Аннотация: Текущие главы. Начало вторйо главы второй части повести.
II. Матвей Анисимов, гимназист
1888-й год, Москва
Бога нет, царя не надо,
губернатора убьём!
- Ну, что скажете, друзья? - спросил высокий студент в светло-серой шинели.
- А что тут говорить? - отозвался худощавый гимназической фуражке - Кровь Серёжи - на руках царских сатрапов, им теперь вовек не отмыться! И неважно, что он не был повешен, как народовольцы...
- И всё же, самоубийство... не могу одобрить. - покачал головой студент. - Ну, подумаешь, выписали ему волчий билет - так что, он один такой? Тоже мне, чувствительная барышня...
- Как ты можешь так говорить, Аристарх? - возмутился гимназист. - ты ведь прекрасно знаешь, сколько сил положил Серёжа на то, чтобы поступить в гимназию!
- Всё этот указ о кухаркиных детях*. - поддакнул третий, невысокий крепыш, на чьей фуражке красовался вензель московского реального училища. - Если бы не омерзительное творение господина Победоносцева - до волчьего билета дело бы не дошло. Ну, исключили из гимназии, бывает. Поступил бы в другую, хоть здесь, хоть в Киеве. Или к нам...
*# Циркуляр 1887-го года, требовавший освободить гимназии "... от детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих.... не следует стремиться к среднему и высшему образованию". Составлен обер-прокурором Святейшего Синода Г.К. Победоносцевым.
- Серёжа мечтал пойти по юридической, зачем ему реальное? Хотел поступать непременно в Университет, для того и приехал в Москву - всё, что папенька ему оставил, потратил на репетиторов. Да и того не хватило - много ли может оставить сыну крыжопольский портной?
- А родные от него отреклись, когда узнали, что он крестился, и сменил имя - с Соломона на Сергея. - вздохнул реалист. - Ни копейки не прислали! В Москве, на Стромынке у него дядя держит аптеку лавку - так выгнал племянника взашей, и велел больше на порог не пускать. Как же, выкрест! А ничего не попишешь, черта оседлости* - как бы он ещё смог поступить в московскую гимназию, да ещё экстерном, в последний класс?
*# Черта́ осе́длости - в Российской империи - граница территории, за пределами которой запрещалось постоянное жительство иудеям, в основном, южные и западные губернии.
- Вольно же ему было баловаться с прокламациями... - пробурчал студент. - Нет-нет, я понимаю, дело святое - но хоть прятал бы получше. А таскать с учебниками, да ещё и попасться гимназическому надзирателю - как хотите, а это верх глупости!
- Не смей! - срываясь на фальцет, закричал гимназист. - Серёжа считал, что должен раскрыть глаза товарищам по гимназии на расправу с первомартовцами, Александром Ульяновым и остальными!
- Не слишком-то популярная это тема после покушения на государя в прошлом году, тем более, в Москве. - покачал головой Аристарх. - Сам же говоришь, гимназисты его надзирателю и сдали...
- И тем не менее - не сдавался Матвей. - Не будь Серёжа сыном еврея-сапожника из-под Винницы, отделался бы исключением! А волчий билет - куда с ним? Вот он и не вынес позора...
- И всё равно, стреляться - это не выход! Мог бы найти для револьвера употребление и получше! Вот, скажем, инспектор казённых гимназий, коллежский советник Скрынников - редкий мерзавец, который, как мне известно, и распорядился о волчьем билете...
- А откуда ты это знаешь, Аристарх? - подозрительно спросил реалист. - Остальные, понимаешь, слухами питаются, а ты - сообщаешь такие подробности?
- Ну... - замялся студент. - Мой дядя - он по четвергам играет у нас в карты - служит в канцелярии московского градоначальника, по просвещению. Дядя, когда выиграет, всегда пропускает пару рюмок домашней наливки, вот и в тот раз не удержался - и принялся рассказывать. Оказывается, Серёжина история наделала много шума. Инспектор этот требовал не ограничиваться исключением, а отдать провинившегося под суд и на каторгу. Благо, возраст позволял - Серёже сколько было, шестнадцать уже!
Матвей гневно вскинул брови.
- Семнадцать. - ответил Матвей. Но - каков палач! Мало ему опозорить человека - так его собирались ещё и ввергнуть в узилище? Недурно было бы напомнить ему и ему подобным о Вере Засулич*... Ты прав, Аристарх, вот на что надо было употребить револьвер!
- Что ты такое говоришь, Матвей! - ужаснулся реалист. - Лишать человека жизни - это нельзя, это стращный грех...
- Это у тебя староверская отрыжка, Коля. - недобро усмехнулся Аристарх. По твоему, первомартовцы тоже все непрощаемые грешники и им назначено гореть в аду? Окстись, ты ведь не в скиту живёшь, а мы - не твои родители-старообрядцы. Тираны должны отвечать за свои преступления кровью, и только так! Вот, недавно мой кузен - он, кстати, тоже учится на юриста, на четвёртом курсе Петербургского Училища Правоведения - привёл замечательную цитату. Постойте-ка...
Студент, покопавшись за пазухой, выудил потрёпанную записную книжку.
- Вот, прошу: выдающийся немецкий юрист Рудольф фон Йеринг писал: "В борьбе обретёшь ты право своё!"** Какая глубокая и смелая мысль! Вы только вдумайтесь - всякий человек должен бороться за свои, природой данные права, а значит - он имеет природное право прибегать к любым орудиям. Ведь тираны, противостоящие ему, вооружены, за ними полиция, армия, казаки, винтовки, виселицы... Ну ничего, найдётся и на них управа!
*# Будущий лозунг партии социалистов-революционеров (эсеров), развернувших в начале 20-го века террор против властей.
**# Народница, террористка. В 1877 г. стреляла в петербургского губернатора Трепова за то, что тот отдал приказ сечь розгами студента Боголюбского.
Гимназист схватил руку студента и горячо затряс.
- Я с тобой, Аристарх! Надеюсь, и мы сможем внести вклад в святое дело! А ты, Степан? Ты с нами?
Реалист-старообрядец замялся.
- Ну... если вы оба, то и я...наверное. В конце концов, надо же наказать этого мерзкого инспектора! Нет такого божеского закона, чтобы человека доводить до того, чтобы он себе в висок из револьвера стрелял. Оно похуже убийства будет - этот господин, выходит, толкнул Серёжу на то, чтобы душу свою загубить, ведь самоубийство - это смертный грех, который теперь ему никак не отмолить...