1527 год от воплощения Господа нашего Иисуса Христа. Месяца апреля, числа 12. Кемптен, южная Германия.
В воскресенье, во втором часу по полудни, Агнесс Штиль направилась на городской базар, не обычной короткой дорогой, мимо собора Святого Петра, а в обход, так как боялась встретиться с настоятелем собора - епископом кемптенской епархии отцом Бернардом.
Приближался праздник Святой Пасхи, в церквях шли приготовления и Агнесс была уверена, что наверняка столкнется со святым отцом где-нибудь на улице. Потому Агнесс и пошла через ратушную площадь. С окраины, где она жила это был самый долгий путь...
Там, в Риме, ей казалось, что она совсем забыла его, и краткие воспоминания не были болезненными.
Но сейчас ей было страшно и одновременно сладко от мысли, что его можно встретить вот за этим углом или на этой узкой улице, и что живет он в каких-то двух кварталах от нее...
На площади у ратуши было почему-то много людей. Под ногами чавкала жидкая грязь, а с крыши ратуши на головы ротозеев здоровенные сосульки поливали струйками мутной воды.
Агнесс протолкалась в толпе к дверям. На дубовых дверях была прибита грамота с печатью эрцгерцега.
Седой грамотный ремесленник в замусоленном суконном переднике сбивчиво читал вслух.
Грамота была странной и страшной.
"Мы, викарий, пресвятлейшего отца Вольфрида-инквизитора Мюнхенского, графства округа Кемптен, желая чтобы врученный нашему попечению христианский народ воспитывался в единстве и чистоте Католической Веры и держался вдалеке от еретической извращенности во славу Иисуса Христа, для искоренения еретических воззрений и помыслов, Мы, указанный инквизитор приписываем, увещеваем и приказываем всем и каждому, какое положение они не занимали; в этом городе и в двух милях в окружности, под страхом отлучения, явиться в течении последующих 12 дней в префектуру округа Кемптен, о которых когда-либо шла молва как о еретичках или ведьмах или вредительницах здоровья домашнего скота и полезных злаков или приносящих вред государству.
Ежели те, кто знает о существовании таких женщин, или деяниях их, не явятся и не укажут их, то они будут пронзеныны кинжалом Отлучения или претерпят заключения в городской тюрьме, либо каторжные работы в каменоломнях.
Мы произнесем слово отлучение для всех кто упорно не повинуется.
Право отмены наказания остается за светской городской властью, а право возврата в лоно Святой Матери Католической Церкви оставляем за собой.
Наказываем всем жителям города собраться в полдень на площади у ратуши сего года, апреля месяца 24 числа".
Агнесс напугала странная грамота. Она попыталась выбраться из толпы, одетых во все грязное ремесленников, крестьян и мельников с плечами, осыпанными мучной пылью, и досужих горожан. Это оказалось не просто - площадь была плотно набита людьми. Толпы любопытных прибывали и прибывали.
Часы на ратуши пробили три часа дня. Агнессу вновь вытеснили к самым дверям.
Створки дверей распахнулись. Десяток стражников прочистили дорогу щитами и древками копий. Кто-то должен был появиться из городского начальства.
Для обзора Агнесс имела небольшой клочок выше двух сжатых стальных наплечников и ниже широких касок. И в этой амбразуре вдруг появилось лицо отца Бернарда.
Удивление и радость увидела она, но лицо епископа исчезло, за ним проследовал незнакомый мрачный священник в черном капюшоне и глава магистрата.
Но прежде чем скрыться за щитом стражника рука епископа показала: следуй за мной.
Такое знакомое, едва заметное движение... как раньше Ладонь поднялась вверх и упала, согнувшись под прямым углом с плотно сжатым двуперстием, как указатель направления.
Сомнения исчезли: Ничего не изменилось! Соблазн и грех преследовали ее повсюду. Она поспешила прочь от стального коридора... Он догнал ее на узкой улочке.
-Когда же вы вернулись из Рима?
-Месяц назад, святой отец...
-Милая, где я смогу увидеть тебя?
-О чем вы, святой отец?
-Как о чем?!... Нет, я больше не могу так! Я ждал тебя целый год! Ты убиваешь меня!
Он схватил ее за руки. Она отчаянно вырвалась и оттолкнула его руки: Оставьте, оставьте меня, святой отец! - закричала Агнесс: "Я не хочу!"
Прохожие удивленно оглядывались на них.
-Успокойтесь, дочь моя, успокойтесь, - усмирял более сам себя, чем ее отец Бернард: "возьмите себя в руки"... Простите меня фройлен Штиль!... Я слишком возбужден нашей встречей!... Это было так неожиданно... Я давно не видел Вас... До меня доходили слухи о Вашем сподвижничестве в Святых местах... Я счастлив, я рад... Я удивлен... Я хотел бы видеть Вас сегодня вечером у себя... Как тогда..."
Агнесс вырвалась и убежала по грязным весенним улицам Кемптена, а ее забытую корзину попирали и пинали прохожие на углу ратушной площади.
Обиженный и униженный отец Бернард еще несколько минут подавленно стоял в переулке повторяя самому^себе аргументы и фразы, которые он так давно приготовил, но так и не успел 'привести при этой неожиданной встрече е^А-гнеСс.
И он нашел последний веский аргумент. Вечером отец Бернард пробрался в мирском платье под мост к знакомой колдунье по имени (так она себя называла) Асхара. За несколько золотых монет Асхара согласилась приворожить Агнессу Штиль... Это был не первый заказ епископа...
***
Среди ночи Агнесс вдруг проснулась от невыносимой тоски и тревоги и долго ее подушка была мокрой от слез. Всю ночь ей казалось, что епископ зовет ее откуда-то сверху. Несколько раз она выбегала на улицу. Даже забралась на чердак, прислушивалась.
Это была страшная и долгая ночь.
***
24 апреля 1527 года от Р.Х. жители г. Кемптена собрались на площади у городской ратуши. На море взволнованных голов набегал, словно шквальный ветер на зыбкие травы, уверенный и мощный голос брата-инквизитора отца Вольфрида, который взывал с высоты крыльца ратуши.
-Жители города Кемптена! В ваших краях появилась и плодится ересь. До Его Святейшества дошли сведения, что здесь ... у вас, с Божьего попущения, процветает богомерзкое, ужасное явление, которое является страшнейшим грехом перед Богом ... - и название которому - колдовство!
Толпа испуганно ахнула.
-Да-да, уважаемые горожане Кемптена, и вас затронула эта зараза!.. Ибо сказано в писании - будут прокляты занимающиеся: волшебством, гаданием, киданием костей, метанием рунических палочек и прочими лжепредсказаниями и мерзостями - во веки веков. И так если кому-либо, что-либо известно о деяниях ведьм и колдовстве - незамедлительно сообщить в письменной форме в магистрат. Неграмотным - допускаются устные денунциации. Только незамедлительные денунциации освободят вас от духовного и светского преследования... Упорствующих же еретиков мы будем карать. Для того у нас имеются специальные полномочия Его Святейшества Папы Климента VII и булла Вормского собора, в которой указано, что за недоносительство - наказание: мужчин - посечение мечем, женщин - зарытие живыми в землю... Вероотступники, язычники, ведьмы и прочие еретики передаются светской власти для пыток и сожжения!.. -
Неожиданно откуда-то появился епископ Бернард. У Агнесс екнуло сердце, ей хотелось спрятаться от него.
-Я требую чтобы вы, дочь моя, пришли ко мне сегодня к вечерней службе!
-Я не приду, святой отец.
-Отчего, дитя мое?
-Я ... не могу!
-Можете! - стал повышать голос епископ.
-Не хочу!
-Хотите, хотите! - близко, зло и горячо зашептал отец Бернард: вспомни ... помнишь? Он смотрел ей прямо в глаза. Ты помнишь? ... Помню. Так ты придешь!? -Нет, святой отец!
-Стерва!! - закричал он и оттолкнул ее: "Сука!"
***
Доминиканец менее уверенно продолжал: "Кто все же утаится от нас - да не утаится от кары Господней!.."
Вдруг на ступеньки крыльца поднялся епископ отец Бернард. Его голос дрожал, руки блуждали по сутане, лицо было в пунцовых пятнах.
- Жители Кемптена... Я долго не решался, но Господь принуждает меня к истине... Эта женщина - ведьма! - (его рука поднялась, прошла по замершей толпе и указала на Агнесс) - обвиняю ее в колдовстве!... Она приворожила меня. Names Dominus возьмите ее! -Агнесс ничего не успела ни подумать, ни испугаться, а стража уже опрокинула ее на землю и тащила куда-то.
***
Агнесс оказалась в темноте на мокром полу каземата. Дверь гулко грохнула. В камере была абсолютная тьма. Потом глаза немного привыкли к темноте и она стала различать углы и стены, дверь и потолок...
***
Это началось два года назад; в апреле 1525 года от Р.Х. здесь в Кемптене... Бюргеры очищали от мусора свои дворы, таскали на чердаки всякий хозяйственный хлам, открывали после зимы окна.
Солнце выжгло снег и высушило лужи. Отец Штиль жил с дочерью на окраине грязного деревянного Кемптена. Осенью и весною грязь становилась просто невыносимой.
Отец Штиль был хормейстером, то есть курировал и обучал хоры церквей кемптенской епархии.
В субботу рано утром отец Штиль удрученный похмельем: злой и беспокойный, отправился по своим капельмейстерским делам.
Агнесс проснулась вслед за отцом, оделась, молча помолилась Деве Марии и позавтракала молоком и черным хлебом.
С голубого неба солнце заливало, как Благой Вестью, землю и дом отца Штиля. Разноцветные стекла в окнах сверкали ослепительно ярко и обжигали глаза; и за ними ничего невозможно было разглядеть. Казалось, что на улице - жаркий летний полдень.
Агнесс накинула на плечи отцовский плащ и вышла во двор. На улице оказалось прохладно, хотя солнце и слепило глаза.
Она постояла в задумчивости минуту разглядывая темно-синее небо, вышла за калитку и пошла к лесу. Лес был огромный. Конца его не было видно, он занимал весь горизонт... Он занимал все детство, занимал всю душу Агнесс.
Лес чуть-чуть зазеленел, словно был в легком бледно-зеленом тумане. Снег почти сошел, лишь оставался кое-где в глубоких ямах и оврагах. Оттуда он сочился тонкими струйками в глубокую лесную балку. Здесь была настоящая лесная речка: мощная и стремительная. Агнесс ощутила трепет перед этой неожиданной стихией. Она попыталась перебраться через овраг по поваленному стволу - но едва не свалилась в воду и не намочила ноги - дерево было гнилым. Агнесс легко соскочила на свой берег и пошла вверх по ручью.
На возвышении земля вся согрелась и уже проклюнулась зеленая щетина травы, зажелтели цветы мать-и-мачехи и бледно-голубые подснежники.
Агнесс сорвала семь самых больших подснежников, длиной в ладонь были их стебли. Она любовалась ими , расправляя каждый лепесток.
Потихоньку, чтобы не шуршать прошлогодней листвой, Агнесс пробралась вперед шагов на 50 и остановилась за раздвоенным стволом осины.
Осиновый лес здесь кончался, а дальше начинался сосновый. Их рассекала узкая просека.
Прямо на просеке были женщина и мужчина. Мужчина был в рясе! Лица Агнесс не видела - он был спиной к ней, женщину она не знала на вид ей было 20-25 лет, судя по одежде - дочь небогатого горожанина, скорее ремесленника: портного или башмачника.
Они целовались... как-то агрессивно, словно хотели съесть друг друга. Мужчина расшнуровал платье девушки на спине и стащил верхнюю часть с плеч, обнажив ее груди. Он осторожно брал в руки, наклонял к ним свое лицо целовал Шг пунцовые соски. Женщина откинувшись, держалась за его шею руками. Она опять застонала.
Мужчина порывисто скинул рясу, бросил ее на весеннюю грязь, и стянув платье с женщины увлек ее боком на раскинутую рясу. В одно мгновение, уже на земле, они полностью обнажилась - на фоне черной рясы и темных стволов их тела ослепительно белели.
Агнесс узнала мужчину. Это был епископ кемптенской епархии, настоятель собора Святого Петра - отец Бернард. Она часто ходила в этот храм - пела там с отцовской капеллой, и отец Штиль как-то знакомил их...
Агнесс разглядела его тело. Широкие плечи, узкие бедра, крепкие мышцы. Удивительно - ни одной жировой складки, как это полагается обыкновенно к сану. Этим плечам должно носить солдатские латы, а не сутану священника. И надлежало бы этому тридцатилетнему крепышу подпирать воинство Христово не "Господни словеса"; но подобно рыцарям Ордена Креста, щитом и копьем. Только борода и длинные волнистые, тщательно вымытые, ухоженные и подвитые на концах волосы как-то компенсировали рыцарское сложение, указуя скорее на духовное звание их обладателя.
Женщина встала на колени, положив локти и грудь на траву и высоко приподняв белые ягодицы. Отец Бернард скользнул нежно и медленно ладонями по ее раскинутым по рясе волосам, по грудям, правая рука его перешла на спину, по ягодицам , по бедрам. Левая ладонь пропала между ног. Женщина блаженно охнула и нетерпеливо притянула любовника к себе.
Он расположился сзади нее. Они отчаянно задергались навстречу друг другу. Она двигалась назад, словно хотела оттолкнуть его от себя, он вперед, встречая ее. Потом она отодвинулась и перевернулась на спину, широко раскинув ноги, приглашая его к себе.
Он упал на нее. Женщина так яростно двигалась, что при каждом движении подкидывала своего любовника и Агнесс видела черную полоску на ее лобке...
Агнесс была ошеломлена увиденным, оглушена. Она понимала, что видеть все это - грех, но не могла оторваться. Ее трясло от возбуждения и озноба. Любовникам же было жарко, их тела блестели от пота.
Подснежники осыпали ее башмаки, а она все смотрела и смотрела. Внизу живота сладко ныло и пробегали волны каких-то судорог...
Любовники стали двигаться быстрее, потом закричали один за другим и обмякли, словно тряпичные куклы, и затихли.
Агнесс повернулась и побежала что было сил...
***
Жажда похоти захватила Агнесс в страшные сети. Бессонными ночами ей казалось что она влюблена в отца Бернарда и готова бежать и рассказать ему об этом, то ей хотелось любого мужчину и едва удерживала она себя, чтобы не выскочить на улицу и не отдаться первому попавшемуся бродяге.
Это грех! - говорила она, успокаивая себя: - Это искушение сатаны... нет, испытание Божье... нет наказание мне... А за что?.. Сейчас я вспомню... ну за какие-нибудь мои грехи... За какие? Не помню, но наверняка были, и я вспомню... А интересно: чье это - Бога или дьявола?
Наверное Бога. Им создано для продолжения людей... Но это если я с мужем, а если не с мужем - значит от дьявола!.. А на Востоке, отец говорит, мужья имеют нескольких жен, но все мужчины боголюбивы, а чтят Бога именем Аллах...
Мимо церкви Святого Петра она вообще перестала ходить и бегала на базар длинной дорогой мимо городской ратуши.
Отец ругал Агнесс, что она уже второе воскресенье не пела с его капеллой в церквях кемптенской епархии, называл еретичкой и лютеранкой. Ругался он не зло, а как-то искусственно и наиграно. Он хмурил брови, сопел. Но интонация его голоса все равно оставалась нежной, тот же мягкий тенор как в партиях.
Отец любил ее, баловал и потакал всем капризам. Даже не заставлял учить бесконечные молитвы и ходить в церковь специально. Он считал, что пение само и есть божественное очищение.
Утром третьего воскресенья он спросил ласково: "Девочка моя, ты придешь сегодня помочь мне... в Собор святого Петра?"
Агнесс отрицательно покачала головой.
Ну хотя бы просто послушать как я поработал с хором. Мы разучили - он пропел мягким баритоном: - Aaave Mari-ia! - господина Кочини и Dominus Rex... В капелле появились две монашки из Кауфборенского монастыря... две девочки -чистейшие сопрано. Поют как ангелы в раю... Пойдем, порадуй старика, полой с нами... Придешь?.. Вот и хорошо, - и Штиль поцеловал Агнесс в щеку. Агнесс знала, что это случится. Во сне она видела неоднократно как это произойдет. Сон реализовался в явь с мельчайшими подробностями.
Во время службы она постоянно следила за епископом. Тот словно что-то почувствовал, и несколько раз останавливал на ней свой пристальный взгляд. Когда капелла разошлась отец Бернард пригласил Штилей на ужин. За ужином капельмейстнр, конечно же, напился и упал под стол. Вдвоем Агнесс и отец Бернард уложили отца на кровать.
Отец Бернард о чем-то оживленно рассказывал, но до Агнесс не доходил смысл слов и фраз. В огромном напряжении она ожидала, когда же епископ начнет приставать к ней. Но он почему-то медлил и похоже вообще не собирался этого делать.
Отец Бернард спросил несколько раз: "Агнесс, что с вами, вы словно не здесь и не понимаете меня."
Она не выдержала, быстро обвила руками шею епископа и поцеловала его в губы. Отец Бернард онемел вга несколько секунд насмотрел на нее словно впервые видел, потом с трудом проговорил:
-Как мне прикажите понимать это?
-Святой отец... я ... я давно люблю вас! - ей не было уже не страшно, не стыдно. Она действительно давно любит его! Епископ продолжал находиться в полной растерянности:
-Даже не знаю как быть теперь с Вами?
Будьте со мной... так же, как Вы... тогда в лесу с той женщиной. Ты все видела?
-Да...
-Какого теперь ты мнения обо мне?...Ведь я священник.
-Не мне судить Вас, Ваше преосвященство. Судья Вам Бог...Я просто люблю Вас. Епископ за плечи привлек ее к себе и поцеловал в шею...
***
Каждую ночь в течение трех месяцев Агнесс бегала к епископу. Отец Штиль не догадывался ни о чем, так как уже пятую неделю был в запое.
Однажды, очнувшись среди ночи он не обнаружил ее в постели. Ему было очень худо. Тяжелейшее похмелье мучило его, но забыв о нем, он с фонарем обегал весь Кемптен. Агнесс нигде не было. Заглянуть к епископу ему, конечно же, не пришло в голову. Его дважды останавливала ночная стража на окраине и патруль в центре города, но выслушав испуганные объяснения, тут же отпускала, обещая если девчонка попадется на пути доставить ее домой.
Агнесс появилась у калитки на рассвете. Не поднимая глаз прошла мимо ждущего на крыльце отца.
Утром между ними состоялся разговор:
-Девочка моя, где ты была?
-Я была у отца Бернарда... Я люблю его... Капельмейстер молчал минут десять.
-Девочка моя, ты совершила большой грех! Ты соблазнила священника, главу
нашей епархии. Он тяжело вздохнул и ушел.
Вечером Агнесс приняла решение - идти пешком в Святой Город Рим и вымолить прощения у Папы и Бога за свой страшный грех.
Ноябрь 1526 года от Р.Х.
Агнесс возвращалась домой. Второй раз проходила она этот путь пешком. От Кемптена до Рима, теперь же она шла обратно. Полгода прожила она на поляне около дворца Папы. Там собирались все страждущие подвижники со всего мира. Агнесс собирала милостыню, еду и одежду для больных и нищих. Сама же в любую погоду она была боса и простоволоса, в одном лишь старом грубом платье, сшитом еще матерью к ее пятнадцатилетию.
Неожиданно она стала исцелять. Она ухаживала за двенадцати летней француженкой по имени Пьюси, тяжело страдающей чахоткой. Девочка подолгу мучительно кашляла и отплевывалась пенистой кровью. Агнесс погладила ее по голове и вдруг ясно представила, как девочка здоровая и веселая бежит с козлятами по деревенской улице. Все кругом было ярко зеленым и залито ослепительным солнцем. Девочка вдруг перестала кашлять, обвила тонкими прозрачными ручками руку Агнесс и поцеловала ее ладонь.
Всю ночь она спокойно проспала рядом с Агнесс под открытым небом. Снизу им подстилала земля, сверху их укрывала только ночь.
А утром Пьюси бегала между рядами деревянных носилок и подносила больным большие кувшины с холодной водой.
Пьюси разболтала о своем исцелении по всему "городу страждущих". К вечеру Агнесс осаждала толпа калек.
Ей хотелось помочь всем. Как это получалось - она не смогла бы объяснить. Просто клала обе руки, ладонями, на темя больному и представляла его здоровым. На следующий день они просыпались здоровыми.
За неделю лагерь больных уменьшился на двести человек - почти на треть! Но сама Агнесс истощилась и устала. Она не понимала, что делится своей Божественной природной силой с больными, постепенно растрачивая ее.
О ее чудесном даре стало известно Его Святейшеству Папе Клементу VII. И она была приглашена во дворец на аудиенцию! Невероятное событие! Калеки обычно довольствовались его ежемесячными появлениями на балконе. Откуда он говорил небольшую проповедь, смысл которой - "ждите и дастся вам!" и благословлял всех. Агнесс Штиль предстала перед Главой Пресйятой Римской Католической церкви уставшей, изможденной в изодранном платье.
Клемент VII исповедал ее, благословил и отпустил ей все грехи: явные и тайные, на 25 лет вперед.
Покинув дворец, Агнесс наконец-то поняла, что то ради чего она пришла в Рим свершилось!!!
Через день она собралась домой.
Толпы блаженных сопровождали ее до самых Северных городских ворот. Стража салютовала ей, звеня мечами о умбоны щитов.
***
В долине пригорной деревушки к ней привязался конный рыцарь ордена крестоносцев.
Он нес бессвязную ахинею, клялся что лично знаком с Курфюстром Саксонским и предлагал себя к каким-то услугам. Рыцарь был сильно пьян. Он хватал Агнесс за руки и пытался втащить в седло позади себя, но Агнесс что-то испуганно бормотала и вырывала мокрые от неперестающего дождя руки из клещей крестоносца. Непонятным образом Агнесс удалось удрать от него и спрятаться в одном из дворов.
Деревня была тихая и пустая. Сквозь щели забора ей было видно как в конце улицы рыцарь одиноко барахтался в грязи, наступая на длинный плащ.
Весь облепленный грязью, как леший болотной тиной, он проскакал мимо, матерясь на саксонском диалекте, вынимая меч. На околице подсекающим рубом он лихо ссек с жерди сохнущий глиняный горшок, саданув тяжелым навершием рукояти меча лошади по морде.
Лошадь, не ожидавшая от хозяина такой милости рухнула в лужу. Рыцарь с размаху слетел в черную жижу. Мешок с доспехами сорвался с седла и тяжко ляпнул на незадачливого рубаку.
Огородами Агнесс пробралась на околицу и забежала в лес. Прижимаясь к шершавому стволу сосны, тяжело переводя дыхание, она обернулась. Рыцарь все еще лежал в луже^ а-е;е лошадь слизывала грязь с его лица. Потом он зашевелился.
- Слава Богу! - облегченно вздохнула Агнесс: "Жив!" и побежала вверх по едва заметной тропе.
Перевал она прошла без происшествий. Совсем успокоившись вновь вышла на дорогу.
На перевале она долго отдыхала, прячась в кустах, наблюдая за дорогой. Никого не было. Тогда она решилась выйти на дорогу. Под гору было весело опускаться. Ноги сами бежали вниз.
Опускались сумерки. Воздух становился гуще, плотнее, горный лес и долина внизу все более мрачными.
Сзади за спиной послышался топот. Агнесс обернулась. На фоне темного неба она увидела тень всадника. Он был подобно статуе неподвижен и наверно внимательно разглядывал ее. Между ними было не менее ста шагов. Всадник был в округлом шлеме с прорезью на глазах и вороненых латах. Это был рыцарь.
Около минуты смотрели они друг на друга. Агнесс сделала шаг назад. Конь, повинуясь невидимому движению всадника, переступил на шаг вперед.
Все это происходило в полнейшем безмолвии. Агнесс дважды отступила назад. Конь шагнул дважды вперед. Агнесс оступилась и упала. Конь со всадником легко полетели к ней, всадник выхватил из ножен меч. В ужасе Агнесс вскочила и побежала не разбирая дороги. Гром налетающих копыт догонял ее. Она боялась даже оглянуться назад, чтобы не оступиться...
Меч свистнул над самой ее головой. Она резко повернула вправо...
Сколько длилась эта погоня, она не смогла бы сказать - бесконечно долго. Рыцарь нагонял ее, она пряталась за деревья. Клинок рассекал кору около виска, она прыжок за другое дерево, хоровод около него. Рыцарь в одну сторону, Агнесс в другую. Сосенку толщиной в руку, меч рыцаря ссек как соломинку, Агнесс перебежала за следующее.
-Господин, рыцарь! - кричала она сквозь слезы: "что вам надо? Что я сделала вам дурного?"
Рыцарь был как немая смерть. Он был безмолвен.
Силы оставляли Агнесс. Перебегая через небольшую поляну, она вдруг полетела не землю, хотя никаких препятствий не зацепила. Перевернувшись через голову, она оказалась на животе в высокой траве.
На поляну из-под темноты деревьев выскочил рыцарь... Он резко остановился, озадаченно осматриваясь кругом.
Агнесс показалось, что за деревьями окружавшими поляну стоят люди в темно-зеленой одежде с длинными волосами и огромными бородами.
Она не могла поверить своим глазам. Если приглядываться внимательно - можно было рассмотреть человеческий контур будто слитый со стволом, но взгляд странным образом проскальзывал мимо, не мог сфокусироваться на этом месте.
Удивление ее было столь велико, что она даже забыла о мрачном рыцаре и подняла повыше голову. Вдруг от ближайшего дерева отлепилась темно-зеленая тень и сделала движение рукой - вниз, как будто советовала Агнесс опуститься пониже. Но было поздно... Рыцарь пришпорил коня и понесся на нее.
Все произошло быстро и неожиданно. Конь был уже над ней и острое четырехфунтовое лезвие полетело на нее. Но вдруг конь встал на дыбы, будто наткнулся на невидимую стену, отшатнулся назад, от деревьев отделилось легкое желтоватое искрящееся облачко и окутало голову всадника. Он почему-то бросил меч на землю, беспокойно завертел головой, выпустил из левой руки поводья и вдруг сполз с седла и неподвижно замер на земле, застряв правой ногой в стремени.
От деревьев отделились две тени. Они положили бесчувственного крестоносца поперек седла, хлопнули лошадь по крупу и та уныло побежала по склону. Ей явно сегодня не везло...
***
Агнесс спасли странные лесные люди. Они были смуглокожие и черноволосые, будто цыгане. Говорили они будто бы на южно-германском диалекте, но Агнесс едва понимала смысл их речей.
Их было двенадцать человек - три семьи. Вождем их был мощный сильный бородач - Матиас. Себя он называл - Верховный Жрец. Жрец - чего и верховный над кем - Агнесс не уточняла.
Лесная община жила в пещерах в глубине лесного горного массива. Кормились они охотой, ягодами и грибами.
Глубина и обширность знаний этих людей, ведущих звериную жизнь, о Вселенной, о Боге поразила Агнесс.
Однажды Великий Жрец рассказал Агнесс: Очень давно - пятьдесят тысяч лун назад здесь жило племя первых ариев-кельтов. Из-за южных гор и морей пришло небольшое племя странных людей. Они были сильнее и мудрее. Кожа их была золотой, как блеск Солнца на закате, как отсвет костра в ручье. Это были потомки сынов Великого племени Рассенов. Посмотри на меня. От холодов и ветров наша кожа выбелилась и мы скорее похожи на базарных цыган, чем на наших Великих Предков. Они пришли из Индии.
Через некоторое время часть из них стали, подобно местным жителям, предаваться пьянству и разврату. Тогда Священники вознегодовали, оставили их и ушли в леса, горы. Они покланялись духам лесов, рек и озер и не боялись ничего и никого.
Они называли себя - Друиды. Они стали великими лесными магами. Друиды разговаривали с лесными духами, подчиняли их себе, переносились за мгновение ока по рекам на огромное расстояние, могли летать, прыгать выше самых высоких деревьев. Хотя они и ели только то, что давал лес, но один Священник Леса мог сбить одновременно с ног десяток воинов.
Свою невероятную силу они черпали из леса, из земли, воды, воздуха, Солнца. Лучшие из них уединялись в лесу на 20 лет и постигали Мудрость Леса. Для ник, как и для нас, Лес - Святое место, подобно церкви для католика. Мы - потомки Друидов.
Но я чувствую, что мы скоро совсем исчезнем с лица планеты. Инквизиторы охотятся за нами. Войска прочесывают леса, наших братьев и сестер отлавливают и сжигают на кострах по обвинению в колдовстве, пожирании детей и поклонении Сатане.
Всего около тридцати лун назад нас было триста человек. Теперь - видишь сама...
Пока нам удается уходить от прямых столкновений. Так как свыше иногда мне бывает предупреждение перед началом любой карательной экспедиции... До самой зимы Агнесс жила с Друидами. Она поняла насколько это Великие Люди. Она постигала некоторые тайны их магического искусства.
Матиас сочинял и рассказывал ей простенькие и странные свои стихи. Он читал их только в лесу.
Например, одно, он назвал его: " Вечность"
Золотом залито Солнце,
Зеленью затоплен лес...
Половодье нарастает,
Дуб энергией питает,
Руны снова направляют
На начало жизни бег...
Снег замесится на грязи
И на кочке на поляне
Прорастет ажурной вязью
Первый слабенький росток.
Он поднимется над лесом
И завьется первым ветром
Даст плоды...
И снова в землю
Он уйдет...
Чтоб стать рассветом.*
(* Боронин С.)
Однажды Матиас отвел ее в очень странное место. Они пробирались туда полдня по заросшим лесом скалам и расщелинам по одним ему известным и понятным заметкам.
Это была небольшая площадка в скалах покрытых непроходимым лесом. При приближении к ней Агнесс ощутила беспокойство и даже страх. Они встали с Матиасом на центр площадки. Вот мы и на месте, - сказал жрец. Настроение Агнесс резко изменилось. Пришло умиротворение и редкое за последний год скитаний чувство комфорта и счастья.
По телу пробегали какая-то вибрации, особенно они ощущались в пальцах рук. Что это? - спросила она. Шо гот.
Что это значит? - она не совсем поняла смысл. "Шо" - по-кельтски - "место", "Гот" - "Бог". "Место Бога!"
Здесь Бог сливает Небеса с Землей.
Здесь мы набираемся целительной силы в определенные дни года, мы сливаемся с Божественной Сущностью Неизреченного. Об этом месте никто не знает кроме нескольких Посвященных и тебя. Вы язычники?
И да, и нет. Не более язычники чем католические попы-христиане... Совсем немногим отличаются наши представления о мире от католических.
Католики поклоняются Сыну Бога и Его Матери, мы же самому Всевышнему Богу и его местным проявлениям . Частички Его Сознания щедро разбросаны по миру - они в лесах, горах, озерах и реках. Для людей духи этих мест ближе, понятней и постижимей нежели чем Сам Неизреченный. Они по-своему мудры и им есть чем поделиться. Некоторые из них становятся нашими друзьями на всю жизнь и сопровождаются и помогают нам всюду...
Однажды я уже провел в одиночестве семь лет в лесах Боденского озера... Скоро я уйду в лес навсегда. Лес ждет меня... Я отдаю тебе это место и мое племя. -Почему мне? - изумилась Агнесс: "Я так недавно у вас!"
-На тебе Божественная метка, ты одна из нас. Ты можешь слышать и видеть сквозь землю, камни и даже сквозь время. Под твоей левой грудью большое родимое пятно в форме овала. Попы называют это меткой дьявола, но это фарс незнания. Это знак Бога! Агнесс удивленно прижала руки к груди - как он смог подсмотреть?
Но я католичка!.. Я дочь священника! Я была в Святых Местах... Мой Бог не такой как ваш!..
-Бог Един-он один! - возразил жрец - я такой же священник как и твой отец, как и другие католические священники, но не испорчен деньгами и властью, я не утерял Божественную способность исцелять людей, снимать сглаз и порчу, исцелять душу, прогонять бесов, как это делал сам Христос... Бог привел тебя к нам. Это не случайно. Случайностей не бывает. Бог ведет нас по Своим Путям Жизни и сводит с наиболее необходимыми нам на данный момент людьми...
***
Верховный Жрец исчез через несколько дней. Никто не знал где он. Неделю вокруг его заснеженной землянки не было не единого следа.
Однажды вечером она заметила над землянкой Матиаса дымок костра. Она бросилась к землянке. Следов по-прежнему не было! Она нарушила снежное покрывало и вползла в землянку Верховного Жреца. Она хотела радостно броситься к нему, но Матиас был мрачен:
Я получил плохие новости. Инквизиторы из Лоенца собрали двухтысячный карательный полк для прочесывания горных лесов и окончательного уничтожения язычников. Их ведет инквизитор - отец Фома - это кровавый палач!" На его совести сотни сожженных женщин и порубленных мужчин... Я видел этих вояк сверху... Заметив меня некоторые в страхе попадали на землю зарывшись в снег под щиты, некоторые пускали в меня стрелы. Тупые бараны! Они решили что я дьявол! Я нарочно спустился пониже, до высоты деревьев, тогда стрелявшие побросали луки и арбалеты, и попрятались за деревьями. Я опустился на землю около ошалевшего инквизитора. У него отвисла нижняя челюсть и глаза вылезли из орбит. Правой рукой он схватился за распятие на груди и забыл, что хотел сделать. Я похлопал его по плечу и тут же исчез, дематериализовался у него на глазах и срочно вернулся сюда. Они хотя и напуганы, но вскоре оправятся и двинутся вперед.
Отец Фома, обозлен за страх своих воинов и собственной растерянностью перед проделками сатаны, как они считают. Он как будто прислушался к чему-то и рассмеялся: А сейчас брат Фома сокрушается, что не в силах взять с собой колокол Инсбурской колокольни, чтобы сбивать дьявола в полете... Срочно уводим людей!
Всю ночь они карабкались по скалам, забираясь все выше и выше, но с северной стороны Восточных Альп, навстречу им, поднимался австрийский карательный отряд в шестьсот мечей, снаряженный в Инсбурке под чутким руководством местного магистрата.
Преследование длилось четыре дня. Друидов загнали в узкое ущелье на северном склоне горы Гроксклонер. Женщины и дети задыхались от бесконечной погони и нехватки воздуха.
По краям ущелья уже поблескивали каски солдат - выхода не было. Матиас повернулся к Агнесс, ее поразило полное спокойствие его лица!
Пришел наш час, сейчас мы исчезнем навсегда с лица Земли и предстанем перед лицом Бога. Я мог бы уйти, но подняться в воздух могут не все и поэтому я остаюсь со всеми. Ты должна продолжить Наш Путь. Он тронул пальцем ее лоб. В голове все затуманилось, неподвижная она упала на камни. Ей казалось, что она окаменела.
Матиас что-то крикнул, друиды ответили ему такой же нечленораздельной фразой и вдруг стая волков и несколько волчат набросилась на приближающихся солдат...
Свистели мечи и скулили умирающие волки... Солдаты не заметили ее. Сам брат Фома с огромным крестом в руках, изгоняющий сатанинское воинство, едва не наступил на нее. Если бы не странное воздействие Матиаса, Агнесс непременно вскочила бы и выдала себя...
***
В марте 1527 года, пройдя города Шпиталь, Траунштайн, Мюнхен, Кауфборейн, Агнесс вернулась в Кемптен...
***
Она потеряла счет дням когда ее вызвали на допрос...
Взвизгнула железная дверь и в проеме с ярко-оранжевым шаром света от фонаря, появился солдат, поблескивая латами. Фрау Штиль, на допрос!
Ее долго вели темными низкими коридорами со многими поворотами, освещаемыми редкими факелами; поднимались по узким каменным лестницам вверх и опускались вниз. Два раза верх, два - вниз: посчитала Агнесс. Это двухэтажный лабиринт - догадалась она.
Вдруг перед глазами открылся большой светлый проем, будто вверх рванули черный занавес. Открылся глубокий зал, заполненный качающимся светом свечей.
Окон не было, стены задрапированы красными и черными тканями. В центре перед Агнесс был длинный стол, за которым восседали несколько черных мантий и бархатных коробочек с кисточками над мрачными незапоминающимися лицами. Четыре пары глаз впились в нее.
Фрау Штиль! Вы подозреваетесь в произведении колдовских действий, выразившихся в наведении чар на епископа, настоятеля храма Святого Петра, преподобного отца Бернарда; и в проповедовании еретических взглядов некого Мартина Лютера, идеи которого признаны на Вермском Соборе в 1521 году как еретические и крайне опасные как для государства, так и для Святой Католической Церкви.
Вот показания отца Бернарда, - говорил кто-то из черных мантий, но кто -невозможно было понять, так как все они сливались в одну чернильную полосу, и не было заметно шевелений губ за высокими воротниками, возможно даже кто-то говорил за их спинами из глубины зала или спрятанный где-то под черным низким потолком. Голос был из неоткуда, словно Глас Божий. Где-то шелестали невидимые страницы: