Аннотация: Первая часть книги целиком. Здесь - в сравнительно черновом варианте; окончательный, надеюсь, дождётся своего часа и выйдет на бумаге.
Чужая Сила
Фантастическая повесть
Часть первая
Набег
Койка равномерно покачивалась. Негромкое гудение перепонок навевали сладкий утренний сон, сквозь который назойливо прорывалось прерывистое верещание дудки квартирмейстера. "Все наверх!" - двенадцатый пост ходовой вахты, возле опорного шарнира третьей пары ходовых перепонок, в галерее правого борта. Алёша вскинулся, привычно нащупывая веревочные петли над раскачивающимся гамаком, чтобы, подтянувшись, ловко выбросить своё тело на палубный настил и, сломя голову, бежать на свой пост. Но - место колючей петли, пальцы скользнули по полированной латуни поручня, и сразу прояснилось - нет никакого гамака, а опорный шарнир третьей штирбортной пары маховый перепонки остался далеко, на учебном судне Кадетского Воздухоплавательного Корпуса "Вестник". Впрочем, на лайнере несомненно есть свой третий шарнир, и наверняка он тоже снится кому-то из экипажа...
Как устойчивы корпусные привычки! Будто м не три всего недели назад поднялся гардемарин Веденякин на первый в своей жизни боевой (ну ладно, учебный, но ведь когда-то и он был боевым!) корабль, для прохождения воздушной практики. И вот - будто он уже не первый год каждое утро просыпается он по боцманской дудке! И, сразу, не успев ещё продрать глаза, определяет, куда бежать: по такелажной тревоге, по пожарной, или по боевой.
Вибрация ходовых перепонок ощущалась в каюте вполне отчётливо. Ещё бы - вон они, рукой подать, за самым иллюминатором. Двухэтажная полупрозрачная этажерка невидимо глазу вибрировала, прогоняя порции сжатого воздуха между своими полотнищами, что, как известно, и создаёт тягу. Увы - перепонки перекрывали вид из иллюминатора, так что полюбоваться панорамой Туманной гавани, к которой приближался сейчас пассажирский лайнер "Династия", не удастся. Ну ничего, можно будет пойти на прогулочную галерею -тем более, иные пасажирки юны возрастом и до чрезвычайности миловидны. А пока - утренее солнце заливет каюту, игриво расцвечивая зеленый бархат и темное дерево - компания "Западные Пассажирские Воздушные Линии" не экономит на интерьерах. Отпуск! Целых четыре дня свободы!
Алёша сел на койке, мгновенно стряхнув с себя дремоту. Судя по всему, уже скоро девять - да, давненько ему не приходилось просыпаться так поздно. Виноват был, безусловно, вчерашний загул в столичном "Золотом облаке", устроенный товарищами по Корпусу по поводу окончания первого в их флотской карьере настоящего похода.
Позвольте, это что же - осталось меньше часа час до прибытия?
- Доброе утро, господин гардемарин! Как спалось?
Сосед по каюте видимо, уже давно встал и даже успел закончить утренний туалет. Попутчик казался года на несколько лет старше Алёши. Он сидел на койке, слегка откинувшись, что не скрывало высокого роста, хотя молодой человек и сутулился - обычное дело для студиозусов. Лацканы сюртука украшены золотыми "песочными часами" Имперского Технологического Училища, в просторечии - "технологички".
- Спасибо, мессир, давненько не случалось так хорошо выспаться. Мы ведь скоро пребываем? Уже давали колокол к завтраку?
Попутчик извлек из жилетного кармана серебряные часы, щелкнул крышкой. Механизм отозвался мелодичной фразой на инрийском. "Конечно, - вспомнил Алёша, - в "технологичке" это последний писк. И, наверное, не носит при себе никакого металла, кроме серебра..."
- Восемь сорок шесть. Прибытие через час пятнадцать, завтрак подадут через десять минут, господин гардемарин. Надо сказать, здешняя кухня выше всяких похвал....
Алёша мысленно выругался - он СОВЕРШЕННО не помнил имени учтивого магистра. Помнится, вчера, после посадки на лайнер, они обменялись парой любезностей.... кадет смутно припоминал, что попутчик кажется, сказал, что направляется в коммерческие доки Туманной Гавани... вроде, получил назначение после выпуска. Или у гражданских не бывает назначений? И все же - как он представился? Лемберг..? Шомберг..? Дмитрий Лемберг, кажется? Нет, так звали двоюродного брата Алёшиного сокурсника, молодого театрального обозревателя крупного столичного еженедельника, который вместе с кадетами гулял вчера в "Золотом Облаке". Вроде, что-то похожее.... фу, как неудобно получилось, никак не вспомнить! Ну да ладно, за завтраком можно ненавязчиво выяснить имя соседа - как будто ничего вовсе и не забывал. А то право же, невежливо, еще сочтет неучем...
Однако незнакомец вовремя пришел на помощь терпящему бедствие гардемарину:
- Простите, кажется, вчера я забыл представиться. Дмитрий Орестович Фламберг, магистр, выпускник Имперского Технологического. Меня семь лет учили строить ваши летающие игрушки. Вот, если позволите... - с этими словами маг протянул Алёше визитную карточку, отпечатанную по последней столичной моде на дорогом тисненом пергаменте. Кромка карточки неровная и будто обгорела - ну да, магистры обожают такие штучки.
- Гардемарин Его Императорского величества Воздухоплавательного Корпуса Алексей Веденякин, мессир! - на одном дыхании выпалил Алёша и с трудом удержал себя от порыва - вскочить и щелкнуть каблуками.
Правильно говорил наставник группы, лейтенант Чирков: "не знаешь, что делать - действуй по уставу". Хорош был бы он, навытяжку, в кальсонах и босиком. О, черт, магистр же назвал его гардемарином! Ну, положим, он мог увидеть нашивки на мундире... сейчас поймет, что собеседник глупейшим образом все забыл! Алёша внутренне скривился от неловкости.
- Рад знакомству, господин гардемарин. Приятно встретить... в определенном смысле коллегу. Вы ведь выпускаетесь по классу дирижаблей? - и он, слегка кивнув на висящий мундир.
На рукаве форменного кителя красовалась нашивка: сигара воздушного корабля на фоне имперского двуглавого орла и четыре витых шеврона - по числу курсов.
- Да, мессир Фламберг, только я на них летаю, а вы строите. Правда, до выпуска мне еще один курс. Кстати, вы, кажется, упоминали, что собираетесь работать на верфях "Западных линий"?
- Разве? Наверное, это по растерянности, господин гардемарин. Нет, меня ждёт место в службе наземного контроля. Они, знаете ли, вводят сейчас новую процедуру контроля состояния мета-газа, а это как раз тема моего диплома. - и магистр принялся подробно описывать свои будущие обязанности.
Алёша незаметно перевел дух. Кажется, пронесло - попутчик не заметил заминки. Или заметил? Магистр говорил учтиво и совершенно серьезно, но в уголках глаз вроде бы притаилось нечто такое... Как и большинство людей, обделенных соответствующими способностями, кадет относился к магристрам с опасливым недоверием. Однако тот оставался лицом сугубо гражданским, а честь мундира требовала, в любой обстановке, вести себя с гражданскими элегантно, непринужденно и с легким налетом высокомерия - как это и пристало блестящему офицеру-воздухоплавателю.
Так-то оно так, только вот демонстрировать непринужденность и высокомерие и уж тем более элегантность, щеголяя в одном, пусть и самом лучшем, батистовом белье, все же затруднительно...
Извинившись перед спутником, Алёша наскоро оделся (попутчик деликатно отвернулся, изобразив, что крайне заинтересован видом из иллюминатора) и протянул руку к бронзовой ручке звонка, чтобы вызвать стюарда и потребовать принести бриться. Не то что это было очень уж необходимо - усы и щетина у гардемариня Веденякина возмутительно не желали расти, но утреннее бритье входило в обязательный утренний ритуал офицера-воздухоплавателя, каковым Алёше очень хотелось выглядеть.
Расстегивая дорожный несессер (отличная сафьяновая кожа, серебряные уголки, двенадцать рублей в лучшей столичной галантерейной лавке!) юноша мельком, не нарочно как бы, бросил взгляд в квадратный иллюминатор - не пристало ему, будущему воздушному волку, таращиться на проплывающий внизу пейзаж, подобно гражданским пассажирам, впервые вступившим на палубу дирижабля. А посмотреть, признаться, весьма тянуло - по правому борту "Династии " раскинулась во всем великолепии Туманная Гавань, второй по величине город Империи и база ее гордости и опоры, Второго Воздушного флота. Сколько раз Алёша в самых смелых мечтах видел себя на мостике флагманского корабля, ведущим гордую эскадру над этим чудесным городом! Перепонка вот только мещает...
Хорошо различимый с высоты город имел довольно замысловатую планировку, мало чем напоминающую остальные города Империи. Старый Город расположился на узкой полоске сравнительно ровной земли между гаванью и охватывающей ее подковой, и невысокой цепочкой холмов - несколько хаотичный, террасами взбегающий от портовых причалов к подножию холмов, утопающий в фруктовых садах, способный кого угодно запутать в лабиринтах кривых улочек. Нависающие над Старым Городом холмы надежно прикрывали столицу Приморской провинции от дождевых облачных масс со стороны восточных джунглей. Отличная роза ветров, удобнейшая, просторная площадка - что еще нужно для постройки крупнейшего в Империи воздушного порта, предназначенного для приема небесных кораблей?
Новый Город уже вырастал в иллюминаторе - сразу за цепочкой холмов. Он был выстроен в строгой геометрической манере; правильная, линейная планировка казалось, говорила о том, что предназначен город для людей точных, строгих профессий: инженеров, воздухоплавателей, фабричных рабочих и техников, обслуживающих корабли на земле. От огромного поля воздушного порта жилые кварталы отделяла полоса промышленных предприятий - мастерские по сборке летательных аппаратов, коммерческие и военные доки, мета-газовые заводы. Ближе к Новому городу теснились пакгаузы коммерческого порта, а восточнее, милях в трех, громоздились снежно-белые ангары, катапульты и причальные мачты базы Второго Имперского Воздушного Флота. В Старый Город, к морю, через холмы, можно было попасть петляющим по склонам дорогам, а всего пять лет назад под холмами был прорыто два тоннеля, и добираться сразу стало куда быстрее. Сами же холмы превратились в Холмы - так теперь называли район, где, по преимуществу, обита городская знать и её краса и гордость - офицеры флота, и морского и воздушного. Здесь селились те, кто хотел наслаждаться свежим океанским бризом, изысканным обществом, верховыми прогулками и великолепными видами на океан и раскинувшиеся к востоку равнины.
- Вы читали уже? На верфях Туманной Гавани неспокойно?
Пока Алёша предавался размышлениям, попутчик удобно устроился на своём диванчике и теперь шуршал утренней газетой. Её печатали прямо здесь, на борту - одно из удивительных удобств, предоставляемых "Западными линиями" своим пассажирам.
- Трудовики мутят фабричных? - отозвался гардемарин. - Не понимаю, куда смотрят власти! Когда зимой случились беспорядки на столичной дистанции чугунки, довольно было бы и роты драгун, чтобы пресечь этот декаданс! Так нет же - две недели спорили, уговаривали, пока в городе чуть ли не пропали с прилавков мука и масло!
Политика не относилась к числу тем, рекомендованных для обсуждения между гардемаринами. Тем не менее, тревожные известия, о забастовках и митингах, которые устраивает Партия Труда, всё чаще появляющиеся в столичных газетах - и это, разумеется, не оставляет равнодушными будущих воздухоплавателей. Что уж говорить о "технологичке", издавна слывшей рассадником самого радикального либерализма.
Что ж, если вчерашний студент, а ныне сотрудник Службы наземного контроля воздушных сообщений Дмитрий Фламберг и причислял себя к сторонникам либеральной политики - он ни чем этого не проявил. Наоборот - отложил газету и принялся внимательно слушать Алёшины соображения, слегка улыбаясь, когда гардемарину случалось, разгорячившись, дважды повторить одно и то же.
-... вот я и говорю - эскадрон императорских драгун разогнал бы всю эту шваль нагайками да ножнами палашей, а потом служивые отправились бы в кабак и хорошенько отметили бы это событие! Что за мода, в самом деле - бунтовать, когда страна стоит на пороге войны!
- Но ведь тут пишут, что в беспорядках замешаны не только фабричные, но и студенты Университета - деликатно вставил Дмитрий. - А это, согласитесь, совсем другой коленкор. Их-то за что нагайками? Да и что толку? С образованными и культурными людьми надо обращаться культурно и почтительно, даже если власти и не разделяют их убеждений. Вы не находите?
Алёша пожал плечами. Не хотелось расстраивать попутчика возражениями. Университетские вообще странный народ - с их культом инри, стремлением применять Третью Силу во всех без исключения, областях жизни. Спору нет, без подобных устройств сейчас никуда, но... должны же быть какие-то границы! Одно дело - работать на благо Империи, и совсем другое - сутки напролёт просиживать с пульсирующей нашлёпкой на голове и пялиться в образы, возникающие на псевдоживой плёнке. Вроде, они видят там не просто расплывающиеся цветные кляксы, а отчётливые картиники, как на плёнках штабных тактических планшетов. Алёша не проверял - и особо не рвался. Хотя понимал, что рано или поздно придётся переступить этот порог - сейчас во Флоте без подобных устройств никуда...
- Ходят слухи, что осенние беспорядки как раз и начались в Имперском Университете. Даже сюда, в Туманную Гавань дотянулись - и втянули здешних студиозусов. Власти потом грозили хорошенько перетрясти университетские кампусы, да так и не собрались, а,по-моему - зря!
Магистр пожал плечами. На лице его слегка обозначилась скептическая усмешка. Алёша насторожился - нет ли в этом намёка на оскорбление? Имперский воздухоплавательный корпус известен консерватизмом не только в политике, но и крайне консервативным отношением в вопросах использования ТриЭс. И это парадокс - в конце концов, только благодаря ему и летают дирижабли и аппараты тяжелее воздуха, "крыланы". Студенты, особенно, университетские и "технологички", не устают напоминать об этом будущим воздухоплавателям, что издавна приводит к ссорам и дракам в разнообразных питейных заведениях. А порой даже к дуэлям; за год их случается не менее десятка. И, не к чести Корпуса, лишь половина поединков заканчивается в пользу будущих офицеров. У студиозусов мастерство фехтования издавна в большом почёте.
Алёша полностью разделял убеждения товарищей по Корпусу. Третье Взаимодействие, Третья Сила, в просторечии ТриЭс - это не игрушка для юных дарований, балующихся либеральной политикой. Хочешь приносить пользу Империи - трудись, а нет - извините!
А тут ещё эти болтуны в Думе, собрались обсуждать закон о свободном доступе к ТриЭс для обывателей... Вздор и форменное вредительство! Алёша так и заявил, когда закончил изучать колонку политических новостей.
Его собеседник поморщился. Ещё бы - больная тема; студенты и выпускники "технологички" без инрийских штучек и шагу не могут ступить. Как же - основной рабочий инструмент... вон, и у этого, если приглядеться, на лбу, скрытая чёлкой лиловая полоска, след от контактного слизня.
Алёшу невольно передёрнуло. Чтобы вот так, добровольно, водружать себе на голову эту липкую, зелёную гадость...
В дверь деликатно постучали, и гардемарин запнулся на полуслове. На пороге возник стюард.
Доброжелательная улыбка, (никакой лакейской угодливости, персонал "Западных линий" - это вам не половые из трактира!) наготове нагретые полотенца и серебряный тазик, полный белоснежной пены благоухающей хвоей.
Приводя себя в порядок в крошечной кабинке уборной, Алёша в который раз уже повторял про себя - Малая Сиреневая улица, дом 34. По этому адресу снимал квартиру его брат, служивший на корвете "Гайдамак", который, вместе с остальными воздушными кораблями Второго Флота, стоял в Туманной Гавани. Узнав о выпавшем брату отпуске, Савелий пригласил Алёшу провести у него несколько дней.
Молодому человеку не приходилось бывать в Туманной Гавани, он знал город только по рассказам. И сейчас, соскабливая со щек существующую только в его воображении щетину, Алёша прикидывал, как половчее добраться до Малой Сиреневой. Надо будет взять извозчика... то есть лучше, конечно, парокат, но тут имелось одно пренеприятное затруднение. Дело в том, что финансы его находились в весьма удручающем состоянии. Как известно, есть две стадии отсутствия денег - "денег нет" и "денег нет вообще". Пока что гардемарин Веденякин пребывал на первой стадии, но на горизонте уже отчетливо маячила вторая.
Так что придется, как это ни грустно, обойтись обыкновенным экипажем. Конечно, куда приличнее было бы блестящему воспитаннику Императорского Воздухоплавательного проехаться по городу на самоходе, но на этот раз лучше быть поскромнее. Братец, конечно, и без напоминания подкинет монет, он всегда так делал - перед самым отъездом младшего брата обратно в Корпус. Просить же денег сразу по приезде, Алёше ужасно не хотелось. Оставшиеся в кармане семнадцать рублей предстояло растянуть на два дня прогулок по городу, а если учесть, что извозчик от причального поля "Западных Линий" стоит полтинник, а гирокат - рубля полтора...
Звук, издаваемый маховыми перепонками изменился. Шмелиное гудение на бакборте стало гуще, а жужжание вибрирующих перепонок штирборта смешилось мягким "ффурх - ффурх" - огромные полотнища перестали вибрировать и разошлись на угол сорок пять градусов, переходя в маховый режим. Алёша, выглянув в иллюминатор, увидел, как растопыренные перепонки принялись синхронно загребать воздух, подобно ластам гигантской морской черепахи. Ему доводилось видеть таких в далёком детстве - когда они с матерью и сёстрами отдыхали на курортах Плавучих островов. Тогда ещё с Конфедерацией был мир - и боже, как прекрасны были вечера, под бесчисленными звёздами Южного Океана...
Время от времени суставы перепонок выбрасывали белые струйки, немедленно расплывавшиеся прозрачными облачками. Тогда в размеренное ширканье взмахов врывался тонкий свист - это бортмеханики продували рабочие тяги горячим паром, чтобы подстегнуть псевдомышцы, притомившиеся усваивать литры питательного раствора. Пар подаётся по коленчатым медным магистралям, из кормовой гондолы - за ней тянется по воздуху быстро тающий шлейф угольного дыма. Алёша представил, как в машинном отделении, полуголые, обливающиеся потом кочегары кидают в топки горючие брикеты, питая паровые котлы. "Западные линии" заботились о комфорте своих пассажиров - дымовые трубы были отогнуты влево-вниз, чтобы не тревожить господ, путешествующих в первом классом угольной сажей. Но всё равно - запах сгоревшего угля был здесь так же неистребим, как и на железнодорожном вокзале.
Пар, псевдомускулы и мета-газ - основа их мощи, опора цивилизации. К сожалению - не только человеческой. Инри научились управляться с техникой ничуть не хуже людей, хотя и предпочитают ей свои квази-живые устройства. Воздухоплавание, в конце концов, в изрядной степени, если не целиком, основано на их достижениях, хотя придумали его люди - конфедераты, разумеется. Они там, у себя, преуспели работать с Третьей Силой, не то что наши. Хотя - в последнее время ситуация стала меняться - говорят, имперские магистры догоняют и инрийских ведунов и умников из университетов Конфедерации.
А вот пороха инри терпеть не могут - недаром почти всё их оружие работает на иных принципах. Метатели режущих дисков, огнемётные трубы... Да и в артиллерии конфедератов, как говорят, служат одни только люди - потомки жителей Новой Англии, обосновавшиеся на плавучих островах экваториальных широт. А вот среди палубных рабов наоборот, кого только не встретишь...
"Династия" поворачивалась, описывая над городом широкую дугу. Одновременно дирижабль заметно пошёл вниз. "Ага, - глубокомысленно подумал Алёша, вовремя вспомнивший, что он, собственно, без пяти минут воздухоплаватель, - сбрасываем высоту за счёт тяги, и штирбортные перепонки, работая на "самой малой" не дают громадине "Династии" опасно накрениться. Просто так стравливать мета-газ в атмосферу накладно, да и лишний раз накачивать баллоноы электрическими разрядами не стоит - субстанция, наполняющая баллоны, от этого быстро "выродждается". На коммерческих, особенно пассажирских кораблях избегают маневрировать плавучестью, и, в отличие от своих коллег-военых используют для неспешной смены высоты ходовые перепонки. Только вот снижается "Династия" слишком круто для обычного лайнера..."
- Что-то случилось, господин гардемарин? - раздался из-за двери уборной голос попутчика. - По моему, звук изменился как-то необычно... да и крен образовался, не находите? -
Алёша нахмурился. Вот и пойми, всерьёз спрашивает попутчик, или же утончённо издевается, предлагая желторотому спутнику распушить хвост и пуститься в рассуждения? Чтобы когда тот разойдётся - поставить сопляка на место вежливо-ядовитым замечанием? Магистры, особенно технологи, славились подобными выходками - да и как, скажите на милость, поверить, что человек, заканчивающий Училище по дирижаблестроению, не разбирается в основах маневрирования? Уловил ведь он крохотное изменение нагрузки на правую и левую ступни, ясный признак пусть лёгкого, но крена? Обычная наземная крыса такого нюанса не заметит, пока кружки со столиков не попадают...
Стакан с помазком с шуршанием пополз к краю полки. В каюте что-то шумно повалилось - похоже, попутчик всё-таки не удержался на ногах. "Ага, - злорадно подумал Алёша, - будешь знать, как умничать! - и тут же сообразил, что беседа состоялась исключительно в его воспалённом воображении. Гардемарин выскочил из туалетной комнаты, спешно вытирая полотенцем остатки пены: Фламберг нелепо повис, ухватившись за обшитую бархатом петлю из каната, пристроенную на стене, возле входной двери, как раз на такой случай. "Династия" резко заваливалась на борт - но Алёша устоял, и тут же кинулся к висящему над койкой кителю. Странно - такие резкие манёвры уж точно выходили за рамки дозволенного пассажирским кораблям... да ещё и в небе над самым крупным городом провинции!
Гадать пришлось недолго. По палубам лайнера прокатился гул колоколов громкого боя - тревога, тревога, тревога! Гардемарин, непопадая на бегу в рукава, выскочил из каюты и кинулся к панорамному окну на прогулочной палубе. Открывшееся зрелище потрясло его более всего напоминало записи военной хроники: на фоне ярко-голубого неба, прямо в борт беззащитной махине лайнера четко, как на учениях, заходил клин ударных "стрекоз" Конфедерации.
****
С теплых коек оторвавши
Заспанных господ,
В бардаках людей собравши,
Гонят их в поход.
В Зонгулдак идём, наверно,
В Зонгулдаке очень скверно...
Зонгулдак, Зонгулдак,
Нам бы лучше всем в кабак...
На Черноморском флоте на свой манер переделали известную балтийскую песенку. Турецкий порт Зонгулдак, может и не был таким нервным центром морского театра, каким стал Моонзунд в семнадцатом на Балтике - однако же, на протяжении всей войны исправно приковывал к себе внимание. От моряков требовали препятствовать морским перевозкам для снабжения турецкой армии и флота. Проще всего выполнить эту задачу было, прервав подвоз угля морским путем к Босфору из центра турецкой угледобычи - Эрегли-Зонгулдакского каменноугольного бассейна, известного так же, как "угольный район Зонгулдак". Оттуда же снабжалась углом столица Турции Константинополь (ни один истинно русский человек не назовёт этот древний город Стамбулом!). А, поскольку турецкие железные дороги в зачаточном состоянии - "чёрное золото" можно доставлять в столицу Османской империи исключительно морем.
Выполняя директиву ставки, Черноморский флот не раз обстреливал Зонгулдак: перехватывали и топили транспорта и парусники, калечили портовые сооружения. Но турки, как ни в чем не бывало, продолжали возить уголь; шахты, укрытые прибрежными возвышенностями от огня с моря, оказались недоступны калибрам русских линкоров, а причалы - долго ли их восстановить? Снаряды подчистую снесли погрузочное портовое оборудование, но турки будто и не заметили - уголь в отверстые зевы трюмов таскали по старинке, в мешках.Чего-чего, а бедолаг, готовых горбатиться за ячменную лепёшку в день, здесь хватало всегда.
Первого февраля шестнадцатого года с эсминца, несшего службу по блокаде Зонгулдака, дали радио: "В порту замечен большой пароход под погрузкой". Командир дивизиона сгоряча вызвался прорваться в гавань и потопить угольщик ко всем чертям - миноносники всегда отличались буйным нравом и мало ценили свои горячие головы. Начальство, тем не менее, решило не рисковать; тем более, что пароход оказался транспортом "Ирмингард" уже не раз удиравшим от русских кораблей.
Упускать хитрого турка не хотелось, и флотское командование дало старт давно задуманной операции: на этот раз по Зонгулдаку предстояло ударить с воздуха - невиданное дело для защитников турецкого побережья!
Через три дня, пятого февраля, "Поспешный" и "Громкий", форсируя обороты, понеслись к Зонгулдаку. Им предстояло отстучать кодом Морзе прогноз погоды для ожидающих в Севастополе кораблей.
Авиаматки "Александр Первый" и "Николай Первый" должны были идти в сопровождении целой эскадры - крейсер "Кагул", миноносцы "Заветный" и "Завидный" (угольные старички ещё доцусимской постройки), и основа ударной группы - новенький линкор "Императрица Мария". Но главный удар должны были нанести не её главный калибр. В двадцати милях от Зонгулдака гидрокрейсеры выпустят аэропланы, и тогда посмотрим, как запоют османы, большинство из которых, как полагали российские пилоты, видели такую технику только на картинках!
Увы, лихие мичмана и лейтенанты, сидевшие в кокпитах гидропланов, ошибались. Когда летающие лодки одна за другой пробили рваную, низкую облачность и вышли на цель, их встетил интенсивный огонь. Турецкие батареи крыли шрапнелью на предельных углах возвышения своих орудий; уходя от ватных комков, усеявших небо наз гаванью Зонгулдака, пилоты вынуждены были набирать высоту. В "Ирмингард" угодила только одна бомба из трёх с половиной сотен, но турецкому угольщику хватило и её - пароход загорелся и сел на грунт прямо у причальной стенки. Рядом весело пылала парусная шхуна-углевоз; на берегу тоже кое-где разгорались пожары. Лейтенант Реймонд фон Эссен, командир авиаотряда "Александра Первого", даже запел на обратном пути - до того весело стало на душе после лихого дела. Концерта не получилось, тем более, что единственный слушатель, летнаб, вряд ли разобрал бы хоть слово за тарахтеньем стапятидесятисильного "Сальмсона". Лейтенант слегка погрустил по этому поводу - петь он любил, хотя и был, по общему мнению офицеров Первого корабельного авиаотряда, начисто лищён слуха, - и принялся сочинять рапорт об удачном боевом вылете:
"Доношу Вашему Высокоблагородию, что сего 24-го января получив Ваше приказание бомбардировать Зонгулдак, и если есть там за молом стоящий большой пароход, то и его. В 10 часов 27 минут я первым полетел на аппарате Љ 37 на Зонгулдак, имея наблюдателя моториста I статьи Олейникова, взяв с собой на аппарат две пудовые и две десятифунтовые бомбы. Подлетая к Зонгулдаку, я увидел в гавани за молом, стоящий носом к выходу, большой однотрубный двухмачтовый пароход, который сильно дымил. Сделав над городом и гаванью на высоте 900-1100 метров три круга, мой наблюдатель сбросил все четыре бомбы. Первая пудовая сброшенная по пароходу разорвалась на молу впереди носа. Вторая десятифунтовая упала за кормой парохода среди стоявших лайб и произведя на одной из них пожар. Третья пудовая сброшена по железнодорожному узлу, попав в большое белое здание. Четвёртая упала на берег за кормой парохода. На горке около Килимли мною были замечены ряд белых дымков, по-видимому, стреляющей батареи..."
Летающая лодка с большими белыми цифрами "32", на носу, пристроилась к аппарату Эссена. Авиатор в передней кабине - наблюдатель, прапорщик князь Лобанов-Ростовский, - сорвал с головы шлем и помахал командиру отряда. Эссен в ответ качнул плоскостями своей М-5. Прапорщик улыбался во все свои тридцать два зуба; набегающий поток воздуха отчаянно трепал русую шевелюру. Экипаж "тридцать второй" сегодня герои дня - именно их пятидесятифунтовый гостинец разворотил палубу парохода возле дымовой трубы.
За "тридцать вторым" к гидроплану фон Эссена пристроились и остальные. С двух авиаматок для удара по Зонгудлаку сгрузили на воду все четырнадцать летающих лодок М-5. Три не смогли долететь до пункта назначения - сели на воду из-за поломок, и теперь экипажи куковали, покачиваясь на мелкой черноморской зыби, в ожидании миноносцев, выделенных как раз на такой случай. Теперь за командиром отряда неровным строем пеленга шли десять русских гидропланов. Они возвращались к ожидающим гидротранспортам. Задание выполнено, и выполнено блестяще - домой!
***
В штаб-квартире Второго Императорского Воздушного Флота, некому оказалось даже поднять тревогу - даже если бы кто-то и заподозрил неладное. Да и с чего - лето, жара, воскресный день... Все кто мог, и кому позволяло это служебное положение, либо наслаждались свежим бризом дома, в Холмах, либо отправились за город, к морю. Над Холмами и над Старым Городом то тут, то там, вперемешку с радужными пузырями прогулочных воздушных шаров, парили разноцветные лепестки легких одноместных воздушных змеев и гоночных крыланов - обитатели Облачной гавани, кто побогаче, были буквально помешаны на воздушных видах спорта, а команда Второго Флота уже пять лет подряд не расставалась с Сапфировым кубком, призом Большой воздушной регаты....
Так что в штаб-квартире уныло отбывали свои номера дежурные офицеры, операторы плёночных планшетов, да торчали возле переговорных раструбов пневмопочты полусонные связисты. Ни контр-адмирала Перфильева, ни его заместителя, ни флаг-капитанов эскадр на месте не было. Начальник штаба Второго флота посвятил этот летний день подготовке плановых общефлотских соревнований по воздушной акробатике, шеф службы разведки второго флота еще вчера отбыл в столицу с корветом фельдсвязи. С его отъездом штаб-квартира окончательно превратилась в сонное царство.
****
В двух сотнях миль к югу от Туманной Гавани, прикрывшись невысоким горным хребтом от редких воздушных патрулей, Армада, самое мощное ударное соединение Конфедерации, начала боевое развертывание. Южное направление давало агрессорам немалое преимущество в плане скрытности, а именно этого они сейчас и добивались больше всего - почти все коммерческие или почтовые воздушные маршруты проходили севернее, так что небо за южным хребтом обычно пустовало.
В предрассветных сумерках облачники на максимальной высоте, пересекли береговую черту. Углубившись на три часа полёта вглубь континента, они взяли к северу, и только оказавшись над безлюдными дождевыми лесами Загорья, начали постепенно снижаться. К назначенному пункту они шли поодиночке, чтобы не встревожить случайного свидетеля видом стройной группы чужих военных кораблей, неизвестно откуда появившихся в мирном небе Империи. Конечно, вероятность того, что в этих чащобах именно сейчас окажется опытный наблюдатель, да еще и имеющий под рукой телеграфный аппарат или хотя бы переносной гелиограф крайне мала, но... армад-лидер не собирался рисковать даже и в самой малой степени.
Все восемнадцать махин вовремя вышли к точке рандеву, и теперь висели на высоте девятисот футов, почти ровной линией, фронтом на запад, с интервалами в четверть мили. Легкий встречный ветер заставлял воздушных гигантов лениво трепетать маховыми мембранами, удерживая место в строю. На полетном мостике корабля-гнездовья "Белое пламя" кипела работа: обслуга суетилась вокруг ударных "стрекоз" и инрийских "виверн". Палубные рабы крепили гроздья "капель" с пиростуднем, прилаживали связки "грозовых труб" и "драконьих языков" труб, наполняли магазины метателей режущих дисков. Пилоты "стрекоз" - невысокие, краснокожие островитяне, лучшие человеческие летуны Конфедерации, и закутанные в длинные, до пят, плащи, ругались, подгоняли особо нерадивых тычками и затрещинами. Наездники "виверн" стояли в стороне; инри как всегда, держались особняком, тщательно следя, чтобы ни один из пробегавших мимо рабов, не коснулся даже краешка их ниспадающих одеяний. Да те и сами давно привыкли к манерам обитателей Заповедного края, и, случайно приблизившись к инри, почтительно огибали их, выдерживая положенную дистанцию - примерно три фута.
Раб с нарукавной повязкой старшего прислужника, копавшийся возле крайней в ряду "виверны", отскочил и вскинул над головой клетчатый, серебряно-черный флажок. От группки стоящих в стороне пилотов отделился высокий, даже по меркам своего народа, инри. Повернувшись к своим соплеменникам, он вскинул правую руку, сделал какой-то сложное движение и замер. Те в ответ, вытянулись в струнку и одновременно хлопнули правыми ладонями по висящим на перевязях ритуальным топорикам. Высокий инри повторил этот жест, повернулся и направился к своей "виверне". Вслед за ним, выполнив тот же самый ритуал, к аппарату отправился еще один инри - и, хотя фигуру его скрывал точно такой же непроницаемый плащ, особенности походки не оставляли сомнений, что второй наездник, левая самка инри. Мудреный серебряный узор, струящийся по краю её накидки, указывал на принадлежность к одному из самых авторитетных во всей Конфедерации инрийских семейных кланов. Подавший сигнал готовности раб перегнулся через леер и уставился на боевую подвеску "виверны" - две белые "капли" с горючей смолой, две связки "драконьих языков", по три штуки в каждом, и вживлённый в носовой выступ метатель режущих дисков скорпион" - классическая конфигурация вооружения для удара по крупной воздушной цели. Занявший место в глубоком, покрытым замысловатыми узорами из седле, инри-наездник прикрикнул на излишне бдительного прислужника. Тот в ответ част закивал и попятился прочь, на предписанное уставом место - возле рычага сброса. Инри пришлёпнул на лоб подушку контактного слизня, и замер с широко открытыми глазами. "Виверна" вздрогнула всем корпусом, отзываясь на контакт.
Один за другим, палубные рабы вскидывали флажки, сигнализируя о готовности. Вскоре наездники пилоты заняли места - пятнадцать "стрекоз" и девять двухместных "виверн", с полной боевой подвеской, замерли на замках под полетным мостиком "Белого Пламени", ожидая только команды на сброс. Еще шесть "стрекоз" со сложенными крыльями ждали очереди на мостике, нетерпеливо вздрагивая кольчатыми сегментами фюзеляжей. Как только стартует первая волна, палубные рабы поспешно подцепят на клещи резервные летатели, чтобы те были готовы в любое мгновение сняться на перехват имперских крыланов - если, конечно, те успеют взлететь навстречу атакующим.
Все шесть кораблей-гнездовий закончили подготовку к выпуску летателей, и теперь рассыпали веера цветных сигнальных искр.
На флагмане, "Высоком Замке", засверкало зеркало гелиографа, передавая распоряжения армад-лидера на остальные корабли армады. Предводитель не собирался рисковать тщательно разработанным планом - все разговоры между воздушными кораблями велись с помощью этих примитивных аппаратов, раздажающе неудобных в обращении. Предстоящая операция в буквальном смысле решала судьбу большой войны, на которую, после стольких лет мира, наконец-то отважилась Конфедерация.
Приняв сигнал флагмана, корабли армады медленно тронулись на север, туда, где за покрытыми лесом вершинами Южного Хребта, на равнине, у моря, раскинулась Туманная Гавань. Один из крупнейших городов враждебной Империи и, что самое важное, постоянный пункт базирования ее самого мощного воздухоплавательного соединения - Второго Воздушного Флота. Кроме того, в Туманной гавани стояли и боевые корабли - то есть обычные, морские суда, тихоходные плоскодонные утюги прибрежной обороны и отряд клиперов под командованием Великого князя Григория. Но вовсе не они интересовали сейчас армад-лидера, выводящего свои воздушные гиганты на заветную цель. Морской порт Туманной Гавани, по правде говоря, особого стратегического значения не имел - его рейд, мелководный и слишком уж открытый океанским ветрам, не позволял принимать по настоящему крупные боевые корабли. Отряд же клиперов играла роль то блестящей игрушки наследника, то учебной парты для отпрысков имперской аристократии. Нет, мысли армад-лидера занимали сейчас длинные, серебристые эллинги боевых дирижаблей Второго Флота, ангары и катапульты для крыланов, а так же причальные мачты и газгольдеры с мета-гелием, усеивавшие просторное - пять миль от края до края! - поле самого крупного воздушного порта Империи. Так же в списке первоочередных целей значились крупный химзавод на южной окраине Туманной Гавани и сборочные мастерские крупнейшего производителя аппаратов тяжелее воздуха "Глюк и братья". В перечне вторичных целей были коммерческие воздухоплавательные доки, здание гражданского воздушного порта и сухой док порта морского. Нашлось место в этом списке и для отряда клиперов наследника - но это, скорее, так, для порядка. Все понимали, что как ни сложились бы боевые действия грядущей войны, погоды эти роскошные, дорогостоящие игрушки не сделают.
Над Южным хребтом летающие махины крались низко, подчас не соблюдая строя и строго выдерживая предписанную приказом высоту. Через гребень облачники переваливали, прижимаясь к каменистым россыпям и верхушкам деревьев - маневр опаснейший, и несомненно, добавивший седых волос навигаторам. От их умения угадать направления воздушных потоков зависела сейчас безопасность воздушных громадин. Но навигаторы все же не зря ели свой хлеб - перевалив через хребет, армада восстановила сломанную линию боевого строя и двинулась к Туманной Гавани. Томительно тянулись минуты, и каждый, на бортах облачников, от армад-лидера, до последнего трюмного раба, сейчас замер в тревожном ожидании - в любую минуту на фоне голубого неба могли мелькнуть маховые перепонки крылана или вытянутая капля патрульного корвета. И тогда прощай внезапность - корабли армады украсят своими истерзанными оболочками подступы к цели.
Но время шло, а незваные гости все не появлялись. Флагманский навигатор подал знак и гондолу "Высокого замка" огласил тревожный звонок - до цели оставалось немногим более тридцати миль. Армад-лидер, до сего момента вроде бы безучастно стоявший у одного из боковых иллюминаторов перевел дух и вышел на середину салона. Армад-паладины выстроились у левого борта гондолы, лицом к своему командиру. Все понимали - вот он, момент истины. То, ради чего долгими неделями строились планы, готовились боевые корабли... момент, который должен определить судьбу и враждебной Империи и самой Конфедерации... да и судьбу каждого из них.
Все слова были сказаны заранее. Армад-лидер лишь коротко кивнул на подвешенную к потолку прозрачную пленку "живой" карты, и сухо откашлялся.
- Мессиры! Я жду от каждого, что он исполнит свой долг так, как это подобает храброму воину и верному паладину Договора!
Армад-паладины слитно щелкнули каблуками и вскинули ладони в приветственном салюте. Армад-лидер, чуть помедлив, ответил на салют и, выдержав показавшуюся всем нескончаемо долгой, паузу, негромко объявил:
- Приготовиться к сбросу! Всплываем!
На кораблях слитно ударили боевые горны, палубы огласились дробным топотом сотен босях ног - низшему персоналу облачников обуви не полагалось. Следуя плану, воздушные корабли пошли вверх - несущие баллоны разбухли от дополнительных порций мета-газа, поступающих из газогенераторных желёз огромных плоских слизней, сотнями фунтов полгощавших вонючую питательную пасту. Когда строй армады набрал положенные три тысячи футов, на полетных мостиках гнездовий часто заквакал сигнал сброса. Десятки рук одновременно надавили на рычаги, и соскочившие с клещей-захватов летатели, клюнув носом, сорвались в крутое пике. Набрав скорость, пилоты подали нагрузку на маршевые перепонки. Вспомогательные, маневровые, приподнялись, как полагается, и теперь торчали вверх под углом в сорок пять градусов, почти скрывая скорчившиеся между ними в сёдлах фигурки наещдников. Небесный простор огласился густым, тяжелым жужжащим гулом- "стрекозы" и "виверны" стали выстраиваться клиньями по три машины, выстраивая предписанную уставом многоуровневую этажерку. Выровняв строй, ударные тройки обогнали неторопливо плывущие облачники, и пошли к раскинувшемуся где-то за горизонтом городу.
****
- Что это, Господи? Почему тревога? Где капитан, почему он не объяснит?
Крики неслись со всех сторон. На галерее было полно народу - большинство пассажиров, застигнутые, как и Алёша, за утренним туалетом, высыпали из кают. Лица людей, встревоженные, порой рассерженые, казались бледными в лиловатых отсветах. Бока воздущного корабля, нависавщие над прогулочной галереей то и дело озарялдись изнутри бледными сполохами - шкипер "Династии", не доверяя маховым перепонкам, спешно накачивал мета-газ тлеющими разрядами, чтобы, при необходимости, иметь возможность резко нарастить подъёмную силу. Или, наоборот, стравит мета-газ и тоггда сигара дирижабля резко пойдёт к земле. Можно, конечно, маневрировать плавычестью толко за счёт изменения плотности мета-газа, но дело это непростое, и хрупкие конструкции коммерческого воздушного корабля вряд ли долго выдержат подобное ображение. Вот если бы это был патрульный корвет, или хотя бы старичок "Вестник" из отряда Корпуса...
А ведь ситуация и правда серьёзная донельзя, раз шкип "Династии" решился на столь нештатные действия, "торгашам" это запрещено всеми мыслимыми и немыслимыми инструкциями...
- Господин офицер, объясните, наконец, что происходит?- обратилась к гардемарину высокая дама в светло-сером, отделанном чёрной тесьмой, платье. За спиной её стояла девущка в светло-салатовом плстье - дочь? Племянница? Компаньонка - мелькнуло в Алёшиной голове. А ведь хороша...
- Так я дождусь, наконец, ответа, гсоподин ОФИЦЕР? - настаивала дама.
- Собственно, я только гардемарин... - начал было объяснять огорошеный Алёша, но тут же одёрнул себя:
- Я, как и вы, пассажир, сударыня, и знаю о случившемся не больше вас!
Галерею резко тряхнуло, недовольные возгласы смиенились криками страха. Палуба накренилась - "Династия", видимо, исчерпав запас динамической маневренности начала стравливать мета-газ и теперь шла к земле, сильно наклонив нос. Кое-кто из пассажиров не устоял и покатился по тиковым доскам палубы. Настырную даму снесло падающими соседями, а её спутница исхитрилась ухватиться за рукав Алёшиного кителя. Тонкое сукно - семнадцать рублей за штуку! - затрещало. По панорамным стёклам скользнула стремительная, огромная тень - устоявшие на ногах пассажиры разом отшатнулись назад, взвыв от испуга. Мимо галереи - рукой подать! - пронеслась тройка "стрекоз". Туманные, радужные пятна на месте крыльев, отливающая металлом зелень хитиновых панцырей и красные, искажённые злобой лица наездников-инри...
Правой рукой Алёша намертво вцепился в латунный поручень, отделяющий пассажиров от панорамных стёкол, а левой изловчился подхватить девицу за талию. Та намертво вцепилась в его китель - похоже, ткань всё-таки выдержала это испытание.
Мысли в гардемаринской голове неслись карьером: Стрекозы? Конфедераты? Война началась? Что происходит?
А снаружи разворачивалось потрясающе красивое зрелище: перед клиньями "стрекоз", нацелившихся, похоже, на капитанский мостик "Династии" - небольшой каплевидный выступ под носовой частью корабля - один за другим расцвели "букеты" огненной завесы. "Стрекозы" резко сломали курс и кинулись в стороны - даже в ударной "модификации" эти твари, потомки плотоядных хищников с плавучих островов Южного Океана сохранили стойкий страх перед огненной стихией. Потому все дирижабли, включая пассажирские лайнеры, оснащены "ежами" - гроздьями мортирок, стреляющих "букетами" - пиротехническими зарядами, ведущими своё происходжение от самых обычных фейрверков. Несколько вовремя поставленных "букетов" в состянии распугать, сбить с боевого курса сразу несколько "стрекоз", да и разлетающиеся термитные брызги, при удачном попадани, легко прожигают хитиновые крылья опасных тварей. Вот, кстати - одна из стрекоз атакующего клина уходит со снижением, явственно "прихрамывая" на левую пару крыльев. Зато две другие, описав широкую дугу, снова нацелились на мостик...
Увы, пассажирский лайнер несёт куда меньше "ежей", чем военный корабль. Да и митральез ближней защиты, предназначенных для того, чтобы встретить прорвавшихся потоком свинца - раз-два и обчёлся. А точнее, четыре штуки: две на верхних носовом и кормовом мостиках, на "хребте" дирижабля и по одной - на выносных площадках, по обоим бортам обзорной галереи. Одна из них - вот, в двух шагах от Алёши, на боевой площадке, за хрупким стеклом галереи.
На этот раз перед атакующими стрекозами лопнул всего один "букет" - видимо, последний из оставшихся в "еже". Маловато, для того, чтобы всерьёз напугать разозлённых тварей - небось, наездники-инри сейчас вовсю стараются, тыкая жезлами их кислотной лозы в нервные узлы на загривках своих "саврасок". Алёша вспомнил занятие по военно-прикладной биологии - там им показывали макет сочно такой "стрекозы" в одну треть натурального размера. Преподаватель, капитан второго ранга Омельченко, помнится, говорил, что у бойцовых особей нарочно удаляют хитиновые пластинки на загривке, прпикрывающие чувствительные нервные узлы - чтобы наездники могли точно рассчитанными болевыми импульсами гнать летучих гадин в бой.
"Стрекозы" изящно и как-то даже неторопливо разошлись, обходя расплывающуюся блямбу оранжевого дым. На мостике, возле полуторадююймовой револьверной пушки возились двое матросов - один натужно ворочал агрегат, а второй пытался вколотить в направляющие обойму с жёлтыми, маслянисто блестящими полуторадюймовыми патронами.
- Не успеет" - отрешённо подумал Алёша. Сейчас стрекозы сбросят скорость, зависнут, ударят ихз дискомётов...
И накаркал - заряжающий сделал неловкое движение и обойма, вывернувшись из направляющих полетела на настил. Наводчик оставил приклад и кинулся поднимать, но опоздал - "стрекозы резко притормозили, став почти что дыбом, подогнув под себя суствачатые фюзеляжи - и из закреплённых между лапами металелей ударили серебристые струи режущих дисков. Заряжающему снесло голову; наводчику, высунувшегося из-пол щита, раскромсало грудь и живот - фонтан крови, вопли ужаса на галерее... режущие диски ртутными брызгами рикошетили от щита оружия, но это уже не могло помочь расчёту, превращенному в кровавый фарш. Наводчик, падая, он ухватился за приводной рычаг - и митральеза повернулась, уставившись связкой стволов на правую "стрекозу". Наездник, видимо, решив, что сейчас по нему откроют огонь, резко бросил тварь вниз, выходя из сектора обстрела; ведомый, акробатически кувырнувшись через левый бок, ушёл за ним.
Ненадолго, впрочем - сейчас "стрекозы" зайдут на третий заход, и остаток магазинов металтелей выпустят уже по забитой любьми галерее воздушного корабля.
"А кроме дисков - ещё и осколки стекла - подумал гардемарин. - Гражданские, женщины, дети... всех в кашу... - мясорубка. А уцелевшие наверняка попадают вниз, потому что какие же ограждения выдержат напор десятков тел?
Он выпустил поручень - девушка по прежнему не отпускала рукав - и толкнул прозрачную дверь, ведущую наружу - на открытый мостик, к митральезе. По ушам ударил вой ветра, низкое гудение маховых перепонок и пронзительный, на грани слышимости визг - "стрекозы"! Алёша чуть не подскользнулся на луже крови, но удержался на ногах - и схватился за приводной рычаг. Под ногами лязгнуло - обойма, которую так и не успел вставить в приёмник второй номер. А стрекозы - вон они, уже загибают длинную дугу разворота к неуклюжей туше "Династии"...
Обойма с клацаньем встала на место. Алёша, всем телом наваливаясь на обшитый кожей приклад, разворачивал пушку навстречу атакующим. Они пока далеко, может и не заметят движения - наверное, уже сообразили, что прислуга митральезы перебита, а нас не видно за щитом...
Нас? - Да, точно, давешняя девица никуда не делась. Справившись с приступом тошноты, она наконец отпустила многострадальный рукав Алёшиного кителя. А ведь второй номер ему сейчас не помешает - всё равно на галетее при атаке будет так же опасно, а здесь щит даёт хоть какую-то гарантию...
- Барышня... простите, не знаю как вас величать. Короче, хватайте вон ту ручку сбоку! - и гардемарин ткнул пальцем в изогнутый рычаг с правой стороны казенной части.
- Соболевкая, Екатерина, очень приятно... невпопал откликнулсь девица. - Так что делать, вы говорите?
- Да вот, хватаетесь обеими руками - и проворачиваете изо всех сил!
Несчастная честно попыталась выполнить полученную инструкцию, но что-то не задалось - рычаг провернулся только до половины, а потом в нутре агрегата заскрежетало, и рычаг намертво заклинило.
Алёша многоэтажно выругался, толкнул девицу и схватившись за рукоять, рванул на себя. Что именно помогло - площадные ругательства или силовой подход - девушка так и не разобрала, а только чертово приспособление отозвалось утробным чваканьем и, наконец, провернулось.
- Вот так и будешь, каждый раз - ты крути, а я буду наводить! И, главное, не останавливайся, равномерно крути, ворона!
- Да как вы смеете, сударь... - вскинулась Катя, но гардемарин уже ее не слушал, был занят - вцепившись в массивные сдвоенные рукояти, уже разворачивал пушку, ловя цель в радиальную сетку прицела.
Стволы адского приспособления проворачивались, по очереди плюясь снопом дыма и искр. Густо завоняло запахло порохом, мостик заволокло дымом. Тумба ходила ходуном после каждого хлопка. Девушка вытянула шею, пытаясь разглядеть результаты пальбы, но чуь не полетела с ног от ощутимого тычка между лопаток:
-Да что ж ты...! КРУТИ, мать твою... !!!!!!!!!! - орал гардемарин, - Ну живее, милая!!!!
Может и следовало тут же бросить мерзкий рычаг и хорошенько отхлестать забывшего всякий стыд и уважение сопляка по щекам, но... Вместо этого, Катя обеими руками, как учили, резко рванула на себя изогнутую рукоять. На этот раз все получилось - масляный лязг, скрежет, удар по ушам - П-пок-вжиу! - зеленая вспышка...
Плечи навалившегося на казенник Алёшу тряслись от каждого залпа, после-грозовой запах становился все сильнее, даже по коже поползли какие-то колючие мураши...
Рывок - клац - чвак - ба-бах - вспышка! Рывок - клац - чвак - ба-бах - вспышка! Девица кричала что-то неразборчивое, а кадет с натугой поворачивал плюющуюся огнём турель, вслед за расходящимися в разные стрекозами - они так и не успели пустить в ход метатели. Вот правая "Стрекоза" будто споткнулась, кувыркнулась и сломанной куклой полетела вниз.
- Одна есть! - не помня себя от восторга заорал гардемарин, поворачивая митральезу вслед за последней уцелевшей тварью.
После очередного рывка, потроха адской машины отозвались каким-то другим лязгом, а рычаг, дойдя до крайней задней точки, так в ней и остался - хотя девушка и пыталась честно дергать его, проклятое приспособление не желало возвращаться на место. "Стрекоза" тем временем метнулась из стороны в сторону и с набором высоты пошла в сторону. Повторит заход? Или самоубийц нет? Стволы револьверной пушки клацали, проворачиваясь вхолостую - Катерина старательно крутила приводной рычаг.
-Да оставь ты его в покое!!! Не видишь - обойма кончилась! Вон там, на переборке, в боеукладке... тащи сюда! - Алёша ткнул пальцем в ящик позади орудия. Там медно блестели обоймы полуторадюймовых патронов.
-Да не стой, как три тополя на бульваре, ДАВАЙ, Я СКАЗАЛ, ОБОЙМУ, ДУРА!!!!
А вот это он зря сказал. Вокруг могли рушиться империи, погибать дирижабли, но сносить вот такого обращения Катя больше не желала. Она оставила в покое поганый агрегат, повернулась к обнаглевшему кадету и от души хлестнула его по физиономии, вложив в эту пощечину все свое возмущение и досаду по поводу тот, как отвратительно завершилось столь приятное ещё недавно путешествие. Голова гардемарина мотнулась влево, и он, видимо от неожиданности попятился, и, запутавшись в ножнах палаша, самым нелепым образом полетел задницей на пол. Приземлившись, Алёша уставился на соратницу с таким недоумением и испугом, как будто увидел призрак зверски замученного императора Григория. Это было так уморительно, что с Кати разом слетели и страх и раздражение, и девушка безудержно расхохоталась.
****
Город горел. Пытали залитые пиростуднем кварталы; огонь с треском пожирал крыши портовых пакгаузов, выстроенных из синеватого, лучшего качества, кирпича. Рушились в снопах искр в деревянные причальные мачты и ангары Второго воздушного флота, и только Главная мачта, нерушимо склёпанная из железных ферм, не обращала внимания на напасти, обрушившиеся на Туманную Гавань.
Вдобавок к прочим бедам, лопнули гигантские тускло-серые баки газгольдеров, и мета-газ, который в латентном состоянии заметно тяжелее воздуха, потёк с возвышенной, промышленной части города вниз, на жилые кварталы. Мета-газ не ядовит и начисто лишён запаха; будь это иначе, команды дирижаблей не расставались бы с противогазными масками. Но, обладая высокой плотностью, эта субстанция скапливалась в низменностях, доверху заполняя застроенные хибарами овраги рабочих окраин.
При этом она, разумеется, вытесняла воздух, и люди задыхались, не в силах понять, отчего это судорожные вдохи ничего не им, кроме раздирающей боли в лёгких?
Сбросив "огненные капли" и бомбы на заранее намеченные цели - главными были сооружения порта и базы Второго Воздушного, - конфедератские звенья прошлись над улицами. Метатели режущих дисков бездействовали, тратить боезапас диски на беспорядочно мечущихся обывателей - верх глупости; зато "стрекозы", которыми управляли люди, а не наездники-инри, оторвались по-полной.
Излюбленное оружие человеческих пилотов-конфедератов, "грозовые трубы" подвешивались под "стрекоз" связками по три штуки. При выстреле лёгкая фибровая труба выбрасывала длинную, в три фута длиной, ракету. Пороховой "движок" работал всего-навсего пару секунд; после того, как он догорал до донца, воспламенялся вышибной заряд - и выбрасывал вперёд узкий конус круглых свинцовых пуль. Картечь эта не теряла убойной силы ещё метров двести, гарантированно превращая в решето любой не защищённый бронёй объект, имевший несчастье попасть в зону поражения.
Конфедераты обычно выстреливали "грозовые трубы" по две зараз, и не отдельными машинами, а тройным залпом звена. Признанная тактика имперских крыланов заключалась в действии сомкнутыми, плотными клиньями - именно стрельба по таким боевым порядкам и давала наилучший результат. "Грозовики" были вполне эффективным оружие и против дирижаблей - снопы картечи в хлам, в оба борта, дырявили воздушные корабли, заставляя их стремительно терять мета-газ.
От пилотов требовался лишь точный расчёт дистанции залпа - обычно ракета, прежде чем выдать сноп свинца, пролетала около двухсот футов, так что стрелять рекомендовалось с дистанции, в полтора раза большей, точно рассчитывая упреждение. Это доставляло немало трудностей в маневренном бою, но там пилоты привыкли полагаться на дискомёты.
Для охоты за воздушными кораблями имелись так называемые "длинные молнии" - эти ракеты взрывались, пролетев около полутора тысяч футов. Разброс они давали очень большой, что делало стрельбу по юрким крыланам пустым занятием, зато против гигантских сигар дирижаблей это было самое то.
По земле целям, и особенно, по живой силе, "грозовики" и "длинные молнии" работали с убийственной эффективностью. Вот и сейчас - картечь свинцовой метлой прошлась по улицам Туманной гавани, заполняя город кровавым хаосом.
Отработав по назначенным целям, ударные крылья стали набирать высоту и выстраиваться в ордер отхода к облачникам. Приказ выполнен, и никто из пилотов, - будь то вопящие от восторга южане, будь то непроницаемо хладнокровные инри, - еще не знал, что возвращаться им, собственно, уже некуда.
****
- Развернуть авангард строем фронта! Второй эшелон - всплыть на тысячу футов, подготовить к сбросу вторую волну!
Ловушка была выстроена умело - и захлопнулась, стоило наглой, самоуверенной мыши сунулть в неё остренькую мордочку. Наживка оказалась, что и говорить, вкусной: мета-газовые заводы, ангары Второго Воздушного флота, великокняжеский клиперский отряд. Мирным улицам и портовым сооружениям Туманной Гавани предстояло корчиться в огне, наверняка будут большие жертвы..
Но раны, нанесённые второму по величине городу Империи - это не такая уж дорогая цена за шанс поймать Армаду Конфедерации со "спущенными штанами", как любят говорить выходцы с плавучих островов, потомки бесцеремонных янки. Сбросив атакующие волны своих непревзойдённых "виверн" в конфигурации для удара по наземным целям, максимум, по большим транспортным кораблям, неприятель до предела ослабил воздушный патруль. Три-четыре "стрекозы", болтающиеся вокруг строя воздушных кораблей - вот и всё, с чем предстоит столкнуться пилотам передовых эскадронов. "Осы" сопровождения порвут прикрытие Армады на тряпки, а заодно - оттянут на себя огонь бортового вооружения облачников; и тогда с высоты на них обрушится ударная волна. Сначала на цель выйдут "кальмары" с зажигательными ракетами; мета-газ в баллонах, понятное дело, не горюч, зато оболочка воздушных кораблей - лакомая пища для огня. Потом подтянутся тяжёлые "нетопыри"; их задача - неторопливо зайти вдоль огромных сигар воздушных кораблей, и засыпать их по всей длине мелкими бомбочками из подвесных контейнеров. Эти снаряды оснащены четырьмя парами загнутых крючьев каждый - ударяясь об оболочку, они, при удачном раскладе, цепляются за ткань, а там и срабатывают взрыватели. К сожалению, большинство опасных "гостинцев", попадая по касательной, отскакивают от упругих боков воздушных кораблей и пропадают зря. А потому - нужен удачный заход по меньшей мере двух звеньев, шести аппаратов, чтобы облачник всерьёз лишился плавучести.
"Засадный полк" Имперского Второго Флота вышел на цель со стороны океана. Само по себе это достаточно необычно - оттуда полагалось явиться агрессорам. Но - так уж случилось, что сегодня роли поменялись; Армада Конфедерации нанесла удар со стороны Загорья, непроходимых, дождевых лесов, отделённых от обжитого побережья горным хребтом; караулившие их имперцы наоборот, подняли воздушные корабли с трёх больших плавучих островах, которые специально для этой цели подогнали к Южному побережью. Разведчики конфедератов хорошо справились с поставленной им задачей - одиночные "стрекозы", почти невидимые со своими прозрачными маховыми мембранами, обшарили всё Побережье но не нашли никаких признаков активности ударных соединений Флота. Кто ж мог знать, что военные строители уже две недели как лихорадочно сооружали на плавучих островах причальные мачты и временные склады; что дирижабли перебрасывали туда чуть ли не по одному, или, в крайнем случае, звеньями. А сами строители, закончившие работы на островах, проклинали свою судьбу -им предстояло до окончания операции болтаться по океану в трюмах грузовых пароходов - уровень обеспечения секретности был высочайшим.
И вот - сработало! Два ударных соединения Второго флота зубьями гигантских клещей, чьи ручки находились далеко над океаном, сжали вражескую Армаду. И та треснула - сначала посыпались на землю "стрекозы" воздушного патруля, а потом, один за другим стали покидать ордер эскадры величественные воздушные гиганты. Охваченные пламенем, теряя мета-газ из распоротых оболочек, они тонули - шли к земле, кто медленно, величаво, на ровном киле, кто заваливаясь на борт или утыкаясь в грунт вертикально, носом вниз...
Потери, конечно, были огромны. Из первой волны вернулось не более четверти крыланов - в глазах пилотов отражался ад, из которого им посчастливилось вырваться. Палубные команды вытаскивали счастливчиков из коконов, а искалеченных "нетопырей", "кальмаров", "ос" сбрасывали вниз, чтобы освободить место для других - с ремонтом вернувшихся аппаратов возиться, как правило, не имело смысла. Вторая волна была готова в кратчайшие сроки, но ей достались одни объедки - несколько потерявших ход облачников, да бестолково мечущиеся в точке рандеву "виверны" ударных крыльев, расстрелявшие боекомплект по наземным целям.
На земле конфедераты сумели уничтожить лишь три старых корабля - их нарочно оставили в базе, чтобы разведчики противника могли увидеть их, висящими у причальных мачт. Остальные потери - транспорта, ангары, газгольдеры - представляли, разумеется, немалую ценность, но не шли ни в какое сравнение с ущербом, который удалось нанести лучшему ударному соединению врага. Под удар "виверн" попал так же самый крупный лайнер "Западных линий" - истерзанный режущими дисками, он сейчас беспомощно дрейфовал в сторону океана, медленно теряя высоту.
Выслушивая доклад, штандарт-адмиралслегка дернул уголком рта. Флаг-офицер немедленно встревожился - шеф отличался крайне скверным характером, а ведь лейтнанту волей-неволей приъодилось сейчас рапортовать об упущениях, пусть и допущенных кем-то другим. Штандарт-адмирал же досадовал на свербящий зуд в левой. Отсутствующей кисти куки, чуть выше запястья, там где семь лет назад врезался в сустав бритвенно-острый клинок инри-абордажника. Неужели - опять война? Что ж, флот, как всегда готов.
Доклад, тем не менее, добавлял свою тольку раздражения и досады. Помочь коммерческому судну было невозможно - Второй Флот разворачивал боевые порядки над хребтом, в ожидании второго удара Армады, да и что могли сделать боевые корабли для спасения терпящего бедствие лайнера? Внутренняя акватория Туманной Гавани была заперта - в канале, соединяющем закрытую гавань с внешним рейдом сел на грунт флагманский клипер Великого князя, надёжно загороди проход всем судам крупнее портового буксира.
Морскому флоту тоже крепко досталось - два клипера из семи были утоплены первым же ударом. "Гайдамак" сел на грунт на фарватере, "Вестник" пылал, залитый пиростуднем с носа до кормы. Броненосцы береговой обороны уцелели - на "Апраксина" зашли три звена, в "противодирижабельной" конфигурации вооружения - и не сумели нанести бронированной туше сколько-нибудь серьёзных повреждений. Вторая черепаха береговой обороны, "Граф Небольсин" и вовсе осталась незамеченной - броненосец принимал уголь, и портовые баржи надёжно скрыли его плоский корпус от вражеских пилотов.
На открытом рейде болталась лишь парусные шхуны - кроме них, помочь обречённой "Династии" было некому. Везение, похоже, окончательно отвернулось от пассажиров и экипажа летучего гиганта: устойчивый океанский бриз, помогавший пилотам Второго Флота выйти на цель, для парусников был встречным - и мешал прийти на помощь лайнера. Его команда отчаянно боролось за живучесть, и, возможно, сумела бы спасти судно - такую огромную тушу нелегко искромсать до полной потери плавучести. Но, увы - за "Династией" некстати увязались три звена "Виверн"; илоты-инрийцы, сообразив, что возвращаться им, собственно, некуда, и они теперь в любом случае обречены, решили перед смертью отправить в Светлый Мир хотя бы этот, хоть и не военное, зато большое и весьма ценное воздушное судно.
Для очистки совести штандарт-адмиралпослал к "Династии" два звена "кальмаров", ясно понимая, что те опоздают - "виверны" расстреляют боекомплект задолго до того, как имперские истребители доберутся до лайнера. Но - скоростные "осы" все наперечёт - очень уж много их потеряно у недавних воздушных схватках. Так что, как это ни обидно, но лайнер "Династия", гордость "Западных Пассажирских Воздушных Линий" придётся списать. Что ж, это война - а на войне потери, как известно, неизбежны.
- Ваше превосходительство! Доклад с поста воздушного наблюдения на Маяке.
Передавая адмиралу бланк депеши, флаг-офицер украдкой почесал лоб. Найдёнов покосился на него - поперёк лба, не скрытый короткой, по армейской моде, стрижкой, наливался краснотой свежий след контактного слизня.
"Ну, разумеется, - посочувствовал адмирал. - с новомодными тактическими планшетами иначе работать невозможно, вот "флажки" и мучаются. Сам он ненавидел эти инрийские штучки, и, была бы его воля - обходился бы по старинке, картами, по которым штабные операторы деревянными указками двигают фигурки дирижаблей и ударных эскадронов.
Но - прогресс есть прогресс; если где и остались подобные раритеты, то, разве что, где-нибудь на дальних окраинах Империи. Да и удобно это, ничего не скажешь. Вместо множества операционистов - один офицер и огромная полупрозрачная плёнка квазиживого экрана. Прогресс не стоит на месте - недаром в Военной Академии с прошлого года ввели обязательный курс прикладного ТриЭс.
Штандарт-адмирал прочёл сообщение и недоумённо нахмурился. С Маяка вспышками гелиографа отстучали, что возле попавшего в беду дирижабля идёт воздушный бой: "виверны" с кем-то дерутся. "Династия" же сумела починиться, привела в действие как минимум, одну пару ходовых перепонок - и теперь пытается уйти в сторону береговой черты. Но высланные на подмогу перехватчики только что снялись с подвесок, и лёту до цели им не менее четверти часа! Аппараты воздушной обороны Туманной Гавани, успевшие стартовать с катапульт, давно догорают на земле, остальные так и громоздятся грудами обломков возле разбитых закопченных рёбер выгоревших дотла ангаров... нет, имперских боевых крыланов там оказаться просто не может!
Но кто же тогда воюет с конфедератами? Кто спас этот чёртов лайнер?
Найдёнов вернулся к тактическому планшету. Линия воздушных патрулей, конечно, напряжена до предела, до нормального насыщения далеко - но вот отсюда можно, пожалуй, снять пару звеньев...
- Лейтенант Овцын! Передайте на "Константин" - срочно направить два звена перехватчиков к "Династии". Дополнительные баки не брать - облегчённая конфигурация, скорость, скоорость. Садятся пусть на землю, мы их всё равно не сможем принять.
штандарт-адмиралпомолчал и добавил:
- Посмотрим, что это там у нас за непрошенные союзники объявились?
****
На часах не было и двенадцати, когда с авиаматки заорали "Мина, мина!". Лейтенант вскочил; аппарат ударило под правую скулу, наблюдатель Олейников, распутывавший намотавшийся швартовый конец, намотавшийся на пропеллер, не устоял на ногах и чуть не полетел в воду; Эссен перегнулся через борт и застыл. От увиденного пилот покрылся холодным потом - в бок гидроплана как поросёнок под бок свиноматке, ткнулась тупорылая торпеда. Стальная гадина не шевелилась - видимо, исчерпала запас хода, будучи выпущенной со слишком большой дистанции. Лейтенант, внутренне обмирая, - а ну, как рванёт! - принялся ногой отпихивать смертоносную гадину прочь.
Олейников, матерясь, освободил винт и принялся выворачивать поломанный клапан. На палубе, над головами авиаторов, бестолково суетились люди; кто-то выпустил ручную сигнальную ракету, указывая положение германской субмарины.
- Взлетаем на восьми цилиндрах! - заорал Эссен мотористу. Тот крутанул пропеллер - мотор застрелял, заплевался сизым дымом и касторовой вонью. Олейников, хватаясь за растяжки, перебрался через командира, плюхнулся на переднее сиденье - и гидроплан, развернув, пошёл на взлёт.
Подлодку отогнали быстро. Корниловч, не сумевший отбомбиться над Зонгулдаком и потому вернувшийся к авиамакте с полным боекомплектом, теперь кружил над субмариной, швыряя бомбы и дымовые шашки. Эсминцы широкой дугой огибали гидрокрейсеры. "Александр Первый" тоже дал ход, его баковое орудие ожило, вспарывая воду "ныряющими" снарядами. Другие гидропланы, тоже не успевшие сесть, нарезали круги над местом стычки; один, выработав последние капли топлива, снизился и пошёл на посадку. Ничего, миноносцы подберут, буксируют к авиаматкам...
Лодка, похоже, сумела уйти; удивляясь эдакому невероятному стечению обстоятельств, фон Эссен заложил вираж, разворачивая аппарат к "Александру Первому".
Первым серебристую сигару над горизонтом заметил Олейников. Фон Эссен не поверил своим глазам - это было уж слишком! Сначала торпеда, потом германская субмарина, а на десерт - вот ЭТО! Не многовато ли сюрпризов для одного-то дня?
К тому же, дирижаблю попросту неоткуда взяться на черноморском театре! Балтика - дело другое; там кайзеровские воздухоплаватели постоянно тревожат русских моряков внезапными бомбёжками, ведут разведку, ищут мины и охотятся за подводными лодками. Но... здесь? Хотя, цеппелин наверняка германский - у турок воздушных кораблей отродясь не было!
В воздухе оставались только три "Эмки" - его собственная и аппараты Марченко и Корниловича. Все три развернулись и с набором высоты пошли в сторону маячащей у горизонта серебристой махины. Эссен, выворачивая шею, поглядел вниз - на аппаратах, приткнувшихся к авиаматкам засуетились крошечные фигурки. Что ж, можно надеяться что минут через пять, самое большее, вдогонку им взлетят ещё четыре гидроплана. И тогда - кем бы не оказались неведомые воздухоплаватели, их ждёт горячий приём.
Олейников заклацал в передней кабине затвором "виккерса", а Эссен озабоченно покосился на стеклянную трубку указателя топлива - бензина в баке оставалось на считанные минуты полёта.
Чем ближе они подлетали к неизвестному дирижаблю, тем сильнее фон Эссена охватывало недоумение. Лейтенант неплохо знал все типы воздушных кораблей; и, хотя встречаться кайзеровскими воздухоплавателями в бою ещё не доводилось, но при случае он отличил бы, скажем, германский морской цеппелин от полужёсткого "Парцифаля". Или от британского аппарата мягкого типа - из тех, что охотятся в Атлантике за немецкими субмаринами. Случалось Эссену видеть и знаменитый французский "Адьютант "Венсено"; на российском же "Кречете" (бывшем французском "Лебоди", приобретённом царским правительством в 1909 году) он даже сподобился даже подняться в воздух - перед самой войной, исключительно из любопытства. Неторопливость и медлительность воздушного корабля не понравилась начинающему авиатору - его сердце уже принадлежало аппаратам тяжелее воздуха.
Но этот дирижабль он не мог опознать, как ни старался. Более того - чем лучше удавалось разглядеть чужака, тем дальше Эссен убеждался - таких аппаратов вообще не может быть. И дело даже не в размерах, хотя серебристая сигара была, по меньшей мере, вдвое крупнее германского LZ-72 с его объёмом в пятьдесят пять тысяч кубов. И даже не в том, что гондола слишком велика даже для такого монстра. У Эссена полезли на лоб глаза, когда он понял, что туманное мерцание по бортам корабля - не что иное, как несколько пар огромных крыльев. Сдвоенные, как у жука, перепончатые, полупрозрачные... они, похоже, служат этому невозможному агрегату вместо пропеллеров, создавая ходовую тягу! Время от времени их "сочленения" окутывались лёгкими белыми облачками.
Пар? Что за бред? Да, пробовали такие конструкции - но когла это было, ещё в прошлом веке! И уж точно не на таких гигантах...
Но - за воздушным кораблём отчётливо тянется узкий чёрный шлейф, постепенно расплывающийся в воздухе - будто угольным миноносцем на полном ходу.
Это что - ожившая фантазия французского сочинителя Жюля Верна? Книжный Робур-завоеватель, сумасшедший гений, придумавший это летучее чудище, и выпустивший его в пылающее небо Мировой войны? Капитан Немо, перебравшийся из глубин в небеса со своим новым изобретением?
Но самый сильный шок лейтенант испытал, когда его острый глаз морского пилота различил на округлом боку надпись славянской вязью "Династiя". А рядом - огромный золотой контур двуглавого императорского орла. Мало того - нос летучей сигары оказался окрашен в цвета российского триколора, образуя в лобовой проекции точно такую красно-сине-белую розетку, что украшала плоскости русских гидропланов.
****
Следы вели в воду. Похоже, здесь беглецы и решили перебраться через речку - как знали, клятые, что погоня будет верхами! Ну еще бы... Довольно-таки глубокая, не меньше, чем по грудь, речушка, была перекрыта упавшим в воду деревом и прочти что запружена мусором, нанесенным весенним паводком. Течение нагнало возле погруженных в воду коряг шапку неопрятно-бурой пены, вода закручивалась между сучьями и полузатопленными пнями мелкими водоворотами. До противоположного берега всего ничего, футов пятьдесят, но ты попробуй, преодолей-ка эти пятьдесят футов верхом!
Тропа обрывалась возле здоровенного замшелого мхом выворотня, нависшего прямо над водой. Дальше ходу не было. Зауряд-прапорщик Охлябьев в сердцах сплюнул. Всё верно - вот здесь, возле поваленного дерева они вошли в воду - и перебрались на тот берег, держась за осклизлые коряги. И как же не хочется лезть туда верхом... Кто знает, сколько там затопленных пней да сучьев? Запросто можно ноги переломать лошадям, а то и брюхо пропороть - вон какой острый сук торчит из воды...
- Вашбродие! - Голос подал вахмистр Гришка Вышин, здоровенный рыжий детина, сидящий верхом на рыжем же, в масть всаднику, тонконогом меринке северной породы.
-Так что, господин зауряд-прапорщик, в воду можно свободно спуститься пониже запруды, - для убедительности вахмистр выпучил глаза и махнул рукой куда-то в сторону, - там удобная тропка есть, и бережок, вроде из плотной глины...
- А далеко эта твоя тропка? - осведомился Охлябьев, похлопав кобылу по шее. Та недовольно косила глазом на воду.
- Да нет, вашбродие, шагов сто всего, повыше, по бережку.
- Сто шагов... а что ж они-то его прозевали и полезли в бочаги? Что, вахмистр, решил, инсургенты тебя дурее? Так это уж прости, вряд ли, чтоб дуре тебя быть - это ж кем надо родиться-то...
Впрочем, ворчал Охлябьев больше по привычке. Развернул кобылу и направился вслед за унтером, по тропочке, едва заметной в густом прибрежном ивняке
Спуск оказался и правда, что надо. Вахмистр привязал рыжего к корявому деревцу, а сам, ругаясь на чем свет стоит, полез вымерять дно. Высоченные драгунские сапоги он снял, но на берегу не оставил - так и полез в воду, держа их в одной руке, а в другой задирая над головой палаш вместе с белой перевязью из бычьей кожи.
Охлябьев с высокого бережка наблюдал, как начальство мается в воде. Заскучавшая кобыла мотала головой и пару раз пыталась пощипать травку под копытами. Охлябьев пресек безобразие:
- Брось, дура, заподпружишь... - кобыла, недовольно фыркнув, покосилась на хозяина влажным, выпуклым глазом и оставила траву в покое. Зауряд-прапор хозяйственно поправил торчащую из ольстра ручку пистолета - - без особой надобности, и так всё было в порядке, - приподнялся на стременах, осмотрелся. Ничего подозрительного.
- Ладно уж, вылазь, все мне ясно...
Рыжий унтер обрадовано полез на берег:
- Не сомневайтесь, господин начальник патруля, мы тут все, как родные перескочим, даже стремян не замочим!
Судя по тому, что сам естествоиспытатель был в тине и грязи, мало что не по грудь, обещание не замочить стремян было преувеличением. Хорошо бы седла остались сухими... зауряд-прапорщик поморщился:
- Да ладно, мели, а то я не вижу. Давай, вылезай и всех сюда, мухой!
Найденый брод - это, несомненно, удача. Теперь появился реальный шанс нагнать шайку инсургентов еще до того, как они выйдут к рыбацкой деревушке, на побережье. Там негодяи, безо всякого труда, найдут малую посудину и попытаются улизнуть от карающей длани имперского закона... напрасно конечно. В отряде таможенной стражи, которым и командовал Охлябьев, имелся положенный по штату связист с переносным гелиографом, с так что отстучать вызов болтающемуся у горизонта корвету никакого труда не составит. Экипаж таможенной посудины знает прибрежные воды как свои пять пальцев и конечно, не упустит беглецов. Другое дело, что впутывать воздухоплавателей не хотелось. В официальном рапорте фраза: "Задержаны отрядом таможенной стражи под командованием зауряд-прапорщика Охлябьева" будет выглядеть куда предпочтительней, чем запись "Задержаны таможенным корветом "Белый лис", вызванным нарядом зауряд-прапорщика Охлябьева."
Не так уж и много у офицера таможенной стражи возможностей отличиться - а тут такое! Охлябьева подняли не свет ни заря: депеша от столичных жандармов. Те, похоже, не зря едят свой хлеб - узнали что именно сегодня и именно здесь, на участке заставы, где имеет счастье служить зауряд-прапорщик Охлябьев, клятые инсургенты будут пытаться уйти за кордон.
Впрочем, он не был в обиде. Охлябьева два раза уже обошли с положенным вроде по выслуге повышением, так что удачно проведенная по приказу из столицы операция придется как раз во время. Согласно полученной депеше, местных инсургентов будет двое, а переправлять они будут еще пятерых типов - троих из столицы, вроде бы как-то связанных с террористами, и двоих "нелегальных" инри - ясно, почему жандармы так забегали...
Вахмистр, наконец, вернулся. За ним, вереницей, поспешали остальные драгуны таможенной стражи - все двенадцать человек. Ротмистр взял только самых лучших всадников, справедливо полагая, что если дюжина вверенных ему кавалеристов не справится с пятеркой жалких интеллигентов и парой грязных нелюдей, то его, зауряд-прапорщика Охлябьева, пора гнать из таможенной стражи поганой метлой.
Впрочем, такого приключиться, конечно же, не может, хотя - кто их, этих инсургентов знает? Инсургент, связавшийся и инри - это вам не трудовик. Тот ведь - кто? Да свой брат, мастеровой с заводских окраин. Ну, или лавочник, бунтующий из-за слишком высокого налога. Или.. да мало ли кто теперь идёт в трудовики?
Такой может устроить бузу на фабрике; может побить стёкла в полицейском участке... даже проломить голову жандарму, если булыжник не вовремя под руку подвернётся. Но это всё просто, понятно. По-своему, по-родственному, можно сказать. А вот эти... кто знает, что делается в голове у человека, который имеет дело с этими тварями? А особенно - который добровольно пришлёпывает себе на лоб эту зелёную погань? Да и человек ли он после этого?
Конечно, о господах офицерах речь не идёт. Им, особенно, штабным, это по службе полагается. Охлябьев лишь раз в жизни видел такого - с нашлёпкой слизня связывающего с живым экраном - так старого служаку чуть не вывернуло наизнанку от отвращения. Говорят, теперь всех офицеров учат пользоваться инрийскими выдумками. Если так - нет уж, лучше он и дальше будет ходить в зауряд-прапорщиках...
Зауряд-прапорщик не желал лишний раз связываться с инри. Ни по какой надобности. Даже если речь идёт о том, чтобы отловить пару нелегалов и доставить куда надо в надлежаще упакованном виде.
А вот с этим как раз и могут сейчас возникнуть сложности. Матерый таможенный служака, он не мог не признать - по лесу, даже по такому жиденькому, нелюди ходят получше любой лисы. И сами растворятся чуть ли не в кустарнике, и людей, своих спутников могут провести тропами, да так резво, что не всякий верховой по хорошей дороге обгонит. И неважно, знают эти инри здешние леса или нет. Для этих созданий любой лес - дом родной, откуда бы они ни происходили.
Так что стоило поторопиться, и Охлябьев про себя решил по возвращении поставить рыжему унтеру бутылку тростникового самогона - за свой счет, разумеется. Заслужил.
****
"Ш-ширх!"
Мимо крыла пронеслось нечто, напоминающее огненный плевок - струя оранжевого пламени в чёрных клубах нефтяной копоти. Гидроплан спасло то, что стрелок оказался на редкость медлителен; а может, диковинный воздушный огнемёт не рассчитан на привычные скорости "собачей схватки"? В машину Эссена "плевались" огнём уже третий раз раза, и всякий раз чужой аппарат замирал в воздухе, вскидываясь, подобно диковинной птице - "брюхом" вперёд, изгибая кольчатые сегменты... тела? Фюзеляжа?
Лейтенант поначалу решил, что дирижабль атакуют не истребители, а невозможно огромные, то ли летучие мыши, то ли крылатые ящеры из романа англичанина Конан-Дойля "Затерянный мир". С борта воздушного корабля (украшенного, между прочим, российским двуглавым орлом!), по тварям били скорострельные пушки
Фон Эссен пригляделся. Да, так и есть - между перепончатыми крыльями ясно различимы согнутые фигурки пилотов. И сидят они, будто как всадники на лошади, или, скажем, на верблюде - верхом, один за другим.
Когда крайний ящер замер в воздухе, изогнулся, и отрыгнул по гидроплану Корниловича язык пламени, всё стало на свои места. Диковинный, но, несомненно, русский воздушный корабль атаковали твари, более всего похожие на выходцев из ночных кошмаров. И, значит, прямой долг авиаторов помочь соотечественникам, а откуда взялись странные летательные аппараты - и "ящеры" и дирижабль под названием "Династия", - будем разбираться потом.
Ящеры оказались слабыми воздушными бойцами. Храбрости и упорства им было не занимать, но, видимо, запас "огнеплюев" был ограничен одним-двумя выстрелами, да и те пропали даром - слишком высокую скорость развивали гидропланы. Эссен сразу нашёл нужную тактику - уклонившись от встречного залпа, аппараты по широкой дуге ушли в сторону-вверх, а потом, сделав вираж, атаковали со снижением.
Лейтенант видел перед собой спину Олейникова, затянутую в кожанку; плечи моториста сотрясало отдачей "Виккерса", за борт латунным дождём сыпались стреляные гильзы. Ящеры бестолково заметались; один плюнул навстречу гидропланам огнём. Без всякого результата - аппарат Марченко и Лобанова-Ростовского уклонился - неспешно, как-то даже лениво - а на стрелявшем скрестились очереди сразу двух пулемётов. Чужой аппарат сразу смялся, сложил перепонки крыльев - господи, да они ими машут! Натуральные орнитоптеры, как у англичанина Эдварда Фроста. Только тот был сооружён из ивовых прутьев, шёлка и гусиных перьев - а эти аппараты, честное слово, производили впечатление живых.
Впрочем, им это не помогло. Первый полетел к земле смятым кожистым комком; из второго выпала фигурка человека и, размахивая руками, полетела к земле. И - не долетела: над падающим внезапно раскрылось нечто вроде треугольного воздушного змея. Парашют? Не похоже - судя по тому, как ловко он управлял своим спиральным снижением, выбирая траекторию в сторону от дирижабля.
Третья летучая гадина метнулась в сторону, уходя от трассы, мелькнувшей со стороны атакованной "Династии", попала под огонь летающей лодки и попыталась спастись совершенно непривычным для русских авиаторов способом - сложила крылья и камнем полетела вниз. У самых волн аппарат (существо?) расправило свои перепонки и частыми взмахами затормозило падение - и в этот момент его настигла пулемётная очередь. Фон Эссен не собирался позволять неведомому врагу уйти; летающая лодка, конечно, не умела так стремительно пикировать, зато зависший в торможении "ящер" оказался прекрасной мишенью для пулемётчика.
Три-ноль. Как-то подозрительно легко удалось разделаться с невиданным противником... Лейтенант огляделся - над головой, метрах в трёхстах, по-прежнему висела грандиозная сигара дирижабля. За ней и правда, волочился быстро тающий шлейф чёрного дыма - нет, ну точно, эта махина работает на угле!
Заходя в атаку, гидропланы зацепили краешек этого шлейфа, и лейтенант готов был поклясться, что ноздри его наполнились ни с чем не сравнимым ароматом угольной гари. А выходя в атаку, он успел заметить: под двуглавым орлом, украшающим бок воздушного корабля, полукругом изогнулась надпись всё той же славянской вязью: "Западныя пассадирскiя вощдушныя линiи".
Это что, выходит, пассажирский корабль? Мистика какая-то... Откуда ЭТО над Чёрным морем?
А ящеры-истребители, вооружённые огнемётами - откуда? Что вообще происходит, господа хорошие?
Ящеры? Дирижабль? А откуда на северо-востоке, там, где полагается раскинуться морской глади, виднеется над горизонтом туманная линия гор? И это уж точно не Крым - судя по расстоянию, ЭТИ горы имеют в высоту никак не меньше трёх тысяч метров.