методах и средствах, и насчет обещанной свободы иллюзий не питал. Что бы ни говорил наместник, а Реджинальду он не доверял, его люди не спускали с него глаз. Сотник не сомневался, что помимо бессменных Норберта и Сетта, за ним постоянно следят и другие люди Аддерли, тайно или явно. Как он ни старался улучить момент, но даже малейшей возможности бежать ему не представилось.
   Собственно, именно поэтому он сейчас и сидел без дела на стене - все, что он мог сделать для защиты города, было уже готово, и лично от него больше ничего не зависело. Ополчение усиленно обучалось всеми, кто имел хотя бы малейшее понятие о ратном деле, людям показывали простейшие приемы с оружием, объясняли, как лучше поразить мертвеца. Им давали элементарные знания о тактике боя и распределяли позиции на стенах. Разведчик видел их тренировки по утрам и вечерам в районе главной площади и доков, и в целом, остался ими доволен. Стража и специальные дружины прочесывали город в поисках тех, кто уклонялся от сбора. Все, кто мог быть так или иначе полезен в битве, были учтены и разбиты на десятки и отряды. Нашелся даже расчет для метательной машины-маятника, чего сотник откровенно не ожидал. Более того, мастер Лисандр перед своей скоропостижной кончиной успел наложить на требушет заклятие точности, облегчив расчету задачу. Все постройки на полет стрелы в поле перед городом были разобраны, так что армия некромантов не сможет найти укрытия под стенами, а перед воротами был вырыт довольно глубокий ров и насыпан вал, мешающий подтащить к ним таран. На стены и башни было поднято большое количество камней, бревен и горшков с горючим маслом. Ворота были укреплены самыми умелыми плотниками и строителями, а перед сраженьем их предполагалось заклинить намертво. Вся южная окраина города обросла баррикадами и заграждениями, пропитанными кое-где все тем же маслом, двери и окна домов заколотили, проходы и переулки завалили, оставляя как можно меньше места для маневров нежити. Все говорило о том, что Калтонхолл готов к битве со всей возможной решительностью.
   И все-таки опытного сотника не покидало поганое чувство. Он осознавал, что всего этого может оказаться мало для победы. Ему не давали покоя тревожные намеки на истинную численность армии нежити и об их силе. Терзался он и оттого, что так и не смог разгадать замыслов вражеского командира и его скрытых преимуществ. Хотя ему, по большому счету, было плевать на Калтонхолл, где-то в глубине души у него появилось сочувствие судьбе этих людей, рискующих погибнуть вместе с городом. В конце концов, сотнику было просто по-человечески жаль жителей, многие из которых никогда не держали в руках оружия.
   Город, тем не менее, все еще жил обычной жизнью, пусть и слегка тронутой дыханием войны. Толпа на площади все так же жаждала крови, торговцы все так же спорили до хрипоты у прилавков, по улицам сновали с различными поручениями купеческие и вольные служащие. Из домов доносился детский смех и заботливые указания хозяек, в доках все так же ругались и проклинали любого, кто мог позволить себе хотя бы есть трижды в день, в ратуше велись деловые переговоры. Но все же в самом воздухе уже ощущалась нарастающая и неизбежно приближающаяся угроза
   Словно прочитав его мысли, Сетт тронул разведчика за плечо и прямо спросил:
   - Вижу, ты не советуешь ничего более, да и думы твои об другом нынче, сотник. Скажи прямо - устоим али нет?
   Реджинальд отвлекся от вида города под ногами, повернулся лицом к стражнику и, решив не кривить душой, ответил, как думал:
   - Ежели мы им на стенах хребет не сломим, можем места на погосте столбить.
   Сетт лишь мрачно покачал головой в ответ и тоже стал молча глядеть на освещенные садящимся солнцем крыши Калтонхолла, раскинувшиеся перед ним.
   Едва наступившее молчание было прервано возгласом Норберта, смотревшего в сторону полей:
   - Глядите! - указал он на несущегося во весь опор к городу всадника.
   Реджинальд вскочил на ноги и напрягся - он узнал в том одного из братьев-разведчиков.
   _____________________________________________________________________________
  
   - Крайний срок - завтра до темноты здесь будут! - взволнованно повторил охотник в зале совета Калтонхолла перед множеством людей. Когда Реджинальд встретил его у ворот, тот был в почти невменяемом состоянии и едва мог сказать это, когда чуть отдышался. Он загнал насмерть своего коня, чтобы доставить грозную весть как можно быстрее. Его брату, лошадь которого повредила ногу и не могла идти, пришлось остаться в землях нежити.
   После такого заявления лишь тысяцкий Деннингтон сохранил абсолютное спокойствие, остальные занервничали в той или иной степени.
   - Началось... - мрачно констатировал наместник Аддерли.
   Пока Реджинальд со стражей сопровождал разведчика в ратушу, он выяснил все, что мог о наступающей нежити, но чего-либо кардинально нового не узнал. Охотник рассказал, что к той медленно бредущей колонне на Коротком тракте присоединилась нежить из всех окрестных лесов и ее скорость заметно возросла. Было очевидно, что наступление началось. За самим братьями была погоня, их пытались преследовать несколько летающих зловещих теней и вампиров в обличье нетопырей, но благодаря жертве одного, второй сумел оторваться. Сотник прекрасно понял, о чем идет речь, и ему самому стало не до шуток - с такими порождениями тьмы совладать будет нелегко.
   Собравшиеся в ратуше тоже сразу оценили серьезность угрозы, к которой готовились все последние дни. Поколебавшись лишь мгновение, наместник Аддерли взял себя в руки и начал отдавать приказы о приведении всех планов в действие. От ратуши во все концы города отправились гонцы с его поручениями. Те, кто и так был извещен, что делать, принялись за работу. Наступила тревожная суета, в которой потерялись мелкие проблемы.
   Напоследок, Валлен Аддерли объявил срочный сбор совета, на сей раз - военного.
   _____________________________________________________________________________
  
   Советники сели за стол, едва прибыв в ратушу. На сей раз место досталось и самому Реджинальду, который должен был изложить план битвы. Состав участников был сильно отличен от того, который сотник имел возможность видеть в прошлый раз - по понятным причинам отсутствовали Хазор и представитель вольных гильдий, не было и отца Джендри, известившего, что куда больше пользы принесет в светлице за зачарованиями, нежели за столом в ратуше. Пустовало и место Арлена Аддерли - отец поручил ему решить кое-какие вопросы в городе. Зато присутствовали начальник стражи Эдрик и незнакомый сотнику молодой светловолосый мужчина с длинным белесым шрамом на виске, не проронивший ни слова за все предыдущее обсуждения и лишь со злобой поглядывавший на наместника. Сопоставив в голове события последних дней, Реджинальд решил, что это тот самый рыцарь из таверны Инэт, о котором отчитывался наместнику Деннингтон. Сам тысяцкий, а равно как и третий советник Калтонхолла, Лорис Нортон, сидели подле наместника Аддерли. В иных обстоятельствах Реджинальд бы удивился тому, что женщина-купец участвует в подобных делах, но он уже имел возможность убедиться, что в Калтонхолле многое происходит совсем не так, как в империи. Тем более, он узнал, что госпожа Нортон вовсе не так проста, в свое время ей даже довелось пережить осаду и штурм Стедвика криганами, и лишь чудом уцелеть.
   Собственно, сам план был разработан им уже давно и неоднократно обговаривался. Впрочем, замысел сотника и планом-то назвать можно было лишь с большой натяжкой. Он просто здраво рассудил об имеющихся скудных боевых возможностях Калтонхолла и постарался слепить из этого хоть что-то. Получившийся план в общих чертах был прост до безвыходности - каждый, способный держать оружие, встает на стены и принимает бой. И если у наместника и Нортон не возникало особых нареканий и вопросов, то тысяцкий Деннингтон цеплялся к каждой мелочи и осуждал решительно каждое предложение сотника. Причем, делал он это исключительно из неприязни к разведчику, ибо в военном деле не смыслил ни бельмеса, а потому не мог предложить хоть какое-нибудь решение взамен. Особенно его возмущала очевидная и единственно верная идея того, что стены придется защищать наименее обученными ополченцами, оставив опытных бойцов для обороны ключевых точек и в резерве - для ударов по прорвавшимся в город врагам. В данный момент он на редкость эмоционально об этом и говорил:
   - Прекратите мне на глупость и слепоту пенять! - потрясая ладонью в воздухе, рубил он. - Мне известно, что битвы без потерь не бывает, но нельзя же изначально на них полагаться! Вы о людях толкуете, словно убытки возможные считаете от сделки! Дескать - отдам полсотни монет, а прибыль затем больше станется. Да только кто вам право дал так ловко жизнями распоряжаться?
   - Иной путь победить знаешь? - спокойно, но в то же время откровенно недружелюбно спросил его в ответ Аддерли. - Можешь предложить другое взамен? Ругать чужой замысел все горазды!
   - Снова меня виноватым выставляешь! - не отступал Деннингтон. - Для тебя нынче и сотня-другая жизней лишь вещь? Привычный стал до власти над людьми?
   На сей раз ему решился ответить сам Реджинальд:
   - Угомонился бы, тысяцкий. - к собственному удовольствию осадил он. - Верно господин наместник говорит - спробуй получше замыслить, в мы послушаем на потеху. Сдается мне, не по силам тебе такое, иному ты в жизни обучен. Возьми в толк - людей у нас недостаток великий, не хватит воинов на стены, и говорить нечего, а еще надобно и немощных в тылу защищать. Ежели мы зараз всех опытных бойцов в сечу кинем - случись что, и поддержать некому станет. Посему обратно действовать надобно - где тяжко станет, туда и отправлять на подмогу умелых. Они ополчение подопрут и в бегство тем обратиться помешают.
   Говоря это, Реджинальд кривил душой. На самом деле, истинный план битвы он обсуждал лишь с самим наместником, и тот благоразумно решил не упоминать о нем на общем совете. Впрочем, он не сильно отличался от изложенного - об одной лишь детали умолчал сотник.
   Деннингтон скрипнул в ответ зубами, но не нашелся, что возразить. Эдрик, начальник стражи, неохотно согласился со словами сотника:
   - Верно все сказано. В таких условиях умнее ничего и не придумаешь.
   - Я бы и рада возразить таким замыслам, - печально сказала госпожа Нортон, - но у меня язык не повернется осуждать. Даже в Стедвике похоже все происходило, а уж тамошний гарнизон нашему не чета. Жестокая битва будет... Крови Калтонхолл без меры на стенах прольет.
   Прижатый со всех сторон, тысяцкий был вынужден согласиться с планом. Совещание перекинулось на другие вопросы - снабжение, отвод жителей от южной стены, подготовка возможного отступления и прочих, обсуждение которых пошло заметно быстрее и оживленней. Несмотря на это, совет затянулся далеко за полночь.
   _____________________________________________________________________________
  
   В ту ночь Валлен Аддерли не сомкнул глаз. Когда военный совет был окончен, он остался сидеть в зале в одиночестве. Спать ему не позволяли тяжкие думы о том, все ли он грамотно сделал в сложившихся обстоятельствах. Не пропадут ли его усилия понапрасну? Наместник слишком многое вложил в город своих предков, чтобы потерять его сейчас. Он не допускал и мысли об оставлении Калтонхолла. Его принципиальность в этом вопросе была продиктована не столько заботой о жителях, сколько желанием сохранить и приумножить влияние семьи Аддерли в вольнице, хотя, конечно, как наместник, он ощущал всю полноту ответственности перед людьми.
   За свою долгую жизнь Валлен Аддерли уяснил одну вещь - печься нужно в первую очередь о собственных интересах. Нет, это не должно выражаться в подлостях и безосновательном угнетении других людей с целью потешить собственное самолюбие - в конце концов, именно от них зависело его личное благополучие. Забота об окружающих не должна быть самоцелью и затмевать все остальное. Именно за эту черту наместник недолюбливал своего отца - Таргена Аддерли. Его правление было чересчур мягким, чересчур свободным. Нельзя сказать, что оно не было успешным - Калтонхолл процветал при нем, но дом Аддерли постепенно терял былое влияние. С момента смерти отца Валлен знал точно - он должен это исправить, вернуть Аддерли то, что их по праву.
   Именно поэтому сопутствующие и необходимые жертвы не вызывали у него угрызений совести. В отличие от большинства советников, тоже далеко не идеалистов по жизни, он был прагматичен до безжалостности. И в эту ночь он думал лишь о том, не потеряет ли он все из-за собственных решений.
   То, что именно его идеи сыграют решающую роль в сражении за город, он не сомневался. Пусть сам план битвы был разработан освобожденным сотником - Валлен лишь одобрил его - остальные меры по защите и укреплению города были плодами его усилий. За эти дни Валлен Аддерли уяснил, что в таких делах не стоит рассчитывать ни на советников, ни на вольных помощников, ибо слишком уж далеки стали горожане вольницы от реальности войны. Уилл Деннингтон со своей вечной критикой любых планов начал его откровенно бесить. Отец Джендри тоже, похоже, больше заботился о своем пути светличного, чем о спасении города. Остальные недалеко ушли от этих двоих...
   Не забывал наместник и о том, что в городе действует пособник врага. Как ни старался он раскрыть, кто же является предателем, ни он, ни его люди не смогли найти никаких зацепок. Отравление грифонов и убийство мастера Лисандра из-за его исследований - и больше ничего. Даже возможных подозреваемых найти не удалось.
   Когда в окна зала ударил первый луч восходящего солнца, Валлен поднялся со своего места, сделал несколько шагов вокруг стола совета, приводя в порядок мысли, а затем произнес самому себе, поглаживая бороду рукой:
   - Сегодня все должно решиться.
   С этими словами он вышел из зала, чтобы заняться последними приготовлениями к битве.
   _____________________________________________________________________________
  
   Слухи о наступлении нежити, витавшие со вчерашнего вечера, полностью подтвердились наутро. Вильтона, временно обосновавшегося под одной крышей с Силом, разбудил хозяин комнаты и поведал о сборе ополчения. Он с другом без промедлений поспешил на главную площадь Калтонхолла, где обнаружился полный хаос.
   Вся площадь была запружена людьми - и ополченцами, и их семьями, и наемными клинками, - и подводами со снаряжением да провизией, отовсюду раздавались крики и ругань, найти что-либо в этом бардаке не представлялось возможным. Из услышанного днем ранее и того, о чем говорили вокруг сейчас, Вильтон уяснил, что до темноты нежить будет уже под стенами города. Он ощутил неприятное покалывание по всему телу от мысли, что, возможно, уже сегодня пойдет в бой за ненавистную ему вольницу.
   К их с Силом удаче, им не пришлось никого разыскивать в этой толчее, волей случая десятник Осмунд вышел на них сам. Он поздоровался с друзьями, улыбаясь по привычке, но голос его был тревожен:
   - Пробил час, друже. Уже не до шуток, воевать станем нынче. Давайте за мной, оружие да доспех получить на десяток надобно.
   Они начали проталкиваться сквозь толпу за десятником и спустя пару минут оказались рядом с возом оружия и брони, стоявшим на одной улице, бравшей начало на площади перед ратушей. У воза стояло несколько вооруженных стражников, светличный послушник и очень пухлый купеческий служащий. После недолгих, но яростных препирательств, по поводу количества выдаваемых вещей, на земле была расстелена рогожа, и толстяк начал отсчитывать положенное.
   С первого же взгляда даже Вильтону стало ясно, что все это снаряжение - откровенный хлам. Заржавленные палицы, наспех выкованные булавы и шестоперы, выщербленные щиты... Не напрасно десятник опасался, что лучше собственного неказистого мечишки Вильтон может ничего и не найти. А уж доспехи - на них и смотреть жалко было, так - одно название. Осмунд покачал головой и мрачно произнес, подтвердив наблюдения юного лавочника:
   - Таким старьем много-то не навоюешь!
   Толстяк в ответ нахмурился и неожиданно горько сказал:
   - Берите, что дают. Не ровен час - голыми руками биться придется.
   - Слыхал я, что чары супротив некромантии в них вкладывали? - обратился к стоявшему рядом светличному Осмунд.
   Но и тот лишь печально посмотрел на десятника, помотал головой и тихо промолвил:
   - Озаренный отец Джендри приносит извинения, но не смогли мы должно подмогу оказать. Без Лисандра, прими Небо душу его, худо все сложилось. Ежели повезет - на пару порождений тьмы хватит, а дальше - на вас одна надежда.
   - Лиха беда начало! - вместо Осмунда пробасил в ответ Сил.
   Они с возничими перебросились еще парой фраз, а затем свернули все полученное в увесистый куль, который кузнец с легкостью взвалил на плечи, и двинулись в расположение десятка. Вильтону в ношу досталась охапка шестоперов и палиц, не влезших в куль и то и дело норовивших вывалиться из рук наземь.
   Свой десяток Осмунд расположил в тени большого купеческого дома на западной стороне площади, понимая, что торчать под палящим солнцем придется довольно долго. При появлении десятника люди, до того сидевшие по лавкам или на земле вдоль забора особняка, повскакивали ему на встречу, с интересом глядя на здоровенный куль на плечах Сила. В десятке все так же не хватало двух человек, что заставляло Вильтона задумываться, куда направляют всех ополченцев. За последние дни он более-менее сдружился с товарищами по оружию, но на него все равно посматривали снисходительно из-за юного возраста и щуплого сложения, хотя сам Осмунд неоднократно хвалил паренька на тренировках.
   Десятник начал распределять снаряжение из свертка. Несмотря на то, что выбирать, по сути, было не из чего, процесс занял довольно продолжительное время. В итоге, Вильтону достались старые, слегка не по размеру кожаные доспехи и кожаный же шлем на железном каркасе из обручей с прикрывающей нос стрелкой, а также побитый, но довольно крепкий на вид деревянный щит-баклер. Оружие он менять не стал, решив остаться с верным отцовским клинком. Он решил, что в случае чего сменит его прямо в бою - предприимчивый Осмунд получал оружие из расчета, что в десятке полный состав и все безоружны, без учета личного снаряжения каждого. Когда он нацепил броню поверх собственной плотной куртки и надел шлем, он взглянул на свое отражение в луже и не смог удержаться от разочарованного вздоха - ему казалось, что в таком виде он будет выглядеть куда внушительней, чем вышло. Впрочем, то же самое можно было сказать и об остальных - единственный, кому снаряжение оказалось к лицу, был старик Феланий, которому досталась толстая черная стеганка и остроконечный железный шишак. А вот Силу не повезло больше всех - на его могучую фигуру доспеха не нашлось вообще, а все то оружие, что выделили ополчению, оказалось совсем не по руке. Перемеряв почти все, что было принесено, он в конце концов плюнул, грязно выругался и отправился к себе в кузню, сказав, что достанет и оружие, и броню там. Когда он вернулся, на нем поверх рубахи был толстый фартук из сыромятной кожи, который спасал его от огня и углей в работе, а в руках Сил держал внушительный, но не самый большой кузнечный молот. Тем не менее, Осмунд лишь покачал головой, оглядывая своих солдат.
   Сам десятник был экипирован не в пример лучше - броней ему служила неплохая бригантина с гербом Калтонхолла на груди, округлый открытый бацинет, а также кольчужные рукавицы, правда, их и шлем он пока не надевал - все это лежало рядом. На поясе Осмунда висел длинный прямой меч и кинжал на другом боку. Щит его был стальным, так же с гербом города по центру, и отличался большими размерами и выпуклой формой. Вильтон невольно позавидовал своему десятнику, понимая, что в сече любая мелочь или изъян могут стоить жизни.
   Впрочем, пока лавочник не испытывал страха, в его душе было скорее волнение перед важным событием. Он пока еще не почувствовал опасность, хотя и прекрасно осознавал ее умом - но эта угроза была отдаленной.
   Потянулись долгие утомительные часы в ожидании приказов. Люди в десятке почти не разговаривали меж собой, в те минуты каждый был погружен в собственные думы, да и говорить-то не о чем стало. По сравнению с тем, что должно было случиться, беды и насущные проблемы людей отошли на второй план. Во всяком случае, так думал сам Вильтон. Впрочем, когда солнце приблизилось к полудню, и ожидание стало уж совсем тяжким, стена молчания пала. Сначала один из ополченцев - трактирный певчий со странным именем Рувор - о чем-то заспорил с новичками-стражниками из Иренвига, затем подключились остальные, и вскоре разговаривать начали все вокруг, о чем угодно, и лишь сам Вильтон остался в стороне.
   _____________________________________________________________________________
  
   Назим Торовальд восстанавливал силы после почти двенадцатичасового непрерывного поддерживания чар ускорения на своем отряде, который преодолел за это время под сотню верст - весьма недурно для нежити. Теперь марш был позади, все его войска объединились на Коротком тракте и двинулись на Калтонхолл. Сам он временно передал командование Друллу и предпочел ехать на своей крытой повозке в стороне, ибо хоть он и был некромантом, но смрад тысяч гниющих трупов отнюдь не был ему приятен, да и обыкновенные живые кони, запряженные в фургон, пугались нежити, несмотря на наложенные на них чары. Оказавшись в отдалении, он мысленно приказал вознице-прислужнику из скелетов держаться прямо, а сам погрузился в медитацию, чтобы восполнить магию.
   Он уже привык так делать в походных условиях, и ни тряска, ни толпы мертвецов вокруг не сбивали его концентрацию. Назим понимал, что к битве его силы должны быть вновь на максимуме. Безусловно, он и не планировал идти в бой лично, дело было совершенно в другом - некромант был убежден, что все эти темные существа подчиняются ему до тех пор, пока чувствуют его превосходящую мощь, поэтому старался держаться настороже.
   Отчасти, именно поэтому он не поделился ни с кем из советников разработанным планом штурма. Другой же причиной того, что Назим замысливал все в одиночку, была абсолютная некомпетентность помощников в таких вопросах. Сам Назим не мог назвать себя блестящим полководцем - в конце концов, он всю жизнь изучал Аспекты и магию, но ему доводилось читать военные труды и описания знаменитых битв Бракады. Исходя из них и собственных размышлений, он и составил план. Маг решил измотать защитников постоянными атаками низшей нежити, и заодно отвлечь их внимание от нескольких специально им задуманных шагов. Он действительно припас несколько сюрпризов обороняющимся, понимая, что одними мертвецами да скелетами он будет штурмовать Калтонхолл до подхода Кендалла.
   Несмотря на попытки того предателя из города связаться с ним, Назим решил не принимать его сведения в расчет. Он никак не мог отделаться от мысли, что этот жалкий человек ведет свою игру, в которой Назим не желал участвовать. Он уже заочно приговорил его к смерти, как только город будет взят. Вместо ненадежного шпиона, он опирался на данные собственных разведчиков, регулярно наблюдавших за городом с безопасного расстояния. Некроманту было известно число ополчения, его состав и вооружение, средства защиты города и даже план баррикад на улицах.
   Сейчас, в преддверии штурма, Назим укладывал в голове последние детали плана и тщательно продумывал, то, что мог случайно забыть или не учесть. Город будет им взят - это всего лишь еще одна ступень, а с тех пор, как он поставил себе цель пройти путь наверх до конца, он уже преодолел их множество.
   _____________________________________________________________________________
  
   Когда настала пора отвода жителей из южной части Калтонхолла, Валлен Аддерли в сопровождении тысяцкого и Реджинальда отправился на площадь перед ратушей. По действующему плану всех, неспособных держать оружие, предполагалось разместить у северных ворот под защитой наименее боеспособных подразделений. Все остальные должны будут принять удар нежити на стенах и в городе. Предполагалось переселить на время битвы почти треть города, поэтому руководить началом процесса наместник решил лично. Тем более, он перед битвой не находил себе места, хотя и старался не подавать вида, и искал себе занятие.
   К этому времени на площади собралось большинство доступных сил города, за исключением тех, что должны были обеспечить эвакуацию населения, и она была буквально забита людьми. Завидев среди толпы гномью подводу, Валлен направился к ней, выискивая глазами мастера Каледдина среди облаченных в одинаковые латы гномов. Он решил выяснить, почему глава гномьего клана проигнорировал вчерашнее приглашение на военный совет. Когда он приблизился к гномам, мастер сам обернулся к нему и поприветствовал наместника. Аддерли сухо поздоровался в ответ и спросил, отчего мастер-кузнец не явился на совет.
   - Не обессудьте, господин наместник. - размеренно ответил тот. - Но в людской тактике я разбираюсь мало и советовать мне нечего. Я со своими клан'гар решил иным способом подсобить - ворота да укрепления здешние усилить в меру возможностей. Эх, кабы было времени чуток поболе...
   - Я благодарю вас за участие в таком деле, - с нотками льда проговорил Аддерли. - Но впредь попрошу вас не своевольничать, особенно в пылу битвы.
   На старого гнома его тон не возымел никакого действия. Он просто хмыкнул и пообещал исполнить клятву. Мысленно махнув рукой, Валлен отправился к лобному месту, чтобы оттуда обратиться к ополчению.
   _____________________________________________________________________________
  
   Вильтон с интересом наблюдал, как площадь все больше и больше заполняется людьми. Кого тут только не было - и ополченцы, и стража, и купеческие наемные клинки... Казалось, весь город взялся за оружие в тот день. Лавочник видел даже отряд синекожих болотных ящеров с длинными луками на спинах и полсотни гномьих воинов обоих полов во внушительных угловатых латах, вооруженных устрашающего вида молотами и топорами.
   После обеда, доставленного ополчению на купеческих телегах, Вильтон заметил явившегося на площадь наместника Аддерли. Он пока что был в выходном наряде, равно как и сопровождавшие его тысяцкий Деннингтон и еще один незнакомец с темными волосами, которого Вильтон мог рассмотреть лишь со спины, пока наместник о чем-то разговаривал с гномами. Поразмыслив, юный лавочник решил, что новое лицо в свите, должно быть, тот самый освобожденный сотник, о котором ходило столько разговоров. Ему тоже была не совсем по нраву мысль о том, что придется биться под командованием преступника.
   Завидев наместника, Осмунд приказал десятку сдвинуться к центру площади, ближе к лобному месту. Очевидно, он знал, зачем наместник явился сюда. Когда ополчение сформировало какое-то подобие строя перед возвышением у ратуши, наместник Аддерли взобрался на него и, кивком головы поприветствовав толпу, заговорил своим красивым зычным голосом:
   - Друзья мои! В сей трудный час я не стану произносить долгих речей. Все уже было сказано, и нынче слово станет за мечом. Я прошу вас лишь об одном - бейтесь доблестно! Помните, что все жители Калтонхолла возлагают на вас надежды!
   Вильтон уже привык к речам наместника, и потому слушал их с изрядной долей скуки, но охотно признавал, что язык у Валлена Аддерли подвешен хорошо, и толпой он управлять умеет. Но то, как наместник закончил сегодняшнее выступление, стало для него полной неожиданностью.
   - И знайте, что для меня честь вести вас в этот бой! - произнес Аддерли напоследок, а затем согнулся в поясном поклоне собравшимся ополченцам.
   По рядам пронесся возглас удивления - такого еще никогда не было в повадках наместника. Люди оказались так потрясены, что даже их ответ получился нестройным и вразброс:
   - За Калтонхолл!
   - Стоим насмерть!
   - Да поможет нам Небо!
   Вильтон обернулся на свой десяток и услышал, как Феланий Сапожник с восхищением произнес:
   - Вот таков наш наместник! Не промах!
   После этого было объявлено о начале отвода жителей в безопасную часть города, и большинство ополченцев отправились прощаться с близкими, с которыми им предстояло разделиться. Осмунд отвел свой десяток в сторону и приказал никому не разбредаться, справедливо полагая, что в одном месте семьи их найдут скорее.
   Вильтон уселся на край колодца - ему прощаться было не с кем. Кроме Сила и товарищей по десятку, у него в Калтонхолле не осталось никого. До этого момента он как-то и не задумывался о таких вещах. Все детство и часть юности Вильтон провел, странствуя по Эрафии с семьей, пока их отец пытался накопить на переезд в Калтонхолл, так что друзей из этого периода у него и быть не могло - редко в каком поселении семья задерживалась дольше пары месяцев. А в Калтонхолле нахлынули иные заботы - открытие лавки и жестокое соперничество с купцами, смерть отца, затем болезнь и кончина матери... А в довершение всего - предательство и побег родной сестры, что совсем не оставили время молодому лавочнику на дружбу или любовь. Но вот сейчас он сидел, ковыряя концом меча землю под ногами и наблюдая за тем, как все вокруг тепло расстаются с близкими, как люди приходят поддержать друг друга. В этот момент он особенно остро почувствовал собственное одиночество, и ему стало до боли себя жаль.
   - Смотри, Марлин, - говорил поодаль десятник Осмунд своему сыну лет семи, гладя его светловолосую голову. - Нынче ты за старшего остаешься! Приглядывай за матерью и сестрой!
   Мальчик в ответ поднял на него удивленные глаза и заковал головой.
   - Ты только поскорей возвращайся! - попросил он отца взамен.
   Затем Осмунд молча обнял дочь - девочку года на три старше брата с заплаканными глазами и красивым, но слегка опухшим от слез личиком.
   - Идем с нами, папа! - всхлипнула она. - Ну ее, эту войну! Останься!
   - Герта, - нежно ответил десятник, - Ты же взрослая девочка, знаешь, то долг мой!
   Высвободившись из цепких рук дочери, он нежно поцеловал жену и тоже передал напутствие:
   - Береги себя и детишек, Эльза. Я вернусь к вам!
   Она лишь смахнула слезу и ответила, прижимая к себе детей:
   - Да защитит тебя Небо, любимый!
   К певчему Рувору пришли пожилые родители, причем его отец тоже был вооружен и одет в доспехи. Остальные тоже выискивали и находили, с кем перекинуться словом перед битвой. Даже Сила, который, как и Вильтон, жил бобылем, внезапно окрикнула из толпы какая-то женщина. Когда он подошел к ней, она обернулась по сторонам и украдкой, быстро, но страстно поцеловала его в губы, встав для этого на цыпочки. Вильтон с удивлением узнал в ней жену хозяина комнат, где квартировал Сил. Хотя он и не мог слышать, о чем они шептались, не догадаться об этом было сложно.
   - Гляжу, ты свою победу уже одержал! - подколол друга Вильтон, отвлекаясь от собственных невеселых мыслей, когда тот вернулся к десятку.
   - Без боя она мне досталась. - ответил кузнец, спрятав улыбку в усах.
   Но особенно душераздирающей для Вильтона, да и остальных, вышла сцена прощания старика Фелания с женой. Десяток Осмунда удачно встал рядом с улицей, по которой проезжали повозки с переселяемыми жителями. Сапожник долго ждал своей возможности, пристально вглядываясь в лица всех проезжающих мимо. Солнце уже начало клониться к закату, когда он, наконец, воскликнул, взмахнув рукой:
   - Элен! Я здесь!
   Возница участливо остановил телегу и отъехал чуть в сторону. Вильтон увидел, что на ней было совсем немного человек, все женщины и старухи. Посередине, на соломенной подстилке, лежала, укрытая рогожей, пожилая женщина, которая и поднялась на окрик старика. Вильтон ни на мгновение не усомнился в том, что в молодости она была красавицей. Нынче же, несмотря на румянец, подернувший ее впалые щеки при виде супруга, нездоровый блеск в глазах, осунувшееся лицо и общая бледность красноречиво говорили о том, что она тяжело больна.
   - Феланий! - тихо произнесла она упавшим голосом и протянула руки ему навстречу.
   Они крепко обнялись, и старик поцеловал ее в лоб, а она взяла Фелания за щеку и посмотрела в глаза. Они больше не произнесли друг другу ни слова, но в их взглядах было больше любви и нежности, чем Вильтон, наверное, испытал за всю жизнь. Ему пришлось отвернуться в сторону, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Когда он вновь повернул голову, телеги на месте уже не было, но Феланий все так же стоял на дороге и глядел уходящим вслед.
   Вновь наступило мрачное тяжелое молчание, все были подавлены разлукой с близкими и переживали по этому поводу.
   _____________________________________________________________________________
  
   В тот день Реджинальду пообещали вернуть его мечи и даже выдали другое снаряжение по его просьбе из личных запасов наместника - кольчужную рубашку с металлическими пластинами поверх и капюшоном на голову, а также железный шлем-каску без защиты лица. Сотник был ловким бойцом, а потому в сражениях полагался на скорость и подвижность, предпочитая их тяжелой защите. К тому же, владение двумя клинками лучше всего сочеталось с таким стилем. Он был одним из тех редких людей, кто от рождения одинаково владел что правой, что левой рукой, и не преминул воспользоваться этим умением на ратной службе.
   Облачаясь в доспехи и готовясь к бою, он вспоминал все, через что ему довелось пройти в этой жизни. Тяжелое детство с отцом-тираном, который, будучи простым мелким служащим в управе города и заядлым выпивохой, вознамерился вырастить из сыновей "настоящих мужиков", кулаком вбивая в них то, чего у самого и в помине не было. Затем был ужасный мор в Лонгдейле, который не смогли укротить ни светличные, ни лекари и ученые мужи из самой столицы. То было не обычной чумой, оспой или холерой - с ними бы справилась магия, поветрие было иной природы. Заболевший исходил кровью и испариной, сотрясаясь в диких судорогах и сгорая в лихорадке за день-два, заражая всех, кто подходил к нему, и ничто было не в силах остановить это. Дело тогда обернулось так плохо, что было принято решение оцепить Лонгдейл и окрестности и наслать на них огненную бурю, спалив там все дотла. Реджинальд, потеряв всех, каким-то чудом сумел проскользнуть через основное оцепление и нарвался на дозор, где его непременно казнили бы на месте, если бы не случайное вмешательство отца Паттона. После была служба у Кендалла, бесконечные сражения, смерти, потери... Он прошел путь от мальчика на побегушках в отряде до командира одной из разведывательных сотен. Все это заставило Реджинальда понять и принять одну простую вещь - в жизни главное, как бы ни смешно это звучало, выжить. Лишь живой человек может исполнить свои мечты и добиться того, что хочет. Власть, золото, любовь, честь - к чему все это, если ты мертв? Именно эта мысль помогала и придавала сил, когда он готов был сдаться. С этой мыслью он шел в отчаянный бой и опасную разведку, с ней принимал на себя ответственность за самовольные решения и с ней же убивал ни в чем не повинного, но представлявшего опасность посыльного генерала Кендалла. Сидя в темнице в ожидании казни, он никак не мог повлиять на свою судьбу и смирился с этим, ибо личным мужеством сотник обделен не был. Сейчас же судьба была в его руках.
   И в эту ночь он умирать не собирался. Если его жизнь зависит от исхода грядущей битвы, значит он сделает все от него зависящее и даже больше, чтобы ополченцы стояли насмерть, а ни один мертвец не прошел в ворота Калтонхолла. Когда речь идет о собственной участи, не стоит задумываться о средствах, если ее можно изменить.
   С таким настроем он вышел из оружейной к своим неизменным стражам. Норберт и Сетт также облачились для битвы - сменили алебарды на булавы и мечи и оделись в пластинчатые доспехи с латными воротниками и большие шлемы с забралами. Сетт, глядя на легковооруженного разведчика, не смог не поинтересоваться, как ему воюется в таком виде. Отвлекаясь от собственных мыслей, сотник нехотя отвечал на его вопросы.
   _____________________________________________________________________________
  
   Солнце уже скрылось за отрогами Калтонского перевала, и равнина перед городом погрузилась в их длинные зловещие тени, когда наблюдатель на сторожевой башне заметил на горизонте, за лесом, огромное пылевое облако. Стражник немедленно бросился к сигнальному колоколу и забил тревогу. Зачарованный особой магией звон проник разом во все уголки Калтонхолла, возвещая, что настал час битвы.
   _____________________________________________________________________________
  
   Для томимых ожиданием людей сигнал тревожного колокола все же раздался внезапно. Вильтон вскочил на ноги при первом же звоне, и его сердце екнуло, а руки похолодели. В голове пронеслась мысль, что игры кончились, и сейчас он пойдет в настоящий бой.
   На площади стали раздаваться властные голоса десятников и командиров повыше, приказывающие занять позиции и изготовиться к бою. Осмунд из Ручьев наскоро построил свой десяток и бросил его полубегом на свои позиции. Отряду Вильтона выпало защищать участок на западном прясле стен Калтонхолла, прямо перед последней башней по ту сторону ворот. Вильтону стало это известно пару дней назад, и тогда он несказанно обрадовался, что их позиции так далеки от ворот - он не сомневался, что основной удар врага придется именно на них. С другой стороны, соседями их десятка были такие же необученные ополченцы, ибо самые умелые воины остались на обороне надвратных башен.
   Так как позиции их десятка были довольно далеко от площади, люди Осмунда влезли на стены одними из последних, когда уже сгущались сумерки. Оказавшись наверху, они немедленно примкнули к бойницам и зубцам, стараясь углядеть наступающих мертвецов, но равнина перед Калтонхоллом была пуста вплоть до самого леса. Со сторожевой башни, должно быть, еще была возможность увидеть врага, но не с самих стен. Когда стало понятно, что битва начнется не в сей час, ополченцы отринули от стен и столпились вокруг десятника.
   - Уж не привиделись ли кому там наверху мертвецы-то? - спросил старик Феланий, указывая на наблюдательный пост прямо на отроге позади.
   - Не до шуток в сей час небось... - мрачно ответил один из стражников-новобранцев из десятка.
   - Ну, у страха-то глаза велики! - не унимался сапожник. - В таких потьмах и не такое углядеть можно!
   С темнотой тот, конечно, погорячился. Летние ночи редко бывают непроглядными, а почти безоблачное небо и то, что полнолуние было всего три дня назад, позволяло надеяться, что темнее сумерек и не станет. Окрестности города отлично просматривались до самого леса, черной стеной вставшего вдали. Вновь потекли томительные часы ожидания, уже начавшего действовать Вильтону на нервы. Действительно неприятное чувство, когда на тебя идет грозный, но неизвестный и невидимый враг.
   Постепенно люди перестали беспрестанно пялиться в поля за городом и немного расслабились. Некоторые присели вдоль зубцов, приспособив под скамьи припасенные на стенах рогатины и наспех сколоченные крестовины для сталкивания нападающих и их лестниц. Однако в воздухе ощущалось нарастающее напряжение. Разговоры на стенах затихли, лишь потрескивание углей в жаровне и пламени редких факелов нарушало тишину.
   Тишину! Внезапно до Вильтона дошло то, что он не заметил ранее - вокруг было слишком безмолвно. Ни стрекота цикад, ни голосов птиц, ни шелеста ветра, ни плеска Лоссен, лишь гнетущая, давящая, гробовая тишина, от которой становилось не по себе. Оглядевшись на людей, он мигом понял, что далеко не он один чувствует это. Более того, до стен стал долетать пока что легкий, но узнаваемый сладковатый запах падали. Похоже, слабый, неощущаемый поток все же присутствовал в словно застывшем вокруг воздухе. Вильтон ясно ощутил, что он боится. Страх противным комком шевелился у него в желудке и выступал холодным потом на спине.
   - Идут, что ли? - пробасил вдруг над ухом Сил, заставив лавочника вздрогнуть.
   Вильтон кинулся к краю стены и, встав на цыпочки, вгляделся в даль. Он обладал острым зрением, но в темноте и на таком расстоянии не мог поручиться, что действительно что-то видит. И все же, ему показалось, что во мраке происходит какое-то движение. Спустя несколько минут можно было сказать точно - из ночи шла целая темная волна. Запах смерти тоже усилился, словно предвещая скорый конец защитникам.
   - К оружию! - зычно скомандовал Осмунд, доставая и свой меч. - Всем быть начеку!
   Остальные десятки также зашевелились. Вильтон боковым зрением заметил засветившийся голубоватым сиянием магический источник чуть дальше от их позиций. Очевидно, светличные, которые поддерживали обороняющих стены, готовились озарить поле боя, лишив нежить их преимущества ночного зрения.
   На мгновения вокруг стало светло, как если бы полная луна оказалась прямо над городом. А затем... Затем произошло что-то непонятное. Источник внезапно померк, а наступающая нежить исчезла из вида в сгустившейся вновь тьме. Свет от жаровни и факелов тоже как будто стал тусклым и не распространялся дальше источников. Вильтон поднял глаза к небу и обомлел. Он не видел ни звезд, ни алой догорающей полоски заката за городом, ни луны. Все закрыло непроницаемое черное марево. Дальше стало только хуже - неведомая тьма сгустилась настолько, что стала липкой, почти осязаемой. Она попросту поглотила город, обволакивая его жутким покровом. Ни огонь, ни светличные источники были не в силах отогнать ее, казалось, что эта непроглядная пелена душит все, что попало в нее.
   - Что за скверна? - испуганно прошептал голос Осмунда где-то левее.
   Вильтон видел лишь стоявших рядом Сила и Фелания, да мог различить еще пару силуэтов товарищей поодаль - настолько стало темно. Осмунд грязно выругался и затих на несколько мгновений. Затем Вильтон разглядел в той стороне тусклый голубоватый огонек.
   "Десятник владеет магией!?" - пронеслось у него в голове.
   Толку, впрочем, от его заклинания не оказалось никакого - огонек сразу же померк, моргнул пару раз и потух.
   - Худо дело! - заметил старик Феланий. - Начнись приступ в сей час, мы друг дружку поубиваем в потемках!
   - И не говори, старче... - отозвался сам Вильтон, которому стало совсем не по себе.
   ________________________________________________________________________
  
   Когда прозвучала тревога, Реджинальд двинулся в числе отряда советников к наблюдательному посту, который сам же и обнаружил и рекомендовал для битвы - большому трехэтажному постоялому двору, находившемуся недалеко от ворот и чуть в стороне от главной улицы. Разведчика привлекло то, что у этого здания было что-то вроде декоративной башенки на крыше, откуда можно было окинуть взглядом все будущее поле боя. Также, на задворках таверны вполне мог разместиться резерв, не мешаясь при этом на дороге. В отряд входили самые боеспособные подразделения Калтонхолла - наемные клинки купеческих домов, гномья тяжелая полусотня и наиболее опытные стражники, всего набралось к полутора сотне воинов. Весь цвет города был здесь же - наместник с сыном, оставшиеся советники с приближенными, озаренный Джендри с отрядом верных послушников и тот рыцарь со шрамом на виске.
   Едва прозвенел колокол, вся эта пестрая толпа собралась на центральной площади перед ратушей, где Реджинальду сразу же бросились в глаза снарядившиеся для боя важные чины города. Все-таки, как ни крути, гражданского человека, лишь волей случая взявшего в руки оружие и надевшего броню, легко отличить от настоящего ратника. Валлен Аддерли, одетый в очевидно фамильный нагрудник искусной работы, выглядел несколько неуклюже, хотя и по-прежнему внушал почтение. Его сын был не вооружен, без щита, а защитой ему служила лишь почти такая же кольчуга, как и на самом сотнике. Маг - на то и маг, чтобы не лезть в гущу схватки, Реджинальду это было прекрасно известно. Отец Джендри был вообще бездоспешен, если не считать стеганки поверх, он лишь сменил нарядную выходную рясу на более практичное одеяние типа накидки и простых толстых штанов, хотя на его поясе и висела пернатая железная булава. Стоявшая чуть поодаль за ним Лорис Нортон выглядела просто смешно и нелепо. В мужском наряде, шлеме, панцире и с шестопером в руках, она скорее походила на решившего поиграть в войнушку ребенка, чем на советника города. Благо, ее удалось уговорить не лезть на передовую. Валлен Аддерли надавил на то, что кто-то должен остаться с мирными жителями в тылу и принять руководство над ними на время осады. Нехотя, она согласилась и удалилась в сторону заката в сопровождении двух верных телохранителей и собственного сына, который, впрочем, обещал вернуться к бою.
   - Обожди-ка, Уилл, а где твой сын? - спросил тысяцкого наместник, пока госпожа Нортон готовилась отправиться к северным воротам.
   Стоявший спиной к ним Деннингтон чуть поежился и ответил со вздохом:
   - Лайонелю нездоровится, снова приступ. Та же самая хворь прикинулась.
   - Вы же говорили, что светличные помогли в тот раз? - не без укора задал вопрос Арлен Аддерли. Озаренный Джендри удивленно поднял брови, услышав реплику.
   Тысяцкий полуобернулся и, не моргнув глазом, продолжил:
   - Должно быть, не так все просто. Поплохело ему вчера с ночи - с постели не в силах встать от болей. Я оставил его под присмотром моей жены и дочери.
   Валлен Аддерли молча кивнул головой, сверля спину Деннигтона взглядом, но больше не проронил ни слова. Реджинальду было очевидно, что все слова тысяцкого - ложь, но, похоже, никто не решился спорить об этом в преддверии сражения с нежитью.
   Наемники и стражники в отряде резерва были разодеты и вооружены кто во что горазд. Видимо, многие сменили для боя казенную экипировку на свою собственную, разнообразие коей поражало. Гномы Каледдина выделялись на этом фоне монолитностью и однообразием - все, как один, были облачены в мощные угловатые полные латы и такие же шлемы с небольшими прорезями для глаз и имели на вооружении прямоугольные ростовые щиты с недлинным шипом внизу, украшенные эмблемой клана. Большинство было вооружено внушительными боевыми молотами и обоюдоострыми топорами, но некоторые держали длинные глефы с крючьями, закинув щиты за спину. Сам Каледдин сжимал в руке символ главы клана - могучий шипастый рунный молот из черного металла, переплетенный огненным узором из ломаных линий. Все присутствующие ощутили чары этого оружия, едва завидев его. Сам Реджинальд, находившийся ближе к мастеру-кузнецу, кожей чувствовал силу, исходящую от этого молота.
   Среди людей выделялся тот самый рыцарь, имя которого сотник поначалу не мог вспомнить, но по дороге услышал вновь - сэр Уилмор Страйк. Он также был закован в рыцарские светлые латы, украшенные фамильным гербом на нагруднике, с большим кавалерийским шлемом с решетчатым забралом, но оружие у него было нетипичное для рыцаря - за спиной висел большой двуручный меч, рукоять которого выступала над его правым плечом. Такими обычно пользовались элитные пехотинцы и наемники Эрафии. Впрочем, у него был и обыкновенный прямой клинок в ножнах на поясе. Все это снаряжение заставило Реджинальда весьма усомниться в том, что сэр Уилмор в Калтонхолле "проездом". Когда его спросили, где же положенный ему по званию конь, Страйк ответил с грустью:
   - Убили подо мной год назад. С тех пор пешим воевать приходится.
   Реджинальда это не удивило. Хороший боевой конь, особенно рыцарский, стоил целое состояние, поэтому очень многие кавалеристы, лишившись его, вынуждены были биться пешими до тех пор, пока не смогут накопить на нового. Если вообще смогут. Некоторые рыцари предпочитали вообще не вступать в бой конными, как бы абсурдно это ни звучало, или хотя бы сменить скакуна на простого, необученного, если позволяла заварушка. Благо, далеко не всякий враг подходил для лихих кавалерийских наскоков. Боевые кони ценились настолько, что зачастую именно на их исцеление, а то и воскрешение, тратились самые мощные заклинания. Это только люди сами плодятся и готовы убивать кого угодно чуть ли не с рождения - лошадь же обучить нужно всему.
   Однако оригинальней всех выглядел ненавистный сотнику тысяцкий Деннингтон. В его вооружении не было ничего необычного - тот же полуторный меч на одном боку и небольшой широкий кинжал на другом. С защитой было куда интересней. Деннингтон не надел ни шлема, ни щита, и даже не держал их в руках, как некоторые вокруг - у него действительно не было всего этого. Броней ему служила длинная кольчуга из вороненой стали с рукавами по запястья, тут и там усиленная черными металлическими пластинами. На его правой руке была кольчужная же рукавица, соединенная с рукавом доспеха, а левую защищала вороненая латная перчатка с наручем. На ногах были лишь темные шоссы и тяжелые сапоги без каких-либо доспешных элементов. Несмотря на такое странное снаряжение, тысяцкий, единственный из всех невоенных людей Калтонхолла, выглядел действительно грозно. Весь его облик подсказывал, что он знает, что делать в бою. Реджинальд не без укоризны самому себе подумал, что не захотел бы сойтись с таким в поединке.
   Когда они все прибыли к наблюдательному пункту, за городом во всю горел закат, и на улицах было светло. Тени перевала Калтон не доставали до этого места. Воины расположились во дворе дома и в переулках вокруг, Валлен же и остальные, включая разведчика, поднялись на декоративную башенку. Ничего подозрительного в окрестностях города они, конечно, не увидели - три этажа это не скала в семьсот локтей высотой и обзором до горизонта. Реджинальд машинально отметил в уме, что доброволец-разведчик не ошибся, и нежить, скорее всего, действительно подойдет под стены с темнотой. Сотник окинул взглядом стены в пределах видимости, наблюдая, как ополчение постепенно занимает позиции на них. До него доносились крики начальника Калтнхоллской стражи Эдрика, который возглавил оборону ворот и расставлял своих людей. Все это опять напомнило Реджинальду о тех битвах, в которых ему довелось участвовать. Сотник вновь почувствовал волнение и легкий страх, по его телу разлилась холодная волна тревоги. Он владел собой и никак не показал этого окружающим, которым, впрочем, было вовсе не до него, но самому себе врать не стал - скверное у него было предчувствие...
   Закончив разглядывать местность, спустились в таверну. Весь ее первый этаж занимали большой трапезный зал и кухня, наполовину уходящая в дворовую пристройку. Тут разместились личные наемники советников города и доверенная стража. Командиры собрались для совета в комнатах выше. На третьем же этаже были места для самых притязательных постояльцев - их заняли советники, Страйк и, как предполагалось, озаренный Джендри, но тот наотрез отказался покидать своих светличных. И, конечно, этаж охраняли самые надежные люди Калтонхолла. Они же встали на часах в башенке. Валлен Аддерли строго-настрого запретил выпивку и приказал своим наемникам проследить за остальными.
   - Ежели кого уличите в подобном - немедля голову с плеч! - очень веско бросил он варвару-начальнику вслед. - Еще не доставало, чтоб кто-нибудь забыл, куда попал.
   При этих словах отец Джендри недвусмысленно покачал головой, но наместник словно не заметил его жеста.
   Когда все более-менее успокоилось, и стало очевидно, что ждать атаки сию секунду не стоит, наместник Аддерли властным жестом подозвал Реджинальда к себе и велел стоявшему рядом озаренному Джендри вернуть сотнику мечи. Разведчик знал, что его оружие все это время было в распоряжении светличных, тщетно пытавшихся скопировать чары. Отец-настоятель уже отчитывался перед советом в том, что они потерпели неудачу. Тем не менее, забирая сверток у подошедшего послушника, Реджинальд не преминул спросить Джендри лично:
   - Так и подсобили с чарами-то, отче?
   Озаренный кинул взгляд на наместника Аддерли, мрачно кивнул и виновато сказал:
   - Не по силам нашим затея оказалась... На пару порождений скверны, глядишь, и хватит, да главного не достигли - не сумел я постоянными чары-то сделать. Упустил чего-то мастер Лисандр, даруй ему покой Небо... И жаль, что я не достопочтенный Паттон.
   Валлен Аддерли одарил настоятеля хмурым взглядом, в котором Реджинальд прочитал лишь то, что оправдания наместника не интересуют. Тот привык судить обо всем лишь по результатам, а не словам, сотник уже хорошо это усвоил. Наместник перевел взор на самого Реджинальда, недвусмысленно кивнув на мечи, и сурово произнес:
   - Надеюсь, обойдется без глупых выходок?
   - Да, милорд. - коротко ответил разведчик, смекнув, что не стоит сейчас говорить лишнего.
   Сперва полюбовавшись немного на возвращенные клинки, Реджинальд повесил их на пояс. На самом деле, его мечи ничем не выделялись - это было обычное, хотя и добротное, на совесть выкованное оружие. Два практически одинаковых меча полутора локтей в длину без узоров и украшений, они верно служили ему с тех самых пор, как он стал сотником.
   Со стен доложили о том, что пока не видят врага и в окрестностях все еще спокойно, хотя ночные сумерки уже вступали в права и по расчетам разведчика, нежить должна была быть поблизости. После этого все разошлись по своим местам, но Реджинальда наместник от себя не отпустил ни на шаг, велев ему оставаться под рукой на случай чего. Сотнику было крайне неловко находиться в одной комнате с Валленом Аддерли, в небольшом помещении было некуда деваться от пронзительного давящего взгляда, который не спускал с него наместник. Реджинальд чувствовал себя просто каким-то важным механизмом, за которым необходимо следить каждое мгновение, а вовсе не человеком. Усугублялось положение и тем, что наместник практически не разговаривал ни с сыном, ни с самим сотником, не давая отвлечься. Из головы Реджинальда не выходили думы о том, что уготовил ему Аддерли после битвы, добавляя еще больше напряжения к и без того нервозной обстановке.
   В момент, когда свет вокруг померк, и Калтонхолл поглотила черная пелена, Реджинальд так же был с наместником и его сыном в комнатах наверху. Он встревожился не меньше остальных, хотя и понимал, что происходит. Все, кто находились на верхних этажах, бросились в трапезную. Выскочив в коридор, Реджинальд, Валлен и Арлен столкнулись с тысяцким и стражниками на этаже. Среди людей прокатилась волна паники, многие схватились за оружие, испуганно озираясь по сторонам.
   - Какого хера вокруг творится!? - злобно выпалил тысяцкий, плюнув на все приличия. - Хоть глаз выколи! Драконье пламя...
   - Покров тьмы. - пояснил Реджинальд, лихорадочно соображая, что предпринять. - И нас путают, и свом подсобляют, твари!
   - Что делать, сотник? - жестко, но владея собой, спросил наместник.
   - Где отец Джендри? - вместо ответа крикнул с лестницы в темноту Реджинальд, но его возглас, без того приглушенный враждебной магией, потонул в общем гуле голосов.
   - Людей созывай, княже! - почти приказал наместнику разведчик, так и не получив отклика от озаренного Джендри. - Ручаюсь, в сей час мертвецы и ударят.
   Когда советники выскочили из таверны на улицу, там уже собралась приличная толпа. Солдаты из трапезной и со двора сгрудились у входа, не понимая что происходит и ожидая приказов командиров. Непроглядная темень поразила даже видавшего виды сотника - ни один источник света не мог пробиться сквозь эту густую мрачную пелену, затопившую улицы Калтонхолла. Не увидел он и магических светильников на стенах или возле таверны, хотя точно помнил, что по плану их должны были немедля создать в случае тревоги светличные. Реджинальд понял, что все ополчение города рискует остаться без управления в бою.
   - На стены двигать надобно! - бросил он наместнику, тщетно пытавшемуся окриками прекратить суматоху вокруг.
   - Куда это ты собрался? - прошипел своим противным голосом тысяцкий вместо него. - Улизнуть под шумок удумал?
   Реджинальд лишь махнул рукой в сторону командира ополчения и вновь закричал во тьму:
   - Разведать, что происходит надобно! Глядишь, сеча уже идет! Людей стройте и к бою готовы будьте!
   В этот момент ко входу в трактир прибыл запыхавшийся Джендри с парой помощников. В темноте он едва не налетел на самого наместника, но, поняв, кто перед ним, остановился и пробормотал:
   - Скверны дела наши, господин Аддерли! Не в силах я той тьме противостоять, затмевает она мой свет!
   - Что вообще происходит!? - в сердцах воскликнул сын наместника. - Я чую чары в этом покрове, но не могу их развеять!
   - Истинно так! - вторил ему озаренный. - Меркнет в этом мареве...
   Светличный не договорил, потому что в тот самый момент один из солдат, не заметив, задел его древком алебарды по голове и крепко выругался при этом. В этот момент до Реджинальда дошло казалось бы очевидное - никто из магов Калтонхолла не в состоянии побороть это заклинание. Разведчику было известно, что вуаль тьмы - одни из самых простых темных чар, но в ту ночь ни Арлену, ни Джендри с послушниками оказалось нечего им противопоставить. Хотя, кому как не служителям Света, сами Небеса велели разгонять тьму...
   "И это лишь подготовка к битве!" - с этими мыслями волосы разведчика зашевелились под шлемом от осознания поражающей мощи врага. - "На что же те некроманты в бою способны?"
   - Дозорных на стены немедля! - вновь попытался овладеть ситуацией наместник. - Озаренный Джендри, идите вы - попробуйте оттуда почуять что. Где рог, преисподняя всех забери!?
   Крича это в темень улицы, Валлен имел в виду сигнальщика с горном. При подготовке к сражению Реджинальд намеренно уделил много времени разработке и подготовке способов сообщения между различными участками обороны, помимо простых гонцов и магии - как раз на такой случай.
   - Труби позывной! - распорядился Аддерли невидимому солдату, и через мгновение в шум суматохи у трактира врезался низкий мощный зов зачарованного рога. Все замерли в ожидании ответа. Реджинальд плотно стиснул зубы и сильно сжал рукоять одного из мечей, готовясь к дурным вестям. Прошло еще какое-то время, трижды достаточное для отзыва, но ответа со стен все не было. Реджинальд хотел было уже приказать занять круговую оборону во дворе и мужаться, когда из мрака долетели сильно приглушенные, но отчетливо различимые звуки. Сначала донеслись два коротких высоких гудка - сигнал того, что у ворот все спокойно. Почти одновременно с ними - два коротких низких с восточных стен, а, чуть погодя, высокий и низкий короткие гудки с дальнего западного поста. Враг нигде не наступал.
   - Ты же молвил, что нежить в сей час ударить должна! - раздался упрекающий возглас Деннингтона. - Впросак ты попал, сотник. Не все тебе по уму, в который раз убеждаюсь.
   - Где зарок, что пока ты меня честишь, горнисту глотку не перерезают на стенах? - огрызнулся в ответ Реджинальд, сам будучи озадаченный тем, что некроманты не воспользовались преимуществом. - Надобно самим разведать, что да как там.
   - Я готов. - коротко сказал Джендри, помянув приказ Аддерли.
   - Я с тебя глаз не спущу, изменник! - бросил вновь тысяцкий, ясно к кому обращаясь.
   - Нет, достопочтенный Деннингтон. - кстати раздался ледяной голос наместника, не терпящий возражений. - Вы и Арлен нужны мне здесь.
   Хотя разведчик и не мог видеть в потемках лица Аддерли, он ясно представил себе выражение и взгляд, с которыми он это произносит.
   - Тогда я пойду. Возможно, моя помощь станет не лишней. - сказал чей-то мелодичный молодой голос. Из-за того, что проклятая тьма искажала звуки, владельца голоса Реджинальд поначалу не опознал.
   - Решено. - подытожил наместник. - Сэр Уилмор, берите четверых людей, сотника и озаренного Джендри, и выясните, что к чему.
   - Благодарю за доверие. - ответил молодой голос, и Реджинальду послышалась в нем издевка.
   Собранный наспех отряд вооружился факелами и фонарями - заклинание света отца Джендри вновь не дало никакого эффекта, магический источник был попросту поглощен покровом - и двинулся к воротам Калтонхолла.
   _____________________________________________________________________________
  
   - Нет. Стоять на месте! - категорично ответил Назим. Его голос прозвучал искаженно и как будто издалека - так его изменило защитное поле чар вокруг. Некромант с помощниками находился в самом центре своей армии, остановившейся в полутора сотнях саженей от стен Калтонхолла, и ему пришлось окружить себя барьером, чтобы не задохнуться от вони гниющей плоти.
   Друлл сделал шаг к Назиму и сказал:
   - Я не понимаю вас, магистр! Почему мы не начнем атаку под покровом?
   - Тебе и не нужно понимать! - властно произнес маг и резко усилил собственную ауру, подавляя лича. - Лишь подчиняться!
   Тот попятился назад, чувствуя подавляющую мощь некроманта, но не отступился от своего:
   - Магистр Назим, нам следует воспользоваться преимуществом покрова! Вам должно быть известно, что нежить днем действует хуже!
   - Нет у нас никакого преимущества в данный момент. - менторским тоном произнес Назим, не ослабляя ауру. - Низшая нежить никудышные бойцы что ночью, что при свете дня. Ты говоришь, что сейчас для атаки самое время, но и враги думают также. Они ожидают нападения и готовы к нему.
   - Но люди не видят в темно... - хотел было возразить Друлл, но Назим так придавил его своей силой, что он замолк.
   - Не смей меня перебивать. Я уверен, что в этом городе живут не идиоты, и они предусмотрели меры на случай покрова тьмы. Ты, похоже, так давно перестал быть человеком, что позабыл, каково это. Позабыл сильные и слабые стороны людей. Сейчас все, кто стоит на стенах, полны сил решимости принять бой. Поглядим, что станет ними ближе к рассвету. Главное преимущество нашей армии вовсе не в ночном зрении, а в том, что мертвецы, в отличие от живых, не знают усталости и страха. Поэтому поддерживайте покров и ждите.
   Объясняя все это личу, некромант намеренно не стал заострять внимание помощника на том, что вообще-то для штурма стен необходимы лестницы и мостки, равно как и таран для выноса ворот. Скорее всего, тот попросту не брал такие мелочи в расчет, тогда как Назим выделил целый отряд под командованием одного из личей для таких приготовлений.
   - Я понял вас, мой господин... - проговорил Друлл, сопротивляясь ауре Назима. Другой же лич, Кразис, спросил:
   - И мы просто будем бездействовать до утра?
   - Кто говорил о бездействии? - назидательно отозвался в ответ некромант. - Отнюдь. Позовите ко мне Гархона, для его слуг есть задание. Пора нанести визит господину наместнику.
   _____________________________________________________________________________
  
   До главных ворот отряд Страйка добрался практически без происшествий, несмотря на то, что путь был нелегок. Хотя зловещий покров и не гасил пламя факелов, он не давал свету от них распространяться - чтобы осветить путь приходилось чуть ли не припадать к земле в попытках разглядеть все колдобины на дороге. Двигаться приходилось чуть ли не на ощупь. Реджинальду посчастливилось ни разу не упасть по дороге, тогда как остальные то и дело запинались ногами. Сэр Уилмор раз тоже растянулся посреди дороги, громко лязгнув латами и выругавшись. Никаких признаков сражения по дороге не обнаруживалось, вокруг стояла гнетущая мертвая тишина, нарушаемая лишь спешащим отрядом. Однако, по мере продвижения к воротам в застоявшемся воздухе все явственней ощущался сладковатый тошнотворный запах гниющей плоти. Когда до ворот оставались считанные сажени, солдаты, охранявшие их, услышали приближающийся отряд, и из темноты донесся грозный оклик:
   - Кто идет, назовись!
   Страйк ответил, что они посланцы наместника для выяснения обстановки, когда Реджинальду и так стало ясно - на этих позициях все спокойно. Некроманты затаились и чего-то выжидают. Люди Страйка нащупали в темноте дверь надвратной башни и поднялись наверх. Там их уже ждали, помимо двух десятков обороняющих башню стражников, начальник Эдрик и наемник Лисск, командовавший лучниками, собранными для защиты главных ворот. Здесь было чуть светлее, чем внизу - горящее масло в большой чаше на полу озаряло пространство причудливыми отсветами пламени, заставляя тени танцевать на башне мистический танец. Реджинальд сумел разглядеть, что все, кроме ящера, закутали лица платками и говорили в нос - запах мертвечины здесь, на крыше, был куда сильнее, чем на улицах Калтонхолла. На Страйка и остальных со всех сторон посыпались вопросы о том, что происходит. Немного прояснив ситуацию бойцам на башне, люди Страйка сами принялись выяснять, что творится вокруг.
   Что-либо разглядеть с башни, разумеется, было невозможно, но в темноте за стенами явственно ощущалось присутствие чуждой силы. С полей Калтонхолла веяло смертью в тот час. В голову сотника пришла одна мысль, и он поспешил ее высказать рыцарю из таверны:
   - Сэр Уилмор, надобно узнать, далече ли мертвяки зашли. Велите лучникам десяток стрел зажженных пустить в поле - авось, выясним что.
   Рыцарь молча кивнул, соглашаясь, и крикнул за край надвратной башни:
   - Лучники, стрелы наложить! - начал было он, как тут же был прерван шипящим голосом Лисска:
   - Дозсвольте мне! Вернее сстанет! Мои воины васс не поймут.
   С этими словами он показал на собственный великолепный длинный лук, больше самого ящера, висящий наискосок у него за спиной. Реджинальду доводилось встречаться в бою с болотными отрядами, вооруженными такими луками - это была поистине грозная сила. Изготовленные из редких материалов топей, они пускали тяжелые стрелы с такой силой, что наповал убивали одоспешенных солдат, а об их точности ходили легенды.
   - Перечишь мне, ящерица? - надменно отчеканил Страйк, не привычный к общению с другими расами кроме как на поле брани. - Знай свое место!
   - Шшто ты ссказсал, ла'сшиив? - угрожающе сверкнул в темноте своими большими глазами воин болот. - Думаешшь я боюссь тебя? Ссоветую умерить пыл - Калтонхолл опассное мессто для тебе подобных!
   - Да как ты смеешь! Я присяжный рыцарь лорда Дарбонта! Уилмор Верный! За такое неподчинение я могу зарубить тебя на месте!
   Страйк недвусмысленно схватился за рукоять кавалерийского меча и шагнул в сторону Лисска, а тот, запустив руку за спину, пригнулся к полу и прошипел в ответ:
   - Попробуй. Первым ссляжешшь!
   Прежде, чем сам сотник вмешался в происходящий идиотизм, между рыцарем и ящером встал отец Джендри и властно произнес:
   - Во имя Неба, я прошу держать себя в руках и сохранять достоинство! Сегодня и так прольется достаточно крови!
   - А я б поглядел, как с этого лощеного спесь собьют... - чуть слышно пробормотал стоявший где-то сбоку от Реджинальда начальник калтонхоллской стражи.
   - Ужель вам не совестно промеж собой распри устраивать пред ликом общей угрозы? - продолжил увещевать Джендри. - Мы озарены единым Светом, и нет под Ним более достойных или менее!
   Сэр Уилмор смерил еще раз взглядом стоящего в боевой стойке ящера и ответил:
   - Мне нет дела до таких мелочей, лишь бы он под ногами не мешался.
   - Тоже ссамое и о тебе! - с этими словами ящер выпрямился, подошел к краю надвратной пристройки и отдал несколько команд на своем языке. Раздался многократный звук спускаемой тетивы, и в темноту понеслись десяток пламенных стрел, быстро исчезнувших из вида. Никакого ответа или реакции не последовало.
   - И что теперь? - озадаченно спросил озаренный Джендри. - С чем к наместнику возвращаться?
   Все замолчали. Даже опытному разведчику Реджинальду ничего не приходило на ум. Тогда сэр Уилмор заявил:
   - А пока ни с чем. Предлагаю остаться здесь до прояснения обстановки.
   Так как ничего лучше предложено не было, все согласились. Сотник же подумал, что Страйк попросту не хочет идти к наместнику, складывалось впечатление, что между ними что-то произошло.
   _____________________________________________________________________________
  
   Десяток, в который довелось попасть Вильтону, сбился в кучу вокруг водруженной на крепостной зубец большой лампады с горящим маслом. Она немного разгоняла висевший над Калтонхоллом покров, очерчивая рваный круг во тьме ночи. Пламя и дым слегка заглушали запах тления, отчетливо доносившийся с полей и временами становившийся нестерпимым. Из-за того, что лампад на всех не хватало, к людям Осмунда из Ручьев прибилась пара человек из соседнего десятка - высокий белоусый вояка с умудренным опытом лицом и совсем низкий нескладный подросток со звонким детским голосом. Вильтон решил было, что это отец с сыном, но едва пришельцы заговорили с Осмундом и остальными, стало очевидно, что они даже не родственники. Оба, впрочем, были великолепно снаряжены, явно не будучи простыми ополченцами. Даже на подростке были хорошие легкие доспехи, отлично подогнанные по щуплой фигуре и стальной шлем с полумаской, прикрывающей лицо. Приглядевшись, Вильтон сумел-таки различить во мраке красные платки на шеях обоих - отличительный знак наемников купца Ниветта. На поясе высокого воина висел длинный прямой меч, а подросток держал в руках боевой топорик с небольшим клевцом на обухе, и в добавок к этому, имел короткий узкий меч, больше похожий на рапиру, в темных ножнах. Вильтон позавидовал этому парнишке, который, будучи почти что ребенком на полголовы ниже его самого, ухитрился стать наемным клинком. У обоих наемников были также длинные каплевидные щиты, сильно вытянутые к острому концу - для лучшей защиты опорной ноги в бою.
   Как оказалось, некоторые из десятка, по крайней мере Феланий и певчий Рувор знакомы с ними. Выяснилось, что высокого зовут Пирс, тогда как имя подростка в разговоре никто не упоминал, а спросить прямо лавочник отчего-то постеснялся.
   Разговоры на стене в ту ночь велись самые разные, хотя и несколько натянутые - уставшие от ожиданий неизвестного люди делились воспоминаниями, рассуждали об обстановке, иногда шутили. Как ни старался Вильтон поучаствовать наравне со всеми, получалось у него плохо, парню казалось, что все смотрят на него свысока, даже тот малолетний клинок из дома Ниветта. Что бы ни пытался вставить в разговор Вильтон, ответом ему вечно служило назидательное:
   - Да много ты понимаешь!
   Хотя, по правде говоря, понимал и повидал Вильтон многое - годы странствий с семьей не прошли даром. Юного лавочника вряд ли можно было назвать умным или мудрым человеком, но он был однозначно начитанным и осведомленным. Грамоте их с сестрой научил отец, который зарабатывал в своих странствиях торговлей книгами. Случались времена, когда на целые недели, а то месяцы, рукописные тексты становились их единственными друзьями и спутниками в бесконечных переездах. Вот и сейчас, когда ополченцы на стенах обсуждали, против кого им придется биться в грядущий день, Вильтон имел что сообщить, но мало кто прислушивался к его словам. Ему довелось встретиться с нежитью один раз, когда ему было лет двенадцать, и его семья странствовала по Эрафии. Тогда его отец решил остановиться на ночлег в заброшенном остроге, располагавшемся чуть в стороне от дороги. Вильтону с сестрой эта идея пришлась совершенно не по нраву, острог выглядел жутко и не внушал безопасности, они даже попытались уговорить отца не лезть туда, но тот пригрозил оставить их ночевать под елкой в лесу. Отец с Вильтоном осмотрели каждый закуток строения, но не нашли ничего подозрительного. Но ночью на них из окрестного леса вышла пара скелетов в остатках истлевших одежд. Один до сих пор был облачен в обрывки добротного доспеха и держал в единственной сохранившейся руке обломок меча. Благо, семью лавочника предупредили о нежити неистово заржавшие и начавшие брыкаться кони, и отец Вильтона вовремя среагировал. Скелетов, едва переставлявших ноги, удалось уничтожить при помощи всего лишь оглобли - магия, поддерживавшая в них жалкое подобие жизни, оказалась слишком слаба, но Вильтон запомнил ту ночь надолго.
   - А дело так было. - говорил Пирс о собственном опыте встречи с нежитью. - Супротив нас конницу они бросили. Жуткая сила, должен сказать! Все черные, в латах, в глазах - огонь алый, а кони-то, кони... Неживые скакуны под ними были! Как они ударили тогда... Не ведаю, как и уцелел-то. Должно быть, Небеса благодарить надобно, охранили меня в тот день.
   - Да будет тебе, Пирс. - отвечал десятник Осмунд. - То всамделишная война была, с армиями и прочим... А под Калтонхоллом что? Ну откель здесь черным рыцарям взяться?
   - Твоя правда, десятник. - вторил ему Рувор. - Мертвецы ожившие на нас идут, и только. Числом - тьма, конца и края строю не видать, но сурьезней не видели никого.
   - Тебе докладывают об таком что ли? - ехидно поинтересовался маленький наемник, сверкнув улыбкой в неровных отблесках пламени.
   - Велика честь! Знакомцы мои, охотники здешние, для господина наместника в разведку идти вызвались. Два брата их было, раз сходили, другой, а на третий - один токмо воротился.
   - Да прими Небо душу его! - сипло проговорил старик Феланий. - Большое дело они для города сделали, стоит помянуть по-человечески!
   - Зато погиб тот с честью. - решился вставить свое Вильтон, и в тот раз его подержали кивками. - Надеюсь, и мы сумеем, случись что.
   - Ты пожить сумей, дурень! - недовольно бросил Феланий в ответ. - Молод еще, а уж о смерти заговариваешь. Помереть-то, чай, ума много не надо!
   Обрадованный, что его наконец-то слушают, лавочник спросил:
   - Ужель ты за жизнь свою до последнего цепляться станешь, а про честь забудешь, старче?
   - И отчего людей так впечатляет когда, умирают за них, а? - пробурчал тот. - А когда ради них живут - это что ли, не доблесть?
   - Хорошо сказано, старче! - одобрил певчий Рувор. - Но и паренек прав в чем-то. Слыхал я, что купеческие-то отнюдь не все в ополчение пошли. Есть и такие, кто под предлогом всяким с немощными позади нас остался.
   - А тут и гадать не надобно! - просветил его звонким голоском подросток из дома Ниветта. - Тысяцкого нашего сын в тылах остался, то мои глаза видели на-день.
   - Говорят, захворал он. - откровенно издевательски добавил Пирс.
   - Агась. - в тон ему пробасил кузнец Сил. - Как за всеми девками в округе волочиться - так здоровей вола был, а как война пришла - слег. Папаша его хотя б не струсил - и то ладно.
   - Слыхал я, что тысяцкий-то знатный воин, каких поискать. - вставил Осмунд слово. - Вот и поглядим!
   - Эх, заладили - здоровый да здоровый! - сказал один из деревенских стражников-новобранцев из десятка. - Я успел ваших тутошних девок поглядеть надысь. За такими я б и при смерти ухлестнул, видит Небо! Дюже хороши!
   - А ты на наших-то не шибко замай! - полушутя-полусерьезно отозвался сапожник Феланий. - Вертайся к себе в край родной - там и засматривайся!
   - Жалко тебе что ли, старче? - ехидно отозвался другой новобранец из Иренвигского надела. - Аль убудет от тебя?
   Тут Вильтон поймал мысль и решил подшутить над стариком:
   - И правда, Феланий, тебе-то что за дело? В твои-то годы не об таком думать надо! Ты, поди, на первую-то еще заберешься, на вторую с трудом, а третью - и не одолеешь!
   Раздались приглушенные смешки, но сапожник как ни в чем не бывало ответил:
   - Я со своей женою в согласии живу, мне иных и не надобно!
   - Жена-то тут причем? - деланно удивился Вильтон, скривив рот вправо. - Ты об чем это, старче? Я ж о ступеньках речь вел!
   Раздался гогот - трое стражников-новобранцев и наемник Пирс оценили шутку. Феланий же лишь фыркнул и внезапно заговорил о другом:
   - Ну, шутник! Я от отца твоего покойного слыхал, что странствовать по империи всем вам довелось, так оно?
   - Ну, так, старче... - осторожно ответил непонимающий, куда ведет разговор сапожник, парень.
   - А о монастыре древнем за Иренвигом тебе слышать доводилось? Может, ты и бывал там?
   - Было дело, твоя правда. - подтвердил он, все еще не понимая.
   - Разграбили его мертвецы-то! Небось, за останками древними явились в ту усыпальницу. Слыхал я, взломали некроманты все слепы тамошние - один другого старше, пока до самого древнего не добрались. Отворили его - а там скелет воина, в доспехах диковинных, древнее некуда уже.
   - И что с того? - нетерпеливо перебил его рассказ лавочник. - К чему ведешь-то?
   - А к тому! Оживили эти мерзавцы почившего, а тот, как восстал, принялся им шутку о ступеньках сказывать!
   На этом месте искренне захохотали все. Посрамленный Вильтон не нашелся, что сразу ответить, а десятник Осмунд, вытирая слезу, выдавил в темноту:
   - Во дает! Ну, Феланий - язык без костей!
   Сапожник лишь усмехнулся и сам перешел в наступление:
   - А ты, малец, не горазд ли о девках-то рассуждать? Гляжу на тебя - и думается мне, ты, поди, в свои осьмнадцать лет разве что слюнявый кулачок одолел?
   - Мне девятна... - начал было Вильтон, и понял, что жестоко попался. Все заржали пуще прежнего, хваля находчивого на слова старика и поддразнивая незадачливого лавочника.
   - Да я... Да мне... - попытался было оправдаться парень, покраснев, как вареный рак, благо в темноте этого никто не сумел бы разглядеть.
   - Будет тебе уроком, что старших чтить следует! - шутливо наставил его десятник.
   - А паренек-то и правда чист, об заклад бьюсь! - прозвенел слева голос маленького наемника. Издевательств ребенка Вильтон уже не стерпел и выпалил:
   - Ты-то куда лезешь, дитя? Бубенцы еще отросли об таком рассуждать!
   На какие-то мгновения наступила полная тишина, а потом темнота взорвалась хохотом десятка мужиков. Ополченцы буквально попадали со смеху, напрочь позабыв о том, что под стенами стоит армия нежити и о грядущей битве. Они развеселились так, что с соседнего десятка донесся грозный окрик, чтобы вели себя тише и были настороже. Поначалу Вильтон был очень доволен произведенным эффектом, но ровно до тех пор, пока не заметил, что громче всех заливается звонким смехом сам юный наемник, согнувшись пополам у зубца с лампадой. Разозлившись на неугомонного паренька, лавочник напустился на него вновь:
   - Что скалишься, мелкий? По нраву тебе такое что ли?
   - Ох, держите меня! - простонал со смеху старик Феланий где-то за спиной Вильтона. На плечо лавочника легла могучая рука Сила, и над ухом раздался густой бас молотобойца:
   - Ну, друже, и дал ты маху в сей час!
   Вильтон недоуменно обернулся по сторонам, не понимая, в чем подвох, и поглядел на вытиравшего лицо юного клинка. Тот, наконец, перестал смеяться, разогнулся и проговорил, улыбаясь во все зубы:
   - Ой, уморил! Бубенцы не отросли, говорит! Да у меня их отродясь не было, дурень!
   С этими словами наемник одним движением снял с головы шлем с подшлемной шапкой, и в тот же миг Вильтон почувствовал себя полнейшим идиотом. На плечи солдата упали кудрявые золотистые локоны, а на лавочника смотрело более не прикрытое шлемом прекрасное девичье лицо с широкой белозубой улыбкой и озорными глазами, в которых плясали отраженные огоньки лампады. Вильтон открыл в изумлении рот, не в силах вымолвить ни слова.
   - Ох, и знатно повеселил нас, лавочник! - вымолвил десятник, толкая Вильтона плечом. - Сколько проговорили, а не опознал, кто перед ним!
   - Это Алессия, страж Ниветтовой дочери. - пояснил по-прежнему стоявшему столбом другу кузнец.
   - Знаешь меня, здоровяк? - удивленно вскинула брови наемница.
   - Видел я тебя с дочуркой Ниветта, сопровождала ты ее к мастеру-ювелиру Адзуну из дома Хазор. Тогда и сподобился узнать, кто такова.
   - Было дело. - коротко согласилась девушка. - Ты б рот-то прикрыл уже, лавочник! Не ровен час, птица рассветная залетит!
   Вильтон хотел ответить ей хоть что-нибудь, но так и не нашелся, что сказать. Он лишь сомкнул челюсти и все так же вперил взгляд в лицо воительницы. В этой девушке было нечто, заставлявшее лавочника смотреть на нее, не отрывая глаз, но при этом мешающее обратить хоть слово к ней.
   - Ты, должно быть, из Сестер клинка, дочка? - осведомился Феланий.
   - Агась! Доводилось с нами дело иметь, старче?
   Старик чуть помедлил с ответом, и на сей раз в его голосе послышался легкий оттенок грусти:
   - Так я и жив-то к сему часу, почитай, благодаря одной из ваших. Давно дело было... Я еще молод был, в обозе служил, в войске Грифоньем. Нас, нестроевых, в сечу-то не кидали, все в тылу прятали, с лекарями да обозными. В тот день битва была супротив криганов, долго к ней готовились, император самолично в бой вел полки наши. А я-то подвизался раненым помогать - их великое множество везли, рук лекарских и чар на них не хватало, тогда всех, и хворых и обозных им в подмогу отрядили. И была воительница среди таковых, сестра клинка Джоанна. Красива была - страсть! Почти как моя Элен... Она дюже старалась - в бой-то ее не пустили, слаба после раны еще была, вот и восполняла, как выпало. Она и словом успокаивала, и воду подносила, а кого и, ох, Небеса, в последний путь провожала. Всякого я в тот день нагляделся, но сожги меня дракон, коли совру, - многие в ней Свет видели.
   Тут Феланий чуть сбился, тяжко вздохнул, но продолжил:
   - Да токмо не довелось ей тот день пережить. Когда в битве наша брать верх начала, один из удирающих отрядов криганских на светлицу и лекарскую выскочил. Кто оружие держать мог - все в строй встали, да не совладали мы с демонами. Меня один рогатый с ног сбил, и я уж с жизнью прощаться думал, как Джоанна меня собой прикрыла. Мою смерть на себя взяла... Я то отродье рогатое на башку-то поганую укоротил, да толку-то. Осталась она рядом лежать с пробитой грудью, я вытащить ее хотел - а она мне говорит едва слышно, беги мол, спасайся... А я и сам-то вижу - отходит она, кровь ключом бьет из раны, но бросить не могу. Все ж уговорила меня, мол, другим еще помочь можно, не упусти. Я едва отошел, как те исчадия преисподней то место огнем своим чародейским залили - так и сгинула Джоанна в пламени, ничего не осталось...
   Феланий печально смахнул набежавшие слезы и закончил:
   - Так что, дочка, долг у меня перед вами - вовек не отдать!
   На некоторое время наступило тягостное молчание - наверное, всем стало не по себе от таких воспоминаний старика в преддверии битвы насмерть.
   - Не зарекайся, старче. Может статься, сегодня свои долги сторицей вернешь - всяко обернуться может. - уже не шутя сказала чуть погодя Алессия, тщетно пытаясь заправить свои волосы под шапку и надеть шлем обратно. Глядя на ее труды, Пирс не удержался от самодовольной реплики:
   - А я говорил тебе - обрежь космы свои, в бою одна помеха от твоей гривы!
   - Иди-ка ты в Эофол! - беззлобно послала его воительница. - Кабы была моя воля - давно в косу б собрала, а то и правда обрезала! Так нет же - рядом с дочкой Ниветта выглядеть достойно надобно! Словно не страж я ей, а подружка какая!
   Разговор вновь стал затихать, и тут Осмунд, очевидно не желавший вновь погружаться в тягостную тишину, вдруг окликнул певчего Рувора и спросил, не исполнит ли он что-нибудь, дабы скоротать время. Поначалу тот отнекивался, сказав, мол, душа нынче у него к песне не лежит, но эта идея пришлась по нраву почти всему десятку, и под напором он сдался. Рувор откашлялся, засунул шестопер за пояс и запел тихим, но очень глубоким и мелодичным голосом старинную грустную балладу об уходящем на войну ратнике:
   Мы опять в поход, я сказал жене:
   Береги детей, да молись о мне.
   А она в ответ...
   - Ну ты еще отходную тут петь начни! - недовольно оборвал его старик Феланий. - Без того тошно, ужель повеселее ничего не сыщется в памяти?
   С сапожником нельзя было не согласиться. Вильтону доводилось слышать эту песнь, и ничего, кроме тоски и печали в ней не было, несмотря на красивый слог.
   - Ну не тот настрой в сей час! - попытался оправдаться Рувор, но его вновь стали уговаривать всем десятком, и он не смог противостоять. Он с явной неохотой и нарочно фальшивя, начал петь "Сказ о похождениях Локка", похабную и не особо смешную песню из таверн Эрафии про охочего до женщин молодца. Хихикали над ней разве что молодые новобранцы из Иренвигского надела. Дотянув до строчек "Докучала мне вся ее родня, а особливо муж невзлюбил меня", певчий плюнул, оборвал куплет и заявил:
   - Не могу я, аж сердце противится, и слова на языке вязнут! Уж извиняйте, но к чему душа лежит исполню.
   С этими словами он вновь вернулся к первой песне. На сей раз его не стали переубеждать, чего Вильтону очень хотелось - тяжко ему было от строк баллады.
  
   И как в бой идти нам в одном строю
   Никогда, друг мой, больше не спою.
   Мне на поле том завтра лечь судьба -
   Клинок вражий обагрит моя кровь-руда.
  
   Под тихие мелодичные напевы в душу Вильтона стала закрадываться печаль. Снова вернулся страх смерти и тяжелое ожидание битвы, отошедшие в сторону во время разговоров на стене.
  
   И с лучиною у окна не жди -
   По мне слезы льют одни лишь дожди...
  
   Только в тот момент сердце Вильтона сжала тяжелая хватка и словно пелена упала с его мыслей. Он вдруг понял, что из тех, кто сейчас стоит с ним на стене и с тревогой смотрит в поля под Калтонхоллом, не все вернутся домой к закату. Кому-то выпадет страшная участь... Кто же простится с жизнью? Старик Феланий? Его друг Сил? Светловолосый десятник с печальным лицом? Сладкоголосый Рувор, чья песнь так чарующа? Прекрасная воительница, с чьего лица не сходит обворожительная улыбка? Или... Или же самому Вильтону суждено встретить смерть на этих стенах? От таких мыслей юному лавочнику стало так жутко, что он побледнел и до боли в пальцах стиснул рукоять меча.
   _____________________________________________________________________________
  
   Коротали время за разговорами и люди на надвратной башне. Ящер Лисск предпочел вернуться к своим наемникам вниз, избавив себя от общества сэра Уилмора. Последний, впрочем, тоже не стал докучать - он потребовал, чтобы ему освободили место ближе к лампаде и задремал на поднятых на башню бревнах, наказав разбудить его в случае чего. Реджинальд, Эдрик и отец Джендри остались бодрствовать. Время уже шло к рассвету - разглядеть в густой тьме этого было нельзя, но опытный разведчик буквально чувствовал, что скоро взойдет солнце. За ночными беседами разговорился даже несловоохотливый Эдрик. Реджинальд не преминул спросить того о странном для начальника стражи снаряжении - оружием тому служил не меч, с которым его видели ранее, а большой обоюдоострый топор, что были в ходу у варваров западных пустошей. Тогда Эдрик поведал им свою историю:
   - А я мечом-то и не владею, други. Не воин я, а крестьянский сын по правде-то. Жили мы на границе с Крюлодом, а когда та заваруха началась после смерти прежнего императора, на нашу деревню орда из пустошей пришла. Всех вырезали до единого, чтоб этим тварям пусто было! Я-то, спасибо Небу, на дальней засеке в тот день был, миновала меня та участь. Затем я скитался вокруг да около, пока на отряд сэра Фалиона не набрел. У него пара сотен ратников было, да подобных мне великое множество прибилось. На нас ни оружия, ни брони не нашлось - в первый бой с дрекольями и вилами шли. Полегло тогда народу - не счесть, а мне вот свезло. Подобрал с дохлого орка топор, так и воевал с ним. Идти-то все одно некуда было, а там хоть кормили, да с добычи долю имел. Даже наловчился обращаться с топором не хуже варваров. Сдружился в отряде с одним хватким мужиком, он мне про Калтонхолл и поведал. Сказал, что у него тут вроде подвязки какие есть. Как война кончилась, мы сюда и подались. Не соврал мужик - приняли нас в городе достойно, в стражу взяли десятниками. Он-то ранен еще в войну был, и здоровьем худ стал - долго не протянул, а я - как видите.
   "Чего только не наслушаешься в вольных городах." - подумал тогда Реджинальд. Другой же интересующий его вопрос - о тысяцком и его ратном мастерстве, остался без ответа. Один из стражников отряда Страйка рассказал, что Деннингтон долго отсутствовал в Калтонхолле в свое время, не поделив что-то со старшим братом. Лишь когда брат скоропостижно скончался, ему пришлось вернуться, дабы взять бразды правления торговым домом в свои руки. Где же тысяцкий странствовал все то время - одному Небу известно.
   Отец Джендри припомнил, что как-то раз Деннингтон лихо обезоружил спятившего просителя, размахивавшего в светлице мечом, когда тысяцкий приходил проведать своего сына. В остальном же, фигура командира ополчения так и осталась загадочной.
   Разговор плавно перетекал на иные темы. Коснулся он и вопроса о предателе в городе, но люди, очевидно не доверяющие друг другу полностью, осторожничали с выводами. Пространней всех высказался отец Джендри, когда речь зашла об отравленных посыльных грифонах:
   - Жалко их, хорошие были звери... Любил я к ним на насест приходить, подкармливал, лечил иногда. Я и в тот злополучный день их спасти хотел, да поздно уже было. Всех до единого извели...
   - Обождите-ка, отче. - напрягшись, переспросил Реджинальд. - Я слыхал, не всех отравили-то, один сгинул без следа.
   - Да то личный грифон Аддерли был, Скорый Ветер. Сказать честно, о нем я и не жалею - уж больно своевольный был, к себе не подпускал, клюнуть норовил. Он и своих-то сторонился, породы иной был.
   - То бишь, вы доступ к насесту имели? Как же вас не заподозрили-то? - продолжил допрос сотник, ожидая подвоха.
   Но Джендри лишь усмехнулся и ответил прямо:
   - И этот туда же клонит! Да будет тебе известно, что едва тела грифонов и их смотрителя обнаружились, господин наместник с десятком наемных клинков лично ко мне в светлицу явился допрос учинить. В первый же черед на меня подумал - да токмо не до грифонов, прими их Небо, мне в тот день было. Я с послушниками, почитай, к тому времени почти сутки из лечебницы не выходил. Тогда бунт у торговых рядов произошел, у мясного прилавка, раненых привезли - не счесть.
   - Правда это. - подтвердил из темноты Эдрик. - Было дело, десятка три увечья получили. Один мой десятник и вовсе калекой стал...
   Получив такой ответ, Реджинальд призадумался - отчего Валлен Аддерли сам ему этого не рассказал. То, что пропавший грифон был личным посыльным наместника, выставляло его в очень невыгодном свете. Похоже, Аддерли намеренно это скрывал, подозревая предателя в своих рядах и не доверяя никому. Но, судя по всему, поиски его не увенчались успехом. Сотник хотел было уточнить, кто еще имел доступ к насесту, но внезапно отец Джендри побледнел так, что это стало заметно и в тусклом свете лампады, и кинулся к зубцам стены.
   - Чую, на нас движется темное! - воскликнул он. - Свет небесный, как быстро!
   - Тревога! - зычно скомандовал Эдрик. Солдаты на стене всполошились, лязгнув латами вскочил на ноги сэр Уилмор. Реджинальд тоже подошел к краю и стал всматриваться во тьму, но пока ничего не видел.
   - Идут на приступ? - спросил он озаренного.
   - Не пойму... - смятенно ответил тот, озираясь по сторонам. - Слишком быстро... Это уже рядом...
   - Да где же!? - нервно стукнул рукоятью секиры по полу Эдрик.
   - Прямо здесь... - все так же пояснил Джендри, явно не доверяя своему магическому чутью. - Не понимаю... Как будто сквозь нас в город прошли... Но ведь не было ничего!
   Тут Реджинальд все понял. Он метнулся к спуску с башни и заорал:
   - Зато мне известно! Быстро к наместнику!
   - Какого... - недовольно бросил ему Страйк.
   Понимая, что здесь не будут просто так подчиняться его приказам, Реджинальд в двух словах пояснил свою страшную догадку. Через минуту отряд Страйка со всех ног несся к таверне, где расположились советники, а с надвратной вышки раздался трубный предупредительный сигнал.
   _____________________________________________________________________________
  
   Городской стражник Талбот вместе с напарником Калебом стояли на часах у главного входа в трактир, где разместились советники Калтонхолла на время осады. Тусклый, почти задушенный зловещим покровом свет пары факелов едва озарял пятачок перед дверью, а в шаге далее все было погружено в непроницаемую тьму. Талбот нервничал на посту. Он цепко сжимал в руках древко алебарды и постоянно вертел головой из стороны в сторону, словно не находил себе места. Калеб же, напротив, стоял почти неподвижно, оперевшись спиной на стену таверны. Товарищи изредка переговаривались. Будучи менее опытным, Талбот выспрашивал напарника о тьме, что заполнила Калтонхолл, и которую он не видел ранее.
   - Есть такая скверна у некромантов. - зевая, отвечал ему Калеб. - Доводилось на службе видеть пару раз, еще в войну с Дейей. Правда, тогда наши чародеи как-то с ней управлялись, а нынче...
   - Темень треклятая! - беспокойно отозвался тогда Талбот. - Так и норовит кто-то наброситься из нее!
   Это чувство не покидало его с самого момента заступления на пост, и Талбот ничего не мог с ним поделать. Ему было известно, что буквально в десяти шагах от него ходят дозоры, а во дворе ждут приказа добрых полсотни воинов, но страх не становился слабее.
   - Покаркай еще тут, ворона! - недовольно бросил ему Калеб. - Не ровен час, и впрямь кто явится! В таких потемках биться - сущее наказание.
   На некоторое время наступила тишина, но Талбот, чувствуя себя неуютно в ночи, вскоре завел разговор вновь:
   - Ты об сотнике этом что думаешь, друже?
   - Которого господин наместник привлек? А что тут думать-то! Как по мне, оно и к лучшему. Все одно у нас начальствовать некому. Наш тысяцкий, по слухам, мечом владеть горазд, да опыту ратного у него нет. Цельный город оборонять - тут знающий человек нужен.
   - Не по нраву он мне. - высказал свое Талбот. - Не напрасно его в темницу бросили - говорят, убийство он учинил. А ну как окажется, что он пособник мертвячий?
   - Да брось ты! - фыркнул второй стражник. - Чтоб мразью быть не обязательно с нежитью якшаться. Видал я, как господин Аддерли таких в ежовых рукавицах держит. Иные и пикнуть супротив не смеют.
   - Это да... Умеет наместник наш страху нагнать и на расправу суров. Как он того мерзавца из доков приговорил! Интересно, что хоть ему посулили за подмогу?
   В этот момент до стражников долетел тревожный сигнал со стороны городских ворот. Они встрепенулись и приготовились к бою.
   - Неужели началось? - дрожащим голосом пробормотал Талбот, топчась на месте и вглядываясь в потемки вокруг. Через некоторое время до них долетел отчаянный крик со стороны главной улицы:
   - Тревогу бей!
   Едва не подпрыгнув от испуга, Талбот устремил взгляд выше по улице, откуда донесся крик, но, конечно, ничего не разглядел.
   - Что за... - пробормотал испуганный стражник.
   Ответом Талботу послужил сдавленный хрип. Вздрогнув, он быстро повернулся к напарнику и с ужасом увидел, как тому в горло вцепилась костлявая когтистая лапа жуткого существа из тени. Талбот вскинул алебарду, готовясь отрубить вражью руку, но не смог - кто-то железной хваткой вцепился в его оружие и помешал. Едва он открыл рот, чтобы позвать на помощь, сильные руки схватили его за голову и резко свернули ее влево, до хруста в шее. Задыхаясь, Талбот рухнул на землю, и в последние мгновения собственной жизни наблюдал, как жуткие тени одна за другой врываются в таверну.
   _____________________________________________________________________________
  
   Когда Реджинальд с отрядом сэра Уилмора спешил к трактиру на Коротком тракте, в его голове стучала одна мысль - "Только бы успеть!". Не то что бы он стал сильно горевать, случись что лично с наместником, но лишиться единственного гаранта собственной безопасности в Калтонхолле разведчика вовсе не радовало. Тем более, сотник прекрасно понимал, чем закончится битва, если в самом ее начале городское ополчение останется без командования. А умирать в ту ночь ему вовсе не хотелось...
   Когда они были уже недалеко от цели, отец Джендри напряженно воскликнул:
   - Вновь чую! Скверна рядом!
   - Тревогу бей! - звонко закричал сэр Уилмор в темноту, снимая свой большой меч с плеча и перехватывая его в руки.
   Реджинальду показалось, что в темноте началось какое-то движение, до его уха долетели не то звуки схватки, не то шум суматохи у таверны. Буквально через минуту, когда они добежали до главного входа, все стало ясно. У двери, в окружении нескольких ошарашенных воинов, лежало два обезображенных тела в форме стражи. Грязно выругавшись, сотник закричал ничего не понимающим людям:
   - Наверх, скорее! - и сам задрал голову, с удивлением отметив, что может разглядеть какое-то слабое алое свечение оттуда.
   В это миг к крыльцу выскочили несколько бойцов из резерва и сообщили, что на лагерь во дворе тоже напали.
   - Повсюду, спаси нас Небо... - обреченно пробормотал седобородый стражник рядом с Реджинальдом.
   Сэр Уилмор среагировал быстрее всех, опередив самого разведчика лишь на мгновения:
   - Сотник, бери людей и к наместнику, живо! Здесь я разберусь сам!
   - Отец Джендри, ты, ты и вот ты - за мной! - скомандовал Реджинальд, обнажая клинки, и бросился в черный провал двери.
   Сразу за входом был холл, дверь слева вела в трапезную, откуда сейчас доносился шум битвы, справа - в помещения прислуги, прямо располагалась лестница. Весь пол здесь был залит черной в факельном свете кровью, став скользким, словно грязь на распутице. Посреди коридора лежал еще один мертвец с растерзанной грудью - кто-то разорвал ее могучим ударом, пробив чешуйчатый доспех наемника как бумагу. Реджинальд пробежал мимо тела наверх по лестнице, отмечая, что все факелы и фонари, светившие здесь ранее, потушены. На втором пролете он споткнулся об еще один труп, лежавший прямо на ступеньках. С каждым новым телом на пути, его вера в то, что наместника удастся застать живым, стремительно угасала. Сейчас грохот, крики и лязг оружия раздавались отовсюду. Когда он с разбегу влетел в коридор на третьем этаже, первое, что он увидел - двух наемников, сражавшихся с чем-то непонятным в тусклом свете еще горевших здесь факелов. Еще один громко стонал, скрючившись у стены возле одной из дверей. Едва завидев подмогу, нечто, похожее на безногую фигуру в балахоне, кинулось вдаль по коридору, сбив с ног одного из клинков.
   - Где наместник?! - немедленно закричал Реджинальд бойцам на этаже.
   - У себя был... - с ужасом ответил оставшийся на ногах, указав на распахнутую дверь далее по коридору по левую руку, из-за которой действительно исходило тусклое сияние, похожее на отблески пламени.
   Сотник обернулся и с досадой обнаружил, что из сопровождавших его четверых человек остались лишь двое - отец Джендри и тот испуганный седобородый стражник. Не особо надеясь на удачу, он бросился в комнату наместника.
   Едва он оказался на пороге, ему пришлось отбивать в сторону летящую в лицо уродливо-синюшную когтистую лапу. Сотник отскочил назад и приготовился к бою. Наместник был жив, как и его сын - Реджинальд прекрасно разглядел их обоих, ибо, к изумлению всех, в комнате было светло. Ярко-алое сияние исходило из загадочного оранжевого камня, укрепленного над горящей свечой на столе. Граненый кристалл словно впитывал в себя пламя свечи, а затем рассеивал его вокруг, многократно усиливая. И хотя по углам помещения все равно клубился мрак, это свечение словно вырвало небольшое пространство из-под покрова некромантов. Собственно, это было второе, что он заметил в комнате Аддерли. Первым был вампир, стоявший прямо перед ним с оскаленной, почти звериной, пастью и зловещим красным огнем в глазах. От жуткой фигуры веяло смертью и могильным холодом. Похоже, только этот загадочный свет от камня и спас наместника - в темноте это чудовище разорвало бы всех присутствующих на куски. Сам Аддерли занял позицию возле стола с камнем, он держался одной рукой за левый бок, а другой - наставил меч острием на врага. Его сын стоял в дальнем углу у разбитого окна и поддерживал зыбкий щит между жутким гостем и отцом. Поняв, что оказался в окружении, вампир с глухим рыком бросился на наместника. Арлен Аддерли вскрикнул сквозь стиснутые от напряжения зубы, но выдержал натиск на магический щит. Улучив момент, Реджинальд перешел в атаку. Его левый меч содержал чары отца Паттона, и именно его сотник вонзил в спину жуткого противника, проткнув легкий доспех. Когда отточенное лезвие вошло в плоть мертвеца, вокруг клинка возник голубоватый магический ореол, а рана задымилась. Вампир издал пронзительный хриплый крик, но, вопреки ожиданиям сотника, не рассыпался в прах, а ударил его в ответ. Хотя Реджинальд и закрылся мечом, удар чудовища был так силен, что он едва устоял на ногах, качнувшись назад и открывшись. Тут бы разведчик и встретил свою смерть, если бы не заклинание озаренного Джендри. Небольшой шарик из магической энергии, вовремя выпущенный им из рук, попал прямо в морду исчадию скверны. Раздалось шипение, и лысая голова твари мотнулась назад, а когда вампир вновь поднял ее, вместо левой половины того, что и раньше-то нельзя было назвать лицом, зияла опаленная дыра в гнилой плоти. Мертвец сделал шаг к Реджинальду, но тот, оправившись от удара, не стал ждать следующего, понимая, что с таким противником нужно покончить как можно скорее - превосходство и неуязвимость того не вызывали сомнений. Сотник ловко поднырнул под занесенную лапу, одновременно подсекая одним мечом ногу противника и нанося колющий удар другим ему в живот. Затем он резко выдернул клинок из брюха врага и отскочил в сторону, противоположную его атаке, оказавшись тем самым почти у того за спиной. Отсюда, не давая твари опомниться, он нанес сокрушительный удар сверху обоими мечами разом. Будь тот живым существом, такой удар сразил бы его наповал, но увы... Вампир лишь глухо рыкнул и напал на озаренного Джендри, вставшего в проеме двери, но тому удалось оттолкнуть его магией. А наемник, державший оборону рядом, тот самый, что указал им на комнату наместника, встретил тварь мечом. Стиснув зубы, Реджинальд вновь приготовился напасть на вампира - он знал, что такая нежить хоть и сильна, но все же не бессмертна, надо лишь суметь нанести достаточные повреждения и темная магия не сможет более поддерживать разрушенное тело. Однако очередная атака пошла совсем не по задумке разведчика. Вампир увернулся от первого же удара и, внезапно, с нечеловеческой скоростью ринулся на Валлена Аддерли, все еще стоявшего на изготовке за магическим барьером. Столь яростный напор врага Арлену сдержать не удалось - его щит рассеялся, и он с ужасом наблюдал, как оказавшееся прямо перед отцом чудовище заносит лапу для удара.
   - Нет! - вскрикнули одновременно Джендри и Реджинальд, понимая, что ничем не могут помочь наместнику.
   Тот довольно неуклюже попытался защититься, но вампир попросту сбил его меч и нанес сокрушительный удар в грудь. Раздался противный скрежет когтей о металл, а наместник с криком отлетел на целую сажень и рухнул на лавку у дальней стены, сломав ее.
   - Отец!!! - отчаянно закричал Арлен и кинулся к нему, захрустев осколками окна под ногами. Вампир же только этого и ждал. Если бы не яростно набросившийся со спины Реджинальд, он бы сразил и наследника. Разведчику вновь сильно подсобил озаренный, ударив своим заклинанием вампира в бок - и туда же вонзил свой зачарованный меч сотник. Вновь сработала магия, и на сей раз вампир пошатнулся. Чувствуя возможность, Реджинальд хотел добить врага, но тот в последний момент отскочил прямо из-под его клинка. Сотник на мгновение кинул взгляд в сторону упавшего наместника и с изумлением увидел, как тот, откашливаясь, встает на колени. На его нагруднике глубоко отпечатался след от когтей чудовища, но все-таки ему не удалось пробить его. Фамильные доспехи Аддерли были укреплены чарами, не иначе.
   Тем временем вампир вновь ринулся в атаку, заметив, очевидно, что его основная цель - в ней Реджинальд не сомневался - осталась жива. Разведчик перехватил его и сошелся в неравном поединке, тогда как наемник постарался зайти сзади. Хотя вампир был сильно ранен, на его боевых качествах это почти не сказалось, он все также значительно превосходил обычного человека. Ему удалось предугадать действия разведчика и наемного клинка. Ловко уйдя от ударов первого, он принял на себя меч наемника, который, спасаясь от неминуемой гибели в когтях чудовища, подставил свой наруч и попытался сократить дистанцию настолько, что удар бы стал невозможен. Тогда вампир схватил его за кольчугу и с легкостью отшвырнул от себя, перекинув через стол. Разведчик остался с врагом один на один.
   - Тал сараш! - угрожающе прохрипел тот на непонятном языке, но значение этих слов, впрочем, Реджинальд понял прекрасно, и бросился на сотника. После короткого обмена ударами Реджинальд был вынужден отступить, открывая путь для магии Джендри. На третий раз озаренный и сын наместника сработали слаженно. В тварь одновременно угодили заклинание Джендри и огненная стрела Арлена, и это было уже существенно - вампир глухо зарычал и осел на пол. Сотник размахнулся мечом, но вампир каким-то непостижимым образом извернулся и ударил его ногой, выбив весь воздух из груди и впечатав Реджинальда в стену. Чудовище поднялось на ноги, и разведчик снова оказался на пороге смерти - атакуй тот немедленно, и он бы не сумел защититься. Ситуацию неожиданным образом спас лично наместник - он внезапно запустил в вампира табуретом. Вреда, разумеется, такое несколько нелепое действие не нанесло, однако дало Реджинальду драгоценные мгновения для подготовки. Он хотел протянуть еще немного, до следующих заклинаний Джендри и Арлена, которых, уверен был сотник, порождение скверны не перенесет.
   Все испортил внезапно выскочивший из-за отца Джендри седобородый стражник. Решив, очевидно, что застанет врага врасплох, он молча бросился на нежить сзади, замахиваясь своей булавой.
   - Стой! - только и успел прохрипеть еще не отошедший от столкновения со стеной Реджинальд, но было поздно. Обладавший нечеловеческим чутьем и рефлексами вампир заметил движение стражника и перехватил его булаву в воздухе одной рукой, затем резко отвел в сторону оружие солдата, и прежде чем тот поднял щит, когти чудовища вонзились прямо ему в лицо. Седобородый пронзительно заверещал, но для него все уже было кончено. Оскалившись, вампир вытянул жизненную силу из несчастного. Его крик сорвался в хрип и бульканье, а вокруг отродья скверны появилась зловещая мертвенно-зеленая аура. Страшные раны вампира стали затягиваться на глазах, исчезая без следа одна за другой. Через несколько мгновений изуродованное и высушенное тело без лица рухнуло на пол.
   "Вот дерьмо!" - пронеслось у Реджинальда в голове, когда полностью восстановившийся вампир пошел на него в атаку. Сотник попытался защититься скрещенными мечами, но тот без труда пробил их, едва не снеся ему голову. Вывернувшись из-под когтей чудовища, разведчик тут же получил второй удар в бок и покатился по полу, выронив один из мечей. Он постарался как можно скорее вскочить на ноги и, скривившись от боли, вновь встал напротив исчадия тьмы. Схватка начала приобретать безнадежный оборот и, скорее всего, закончилась бы весьма печально для людей, если бы в дело не вступил отец Джендри. Он некоторое время бормотал что-то себе под нос, очевидно концентрируясь на мощном заклинании, а затем направил сияющие голубоватым светом ладони на приготовившегося расправиться с Реджинальдом вампира. По напряженному лицу озаренного и его дрожащим рукам было понятно, скольких сил это ему стоило. Но результат был выше всяких похвал - тело вампира объяло голубое пламя, он отвратительно хрипло закричал и забился в конвульсиях. Даже чары на клинке Реджинальда не смогли причинить нежити такую боль. Не упуская момент, сотник принялся отчаянно рубить врага. Наместник Аддерли тоже решил расплатиться с чудовищем, пронзив его горло мечом. Появился и еще один наемник из коридора с топором наперевес.
   Тем не менее, уничтожить гада им так и не удалось. Вампир превратился в израненного нетопыря, окруженного густым пепельно-серым облаком, и ринулся прочь, шарахаясь из стороны в сторону и оставляя дымный след за собой. Он метил в выбитое окно комнаты, но не попал в него с первого раза, врезавшись в стену рядом. Прежде чем нетопырь сумел сбежать, Арлен Аддерли успел приложить его куском сломанной лавки, но тот все-таки вылетел в окно и растворился во тьме.
   Хотя бой продолжался совсем недолго, Реджинальду почудилось, что за это время у него прибавилось седых волос. Остальные тоже удивленно смотрели в сторону окна, куда скрылся вампир, не веря, что им удалось уцелеть. Действительно, кроме несчастного седобородого стражника, чье тело, больше походившее на обтянутый серой сморщенной кожей скелет, распростерлось возле стола с чудо-камнем, никто особо не пострадал. Наместник, тяжело дыша, ощупывал царапины на нагруднике спереди и внушительную вмятину сбоку, наемник, отброшенный вампиром во время схватки, тоже поднялся на ноги, отделавшись рассеченной бровью и синяками. Самому Реджинальду досталось сильнее, у него ныло все тело, и лишь сейчас он заметил выступившую сквозь пробитую когтями чудовища кольчугу кровь, которая уже успела намочить поддоспешную рубаху на боку. Когда отец Джендри вознамерился исцелить пострадавших, наместник Аддерли, окончательно придя в себя, внезапно воскликнул, указывая в коридор:
   - Уилл там! Нужно ему помочь!
   Рисковать собственной шкурой в бою с таким противником ради вредного тысяцкого Реджинальд не имел никакого желания, но ему пришлось подчиниться. Озаренный Джендри на ходу наложил на него исцеляющее заклятье, остановив кровь, но не убрав боль, и сотник нехотя кинулся с остальными к комнате Деннингтона. Перед закрытой дверью люди остановились, словно пропуская сотника вперед. Очевидно, они оценили его мастерство в первой схватке, но, скорее всего, не сговариваясь, решили, что лучше он, чем они, случись что. Разведчик невесело усмехнулся, и мысленно сказал себе:
   - "Ай, гоблины вас ети!" - и толкнул дверь плечом, готовый к битве насмерть. Вообще, Реджинальд тайно надеялся, что тысяцкий уже мертв и помогать ему не придется, ему и одного вампира хватило за глаза.
   Дверь распахнулась, и Реджинальд попросту остолбенел. Помощь Деннингтону действительно не требовалась, но совсем не по тем причинам, которых чаял сотник. Посреди перевернутой вверх дном и освещенной таким же камнем комнаты сошлись в поединке двое. Противником тысяцкого оказался вампир-владыка, одетый в легкие доспехи и плащ с огненным подбоем, - еще более опасное порождение скверны, чем то, что едва одолели они с наместником. Деннингтон отбивался от него факелом в одной руке и мечом в другой, превосходно орудуя ими в бою, - и побеждал! Исчадие тьмы перед ним было изранено, вместо правой лапы чернел короткий обрубок, доспехи спереди превратились в жалкие лохмотья, морда рассечена наискось, тогда как на самом тысяцком - к величайшему изумлению Реджинальда - не было и царапины. Поразило сотника и мастерство Деннингтона во владении мечом, мало того, что он фехтовал тяжелым полуторным клинком одной рукой, он был в этом просто великолепен! Разведчик успел заметить лишь пару выпадов, но и этого хватило, чтобы оценить. Огнем факела он сдерживал вампира и не давал ему обратиться в нетопыря, а мечом беспрестанно атаковал, тесня противника. Когда отряд наместника появился на пороге, тварь на миг отвлеклась, и этого оказалось достаточно, чтобы закончить схватку. Деннингтон ударил вампира факелом по оскаленной роже, выбив сноп огоньков пакли и искр, и выпустил его из ладони, перехватывая рукоять меча обеими руками, а затем мощным, отточенным движением одним взмахом отсек твари голову. Рухнув с плеч, гладкий серовато-синюшный шарик покатился к ногам сотника, а тело вампира качнулось назад и рассыпалось прахом, оставив лишь доспех и одежду посреди похожей на пепел кучи. Деннингтон со свистом встряхнул клинком в воздухе, оперся на него, как на трость, и молча поглядел на потрясенное подкрепление.
   Убить вампира-владыку в поединке простым мечом - таким подвигом не зазорно было гордиться и лучшим рыцарям Эрафии, поэтому сотник лишь уставился на прах перед тысяцким, остальные же издали восторженные восклицания.
   - Не растерял хватки! - более спокойно сказал наместник, на что тысяцкий лишь слегка кивнул.
   - Глазам не верю! - не смог удержаться Реджинальд. Деннингтон на это тоже не смолчал и все также презрительно, как и обычно в разговорах с ним, ответил:
   - Я командующий ополчением вольного города Калтонхолла, а не пьяный стражник в доме утех!
   Впрочем, несмотря на очевидную победу, еще ничего не было кончено. Едва Реджинальд пришел в себя после увиденного, он, памятуя о том, что бои идут повсюду, сообщил:
   - Кажись сдюжили! Надобно внизу помочь!
   Все присутствующие переглянулись, но возражать никто не стал, и через несколько мгновений они толпой побежали к лестнице. Остался только отец Джендри, решивший помочь раненому наемному клинку в коридоре, который уже не стонал, а тихо скулил, зажимая разорванный живот руками, откуда наружу вывалились кишки. По собственному опыту и лицу светличного Реджинальд понял, что этот, скорее всего, уже не жилец.
   К этому времени в голове разведчика уже сложился план того, как нежить осуществила эту атаку. Очевидно, некроманты дожидались рассвета, выматывая противника и занимаясь последними приготовлениями к штурму, а незадолго до восхода солнца отправили на задание способных летать мертвецов. Основная часть нежити, напавшая на таверну, похоже, была умертвиями, а не вампирами, и их задачей было отвлечение воинов от охраны советников и связывание их боем. Пришлось признать, что со своей задачей практически невосприимчивые к обычному оружию призраки и мертвые стражи справились отлично... Вампиры же ворвались в верхние комнаты через окна с целью устранить важных персон Калтонхолла, и лишь благодаря невесть откуда взявшимся светящимся кристаллам и счастливому случаю, их затея не увенчалась успехом. Отметил Реджинальд и то, что нежити было точно известно, в каком здании находятся советники и как оно охраняется, что не могло не внушать опасения. Единственным слабым утешением служил вывод о том, что раз некроманты продумали тайную атаку, то количество могущественной нежити в рядах их армии было невелико - иначе высшие существа смерти просто и без затей перебили бы половину города под покровом тьмы.
   Когда отряд наместника подоспел на подмогу в нижние помещения, бой уже фактически закончился. Кругом царил хаос, стонали раненые, в воздухе стоял запах тления и смерти. Нежить исчезла во мраке также внезапно, как и появилась, оставив после себя больше двух десятков убитых и раненых в одном только трактире. Воинам удалось прикончить лишь пару умертвий - одно спалил заклинанием ученик мастера Лисандра, другое же поразили озаренным оружием. Остальным мертвецам, не считая убитого Деннингтоном владыки, удалось скрыться. Наместник немедленно распорядился вызвать сверху отца Джендри и отправить за светличными в лечебницу, которая была размещена в квартале от таверны, в здании фактории дома Нортон.
   Когда Реджинальд вместе с людьми Аддерли вышли наружу, их встретили сэр Уилмор Страйк и верховный кузнец Каледдин. По обоим было видно, что им пришлось сражаться. Сотник обратил внимание на молот гнома с ярко пылающими рунами даже под покровом тьмы. Они доложили, что нападение умертвий и вампиров на лагерь отбито, но с немалыми потерями.
   - Что вообще произошло? - спросил наместник, обращаясь скорее к самому себе, нежели к окружающим. - Как котят слепых...
   - Ваши воины такой нежити не ровня. - честно ответил сэр Уилмор. - Если бы не бойцы мастера Каледдина, все могло закончиться еще хуже.
   По прозвучавшему в голосе молодого рыцаря уважению к другой расе Реджинальд оценил, насколько гномы клана Калтон повлияли на исход схватки.
   - Если бы не их камни, нас половину бы перебили. - добавил Страйк.
   - Что за магия, мастер? - не преминул поинтересоваться у кузнеца Реджинальд.
   - Огненный опал. - с удовольствием поведал тот. - Мне он издревле известен как средство супротив тьмы любой.
   - Должно быть, и я вам жизнью обязан. - серьезно сказал Валлен Аддерли. - Благодарю вас.
   В этот момент из темноты к разговаривающим людям выскочил перепуганный стражник с вытаращенными глазами.
   - Там! В лечебнице все мертвы! Помилуй нас Небо! - дрожа от ужаса доложил он, непонятно к кому обращаясь.
   - Что? - упавшим голосом переспросил отец Дженри, успевший к тому времени спуститься на крыльцо. Поняв, что сообщил стражник, озаренный побледнел и оперся на стену, качнувшись на ослабевших ногах. Все напряженно повернулись к стражнику, а тот, разглядев перед собой наместника, постарался взять в себя в руки и высказался ясней:
   - Милорд, там сущий ужас! Живых не осталось никого. Ни в жисть такого не видал...
   Отец Джендри оттолкнул с дороги одного из наемников и бросился во тьму, причитая:
   - Свет Небесный! Не уберег я вас, родные...
   - Озаренный отец, вернитесь! - крикнул ему вслед наместник, но тот даже не обернулся. - Дракон тебя сожги! Уилл, верни его! Вы тоже!
   Тысяцкий, сэр Уилмор, пара наемников и сам Реджинальд бросились вслед за обезумевшим от горя светличным, понимая, что в лечебнице еще могут оставаться враги. Потеря отца Джендри нанесла бы сокрушительный удар по магическим возможностям Калтонхолла в бою и посему была недопустимой.
   Им удалось настичь отца Джендри лишь у самой фактории Нортонов, где двое стражников, подоспевших ранее, схватили ничего не соображающего озаренного под руки, не дав ему ворваться в здание. Едва оказавшись в тесном дворе фактории, Реджинальд ощутил тяжелый металлический запах крови, перебиваемый лишь отвратительным смрадом сгорающей человеческой плоти. Судя по всему, когда потусторонняя тьма накрыла Калтонхолл, большая часть тех, кто прислуживал в лечебнице, собралась у большого костра во дворе. Среди лекарей были не только светличные, все сведущие в целительстве или знахарстве горожане были призваны на подмогу, и многие попали в полевую лечебницу. Охранял ее небольшой отряд стражи. И все они встретили здесь свою смерть... Вокруг все еще яркого пылающего костра валялись их изуродованные и разорванные на части тела, а земля пропиталась их кровью. На людей Деннигтона и Страйка смотрела пустыми черными глазницами голова без нижней челюсти, насаженная на торчащее поодаль сломанное копье. В пламени костра, среди углей и поленьев, угадывались очертания нескольких тел. Этим людям очень повезло, если их бросили туда уже мертвыми... О том, что творилось в темных коридорах и залах самой фактории, Реджинальд предпочел бы не знать, хотя, казалось, успел повидать на войне всякое.
   - Свет Небесный, озари и прими души этих несчастных... - тихо проговорил сэр Уилмор, с трудом сохраняя самообладание. Одного из наемников от увиденного вывернуло наизнанку. Деннигтон лишь мрачно сжал губы и стиснул до хруста пальцы на рукояти меча. Отец Джендри, все еще порывавшийся войти в лечебницу и с трудом удерживаемый стражей, простонал:
   - За что! Почему?! Не уберег... не уберег... Простите меня, родные... Да озарит вас Свет!
   От его завываний даже Реджинальду стало не по себе, такие надрывные причитания среди мертвецов нагоняли страх. Тысяцкий подошел к повисшему на руках стражников озаренному, и на сколько вообще мог сочувственно сказал:
   - То наша общая ноша ныне. Не корите себя одного...
   - В них не было тьмы! Почто их жизнь прервалась? - поднял на него полные слез глаза Джендри. - Как я Калтонхолл защищать могу, ежели собственных чад спасти не в силах?
   - Я не совсем понимаю... - замялся с ответом Деннингтон, и так и не нашел слов, чтобы закончить фразу. Всхлипнув еще пару раз, отец Джендри все-таки взял себя в руки, самостоятельно поднялся с колен и уже другим, упавшим, но спокойным голосом сказал, процитировав Светлую Стезю:
   - Прошу меня простить. Не сверну я с пути своего ни в скорби, ни в печали, не усомнюсь в нем в страхе и смятении, не дам сбить себя посулами и искушениями. Пройду до конца и обрету свет, не поддамся тьме.
   - И поддержат и сопроводят меня те, кто узрел мой Свет, и не станет преград неодолимых на пути нашем. - продолжил цитату сэр Уилмор. - Не сомневайтесь, отче. Озарит всех нас Свет Небесный.
   Окончательно овладевший собой отец Джендри одобрительно кивнул рыцарю, отряхнул полы накидки и, осенив мертвецов вокруг знамением, произнес:
   - Да прими Небо ваши души, братья и сестры мои. Знайте, будете вы отомщены сегодня же. Под Светом Небесным я клянусь вам!
   Затем, уже отходя прочь с Реджинальдом и остальными, он добавил, обращаясь к оставшимся стражникам:
   - Похороните их, пожалуйста, по-людски... Земле предайте...
   Те лишь мрачно кивнули в ответ, но Реджинальд понял, что никто не станет этим заниматься во время битвы. Едва группа вышла на главную улицу в сторону таверны советников, окутавшая Калтонхолл тьма вдруг исчезла, словно кто-то снял с города огромное покрывало. Мгновение назад было не разглядеть без факела и ладонь, поднесенную к самому лицу, а теперь первый луч восходящего солнца осветил дома и улицы вокруг. Не успели удивленные воины произнести и слова, как со стен донеслись сигналы начала штурма.
   _____________________________________________________________________________
  
   Вильтона, как и всех ополченцев вокруг, внезапный, ничем не предвещаемый рассвет застал врасплох. В мгновение ока проклятая тьма рассеялась без следа, и в глаза воинам ударил луч показавшегося на северо-востоке летнего солнца. Как и остальные, Вильтон тут же примкнул к зубцам, чтобы увидеть врага воочию, и немедленно открыл рот от изумления и ужаса. По всем стенам пронесся тяжелый вздох ополченцев, узревших потрясающую картину, затем раздались ругательства и обращения к Небу. Все поле перед Калтонхоллом было заполнено нежитью, вплоть до опушки леса вдали. Даже тем, кто не умел считать был очевиден ее подавляющий перевес над защитниками. Серо-зеленый строй мертвецов, разбитый на неравные отряды, начинался от самого берега Лоссен, а своим левым флангом почти доходил до места напротив позиций десятка Осмунда. До мертвецов было меньше двух сотен саженей, и глаз Вильтона мог даже различить ближайших. Легкий восточный ветерок, почти не ощущавшийся ранее под покровом, в миг окутал стены смрадом разложения, заставив многих опорожнить желудки. Вильтон сумел удержать себя от этого, но когда многотысячная армия мертвецов в гробовом молчании двинулась нестройными рядами на Калтонхолл, он почувствовал нечто намного более мучительное и отвратительное. Он ощутил, как его захлестнула с головой черная волна паники. Животный страх холодным комком провалился ему внутрь, лишая воли и внушая лишь одну мысль - бросить оружие и бежать прочь. Вильтон глянул на боевых товарищей, и их бледные напряженные лица и широко распахнутые, полные страха глаза очевидным образом дали понять, что те испытывают то же самое. Здоровяк Сил словно съежился и пятился назад, десятник Осмунд вытирал покрывшееся испариной чело, часто моргая. Чуть далее певчий Рувор что-то шептал про матушку и отца. Стоявший справа от лавочника Феланий вцепился руками в зубец стены и бормотал дрожащим голосом, не отрывая взгляд от накатывающей смертельной лавины:
   - Свет Небесный, ниспошли нам луч свой, дабы озарить путь наш во тьме кромешной, и не дай нам сбиться с него, приведи ко спасению во чертоги свои...
   - Молись, молись старче... - вторил ему Вильтон, из последних сил стараясь совладать с поглощающим ужасом. - Ох, чую, сегодня все там будем...
   Лавочник чувствовал, что испытываемый им дикий ужас какой-то неестественный, наведенный. Ощущал, как чья-то злая воля внушает его всем вокруг, сея черные семена в душах защитников, но ему не хватало сил одолеть ее. Он увидел, как в нескольких десятках саженей от него обезумевший от страха ополченец из другого отряда бросил оружие и с разбегу сиганул со стены, распластавшись на мостовой, словно тряпичная кукла. Казалось, еще немного - и все защитники города бросятся бежать прочь со стен и начнут искать спасения в городе.
   _______________________________________________________________________
  
   Почувствовав, как смертельный ужас ледяной хваткой сжал его сердце, Реджинальд остановился, не дойдя буквально пары шагов до наблюдательного пункта. Заклятье, а в том, что этот страх - дело рук и воли некромантов, Реджинальд не сомневался - подействовало и на остальных. Даже на бесстрастном в критические минуты лице тысяцкого отразилась тревога. Сэр Уилмор, который, похоже, тоже понял в чем дело, пробормотал:
   - Темное Отчаяние! Плохо дело!
   В сотне Реджинальда бытовало другое название этого заклинания - "гиблый омут" - ибо ощущения от него были сродни погружению в темную холодную пучину, без надежды выплыть на поверхность. Лихорадочно соображая, что бы предпринять в таком положении, разведчик, борясь с влиянием тьмы, обратился к отцу Джендри:
   - Выручай, отче! На тебя надежда вся!
   Но тот сам попал под воздействие, и лишь молча повернул к нему бледное лицо, беззвучно шевеля губами. Один из стражников, стоявший возле крыльца, выронил на землю оружие и, схватившись руками за голову, стал сползать спиной по стене, пока не сел на мостовую, уставившись перед собой отсутствующим взглядом. В дверях таверны появился напряженный наместник, он чуть лучше остальных владел собой, но и по нему было заметно, что долго он сопротивляться не сможет.
   - Что происходит!? - впервые его голос прозвучал по-настоящему, искренне испуганно. - Чары?
   - Озаренный! Сделайте что-нибудь! - отчаянно крикнул Реджинальд вновь, но светличный не реагировал. Тогда сэр Уилмор подскочил к нему, сильно встряхнул за плечи и, приблизив собственное лицо к озаренному, сказал, глядя тому в глаза:
   - Очнитесь отче! Если вы в сей час не поможете - значит в лечебнице все напрасно сгинули! И мы вслед отправимся! Отче, неотомщенными они останутся! Вспомните клятву вашу!
   Слова рыцаря таки возымели действие на светличного. Тот встрепенулся, вытер лицо рукавом и пробормотал:
   - Не подведу более, родные, не подведу... - затем он бросился к таверне, на ходу созывая своих послушников. Через некоторое время сверху, с наблюдательной башенки, раздался его поначалу дрожащий и срывающийся, но крепнущий от слова к слову голос:
   - В час трудный не падайте духом, братья, ибо нет силы, превыше воли вашей! Не дайте страху овладеть сердцами вашими, ибо нет над вами власти иной, нежели Света Небесного! Пред лицом врага не теряйте доблесть, изгоните его прочь из душ ваших! Отриньте страх и узрите Свет! Не поддавайтесь Тьме!
   Реджинальд задрал голову и увидел, как вокруг башни начинает собираться золотистое сияние, окутывая ее светящими ореолом. Конечно, люди не могли слышать речь светличного, но это и не было нужно. Эти слова давали силу самому отцу Джендри, наполняя его энергией и вселяя веру в то, что он сможет побороть гиблый омут. Принципы работы магии Реджинальд узнал от отца Паттона, ближайшего помощника лорда Кендалла и одного их мощнейших светличных магов. Он также владел и обыкновенной стихийной магией, и когда сотник восстанавливался под его присмотром после тяжелого ранения в одной из своих вылазок, отец Паттон удовлетворил любопытство разведчика. Он поведал ему, что светличная магия берет начало во внутренней энергии заклинателя, точнее говоря в той, что он может порождать сам. Источники энергии могут быть разные, мастера воплощенной магии черпают ее из окружающего мира - воздуха, огня, жертвоприношений... Ученые мужи называют соответствующие энергетические компоненты "аспектами", и каждый маг школы воплощения должен уметь вычленять нужные для конкретного заклинания аспекты из пронизывающей мир единой энергии. Природа светличной магии иная - она исходит из собственной, не входящей ни в один аспект энергии живого существа. Проще говоря, она зиждется на воле, вере, эмоциях мага - всем, что обладает энергией в нашем мире. В конце концов, сама жизнь - лишь форма энергии, и при должном умении и решительности можно колдовать ее ценой. Но светличная магия это не только способность аккумулировать собственную энергию, но и умение делиться ей, придавая нужную форму. Соответственно, способы достичь этого у каждого мага свои - кто-то предпочитает транс и медитацию, кто-то вызывает в себе самые сильные чувства, а кто-то распаляет себя пламенными, исполненными искренней верой речами. Можно сказать, выступление светличного служило вербальным компонентом заклинания. Отец Паттон рассказывал это умными, путаными словами, Реджинальд ни за что не понял бы этих объяснений, если бы не то, как он попал на излечение в тот раз. Тогда он с небольшой группой умелых воинов пробрался в становище орков, сумев выпустить из загонов варгов и уничтожить припасы, но при отходе они столкнулись с орочьим дозором с шаманом во главе. Дозорных было мало, и люди Реджинальда вступили с ними в бой, тогда как шаман натурально принялся скакать и приплясывать, словно полоумный или бродячий артист, выкрикивая песнопения на своем грубом языке. Пока тот кружился в своем дурацком танце, разведчики перебили всех его воинов и, посмеиваясь, ибо при всем их опыте никто ранее не видел подобного, кинулись на него самого, причем шаман их даже не замечал, продолжая приплясывать и завывать. Смешно разведчикам было ровно до того момента, когда оживленная диким ритуалом груда здоровенных валунов не превратила половину их отряда в кровавое месиво, а самому Реджинальду переломала почти все ребра. Благо, тогда Гаретт и Молчун Отон вытащили его в беспамятстве с поля боя. С тех пор сотник воспринимал известное выражение "воля творит чудеса" несколько по-другому. Сейчас же, он, в отличие от доброй половины присутствующих, понимал смысл действий отца Джендри.
   - Истинно говорю вам - нет страха боле! - все уверенней и уверенней продолжал озаренный, а энергия вокруг него стала обретать узнаваемый контур, возрастая с каждым мгновением. - В этом бою Небеса даруют нам победу и оградят от темных чар! Узрите, воины, знак Небесный! Сокрушите врага под лучами его! Да озарит вас светлая благодать!
   Последние слова отец Джендри практически прокричал. Ореол засиял так, что Реджинальд был вынужден закрыть глаза ладонью, дабы не ослепнуть. Энергия светличного приняла форму огромных распростертых над Калтонхоллом грифоньих крыльев, обращенных в сторону поля боя. Каждое их перо излучало золотистый свет, заливая им стены и дома города. Этот свет рассеивал жуткий потусторонний страх и возвращал мужество самым отчаявшимся. Реджинальд видел, как осевший стражник начал удивленно озираться по сторонам, не понимая, как очутился на земле. У самого сотника тоже отлегло от сердца. Тем временем, отец Джендри вложил еще больше энергии в заклинание, заставив крылья взмахнуть, и словно обнял ими воинов на стенах. Ответом светличному послужил одновременный решительный рев горнов.
   _____________________________________________________________________________
  
   Назим Торовальд понял, что его заклинание больше не действует на защитников города. Оно не рассеялось и не было отражено контрчарами, оно попросту утратило силу за стенами, когда над осажденным городом появился сияющий золотистый контур исполинских грифоньих крыльев. Что ж, ему пришлось признать, что эти люди кое на что способны, им удалось противостоять слаженному заклинанию отчаяния в исполнении самого Назима и его помощников-личей, что уже говорило о многом. Более того, защитникам города удалось сорвать план некроманта по обезглавливанию их армии предрассветной атакой. Хотя ему и доложили о том, что нежити удалось уничтожить госпиталь и часть местных магов с ним, основная задача не была выполнена - наместник Аддерли и его помощники уцелели, тогда как отряд Гархона потерял более десятка стражей и двух вампиров, включая его самого. Узнав о наличии в городе камней, способных противостоять его вуали тьмы, он удивился - все-таки, этого он никак не мог предсказать - а сопоставив в уме сведения о замеченных в городе гномах, сообразил, что горожане получили подкрепление, о котором Назим не знал. Источник в Калтонхолле вновь подвел его, и теперь некромант не сомневался в приговоре, который вынесет заигравшемуся в свои нелепые игры глупцу, когда город будет взят.
   Впрочем, все это отнюдь не расстраивало Назима. Он любил сильных противников, считал их ступеньками в своем восхождении. Ему всегда нравились трудные, нестандартные задачи, за которые не рисковали браться другие, но сам Назим считал, что только так, и никак иначе, достигается могущество.
   Сейчас же на поле боя пришло время не магии, а меча и Назим отдал приказ к началу штурма.
   _____________________________________________________________________________
  
   Вильтон и остальные взирали на светлое знамение, словно завороженные его великолепием, они даже позабыли на время о наступающей нежити. Величественные сияющие крылья, озаренный символ Эрафии, залившие стены своим светом, вернули людям доблесть и отвагу в сердца. Черный ледяной ужас исчез, остался лишь обычный, естественный для любого нормального человека в бою страх, не шедший с прежними чувствами ни в какое сравнение.
   - Озаряет нас Свет Небесный в эту битву! - благоговейно проговорил старик Феланий, не сводя глаз с крыльев.
   - Ну теперь-то зададим тварям! - решительно добавил певчий Рувор, любуясь, как золотистые лучи отражаются от меча десятника Осмунда. - Как в песнях иных биться станем!
   - Впервые я благодать такую вижу! - восхищенно отметил обычно скупой на эмоции Сил. - И страх как рукой сняло, хвала Небесам.
   Вильтон был впечатлен не меньше других, но, обретя вновь способность ясно мыслить, он обратил свое внимание на приближающуюся к стенам серую волну нежити, которая успела пройти треть разделявшего их расстояния, пока люди были отвлечены захватывающей дух борьбой заклинаний. Он сумел заметить, что главный удар мертвецов нацелен на ворота, но и против дальних стен было немало врагов. Мертвецы шли медленно, не укрываясь от начавшегося редкого обстрела из луков со стен, который, впрочем, и не был опасен для исчадий скверны. Даже выстрелы мятника с восточной стены не наносили им урона - там, где огненный снаряд проделывал просеку в наступающем строю, она тут же заполнялась новыми мертвецами. Начался обстрел и со стороны нежити - в сторону города полетели черно-зеленые дымные сгустки, накрывавшие стены зловещими облаками при попадании. Благо, Вильтон видел, как пока что светличным удается сдерживать и отталкивать смертельные снаряды, не давая им задеть людей. Один такой сгусток вскоре угодил в магический светлый барьер совсем недалеко от позиций десятка Осмунда, заставив послушников отца Джендри напрячь свои силы. Когда нежить подошла еще ближе, возле Вильтона о зубец чиркнула первая стрела, сломавшись при ударе. Ополченцы немедленно отпрянули от бойниц, опасаясь случайных попаданий, но вскоре стало понятно, что лучников среди мертвецов ничтожно мало. Наступающих уже можно было отчетливо разглядеть, большинство из них были человеческими скелетами, вооруженными чем попало - от сломанных мечей и копий до простых обломков и хлама, а многие и вовсе не держали в руках ничего. Вильтон отметил, что хотя эти порождения тьмы передвигались неуклюже и медленно, они все-таки были порезвее тех, что довелось повстречать ему в заброшенном остроге. Встречались в строю и мертвецы с еще сохранившейся кое-где плотью, они выглядели еще страшнее и омерзительнее. Многие тащили грубо сколоченные лестницы и помосты, чтобы взбираться на стены. Изредка мелькали в ужасном строю изношенные, ржавеющие доспехи и потрепанное боевое оружие. Вильтон подумал, что байка Фелания про разорение некромантами старых склепов в Иренвиге не лишена доли истины. Когда мертвые подошли почти под стены, десятник Осмунд поправил шлем, поднял щит и скомандовал:
   - Ну, братцы, к бою! Щит не опускать! Бить редко, но наверняка! Помните, без лестниц им сюды не забраться, их в первый черед крушите! Кто залез - обратно скидывайте, не давайте развернуться! Друг друга выручайте и прикрывайте! Да озарит нас Свет Небесный и дарует победу сегодня!
   После такого напутствия все думы юного лавочника ушли на второй план. Остался лишь Вильтон-ополченец и враг, которого надо остановить - осмысливать же все это нужно после.
   Довольно продолжительное время поначалу Вильтон даже не обнажал меч, а носился вместе с остальными по стене с березовой крестовиной в руках, помогая сталкивать прислоняемые то тут, то там лестницы. Приспособления для штурма явно были изготовлены некромантами грубо и наспех, на них не было ни грузов, ни крючьев для закрепления. Хотя десятку Осмунда выпал довольно протяженный участок обороны, первое время его бойцам удавалось полностью его контролировать - ни один мертвец не появился на стенах. Помогали им и люди из башни, подтаскивая и скидывая на голову нежити горшки с горючим маслом. К десятку Осмунда присоединилась молодая девушка с рыбьим лицом - в ее обязанности входило поджигать факелом фитили на подносимых сосудах. Вскоре все поле битвы было окутано густым черным дымом, пропитывавшим воздух отвратительным смрадом, что заставлял безудержно слезиться глаза, и затмевавшим солнечный свет. Башню обороняли самые немощные ополченцы, а также добровольцы из числа женщин и детей. Вильтон с жалостью смотрел на немолодую дородную бабу и хилого чумазого паренька, чаще других таскавших носилки с горшками горючей смеси на позиции Осмунда. Глядя на них, он почему-то вспомнил молодую улыбчивую воительницу из соседнего десятка, и у него в душе зашевелилось странное, доселе неведанное чувство, совершенно неуместное в бою.
   Первым раненым в их десятке оказался один из деревенских новобранцев-стражников - стрела задела его голову и рассекла кожу на щеке, оставив пустяковую царапину. Однако, почувствовав на лице горячую кровь, молодой ополченец испугался и побежал за помощью к светличным, отчаянно обороняющимся посередине этого прясла стен.
   - Стой, трахни тебя гоблин! - зарычал не своим голосом десятник вслед, и ему вторили двое других новобранцев, но тот продолжал нестись по стене, пока на его пути не встал седоусый наемник из соседнего десятка, что приходил с Алессией в эту ночь. Вильтон не слышал, что тот сказал поддавшемуся панике бойцу, зато видел отвешенную им оплеуху, от которой у стражника мотнулась в сторону голова. Затем наемник развернул труса обратно и пинком отправил его к своему десятку. Здесь его встретил Осмунд, он положил щит и оружие, схватил его за грудки и, встряхнув как тряпку, яростно набросился на бледного ополченца:
   - Ты чего удумал, а? Своих решил бросить!? Я за такое сам тебя к мертвецам отправлю!
   Тот лишь молча мотал головой, не в силах что-то сказать. Тогда Осмунд толкнул его на место, добавив напоследок:
   - Соберись и бейся, трус! Потом исцелят тебя!
   К тому времени на многих участках уже завязались бои на самих стенах, громадный численный перевес нежити дал о себе знать. Вильтон сбился с ног, сталкивая лестницы вниз. Крестовина давно переломилась пополам, и ему приходилось орудовать руками. Не раз и не два вскарабкивался он на крепостные зубцы, балансируя над армией нежити, чтобы помочь своим товарищам спихивать вниз лезущих мертвяков.
   Неизбежное настало, когда мертвецы подтащили к стене штурмовой помост - длинный, крепко сколоченный накат из бревен и досок, с подпорками посередине и множеством обвивавших его веревок в верхней части.
   - Не дайте им приставить его! - отчаянно заорал Осмунд, бросаясь к месту, куда двигался помост. - Ко мне!
   Стена напротив штурмовой лестницы вмиг ощетинилась баграми и крестовинами, люди налегли на них телами, пытаясь остановить ее. Но нежить оказалась сильнее. Тяжелая конструкция переломала багры, словно лучины, и с грохотом рухнула на зубцы. Под лестницу в тот же миг были подставлены подпоры, и десятки мертвецов повисли на спускавшихся к земле веревках, не давая сдвинуть помост с места. Именно для таких случаев на стены Калтонхолла до битвы были подняты тяжелые бревна, оставшиеся от построек в полях. Осмунд и Сил, обладавший громовым голосом, одновременно закричали в разные стороны, призывая людей на подмогу. Из башни к ним высыпало человек семь носильщиков, из соседнего десятка примчались седоусый наемник и еще один воин. Взявшись за двухсаженное бревно гурьбой, люди подтащили его, куда нужно, с натужным криком подняли над зубцами и швырнули на помост. Тот затрещал под обрушившимся на него весом, прогнулся, но, к ужасу защитников, выдержал. Бревно скатилось по нему на землю, посшибав лезущую на стены нечисть и разбросав в стороны тех, кто столпился перед лестницей, но это уже не имело значения. Следующее бревно было слишком далеко, и Осмунд, понимая, что рукопашной не избежать приказал:
   - Держать строй! - а затем яростно крикнул подмоге из башни: - Тащи масло, живее!
   Первым, с кем пришлось биться Вильтону в тот день, стал скелет в истрепанной мешковатой крестьянской рубахе с серпом в костлявой руке. Он бросился на лавочника сверху, и тот, приняв его на щит, оттолкнул от себя. Скелет оказался достаточно ловок для кучи костей, но слишком легок - Вильтон без труда отбил в сторону его серп и с размаху ударил по черепу. Меч лавочника разрубил того до зубов и застрял, тогда Вильтон толкнул скелет щитом под нижнюю челюсть, ломая тому шею. Череп порождения тьмы остался на мече, и обезглавленный скелет зашатался перед лавочником. Вильтон не стал ждать, пока тот развалится на части, и спихнул его ногой со стены на мостовую. Разбив насаженный на меч череп об каменный угол, он бросился на помощь отбивавшемуся сразу от двоих подобных противников Феланию, и вместе они быстро одолели нежить. Справившись, Вильтон обернулся и оказался лицом к лишенному плоти оскалу очередного мертвеца, сохранившего на себе обрывки кольчуги. Тот схватился за щит юного ополченца, и в тот же миг молот Сила, обрушившийся сверху, разнес его на косточки. Другой скелет свалился на кузнеца сверху и вцепился в него своей мертвой хваткой - несмотря на то, что эти ходячие костяки оказались никудышными бойцами, освободиться из их цепких лап было трудно. Вильтон взмахнул мечом, намереваясь отсечь мертвецу руки, но Сил вместе с врагом повернулся боком, и лезвие, разрубив оголенные ребра скелета, застряло в них. Юноша вновь проклял свое неудачное оружие, чертыхнувшись про себя, и решил, что немедля сменит его на более подходящее, как выдастся момент. Сил рванулся из захвата, сломав противнику предплечье так, что левая рука мертвеца осталась висеть, схватившись за его фартук, и приготовился сокрушить врага, но его опередил Рувор, подскочивший с другой стороны. Певчий ткнул мертвеца палицей в затылок, перед глазами Вильтона раздалась голубоватая вспышка, и скелет в тот же миг рассыпался. Похоже, этот был первым, кого Рувору удалось поразить в бою. Нежить лезла на стены нескончаемым потоком, не только по штурмовому помосту, но и по простым лестницам. Кое-где ей удалось прорваться на стены, и положение начало становиться опасным.
   - Где масло, орки вас ети!? - разрубая замахивающегося на него скелета от плеча наискось, заорал десятник в сторону башни, проклиная медлительность подмоги, которая давно должна была прийти.
   Через пару мгновений порыв ветра, чуть разогнавший висевший над стенами черный дым, позволил разглядеть, что носильщики подверглись нападению прорвавшихся на стены мертвецов саженях в десяти от них.
   - Хельга! - вскрикнула женщина с факелом и безрассудно побежала к ним.
   - Куды, дурная! - отчаянно рявкнул ей вслед Осмунд. - Вы двое, за ней!
   Вильтон и Феланий, к которым был обращен приказ, стремглав кинулись на подмогу носильщикам. Лавочник легко обогнал и пожилого сапожника, и женщину с факелом, первым очутившись на месте. Он увидел, как дородная баба-носильщик, уже раненая в грудь, пыталась неуклюже отбиваться деревянной дубиной от скелета с обломком меча. Вильтон ничем не успел ей помочь - скелет перехватил дубину одной рукой, и пронзил бабе шею своим оружием. Она захрипела, упала на зубец и стала сползать по нему на гребень стены, заливая темной кровью каменные плиты под собой. Мальчишка-напарник с криком бросился бежать обратно к башне, вход в которую все равно был перекрыт решеткой - ее подымали изнутри и лишь убедившись, что опасности для людей в башне нет.
   В юном ополченце вскипела ярость, он с размаху перерубил шейные позвонки не успевшему повернуться скелету, снеся ему голову. Тот, опять-таки не упокоился, но из боя вышел, начав нелепо размахивать руками, и Вильтон отпихнул его ногой. Затем он вышиб ребром щита ноги из-под появившегося на зубце рядом другого скелета, заставив его с глухим костяным стуком свалиться себе под ноги. Лавочник запрыгнул на спину упавшему мертвецу, со злым удовлетворением чувствуя, как ломаются кости под его сапогами. Не помня себя и желая отомстить за храбро погибшую у него на глазах женщину, Вильтон сам вскочил на крепостные зубцы. Рядом с ним тут же пролетела стрела, но лавочник, не думая ни чем более, принялся рубить лезущих по лестнице мертвецов. Он пинком в лоб скинул вниз омерзительного вида труп с серой кожей, тут и там висящей лоскутами, обнажая плоть, расколол череп следующему за ним скелету и попытался в одиночку столкнуть лестницу, но та оказалось слишком тяжела.
   - Не дури, парень! - словно издалека донесся до него крик Фелания. Вильтон на мгновение обернулся и увидел, что старик уже успел добить оставшихся на этой части стены противников и направляется к нему с крестовиной в руках. За ним стояла женщина с факелом и, закусив губу, со слезами глядела на тело несчастной таскальщицы.
   Опомнившись, Вильтон крикнул чтоб она подала ему горшок с маслом. Женщина, хотя и была напугана, выполнила просьбу без промедлений. Взяв в руку увесистый сосуд, ополченец размахнулся и метнул его в землю у основания лестницы. Жаркое пламя, увенчанное жирным черным дымом, стало пожирать мертвецов и смолистые доски. Пылающие мертвецы в жутком безмолвии продолжали лезть наверх, и хотя огонь не причинял им видимого вреда, очевидно, он влиял на чары, поддерживающие существование нежити. Один за другим они срывались со ступенек или замирали на них, не в состоянии забираться выше.
   - Мне подсоби теперича! Чего встал? - вновь закричал Феланий, тщетно пытаясь спихнуть крестовиной лестницу со стены. Припадок Вильтона прошел, и только сейчас он осознал, что стоит на виду у всей армии нежити. Стрела, в тот же миг вонзившаяся в его щит, стала красноречивым подтверждением опасности, и лавочник спрыгнул обратно.
   - Бессмертный что ли? - сапожник пытался произнести эту фразу как можно строже, но от Вильтона не укрылись нотки одобрения в словах старика. Ответить же он ничего не смог, ибо сердце колотилось так, словно норовило выпрыгнуть из груди. Пот лил с юного лавочника градом, заливая глаза и стекая за шиворот, он чувствовал, как его спина стала мокрой и слиплись волосы под шлемом. Тем не менее, обломав торчавшую из щита стрелу, он подскочил к Феланию, и они вместе налегли на багор, с треском сталкивая лестницу вбок. Расправившись с врагом здесь, они подхватили носилки и быстро потащили их к десятку, который все еще отчаянно сдерживал напор нежити с помоста.
   Едва Вильтон с Феланием принесли масло, люди похватали горшки и принялись закидывать ими помост. Женщина с факелом с трудом успевала поджигать фитили на сосудах. Вскоре горшки в носилках иссякли, а штурмовая лестница объялась пламенем от стены и почти на всем протяжении. Бесконечный поток нежити прекратился, лишь изредка потерявшие боеспособность, обгорелые мертвецы выходили к ополченцам, но добить их особого труда не составляло. Тем не менее, пылающий помост почему-то не спешил обрушиваться и прогорать. Когда все масло выгорело, он вновь предстал удивленным взорам ополченцев, дымящийся и местами обуглившийся, но вполне крепкий.
   - Какого демона? - озадаченно прогудел Сил, сталкивая очередного лезущего мертвеца. - От него одни угли должны были остаться!
   Вильтон тоже не мог понять, почему эта лестница, в отличие от других осадных
   приспособлений нежити, отказывалась гореть.
   - Кажись, без чар не обошлось! - пролил свет на происходящее старик Феланий, облизывая ссохшиеся в горячке боя губы.
   Десятник, не раздумывая ни мгновения, вновь отправил людей за маслом и по живой цепи вызвал мага, что должен был находиться подле светличных. Вильтону было известно, что к каждому пряслу стен были прикреплены для подмоги бойцам по паре светличных и одному ученику Лисандра. Большинство же чародеев было собрано для обороны ворот. К этому времени лавочник уже раздумал менять оружие - он наловчился срубать шеи мертвецов своим мечом, лишая тех боеспособности. Битва продолжалась не первый час, но пока Небо хранило Вильтона и остальных от серьезных ранений. Лишь пара человек из десятка получили незначительные царапины и синяки. Ряды же носильщиков масла, к сожалению, поредели - далеко не одна Хельга пала на стенах, исполняя долг.
   Десяток Осмунда держал оборону, ожидая прибытия чародея. Помост вновь был закидан сосудами с маслом, но на сей раз без зажженных фитилей, лишь в самой верхней его части был разведен пожар, чтобы предотвратить захват стен. Почти все ополченцы находились перед помостом, лишь двое стражников-новобранцев были посланы Осмундом столкнуть приставленную в десятке локтей восточнее лестницу. Вильтон видел, как один из них налегает на багор, а второй прикрывает его от лезущей через зубцы нежити. Затем на лестнице появился совсем еще свежий труп рослого мужчины с большим топором в руках, и отчего похожий на лесоруба. Новобранец с багром попытался спихнуть его вниз, но мертвец каким-то образом не только сумел отвести багор в сторону, но и перерубить его пополам. Затем лесоруб оказался на стене и вступил в схватку с новобранцами.
   В этот момент самому Вильтону пришлось отбиваться от свалившегося на него горящего мертвеца, и пока они с Феланием разбирались с ним, он не мог наблюдать за полем боя. Едва труп перед ними лишился головы и затих, упав на стену, уши Вильтону резанул отчаянный крик одного из новобранцев:
   - Десятник! - лавочник обернулся и с ужасом увидел, что кричавший ополченец с трудом удерживает своего товарища одной рукой, чтобы тот не свалился на мостовую с четырехсаженной высоты, тогда как вторая его рука окровавлена и на ней висит разрубленный пополам щит. Мертвый лесоруб с разбитым лицом неожиданно резво подобрался со спины к Осмунду, оказавшемуся к нему ближайшим, и заносил над ним топор.
   Десятник, услышав крик, оттолкнул от себя наседающего скелета с обрывком цепи в руках, и обернулся, поднимая щит, но просчитался. То ли мертвец оказался левшой, то ли мозги его еще не совсем сгнили, но ударил он не справа, а слева вниз. Осмунд успел подставить меч и ослабить удар, но не отразить его. Лезвие топора разрубило бригантину и вонзилось глубоко в грудь возле ключицы. Из страшной раны мощной струей брызнула алая кровь, десятник глухо закричал, выронил меч и повалился на каменные плиты под ногами. Сам Вильтон вскрикнул от ужаса. Мертвец же выдернул окровавленный топор из тела Осмунда и набросился на следующего - трусливого новобранца с раной на щеке. Если бы не Сил, заблокировавший удар и оттолкнувший стражника в сторону, тот непременно лег бы рядом с десятником. К сожалению, все чары на оружии ополченцев к тому времени иссякли, и быстро упокоить лесоруба, чтобы пробиться к истекающему кровью десятнику, было нечем. Ополченцу с разрубленным щитом удалось-таки вытянуть товарища обратно на стену, но их стали теснить мертвецы, поэтому они тоже не могли помочь.
   Зато неожиданно вновь поднялся на ноги залитый кровью десятник. К изумлению Вильтона, жуткая рана под его ключицей, на которой проступила розовая пена, почти не кровоточила. На бледном лице Осмунда выделялись глаза, которые светились даже не яростью, а подлинным безумием. Не обращая внимания на разрубленную грудь, десятник подскочил к мертвому лесорубу и, перехватив щит обеими руками за край, с такой силой ударил его по макушке, что голову мертвеца с хрустом своротило набок, разбрызгав вокруг черную, свернувшуюся кровь. Отбросив щит в сторону, озверевший Осмунд схватил лесоруба за кушак и вышвырнул со стены через зубцы, словно тот был соломенным чучелом. Затем он бросился к скелету, с которым бился Рувор, отбил кольчужными рукавицами в сторону мясницкий тесак и вцепился пальцами в пустые глазницы. Он сорвал череп ходячего костяка с позвоночника и с яростью запустил его в появившегося на зубцах другого скелета так, что последний попросту развалился, не успев ничего сделать. С криком "Порублю!" безоружный Осмунд бросился в схватку между новобранцами и мертвецами возле лестницы - там он успел практическими голыми руками разорвать на части еще одного мертвеца и, закачавшись и удивленно взглянув на страшную рану, вновь повалился навзничь.
   У Вильтона от увиденного глаза вылезли из орбит. Тяжело, скорее всего, даже смертельно раненый десятник все это время бился так, словно в него вселился демон-криган. Оттолкнув щитом в сторону мешавшегося скелета, лавочник бросился к Осмунду, прикрывая того от наседающих мертвецов. Он перевернул десятника на спину и поразился перемене в его внешности. На его губах появилась такая же пена, что и возле раны, похожее на жуткую маску лицо из бледного стало синюшным, нос заострился, юный ополченец не смог даже нащупать жилу на похолодевшей руке или уловить дыхание. Лишь глаза Осмунда говорили о том, что тот еще жив и даже в сознании.
   - Светличных зови! - отчаянно крикнул Вильтон появившемуся рядом стражнику с раной на щеке, а сам со слезами глядел на умирающего десятника, вспоминая, как он хвалил его на тренировках, заботился о своих людях, прощался с семьей перед битвой, обещая непременно вернуться. В груди лавочника сжался комок, и он больше не сдерживал слезы, катившиеся по лицу.
   - Светличные! Подмога нужн... - не договорив, стражник внезапно рухнул, как подкошенный, на Вильтона с Осмундом. Из его спины, там, где начиналась шея, торчала стрела. Не помня себя от накативших горечи и страха, лавочник попытался помочь упавшему сам, но тот был мертв. Жизнь молодого новобранца ушла буквально за мгновение.
   - Светличные! - раздался громовой бас Сила, но было уже поздно. Беззвучно пошевелив губами, Осмунд испустил дух на руках Вильтона.
   _____________________________________________________________________________
  
   Отряд десятника Троя занимал позиции на плоской крыше поста стражи возле городских ворот. Здание было чуть выше стен Калтонхолла, поэтому все поле боя было перед глазами Роба. Из-за того, что под началом Троя оказались очень ненадежные люди - преступники и те, за кого просил отец Джендри, их решено было кинуть на опасный, но не самый ответственный участок. В их обязанности входило обслуживание небольшой самодельной станочной пращи, установленной на крыше поста. Метательная машина состояла лишь из недлинного шеста на шарнире с противовесом на одном конце и привязанного кожаными ремнями ложа для снарядов на другом. Точность у нее была никакая, но перебросить горшок с маслом за стены она была в состоянии. Также на пост была поднята целая куча увесистых булыжников и пара бревен - на случай, если придется отбиваться от прорвавшихся через ворота мертвецов. Сам Трой, прозванный ополченцами за глаза "красавчиком", присматривал за своими шестерыми людьми, не отлучаясь с крыши, еще один доверенный стражник находился на стене напротив, показывая, куда следует стрелять. В отряд входил и один светличный послушник, он создал и поддерживал что-то вроде щита вокруг.
   Рука Роба, вопреки его опасениям, почти обрела прежнюю подвижность, хотя и ощущалась временами, словно не своя, и, в общем-то, не доставляла ему неудобств. Много ли сил да сноровки нужно, чтобы вкладывать очередной горшок в холщовое утолщение? Воевать Робу было все равно нечем - отряд Троя снарядили отвратительно, рабочему достался рваный стеганый доспех и ржавая корявая булава на деревянной рукоятке, которая, не сомневался Роб, немедля переломится, попытайся он пустить ее в ход.
   Когда Роб на рассвете увидел огромную армию мертвецов, первым его желанием было немедля бежать прочь. Остальные ополченцы, в большинстве своем набранные против воли, тоже подались назад. Лишь обнаженный меч Троя и его обещание снести башку первому, кто дернется в сторону лестницы, заставили людей остаться на крыше. После того, как золотистый свет здоровенных крыльев над городом прогнал страх и битва началась, Роб старался ни о чем не думать. Он лишь подтаскивал горшки с маслом, когда просили, натягивал с остальными веревки, поднимая противовес, и молился, чтобы смерть миновала его. По мере наступления нежити, вокруг все чаще летали стрелы и жуткие черно-зеленые сгустки, накрывавшие смертельными облаками щиты светличных. Каждый раз, когда такой снаряд ударял в пост, приставленный послушник, кряхтя и морщась от напряжения, отводил его вверх. Особенно доставалось надвратной башне - люди там и носа высунуть не могли из-за зубцов. Роб видел, как один такой сгусток, прорвавшись через защиту, окутал дымным облаком площадку над воротами, оставив на ней полтора десятка бездвижных тел в разных позах. Над полем боя, на недосягаемой высоте, стали летать зловещие фигуры в черных балахонах. Изредка они спускались ниже, не атакуя людей, а лишь издавая пронзительный хриплый крик, от которого веяло могильным холодом. Что-то похожее Роб чувствовал этой ночью, когда на стенах началось непонятное движение и пробил неожиданный сигнал тревоги.
   По первости натиск нежити удавалось сдерживать. Все поле заволок смрадный черный дым горящего повсюду масла, закрывая обзор. Ориентироваться, куда метать очередной сосуд, приходилось лишь по путаным знакам наблюдателя со стены, да и тому все чаще приходилось обнажать меч и отбиваться от мертвецов, нежели направлять Троя. Временами Робу казалось, что все потеряно - на его глазах волны нежити захлестывали стены то тут, то там, но каждый раз их удавалось отбрасывать ценой жизней защитников. Кое-где под стенами выросли целые насыпи из костей и тел мертвецов, навернувшихся с гребня на мостовую.
   Когда масло на стенах стало заканчиваться, и бои развернулись на всем протяжении укреплений Калтонхолла, Роб вновь смог разглядеть поле битвы. От вида неубывающих рядов нежити его душа ушла в пятки. Даже огненные снаряды большого мятника с восточной стены, проделывавшие настоящие улицы во вражеском строю, не могли существенно сократить их число. Мертвецы подобрались к самим воротам и начали срывать насыпанный там защитный вал. Прямо перед Робом на стене кипела жаркая схватка, снизу слышались яростные крики начальника стражи, отправлявшего в бой подкрепления. Посреди этой пляски смерти и разрушений Роб внезапно увидел, как из глубины армии нежити в сторону города понеслись две мощных волны, разбрасывая в стороны всех встречных и вздымая вверх целые пласты земли. От ужаса он не смог выговорить и слова, лишь вытянул руку, указывая товарищам на новую угрозу, и невнятно замычал. Через пару мгновений волны почти одновременно ударили в стены, извергнув ввысь настоящий фонтан камней, земли и мертвецов.
   _____________________________________________________________________________
  
   Наблюдая за ходом штурма, Назим выжидал момента, когда у защитников иссякнут запасы горючей смеси, чтобы без лишнего риска отправить в бой свои лучшие творения, ради которых он так долго тянул время. Назим с удовлетворением видел, как его солдаты завладевают одним участком стен за другим, постепенно тесня защитников. Маг по достоинству оценил инициативу Ромулуса, лича, отвечавшего за подготовку осадных лестниц, - он наложил на некоторые из них чары защиты от огня, что значительно осложнило их уничтожение. Назим попросту не подумал о такой эффективной мелочи, готовя общий план штурма. Вообще, Ромулус оказался самым толковым из всех четверых личей, должно быть потому, что при жизни был не недооцененным колдуном, а болотным ведьмаком, одним из соратников Адрианны Огненной, что здорово расстроила планы Назима в свое время.
   Когда наблюдавшие за битвой призраки доложили, что огонь у стен стихает, Назим решил, что время настало. Он приказал личам прекратить обстрел и созвал их к себе. Накромант хотел обеспечить своим штурмовым отрядам дополнительное преимущество, попытавшись проломить стены города. Связав защитников боем, он мог подобраться на необходимое для чародейства расстояние. Подойдя ближе, Назим приказал оградить себя барьером и начал приготовления к заклинанию землетрясения по всем правилам магической науки. Он сосредоточился и настроился на потоки энергии в земле под ним, выделяя из них нужный аспект. Настроившись, маг начал читать заклинание и направлять энергию руками. На самом деле, Назим старался как можно реже прибегать к вербальным и соматическим компонентам при волшбе - в его понятии магия должна быть быстрой, непредсказуемой и эффективной. Нельзя давать противнику время на подготовку и контрчары. Но в той битве магу необходимо было экономить силы, поэтому он творил заклинание как прилежный ученик Башни.
   Почувствовав, что энергия в его руках достигла максимальной для третьего круга концентрации, Назим припал на одно колено и вбил кулаки в землю перед собой. Две порожденные им волны ринулись на укрепления города прямо через ряды армии и ударили стены по бокам от ворот. Назим с укором себе заметил, что правая отклонилась от намеченного им курса, попав восточнее того места, куда он метил. Когда выброшенная земля осела, и некромант смог увидеть результаты, на его уста легла невольная вызывающая улыбка. Стены стояли незыблемо.
   Назим ожидал этого. Собственно, именно поэтому он и не начал битву с заклинания землетрясения. Еще ночью, под покровом тьмы, он подобрался к стенам и прощупал их магическую защиту. Ему удалось установить наличие заградительных чар, но не их природу. Некромант рассчитывал, что в бою они ослабнут, но не удивился, когда наглядный опыт продемонстрировал ошибочность таких предположений. Тогда он решил вновь приблизиться на необходимое для изучения чар расстояние. Едва его отряд двинулся вперед, в их сторону полетел снаряд из требушета, прочерчивая огненную полосу в безоблачном небе.
   - Мастер Назим! - раздался предупредительный возглас Кразиса, очевидно, решившего, что маг не замечает опасности.
   Назим же видел летящий огненный шар прекрасно. Он успел просчитать его траекторию и понял, что тот не заденет их и даст перелет, но отметил потрясающую точность выстрела для данного типа орудия. Не иначе, на него наложены чары. Одновременно с сотрясшим землю ударом снаряда за их спинами, в сторону мага и его подручных полетели стрелы. Когда пара особо мощно запущенных стрел сумели пробить окружавший Назима барьер, он забеспокоился. Маг немедленно отдал мысленный приказ сопровождавшим лучшим воинам закрыть его своими телами и сделал остальным знак отходить. Назим всегда неукоснительно следовал одной здравой мысли, почерпнутой им из одного трактата о военном искусстве: "Мудрый полководец точно знает, когда идти в атаку, а мудрейший - когда следует отступить". Маг понял, что пока еще рано соваться на передовую. Однако это вовсе не означало, что он собирался отступать ни с чем - в отличие от стен и ворот, вырытый перед ними ров с валом не могли иметь никакой магической защиты. Отойдя на безопасное расстояние от лучников, Назим, проигнорировав пролетевший в опасной близости снаряд требушета, вновь сконцентрировался на потоках энергии. Накопив достаточно магии в руках, он приложил их ладонями к росистой затоптанной траве и завершил заклинание. На этот раз все сработало, как должно - вал перед городскими воротами сначала осел, потом стал заваливаться вперед и, в конце концов, обвалился в вырытый ров, открыв дорогу армии некроманта. Назим не без гордости выпрямил спину и мысленно отправил свои творения в атаку.
   _____________________________________________________________________________
  
   Оливеру, сыну гончара из Верхнего гончарного квартала, была поручена очень важная задача - он должен был поджигать фитили сосудов с маслом на одном из участков первого прясла стен к востоку от ворот. В его обязанности входило по первому зову подносить огонь воинам и следить, чтобы факел в его руках не затухал. Поначалу его это не очень обрадовало - мальчик мечтал самолично мстить мертвецам за свою семью с оружием в руках, но глава их вспомогательного отряда, одноглазый седой старик Симеон, убедил его в том, что такая помощь не менее существенна. Помимо Симеона и десятка незнакомых Оливеру женщин и подростков, в отряд попал и его недруг, парень по прозвищу Волк. Его отец работал с отцом Оливера в одном цеху, и Волк знал, что случилось с семьей гончара. Он не упускал случая обозвать Оливера ублюдком и сыном изменника, при этом натягивая на свою и без того глупую сопливую рожу отвратительную ухмылку. Оливер не раз кидался на него с кулаками, защищая отца, но сделать Волку ничего не мог - тот был на пару лет старше и намного выше и толще его самого. Старик Симеон советовал не обращать на Волка внимание, говоря, мол, он всего лишь дурак и задира, но сын горшечника не мог не замечать, что и помимо Волка многие смотрят на него с презрением. Слухи в Калтонхолле распространялись быстро.
   Слова Симеона о том, что они всего лишь глупые и недалекие люди, которых надо жалеть, а не обижаться, нисколько не убеждали Оливера. Его семью на тракте убили тоже "всего лишь" люди - что, теперича ему и их жалеть надобно? Не проходило и дня, чтоб он не вспоминал то, как это произошло, и его кулаки сжимались в бессильной ярости, а в груди разгорался гнев. Впрочем, не только лишь злость поглощала Оливера, чувствовал он и куда более поганое чувство, которое не мог выразить словами. Оно появлялось, когда он вспоминал, как тати нападают на их подводу, а он сам наблюдает за ними, спрятавшись в лесу, бессильный помочь. Он остался жив в тот день, а отец, матушка, сестренка Лорри, новорожденный братик Ной...
   Тати подстерегли подводу гончара, когда Оливер упросил отца остановиться, дабы сходить до ветру. Возвращаясь, он с ужасом увидел, как пятеро оборванных, заросших мужиков окружили телегу, увидел отца, корчащегося на земле... Он хотел было броситься на помощь, но страх сковал его. На его глазах матери перерезали горло, а Ноя один из разбойников взял за ноги и размозжил голову о колесо, отбросив затем тельце в сторону. Лорри попыталась сбежать, но те сволочи настигли ее, сорвали одежду и зачем-то повалили на землю, закинув ноги ей за голову. Что эти изверги с ней делали, Оливер так и не смог понять - один за другим они с ухмылками подходили и наваливались на нее сверху, а остальные прижимали ее к земле, но Лорри было очень больно, ее крик стоял у бедного мальчика в ушах даже когда она затихла, выбившись из сил. Последний же, поднявшись с сестры, заколол ее острогой. Тати даже не взяли почти ничего из вещей - они увели лишь лошадей, перевернули подводу и с гоготом разбросали по округе все, что в ней было. После того, как разбойники скрылись из виду, Оливер долго трясся от страха и тихо плакал между корней вяза, где нашел укрытие. Когда он отважился выйти к телам на дороге, то с ужасом увидел, что с ними сотворили те мерзавцы. Отчаявшись, он бродил среди мертвецов до самой темноты, и тогда произошло самое страшное - они начали шевелиться и медленно подниматься на ноги. Оливер сразу понял, что случилось, и бросился бежать прочь, вновь затаившись в лесу.
   Мальчик не помнил, сколько точно времени он провел там, боясь как выйти к неживой семье, так и идти обратно в Калтонхолл, ибо думал, что господин Деннингтон непременно бросит его в темницу за измену. Если бы не караван бородатых низких людей, он бы, наверное, так и помер бы от голода в том лесу.
   Теперь же, вспоминая все это, Оливер не мог оправдать свою слабость и трусость, до слез коря себя, что не погиб со всеми. Поглощенный этими чувствами, Оливер почти не испытывал страха в той битве. Поджигая очередной фитиль, он представлял, как в пламени будут корчиться те, кто сгубил его семью на тракте. Самой битвы мальчик практически не видел - не вышел ростом, чтоб глядеть через зубцы и бойницы, лишь летающие вокруг стрелы и сгустки дыма говорили ему о том, что происходит вокруг. Не испугался он и тогда, когда мертвецы полезли на стены и вокруг началась свалка, желание отомстить перевешивало все. Он неизменно оказывался рядом с очередными носилками, снабжая огнем метателей горшков. Один раз он чуть было не погиб, нарвавшись на скелета с вилами в руках, но сумел увернуться и проскочить меж его ног.
   Однако положение становилось все хуже, это было понятно и сыну гончара. Тела защитников уже не успевали убирать со стены, зачастую их просто спихивали вместе с останками мертвяков в ужасный навал под стенами. Из отряда Оливера в строю остались лишь старик Симеон, грузивший масло в башне, и пара носильщиков, одним из которых был Волк, который даже в пылу боя не переставал издеваться над Оливером. В тот момент они все находились недалеко входа в первую башню, где мертвецы приставили сразу две лестницы. Принеся полные, но, скорее всего, последние носилки с горючим маслом, Волк вновь напустился на парня:
   - Жив еще, крысеныш? - нахально говорил он ему. - Совесть не мучает? Или ты в штанишки уже наложил? Может, вслед за папочкой отправишься?
   - Отвали, Волк! - неизменно яростно отвечал ему Оливер. - Не изменник отец!
   - Как же!
   - И доверили ж тебе в бой идти, отродье предательское! - прошипела сухая немолодая женщина за носилками, вторя Волку. - Как Симеону к тебе спиной поворачиваться не боязно!
   Чуть не плача, Оливер бросился было на них, как вдруг вокруг пронесся вздох ужаса и удивления. Воины на стене одновременно уставились на что-то в поле, а Оливер лишь попытался дотянуться до бойницы. Чуть правее, державшие оборону ополченцы внезапно с криками отхлынули в сторону, и в этот момент стену тряхнуло так, что Оливер едва не свалился на мостовую. Над разбегающимися людьми поднялся целый вихрь земли, засыпая стену комьями и грязью вперемешку с частями мертвых тел.
   Замахивающийся уже подожженным горшком ополченец выронил его из рук. Он даже не успел испугаться, как жаркое пламя взметнулось вверх, поглотив несчастного. С раздирающим воплем он шатнулся назад и рухнул прямо на заполненные носилки. Полыхнуло так, что Оливера отбросило в сторону. Огненный язык лизнул мальчика, опалив его волосы и одежду и обжигая открытые руки. Весь участок стены до самой башни в миг провалился в преисподнюю. Жуткий вой сгорающих заживо людей врезался Оливеру в мозг, заставив содрогнуться от боли и ужаса. Мимо него, неистово вереща, пробежал объятый пламенем человек, в котором с трудом можно было опознать Волка. Он несся вперед, не разбирая дороги, пока не запнулся за вылетевший из рук мальчика факел и не покатился по стене, словно уголь из костра. Не переставая кричать, он забился на каменных плитах, не в силах сбить пламя. Когда же Оливер сумел подняться ему на помощь, Волк уже не кричал. Больше похожий на тлеющую, отвратительно смердящую головешку, он лишь подергивался на спине, вставив перед собой обугленные руки, лишенные пальцев. Увидев столь ужасающую кончину пусть и недруга, Оливер оторопел. Он застыл перед изуродованным телом, не обращая внимания на подбиравшийся сзади огонь и лезущих не переставая мертвецов. Очнулся он лишь когда его за шиворот вытащил один из уцелевших ополченцев и кинул к остальным, все еще державшим оборону. Но едва мальчик пришел в себя и попытался поднять валявшуюся под ногами палицу, его руки пронзила дикая боль. Оливер впервые присмотрелся к своим ладоням и с ужасом обнаружил, что кожа с них свисает лоскутами, обнажая красную и местами почерневшую плоть, а когда хотел закричать, понял, что и лицо его обожжено до волдырей. С каждым мгновением боль нарастала, становясь невыносимой. Ноги мальчика подкосились и он начал заваливаться на спину, в мозгу Оливера стучала лишь одна мысль - он молил Небо об избавлении от мук. Сейчас он бы отдал все за ковш холодной воды Лоссен на свои руки. Теряя сознание, Оливер успел заметить, как сквозь схватку в их сторону пробиваются светличные и еще пара невооруженных человек со светящимися ладонями.
   _____________________________________________________________________________
  
   Положение десятка Вильтона было критическим. Несмотря на то, что злосчастный помост удалось-таки спалить, нежить напирала все сильнее, и передышки не предвиделось. После гибели Осмунда десяток взял под начало командир слева, отрядив двоих человек на подмогу. Но даже при поддержке Пирса и Алессии дела не пошли лучше. Люди устали, многие были ранены и, если бы не выбивающийся из сил светличный, время от времени наведывающийся к ним, вышли бы из строя. Один скелет сумел-таки достать Вильтона заточенной железякой, разорвав ему доспех на груди и задев кожу. Рувору досталось палицей по голове, и если бы не шлем, расколовшийся при ударе, он бы уже не поднялся после него. Руки здоровяка Сила были покрыты ссадинами и глубокими, едва исцеленными послушником царапинами, окруженными бурыми кровавыми потеками.
   Помощь соседнего десятка потребовалась, когда на остатки их отряда с небес внезапно набросился один из жутких призраков, до того лишь наблюдавших за ходом битвы. Увидев легкую добычу в лице растерявшихся из-за смерти командира людей, черная фигура словно хищная птица ринулась на нее. Поначалу Вильтон не почувствовал опасности и сам бросился наперерез умертвию, надеясь отомстить за десятника, но его меч попросту прошел сквозь нежить, не причинив вреда. То же самое произошло и с молотом Сила. Раны, нанесенные ополченцами, мгновенно исчезали, растворяясь в темном покрове призрака. Никто оказался не в силах поразить тварь в балахоне, пока тот безнаказанно носился вокруг, нападая на отчаявшихся людей со всех сторон. Когда соседи пришли на помощь, десяток недосчитывался еще одного бойца - жертвой нежити пал новобранец из Иренвига. Он отвлекся на скелета, забравшегося на стену, когда пронесшийся мимо призрак одним взмахом костлявой руки разорвал ему горло. Парень лишь выпучил глаза и беззвучно открыл рот, пытаясь зажать страшную рану, прежде чем скелет столкнул его со стены. Лишь благодаря сохранившимся на малом мече Алессии чарам, умертвие удалось уничтожить. Наемница ловко увернулась от когтей и пронзила тварь, заставив ее хрипло, отвратительно закричать. Магии клинка не хватило, чтобы сразу упокоить призрака, но она сделала его уязвимым - Алессия ударила тварь топором в другой руке, и эта рана не исчезла. Вильтон, подскочив к умертвию сзади, внес свою лепту, разрубая его мечом от плеча, а завершил начатое Сил. Крикнув "Пригнись!", он со всего размаху ударил молотом по оскаленной черепной маске, что заменяла твари лицо, разнеся ее напрочь. Некоторое мгновение на ополченцев смотрел черный провал под капюшоном нежити, а затем балахон упал им под ноги кучей изношенного тряпья.
   Вильтон не ручался, но ему показалось, что воительница одобряюще кивнула ему после маленькой победы. Он внезапно понял, что его главное желание сейчас - чтобы эта прекрасная девушка осталась жива.
   Тем временем, мертвецам удалось вбить клин между десятками. Вильтону и остальным пришлось медленно отступать к башне под их натиском. Горючее масло иссякло, как и большая часть всего, что было припасено на стенах. Почти не осталось рогатин и багров. Некому уже было сталкивать лестницы на всем участке обороны, и нежить стала одерживать верх. Вильтона сбил с ног особо резвый скелет с цепом для обмола зерна, и если бы не Сил, успевший схватить мертвяка своей могучей ручищей и одним броском об зубец превративший его в груду костей, лавочник простился бы с жизнью. Спустя буквально минуту, он отплатил кузнецу сторицей - закрыл его щитом от мертвого ребенка с ножом в иссохших руках. Третий стражник-новобранец из их десятка получил копье в ногу, и теперь, глухо стоная и вскрикивая на каждом шагу, висел на Пирсе, который, грязно ругаясь, рубил направо и налево наседающих костяков.
   Светличным и остальным было уже не пробиться к ним. Вильтон осознал, что этот участок стены потерян, и с надеждой оглянулся назад, в сторону спасительного спуска в башне. Несколько мертвецов преграждали им путь к отступлению, но пока через них все-таки можно было прорваться.
   - Кажись, помирать будем... - тяжело дыша, глухо сказал старик Феланий, и, к ужасу Вильтона, никто не стал спорить.
   - К башне! Держать строй! - зычно скомандовал Пирс, словно прочтя мысли юного лавочника. Он передал обессилевшего и истекающего кровью стражника на руки Рувору, который и сам с трудом держался на ногах, и вместе с Алессией стал прикрывать отступавших. Феланий, Вильтон и Сил шли впереди, расчищая дорогу.
   Они были уже совсем недалеко от входа, Вильтон мог разглядеть испуганных людей из вспомогательного отряда, сбившихся в кучу в темной глубине башни, когда случилось непоправимое. Мертвецам удалось приставить большую лестницу аккурат посередине между сражающимися и входом. Один за другим, мертвяки влезали на стену, окружая и зажимая ополченцев в шаге от спасения.
   - Вперед! - отчаянно заорал Сил, врезаясь в строй нежити и положив разом троих взмахом молота. Вильтон и Феланий тоже бросились в атаку. Не устояв под напором рвущихся к спасению людей, мертвецы рассыпались одни за другим. Когда последний обратился в прах, и дорога к башне была открыта, Вильтон с ужасом увидел, как с десяток скелетов уже лезут в проход. У него зашевелились волосы под шлемом от осознания того, что может произойти. Плюнув на все, он рванулся вперед под предостерегающие крики товарищей, но было поздно. Лавочник успел заметить, как кто-то тенью метнулся к подъемному механизму в башне и выбил стопор. Тяжеленная стальная решетка с грохотом опустилась в проход, разделяя живых и мертвых.
   - Вот и все... - упавшим голосом произнес за спиной Феланий.
   Вильтон в отчаянии взглянул направо, в четырехсаженную пропасть с мощеным камнем дном. Глупо было надеяться, что можно выжить, сиганув туда... Он знал, что решетку снаружи не поднять никак, освободить проход можно было, лишь сломав ее, а времени на это не хватит. Он поглядел на отряд. Феланий уже вступил в бой с мертвецом, но Сил все еще смотрел в сторону спуска потерянным взглядом. Чуть дальше Рувор бил по щеке раненого товарища, не понимая, что тот уже не очнется - его белое, словно мел лицо было обращено к небу. Пирс и Алессия все еще сдерживали натиск мертвецов, не зная, что это бессмысленно. Вильтон ни за что не хотел закончить свою жизнь так, но выбора, похоже, не оставалось. Когда мертвецы вновь окружили их, он вместе со всеми, спиной к спине, принял последний бой, и его трясло от страха.
   Пирс погиб мгновенно. В один момент Вильтон видел, как он отчаянно отбивался от мертвеца с топором, а в следующий - его обезглавленное тело заваливалось набок, заливая всех вокруг кровью из обрубка шеи. Над ним возвышался зловещего вида необычный скелет с огромной железной косой и в полном доспехе. Он же попытался достать и Алессию, но той удалось увернуться и самой ударить напавшего.
   Пришла смерть и на сторону, где бился Вильтон - на зубцах появился почти такой же скелет, облаченный в отличную броню и вооруженный длинным сужающимся к острию мечом и большим круглым щитом из стали. На наплечниках его доспеха были выгравированы разинутые львиные пасти - Вильтон видел изображения в книгах и знал, что такие носили в глубокой древности. На лишенных плоти конечностях скелета, тем не менее, надежно держались стальные поножи с наручами. Голову мертвеца венчал добротный шлем с гребнем и пластинчатой бармицей. Остановившись на мгновение, мертвый воин внезапно разбежался, двигаясь подобно человеку, а не нежити, и прыгнул вперед, с лязгом приземлившись между ополченцами. В близи он был еще страшнее. От древней фигуры, превосходившей ростом любого виденного Вильтоном мертвеца, веяло мощью и смертью.
   Как только враг очутился в досягаемости, Сил с шумным вздохом раскрутил молот, метя ему в голову, но тот с потрясающей ловкостью уклонился от удара, присев и одновременно полоснув мечом по животу кузнеца. Толстенный фартук Сила защитил его, но сила удара поразила всех. Феланий кинулся на мертвеца сзади, заставляя его открыться, и здоровяк, перехватив молот, с силой толкнул воина на зубцы. Любой скелет от такого удара развалился бы по частям, но этот лишь с грохотом ударился об камень и немедленно перешел в атаку. Сил ничего не успел сделать - меч рассек его фартук и ранил до крови, заставив согнуться. От неминуемой смерти его спас Вильтон, яростно рубанув воина со спины. Увы, меч лавочника лишь скользнул по шлему и наплечнику, силы удара и веса клинка не хватило для пробития брони. Скелет махнул своим мечом снизу, даже не оборачиваясь к Вильтону, лавочник подставил свой щит, но удар был так силен, что он отшатнулся назад и, запнувшись о кучу костей, шлепнулся на камни, сбив дыханье. Сил вновь атаковал, на сей раз сверху, вложив в удар весь свой немалый вес. Воин резко повернулся к нему левым боком, и молот пролетел мимо, в каком-то вершке, выбив каменную крошку из зубца. Не успел кузнец опомниться, как скелет прижал его руки щитом и полоснул по ним мечом снизу, а затем быстро крутанулся вокруг оси и вспорол Силу горло. Глаза Вильтона округлились в ужасе, когда Сил выронил молот и пошатнулся, обливаясь кровью. Во взгляде друга, ставшем похожим на детский, читались удивление и страх. Он схватился изувеченными, почти неработающими руками за горло и выбыл из боя.
   Сзади на мертвого воина набросился старик Феланий. Он с размаху ударил его булавой сверху, и череп мертвеца мотнулся вперед. На шлеме его осталась внушительная вмятина, но он, как ни в чем не бывало, быстро развернулся к сапожнику, замахиваясь мечом. Поединок длился недолго. Хотя старик держался отлично, совладать с порождением тьмы ему не удалось. В очередной выпад Фелания мертвый воин принял удар булавы на щит, одновременно зажимая ее своим мечом, и тут же отработанным приемом вырвал оружие из рук старика. Стоило отдать Феланию должное - он не растерялся и, немедленно перехватив щит обеими руками, отбил атаку мертвеца, но тот толкнул старика ногой, заставив отлететь на пару шагов. В этот момент Сил с отчаянным хрипом бросился на врага с голыми руками, но скелет отскочил в сторону и снес кузнецу затылок. Срезанный кусок головы влажно шлепнулся у ног лавочника. Сил дернулся, ткнулся лбом в зубец и стал сползать по нему, невнятно мыча. Вильтон к этому времени поднялся на ноги, бессильно наблюдая агонию друга и ощущая чудовищную пустоту в душе. Встал с камня и старик Феланий. Тяжело дыша, он приготовился биться вновь, но вместо этого изумленно уставился на окровавленное лезвие, пронзившее его спину и показавшееся из груди. С его уст сорвался сдавленный стон.
   - Нет! - только и успел крикнуть Вильтон, понимая, что это конец.
  
   ***
   Звонкий холодный ручей бежит среди камней и кустарника где-то в Спорных землях. Проваливаясь сапогами в мягкий песок, обозный служащий имперской армии Феланий подбирается с двумя ведрами к журчащему потоку - его как самого молодого отправили набрать воды для приготовления обеда. Едва он начинает наполнять первое ведро, с трудом удерживая его в руках, ибо их сводит судорога в ледяной воде, он слышит шорох и удивленный возглас на другом берегу. Испугавшись вражеского дозора, молодой парень резко вскакивает, роняя ведра и поскальзываясь на мокром камне. На него обращено самое прекрасное женское лицо, которое он когда-либо видел. Глаза босоногой, по-крестьянски одетой девушки с интересом разглядывают человека напротив. Очевидно, незнакомцы и путники редки этих краях. Она приветливо и миролюбиво улыбается, а Феланий не может отвести взгляд от чудесных ямочек на ее щеках...
  
   В момент, когда меч пронзил его грудь, сердце Фелания не выдержало. Оно трудилось без малого восемьдесят четыре года7, без устали гоняя кровь по телу сапожника. Колотилось как бешеное в минуты страха, почти выскакивало из груди, когда ревущие демоны лавиной обрушились на горстку защитников полевой лечебницы, стучало, отдаваясь каждым ударом в голове, когда молодого сироту принимали на службу Эрафии, замерло, когда Феланий впервые увидел величественный Грифоний Зал в Стедвике, почти прекратило биться на берегу безымянного ручья в Спорных землях... И навсегда остановилось на стене вольного города Калтонхолл в разгар жестокой битвы с нежитью. Ни о чем этом не вспоминал Феланий, падая на раскаленные солнцем и залитые кровью каменные плиты. Одно лишь имя было в его последнем дыхании - Элен.
   ***
   Ярость застила глаза Вильтона кровавой пеленой. Позабыв обо всем, он самоотверженно набросился на мертвого воина. В его голове отчаянно стучала лишь одна мысль - это порождение тьмы должно ответить за содеянное. И пусть Вильтон погибнет в сей час, но он заберет это чудовище с собой! Дико крича, юный ополченец принялся рубить противника мечом, высекая искры из оружия при столкновениях. Ярость придала ему сил, и поначалу даже опытный мертвый воин не смог совладать с ним, отступив на шаг и пропустив пару ударов. Но меч лавочника не в силах был повредить ему, он лишь оставлял царапины на броне да зазубрины на оружии. Видя, что его атаки не имеют действия, Вильтон ударил врага щитом и попытался вонзить меч под челюсть скелета, намереваясь достать до позвонков. Лавочник промахнулся. Скелет ушел от его выпада, заставив провалиться вперед, и тут же нанес удар ребром щита ему в локоть. Раздался хруст, и правая рука, пронзенная чудовищной болью, повисла плетью. Меч выпал из ослабевших пальцев, звякнул о камни и, блеснув лезвием на солнце, исчез за гребнем стены. Вильтон вскрикнул сквозь зубы и поднял щит выше, как учил Осмунд, но скелет вонзил ему меч в самый низ живота, справа. Когда Вильтон почувствовал, как горячее лезвие вспарывает его внутренности и их содержимое проваливается в штаны, страх овладел им раньше, чем боль. В отчаянии, он попытался схватиться за клинок голыми руками, но скелет выдернул меч наружу, провернув в ране. Вильтон шатнулся назад, развернулся и бросился было бежать, но тут же рухнул на стену. Ноги не слушались, из раны текла кровь вперемешку с вонючей слизью. Вильтон с ужасом понял, что умирает. Из последних сил, елозя в луже собственной крови, он повернулся лицом к своей смерти, но скелет не стал его добивать, он лишь окончательно опрокинул лавочника на спину и перешагнул через него, словно тот был лишь препятствием на пути. Чувствуя, как жизнь покидает его, Вильтон погружался в беспросветный мрак. Не было в этом ничего и отдаленно похожего на доблестные смерти книжных героев, лишь подобное бездне всепоглощающее Ничто. Обессилев, он уронил голову на камень и повернул влево. Последнее, что он видел, прежде чем смерть закрыла его глаза навсегда, были кудрявые золотистые локоны в луже крови.
   _____________________________________________________________________________
  
   Еще до начала битвы Реджинальд понял, что она кончится плохо. Об этом очевидным образом сказали ему спланированная рассветная атака и могущественная магия, обрушенная на защитников. Он стоял на наблюдательной башенке с остальными советниками, и все больше убеждался в собственной правоте. Валлен Аддерли сосредоточенно следил за полем боя, не отвлекаясь ни на что иное, даже донесения гонцов он приказал выслушивать своему сыну. Арлен явно был польщен таким шагом. Лицо тысяцкого, как и всегда в наряженных ситуациях, было непроницаемо, лишь его привычка теребить меч на поясе выдавала волнение. Сперва рядом с ними находился и сэр Уилмор, но тот вскоре заявил, что может понадобиться в бою, и спустился вниз. Отец Джендри отсутствовал - он потратил столько сил на последнее заклинание, что послушникам пришлось унести его в комнаты и уложить восстанавливаться, ибо он сам был не в состоянии даже говорить.
   Если остальные до поры до времени хранили надежду, что нежити не удастся преодолеть стены, то сам сотник иллюзий не питал. Да, он видел, что поначалу защитники теснили мертвецов, но тревожные признаки опасности не остались им незамеченными. Во-первых, нежить обладала подавляющим превосходством в числе. Во-вторых, он заметил, что мертвецы стараются не сколько прорваться в город, сколько связать боем защитников на стенах. Наместник уже дважды отправлял небольшие подкрепления к воротам, где было особенно жарко. Главным же, что не нравилось Реджинальду, был ветер. Он дул с востока, что расстраивало замысел сотника и Валлена Аддерли. Наместник уже несколько раз бросал разведчику вопросительные взгляды, но Реджинальд упорно мотал головой, понимая, что пока план неосуществим.
   Когда над первой восточной башней взвился огромный столб пламени, увенчанный едкими клубами черного дыма, разведчик понял, что ситуация выходит из-под контроля. Он не прогадал - буквально через пару минут раздался тревожный сигнал с западных стен, а затем и с восточных. Спустя еще немного времени, прибывшие гонцы доложили о прорыве на западе и новых, доселе невиданных бойцах в рядах нежити. В голове у разведчика сложилась четкая схема: некроманты обозначили направление главного удара, связали боем ополченцев, а затем ввели подкрепления и нанесли ими удар по флангам. Восточный, похоже, еще держался, а вот западный... Даже горн не отвечал с дальних стен. Реджинальд понял, что нежить устремится к воротам, и обратился к наместнику:
   - Княже, вылазку делать надобно! Вели к дальним постам подмогу выслать, а нам ворота оборонять следует.
   - Я пойду. - коротко сказал Деннингтон.
   - И мне придется, видать. - нехотя добавил сотник. - Своими глазами обстановку увидеть надобно. Сдается мне, это лишь приправа, трапеза и не начиналась еще.
   Как и следовало ожидать, Деннингтон презрительно скривился от одной только мысли, что пойдет в бой заодно с разведчиком, но наместник, не отрывая взгляд от стен, коротко бросил:
   - Добро. Берите два десятка самых опытных воинов, но гномью полусотню не трожьте!
   Реджинальд кивнул - он сам упросил наместника беречь гномов Каледдина до последнего, ибо знал, что боеспособнее их отряда в Калтонхолле не сыщется никого. Они спустились к солдатам, и через пару минут тысяцкий уже вел отряд к воротам.
   Они успели вовремя - нежить еще не подошла, и Эдрик, тоже получивший известие, успел приготовиться к бою. На коротком совете было решено, что люди начальника стражи примут удар, перегородив единственный не заваленный проход к воротам между стеной города и постом стражи, а отряд Деннингтона ударит во фланг атакующим при поддержке людей с крыши, которые по команде должны будут забросать мертвецов огнем и камнями.
   Реджинальд отчаянно надеялся, что людям на восточной стене удастся сдержать нежить, а посланная на запад подмога сможет заткнуть прорыв. Если мертвецы сумеют прорваться в сей час, уже ничто не удержит их, и город будет взят. Необходимо было держаться и уповать на то, что ветер подует-таки в сторону армии некромантов. Сотник видел отчаянное положение на стенах - если справа от ворот еще шел жаркий бой на всем прясле, то слева осталась лишь горстка защитников возле надвратной башни, среди которых выделялись ящеры Лисска и он сам. Правда, нежить пока не могла захватить дальний спуск со стены, ибо он был отрезан бушующим пламенем, но это не слишком обнадеживало. Из укрытия за конюшней, где притаился засадный отряд тысяцкого, Реджинальд мог видеть строй людей Эдрика. Измученные, покрытые копотью солдаты заняли оборонительные позиции, давая шанс Деннингтону обрушиться на нежить с тыла. Сам начальник стражи не стал прятаться за их спинами и встал впереди со своим необычным оружием наперевес. Когда Эдрик поменялся в лице, давая сотнику понять, что нежить уже близко Реджинальд сжал покрепче мечи и приготовился.
   Мертвецы ударили сильно. С первых же мгновений схватки они стали теснить Эдрика, нанося ощутимые потери. Реджинальд убедился, что гонцы не соврали - нежить вели опасные существа, похожие на могучих скелетов в доспехах и при хорошем оружии. Сотник насчитал как минимум пятерых таких воинов, а когда увидел, на что они способны по сравнению с простыми мертвецами, встревожился не на шутку. Он понял, что если не атаковать немедля, всех людей Эдрика перебьют.
   - Давай! - заорал он, подавая сигнал как людям тысяцкого, так и тем, кто занял позиции на крыше поста стражи. У сотника мелькнула мысль, что Деннингтон будет в ярости за самовольство, но она даже слегка порадовала его.
   На сгрудившихся в узком проходе мертвецов сначала полетели горшки с маслом, расстраивая их порядки огненными стенами, затем увесистые булыжники и поленья. Не зря Реджинальд особо отмечал при подготовке необходимость запасов таких метательных средств не только на стенах, но и в городе, в местах предполагаемых прорывов и боев. К атаке подключились и светличные с уцелевшими чародеями, засевшие за конюшней, и теперь поливавшие магией строй мертвецов. Сотник видел, как один из необычных скелетов, бежавший первым, попал под струю магического пламени, которая поглотила его с ног до головы. Тот, превратившись в неживой факел, продолжил нестись вперед, наводя ужас на людей Эдрика, но магия все же взяла верх - буквально перед самым строем людей жуткая нежить рассыпалась углями, оставив лишь раскаленный докрасна доспех после себя. Когда часть нежити оказалась отрезана огнем, Реджинальд ринулся в бой одним из первых. Началось побоище.
   Почерневший скелет вмиг рассыпался прахом, едва зачарованное лезвие коснулось его. Второй, низкий костяк в женском платье, лишился сначала черепа, затем руки, и тоже развалился. На смердящий полуразложившийся труп с выпученными глазами потребовалась еще пара ударов. Реджинальд врубился в строй мертвецов, разя направо и налево. Остальные, разделившись на два отряда, обошедших конюшню с разных сторон, тоже вступили в схватку. Конечно, мертвецов нельзя было напугать или обратить в бегство, но это вовсе не означало, что нападение врасплох не дает преимуществ.
   Скелет в обрывках кожаного доспеха и истерзанных сапогах попытался достать сотника ржавой сколотой булавой, но не преуспел и повалился кучей костей. Еще один упокоился благодаря чарам на левом клинке. Рывок, и сотник пробился к людям Эдрика. Среди них был хаос, их осталась, дай Небо, половина изначального числа, многие были ранены. Реджинальд сразу увидел, как высокий, облаченный в неполный латный доспех и шлем с гребнем и бармицей из металлических пластин внахлест скелет с мечом и щитом сеет вокруг себя смерть. Если остальная безмозглая нежить могла разве что бездумно размахивать оружием, этот именно фехтовал. Не заметить навыки и подготовку опытного бойца было невозможно. Сейчас с ним сражался курносый худощавый стражник с булавой в руке, но он был явно не ровня мертвецу. Реджинальд ничем не успел помочь бедняге - пока он пробивался к месту схватки, скелет ударил солдата в лицо щитом, расплющив нос и разбив губы, и тут же с чавканьем опустил меч ему на плечо, разрубив до груди. Хотя разведчик и приблизился со спины, мертвец каким-то образом почувствовал его и не дал застать себя врасплох. Он повернулся к Реджинальду, замер на мгновение и бросился на сотника первым. Звякнула отточенная сталь. Сотник был ловчее и быстрее, к тому же, два клинка позволяли ему атаковать чаще и с разных сторон, но скелет оказался не промах. Хотя он и пропускал удары, каждый раз они попадали лишь по доспехам, не причиняя вреда ему самому. Контратаковал он грамотно и даже временами опасно, не давая Реджинальду расслабляться ни на мгновение. Вскоре сотник выяснил и еще одну неприятную особенность. Когда он, памятуя о том, что скелет, пусть и в доспехах, должен весить много меньше самого разведчика, попытался сбить его пинком с ног, стало ясно, что это далеко не так. Похоже, создатель этих тварей позаботился о том, чтобы они сохранили как можно больше полезных черт человека. С первых же выпадов разведчику стало ясно, что запредельного мастерства во владении мечом у мертвеца нет, встречались ему враги куда более умелые, но положение это не облегчало. У мертвого воина не было уязвимых мест, и многие приемы Реджинальда, эффективные против живых, пасовали перед ним. Даже зачарованный клинок постоянно оказывался не удел - он действовал лишь при соприкосновении с неживой плотью, но никак не с доспехами на таковой. Поединок затягивался, и это было не на руку сотнику - вокруг шел бой и была неиллюзорная вероятность получить удар в спину от какого-нибудь чахлого скелета.
   В конце концов, так и произошло - Реджинальд почувствовал зазубренное лезвие, зацепившее кольчугу на плече. Взглянув мельком, он понял, что зашедший сзади обычный скелет попытался поразить его серпом, но застрял в доспехе. Отскочив в сторону, сотник перехватил руку, зажимая серп подмышкой, и перекинул мертвеца через себя, благо тот был легок, как и подобает голому скелету. Изловчившись, он полоснул по костям зачарованным мечом, упокоив нежить, но воспользовавшийся этой помехой воин оказался в опасной близости. Реджинальду удалось отвести его меч в сторону, но при этом он оказался в очень неудобном для боя положении, боком к противнику. Мертвец заблокировал щитом его второй меч, подойдя к сотнику в упор. Издали могло показаться, что человек и жуткого вида мертвец готовятся обняться, настолько малое расстояние их разделяло. Увидев оскал черепа в ладони от своего лица, сотник невольно отшатнулся, и мертвец немедленно ударил его гравированным наплечником в лицо. Оскаленная львиная пасть врезалась в скулу Реджинальда, заставив отшатнуться назад. Во рту появился соленый вкус крови. Злость вскипела в сотнике, он вырвался из хватки мертвеца и с силой ударил того обоими клинками разом, попав в голову и скосив шлем. В этот момент к схватке присоединился Эдрик. Расправившись со своим противником - грузным неповоротливым мертвецом с окованным железом брусом в руках - он накинулся на мертвого воина сзади. Тот опять каким-то непостижимым образом почувствовал опасность и сумел избежать удара, но с двумя противниками не совладал. Эдрик отвлек его и вывел из равновесия могучим ударом, тогда как Реджинальд вонзил зачарованный меч между бармицей и нагрудником. Вспыхнул голубоватый ореол, но мертвец и не подумал разваливаться, вместо этого он крутанулся на месте, едва не вырвав оружие из руки сотника, и оттолкнул его щитом.
   Реджинальд не без досады отметил, что на самых опасных врагов его чары не действуют, помянув Паттона недобрым словом. Бой продолжился. Эдрик снова перешел в атаку, но на сей раз допустил грубую ошибку, преждевременно раскрывшись, чем скелет не преминул воспользоваться, полоснув того по животу. Не будь на начальнике стражи кольчуги, он бы увидел собственные потроха на мостовой, но и одоспешенный он легко не отделался. Эдрик застонал сквозь зубы, скривившись на один бок, и стал отступать, зажимая рану рукой. Скелет бросился вперед. Эдрик сумел подставить под просвистевший перед лицом меч рукоять топора, с трудом орудуя им одной рукой, и повалился с ног. Не раздумывая, Реджинальд кинулся его спасать, обрушив град ударов на спину скелета, но даже опытному сотнику не удалось пробить броню мертвеца. Воин повернулся к нему лицом, ловко отбил очередную атаку, затем попытался достать разведчика ногой, но Реджинальд встретил удар лезвием клинка, оставив на кости под коленным суставом глубокую зарубку. Будь тот живым человеком, их поединок на этом бы и закончился - никто не смог бы продолжать бой с такой раной, но увы... Скелет словно не заметил ее. Обменявшись еще сериями выпадов, бойцы описали почти полный оборот вокруг друг друга. Краем глаза сотник увидел, как Эдрик медленно, опираясь на топор, вновь пытается зайти мертвецу за спину, не понимая, что это не сработает. Стиснув зубы, Реджинальд вновь бросился на врага. Клинки со звоном сшиблись в воздухе, правую ладонь пронзила боль - сотник неудачно подставил меч, отдало в руку. Мертвец нанес два быстрых удара слева, выставляя вперед щит. Этот прием Реджинальд знал. Он понял, что сейчас последует колющий выпад из-под щита по центру. В свое время сотник много тренировался, чтобы поставить противодействие таким приемам на уровень рефлексов, ибо он почти никогда не носил тяжелых доспехов, в которых такие удары можно относительно спокойно пережить.
   Когда сужающийся к острию клинок врага нацелился ему в живот, сотник резко повернулся к скелету правым боком, ловя его меч в замок своим оружием, а затем выкрутился через левое плечо, обезоруживая врага, и меч мертвого воина отлетел в сторону. Обычно Реджинальд заканчивал это движение, доворачиваясь вокруг оси и подсекая с разворота ногу противника, но в этот раз он, не теряя времени, нацелил правый клинок аккурат в шею воину. Увернуться тот не успел, но, к досаде разведчика, подставил под удар правую руку. Клинок сотника разрубил наруч и застрял в кости, а дальше произошло то, о чем он не подумал и что чуть не стоило ему жизни. Не чувствуя боли, скелет перехватил меч голой рукой за лезвие, отвел его вниз, заламывая Реджинальду запястье, и нанес ему удар щитом. Время для сотника словно замедлилось, когда ребро вражеского щита понеслось ему в лицо, а он понимал, что не сможет ни парировать, ни увернуться. Спас его Эдрик; вовремя оказавшись позади мертвеца, он, с гримасой боли на лице, зацепил накинутым топором руку нежити, остановив край шита в паре ладоней от носа Реджинальда. Глухо простонав через стиснутые зубы, начальник стражи с силой дернул секиру на себя, заставляя скелета развернуться. Сотник, не упуская возможности, с размаху рубанул зачарованным клинком между наплечником и наручем правой руки мертвого воина, отсекая ее. Оказавшись с противником лицом к лицу, Эдрик ударил его в зубы рукоятью, одновременно перехватывая топор, и изо всех оставшихся сил нанес горизонтальный удар. Тяжелое лезвие смяло шлем нежити и перерубило позвоночник, череп мертвеца, все еще облаченный в разбитый шлем, свалился на землю, но скелет продолжил твердо стоять на ногах и даже замахнулся остатками правой руки.
   - Да сдохни же! - исступленно проорал сотник и вонзил зачарованный меч в черный провал на месте шеи. Вспыхнуло голубоватое пламя, мертвец пошатнулся, еще раз взмахнул руками и рассыпался по косточкам. Магия смерти рассеялась со звуком, похожим на вздох умирающего, многократно повторенный эхом.
   Разведчик перевел взгляд на Эдрика, который после своего самоотверженного броска выглядел неважно. Он осел на одно колено, опираясь одной рукой на топор, а другой - зажимая кровоточащую рану на животе. Начальник стражи был бледен и грязно ругался, пытаясь перебороть боль и потерю крови. Едва Реджинальд подбежал к нему, чтоб вытащить из сечи, из начавшего угасать пламени позади него вышли еще два мертвых воина. Огонь лишь закоптил их могучие фигуры, не причинив видимого вреда, очевидно, потому что был немагической природы. У сотника похолодело в груди - биться с двумя разом, прикрывая раненых, да еще и в тесном пространстве было трудно. Зловещие фигуры, чуть разойдясь, стали приближаться к ним с разных сторон. Оба были в пластинчатых доспехах и имперских шлемах. Ближний ударил булавой в свой щит для острастки, дальний поднял двуручный молот-клевец.
   - Оставь этих мне. - проговорил Эдрик, силясь встать на ноги. - Ребят моих прикрой!
   Реджинальд был готов последовать такому совету, как вдруг меж двоих воинов черным вихрем влетел Деннингтон. Неуловимо-быстрым движением он рассек грудь первому, отбил клевец второго, попутно отпинывая в сторону его самого, и вновь взялся за первого. Реджинальд наблюдал за боем, словно завороженный. Конечно, ему довелось повидать мастеров клинка на своем веку, и тысяцкий был вовсе не самым искусным - взять тех же Кендалла или лорда Высоких Врат Гвендолина, но и Деннингтон впечатлял. Его лицо оставалось спокойным и сосредоточенным, когда он бился на два фронта, виртуозно орудуя тяжелым полуторником. Будь враги живыми - они рухнули бы наземь после первых же выпадов, но и мертвым он спуску не давал. Когда один из скелетов, лишившись молота, попытался проделать то же самое, что и последний противник сотника, Деннингтон, не сомневаясь ни мгновения, сам перехватил свой меч за клинок, вырвал его из рук врага, сломав тому пальцы, и нанес сокрушительный удар рукоятью скелету позади. Зубы мертвеца вылетели вместе с челюстью прочь, голова с хрустом мотнулась вбок, и не успел скелет повернуть ее на место, как тысяцкий перебросил меч в руках и снес ему полчерепа. Видя, что противник еще стоит и даже пытается атаковать, Деннингтон поднырнул под его булаву, присел и мощным взмахом лишил мертвеца правой ноги. Не удержав равновесие, мертвый воин повалился на землю. На тысяцкого тут же напал второй, уже успевший подобрать уцелевшей рукой чей-то меч, но поединок продлился недолго - мастер клинка попросту разобрал мертвеца на части и столкнул останки в занявшуюся пламенем конюшню.
   "Потрясающе!" - пронеслось у Реджинальда в голове. Они с тысяцким успели упокоить еще пару мертвецов поблизости, когда схватка завершилась. Людям удалось уничтожить прорвавшуюся нежить ценой половины отряда Эдрика, пятерых людей Деннингтона и нескольких магов и светличных на этом участке. Когда светличные занялись исцелением ран, а люди стали подсчитывать общие потери, сверху раздался тревожный тонкий голос:
   - Вам следует это видеть, немедля!
   Реджинальд поднял глаза и увидел две показавшиеся из-за среза крыши головы - закопченную глупую физиономию с копной рыжих волос и изуродованную тройным шрамом рожу.
   _____________________________________________________________________________
  
   Отряд Троя по мере сил помог людям внизу расправиться с нежитью. Роб записал на свой счет первых врагов - он точно видел, как запущенный им в самый центр строя горшок с маслом спалил двоих или троих мертвецов. Разумеется, его действия в той битве и раньше помогали уничтожать нежить, но наглядно увидеть результат ему представилось впервые. Когда внизу началась свалка, и все перемешались, швыряться камнями и горшками стало рискованно. Трой приказал вновь обстреливать из пращи подходы к воротам - после того, как вал и ров перед ними неожиданно исчезли, неугомонные твари лезли туда целыми толпами. Все запасы метательных снарядов и бревен в надвратной башне к тому времени уже кончились, но, в любом случае, теперь на тамошней открытой площадке рискнул бы показаться лишь самоубийца - она почти постоянно была окутана смертельным черно-зеленым облаком. Насколько вообще мог судить Роб, нежить одолевала повсюду, недаром же пришлось спешно оборонять ворота изнутри. Он не мог видеть, что произошло на дальней западной стене, но не догадаться об этом было невозможно, и он поймал себя на мысли, что ему жаль тех, кто там оказался, не важно купеческие ли это люди или нет. Чуяли обстановку и остальные, уже не раз высказывались мысли по поводу отхода, которые Трой решительно пресекал. За Троя в этом вопросе неизменно стояли светличный, что поддерживал щит вокруг, и местный стукач Сопля. Впрочем, последний подобострастно поддерживал любое решение десятника.
   Соплю знала половина доков - когда-то он попался на воровстве и с тех пор, потеряв всякую совесть, доносил каждому на каждого, лишь бы снова не оказаться в темнице. Его красную вытянутую рожу с вечно сопливым шелушащимся носом мечтали разбить многие. Даже в то время, когда отряд Троя уже был собран и готовился к битве, Сопля не перестал докладывать десятнику обо всем - кто что сказал против наместника, кто дал ему прозвище Красавчик и все прочее. Он не пережил бы и одной ночи в казарме, если бы не заступничество стражи. Даже сейчас озлобленные ополченцы не расправлялись с ним единственно потому, что Трой с момента первых разговоров об отходе держал меч наголо. Робу казалось, что даже в бою эта крыса больше следила за всеми вокруг, чем помогала в сражении.
   Когда очередной увесистый булыжник улетел за ворота, один из прислуги - бродяга Лиам - внезапно указал куда-то на поле боя и удивленно бросил:
   - Это еще что?
   Проследя глазами, куда указывает Лиам, Роб сам оторопел. В отличие от слуха, со зрением у него было все в порядке, и в сей час глаза не обманывали его - среди армии нежити к воротам двигалась настоящая гора из плоти. Огромная сероватая туша, ростом с двух, а то и больше людей, медленно шагала среди мертвецов, волоча по земле нечто увесистое.
   - Мать честная! - не удержался от восклицания обычно сдержанный Трой. - Что за тварь?
   Естественно, никто из присутствующих не ответил. Тогда десятник подошел к краю, и, перегнувшись через перильца, крикнул людям внизу:
   - Вам следует это видеть, немедля!
   Роб тоже осторожно глянул вниз - он опасался, что там окажется кто-то из людей Аддерли, но там был лишь Уилл Деннингтон, начальник стражи, над которым склонились двое светличных, и пара незнакомых солдат. Робу подумалось, что вряд ли тысяцкий сможет его опознать, если вообще ему было известно об убийстве в доках. Тем не менее, когда эти люди показались из люка на крышу, рабочий невольно спрятался за спину одного из ополченцев, что, к его досаде, не укрылось от взгляда Сопли. Первым поднялся сам Деннингтон, следом из люка вылез прихрамывающий начальник Калтонхоллской стражи в рассеченной и окровавленной спереди кольчуге, но, видимо, уже исцеленный, за ним на крыше появился незнакомый чернобородый человек весьма помятого вида с двумя мечами на поясе. Лицо у незнакомца было самое обыкновенное, не за что зацепиться, но Робу почему-то показалось, что это все-таки не простой солдат. Последними поднялись пара стражников. Роб также обратил внимание, что все они выглядят неважно, им явно досталось в бою. Все, кроме тысяцкого. Тогда как на остальных были отчетливые следы сражения - порванные и кое-где измазанные кровью кольчуги, зазубрины на оружии, здоровенный синяк на правой скуле чернобородого, то на Деннингтоне не было и царапины. Доспехи его слегка извозились в грязи и копоти, но, темнее менее, выглядели новехонькими. В иной раз Роб непременно подумал бы, что купец отсиживался за спинами ратников, но рабочий собственными глазами видел, как тысяцкий бился в первых рядах.
   Едва вся эта пестрая компания поднялась на крышу, Трой взволнованно шагнул навстречу и молча указал на чудовище, движущееся к воротам. Чернобородый незнакомец тут же грязно выругался и сказал длинное слово на букву "а", которое Роб не расслышал, очевидно, название этой твари.
   - Худо дело! - с волнением добавил он же. - Такую тварь свалить дюже трудов надобно. А ворота она на раз вынесет!
   Лицо Деннингтона не выразило никаких эмоций, он лишь повернулся к остальным и распорядился:
   - Эдрик, собери своих перед воротами. Я поднимусь к Лисску, может удастся что сделать. А ты, сотник - бегом к наместнику! Что угодно делайте, но свое освобождение отработай!
   Последние слова он произнес с нескрываемым презрением.
   _____________________________________________________________________________
  
   Оливер очнулся от того, что по его телу разливалась ободряющая волна. Мальчик приготовился вновь ощутить ту ужасающую боль в обожженных руках, но ее почему-то не было. Он открыл глаза и увидел склонившегося над собой измотанного светличного, который зажал его ладони меж своих, которые светились голубоватым сиянием, забиравшим боль. Он огляделся и понял, что находится внутри надвратной постройки вместе с уцелевшими защитниками стены. Несмотря на проникающий через щели бойниц дневной свет, в помещении царил полумрак, дальние углы терялись в тенях. Но и этого скудного освещения хватало, чтобы разглядеть повсюду лежавших и сидевших людей. Раздавались стоны и мольбы о помощи, каменный пол был заляпан грязно-красными разводами и потеками. Рядом с Оливером полусидел, привалившись к стене, бородатый мужчина с избитым оспой лицом и зажимал руками разорванный живот, беззвучно шевеля губами. Мерзкого вида лиловые потроха виднелись меж его скрюченных в муке пальцев. В дальнем темном углу мальчик разглядел бесформенную кучу, а когда понял, что это, похолодел от ужаса. Двое ополченцев, появившиеся в светлом проеме выхода на стены, втащили под руки третьего, голова которого безвольно болталась на окровавленной груди. Окончательное осознание того, где он оказался, пришло к Оливеру, когда из темноты раздался страдальческий вопль обезумевшего от боли человека:
   - Да окажите милость братцы! Нет мочи терпеть! Добейте!
   Отчаянный крик пробрал мальчишку до костей, но когда он вспомнил, как сам валялся обожженный на стене, то подумал, что и сам счел бы смерть избавлением.
   - Какого хера вы на ублюдка чары тратите! - раздался резкий голос слева, словно кнутом стегнув сердце Оливера. - Слыхали, что папашка его выкинул? А честному народу и муки не облегчите перед смертью, сволочи!
   Говоривший лежал на животе подле Оливера, устремив на него полный ненависти взгляд. Едва пришедший в себя мальчик не сумел возразить, но тут за него вступился один из ополченцев, внесших раненого товарища:
   - Заткнись, Займон! У паренька яйца поболее твоих будут! - бросил он лежачему, как можно бережнее укладывая раненого возле прохода. - Чуть заживо не изжарился, а биться хотел. Герой!
   - И что теперича!? Помирать остальным из-за него прикажешь? Да и исцелят его - толку-то? А я, глядишь, в бою пригодился бы!
   - То-то ты на пузе валяешься нынче! - приструнил его второй носильщик. - Чем к мертвякам повернулся - туды и пырнули тебя, пса брехливого!
   Озлобленный ополченец заскрипел зубами, но рот закрыл. Первый солдат тронул исцелявшего Оливера светличного за плечо и позвал его:
   - Брат Гербирус, глянь сюды!
   Светличный отнял руки от ладоней мальчика и обернулся к новому нуждающемуся. Он хотел было возложить руки тому на грудь, но внезапно устало проговорил:
   - Слепые вы что ли? Почто отвлекаете почем зря? Я этому несчастному помочь не в силах - завершился путь его!
   С этими словами послушник поднялся на ноги и отправился вглубь башни на зов умирающего, молящего о милости, а ополченцы понуро пригляделись к распростертому у их ног телу, тяжело вздохнули, и, взяв того за конечности, забросили в дальний угол к бесформенной груде.
   В этот момент в башню нырнула высоченная фигура. Увидев оскаленную пасть и светящиеся в полумраке желтоватым светом глаза страшилища, Оливер поначалу испугался и отпрянул подальше, и лишь пару мгновений спустя сообразил, что это всего лишь один из ящеров-лучников, которые держали оборону ближе всех к воротам. Но лук болотного воина был закинут за спину, и в руках он нынче держал меч.
   - Нусжно ухходить! - яростно, как показалось Олвиверу, прошипел ящер. - Не ссдержать их более!
   Вокруг сразу стало шумно и началась толчея. Кто-то немедленно бросился к выходу, отдавив ногу мальчику, другие кинулись к ящеру, обнажая оружие. Те, кто не мог двигаться, испуганно запросили помощи. Оливер растерялся, как вдруг все окружающие звуки разом перекрыл чуть визгливый, но грозный оклик:
   - Стоять на месте!
   Все обернулись в сторону лестницы вниз, откуда раздался голос. Оливер, уже поднявшийся на ноги, разглядел темный силуэт говорящего, держащий длинный обнаженный меч, и узнал в нем тысяцкого Деннингтона. Он шагнул в центр столпившихся людей и повторил:
   - Стоять. - и сделал знак мечом для внушительности.
   Ящер сверкнул глазами и возразил, обратившись к тысяцкому просто по имени:
   - Уилл, здессь уже вссе потеряно. Надо уходить!
   - Ты видел ту тварь, Лисск? - проигнорировав обращение, задал вопрос господин Деннингтон.
   - Ее ничем не всзять! - прошипел ящер.
   Ему тут же вторило несколько испуганных голосов:
   - И думать нечего! Не сдюжить!
   - Не берет это отродье наше оружие, хоть тресни!
   - Уходить надобно! Нежить уж на пятки наступает, не отбиться!
   Не понимая, о чем идет речь, мальчик попытался достать до одной из бойниц над головой, чтобы разглядеть поле боя, но та была слишком высоко.
   - И вы просто сбежите? - жестко заговорил тысяцкий, направляясь к выходу на стену. - Позволите этой твари ворваться? А потом ваши жены и дети станут биться с ней? Этого вы хотите?
   Повисла гнетущая тишина. Оливер чувствовал, что слова господина советника задели его, но решимости не прибавили. Деннингтон указал рукой на случайного ополченца - совсем молодого безусого паренька с кровавой повязкой на руке - и спросил:
   - Вот ты! Кто у тебя остался в городе?
   - Жена... - тихо ответил парень, потупив взор.
   - Ты хочешь чтобы она погибла? Или чтобы она билась заместо тебя?
   - Нет... Я.. я не... - запинаясь, забормотал тот.
   - Нам не нужно здесь умирать! - громко заявил тысяцкий. - Надобно лишь продержаться до подмоги, а она уже на подходе. Мы остановим их! А в сей час - все, у кого еще осталась совесть, за мной!
   С этими словами он выскочил на стену, и люди последовали за ним. На бегу он приказал ящеру в доспехах цвета гниющего дерева сделать все, чтобы задержать чудовище, а сам повел людей в атаку на нежить, захватившую уже добрых две трети стены. Оливер тоже кинулся за всеми, надеясь помочь в бою, хотя и сомневался в своих возможностях. Покрытые белесыми шрамами руки и лицо у него не болели, но ощущения в них были странные - словно они отяжелели и стали словно не своими. Тем не менее, он не хотел отступать, но едва он вылез на стену, его остановил тот самый ополченец, что заступился за него в башне.
   - Ты-то куды? Ты ж, кажись, факельщиком был - вот и продолжай! Видишь лучников? Бегом в башню, сыщи огонь - и подноси его! Той твари и зачарованные стрелы нипочем, так пусть огня отведает!
   Оливер глянул на вновь выстраивавшихся вдоль зубцов солдат с луками и пращами, которыми командовал ящер, названный Лисском. Болотник, не оборачиваясь к Оливеру, устрашающе прошипел:
   - Зса дело, парень! - добавил еще что-то на непонятном языке.
   _____________________________________________________________________________
  
   Реджинальд готовился выступить во главе наспех собранного отряда. На сей раз в него вошли почти все, кто остался в резерве - гномья полусотня, наемные клинки, оклемавшийся отец Джендри с оставшимися послушниками, уцелевшие чародеи из привратного отряда с Арленом Аддерли во главе. Присоединился к отряду и сэр Уилмор, причем он благоразумно позволил руководить Реджинальду, когда уяснил, с чем предстоит иметь дело. Сотнику составило больших трудов уговорить наместника пойти на такой шаг, ибо он сразу же предложил воплотить проработанный план. Реджинальду вовсе не улыбалось снова лезть в пекло почти на верную смерть, но иного пути не было. Предательский ветер дул не в том направлении и меняться не собирался. Едва он упомянул слово "абоминация", на лице озаренного Джендри отразился искренний страх, он немедленно подтвердил степень опасности этого чудовища. Сотника немного удивило, что озаренный знал об этом, более того, когда наместник спросил, что вообще такое абоминация, Джендри со знанием дела ответил:
   - Голем из плоти, противное Небу создание скверны! Навроде бракадских големов, но сотворенный из мертвых тел и оживленный черной магией.
   Наместник попросил пояснить и сотника, и тот с волнением добавил, что такие твари создаются могущественными некромантами как ударная сила в бою. В битве за Калтонхолл, вероятнее всего это чудовище исполнит роль тарана для ворот. А вот что будет, если ворота падут, а ветер так и не поменяется, объяснять уже не пришлось. Поняв серьезность угрозы, Аддерли дал добро на использование любых резервов, но потребовал, чтобы его сын остался в тылу, мотивировав это тем, что без него не получится задуманное. Сотник понял его с полуслова.
   Первым делом Реджинальд послал за Каледдином и поведал ему свой замысел, который родился у него еще по дороге к наместнику. Мастер-кузнец выслушал и согласился, добавив несколько упущенных сотником деталей. Затем Реджинальд приказал притащить самые крепкие канаты из доков, какие сыщутся, но длиной не меньше десяти аршинов. Отряд он построил следующим образом: впереди хирд гномов из пяти линий по десять бойцов, под прикрытием которых должны были идти наемники и ополченцы с канатами, в тылу - маги и светличные. Когда все собрались и построились, Реджинальд споро обрисовал им ситуацию и то, как надобно действовать, а затем приказал выдвигаться к воротам. Наместнику же он посоветовал собрать оставшихся людей и отступать к главной площади.
   _____________________________________________________________________________
  
   Когда ворота Калтонхолла начали сотрясать мощные удары, от которых задрожали каменные плиты под ногами, Оливер выполнял свой долг - подносил лучникам и пращникам факел. По отрывочным, полным отчаяния выкрикам и коротким разговорам, он понял, что нечто не удается остановить, и оно неумолимо движется на город. Он так и не смог увидеть, с чем воюют ополченцы, но напугало это их здорово. Многие начали недвусмысленно поглядывать на спуск в башне. Отряд Деннингтона, сильно поредевший, тоже начал отступать. Поначалу отчаянный рывок тысяцкого принес результаты - ему удалось продвинуться почти до середины прясла, но нынче нежить вновь брала верх. На глазах мальчика погиб заступившийся за него ополченец, получив стрелу в грудь. Брат Гербирус, исцеливший его, пал еще раньше от вражеской палицы...
   Отступление началось, когда стало очевидно, что неведомую тварь не остановить. Поначалу, когда ящер-наемник еще владел ситуацией, люди более-менее в порядке покидали позиции, помогая выносить раненых из башни. Несколько храбрецов попытались вновь занять площадку над воротами, где еще оставался запас камней и бревен, но успехом затея не увенчалась - башню немедленно накрыло черно-зеленой дымной пеленой, и, несмотря на все старания тамошнего светличного, живым с площадки не спустился никто.
   Первые тревожные зачатки паники начались, когда нежити удалось прорваться в башню с другой стороны - очевидно, защитники западного прясла были не в силах сопротивляться более. Видя, что путь к отступлению может быть отрезан в любую минуту, ополченцы толпой кинулись к башне, сгрудившись у входа. Началась толчея, в которой Оливера чуть было не спихнули на мостовую, люди кричали и ругались, подгоняя стоявших впереди. Обстрел черными сгустками и обыкновенными стрелами со стороны мертвецов не прекращался ни на минуту, многие погибли буквально в двух шагах от спасительного выхода. Когда Оливеру удалось-таки протиснуться в башню, в которой еще оставались беспомощные раненые, он оторопел. Представив, что будет с этими людьми, мальчик съежился от ужаса и хотел было позвать на подмогу взрослых, понимая, что один не сможет помочь ничем, но всем вокруг было уже не до него. Всех заботили лишь собственные жизни. Внутри башни удары в ворота отдавались таким грохотом, что даже собственный голос можно было услышать лишь с трудом. Размеренные жуткие удары, наносящиеся в гробовой тишине, царившей в армии мертвяков, действительно напугали бы и самых стойких. На мгновение Оливер подумал, что если сейчас он сбежит, то поступит с этими несчастными ранеными так же, как раньше поступил с родной семьей, но, к собственному стыду, страх взял-таки верх. Мальчик кинулся на лестницу, едва не упав под ноги сбегающим по ней людям, которые запросто затоптали бы его, не подумав остановиться.
   Оказавшись на улице, Оливер бросил взгляд наверх и увидел, что тысяцкий все еще бьется с нежитью, отступая к воротам. Он, похоже, не замечал, что остался в одиночестве. Обернувшись, наконец, вокруг, он понял свое скверное положение и кинулся со всех ног к спуску. Когда ему оставалось пара десятков саженей, навстречу из башни полезли мертвецы.
   - Уилл! - прошипел ящер и бросился было наверх, но нежить была уже повсюду - им самим пришлось отбиваться, образовав жалкое подобие строя. На выручку им пришел отряд начальника стражи, которого Оливер знал по своей истории вступления в ополчение города. Размахивая здоровенным двуручным топором, он заорал спустившимся людям:
   - Уходите к дьяволам отсюда! Кто на ногах еще держится - ко мне в строй! Лисск, выведи остальных, зазря сгинут!
   Ящер прошипел что-то на своем языке, наверное, выругался, но Эдрик все-таки был прав - следовало уходить. Оливер видел, как со стороны первой восточной башни на них тоже двинулась нежить, давая понять, что стены там захвачены.
   - Уходи, Лисск. - донесся сверху глухой спокойный голос тысяцкого. Когда нежить окружила его, ни один мускул не дрогнул на его невыразительном лице. Деннингтон лишь поднял во вторую руку чью-то булаву, приготовившись биться на две стороны. Отец часто отзывался о своем господине плохо, говорил, что он строгий, но мелочный и несведущий человек, который обожает запугивать работников. Оливер верил этому и боялся купца, ведь когда-нибудь он должен был занять место отца. Сейчас же, перед лицом смерти, господин Деннингтон держался более чем достойно.
   - Вссе насзад! - приказал Лисск, и отряд стал было отходить по главной улице вверх, но тут до них донесся зов о помощи со стороны первой башни. Там, в тени почерневшей громады, еще оставались живые люди, окруженные нежитью. Ящер на мгновения замер, колеблясь с решением, но очередной вопль заставил его пойти на выручку.
   Битва вышла недолгой - мертвецы еще не успели перебраться за стены достаточным числом, и не смогли задавить ополченцев. Отряды сумели объединиться и начали отход в сторону главной площади, ибо почти половина людей были ранены. В этой схватке довелось поучаствовать и самому Оливеру - подобранной дубиной он сумел разломать сбитого с ног скелета, за что получил похвалу от одного из ящеров. Впрочем, мальчика почти сразу оттеснили назад и не дали проложить бой. Когда вся нежить поблизости была упокоена, а вход в башню подперли заранее сколоченным деревянным щитом, началось отступление. Оливер изо всех сил помогал раненому в спину ополченцу встать, как вдруг из лежавшей рядом кучи костей метнулась мертвая рука, все еще сжимавшая нож. Лезвие вонзилось мальчику в ногу, едва не задев кое-что очень нужное, и глубоко вошло в плоть. Мальчик закричал и отпрыгнул назад, валясь на спину. Недобитые останки мертвеца поползли к нему, волочась по земле разбитыми костями. К нему тут же бросился единственный оставшийся светличный, на ходу облекая ладони голубым свечением.
   Оливер испуганно глядел, как один ополченец осторожно разрезал ему штанину, открывая обильно кровоточащую рану, и в то же время послушник направил на нее заклинание. Напавшего мертвеца быстро упокоили, не дав ему ранить кого-нибудь еще. Рана Оливера затянулась на глазах, покрывшись струпом запекшейся крови, но боль не исчезла, она лишь превратилась из мучительно-острой в какую-то давящую, словно на его бедро сжимал тяжелой хваткой кто-то могучий. Послушник осторожно поставил маленького воина на ноги и сочувственно спросил:
   - Идти можешь? Дюже болит?
   Оливер лишь кивнул головой и, закусив губу, сделал шаг. Оказалось тяжело, но терпимо.
   - Несведущ я в исцелении еще... - извиняющимся тоном прошептал послушник.
   Наспех собранный отряд перебрался через завал из бревен, преграждавший ближайшую боковую улицу, и направился в сторону главной площади, петляя среди самых роскошных домов Калтонхолла. Оливер поначалу плелся в центре, поддерживая шатающегося раненого ополченца, хотя ему самому каждый шаг давался с трудом. Боль в ноге не утихала, а вскоре бедро начало и опухать. Мальчик видел в разрезе штанины багрово-синюшную, лоснящуюся на солнце плоть. Но он не смел жаловаться и старался сдерживать слезы, ибо видел вокруг людей, куда сильнее нуждающихся в помощи. Раненых в отряде Лисска было подавляющее большинство - остальных призвал под свою руку начальник стражи у ворот.
   Постепенно идти становилось все тяжелее. Оливер начал ощущать слабость и жажду, он вспомнил, что не ел и не спал со вчерашнего вечера. Нога беспокоила все ощутимей, раздуваясь, словно мех в кузне, а ощущения в ней стали невыносимыми. Его немного удивило то, что он начал замерзать, несмотря на нещадно палящее летнее солнце - когда он прикоснулся ладонью ко лбу, он почувствовал, насколько она холодна. Парень шел все медленней, смещаясь в конец колонны. Когда они преодолели примерно полпути до площади, оказавшись в небольшом садике, он и вовсе начал отставать. Кружилась голова, и его мутило.
   - Дяденька... - протянул Оливер, когда понял, что уже не в силах нагнать уходящий отряд. Ковыляющий последним мужчина с бурой повязкой ниже спины обернулся и, злобно ухмыльнувшись, молча продолжил идти вперед. Мальчик узнал в нем накинувшегося на него в башне-лечебнице ополченца.
   Глядя на удаляющихся людей, он почему-то не испытывал страха. Все, чего ему хотелось в тот момент, это сесть и дать одеревеневшим ногам отдых. Левую он вообще перестал чувствовать.
   "Должно быть, вымотался я за ночь-то, да и мертвяк с ножом..." - подумал он, пытаясь собраться с силами.
   - Надобно идти... дальше... - сказал самому себе маленький воин, почувствовав, что его язык пересох, словно обожженная глина. Он сделал еще пару мучительных шагов, и земля ушла у него из-под ног, так что ему пришлось опереться на каменную ограду сада. Часто дыша, Оливер доковылял до ближайшего дерева и повалился под него, ухватившись ослабевшими руками за ствол. Сердце бешено колотилось, отдаваясь ударами молота в голове. Он чувствовал, словно задыхается даже на свежем воздухе. Веки превратились в тяжеленные печные заслонки и так и норовили сомкнуться. Оливеру стало решительно все равно, останется ли он один посреди осажденного города и настигнет ли его нежить. Так сильно он еще никогда не уставал. Спать... нет, сначала пить... целое ведро бы сейчас выхлебал... Надо вставать и идти, он не должен... нет, он не сможет сейчас подняться...
   Его мысли стали путаться, но где-то на задворках сознания еще звучал голос: "Нужно лишь немного передохнуть! Ты еще не отомстил за них!" Тут перед ним внезапно возникли отец, матушка с мирно спящим Ноем на руках и улыбающаяся Лорри. Оторопев, Оливер попытался протянуть к ним руку, но та словно весила тысячу пудов. Они смотрели на него ласковыми глазами, в них не было ни капли осуждения. Он хотел им сказать, что сожалеет обо всем, но язык не слушался.
   - Ты настоящий герой, я горжусь тобой! - раздался хриплый голос отца, почти сразу же подхваченный матерью и сестрой. Наверное, это самой лучшее, что он когда-либо слышал.
   Оливер понимал, что они мертвы, и это всего лишь сон, который развеется, когда он очнется, но как же прекрасны были эти грезы...
   _____________________________________________________________________________
  
   При каждом ударе по воротам Роб вздрагивал. Отряд Троя все еще держал позиции на крыше, тогда как люди на стенах уже оставили их. На глазах у Роба ящеры-наемники вывели уцелевших ополченцев с восточного прясла, однако он не заметил среди них тысяцкого, который отправился туда ранее. Соратники Роба, не считая измотанного светличного и доносчика Сопли, начали поглядывать на десятника с откровенной неприязнью - горшки с маслом и смолой кончились, на исходе были и камни, вдобавок, еще и праща сломалась от долгого использования, но приказа отходить Трой так и не отдавал. Внизу уже сновала нежить, перевалившая через стены до того, как все выходы были наглухо забиты, и то и дело вспыхивали короткие яростные схватки. Начальник стражи, командуя обороной ворот, выстроил перед ними копейщиков с полуторасаженными пиками в три линии, расположил уцелевших лучников за ними, а сам с пехотой прикрывал строй от мертвецов. Почти все светличные и маги либо ушли с тем сотником, либо полегли в бою. Роб понимал, что люди боялись. Они пятились от ворот, когда те вновь сотрясал чудовищный таран, оглядываясь друг на друга. Побеги сейчас хоть один - и все ринутся за ним.
   - Держать строй! - орал Эдрик, силясь навести порядок. - Кто бы ни ворвался в эти ворота, остановим его!
   - Слезать надобно! - глухо отозвался Лиам, оборачиваясь к десятнику, но тот лишь взмахнул мечом и неизменно ответил:
   - Наше место здесь. Его надобно удержать, и иного не указа не было.
   Роб выругался про себя, поминая этакого дуболома, который скорее положит весь отряд, чем прислушается к голосу рассудка. Снизу раздался очередной удар, и на сей раз он был сопровожден металлическим скрежетом. К этому времени все подпорки отлетели от ворот, и лишь засов и петли удерживали их от открытия. Роб увидел, как левая створка пошатнулась, осыпав каменной крошкой и обломками землю под собой.
   - Готовсь! - зычно скомандовал Эдрик. - Копья к бою!
   Следующий удар наполовину выломал ворота. Створка повисла на одной петле и засове. Что-то чудовищно тяжелое навалилось на врата снаружи, и раздался треск.
   - Стоим насмерть, и да помогут нам Небеса! - прокричал Эдрик как раз в тот момент, когда створка с грохотом повалилась наземь. Из арки на ополченцев вышло самое отвратительное создание, которое когда-либо доводилось видеть Робу. Это было ужасающее чудовище, слепленное из мертвых туш животных и больше походившее на груду гниющего мяса, оживленную лишившимся рассудка некромантом. Росту в нем было аршинов шесть, толстенные лапы держали окованный железом ствол немолодой сосны, бочкообразное туловище держалось на двух коротких, гниющих ногах, а венчал все это огромный бычий череп, лишенный плоти. Смрад тления от чудовища был столь силен, что даже людям на крыше стало дурно.
   Начальник стражи застыл на мгновение перед отвратительным порождением скверны, подняв топор в воздух, и, очевидно, не веря собственным глазам. Чудовище молча взмахнуло своей дубиной, и Эдрик в тот же миг разлетелся кровавыми ошметками. Строй рассыпался, люди подались назад, сминая друг друга, и жуткое орудие опустилось вновь, проделав брешь в бегущей толпе. От шагов твари задрожала крыша под ногами перепуганных людей Троя, от изумления даже переставших швырять камни. Через сорванные ворота в город хлынул поток нежити.
   - Свет Небесный! - пробормотал бродяга Лиам в искреннем ужасе.
   - Уходим! - взвизгнул кто-то за спиной Роба. Сам рабочий так и остался стоять на краю крыши с булыжником в руках, понимая, что для такой твари это все равно что галька из реки.
   - Чего застыли, олухи! - взъелся Трой. - Бревно скидывай!
   Роб вышвырнул бесполезный камень и вместе с Соплей кинулся к последнему бревну. Остальные недвусмысленно глядели на люк вниз.
   - Стоять! - наперед осадил Трой. Тут к нему повернулся светличный с явным желанием что-то сказать, но едва послушник открыл рот, стрела угодила ему в скулу, пробив челюсть насквозь и выбив зубы. Он выпучил глаза и испуганно замычал, захлебываясь собственной кровью. Двое оставшихся ополченцев подхватили его под руки и стали оттаскивать от края. Роб, уже взявшийся за один конец бревна, кинул взгляд в сторону, откуда прилетела стрела, и с ужасом увидел несущийся прямо на него черный сгусток.
   "А защиты нет боле..." - мелькнуло у него в голове, когда он отпрыгнул и спрятался за бревно. Самого попадания он не увидел, лишь почувствовал на мгновение леденящий могильный холод за спиной и жуткий страх. Когда он осмелился поднять голову, все трое у противоположного края крыши были мертвы. Их бледные тела лежали друг на друге, а на лицах отпечатался смертельный ужас. Роб вскочил на ноги и развернулся, чтобы сбежать, но тут же едва не напоролся грудью на клинок десятника.
   - Далече ли собрался? - с нескрываемым презрением проговорил тот, дернув изуродованной губой. Шлема на десятнике уже не было, очевидно, он слетел, когда Трой схоронился от гибельного облака, так что теперь его уродливое, внушающее страх лицо было прямо перед Робом.
   - Да ты в уме ли! Бежать надобно! Спасаться!
   - Нет. - жестко ответил Трой, поднося лезвие к горлу Роба.
   - Но они ж мертвы! - в ужасе выпалил рабочий, отчаянно желая уйти прочь.
   - И что с того? Разве битва окончена? Разве тебе разрешали покинуть пост? Наше место здесь, верно, Сопля?
   - Истинно так! - подобострастно подтвердил стукач, кивая головой, хотя Трой даже не оборачивался к нему. - Долг наш защищать ворота, и уходить нам негоже!
   - Вот то-то и оно! Бейся, шкура трусливая, ежели рядом с теми лечь не хочешь!
   Роб ничего не возразил, а только смотрел, как к десятнику со спины подбирается Сопля, все еще говоря о долге. Когда Трой вновь открыл рот, доносчик со всего размаху ударил его увесистым булыжником по затылку, забрызгав кровью себя и Роба. Десятник крякнул и полетел вперед, распластавшись на крыше лицом вниз. К нему тут же подскочил Сопля, подхватил выпавший меч, пинком перевернул дергающегося и мычащего Троя на спину и с явным наслаждением медленно вонзил клинок ему в горло. Роб поначалу тупо смотрел на происходящее, ошалев от такой расправы, но когда Сопля выпрямился, держа в руке окровавленный меч, в миг понял, что случится дальше, и отшатнулся назад.
   - Я... я не скажу... не выдам тебя... - пролепетал он, с отчаяньем глядя на такой далекий спасительный люк вниз. Непослушными пальцами он снял с пояса почти бесполезную булаву и выставил ее перед собой. Его оружие было настолько паршивым, что даже Роб понимал, что не сможет противостоять противнику с длинным мечом.
   - Конечно не выдашь! - угрожающе прогнусавил Сопля и бросился на Роба.
   Булава сломалась от первого же удара. Второй рассек до крови левое плечо. Третьим Сопля, будучи никаким фехтовальщиком, не попал, и Роб бросился бежать. В его голове была лишь одна мысль - спастись, но, поворачиваясь спиной к врагу, он лишь облегчал ему задачу. Люк был слишком далеко, рабочий понимал, что ни за что не успеет добежать до него раньше юркого стукача. Он сжался на бегу, ожидая удара в спину, но тут ему впервые за последнюю седмицу крупно повезло. Сопля не заметил валявшийся под ногами шлем десятника, запнулся об него и рухнул на колени, чуть не выронив меч. Понимая, что это его единственный шанс, Роб подскочил к доносчику, схватил его за грудки и с отчаянным ревом вытолкнул с крыши. Лезвие меча вновь полоснуло по ране на плече. Рыжий был далеко не самым сильным среди пестрой толпы портовых рабочих, но крепкое телосложение и годы тяжелого труда все-таки сделали свое дело - худосочный Сопля проломил спиной хлипкие перила и с криком свалился вниз.
   Когда он спустился на улицы, вокруг царил полный хаос. Обезумевшие люди метались среди наступающей нежити и горящих развалин конюшни. Со стороны главной улицы доносились леденящие кровь крики и тяжелые удары чудовища, прокладывавшего себе дорогу по живым людям. О сопротивлении никто не помышлял. Безоружный Роб запаниковал и бросился бежать в сторону от ворот.
   _____________________________________________________________________________
  
   По дороге отряд Реджинальда заметил ящеров-наемников, сопровождавших пару десятков ополченцев со стен. Большинство были ранены и биться не могли, но тем не менее шестеро ящеров и трое ополченцев пополнили их ряды. Главный наемник, Лисск, сообщил, что тысяцкий Деннингтон пал на стене. Как ни странно, известие не принесло сотнику большой радости - в бою он расценил это как потерю ценного бойца. Также ящеры кратко описали ситуацию у ворот, ясно дав понять, что люди там нуждаются в помощи.
   "Проклятый ветер!" - подумал тогда сотник. - "Не дуй он с востока, и в пекло бы лезть не пришлось!"
   Навстречу отряду попадались бегущие бойцы, которых немедленно заставляли становиться в общий строй. Они были напуганы и описывали ужасное чудище некромантов как десятисаженного гиганта с огромной палицей в руках, несущего смерть всему, но Реджинальд прекрасно понимал, что у страха глаза велики. Разглядеть что-либо в дымном и пыльном мареве было трудно. Все чаще встречались и пока еще немногочисленные мертвецы, которых без труда упокаивали гномы Каледдина. Когда спереди донесся грохот, и стало ясно, что они уже близко, разведчик выхватил мечи и подал сигнал другим.
   - Шар-ад дар карн Горн! - прокричал в ответ верховный кузнец, воздев над головой вспыхнувший пламенем молот, и полсотни голосов подхватили боевой клич. Реджинальд невольно отдал дань уважения бойцам Каледдниа, посланным фактически на верную смерть - они должны были принять удар абоминации на себя. Гномы сомкнули стену щитов и выставили вперед глефы, их строй стал напоминать ощетинившегося ежа.
   Впереди начали угадываться очертания чудовища, медленно продвигавшегося навстречу и размеренно убивавшего всех, до кого могло дотянуться. В лапах оно держало обломок бревна, когда-то окованный железом, а ныне заляпанный кровью, мозгами вперемешку с молотыми костями, и разлохмаченный на изломе. Воздух наполнился густым смрадом разложения, и если бы не какое-то заклинание Джендри, отряд попросту задохнулся бы. Никакого организованного сопротивления не было и в помине, лишь разрозненные стычки уцелевших защитников с прорвавшейся нежитью. Пройдя еще десяток саженей, Реджинальд разглядел кровавый след, тянущийся за абоминацией, и мостовую, усеянную изуродованными телами и ошметками. Некоторые тела были заброшены аж на окружающие строения. Понять, сколько здесь погибло человек, было невозможно.
   Гномий хирд выдвинулся вперед, лучники и маги сгруппировались за ним, а простые воины прикрыли их с тыла и флангов, немедленно вступив в схватку с лезущими мертвецами. Реджинальд понял, что если они не остановят эту тварь сейчас, то город падет, и ничто уже не спасет от этого. Когда первую шеренгу гномов отделяли от чудовища считанные сажени, Каледдин выкрикнул команду на своем языке, и его бойцы заняли оборонительное положение. Гномы первой линии с размаху вонзили шипы своих щитов меж камнями мостовой и налегли на них своими телами, остальные поддержали их, став единым, незыблемым целым, облаченным в сталь. Задние ряды подняли глефы. Такой строй зачастую не могла нарушить сама смерть. Абоминация безмолвно приблизилась и взмахнула своим оружием. Бревно с грохотом опустилось, повалив на землю первые ряды гномов, но все-таки застряло в их строю. Закованные в тяжеленные латы с ног до головы коренастые воины оказались ему не по зубам. Глефы вцепились в руку твари, не давая ей вновь поднять оружие, на ноги обрушились удары гномьих молотов и топоров, и тогда Реджинальд прокричал, что было мочи:
   - Давай!
   К чудовищу бросились ополченцы с канатами, охватывая его ноги и стараясь избежать могучих кулаков твари и снующих вокруг мертвецов. Повезло не всем - абоминация схватила бежавшего перед Реджинальдом наемника и одной рукой раздавила его, словно гнилой плод. Другая рука выхватила из строя гулко закричавшего гнома и впечатала его в стену напротив. Из первой линии гномов на ноги не поднялся никто. Когда каждую ногу твари охватило по три каната, Реджинальд, снеся голову прорвавшемуся мертвяку, скомандовал вновь:
   - Давай! - и взмолился, чтоб все получилось.
   Все, кто мог схватились за свободные концы, а маги, светличные и лучники дали по чудовищу залп. Целый рой стрел, сгустков энергии и пламени ударил в грудь и голову абоминации, разбрасывая в стороны гниющие куски мяса. Не издав не единого звука, чудовище качнулось назад, и в этот момент люди натянули веревки, вскрикнув от натуги. Тварь окончательно потеряла точку опоры и повалилась назад, сотрясая землю и давя всех, кому не посчастливилось оказаться за ее спиной. На рухнувшую тушу со всех сторон посыпались удары, но чудовище и не думало упокаиваться, сея вокруг смерть, до тех пор, пока верховный кузнец Каледдин не отбросил в сторону смятый щит с отломанным нижним шипом и не запрыгнул ему на грудь. Молот вспыхнул ярче, когда отважный гном схватил его обеими руками. Увернувшись от лап абоминации и поскальзываясь на ее гниющей плоти, Каледдин с боевым кличем подскочил к голове и обрушил на бычий череп сокрушительный удар. Из молота кузнеца вырвался сноп пламени, начисто испепеливший верхнюю часть чудища и прожегший дыру в мостовой. Раздался звук рассеявшейся магии, и лапы абоминации грохнулись наземь, чуть не придавив Реджинальда. Каледдин, стоя на поверженном враге, вновь воздел вспыхнувший молот и гномы издали победный клич, но праздновать было рано. Выглянув из-за лапы твари, сотник увидел наступающую на них орду нежити, возглавляемую одоспешенными скелетами.
   Началась свалка. Нежить не только накатывала бесконечной волной спереди, но и старалась взять отряд Реджинальда в кольцо. Сотник незамедлительно отдал приказ отходить к главной площади, оставив раненых, но прорваться сквозь мертвецов оказалось не так-то просто. Воздух наполнился запахом смерти, криками и мольбами умирающих, лязгом клинков. Нежить же наступала в полном безмолвии, и от того еще более жутко. Люди вокруг разведчика погибали один за другим. Молодой наемник с бледным, залитым кровью лицом сидел на земле, уставившись уцелевшим глазом на стрелу в руках, на наконечнике которой висел его второй глаз, и словно не замечал, что его левая нога почти отрублена возле колена и держится на каких-то тряпках. Страж дома Нортон, пронзенный копьем, хрипел и скреб землю пальцами. Высокий скелет в латах разрубил шею Норберту и разбил ему лицо ударом щита - знакомец Реджинальда повалился на мостовую, обливаясь кровью. Лишь гномы Каледдина отступали в полном боевом порядке.
   Сам Реджинальд сбился со счету, скольких врагов он упокоил, но это было что капля в море, которое буквально захлестывало островок ополченцев смертельным прибоем. Возле сотника, на правом фланге, бился сэр Уилмор, орудуя большим двуручным мечом. Именно орудуя, а не фехтуя - Реджинальд заметил, что Страйк просто лупит им с размаху, как крестьянин оглоблей. Он даже держал меч не так, как обученные воины, а наоборот - десницей у гарды, шуей - у рукояти. Тем не менее, силы его ударов хватало, чтобы обычные мертвецы рассыпались перед ним целыми снопами. Но когда сэр Уилмор сошелся с очередным необычным скелетом в доспехах, мертвец стал теснить его своим моргенштерном, а не будь на рыцаре лат - и вовсе убил бы. Реджинальд поспешил к нему на подмогу, но был опережен другим наемником с красным платком на шее под латным воротом. Солдат сумел отвлечь порождение скверны, дав возможность Уилмору Страйку снести мертвецу череп, но в тот же миг в беднягу вцепились с десяток костлявых гниющих рук, выдернули его из строя и разорвали на части.
   Прорыв захлебнулся. Если гномы слева еще держались, то правый фланг начал проседать. Положение впереди было не лучше - даже озаренный Джендри был вынужден прекратить колдовать и взяться за булаву. Реджинальд бился, как мог, но переломить исход был не в силах. В отчаянии он поднял глаза к небу, не желая погибать, видя перед собой лишь гниющие рожи, и тут его внимание привлек флюгер в форме ласточки на ближайшей крыше. Ветер! Клюв птицы указывал почти точно на северо-восток - не идеально, но сгодится на худой конец. Сотник понял, что надо прорваться любой ценой, иначе наместник запросто может привести план в исполнение, не дожидаясь никого.
   В этот момент его правая рука вспыхнула болью. Реджинальд выругался и отпрянул в сторону, увидев подле себя мертвяка с тесаком, сумевшего пробить кольчугу. Ну уж нет, только не в сей час! Финт, уход в сторону, резкий взмах - отсеченная зеленоватая рука в рукаве потрепанного зипуна падает наземь. Уворот, еще удар, голубоватая вспышка - мертвец вновь стал обычным трупом. Но на его месте тут же вырос скелет в чешуйчатой броне с щитом и мечом. Отбиваясь от нового врага, Реджинальд что было мочи крикнул, приказав пробиваться назад, но мертвецы напирали со всех сторон. Казалось, еще немного - и они захлестнут горстку выживших.
   В эту критическую минуту в тыл нежити ударил неожиданный отряд ополченцев со стороны ворот. Вел их плотный широкоплечий воин в черных доспехах с полуторным мечом в руках. Реджинальд, по правде, даже не удивился, что тысяцкий выжил и в этот раз. Своей внезапной атакой его бойцы пробили брешь в рядах нежити и соединились с отрядом сотника. На сей раз Деннингтон выглядел неважно - он тяжело дышал, по его щеке стекала кровь, кольчуга на нем была местами порвана и кое-где от нее отвалились металлические пластины, но держался он твердо. Он и оказавшийся поблизости гном помогли Реджинальду справиться с необычным скелетом. Когда очередной противник пал, сотник вытер лоб тыльной стороной ладони и обратился к тысяцкому:
   - Прорываться надобно, иначе смерть!
   В кои-то веки Деннингтон не стал спорить и лишь молча кивнул.
   - Я подсоблю, но время нужно! Прикройте меня! - раздался рядом звонкий голос сэра Уилмора. Спорить было некогда, и люди заняли круговую оборону вокруг рыцаря. Страйк вонзил меч перед собой, взялся руками за гарду и начал гулко бормотать из-под шлема:
   - Свет Небесный, озари меня на битву сию, даруй силу сокрушить врагов Твоих! Наполни мощью руки мои, а сердце - отвагой. Позволь исполнить волю Твою и изгнать исчадия тьмы с пути нашего...
   Над головой рыцаря засиял золотой лучистый нимб, напоминающий корону из света, и сотник мигом смекнул, что Страйк возносит молитву. Реджинальд подумал, что у них действительно есть шанс, ибо он не раз становился свидетелем этих чар и знал, на что способны люди под их действием. Нужно было только продержаться, пока сэр Уилмор не закончит заклинание. Битва же, тем временем, вовсю кипела вокруг. Наемник перед сотником вдруг лишился головы и рухнул на колени, а над ним возвысился могучий скелет в помятом пластинчатом доспехе, варварском стальном шлеме и большой боевой косой в руках. Зажатый в строю, Реджинальд не мог увернуться, и ему пришлось парировать тяжелые удары своими мечами. Это становилось очень опасным, и в мыслях сотник только и торопил Страйка.
   - Разойдись! - раздался спасительный окрик за спиной, и разведчик юркнул в сторону, едва не сбив с ног соседа справа.
   Обернувшись через плечо, Реджинальд увидел сэра Уилмора, стоявшего словно в столбе света, золотое сияние пробивалось и из прорезей на его забрале. Клинок его обрел лучистый контур, а вся фигура рыцаря источала мощную ауру. Страйк гулко вскрикнул и с грохотом ринулся вперед. Его ноги тут же ушли по щиколотку в землю, а едва он ступил на мощеный плитами тракт, камень треснул под ним. Скелет, с которым бился сотник, успел подставить под удар Страйка рукоять косы, но его попросту разрубило пополам вдоль, вместе с оружием и доспехами, а меч рыцаря расколол камень под ногами мертвеца, выбивая искры. Выдернув глубоко вошедший клинок, сэр Уилмор снова взмахнул им, прорываясь вперед, и с десяток мертвецов разом разлетелись в стороны. Один скелет в кольчуге попытался обойти Страйка со спины, но тот схватил его облаченной в сталь рукой и одним движением раскрошил череп. В прорубленный рыцарем коридор устремились сотник, тысяцкий и остальные, помогая по мере сил.
   Когда Страйк пронзил одоспешенного мертвеца насквозь, а затем подбросил высоко в воздух, стряхивая с меча, путь стал свободен. Свечение вокруг рыцаря погасло, говоря о том, что заклинание исчерпано, он зашатался и едва устоял на ногах, оперевшись на меч. Двое наемников подхватили его под руки и почти потащили прочь. Остальные тоже побежали со всех ног к главной площади, оставляя позади себя устланное телами и костьми поле боя и возвышавшуюся над всем этим, словно могильный курган, тушу абоминации.
   _____________________________________________________________________________
  
   Валлен Аддерли стоял на главной площади Калтонхолла возле места, где на нее выходил Короткий тракт, и напряженно вглядывался то на улицу впереди, то на флюгер на ратуше. Тракт здесь бел перегорожен завалом из бревен и острых кольев, оставлявшим лишь узкий проход по центру. Едва заметив, что ветер переменился, он отдал сыну указ быть наготове, но медлил с окончательным решением, ожидая отряд сотника. Наместник был готов отдать приказ, не взирая на тех, кто остался у ворот, но терять лучших воинов он не хотел. Тем не менее, время уже поджимало, гонцы и наблюдатели с флангов доложили, что нежить начинает рассредоточиваться по всему городу, грозя выйти из зоны поражения. На самом деле, где-то в глубине он даже радовался отсутствию помех в лице Уилла, озаренного Джендри и прочих рядом, ибо прекрасно понимал, что те план не одобрили бы. Хотя, Валлен заметно помрачнел, когда прибывшие ящеры Лисска, сопровождавшие полтора десятка тяжело раненых ополченцев, сообщили о гибели Деннингтона, он постарался скрыть эмоции, ибо еще ничего не было решено в той битве.
   Когда наместник собрал военный совет, он отправил Арлена тайком подготовить все к продуманному сотником и самим Валленом замыслу. Его сын с верными людьми Фаргора пропитали горючим маслом некоторые завалы на улицах, а также заложили в дома и амбары топливо и бочки с жиром таким образом, чтобы вокруг ворот образовалось бы огненное кольцо в случае поджога. Потратив почти все свои силы, Арлен лично установил повсюду огненные печати, и теперь мог поджечь их усилием воли. Весь план в том и состоял, чтобы заманить в огненную ловушку как можно больше мертвецов. То, что для этого придется пожертвовать теми, кто останется оборонять ворота, Аддерли не смущало - цель оправдывала средства, а иного способа противостоять такой армии все равно не было. Наместнику было лишь немного не по себе уничтожать изрядную часть собственного города, но и тут он рассудил здраво - лучше владеть пепелищем, чем лежать на нетронутом кладбище.
   - Обходят нас, господин наместник. - вывел его из таких мыслей начальник стражи дома Аддерли Фаргор. В его словах не было страха или тревоги, а в глазах читалась жажда битвы.
   - Ждем еще четверть часа. - твердо сказал наместник. - Займите оборону. Раненых прочь, в тыл.
   Когда отведенное время было почти на исходе, Валлен заметил стремительно отступавший отряд, который по пятам преследовали мертвецы. Понимая, что они запросто могут прорваться на плечах бегущих на площадь, наместник крикнул своему сыну:
   - Арлен! Время пришло! - а затем обернулся к Фаргору и остальным и приказал им прикрыть отступление сотника. Сам Валлен тоже извлек свой меч - в сей час всякое могло случиться.
   _____________________________________________________________________________
  
   Поначалу Роб бежал без оглядки подальше от ворвавшегося в ворота чудовища, позабыв даже о том, что безоружен. Рабочий долго петлял по заваленным улицам квартала цехов, и лишь когда он стал задыхаться, а в боку закололо так, словно туда угодила стрела, ему пришлось остановиться и перевести дух. Его левая рука горела огнем, а рукав стеганки пропитался кровью. Рана была вроде неглубокой, но весьма болезненной. Роб хотел пробраться за главную площадь, но с трудом представлял, где находится в сей час. На пути ему не раз встречались разрозненные испуганные ополченцы, бегущие кто куда, и начавшие заполнять эту часть города мертвецы. Отдышавшись, он полез в очередной переулок, но он оказался перегорожен бревнами и бочками, а завал охранялся купеческими наемными клинками, соваться к которым Роб не отважился. Он повернул в другую сторону и оказался в тупике. Запаниковав, он бросился назад, и окончательно заблудился в одинаковых проходах меж цехов гильдий. В одном из переулков он увидел двоих или троих солдат, отбивающихся от насевших на них скелетов, среди которых был один из тех, в доспехах, что наводили ужас на защитников стен. Рыжий попятился назад, бормоча себе под нос:
   - Ну уж нет... Пущай купеческие узнают, почем пуд лиха... Мне оно ни к чему...
   Поплутав еще, он наткнулся на убитого наемника в добротном железном доспехе. Он лежал прямо посреди дороги с размозженной головой, все еще сжимая в руках узловатую булаву. Смятый, заляпанный кровью и мозгами шлем откатился в сторону. Роб с трудом вырвал оружие из мертвых пальцев, подавляя рвотные позывы при виде изуродованной головы трупа в кровавом месиве, и примерился было к броне убитого, но сзади послышался стук костей, ему пришлось вновь улепетывать со всех ног.
   В конце концов, ему посчастливилось найти неохраняемый навал и перелезть через него, оставив при этом на сучке приличный клок своей стеганки. Он быстрым шагом двинулся на север, наугад пытаясь найти направление. Когда он отошел от бревен саженей на тридцать, позади вдруг раздался рев и треск пожара. Обернувшись, Роб с изумлением увидел, как всю улицу, где он только что прошел, охватило бушующее пламя. Раздуваемое ветром, оно понеслось в сторону стен, пожирая одно здание за другим и перепрыгивая через улицы. Роб не поверил своим глазам - он готов был поклясться, что не видал и следов огня в том квартале. Решив не выяснять причин загадочного возгорания, он ускорил шаг, стараясь не попасться никому на глаза.
   Ему удалось обойти и уклониться от встречи с несколькими отрядами ополченцев, свернув в подворотни квартала бедняков. Впрочем, по сравнению с тем, где жили портовые рабочие, здешние дома выглядели чуть ли не усадьбами богатеев из торгового квартала. Здесь ему бросились в глаза следы битвы, точнее резни - тут и там валявшиеся мертвые тела, в основном женщин и детей, впитавшиеся в землю и пятна крови и потеки на стенах. Странно, Роб слышал, что всех жителей должны были отправить к северным воротам...
   Его внимание привлек пронзительный женский вопль из одной подворотни, сопровождаемый визгами и плачем. Крики был столь отчаянными, что Роб, пересилив себя, отважился заглянуть за угол большого барака. На земле, истошно рыдая и зовя мать, лежал светловолосый худой мальчонка лет семи, тщетно отбиваясь голыми руками от схватившего его скелета. Высокая женщина в зеленом платье и девочка чуть старше попавшего в переплет паренька безуспешно пытались ему помочь, клича о помощи. Чуть дальше стояли еще два человека - перепуганная полная женщина с глазами навыкате, и совсем маленький ребенок, прячущийся за подолом ее одежд. Не успел Роб осознать, что происходит, как ноги сами понесли его на выручку семье. Он пинком скинул мертвяка с ребенка, отбив себе голень об его кости, а затем, не помня себя от гнева, схватил скелет обеими руками, поднял над головой и со всей силы шарахнул его об землю. Бренные кости со стуком разлетелись во все стороны, перестав представлять угрозу. Плечо его вновь вспыхнуло болью, и Роб застонал, зажимая рану ладонью. Мать немедленно прижала спасенного сына к груди и срывающимся голосом спросила:
   - О, Небеса! Марлин, ты цел? Он ранил тебя?
   Мальчик, бледный и трясущийся от страха, не смог вымолвить ни слова, но, похоже, еще легко отделался - Роб видел ссадины на лице и руках и разорванную рубаху, но не более.
   - Озари тебя свет, добрый человек! - подняла на него полные слез глаза женщина в зеленом. - Откуда ты взялся?
   - Я у ворот был... - начал было Роб, но осекся, подумав, что не стоит говорить, как он сбежал. - Меня это... гонцом отправили...
   - Врешь! - звонко возразила девчушка из-за спины матери. - Не гонец ты вовсе!
   - Да почем тебе знать! - зло ответил Роб, опешив, что его раскусила какая-то малявка.
   - А я не маленькая, понимаю! И у меня отец - десятник в страже! Не проведешь! Гонец, говоришь? А как сюды-то забрел тогда?
   Роб не нашелся что сказать, но тут вновь заговорила мать:
   - Да какая разница, ей-небо! Коль так вышло, помоги нам, друже. Люди наместника нас заместо тылов сюда отправили, говорят - подвод не хватает, придется туточки остаться. А сами бросили нас, едва мертвецы явились! Стервецы поганые! Кажись, дела-то худы, надобно уходить к северным воротам, а мы одни ни в жизнь не доберемся...
   Роб окинул взглядом женщин. К собственному удивлению, сейчас он видел перед собой не ненавистных зажравшихся купеческих жен, презиравших его, а испуганных до полусмерти матерей. У него язык не повернулся отказать им.
   _____________________________________________________________________________
  
   Когда до площади оставались считанные сажени, отряд Реджинальда оказался меж стенами пламени. Дома по обе стороны тракта вспыхнули с такой силой, что с одного из них сорвало крышу. Сотник почувствовал чудовищный жар и постарался скорее проскочить опасный участок, но далеко не все были так быстры. Реджинальд повел против абоминации почти сотню бойцов, а обратно вернулось лишь шесть дюжин, считая присоединившихся людей Деннингтона и единичных ополченцев, встреченных по дороге. Многие в отряде были ранены, и если поначалу они, не чувствуя боли и действуя инстинктивно, сумели оторваться от нежити, то к сему часу некоторые даже стоять на ногах могли с трудом. О том, скольким не удалось прорваться из окружения и постигшей их участи, разведчик старался не думать.
   Когда последние воины вышли на площадь, мертвецы буквально наступали им на пятки. Остановили их лишь два мощных огненных вихря, взвившихся посреди дороги, отсекая живых от мертвых. Теперь надлежало занять оборону здесь, дожидаясь удара тех мертвецов, которых минует огненная волна. Сын наместника, исчерпав свои силы, опустил руки и зашатался на ослабевших ногах, а отец Джендри, сам раненый в пылу битвы, кинулся к нему.
   Предлагая наместнику такой план, сотник поначалу сомневался в том, что тот его примет. Однако, поразмыслив немного, Аддерли и сам пришел к выводу, что иного пути нет. В тот момент Реджинальд снова невольно почувствовал уважение к этому человеку, способному трезво мыслить в любой ситуации и принимать адекватные меры. Зато вот Деннингтон был явно ошарашен, впрочем, как и добрая половина выживших, не знавших о плане. Тысяцкий удивленно смотрел на огонь, пожиравший город, а его лицо, обычно непроницаемое, выражало изумительную смесь негодования, ужаса и смятения. Это доставило Реджинальду истинное удовольствие, он даже позабыл, что только что едва не погиб.
   - Как это понимать... - растерянно произнес Деннингтон, оборачиваясь к наместнику. - Валлен, что ты наделал?
   Некоторые воины тоже подняли глаза на Аддерли, поняв, что были лишь приманкой в крупной игре.
   - Выиграл битву. - отрезал ледяным тоном наместник, не повышая голоса.
   - Ты хоть понимаешь, сколько там людей? Они еще живы!
   - Гораздо меньше десяти тысяч. - все так же спокойно возразил Валлен.
   Деннингтон побагровел. Очевидно, менторский тон наместника выбешивал его, но ничего дельного он сказать поперек не мог, лишь пустые слова о чести:
   - Как ты мог?! Это же наш город! Твои люди! Они надеялись на тебя! Мы обещали защитить их!
   Тут в разговор вступил оклемавшийся сын наместника:
   - Я бы посоветовал выбирать выражения! Не было иного пути!
   - И ты туда же, Арлен! - даже не думал останавливаться тысяцкий. - Легко так говорить, всю битву в тылу сидя! Трус!
   - Трус? - даже опешил Арлен. - Я, во всяком случае, стою здесь, пред врагами! А где же ваш Лайонель?
   Говоря это, он походил на самого наместника, нельзя было не заметить, что Арлен сын своего отца. Деннингтон лишь заскрипел зубами в ответ.
   -Что, Уилл, в своем поле и полынь злак, а в чужом - рожь сорняк?
   - Ты... ты чудовище! - выдохнул в ярости тысяцкий.
   Аддерли приблизился к нему на шаг и с нескрываемым презрением проговорил, отбросив все условности:
   - А не пошел бы ты, друг. Только и можешь, что чужие замыслы хаять, ибо для собственных умом не вышел. Вечно о чести своей печешься, а не о результате! Чистеньким остаться хочешь! Ну иди - встань в воротах и спробуй одной честью мертвецов отвадить. Ты странствовал долго, и мечом владеть обучился, и торговый дом возглавил, а одного не понял - победы без жертв не достичь.
   Эти слова были что музыка для ушей сотника, а зрелище втаптываемого в грязь тысяцкого - усладой для глаз. Ради этого стоило терпеть все его насмешки и презрение. Деннингтона же просто трясло:
   - Спалить собственный город с жителями - это нынче победа!?
   - Город это не дома и амбары, а люди, что в нем живут. - уже откровенно издевательски повторил уже слышанную сотником фразу Валлен.
   - Тебе напомнить, кто это сказал!? - взвился его соперник.
   - А ты не запамятовал, что потом сделал тот, кто это сказал? Все это лишь слова, на большее никто из вас оказался не способен! Сомневаюсь, что вы вообще нужны Калтонхоллу.
   Тысяцкий окончательно потерял самообладание, и подняв меч, бросился на наместника. Несколько наемников и ополченцев поддержали его порыв. Озаренный Джендри тоже кинул на наместника полный осуждения взгляд, но, как ни странно, на сторону тысяцкого не встал. Гномы вообще не принимали участия в сваре - они все сгрудились вокруг раненого верховного кузнеца и ни на что более не обращали внимание. Но Аддерли и это предусмотрел. У Деннингтона не осталось людей - почти все стражи его дома погибли, тогда как гвардия Аддерли уцелела практически нетронутой. Наместника тут же загородила живая стена, а рыжебородый Фаргор вышел вперед и произнес, направив меч на нападающих:
   - Ну давайте, дерзайте!
   Деннингтон остановился, сжимая в руке меч. Ему хватило здравомыслия понять, что каким бы мастером клинка он ни был, со столькими разом он справиться не сможет. Тысяцкий опустил оружие и сдавленно промолвил, сверкая глазами:
   - Ты предатель, Валлен. Ты предал свой народ, и Калтонхолл этого не забудет!
   На этих словах веселье сотника улетучилось, и ухмылка сошла с его уст. С мыслей Реджинальда словно внезапно упала пелена, и разрозненные куски выстроились в голове в единую картину. А что, если с тем грифоном вовсе не отправляли никакое донесение? Что, если он наоборот доставил приказ, пришедшийся наместнику не по душе? Почему наместник, держа весь город под пятой, так и не смог отыскать изменника? Кто больше всех выигрывает в таком случае? У кого есть маг, которому он может полностью и взаимно доверять?
   Реджинальд похолодел. Как он мог быть таким слепцом!? Все вырисовывалось один за другим. Сотник, проведя в Калтонхолле всего седмицу на свободе, успел понять, что Аддерли желает усиления своего влияния и стремится к нему любыми способами. Если он сумеет защитить город он мертвецов, он станет народным героем, а если же... Сотник лихорадочно соображал, что могло толкнуть Аддерли на такое, и ответ пришел незамедлительно - грифон принес приказ Кендалла оставить город и пропустить мертвецов в северные равнины. Рыцарская конница не может действовать на улицах, ей нужен простор. Наместник не мог этого допустить - если бы он велел жителям все бросить, его бы возненавидели. Он уничтожил приказ и убил грифонов, заметая следы. Он обставил все так, будто в городе действует предатель. Он велел сыну воспользоваться магией для темных целей, что и уловил Лисандр. Это объяснение настолько неприкрыто лежало на поверхности, что, похоже, никто и не подумал, насколько оно близко к истине.
   Стараясь привести мысли в порядок, сотник попытался сосредоточиться и трезво оценить ситуацию. Он задал сам себе вопрос - мог ли такой человек, как Валлен Аддерли провернуть такой замысел? И тут же уверенно ответил на него - мог, и еще как. С трудом владея собой, разведчик посмотрел на Аддерли, но тот как ни в чем не бывало продолжал:
   - Не только не забудет, но и запомнит меня как спасителя. Давно пора напомнить Калтонхоллу, что такое дом Аддерли!
   Деннингтон что-то закричал в ответ, но сотник его уже не слушал. Он был поглощен собственными рассуждениями. Ему стало ясно, что его положение отчаянное, наместник ни за что не позволит ему скрыться. Реджинальд понял все. Наместнику было мало подстрекательства к битве и победы в ней, руками нежити он решил уничтожить и всех, кто стоял у него на пути! Деннингтон уцелел чудом, но его дом обескровлен. Хазор сбежал и ни на что претендовать уже не мог. Неугодные и лишние сгорят в пламени или погибнут, защищая город. И, как венец всего, до него дошло - виноватым окажется сам Реджинальд. Весь свой чудовищный замысел Аддерли свалит на сотника, который, безусловно, не переживет битву. Вот почему он так легко принял его план! Каким же дураком в итоге оказался сам Реджинальд...
   Как Аддерли избавится от него? Может, пошлет на верную смерть? Нет, ему будут нужны доказательства, и такое слишком непредсказуемо. Шальной болт в спину? Возможно, но рискованно. Прикажет командовать верным ему отрядом, а те его тихо прирежут вдали от посторонних глаз? Вероятнее всего. Что ж, едва сотник почувствует, что дело идет к этому, он попытается бежать. Скрытно или с боем - без разницы, нельзя позволить Валлену взять верх. Надо постараться оторваться от свиты наместника. Уйти под любым предлогом. Разведка? Некуда, полгорода объято пламенем. Вылазка? Против кого...
   Внезапно раздумья Реджинальда и перепалку на площади прервал чей-то испуганный возглас:
   - Какого демона творится? Ох, чтоб меня!
   Сотник обернулся в сторону южных ворот и обомлел.
   _____________________________________________________________________________
  
   Едва городские ворота пали, Назим приказал выдвигаться ближе к полю боя. Ему не хотелось потерять управление армией за стенами Калтонхолла, поэтому он приказал войскам прекратить наступление везде, за исключением главного направления, и выжидать. Тем более не было никакого смысла целенаправленно отлавливать среди трущоб одиночных защитников - этим могли заняться и отбившиеся от командования отряды. Вскоре Назим со свитой оказались возле ворот. Проходя под аркой, он вспомнил, что этот город никто не мог взять уже несколько сотен лет, и эта мысль льстила ему. Маг приказал расчистить место перед воротами и встать здесь. Дорога в город прекрасно просматривалась между сгоревшим остовом высокого каменного дома слева и почти неповрежденным постоялым двором с другой стороны. Вся небольшая площадь была усеяна костями и телами, стоял тяжелый запах крови, к которому примешивался неизменный дух тления. Памятуя о предосторожности, Назим окружил свиту и себя барьером и прочел заклинание обнаружения, но признаков жизни поблизости не почуял.
   Наступление продолжилось прежним темпом. Назим решил, что центральная ударная группа, ведомая его лучшими творениями с абоминацией во главе, сметет оборону Аддерли, тогда как летучие легкие отряды с флангов возьмут защитников в клещи и довершат разгром. Поначалу все шло по плану, но затем Назиму доложили, что горожанам удалось уничтожить голема из плоти и даже задержать наступление в центре. Собственно, маг и не рассчитывал, что абоминация уцелеет в битве, он заранее списал голема в потери, необходимые для прорыва в город, но его отчасти впечатлило, что одолеть его творение удалось в рукопашной схватке.
   Спустя некоторое время послышался гул, земля под ногами Назима задрожала, а вдали над крышами взметнулись ревущие языки пламени. Выслушав донесение очередного призрака, о том, что произошло, он немедленно связал заклинанием свой разум с глазами умертвия и взмыл в высоту для обзора. Ему представилось поистине впечатляющее зрелище - огненное кольцо вытянутой формы окружило все центральные силы и часть фланговых, и стремительно сжималось по направлению к воротам, пожирая строения и улицы благодаря ветру, дувшему наступающим в лицо. Передовые отряды его армии уже сгинули в бушующем пламени. Назим невольно отметил решимость Аддерли защищать город любой ценой. Однако же бросать вызов ему - ученику одной их верховных Башен - при помощи стихии по меньшей мере оскорбительно.
   Он вернулся в свое тело и спокойно приготовился к новому заклинанию. Несмотря на то, что Назим не уделял особого внимания стихийным школам, он все-таки обучался магии у настоящих мастеров, пусть и закосневших в своих взглядах. Тем более, с огнем он имел сродство - это был единственный стихийный аспект, в котором ему покорились заклятья четвертого круга. Его сил, наверное, хватило бы чтоб полностью изъять энергию пламени по всему охваченному пожаром участку, но это было бы слишком затратно, да и не требовалось. Назим сосредоточился на главной дороге. Он поймал потоки энергии, удерживая их силой воли, а потом напрягся и перенаправил их в стороны. Две огненные волны разошлись от главной улицы, сбивая пламя и образовав коридор сквозь пылающий город.
   _____________________________________________________________________________
  
   Реджинальд не поверил своим глазам. Пламя, только мгновение назад вовсю плясавшее на главной улице, опало и стихло, обнажив тлеющие руины по сторонам и раскаленные камни мостовой, усыпанные обугленными костями. По образованному чьей-то волей коридору на них вновь накатывала нежить, ведомая мертвыми воинами. Почерневшие и обожженные, они неумолимо двигались на оставшихся защитников, ведя смерть за собой.
   Ссора тысяцкого и наместника немедленно прекратилась, оба в недоумении уставились на погасший огонь. Наемники и ополченцы на площади пришли в движение, смыкаясь вместе и отступая от неведомой силы. Весь гомон стих, уступив место робкому шепоту и гнетущей тишине, не предвещающей ничего хорошего. Люди были напуганы и измотаны, многие ранены, часть была отослана поручениями. Вокруг Реджинальда раздавались приглушенные молитвы и проклятия, кто-то тихо ругался, один ополченец заплакал. И только лицо стоявшего рядом Фаргора пересекла полубезумная ухмылка:
   - Ха! Увижу-таки Туманные брега! - громко вскрикнул он, ударив мечом об щит.
   Однако остальным до бравого варвара было далеко. Люди дрогнули и начали отступать дальше, даже наместник не сумел совладать с ними.
   - Стой! - крикнул неожиданно ослабевшим голосом Реджинальд. - К бою! Становись рядом!
   Пытаясь сохранять присутствие духа, он начал указывать своими мечами позиции солдатам. Его слушались, но повиновались неохотно. Сотник понимал - перестань он сейчас командовать, и люди попросту разбегутся. Необходимо было выстроить людей и принять бой на самой выгодной в тех условиях позиции - в месте, где Короткий тракт вливался на главную площадь, не давая мертвецам места для маневра. Опомнившийся наместник тоже присоединился, собирая воинов вокруг себя. Деннингтон окинул площадь потерянным взглядом и встал в первых рядах.
   Лязг доспехов и стук костей наступавших мертвецов был уже ясно различим среди гула пламени. Сотник облизал губы и приготовился к бою, высматривая пути к бегству.
   - Кажись, час-то мой пробил... - произнес пожилой наемник поодаль, сжимая булаву в руках.
   Реджинальд увидел, как простые мертвецы и скелеты под началом неживых воинов выравнивают строй перед атакой, и понял, что все пропало.
   _____________________________________________________________________________
  
   Роб вместе со спасенными женщинами ковылял в сторону северных ворот. Они уже миновали трущобы бедноты и вновь оказались в квартале ремесленных цехов. Несколько раз им попадались одиночные скелеты, но до того немощные, что даже раненый Роб смог без труда одолеть их. Идти было трудно. Рабочий ослабел, у него кружилась голова, а каждый шаг отдавался болью в заботливо перевязанной матерью спасенного мальчугана руке. Ни единой живой души им не встречалось, лишь кое-где лежали мертвые тела, красноречиво говорящие о судьбе тех, кто хотел укрыться и переждать осаду в этих запутанных кварталах. Похоже, далеко не всех перевезли к воротам, многих попросту бросили на произвол судьбы. И если для Роба коварство купеческой верхушки не стало неожиданностью, то на бедных женщинах и девочке постарше лиц не было от увиденного.
   Рабочий выяснил, что одну из спутниц, дородную женщину с маленьким ребенком, звали Джейн, а вторую - Эльза. Имена ее детей были Марлин и, кажись, Берта - пусть и простые, но явно нездешние, они резали Рыжему слух. Джейн большую часть пути пыталась успокоить беспрестанно ревущее дитя, а в перерывах сама причитала не хуже. Эльза была напугана и изредка перебрасывалась с Робом парой фраз, Марлин после нападения скелета не проронил ни слова, и даже не плакал, а только пялился перед собой отсутствующим взглядом и крепко держался за мать. Берта держалась смелей, но на Роба она поглядывала с явным подозрением, и это злило его. В конце концов, он защищал их на стенах города, хотя ничем не был обязан. С чего вообще они решили, что он должен рисковать ради них жизнью? В мирное время эти бабы даже не посмотрели бы в его сторону, а своим противным детишкам говорили бы, указывая на копошащихся в доках работяг - смотри мол, вот что с тобой станет, коли отца слушаться не будешь! Впрочем, сама Эльза горячо поблагодарила Роба за спасение сына и ничем не выказывала неприязни.
   Когда они проделали половину пути до ворот, Берта неожиданно спросила мать:
   - А они нас пропустят к купеческим?
   - Кто? - не сразу поняла она.
   - Ну те, кто нас заставил в том квартале сидеть! Мы им там не нужны, они лишь о богатых пекутся, так ведь?
   - Не бойся, не звери ж они...
   Насчет последнего Роб сильно сомневался, но вопрос девочки пробудил в нем другую мысль, не пришедшую в его голову ранее - как он объяснит страже, что он делает вдали от поля боя? Не поднимут ли его на копья, едва завидев, что он покинул пост? И что же теперь ему делать? Сзади - мертвецы и огонь, впереди - тоже опасность. Роб даже сбавил шаг, погрузившись в раздумья, когда шедшая рядом девочка внезапно окликнула его:
   - Воин, гляди! - и указала куда-то за спину.
   Роб обернулся и увидел зловещие фигуры мертвецов позади. Они были еще далеко, но уже можно было различить среди прочих одного более рослого и одетого в доспехи. Рабочий похолодел и запаниковал, помня, что творили подобные мертвые воины у ворот. Все бросились в боковой переулок, но тот оказался тупиком. Пришлось разворачиваться и вновь выходить на улицу, где мертвецы их все-таки заметили. Началась погоня.
   Измотанные женщины и раненый рабочий бежали медленно, а вскоре и вовсе перешли на шаг. Джейн подхватила сына на руки, Берта помогала матери с Марлином. Рабочий шел последним, постоянно оборачиваясь назад, и каждый раз ему становилось все страшней. Мертвецов было четверо - трое обыкновенных скелетов лохмотьях и воин. Расстояние до преследователей быстро и неуклонно сокращалось. Людям ничего не оставалось, как нырнуть в очередной переулок и затаиться там в надежде, что нежить удастся обмануть.
   Возможно, им бы это и удалось - вряд ли бы мертвецы стали рыскать по всем переходам ремесленного квартала в поисках горстки выживших, но малявка в руках Джейн разревелась вновь.
   - А ну заткни его, дура! - прошипел Роб, вздрогнув от страха.
   - Да что же я, кляп суну ему что ли? - прошептала она в ответ одновременно виноватым и злобным голосом, тщетно стараясь успокоить ребенка.
   - Всех сгубишь, наседка!
   Послышался шорох и стук костей. Всем стало понятно, что их обнаружили. Благо, этот проход был сквозным, и вел куда-то в сторону Короткого тракта, поэтому люди кинулись по нему дальше, виляя среди ящиков и брошенных телег. Роб подумывал, как бы ему улизнуть, ибо видел, что дети и женщины уже не поспевают за ним. Один из скелетов оказался резвее остальных, он с ходу перемахнул через телегу с торфом и напал было на истошно заоравшую Джейн, но Роб встретил его булавой по лбу, своротив череп одним ударом. Скелет не развалился, но сильно замедлился и стал хватать руками пустой воздух, словно ослепший. Остальные тоже были близко. Роб обрушил стоявшие рядом пустые бочки в проход и ринулся прочь, обгоняя женщин. Нет, все, с него хватит! В конце концов, он даже не воин.
   Когда он обернулся в последний раз, нежить почти настигла перепуганных спутников. Роб окинул их последним взглядом, остановился в проходе и совершенно неожиданно для себя выпалил:
   - Бегите прочь, я их задержу!
   Он понимал все. Что это чужие люди, что он не должен рисковать ради них ничем. Осознавал, что они ни за что не поступили бы так же по отношению к нему. Когда Роб встал в проходе, загораживая собой женщин, все в его голове стало просто - сейчас он выиграет для них время и погибнет. Он даже ужаса от этой мысли не почувствовал.
   Одно-единственное ощущение, испытанное, когда он увидел лица матерей, перевесило это все - иначе попросту нельзя.
   Первый скелет рассыпался по косточкам, едва Роб задел его. Второй попытался достать его дубиной из обломка, воин же зашел с другой стороны. Робу бросилось в глаза то, что мертвец в доспехах был сильно покалечен - вместо левой руки торчали пара отломков, левая нога обгорела, доспех с этой стороны был смят. Но двигался воин резво, а меч в уцелевшей руке угрожающе мелькал перед глазами. Они кинулись на него разом. Рабочий подставил булаву под удар воина, и тут же получил по голове от второго скелета. В ушах зазвенело, но на ногах Роб устоял. Он пнул ящик под ноги обычному скелету и вновь схлестнулся с воином. Удар его меча был столь силен, что высушил руку, державшую булаву. Роб стиснул зубы и взмахнул в ответ, но его оружие лишь скользнуло по доспехам мертвеца. Воспользовавшись мгновением, он подхватил вместо щита дно разбитой бочки, но раненая рука слушалась плохо - едва он попытался закрыться от дубины, в глазах потемнело от боли. Однако при этом враг оказался достаточно близко, и Роб отчаянно ударил булавой снизу, круша ребра и грудную клетку мертвяка. Удар откинул скелета в сторону, но не упокоил. Тем временем воин в доспехах зашел ему сбоку и рубанул от плеча. Лезвие вражеского меча рассекло стеганку и только чудом не задело плоть, рабочий вскрикнул и развернулся, встречая выставленной булавой новый выпад. Оружия с лязгом сшиблись, и даже рослого Роба откинуло назад. Скелет замахнулся вновь, но тут Робу сильно повезло - поврежденная нога мертвеца подвернулась, и его меч вместо того, чтобы раскроить ополченцу череп, оставил зарубку на стене напротив. Рабочий набросился на шатающегося скелета, поднявшего на него дубину, и на сей раз его удар развалил мертвяка на косточки. Остался только воин, но обрадоваться Роб не успел - он сумел защититься от еще двух ударов, а третьим мертвец выбил булаву из его руки.
   Рабочий понял, что ему конец. Он надеялся, что Эльзе и Джейн удалось уйти достаточно далеко, но обернувшись на мгновение, с ужасом заметил, что те едва одолели десяток саженей. Сейчас это чудовище убьет его, а затем расправится с ними... Движимый такими мыслями, Роб поступил почти безумно.
   - Ну, давай, мразь! - заорал он, пригнулся к земле и первый кинулся на вооруженного врага. Хоть на несколько мгновений, но он задержит эту тварь! Меч мертвеца задел его голову, но сама смерть в сей час не остановила бы его порыва. Рыжий обхватил мертвяка руками, крякнул от натуги, поднял его в воздух и рухнул вместе с ним, норовя посильнее треснуть башкой об землю. Шлем мертвеца слетел, обнажая оскаленный почерневший череп, обломки костей левой руки устремились Робу в лицо, но он успел перехватить их ладонью. Между ополченцем и скелетом началась борьба. Первый кряхтел, скрипел зубами и крыл противника отборной бранью, второй без единого звука старался освободить зажатый между ними меч. Как Рыжий ни пытался забороть мертвеца, ничего не выходило, тот был сильнее его. Роб с трудом удерживал острые обломки, не давая им впиться в лицо, но тут скелет боднул его лбом, сломав нос, скинул с себя и оказался сверху. Рабочий в отчаянии хватил его по зубам, но лишь разбил кулак. Кровь хлестала и из рассеченной головы, заливая его глаза, ее металлический вкус ощущался во рту. Скелету удалось ударить Роба рукоятью меча в лоб, и силы покинули рабочего. В голове зашумело, перед глазами все поплыло. Он успел заметить, как сверкнул на солнце занесенный клинок и приготовился встретить смерть, как вдруг на череп воина обрушилось полено, а в руку мертвеца, державшую меч, вцепились чьи-то пальцы.
   - А ну не трожь его, тварюга! - откуда-то издалека раздался звонкий голосок. Продрав глаза, Роб увидел, что Джейн держит мертвяка за руку, а Эльза с поленом в руках готовится ударить вновь. Даже Берта - и та схватила обломок деревяшки и что было сил лупила по доспехам. Повредить мертвецу они не смогли - тот одним рывком высвободил руку и взмахнул мечом. Джейн с криком отшатнулась назад, а Эльза схватилась за живот и повалилась ничком под ноги дочери.
   - Мамочка! - заверещала Берта, кинувшись к ней.
   Дикая ярость взыграла в Робе. За него, здорового мужика, умирают бабы и детишки! Его взор и разум затмила кровавая пелена. Не помня себя и не чувствуя боли, он скинул мертвеца, схватил за обломки левого плеча и отшвырнул прочь. Вскочив на ноги, он, рыча, бросился на него, голыми руками отбил меч в сторону и вцепился в череп мертвого воина. Роб вложил все оставшиеся силы, отрывая башку поганому отродью мрака, а затем, подняв из грязи булаву, принялся колошматить его, держа оружие обеими руками и разбрызгивая собственную кровь. Рыжий не остановился до тех пор, пока доспехи мертвеца не сплющились в блин, а кости под ними не перемололись в труху. Закончив, он рухнул рядом, полностью обессиленный.
   _____________________________________________________________________________
  
   Реджинальд вместе с раненым Сеттом отступал к северным воротам по портовым переулкам Калтонхолла. Наемник опирался на его плечо и глухо стонал при каждом шаге, когда нагрузка падала на правую ногу. Сам Реджинальд благодарил Небеса, за то, что уцелел в мясорубке на площади. Там даже битвы как таковой не вышло - бронированный кулак мертвых воителей прорвал строй людей, и ринувшаяся в брешь бесчисленная нежить смяла и опрокинула защитников города. Даже магия Арлена Аддерли и озаренного Джендри не смогла остановить ее натиск, и им пришлось отступать. Бой превратился в свалку и распался на отдельные поединки и островки сопротивления, где мертвецы зачастую брали числом, давя бойцов одним за другим. Довершили разгром отряды нежити, полезшие на площадь со стороны доков.
   Наместника и тысяцкого Реджинальд потерял из виду еще в самом начале, оказавшись сам по себе. Он пытался прорваться прочь с площади, но это оказалось нелегко - нежить была повсюду. Большинство бившихся с ним бок о бок погибли на его глазах. Мертвякам даже удалось разбить несокрушимый строй гномов Каледдина, хотя и изрядно поредевший после схватки с абоминацией. Тяжело раненый верховный кузнец отважно ринулся в последнюю атаку с кличем и успел упокоить немало порождений тьмы своим пламенным молотом, прежде чем смерть настигла его. Окруженный мертвецами сэр Уилмор бился до последнего, нежити не сразу удалось расковырять его доспехи. Уже будучи раненым, без шлема и в смятой кирасе, он пытался вновь вознести молитву и прорваться к остальным, ему это почти удалось, но топор мертвого воителя проломил его нагрудную пластину, выбив кровь изо рта. Страйк умер со своим именем на устах, и все поколения его славных предков, наверное, взирали на него с одобрением. Пронзенный десятком клинков, капитан гвардейцев Аддерли, единственный из всех, пал искренне смеясь. Он успел прокричать: "Туманный брег, я иду!" перед тем, как вражеский меч отнял его жизнь. Судьба ящера Лисска, последнего из тех, кого сотник знал по имени, осталась для него неизвестной. Он видел, как наемник отважно бился рядом с наместником, но вал сражения разделил их.
   Сам Реджинальд несколько раз оказывался на волоске от смерти, но сумел-таки выжить. В последние минуты, когда люди на площади еще оказывали хоть какое-то подобие организованного сопротивления, ему с помощью Сетта удалось одолеть одоспешенного скелета и выбраться из свалки. Они двое сумели отойти в сторону доков, а затем схорониться в тамошних переулках среди бесконечных складов. Сейчас они осторожно пробирались на север, стараясь избежать столкновений с мертвецами. Удар тяжелого молота пришелся на ступню Сетта, и он не мог даже опереться на нее теперь. Поначалу он хотел сорвать сапог и понож, но нога так распухла, что обувь пришлось бы срезать, а времени не было. Он был вынужден бросить щит и опереться на собственный меч и плечо сотника, чтобы хоть как-то двигаться дальше.
   На отряд нежити они нарвались всего лишь раз. Благо, среди мертвецов не оказалось никого опаснее обычного скелета с плотницким топором. Реджинальд расправился почти со всеми сам, хотя напавшие на прикрывавшего его спину Сетта тоже получили свое - даже раненый, наемник сумел постоять за себя. Когда бой кончился, и они продолжили нелегкий путь, тот сказал сотнику:
   - Ну, отныне должник я твой, вовек не забуду!
   - Сочтемся как-нибудь. - ответил ему тогда разведчик.
   Реджинальд не забывал о том, что задумал наместник, выискивая возможности для побега, но пока их не представлялось. Как ни странно, в такой ситуации самым безопасным было прорываться к Аддерли и остальным, ибо одиночек рано или поздно загонит в угол прорвавшаяся повсюду нежить. Сотник уже не сомневался, что Калтонхолл пал. У наместника попросту не осталось под рукой войск, чтобы противостоять мертвецам. Самое большее, что мог сделать наместник - держать безнадежную оборону северных ворот, пока уцелевшие выбираются из города. Затем им можно будет попытаться добраться до армии Кендалла...
   Все это было настолько туманным, что Реджинальд отчаянно искал иной путь. Ему удалось оторваться от наместника, и он не хотел идти обратно к нему в лапы, не удостоверившись, что это единственный выход. У него промелькнула слабая надежда переждать основную атаку в где-нибудь в доках или даже попытаться перебраться за Лоссен. Он решился высказать свои предложения Сетту, но тот отнесся скептически:
   - Прочешут эти твари доки вдоль и поперек. Они живых чуют за версту, сам видел.
   - Может, тут лодки где остались?
   - Глядишь, у дальних наших пирсов и остались... - нахмурив лоб ответил ратник. - Да добраться-то как? Туды как бы не далече, чем до ворот, а я с ногой-то...
   - И то верно... - вздохнул Реджинальд.
   - Разве что повыше забраться да оглядеться стоит? - спросил Сетт, продолжая тему.
   На сей раз головой покачал Реджинальд:
   - Дюже рискованно, а надобности особливо нет. Где враг - и так ясно, а остальное... Неужель ты город родной не упомнишь?
   - Не родной. - не к месту напомнил ему Сетт. - Эх, тогда к воротам почесали, не ровен час застигнут нас.
   Они молча прошли еще пару складов и выбрались на дорогу, сворачивающую к главной улице и воротам. Едва они ступили на нее, Реджинальд краем глаза заметил какое-то движение в оставшихся позади переулках. Он встрепенулся и незамедлительно выхватил меч, выскальзывая из-под руки Сетта.
   - Что... - насторожившись, заговорил было тот, но сотник лишь шикнул и развернулся.
   - Там! - шепотом указал ему сотник, убедившись, что тот занял верную позицию у него за спиной. Послышалось напряженное дыхание наемника, но, похоже, он ничего не видел.
   - Где же? - испуганно озираясь по сторонам просипел Сетт, припадая на правую ногу и морщась от боли. Меч дрожал в его руке, указывая то на один проход, то на другой.
   - Выше! - ткнул острием меча на крышу склада Реджинальд.
   Сетт вытянул шею и поднял голову. Сотник резко развернулся и вонзил меч аккурат в его обнажившееся над воротником доспеха горло. Наемник харкнул кровью и захрипел. Его рука с мечом дернулась в сторону Реджинальда, но тут же была перехвачена у запястья. Сотник довернул меч и свалил Сетта на землю, придавив коленом в грудь и налегая на меч свом весом. Умирающий Сетт мелко забился под ним, скребя землю ногами. Он поймал полный изумления и ужаса взгляд наемного клинка, но хладнокровно перенес его, не моргнув глазом. Реджинальдом двигали не эмоции, а лишь холодный расчет, и он не чувствовал ни ненависти, ни злобы - только необходимость так поступить. Тем не менее, когда наемник перестал подавать признаки жизни, сотник опустил забрало его шлема, не желая видеть последний осуждающий взгляд мертвых глаз.
   Разведчик вытащил меч из тела, вытер его о траву поблизости и побежал в сторону доков. Он уже рассматривал вариант с побегом через Лоссен, но не осуществлял его, ибо не умел плавать. Даже на службе у Кендалла он не сумел преодолеть детский страх перед водой - он едва не утонул, когда ему было лет пять, и с тех пор он терял контроль над собой и начинал задыхаться, если вода доходила ему хотя бы до шеи. Отец, вместо того, чтобы учить его плавать, избивал каждый раз, когда Реджинальд отказывался лезть в воду. Это не раз становилось проблемой во время вылазок его сотни, но разведчик ничего не мог с собой поделать. Оставалось лишь уповать на то, что удастся раздобыть лодку, но после побега Хазора шансов на это не было. Теперь же, когда всем не до него, на такой исход уже стоило рассчитывать.
   _____________________________________________________________________________
  
   Очнувшись, Роб долго не мог понять, где он и что вообще происходит. Казалось, он пробыл в забытьи целую вечность. Он лежал в грязном переулке на чем-то твердом и холодном, какой-то камень впивался ему в грудь, а все тело ныло и на каждое малейшее движение отзывалось болью. Воняло гарью, помоями и чем-то кисловатым. Перед глазами все плыло, а в затуманенном разуме крутилась лишь одна дикая мысль: "Я жив?" Он застонал и попытался перевалиться на бок, слезая с проклятого камня, врезавшегося в грудь. Железный лист под ним скрежетнул, рабочий увидел рассыпанные вокруг желтоватые обломки костей. Камень, что так досаждал ему, оказался его собственной булавой, вдавленной в грязь. Чувствуя на лице что-то постороннее, Роб провел по нему тыльной стороной ладони. На рукаве осталась кровь. Голова! Ему досталось мечом по голове, точно же. Рыжий попытался ощупать рану, но вскрикнул от боли, едва прикоснулся к тому месту. Над ухом оказался какой-то липкий мягкий комок, и Роб немедленно отдернул руку, но боль почему-то не прекратилась, а перетекла в ладонь, словно он зачерпнул ее рукой. Не понимая, он поглядел на свои руки. Ладонь правой пересекал глубокий порез, а пальцы на ней саднили. Мизинец вообще посинел и не сгибался. Левая же вовсе не слушалась. К ране на плече добавилось рассеченное запястье, пропитавшийся кровью рукав стеганки свисал вниз, словно лоскут. Роб начал вспоминать: нежить в переулке, бой со скелетом в доспехах, вспышка ярости... Как же давно это было...
   - Да чего ж ты разлегся!? - ворвался в его голову звонкий голосок, заставив вздрогнуть. - Помоги же!
   Рабочий с удивлением обнаружил, что в переулке он не один. Кричащая на него девочка склонилась над женщиной в зеленом платье, которая лежала у противоположной стены, согнувшись в три погибели. Рядом с ними стоял мальчишка Марлин, а Джейн все так же тщетно пыталась заткнуть собственного ревущего ребенка. До Роба дошло, что он провалялся без сознания совсем недолго. Он с большим трудом поднялся на ноги, держась за бревенчатую стену, и его голова закружилась так, словно весь мир зашелся в хороводе.
   - Мамочка... - протянул Марлин, дергая Эльзу за плечо, но та ответила лишь протяжным, пробирающим стоном.
   - Мама, идти надобно! - вторила Берта.
   Усилием воли преодолев головокружение и тошноту, Роб кинул взгляд на свернувшуюся на земле женщину. Подол Эльзиного платья набряк и напитался кровью, под нее тоже натекла целая лужа, быстро смешивающаяся с грязью. Бледное, почти белое лицо, искаженное мукой, выглядело так жутко, что Рыжий поежился. Он шагнул туда и попытался помочь Берте поднять мать, но сам едва не упал в новом приступе слабости. После нескольких попыток им удалось прислонить Эльзу сидя к стене. Она уже не просто стонала, а натурально визжала от боли, на лице ее выступила крупная испарина. Когда Роб увидел ее спереди, он чуть вновь не лишился сознания. Живот Эльзы был распорот наискось, из чудовищной раны вывалились внутренности, словно тряпье из рваного тюка. Она тщетно зажимала их вымазанными слизью и кровью руками, как будто желая засунуть обратно. Даже скудных познаний Роба хватило, чтобы понять, что долго она так не протянет. Понимала это и сама Эльза. Подняв измученное лицо к дочери она сдавленно проговорила:
   - Ох, не быть мне живой... Оставь меня, доченька... Спасайтесь сами, недалече уже...
   - Ну вставай, мамочка! - зашелся в рыданиях Марлин, но она лишь покачала головой. Берта испуганно вытаращила глаза и потянула ее за руку, но Эльза тут же завопила:
   - А, мочи нет! Пусти... - и обмякла, вновь свернувшись клубком.
   - К светличным ее нести надо! - решительно сказала Берта, устремив голубые глаза на Роба и Джейн.
   - Герта, деточка, да как же нам... - начала была дородная баба, но девочка топнула ногой и выпалила не терпящим возражений тоном:
   - Мы ее тут не бросим!
   Роба почему-то уязвило, что он спервоначалу неправильно расслышал имя девочки, как бы это глупо не казалось в сей час. Джейн и Герта вновь попытались взять раненую под руки, но та зашлась в крике, умоляя добить ее, чем тревожить. Роб пошарил взглядом по сторонам и, обнаружив на дне телеги рогожу, предложил тащить Эльзу на ней. Он вспомнил, как рабочие в доках использовали похожий способ, когда приходилось разгружать подгнившие тюки с зерном, так и норовившие треснуть по швам от любого прикосновения.
   Когда Эльзу уложили боком на расстеленную рогожу, Роб попробовал сам потащить ее, но сразу понял, что в этом деле он не помощник - раненые руки не позволили ему даже взять как следует. По правде говоря, он и на ногах-то еле стоял. Он с трудом сунул за пояс оброненную булаву и поплелся позади всех, следя за мелким. Джейн, Герта и Марлин, пыхтя и надрываясь, принялись тянуть за собой рогожу с охавшей на каждом их шаге Эльзой.
   Когда они добрались до выхода из злополучного переулка, пот градом лил с носильщиков, стерших руки в кровь, а единственным желанием Роба стало лечь и умереть. Кровь из его ран все не останавливалась, и он ощущал накатывающую неодолимую слабость, с трудом переставляя ноги. Эльза перестала стонать и лишь тихо скулила, бледная как мел на своей рогоже, за которой оставался кровавый смазанный след. Очевидно, силы покидали ее. Она беззвучно шевелила губами, но Робу казалось, что она беспрестанно повторяет чье-то имя и просит защитить детей.
   Слабеющий шаг от шага рабочий пообещал себе во что бы то ни стало добраться до угла показавшегося впереди большого каменного здания, а дальше - будь что будет. Путь до поворота показался ему бесконечным. Когда он все-таки дошел, его тело налилось свинцовой тяжестью, и ему пришлось опереться на стену, дабы не упасть. К тому времени Роб, наверняка, походил на мертвеца, да и чувствовал себя не лучше.
   - Кажись, я того... - прошептал он, едва шевеля пересохшими губами. - Идите без меня.
   Мысль о том, что он умирает, не оказала в тот час на него никакого впечатления.
   - Глядите! - воскликнула вместо ответа Герта, указывая загоревшимися глазами дальше по улице. Роб обернулся и увидел бегущих к ним людей. Выяснилось, что они оказались в прямой видимости тех, кто был у северных ворот.
   К ним подскочили несколько вооруженных человек. Они подхватили рогожу с Эльзой и помогли Робу.
   - Эк вам досталось-то... - промолвил пучеглазый стражник, едва завидев их. - Уж не чаяли, что там кто живой-то остался опосля такого!
   Около ворот царил настоящий хаос. Первым, что заметил Рыжий, были распахнутые створки, в которых теснилась толпа народу, стремясь выбраться из города. Стоял невообразимый шум, люди давили друг друга, ругались, кричали, рыдали. Это удивило его, ибо он точно помнил распоряжения о том, что Калтонхолл на время осады будет закрыт. Оказавшись ближе, он заметил и следы сражения, причем более жесткого, чем то, где едва не погибли встреченные им женщины. Там, похоже, была резня беззащитных людей, а здесь - настоящий бой. Перед сцепленными телегами, преграждавшими улицу, высилась куча костей вперемешку с человеческими телами. Повсюду была кровь, и запах смерти еще не выветрился из этого места. Когда его перетаскивали через завал, ему в глаза бросилось тело совсем молодого юноши, привалившееся к колесу телеги. Голова несчастного была почти отрублена и неестественно висела на груди, держась непонятно на чем.
   - Что же это... - испуганно выдавила из себя Джейн, прижимая к груди сына.
   - Зашли к нам сбоку, из ремесленного квартала. - пояснил кто-то. - В самую толпу врубились! Отбить-то отбили насилу, да людей без счета легло. Почитай, вся улица в мертвецах была... Не сдюжили на стенах, допустили нежить до нас...
   Роб хотел было обругать говорящего последними словами, но те просто завязли у него на языке. Оказавшись ближе к воротам, он сумел разглядеть, что тамошнее столпотворение отчаянно пытались направлять десятка три вооруженных чем попало ополченцев и стражников под началом одетой в доспехи женщины с каштановыми волосами. Она распоряжалась, чтобы людей выводили как можно быстрее. Роба и остальных подвели прямо к ней, и прежде, чем сопровождавшие его стражники открыли рты, женщина обернулась и с надеждой спросила:
   - Слава Небесам! Что с наместником? Какова обстановка? Почему там дым столбом?
   Она была невысокого роста, с невыразительным лицом и крайне нелепо выглядела в своих добротных доспехах, но глаза ее горели живым огнем. Шлема на ней не было, голова замотана чьей-то рубахой. На поясе висел легкий шестопер. "Неужели и ей довелось бой тут принимать?" - недоумевал рабочий. Робу показалось, что он не единожды видел ее в Калтонхолле.
   - Не от господина Аддерли они, госпожа Нортон. - почти виновато промямлил один из стражников, и блеск в глазах советницы поугас. - Сами они по себе, с ремесленного квартала вышли.
   - Оттуда? - удивленно подняла брови она, и только тут заметила свернувшуюся в пропитанной кровью рогоже Эльзу, зажимающую разорванный живот. К чести госпожи Нортон, она не ударилась в панику и не упала в обморок, как привык думать о светских дамах Роб. Советница лишь побледнела еще сильней и воскликнула:
   - Силы Небесные! Вы чего ее так оставили, олухи? Светличные, сюда!
   К ним поспешил светличный в перемазанной кровью одежде в сопровождении нескольких послушников. Один из них, к великому счастью Роба, протянул ему ковш теплой, застоялой воды, показавшейся ему самым вкусным напитком в жизни. Его усадили на задок телеги и принялись осматривать раны, а светличный сел на колени возле Эльзы. Она уже не шевелилась и не издавала ни звука, но, видимо, была еще жива. По вытянувшемуся лицу светличного Роб понял, что ничего нельзя сделать.
   - Да помогите же ей! - умоляюще закричала Герта, дергая его за рукав. - Ведь поможете, да? Поможете?
   Светличный поднял полные слез глаза, но ответить ничего не смог. Один из стражников встал между ними, загородив собой Эльзу, и ласково сказал:
   - Конечно, поможем! Скоро свидитесь, обещаю! - и приказал Джейн отвести детей в сторону. Когда он обернулся к светличному, тот лишь мрачно покачал головой, и Роб заметил, как стражник извлек длинный узкий кинжал.
   В этот момент рабочего уложили на спину, и светличный принялся исцелять его, забирая боль и возвращая волю к жизни. Когда ритуал завершился, ни Джейн, ни рогожи с Эльзой поблизости уже не было. Он хотел было выяснить, куда они подевались, но тут все вокруг всполошились пуще прежнего, началась почти что паника. Роб в недоумении поглядел туда, куда все показывали, и вновь испытал леденящий ужас. По главной улице к ним бежала горстка людей, среди которых Рыжий ясно углядел наместника Аддерли и тысяцкого.
   _____________________________________________________________________________
  
   Реджинальд добрался до берега Лоссен почти без происшествий. По дороге он всего единожды столкнулся с отрядом нежити из скелетов и одного мертвеца. Самым опасным среди них и был этот ходячий труп могучего мужика с колуном в руках и одетого почти как ополченец Калтонхолла. Конечно, это не мог быть павший в этой битве - судя по виду, мертвяк встретил смерть несколько дней назад. Но Реджинальду повезло, в кои-то веки чары левого клинка сработали как должно, и мертвец упокоился после первого же удара. Разобраться же с оставшимся полудесятком скелетов для сотника труда не составило. Да в самих доках ему встретился занятный скелет - обгоревший, почерневший от копоти, он неподвижно стоял на его пути и ни на что не реагировал. Это оказалось столь необычно, что Реджинальд на всякий случай понаблюдал за ним какое-то время, подозревая подвох, перед тем, как приблизиться. Однако костяк остался безучастным даже в тот момент, когда сотник занес над ним клинок. Он рассыпался от одного легкого касания.
   Теперь же разведчик осторожно пробирался, укрываясь за длинным рядом ящиков и бочек, к оставшимся в дальнем конце пирса лодкам. Он оказался не единственным, кому пришла в голову подобная идея - еще издали он услышал разговор. Самих людей он не видел, но понял, что это отец с сыном. Мальчик спрашивал, почему отец оставил пост и сбежал с оружием, а тот торопил его и грозился наступающей нежитью. Как с ними поступить Реджинальд уже решил, пусть и после недолгих раздумий - на поиски иного выхода попросту не было времени, разведчик не сомневался, что вскорости доки превратятся в беспокойное кладбище. На сей раз такое решение далось ему тяжелей, чем с Сеттом, но он старательно глушил голос совести. Либо они, либо он.
   Подобравшись ближе, сотник огляделся по сторонам и осторожно высунулся из-за укрытия. Поглощенные разговором сбегающие его не замечали, их головы все так же мелькали над пирсом, где стояла готовая к отплытию лодка. Укрытие Реджинальда позволяло ему подойти к цели вплотную, что он и сделал, бесшумно скользя за ящиками. Голоса отца с сыном раздавались над самым ухом, и сотник понял, что медлить дальше нельзя - они почти готовы отчалить. Он глубоко вздохнул, взял оружие на изготовку и молча выскочил к ничего не подозревающим людям. Где-то на середине пути, за мгновения до смерти, отец все-таки почувствовал нечто, заставившее его обернуться, он беспомощно разинул рот и потянулся к мечу на поясе. Реджинальд приготовился к выпаду, и тут на него обрушилась чудовищная, прижимающая к земле тяжесть. Руки разведчика опустились сами собой, но оружия не выпустили. Чувствуя нарастающий ужас и осознание происходящего, он попытался сделать шаг, но едва сумел оторвать ногу от пирса. Лица отца и сына перед ним вытянулись от изумления.
   Реджинальд понял, что попался. Он знал, что это за чары - замедление, что начисто лишает человека боеспособности. Его невозможно преодолеть без магической помощи. Члены Реджинальда отзывались на любой его позыв к движению словно с задержкой, он медленно, очень медленно стал поворачиваться назад, зато мысли неслись быстрее посыльного грифона.
   Его выследил и перехватил кто-то, обладающий магией. Сын наместника, не иначе. Будь он неладен! Неужели даже сейчас они не отступятся? Но как такое могло случиться в объятом хаосом городе? Арлен участвовал в битве на площади, Реджинальд сам видел, созданную им огненную дорожку под ногами мертвецов, у него не хватило бы времени выследить сотника. Неужели наместник и это предусмотрел? Нет, не может быть... Метка! Все дьяволы Эофола, какой же он дурак! Арлен наложил на него отслеживающее заклятье, а вовсе не метку тогда, на стене! Лишь бы он явился сюда один, тогда можно еще на что-то рассчитывать... Главное - убедить его приблизиться. А, может, и вовсе удастся сторговаться?
   Поворачивая голову, Реджинальд отчаянно надеялся на последнее. Ясное дело, сам наместник прийти с сыном не мог, такое не осталось бы незамеченным, но и людей своих посылать не мог - зная Валлена Аддерли, следовало думать, что он не стал бы делиться такими своими планами с кем-либо еще. По ощущениям, разворот занял у него целый час. Но когда он увидел того, кто стоял за спиной, удивлению сотника не было предела. Ни наместника, ни его сына там не оказалось. Заклятье наложил неизвестный молодой маг в стеганой куртке и сильной аурой, ощущаемой простым человеком. Точнее, не совсем неизвестный - Реджинальд готов был поклясться, что уже видел это лицо раньше, но не смог вспомнить, где именно, несмотря на отличную зрительную память.
   - Ты еще кто!? - только и смог выдавить совершенно сбитый с толку и немало испуганный сотник.
   Маг не удостоил его ответом, лишь предостерегающе поднял руки.
   - Аддерли послал тебя? - все еще ничего не понимая, продолжил сотник. - Почто ты слушаешь этого негодяя? Ужель думаешь, что тебя опосля всего в живых оставят?
   Реджинальд нес откровенную чушь. Он паниковал, ибо никак не мог придумать объяснения происходящему. Это был явно не человек наместника, сотник почти чувствовал это всем естеством разведчика.
   - Не тратьте понапрасну время, Реджинальд. - раздался позади мягкий голос, от которого у сотника волосы под шлемом встали дыбом. Он узнал его. Повернувшись так быстро, как только мог под чарами, он всмотрелся еще раз в лица отца и сына в лодке. Воздух перед ними задрожал, как будто раскаленный, и иллюзия спала. На сотника смотрело круглое лицо озаренного Джендри.
   - Отче... - вымолвил ошарашенный разведчик и в тот же миг заметил взведенные арбалеты в руках светличного и стоящего рядом послушника.
   - Я посчитал, что негоже решать вашу судьбу, не дав и шанса исправиться. - сказал Джендри совершенно спокойным голосом, и сотника пробрало до дрожи.
   - П-почто убьешь меня, отче? - откровенно труся, спросил он.
   - Убью? О, нет, не стоит всех своей мерой мерять. Я лишь сделаю, что должно. Вы опасны, Реджинальд. Ваш путь должен завершиться, ибо вы сеете лишь тьму. Калтонхолл следует очистить от вам подобных.
   Во взгляде озаренного читался долг и некая отрешенность, но ни в нем, ни в интонации разведчик не уловил фальши. Озаренный внезапной догадкой, он со страхом спросил:
   - Так это ты все устроил? Скажи, отче, как ты докатился до такого? Ужель в Светлой Стезе прочел?
   - Не оскверняй озаренный текст своими устами. Тебе все равно...
   - Да ты ж изменник! - перебил его Реджинальд, в отчаянии перейдя к нападению. - Якшаться с нежитью! Своих мертвецам продавать! Что посулили тебе, светличный? Жизнь вечную? Злато? Иль до мирских утех на старости лет охоч стал?
   Реджинальд вспомнил, как Джендри ратовал за наместника Аддерли и участвовал в самых сомнительных его авантюрах - вече, казнь... Вот ведь хитрый светлец8! Да власти он захотел на пару с наместником! Не даром народ него любит - такой человек Аддерли ко двору придется.
   - Да вы тут все спелись! Ловко же придумали с наместником! А как же совесть и путь к Свету, отче? - продолжал выговаривать замолчавшему светличному сотник, понимая, что в таком случае его положение безвыходно. Тот лишь вздохнул и сказал:
   - Не дано тебе постичь. Лишь корысть на уме твоем, а она любой Свет затмевает, равно как и рассудок. Мне жаль тебя.
   - Чего? - меньше всего Реджинальд ожидал услышать в тот час очередные светличные бредни. - Ты эти байки свои олухам из черни оставь!
   Джендри очень странно, беззлобно посмотрел на него и покачал головой.
   - Знаешь, что я понял за десять лет настоятельства? Что спасать следует только тех, кто не ведает, что заблудился. Человеку не дано изменить чужой выбор, ибо волею Небес мы свободны в делах своих, я в силах лишь помочь принять верный. Те, кто сознательно идет к Тьме или Свету не нуждаются в наставлениях. Оглянись вокруг, Реджинальд. Калтонхолл погряз в стяжательстве, лжи, властолюбии... Пусть это и не путь во Тьму, но ужель ты думаешь, что Небесам угодно такое? Все эти люди озарены жизнью Светом небесным, но тратят сей дар впустую. У них на уме золото, власть, разврат. Но они даже не ведают иного пути, и значит им его указать надобно! А ежели такого пути нет - проложить его.
   Реджинальд ушам своим не верил. Он все еще ждал, что озаренный Джендри назовет свои истинные мотивы, но тот так фанатично рассуждал о Пути, словно действительно проповедь читал.
   - Да ты рассудка лишился, светлец! Из ума выжил! Возомнил себя перстом указующим?
   - И ежели ты в силах направить иного к Свету - дерзай. - одухотворенно прочел отрывок из Стези светличный. - Да не осудят тебя те, кто Свет твой узреть не в силах.
   - Да ты взаправду умалишенный! - воскликнул Реджинальд, преодолев на мгновение даже чары. - Ты же целый город мертвецам сдал! Народу без счета погубил!
   Тут Джендри впервые повысил голос:
   - Они примут смерть в бою с порождениями тьмы, искупив тем самым свои пустые жизни, и вознесутся в Чертоги Небесные! Те же, кто выживут - устрашатся и задумаются о пути своем. Увы, человека лишь страх побуждает действовать. Или ты думаешь я иной путь не пытался найти? Я помогал этим людям советом и наставлением, лечил и выручал их, приют давал в час нужды и защищал пред всеми. Но ради чего все это, ежели в смерти души их заберет Тьма или они вообще исчезнут в мировом плетении? Жители Калтонхолла не отринули Свет по своей воле, они забыли о нем за поколения в благодати.
   Сотник лихорадочно соображал, как выбраться из этой западни. Силовой вариант отпадал - маг не даст ему и шага ступить. Договориться или купить свободу... Но о чем вообще можно толковать с безумцем, искренне поверившим в то, что является указующим?
   - А как же Лисандр? Грифоны? Те люди в лечебнице? - попытался смутить фанатика он. - Ужель измена Небесам угодна? Примут ли они тех, кто через это прошел?
   - Обвиняет меня изменник и убийца. Не считай меня дураком. Великие цели без жертв недостижимы. Но что значат эти жизни, а равно и моя, в сравнении с возвращением в лоно Света целого города? Если мой долг будет исполнен, я приму любую кару за дела свои. Я скорблю и буду скорбеть до конца своих дней о тех, кому пришлось отдать жизнь за это, и стану молить Небеса о даровании прощения этим несчастным. Равно как и о тебе, хотя и ясно, что это безнадежно.
   - Думаешь, Аддерли не выяснит, кто за всем стоит!? - в отчаянии выкрикнул Реджинальд, медленно пятясь назад. - Или ты и его с пути уберешь!?
   - Для господина наместника еще есть шанс обрести Свет, но для тебя - увы...
   С этими словами Джендри и послушник вскинули арбалеты и почти одновременно выстрелили. Сотник попытался защититься мечами, но то был лишь жест отчаяния - один болт застрял у него в животе, второй вонзился в середину груди и показался из спины. Реджинальда опрокинуло назад, он зацепил стоявшие там ящики и повалился на землю, захлебываясь кровью. Он сразу понял, что не жилец. Множество раз он был ранен в битвах, но вовремя исцелен, и поэтому помнил ощущения близости смерти. Джендри спокойно подошел к задыхающемуся сотнику и, наступив сапогом на меч, который он все еще сжимал десницей, проговорил:
   - Мне действительно жаль, заблудшая душа. Но я понимаю, что не могу спасти всех, и приходится выбирать. Я не в праве судить тебя, посему отходи спокойно. Лежи, я вознесу молитву за тебя.
   "Лежи и ты, отче!" - подумал Реджинальд, выбрасывая левую руку из-под обломков ящика и вкладывая последние силы в удар. Клинок полетел в живот фанатику, но в самый последний миг золотистое свечение отвело его в сторону. Затем все вокруг погрузилось во тьму, и Реджинальд уже не слышал испуганного окрика одного из послушников.
   _____________________________________________________________________________
  
   Наместник Аддерли уцелел в мясорубке на площади лишь чудом. Все произошло настолько стремительно, что ему самому пришлось пустить меч в ход, но если бы не магия Арлена и вовремя пробившийся к нему Деннингтон, наместник ни за что бы не выбрался оттуда. Вместе с парой десятков человек они прорубили себе путь с площади и сейчас добрались до северных ворот. Обычно не теряющийся Валлен, сейчас пребывал в полной растерянности. Он прекрасно видел, как его выпестованный план по заманиванию нежити в огненную ловушку в одночасье пошел прахом. Не сомневаясь в том, что нежить растерзает всех на своем пути, как только покончит с оставшимися на площади, он еще издали дал Лорис Нортон знак, чтобы она уводила людей их города, не замечая, что ворота уже открыты.
   Возле ворот царила настоящая паника. Люди ломанулись толпой прочь, едва почуяв, чем все оборачивается, и на выходе возникла жуткая давка. От раздававшихся на маленькой площади воплей даже у него кровь в жилах стыла. Он видел, как матери пытаются протиснуться вперед с детьми и теряют их в толпе. Стоило маленькой ручке отпустить подол, как дитя тут же затаптывали напирающие сзади люди. Вооруженные мужчины, еще остававшиеся поблизости, тоже бросились бежать, расталкивая древками и рукоятками людей перед собой. Лишь небольшой отряд наемников Нортон остался рядом с госпожой. Она стояла возле подвод с ранеными, безуспешно пытаясь воззвать к толпе, чтобы обоз с ними пропустили вперед.
   Уилл Деннингтон, весь в крови, тяжело оперся на иззубренный меч и ядовито спросил:
   - Ну как, Валлен, чувствуешь себя победителем?
   Капля пота стекла с его залысины, оставив размытый след на измазанном грязью лице. Валлен чувствовал на себе полные презрения взгляды уцелевших в битве на площади и выбравшихся вместе с ним. Почти все они были приманкой и теперь желали поквитаться с ним. Лорис Нортон в ужасе закрыла лицо руками, едва приблизившись к советникам. К ним поспешили светличные, надеясь оказать помощь, но все это было уже бесполезно. Будь у него под рукой даже весь полнокровный гарнизон, нежить уже не остановить.
   - Я в порядке! - отстранил тысяцкий светличного послушника рукой, едва прикрытой разорванным рукавом кольчуги. - То не моя кровь. Другим подсоби.
   Валлен постарался взять себя в руки и твердым голосом приказал:
   - Лорис, расчисти ворота, нужно соблюсти порядок. Арлен, быстро найди свою мать и уходите. Раненый ты не помощник.
   Сын чуть скривился, но возражать не посмел. Лорис же побледнела и заплетающимся языком произнесла:
   - Валлен, тебе не сообщили? Я же посылала гонца...
   Наместник напрягся, понимая, что сейчас услышит.
   - Бертрейд... Она... когда сюда прорвались мертвецы, он не успела укрыться за оцепление...
   На Аддерли обрушилась чудовищная тяжесть. Он уронил меч острием в землю, не в силах вымолвить ни слова.
   - А Джоанна где!? Лайонель? - с испугом и надеждой спросил Деннингтон.
   - Ушли одними из первых, с обозом раненых и больных. - успокоила его Нортон, а затем подняла глаза на наместника и со слезами добавила:
   - Мне жаль...
   Аддерли ничего не слышал. Неужели все закончится вот так? Неужели он проиграл и потерял нечто куда большее, чем Калтонхолл? Глядя на толпу в воротах, он понимал все. Это он подставил этих людей под удар. Из-за него они погибнут. Его будут проклинать на последнем дыхании. И будут правы.
   - Уходите. Все, выбирайтесь отсюда. - глухо приказал он и, подняв меч, устало развернулся в сторону площади. - Мы задержим их, сколько возможно.
   Он с отчаянием заметил, что после этих слов люди отшатнулись от него. Никто не хотел больше умирать, в их глазах читались лишь страх и смятение. Ни о какой боеспособности речи не шло. К позициям у ворот начали прорываться одиночные мертвецы и спасшиеся от их лап люди, еще сильнее усиливая общую панику. Наместник понимал, что из города не успеет выбраться и половина жителей прежде, чем явится нежить. Тем более, большинство горожан было рассредоточено вдоль стены и только сейчас стягивалась к воротам, чуя опасность.
   Когда выше по улице показались наступающие мертвецы, Валлен Аддерли повернулся к людям и попытался подбодрить их, но его уже не слушали. Все их помыслы были лишь о спасении. Нежить шла медленно, заполняя улицы и переулки и сжимая в кольцо толпу у ворот. Многие бросали оружие и старались с ходу затесаться в толпу у ворот, остальные неуверенно пятились назад. Вокруг наместника остались лишь его сын, тысяцкий, Нортон со своим отрядом да еще пара десятков верных людей, тогда как всего поблизости находились несколько сотен способных сражаться. Наместник приготовился встретить свою смерть, как вдруг сзади кто-то заорал:
   - А ну стойте, трусы распоследние!
   _____________________________________________________________________________
  
   Роб, почувствовавший себя после исцеления заметно лучше, с изумлением следил за разговором советников, спрятавшись за бортом телеги, дабы его ненароком не заметили. Едва он понял, куда дует ветер, он немедленно соскочил с телеги и сунулся было в давку у ворот, где немедленно застрял. Как он ни толкался и пихался, прорваться к спасительной арке у него не вышло. Прямо на его глазах толпа растоптала женщину с младенцем на руках, когда та упала им под ноги, наступив на подол собственного платья. Рыжий в ужасе отшатнулся и наткнулся на мужика в доспехе, проталкивавшегося сквозь толпу рукоятью булавы. Внезапно перед ним вновь встала картина боя в переулке, когда женщины спасли его от гибели, и ему стало ужасно стыдно, что сейчас он бежит. Он живо представил себе, как ведомые жуткими одоспешенными воинами мертвецы врубятся в эту живую массу, сея смерть и хаос в воротах.
   Роб выбрался обратно к телегам и с ужасом увидел, что почти все защитники бежали, оставив на пути накатывающей оравы нежити лишь горстку солдат наместника.
   - А ну стойте, трусы распоследние! - заорал Роб, вскарабкиваясь на телегу. - Вы чего тут удумали? За бабами да ребятишками прятаться? Думаете, коль спину мертвякам покажите, они вас и пощадят? Они всех перебьют, до кого дотянутся, своими глазами видал!
   Рыжий никогда бы не подумал, что способен вот так призвать защищать жителей Калтонхолла, но в тот час он вновь видел перед собой не зажравшихся купцов, ремесленников и мелких лавочников, а забитых и боящихся женщин, стариков и детей.
   - Ужель вам за убитых товарищей отомстить не охота? Да ваши же жены и дети на вас смотрят!
   Поначалу его вообще никто не слушал и не обращал внимания на распинающегося на телеге мужика, но внезапно одна пожилая женщина неуверенно подошла и подняла деревянный кол, оставшийся от снесенного завала.
   - А верно молвит-то... - прокряхтела она. - Эти твари мужа моего разорвали, сын наш где-то на стенах бьется, нешто я брошу их? Мне и иттить-то окромя некуда...
   Глядя на нее, ополченец с кистенем, до того пятившийся куда-то в переулок, плюнул, выругался и в сердцах бросил:
   - Ай, ети вас за ногу через одно место! Помирать - так не зазря хоть! - и тоже побрел к телегам.
   Постепенно люди останавливались, озираясь на происходящее возле телег с ранеными, а затем сначала поодиночке, а там и группами возвращались назад. Несмотря на царившую вокруг атмосферу обреченности, паника прекратилась, и даже давка в воротах ослабла.
   - Тебе б перед лордами речи толкать, рыжий! - усмехнулся Робу высокий тощий наемник со свежим рубцом на лбу. - А ну, робяты, налегай на пустые возы да вертай их поперек дороги! Нехай мертвечина спробует пробиться!
   Вокруг началось движение. К тому моменту, когда армия нежити вплотную подошла к воротам, там выросло целое укрепление, за которым укрылись все, способные держать оружие. Наместник и его люди тоже отошли за баррикаду, и Роб невольно съежился, когда Аддерли скользнул по нему взглядом. Впрочем, затем он одобрительно кивнул рабочему, не произнеся ни слова.
   - Ну что, люди добрые, готовы с ближними на Небесах свидеться? - неестественно улыбаясь, крикнул тот же наемник и указал мечом на идущую на них нежить. - Глядите, кто с чистым мечом помрет, тому стыдно перед ними станет!
   Роб похолодел, увидев бесчисленную толпу мертвецов, до которых оставалось саженей сорок, но на сей раз со страхом совладал. Он помнил, что позади него беззащитные люди, Эльза, Герта, Джейни, и он просто не может не выстоять. Возле него на завал поднялся сын наместника и запустил в приближающихся тварей огненный сгусток, но в тот же миг согнулся пополам от боли, зажимая бок. Меж его пальцев показалась кровь, и к нему на подмогу бросились оставшиеся светличные. Когда нежить одолела еще десяток саженей, Роб отбросил все мысли прочь и сжал рукоять булавы. Пускай он едва исцелился, и его покрытые розовыми рубцами руки плохо слушаются, а в голове до сих пор шумит от удара мечом, но он не дрогнет!
   Внезапно на пути наступающей по главной улице нежити возникла мерцающая золотистым светом стена, а позади защитников раздался мягкий, но в то же время исполненный силой голос:
   - Да озарит Свет вас на битву сию! Отрадно видеть, что не иссякла доблесть в сердцах ваших. Знайте, не оставили вас Небеса!
   Рыжий обернулся и увидел озаренного Джендри с несколькими послушниками. Светличный, окруженный таким же сиянием, шел вперед, воздев руки, а его помощники, казалось, поддерживали его. Роб вновь почувствовал покалывающую кожу ауру, когда Джендри прошел рядом. Светличный, не обращая внимания на предостерегающие окрики, бесстрашно перебрался через телегу, оказавшись лицом к лицу с мертвецами. Там он остановился и громко заговорил:
   - Услышьте слово мое, отродья мрака и внемлите ему. Силой, дарованной мне Светом Небесным, нет для вас пути за чертой этой! Стоять!
   С последним словом, с рук озаренного сорвалась голубоватая волна, ринувшаяся на нежить. Передние ряды мертвецов замерли, словно чудовищные изваяния. Лишь идущие впереди мертвые воины с видимым трудом сопротивлялись воле озаренного. Джендри застонал от напряжения, но не отступил ни на шаг. Голубоватое сияние усилилось, и ближайшие обыкновенные мертвецы начали рассыпаться в прах. Роб открыл от изумления рот - Джендри практически в одиночку сдержал напор целой армии!
   - Убирайтесь обратно во тьму, вам не затмить мой Свет! - через силу проговорил озаренный, останавливая и мертвых воинов, но те упорно продолжали идти вперед, преодолевая заклятье. Джендри закричал, испуская еще одну волну, обратившую в прах несколько десятков скелетов и даже оттолкнувшую воинов, но после этого упал на колени. Раздался похожий на звон разбитого стекла звук, и стена света исчезла. Простые мертвецы все еще стояли неподвижно, тогда как воины ринулись вперед. Роб внезапно осознал, что озаренный не успеет спастись, и крикнул, чтоб тот уходил, но Джендри, похоже, и не собирался делать этого. Сам же броситься на помощь, под клинки ужасных тварей в доспехах, Роб не отважился. Джендри поднял голову, глядя на стремительно приближающихся скелетов и что-то забормотал, но до Роба долетали лишь обрывки молитвы.
   Когда добежавший первым до светличного могучий скелет в полной броне вскинул свою секиру, сердце Роба сжалось. Тяжелое лезвие понеслось к шее Джендри, а тот даже не защищался. Когда оружие врага уже намеревалось снести его голову, вспыхнул яркий сполох, и секира мертвеца разлетелась на куски. Все ахнули, узрев такое чудо. Даже мертвый воин на какие-то мгновения замер, словно изумленный. Роб же в этот момент почувствовал, что способен на все. Он заорал:
   - Вперед! - и первым ринулся на врага.
   _____________________________________________________________________________
  
   - Стой, куда! - закричал наместник Аддерли, когда люди вокруг отчаянно и безрассудно пошли в атаку на мертвецов. Валлен понял, что они воодушевлены поступком отца Джендри, но нельзя же было лезть прямо под мечи мертвых воителей! Но его никто не слушал. Деннингтон оттолкнул его в сторону и зло произнес:
   - С дороги, трус. Иди спали что-нибудь.
   - Да вас всех перебьют, Уилл! За телегами держаться надобно! - крикнул ему вслед Валлен, но тот лишь грязно послал его подальше.
   Наместник с удивлением отметил, что и сам готов броситься на нежить вопреки здравому смыслу. Неужели и тут отец Джендри подсуетился? Впрочем, сейчас выяснить это не представлялось возможным - бесчувственного озаренного оттаскивали назад двое послушников. Валлен усилием воли поборол свой порыв ринуться в бой, но вот Арлен, похоже, попался - забыв о ране, он вскочил на телегу и принялся что-то колдовать. Из личной охраны наместника рядом осталось человек пять, остальные уже рубились с мертвецами.
   - Да что с вами! - в сердцах бросил наместник, стаскивая сына назад и отвешивая ему пощечину. - Очнись!
   И где только этого сотника черти носят, когда он так нужен! Валлен не верил, что такой скользкий тип, как этот разведчик, мог погибнуть на площади, подозревая, что он лишь воспользовался случаем улизнуть. Вокруг воцарился полный хаос. Валлен с бессилием наблюдал за сумасбродной атакой жителей Калтонхолла на мертвых воинов. Поначалу им даже удалось потеснить мертвецов, но лишь самую малость. Затем началась настоящая резня. Воздух заполнили крики и стоны умирающих, яростные вопли и проклятья, звон стали. Над улицей повис густой запах свежепролитой крови. Даже наместнику стало не по себе, когда он видел, как его людей косят словно траву. Изувеченные тела защитников валились на мостовую одно за другим, и это при том, что большая часть нежити на главной улице все еще была скована заклинанием Джендри. Всю атаку утопили в крови лишь несколько десятков скелетов в доспехах.
   Валлен увидел, как отчаянно бившийся в десятке аршинов впереди Уилл снес череп высокому скелету, но обезглавленный воин в тот же миг сломал меч тысяцкого могучим ударом своей булавы. Деннингтон пошатнулся и тотчас получил сокрушительный удар в грудь, сбивший его с ног.
   - Уилл! - заорал Аддерли и попытался пробиться к нему на помощь, но тут нежить появилась позади, возле самых ворот. Очевидно, они обошли защитников по переулкам, смяв тамошнюю оборону. Толпа бросилась врассыпную, опрокинув собственные порядки ополченцев и затаптывая друг друга. Теперь каждый бился лишь за собственную жизнь. Оказавшаяся рядом с наместником Лорис Нортон неожиданно ловко уложила прорвавшегося скелета и крикнула:
   - Нужно уходить, Валлен! Что происходит!?
   Самому бы знать... Ответить Аддерли не сумел - ему самому пришлось отбиваться от насевших мертвецов. Он взмахнул мечом и развалил наискось первого скелета, но уже на втором его оружие застряло меж костей, а мертвяк незамедлительно ткнул его обломком копья в живот. Вообще, Валлен Аддерли был обучен азам фехтования - каждый наследник рода наместников занимался этим из соображений безопасности и для поддержания статуса, но он даже не мог вспомнить, когда в последний раз держал меч в руках.
   - Чтоб тебя! - бросил Аддерли, хотя выпад мертвеца не нанес ему никакого вреда - даже вампир не смог пробить фамильные доспехи наместника. Он стряхнул костяк с меча и ударил вновь, на сей раз с куда большим успехом. Тут подоспели пара стражей и Арлен, опомнившийся после своей выходки. Он подскочил к переулку, откуда лезли мертвецы, и через мгновение в проходе заплясало яркое пламя, пожирая мертвую плоть.
   Наместник бросил взгляд на поле боя и с облегчением увидел живого Деннингтона - он привалился спиной к телеге и сплевывал кровью под ноги, кривясь от боли. Ополченцам удалось уничтожить нескольких мертвых воинов, но размен был явно не в пользу людей - большинство тех, кто кинулся в отчаянную атаку в начале, так и остались лежать на мостовой.
   Мертвецы сумели опрокинуть одну из телег в заграждении, и теперь лезли нескончаемым потоком на привратную площадь. Схватка кипела и всюду за укреплениями, все больше нежити обходило с флангов. Валлен уже не мог отвлекаться на то, что происходит вокруг, приходилось защищать собственную жизнь. Он старался сохранять самообладание, но прекрасно понимал, что поражение Калтонхолла - лишь вопрос времени. Он решил, что когда положение на площади станет безнадежным, он соберет оставшихся верными людей и займет с ними последнюю оборону в городских воротах, давая успевшим выбраться из Калтонхолла людям как можно больше времени. Те же, кто не успел... Да помогут им Небеса.
   Очередной скелет, разрубленный пополам клинком наместника, рухнул под ноги, но отчего-то не упокоился. Его верхняя часть вцепилась Аддерли в ноги и едва не опрокинула. Со следующим пришлось сражаться в крайне неудобном положении, и кто знает, не сумел бы мертвяк добраться тесаком до незащищенного лица наместника, если бы не вовремя подоспевшие наемные клинки. Валлену послышалось, что его зовут со стены, но тут же столкнулся с новым противником - к нему тянул руки отвратительного вида труп молодой крестьянской девушки. Она умерла не так давно, и все еще было заметно, что при жизни она была красива, но нынче все портила ужасная рана на голове. Правая сторона черепа была снесена сокрушительным ударом, превратившись в мешанину острых обломков костей, плоти и мозгов. Глаз с той стороны свисал вниз на какой-то нитке, из носа и полуоткрытого рта вытекала желтоватая слизь, смешанная с кровью. Наместник отшатнулся, от омерзительного запаха у него заслезились глаза и перехватило дыхание. Он согнулся в спазме, и тут нож, сжимаемый бледной ручонкой в черно-синих прожилках гниющих вен, царапнул по его броне. Лишь высокий рост наместника не позволил мертвой достать до его лица, но она с неожиданной яростью бросилась вперед снова. Валлен не устоял на ногах, но успел перехватить девушку за горло, с омерзением ощутив окоченевшую неживую плоть под пальцами. Зубы нежити щелкнули перед самым носом наместника, а на лицо ему упали кровавые сосульки длинных свалявшихся волос. Во время падения клинок Валлена пронзил нежить насквозь, но та даже не заметила этого, тогда как наместник остался без оружия. Один из наемников с размаху ударил труп ногой, попав аккурат по ране на голове, и Аддерли окатило отвратительными ошметками, вылетевшими оттуда. Едва девка свалилась в сторону, его тут же мучительно вывернуло наизнанку. Когда он поднялся на колени, мертвое тело девушки уже вновь протянуло скрюченные пальцы вперед, но на сей раз Валлен оказался быстрее. Он подставил стальной наруч под удар ножа, а другой рукой выдернул меч из пахнувшего еще более сильным смрадом живота мертвячки. Следующим взмахом он рассек ей лицо и опрокинул назад, довершил же начатое тот самый наемник, пригвоздив своим мечом труп к земле, а затем размозжив сапогом остатки головы. Другой охранник помог Валлену встать, удостоверившись, что наместник не ранен. Аддерли поднял измазанный слизью и застарелой почерневшей кровью меч и приготовился продолжить бой, но в этот момент в царящую какофонию криков, хруста костей и звона оружия ворвался чистый и мощный рев рога.
   - Господин наместник! К нам идет цельная армия! - вновь раздался голос со стен, заставивший многих обернуться. Недоумевая, о чем идет речь, Аддерли бросился к воротам в сопровождении сына и хромавшего чуть поодаль Деннингтона.
   Чтобы подойти к стене, им пришлось миновать расположившуюся рядом полевую лечебницу, куда перенесли всех раненых, которых не успели вывезти за город, и тащили новых. Точнее, назвать это лечебницей можно было лишь потому, что здесь собрались все оставшиеся светличные, включая очухавшегося отца Джендри. Люди лежали на досках, рогожах а подчас и прямо на земле, рук и заклинаний на всех не хватало. Аддерли видел, как послушники сбиваются с ног, чтобы помочь им, но лекарей было слишком мало, а вал битвы подкатывался все ближе. Наместника уколола совесть, когда он подумал, что этих людей уже ничто не спасет. Кто-то из толпы, может, еще и успеет выбраться из ловушки, но только не они. Тем не менее, отца Джендри такой исход, похоже, совершенно не страшил. Он деловито руководил светличными и сам метался от одного нуждающемуся к другому, а его ладони не затухали ни на миг. Валлен с отвращением подумал, что озаренный искренне не понимает, что натворил своей безумной одиночной выходкой, погубившей столько людей.
   - Небеса! - прокряхтел сзади Деннингтон. - Лисск!
   Аддерли обернулся и увидел, как тысяцкий похромал к лежащему у стены ящеру, вокруг которого, понурив головы, стояли еще двое болотников. Нагрудная пластина Лисска, разрубленная могучим ударом, разошлась в стороны, подобно створкам, и под ней виднелась чудовищная рана поперек груди. Из-за того, что вместо крови у ящеров текла бесцветная лимфа, умирающий наемник выглядел одновременно нелепо и жутко. Валлен видел, как шевелятся его губы в последней молитве Топям и огромные неподвижные глаза, устремленные в небо. Наместник, проклиная весь этот день и лично Джендри, молча отвел глаза и зашагал дальше. Но еще больше его злило собственное бессилие. План, казавшийся идеальным, был разрушен врагом с непередаваемой легкостью, и теперь в дураках остался он сам. Пока никто, кроме Деннингтона, не отваживался открыто обвинять Валлена в этой неудаче, но наместник чувствовал полные ненависти взгляды, устремленные ему в спину. Он старался не показывать своих чувств, но один раз хладнокровие все-таки изменило ему. Когда Аддерли почти миновал лечебницу, он наткнулся на очередного раненого ополченца, он был чудовищно обожжен - вся правая сторона туловища и головы превратилась в уголь, кожа местами полопалась и обнажила красное, сочащееся сукровицей мясо. Отец Джендри даже не пытался исцелить его, он лишь озарил несчастного светлым знамением и отправился к следующему. Валлен с мрачным интересом поглядел на сморщенное, искаженное мукой лицо этого человека, и тут его единственный уцелевший глаз открылся, встретившись взглядом с наместником. От того, что увидел в этом взгляде Аддерли, ему стало настолько не по себе, что он поспешил отвести глаза и скрыться в проеме лестницы, ведущей на стену.
   "Да будьте вы все прокляты!" - зло подумал он. - "Кабы не я, вы бы давно у Империи в крепостных ходили!"
   Впрочем, какая разница? Совсем скоро их всех примирит смерть.
   Когда он поднялся наверх, его удивлению не было предела. С севера к городу во весь опор неслись несколько сотен тяжелой конницы, над которыми реяли стяги с золотым мечом на черном поле с красной каймой. Успевшие выбраться жители в страхе разбегались из-под копыт конной лавы, освобождая ей дорогу. Наместник понял, что передовые отряды лорда Моргана Кендалла прибыли под Калтонхолл. Фронт конницы постепенно вытягивался в клин, направленный на городские ворота. Неужели надежда еще есть? Вспомнив, сколько людей сейчас загораживают дорогу подмоге, он что было мочи закричал в толпу:
   - Убирайтесь немедля! Затопчут!
   _____________________________________________________________________________
  
   Роб потряс головой и с трудом попытался вернуть себе чувство реальности. Он, заляпанный кровью, грязью и конским навозом с ног до головы, в сей час стоял, опираясь на колесо одной из телег заграждения, а вокруг кипела жестокая схватка. Нежить лезла буквально отовсюду, единичные мертвецы очутились едва не у самых ворот, распугивая столпившихся там людей. Мертвецы, ведомые воителями в броне, атаковали и баррикаду. Он не до конца еще осознал, что выбрался живым из этой бойни, и глядел перед собой отсутствующим взглядом, пытаясь собраться с мыслями.
   Когда Роб вместе со всеми бросился на мертвецов, отрезвление пришло почти сразу, как только оставшийся без секиры скелет с размаху вогнал обломок древка в горло бегущему впереди ополченцу. Тот захрипел и повалился Рыжему под ноги, а скелет вырвал из мертвых рук булаву и замахнулся на ошалевшего рабочего, но тут между ними влез еще один ополченец. В один миг к нему пришло осознание того, что вокруг происходит настоящее побоище. Рабочий в ужасе попятился назад, а когда на его глазах женщине с колом снесли полчерепа, забрызгав при этом содержимым, и вовсе бросился бежать. Кругом творилось что-то невообразимое, кто-то орал, кто-то умирал, кто-то отчаянно сражался. В его памяти всплыло, как его, едва начавшего ходить мальчишку, мать взяла с собой на покос или жатву. Сочные, высокие стебли валились целыми снопами под серпами да косами всей деревни. Именно на это более всего походило то, чем обернулась их безрассудная атака, и жнецами были отнюдь не люди.
   Рабочий кого-то оттолкнул, его чуть не убил высоченный скелет с мечом... Он же успел ударить его плашмя щитом, ополченец упал, об него тут же запнулся еще один... Он чудом выбрался из живой свалки, борясь за каждый глоток воздуха. Вновь схлестнулся с уже другим скелетом, и, кажется, даже разок попал по нему. Как он снова очутился за телегами, Роб не помнил, в голове сохранились лишь какие-то кошмарные отрывки, которые и преследовали его нынче, не давая прийти в себя.
   Большой двуручный меч в мертвых руках, разрубающий бегущего рядом мужика надвое от плеча до пояса, и его искаженное ужасом бледное лицо со струйкой крови из разбитого до этого рта. Облаченные в сталь пальцы, впивающиеся в глаза женщине с мотыгой в руках и ее последний истошный вопль. Наемник дома Аддерли бьется с мертвым воином, словно не замечая, что его собственная левая рука похожа на выжатую окровавленную тряпку и свисает плетью. Скользкая от крови и потрохов мостовая под ногами. Объятый пламенем скелет, выскочивший из переулка, одним взмахом срубает голову пытающемуся совладать с происходящим десятнику и сам тут же рассыпается в прах. Вот Роб, зажатый со всех сторон объятыми страхом людьми, топчется совсем недалеко от спасительной баррикады, молясь, чтобы вражеский клинок избрал не его спину очередной целью. Он чувствует, что стоит на еще живом человеке, но из-за чудовищной давки не может сдвинуться в сторону ни на шаг. Совсем молодой парень перед ним зажимает развороченный бок ладонью и бледнеет на глазах...
   - Какого рожна ты встал!? Бейся, трахни тебя гоблин!
   Только сейчас Роб услышал обращенный к нему отчаянный крик кого-то из свиты наместника, окончательно вернувший его в реальность. Рыжий встрепенулся и увидел, что положение людей плачевно. Телегу, раскачиваемую десятками мертвых рук, обороняли всего четверо мужчин и две бабы, не справляясь с наседающей мертвечиной. Рабочий полез было к ним, но тут его схватил за ноги проползший под повозкой скелет, заставив подскочить от испуга и неожиданности. Удар булавы, подкрепленный страхом, разметал его по косточкам, но на месте упокоенного тут же показался следующий. Роб принялся яростно молотить по просовывающимся тут и там костлявым лапам и черепам. Он успел разломать с полдюжины мертвецов, когда телега с людьми вдруг опрокинулась, едва не накрыв его. В образовавшийся проем хлынул целый мертвый поток. Наемник, что привел в чувство Роба, сцепился с первым прорвавшимся скелетом в доспехах, но тут же был наповал уложен ударом молота.
   Плюнув на все, Роб кинулся прочь, к воротам. К его удивлению, толпа там заметно уменьшилась, и у него появилась мысль проскочить, пока представляется возможность. Когда он подбежал ближе, то краем ухом услышал от людей что-то о подмоге, Кендалле и роге, но не сразу понял, о чем речь. До арки оставался всего десяток саженей, когда сверху донесся громкий голос, похоже, наместника:
   - Прочь от ворот, будь вы неладны!
   Роб подумал, что Аддерли хочет остановить бегство, он даже подумал: "Ишь, дельный какой! Сам-то на стену забрался, подальше от мертвяков!". Тем не менее, он все же остановился и отошел чуть в сторону. Ему показалось, что он слышит стук множества копыт, затем задрожала земля, а оставшиеся перед воротами люди внезапно кинулись врассыпную. Через мгновение, к вящему изумлению Роба, из проема вылетел сверкающий латами всадник на великолепном гнедом жеребце, а следом за ним неслась целая кавалькада. Не успевшая отбежать женщина была затоптана вместе с ребенком, некоторых несчастных расшвыряло в стороны. Роб вжался в стену конюшни, не веря собственным глазам. Всадники на ходу вступали в бой с мертвецами, насаживая их на копья и рубя мечами с седел. Многие немедленно спешивались и бросались в гущу схватки на своих двоих. Каждый их удар сопровождался голубоватой вспышкой, обращавшей мертвую плоть в прах. От обилия проносившихся гербов и стягов зарябило в глазах. Особенно запомнился Робу один всадник, который слишком уж отличался от увешанных с ног до головы броней остальных рыцарей. Высокий смуглый человек с точеным профилем и слегка морщинистым лицом, облаченный лишь в легкую кольчугу и голубой капюшон, он остановился неподалеку от Роба и, привстав на стременах, протянул руку открытой ладонью в сторону поля боя. Всадник не произносил речей, не облачался в светящийся ореол, но едва он поднял руку, Рыжего едва не опрокинуло навзничь. Всю нежить в поле зрения окутало золотое свечение, в тот же миг обратившее ее в прах. Улица, заполненная мертвецами, очистилась одним лишь мановением руки этого человека, и в отличие от отца Джендри, он даже не поморщился. Однако, к вящему ужасу рабочего и изумлению всадника, мертвые воины в большинстве своем уцелели, особенно те, которые оказались не так близко к заклинателю.
   - Это что еще за новости!? - удивился всадник хриплым голосом, пришпорил коня и поскакал ближе.
   _____________________________________________________________________________
  
   Когда Назиму доложили о прибытии подмоги, он был несказанно удивлен и даже обеспокоен. Шутка ли - обойти всех его соглядатаев и охранные заклятья, и при этом даже не привлечь внимания мага! И это притом, что город был все время окружен барьером - стоило признать, что бесполезный в целом предатель из Калтонхолла оказался сведущим в отслеживающей магии, его заклинание успешно помечало всех, кто пытался покинуть город, что позволяло Назиму устранять потенциальных гонцов. Неужели кому-то из той группы на кораблях удалось таки прорваться по реке? Однако это не объясняло, как сам Назим мог не заметить приближение целой армии.
   Получив такие известия, маг незамедлительно взял под контроль одного из стражей и, обозрев имперскую подмогу с высоты, поначалу немало встревожился. Пусть его усовершенствованные воины и превосходят обычных людей на голову, против рыцарей они вряд ли выстоят в открытом бою. Впрочем, среди трех с половиной сотен подкрепления настоящих рыцарей было лишь десятков шесть, остальными являлись куда менее опасные и легковооруженные слуги и оруженосцы. Тем не менее, некромант всерьез подумал о том, чтобы вступить в бой лично и поддержать свои войска, ибо он не желал излишних потерь среди мертвых воителей. Когда он просчитывал возможные варианты поведения, Назима осенило - имперцы же идут прямо к нему в руки! Даже если людям Кендалла, знамена которого он заблаговременно изучил и заметил в поле сейчас, и удалось незаметно подобраться к городу, им вряд известно о козырях его армии. Да, в открытом бою его солдаты против конницы, особенно тяжелой, не выстоят, но зато на узких улочках... Наверняка Кендалл увел всех из своей армии, способных сидеть на коне, лишив тем самым северные войска самых боеспособных подразделений. Если Назиму удастся истребить цвет людской армии на улицах Калтонхолла, это позволит переломить ход всей кампании. Продолжая стремительно развивать эту мысль, маг пришел к выводу, что Голстер, командующий восстанием в Павендише, наверняка введен в заблуждение, и считает, что ему противостоит сильная армия, тогда как сейчас все действительно опасные противники здесь!
   Осознав, какие открываются перспективы, он приказал личам оставить все заботы и немедленно готовить портал. Он даже не поскупился на чары обнаружения жизни, отыскав несколько еще дышащих людей поблизости, которых можно было использовать в качестве источника энергии. Вообще, Назим не одобрял магию жертвоприношений - без должной подготовки и ритуалов слишком уж много чистой энергии рассеивалось без всякой пользы, но в тот момент нужно было торопиться. Разрабатывая план штурма, Назим предполагал сохранить как можно большее число мертвых воинов для последующего удара в тыл Кендаллу, теперь же он решил оставить всю свою армию здесь, тогда как он сам переместится в Павендиш, благо Голстер заранее создал там точку перехода, объяснит ситуацию, и вместе они атакуют оставшиеся войска империи. Кендалл, даже если и справится с его творениями без ощутимых потерь, все равно уже не успеет помочь на севере - Назим знал, что Мертвый легион уже перешел границу Эрафии и продвигается вглубь. Если устранить заслон войск Кендалла в стратегически важном Ирбенском ущелье, путь на юг им будет открыт, и империя уже ничего не сможет противопоставить.
   Окрыленный своими планами, Назим, частично все еще бывший в разуме стража, не заметил подготовки заклинания изгнания нежити. Лишь когда все его тело пронзила жуткая боль как отголосок того, что происходило со стражем, он понял, насколько могущественный маг прибыл вместе с подкреплением. Назим немедленно усилил барьер, прикрывая готовящих переход личей, а сам сосредоточился на колебаниях силы, отслеживая и изучая вражеского чародея. Он обнаружил его в тот же миг, ибо маг Кендалла даже не пытался скрыть свою поражающую воображение мощь. Некромант невольно отдал должное уважение - случись ему встретиться с таким противником в открытом бою, шанс поражения был бы весьма велик, во всяком случае, Назиму пришлось бы пустить в ход все свое мастерство и тайные приемы. Назим четко видел магическим зрением окружавшую того чародея ауру, по которой определил, чем он владеет. Все четыре стихийных аспекта с преобладанием стихии воды, магия исцеления, иллюзии и, вдобавок, собственный аспект, по энергетической сигнатуре похожий на тот, что был использован кем-то для подавления Отчаяния в начале сражения. По данным разведки такой силой среди приближенных лорда Кендалла мог обладать лишь один - так называемый "озаренный отец" Илай Паттон. Назим недоумевал, как вообще такой могущественный маг может терпеть всю эту религиозную чушь и тем более служить простому рубаке с ничего не значащим титулом? Неужели он настолько слеп? Назим прекрасно бы понял, если все это было бы лишь прикрытием - все-таки вера это почти неиссякаемый источник энергии для умелого мага, но в Эрафии же на полном серьезе поклоняются некоему Свету как источнику жизни.
   Тем не менее, он не забывал о том, что врага можно презирать, но никогда не следует недооценивать, поэтому некромант приготовился к возможному поединку со всем возможным тщанием. Если этот Илай не глупец, а он наверняка не глупец, то должен был почувствовать присутствие Назима. Скорее всего, он попытается обезглавить армию врага, расправившись с некромантом. Однако, к удивлению Назима, Паттон вовсе не стремился прорваться к нему, наоборот, он применил магию лишь для спасения людей у северных ворот и сдерживания нежити. Пусть он и великий волшебник, решил Назим, но склад ума у него совершенно приземленный. Распылять силы на защиту никчемных людских жизней - недостойно истинного мага. Что ж, тем лучше для Назима.
   Некромант сосредоточился и передал всю оставшуюся энергию мертвым воителям, выводя их способности на максимум. Ему было даже немного жаль оставлять свои творения на произвол судьбы, но лучшего применения им и придумать было нельзя.
   - Мастер, портал готов! - доложил Кразис, отвлекая Назима от таких мыслей. Маг окинул пылающий и охваченный битвой город последний раз и шагнул в зеленоватый астральный коридор.
   _____________________________________________________________________________
  
   Когда подоспевшая подмога под предводительством мага снесла передние ряды нежити и прорвалась дальше в город, Роб даже как-то растерялся. Поначалу он, воодушевленный рыцарской атакой, попытался присоединиться к сражению вместе с другими ополченцами, но быстро понял, что простым людям без зачарованного оружия ни в жисть не поспеть за бронированным валом, сминающим все на своем пути. Тем, в общем-то, и не требовалась помощь - обыкновенные мертвецы складывались перед латниками десятками, а супротив мертвых воителей, оставшихся грозными противниками и для подмоги, ополченцы не тянули. Впрочем, на глазах Роба одоспешенными скелетами был повержен всего один всадник - его лошадь напоролась грудью на пику, стала на дыбы и сбросила седока, но сказать наверняка, что это его убило было нельзя. Бой постепенно перетекал с главной улицы в ремесленные и торговые кварталы, и все больше ополченцев стягивалось к воротам. Тем паче, что вскоре раж битвы окончательно прошел, и Рыжий почувствовал себя совершенно измотанным. Только в тот час он вспомнил о бессонной ночи, ранах и том, что со вчерашнего вечера он и крошки хлеба в рот не взял. Он хотел было махнуть рукой и выбираться из города, но около ворот встали все советники Калтонхолла, а показываться им на глаза Роб не желал. Рабочий присел на подводу чуть поодаль ворот и стал выжидать удобного момента.
   Советники, похоже, ссорились. О чем они ведут разговор Роб не слышал, но по долетавшим до него отдельным фразам, в которых тысяцкий бранился и обвинял наместника в чьей-то смерти и их жестам понял, что дела у них совсем разладились. Впрочем, он помнил, что милые бранятся только тешатся, да и простому люду от свар владык добра ждать не стоит. Помимо советников, у ворот стояли и пара оруженосцев, у которых наместник выспрашивал, когда же изволит прибыть какой-то лорд. Имени Роб не расслышал, но, вспомнив, что кричали вокруг в пылу боя о Кендалле, подумал, что речь идет о нем.
   Роб не присутствовал, когда этот Кендалл со своим войском проходил через Калтонхолл, ибо то было ранним утром, а он отсыпался после знатной попойки с Дереком и остальными, но ему сказывали, что полгорода сошлось поглядеть на такую диковинку. Эти очевидцы рассказывали всякие небылицы - будто людей в войске больше, чем жителей Калтонхолла, что все они едут на летучих конях, что ведет их великан... Даже среди портовых рабочих ходили такие байки, хотя среди них не принято было возносить империю. Мысли о прибытии какого-то лорда в тот час мало занимали Роба, куда большим было его желание отыскать чего-нибудь пожрать, а лучше - выпить, да покрепче. Правда, крутились в его голове и напрочь отбивавшие аппетит воспоминания - тварь у ворот, смертельно раненая Эльза, последний бой... Рыжий заметил, что у него дрожат руки. Нет уж, больше он не станет воевать ни за какие коврижки!
   У ворот начало что-то происходить. Советники вдруг засуетились и как-то подтянулись, принимая почтительный вид. Ближайших людей тоже заставили построиться и наказали приветствовать спасителя города лорда-командующего Моргана Кендалла. Роб чертыхнулся про себя и поспешил убраться с улицы, спрятавшись за углом большого склада. В город въехало три всадника, сопровождаемые десятком пеших латников, двое в центре были ничем не примечательны, разве что ткань поверх их доспехов была расшита чуть богаче, чем у остальных, но вот средний... У рабочего даже отвисла челюсть - никогда еще он не видел таких огромных людей, как этот всадник. Помимо этого, сразу выделялись огненно-рыжие волосы, даже более яркого оттенка, чем у самого Роба, и густые усы, спускавшиеся двумя стрелками по сторонам рта. Всадник был облачен в великолепные светлые латы без шлема и сюрко с вышитым гербом поверх, на его поясе висел внушительных размеров меч, разглядел Рыжий и закинутый за спину щит. Вспомнив, что слышал от людей, побывавших при проходе армии, Роб сообразил, что это и есть лорд Кендалл. На лицо он был суров и грозен, что в сочетании с могучей фигурой производило неизгладимое впечатление. Даже сидя на великолепном вороном жеребце, покрытом дорогой тканью, он выделялся своей статью. Двое по бокам казались детьми по сравнению с ним. Когда же Кендалл спешился, спрыгнув с коня возле склонившихся советников, впечатление усилилось еще. Робу встречались могучие люди - тот же Дерек был известным здоровяком в доках, да и сам Рыжий отнюдь не слыл хлюпиком, а еще был Сигур, младший брат Олафа, саженного роста слабоумный громила, запросто сгибавший руками железные прутья и таскавший пятипудовые тюки по два под подмышками, но при этом почти не умеющий говорить и напрочь лишенный злобы. В драках этот гигант обычно забивался в угол и начинал плакать, чем недюжинно бесил Олафа, и тот не раз ломал об голову братца лавки и табуреты в попытке добиться хоть какой-то помощи. Но все эти люди меркли перед лордом Кендаллом. Ростом он намного превосходил высоченного наместника - тот оказался ему по грудь - а шириной плеч мог поспорить с двумя такими, как Роб. Доспехи и вовсе делали его запредельно огромным.
   Не успел господин Аддерли вымолвить и слова, как Кендалл шагнул к нему почти вплотную и заорал громовым басом, запросто перекрывая все звуки на площади и отдаленный шум битвы:
   - Наместник! За какими демонами твои люди еще здесь!? Что вообще творится? Почему ослушались моих приказов!?
   Даже Роб вздрогнул от крика Кендалла, советники отшатнулись в стороны, но Аддерли лишь побледнел и ответил чуть дрогнувшим голосом, глядя на лорда-командующего снизу вверх:
   - Милорд, я не понимаю...
   - Хватит! Я ясно приказал вывести людей за Лоссен и пропустить нежить! Не смей тут представление ломать - твой грифон подтвердил, что все донесения получены!
   - Скорый Ветер исчез! Я не получал никаких ваших указаний! Объясните, что...
   - Да за кого ты меня держишь!? Твой грифон у меня, с указаниями о подчинении! Отвечай, почему ослушались? С чего ты вообще решил в бой лезть?
   Тут произошло нечто невероятное. Роб увидел, как наместник изумленно вытаращил глаза и не смог произнести ни слова. Рыжего все это настолько заинтересовало, что он осмелился подобраться ближе к воротам, где уже начала собираться привлеченная криками толпа.
   - О чем речь, Валлен? - спросила госпожа Нортон непонимающим тоном. Тысяцкий же промолчал, играя желваками, но метнул в Аддерли такой взгляд, что, казалось, мог бы прожечь стену насквозь. Арлен Аддерли тоже удивленно молчал.
   - Ты хоть понимаешь, что натворил, наместник? - продолжил распекать лорд Кендалл. - Да ты не Калтонхолл едва не погубил, ты весь Север мог нежити отдать! Почему я узнаю о том, что ты тут оборону держать вздумал от каких-то беглецов на Лоссен? Если б не этот Хазор, или как там их, я бы до сих пор уверен был, что город пуст!
   Господин Аддерли отступил на шаг от нависавшего над ним Кендалла и, обретя вновь дар речи, ответил с присущими ему металлическими нотами:
   - Да что вы себе позволяете! Я повторяю еще раз: не получал я никаких указов, наших грифонов вообще извели две седмицы назад! Скорый Ветер исчез, я его в глаза не видел. Ни гонцы, ни вороны не воротились - сгинули все, едва Калтонхолл покинули в северном направлении. Что еще оставалось? Почем мне знать о ваших планах?
   - Кто это может подтвердить? - нахмурившись, но умерив пыл, спросил командующий.
   - Кто угодно! - тут же выпалил Аддерли, указывая на собравшихся наместников и толпу вокруг, но в тот же миг осекся, увидев их лица. Деннингтон скрипнул зубами и проговорил:
   - Что-то я впервые слышу о том, что твой грифон "исчез"! - в голосе его явственно слышалась угроза.
   - Валлен, ты же говорил все грифоны убиты! - скорее растерянно произнесла госпожа Нортон.
   - Это чистая правда! Наш грифон исчез в тот же день! - воскликнул сын наместника. - Озаренный Джендри подтвердит это! Мы не видели Скорого Ветра, и скрыли, дабы изменника опознать!
   - Прошу меня извинить, достопочтенный Арлен, но это ложь. - раздался мягкий голос отца Джендри, незнамо как очутившегося рядом, и лица обоих Аддерли вытянулись. - Я тогда вас предупреждал и повторю свои слова нынче: сие добром не кончится. Я подтверждаю, что одного грифона недоставало, но не был ли он вами и отослан - то мне не ведомо.
   - Ах ты... - взъелся на озаренного Арлен, но могучий окрик лорда Кендалла заставил всех замолкнуть:
   - Хватит! Вы за идиота меня держите? Нечего мне тут воду в уши лить, дескать вы не при чем! Решили воевать - так и шли бы на передовую, людей-то почто губить?
   Тут командующего окликнули с главной улицы, и Роб увидел скачущего во весь опор к ним того самого всадника-мага.
   - Лорд Кендалл, это ловушка! - прокричал он издалека. - Они заманили нас намеренно!
   Всадник подъехал ближе и принялся сбивчиво рассказывать о необычной нежити и каком-то некроманте, след которого он внезапно потерял в разгар битвы. По мере его речи лицо командующего становилось все более хмурым и устрашающим.
   - Я думал, что этот барьер вокруг некромантами поддерживается. - сыпал полупонятными словами всадник. - Да токмо их аура исчезла посредь битвы, а барьер-то остался! Изнутри он поддерживается, кто-то в сговор с мертвецами вступил!
   На мгновения наступила гнетущая тишина, а затем Морган Кендалл медленно повернулся к советникам и зловеще-тихо сказал, сверкая глазами:
   - Да вы тут рехнулись все! С нежитью заодно стали!?
   - Ну ты и сволочь, Валлен... - с отвращением проговорил тысяцкий вконец растерявшемуся Аддерли. - Я-то думал, ты всего лишь подлюга корыстная, а ты, оказывается, до такого докатился! Как тебе в башку такое пришло!? Собственный город мертвецам в лапы сдать!
   - Это правда? - испуганно спросила Нортон, пятясь от наместника прочь.
   - Вы рассудка лишились!? - попытался было оправдаться тот. - Почто мне это? Да я...
   - Взять его! - перебил Аддерли громовым басом командующий.
   - Стража! - отчаянно крикнул наместник.
   Дальше все произошло столь стремительно, что Роб вытаращил в изумлении глаза. Большинство оставшихся наемных клинков не решились и с места сдвинуться, но некоторые кинулись к наместнику, вытаскивая оружие. Вокруг Аддерли и его людей в мгновение ока сомкнулся стальной круг латников. Ладони Арлена Аддерли вспыхнули пламенем, но в тот же миг сын наместника оказался заключен в возникшую из ниоткуда клетку из полупрозрачных светящихся прутьев. Наместник и сам схватился за рукоять меча, но Деннингтон оказался у него за спиной с приставленным к горлу широким кинжалом. Двое самых отчаянных из охраны наместника ринулись было в атаку, которую немедленно остановил сам Кендалл:
   - Без глупостей! - крикнул он, наполовину вытаскивая меч из ножен. Двое его людей вырвали оружие из рук наместника и сбили его с ног.
   - Отец! - закричал Арлен и рванулся из клетки, но заклинание всадника придавило его и поставило на колени, потушив ладони. Через мгновения они оба стояли с заломанными руками перед Кендаллом.
   - Это произвол! - процедил сквозь зубы наместник.
   - Молитесь, чтоб я вас на ближайшем суку не вздернул, изменники! Увести! Сэр Финнеас, головой за этих двоих отвечаете!
   Когда Аддерли увели прочь, лорд Кендалл обернулся к всадниам и сказал.
   - Живо выводи всех, Илай! Сэр Валек, отправляйте на север грифонов немедля! Предупреди Лиона об угрозе этой!
   - Поздно, милорд... - с оттенком обреченности раздалось в ответ. - Наши люди увязли в боях - супротив этих скелетов и моя магия не подмога. На редкость опасные твари - сэра Родрика и четырех оруженосцев его на мох глазах сразили. И... я почувствовал магию астрального переноса. Боюсь, те, кто все здесь обставили, уже в Павендише войска супротив сэра Лиона разворачивают. Даже если сейчас выступим - не поспеем...
   - Дьяволы вас забери! - яростно выкрикнул командующий, ударяя подпиравший крышу конюшни столб. Толстый брус сломался под его кулаком, словно лучина.
   - Тогда созывай всех, кто еще оружие держать способен. Чувствую, опять этот несчастный город оборонять придется, на сей раз с севера.
   Едва речь зашла о новой битве, Роб поспешил унести ноги. Он проскользнул в ворота и оказался за городом, совершенно сбитый с толку. Это что же получается, все было зря? Эльза, Эдрик, те люди у ворот - они все ни за краюху хлеба сгинули? Наместник предал их всех и отправил прямо в пасть мертвецам? В голове Роба помутилось, его вывернуло бы наизнанку, будь чем. Вокруг него было множество людей, успевших выбраться из города и не знавших, куда нынче деваться. Раздавались крики и причитания, многие рыдали и пытались отыскать близких.
   "А по мне плакал бы кто-нибудь..." - с внезапной тоской подумал Рыжий, вспоминая, чем он жил. Он бежал в вольницу пятнадцатилетним мальчишкой, устроившись в доках с остальными, да так там и оставался, хотя разменял уже четвертый десяток. Его самой большой проблемой было как начистить рожу Гиббсу и проспаться после очередной попойки. Из-за чего они вообще собачились с купеческими? Роб не смог вспомнить и этого, чувствуя, как ему от самого себя противно становится. Еще в начале седмицы он бы подумал о смерти Гиббса с наслаждением, но после того, что видел сегодня... После той бойни у ворот... Женщин, спасших его...
   Пошатываясь, он подбрел к сидящим возле котелка с каким-то варевом людям и тяжело опустился рядом. Комок в горле мешал ему говорить, поэтому он молча уставился на потрескивающее под котлом пламя.
   - Живой? - раздавшийся звонкий голосок вырвал его из забытья. Он поднял голову и увидел сидящую на камне перед ним Герту, которая протягивала ему миску душистой похлебки. Она была в окровавленном платьице, ни Джейни, ни ее брата видно не было.
   - Живой, кажись... - ответил Роб, и в его глазах стояли слезы.
   _____________________________________________________________________________
  
  
   Конец
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"