Он был, бесспорно, Самым Главным. Как и каждый кот, он считал этот дом полностью своим, а всем остальным милостиво разрешал пользоваться собственным пространством.
И то сказать, большой чёрно-белый красавец Мурис заслуживал всяческого внимания. С течением времени он создал себе очень даже приятную и размеренную жизнь, обустроив её всевозможными привычками и причудами. Свои миски, своё кресло, свои "джунгли" - персональный участок подоконника между алое и геранью - у него было всё что необходимо уважающему себя коту для приятной жизни.
Как и всегда после ужина, Мурис занял свой привычный наблюдательный пост "в джунглях".
Жизнь на ферме текла, как ей и положено, своим чередом.
Ровно до тех пор, пока Рекс не забеспокоился. Не то чтобы он сильно лаял, но и тихим его поведение назвать было нельзя. Рекс волновался и всячески старался привлечь внимание бабуси. Он поскуливал и повизгивал так, что сердобольная бабуся не замедлила явиться.
Обнаружить причину волнения Рекса сразу ей не удалось. Видно было, что пёс нервничает и смотрит в сторону ворот, но подозрительного ничего не обнаруживалось. И бабуся нехотя потянулась к воротам.
Какой-то звук, слабо звучавший в вечернем тумане, заставил её прибавить шаг. Открыв ворота, она едва не наступила на виновника переполоха.
Малыш, крохотный маленький котёнок, дымчатый с острым хвостиком, лежал почти у самых ворот и плакал. То ли цвет котёнка, то ли туман сыграл свою роль, но имя к нему прилипло сразу и насовсем.
- Откуда ты взялся, Дымка?
Бабуся взяла плачущий дрожащий серый комочек и заозиралась по сторонам.
Действительно, взяться котёнку было неоткуда - вокруг хутора километра на три никакого жилья нет, а самому ему такое расстояние преодолеть точно не под силу. Ну да, неважно, то ли подбросил кто, то ли ещё как, но малыш уже здесь, голодный, замерзший и испуганный. И с этим надо что-то делать.
Ну, на ферме с коровами, уж конечно, хватит молока для одного крохотного котёнка. Так что чем кормить вопрос не стоял. И бабуся понесла спасать горемыку в дом.
Мурис, должно быть, обалдел, когда со своего наблюдательного поста обнаружил, что он больше не единственный в доме кот. Вид из окна его больше не интересовал. Два зелёных глаза пристально наблюдали из-за герани за суетой, которую принёс этот маленький плачущий чужак. Ибо котёнок продолжал плакать. Быстренько соорудив что-то вроде соски из ветоши, которой всегда немало в старом доме, бабуся принялась кормить малыша. Чмокал он с аппетитом, изголодался, как видно, у ворот. Когда же с едой было покончено, встал вопрос о "квартире" для нового жильца. Старый ящик и ворох ветоши - вопрос с домом решился тоже быстро. И бабуся, устроив ящик с малышом понадёжнее, отправилась на кухню выпить чаю после такого потрясения.
А котёнок продолжал плакать. То ли ему было холодно, то ли страшно, то ли, как это бывает у малышей, болел животик, то ли были ещё причины, но плач не прекращался.
Мурис долго сопротивлялся. Неизвестно, какими кошачьими словами он уговаривал себя, что это - не его дело, но минут пятнадцать он сидел в своих "джунглях", делая вид, что его - Главного Кота в доме - всякая мелочь не касается.
Но, как говорится, "сердце - не камень". И сердце Муриса всё-таки не выдержало этого жалобного плача. Замашки усатого "мачо" уступили место суровой необходимости. Лениво он спрыгнул с подоконника и направился к ящику, откуда раздавался плач. Шёл он медленно, "нога за ногу", всеми силами демонстрируя сам себе и возможным зрителям нежелание вмешиваться, до последнего надеясь, что кто-нибудь подойдёт раньше и избавит его от необходимости что-то делать. Но... Ничего не случилось, на помощь больше никто не спешил.
И нужно было брать на себя ответственность. Ответственность взрослого кота за маленького, пусть и чужого, но уже "своего", пахнущего домом и молоком котёнка. И Мурис залез в ящик. Первым делом он взялся за гигиену и начал вылизывать малыша. Вылизывал долго и старательно, как видно, решив, уж если взялся, делать своё дело хорошо. Котёнок, испугавшись и заплакав поначалу громче, вскоре притих и не сопротивлялся. Очевидно, в отношении чистоты никаких разногласий не возникло.
Но едва Мурис завершил процедуры, котёнок захныкал снова. Судя по всему, усталый и напуганный, не мог он уснуть без мамы.
Да... Было видно, как Мурис решает для себя проблему: "Что же дальше делать с этой хнычущей мелочью?" С одной стороны, статус Главного, которому не подобает вовсе, что называется, "лапы марать", но с другой стороны - а что делать-то? К тому же, однажды взятая ответственность - вещь постоянная. Так что Мурис принял решение. Аккуратно взяв котёнка за шкирку, он уложил его поудобнее в мягкой подстилке и... придавил лапой. То есть он и рядом не лёг, но в то же время обозначил присутствие и защиту взрослого для малыша.
И котёнок перестал плакать. И почти сразу заснул, крепко и сладко, как засыпают уставшие дети.
А Мурис, внимательно посмотрев вокруг своими зелёными глазами, тихонечко убрал свою большую и, как оказалось, добрую и надёжную лапу, вернулся в свои "джунгли" и принялся внимательно разглядывать тёмный уже двор, старательно делая вид, что ничего и не произошло, и мелочь эта кошачья не волнует его совершенно.
Весь поглощённый созерцанием тёмного двора, он только слегка оглянулся на вошедшую в комнату бабусю - не видела ли она его позора. Но нет, бабуся ничего не заметила. Так что никакого урона кошачья честь не потерпела.
И завтра, и послезавтра, и каждый вечер уходящего лета бабуся шла пить чай, оставляя котёнка в его домике, как бы совершенно не подозревая, что красавец Мурис честно играет роль усатого няня.
А потом, когда котёнок засыпал, Мурис забирался в свои "джунгли" и делал вид, что ничего не и было.
Есть разные понятия о том, что правильно, а что - неправильно. И, возможно, для взрослого кота не слишком правильно быть нянем. Но для сильного и доброго живого существа так естественно брать ответственность за маленьких, что не имеет значения - кот ты или человек.