Аннотация: Он и не подозревал, что в верхнем ящике стола успело скопиться столько всего...
Алексей Корепанов. Пустолуние
Он и не подозревал, что в верхнем ящике стола успело скопиться столько всего: какие-то квитанции... письма - древние, на бумаге! - в разорванных конвертах... а может, и не письма, а справки, или списки вещей в дорогу, или газетные вырезки, или что-нибудь еще... Разъехавшаяся колода карт... Две записные книжки, одна с зеленой, а другая с красной обложкой, и из них высовываются бумажки... Ножницы... Железный стержень для шариковой ручки, похожий на ракету, от которой не отделилась пока ни одна ступень... Спичечный коробок, а в нем - скрепки... Открытка с поблекшими цветами... Маленький, но толстенький англо-русский словарь, коричневый, как плитка шоколада, и огрызок карандаша в роли закладки... И что-то еще, много чего-то еще... Нужное? Нет?
Под бумажкой с отксеренным: "Продажа и установка кондиционеров. Телефон..." - лежала еще одна. Чек из супермаркета. Он вынул из ящика обе, собираясь присоединить к другим, лежащим на столе и приготовленным для отправки в мусорное ведро, и перевернул чек. На обратной стороне шариковой ручкой было написано: "Садовая, 7, 11". Почерк похож на женский, буквы округлые, упитанные, у семерки тщательно выведены волнистая шляпка и дугообразная перекладинка.
Он встал из-за стола и, продолжая держать бумажку в руке, подошел к окну. Внизу простирался темный двор, поросший деревьями, названия которых он забыл, и кустами, названия которых он не знал. Напротив горели прямоугольники окон, узорами разбежавшись по невидимой стене. Небо тоже было темным, но в нем угадывалось что-то, похожее на звезды. Судя по круглым часам над диваном, ночь уже предъявляла свои претензии на этот мир, хотя их еще предстояло рассмотреть. Правда, результат был предопределен. В комнате витал просочившийся сквозь щели в оконной раме горьковатый дымок - где-то жгли сухую листву.
Улица Садовая извивалась за рекой, до нее было далековато, однако он все равно пошел пешком, словно подсознательно старался потянуть время. Правая нога от такой прогулки начала побаливать, и он прихрамывал сильнее обычного. Одинокие люди-тени бродили по тротуарам, надвигался и отдалялся гул моторов и шелест колес, и у перекрестка кто-то играл на скрипке - как наждаком по коже. В реке подрагивали расплывчатые городские огни, но звезды в темной воде не отражались.
Этот дом он узнал бы даже без той бумажки с адресом, что лежала у него в кармане. Пятиэтажное старинное здание возвышалось напротив сквера с кем-то каменным, вислоусым, восседающим в каменном же кресле. Под распахнутую дверь подъезда был подложен обломок кирпича. Широкая лестница находилась в полной гармонии с обликом дома - потертые, теперь уже не бело-, а серо-мраморные ступени, не менее потертые деревянные перила, почти потерявшие позолоту, незримое присутствие стекающей сверху ковровой дорожки. Он знал, что если прокрутить ленту времени назад, он увидит в этом гулком подъезде себя. Найти бы еще того, кто сумеет крутить время назад... или захочет этим заняться...
Четвертый? Да, четвертый этаж. Пара единичек на обитой чем-то коричневым двери слева. Из них можно составить букву "V", а можно - крест. Через несколько долгих секунд после звонка дверь открылась, и что-то дрогнуло в сознании: шаблон не совместился с реальностью.
Пожилой тучный холеный мужчина. В глубине прихожей - женщина помоложе и потоньше. Он никогда раньше не видел этих двоих.
- Извините... здесь живет... жила...
- Здесь живу я, - отчеканил мужчина, и отголоски, кувыркаясь, покатились по мраморным ступеням. - А кто жил раньше, не знаю. Я покупал пустующую квартиру.
Женщина за его плечом покивала.
Дверь захлопнулась - именно захлопнулась, а не закрылась, - и дверной глазок слепо глянул на него. Слепо - но непреклонно. Не позволяя появиться ни тени надежды.
Он медленно спустился на площадку между этажами. Широкий мраморный подоконник, покрытый сеткой мелких трещин... Высокое арочное окно... Одна створка была открыта, и в подъезд втекал все тот же запах ранней осени - дым сгоревших листьев. Навсегда сгоревших листьев. Когда раньше он стоял здесь... они стояли здесь... над деревьями сквера светила луна.
Сейчас луны не было.
Черное небо вдруг мигнуло всеми своими звездами, почти незаметными из-за уличных фонарей. Мир словно повернулся боком, и в лицо ударил ветер...
Он вздохнул, зашагал вниз по ступеням и вышел из подъезда. Он знал, что больше никогда не придет сюда. Бумажку с адресом можно было выбросить. Или вернуть в ящик письменного стола.
Он брел назад по пустынной улице, совершенно не представляя себе, что делать дальше. Выскочившая из-за ближайшего изгиба Садовой девушка чуть не налетела на него. Остановилась, вглядываясь, и радостно воскликнула:
- Привет, Авось!
Он тоже улыбнулся, хотя настроение у него было на уровне точки замерзания.
- Привет, Ёри...
Студенческие годы давно скрылись за поворотом, но Ёри ничуть не изменилась. Она была все такой же худенькой, подвижной, со стянутыми в хвостик приглаженными рыжими волосами и вроде теми же веснушками. Легкая светлая куртка, джинсики - не хватало только сумки с конспектами и вязанием - Ёри частенько грешила этим на лекциях. И прозвище его она не забыла... впрочем, именно она, кажется, это прозвище и придумала.
- Ты не туда идешь, - убрав улыбку, вкрадчиво произнесла Ёри. - Вокзал вон там, - она показала рукой ему за плечо. - Забыл?
- Да я как-то не думал... - ответил он и повернулся в обратную сторону. - А мне на вокзал?
- Да, нам на вокзал, - подтвердила девушка у него за спиной. - Может, что-то и получится. Должно получиться.
- Хотелось бы верить... - вздохнул он.
- Во всяком случае, попробуем, - сказала Ёри и легонько подтолкнула его. - Прибавь шагу, как бы не опоздать...
Нога у него уже не болела.
* * *
Привокзальная площадь была безлюдной, как мир в первые дни творения. У бордюра приткнулись пять-шесть такси. Они пересекли зал - редкие пассажиры сидели, жевали, решали кроссворды, дремали - и вышли на перрон. Поезд уже стоял - вереница вагонов, проводники и проводницы, кто-то курил, кто-то кому-то что-то объяснял. На газоне с блеклой травой лежали чьи-то чемоданы. В окнах вагонов бледнели размытые лица.
- Нам сюда, - деловито сказала Ёри.
- А билеты?
- Авось и так прокатимся, - улыбнулась девушка, и ее глаза загадочно блеснули в свете фонарей.
Он хотел сказать, что без билетов их просто не пустят в вагон, но не сказал. Потому что мимо быстро прошли двое. Два парня в чем-то темном. В руках у них было по бутылке пива. Он шагнул за ними, но Ёри придержала его за рукав.
- Нам не туда. Вот, - она кивнула на открытую дверь ближайшего вагона, возле которой стоял приземистый проводник, рассеянно глядя в небо. - Заходим, сейчас уже отправление.
Он по-прежнему смотрел вслед парням. Те сбавили ход и один за другим исчезли в соседнем вагоне.
- Нам не туда, - повторила Ёри и потянула его за собой к открытой двери напротив. - А насчет билетов помолчи, это не твоя забота.
Проводник продолжал созерцать темноту в вышине и, кажется, даже не обратил на них внимания. В тамбуре было пусто, и таким же пустым оказался коридор. Двери купе, мимо которых они проходили - девушка впереди, он сзади, - были отодвинуты, там кто-то спал, на столах стояли большие пластиковые бутылки и стаканы в железнодорожных подстаканниках.
"А кто же смотрел в окна, если все спят?" - отстраненно подумал он и тут же забыл об этом.
- Сюда, - обернувшись, произнесла Ёри и вошла в пятое или шестое купе.
Он покорно последовал за ней и покачнулся, потому что поезд тронулся. Поплыло назад здание вокзала, а чьи-то чемоданы так и остались лежать на пожухлой траве.
Они сели лицом к лицу за пустым столиком. Верхние полки были подняты. Дверь он оставил открытой - мимо никто не проходил, и не было слышно ничьих голосов. Из коридора вообще не доносилось никаких звуков, только под полом выводили все ускоряющуюся дробь колеса. На лицо девушки, сидящей против движения поезда, то и дело падал свет, и казалось, что его выражение быстро меняется, и было в этом что-то неестественное...
Вокзал остался позади, за окном тянулись тылы каких-то строений и бетонные ограды - атрибуты железнодорожного пейзажа.
- Почему ты начал искать именно сегодня? - вдруг спросила Ёри.
Он недоуменно взглянул на спутницу, но тут же понял, о чем она, и пояснил:
- Начал разбирать завалы в письменном столе, нашел адрес...
- А так не помнил?
Он подумал - вагон покачивался, колеса стучали, - пожал плечами:
- Помнил, наверно.
Он собрался было выяснить у самого себя, помнил или нет, но тут в дверном проеме возникла коренастая фигура проводника.
- А биле... - он не договорил, потому что девушка стукнула его под столом по ноге и быстро сказала:
- Не будем, нам выходить скоро. А чай будем. Два!
Проводник угрюмо кивнул и исчез из проема.
- Ты в футбол никогда не играла? - спросил он, подбирая ногу.
- Если не спрашивают, инициативу не проявляй. Считай, что я договорилась.
На лице девушки по-прежнему чередовались свет и тени, хотя за окном уже тянулось что-то темное... лес? Нет, насчет света и теней ему, вероятно, показалось - лицо бывшей однокурсницы стало обычным.
- Вот интересно... - задумчиво продолжала Ёри. - Память это способность помнить. Но она может и забывать!
- Это не память забывает, - слегка усмехнулся он. - Это человек забывает. Перестает помнить о чем-то. Но адрес я все-таки помнил... Просто как-то не думал о нем. А тут полез в ящик... - Ему показалось, что он пытается убедить сам себя. - Или ты о чем-то другом?
- Да так... - повела плечом девушка. - Иногда хочешь что-то вспомнить... слово какое-то... или имя... То есть ты помнишь этого человека, только забыл, как его зовут... А вот если ты что-то вчера делал - и забыл об этом, то как тут вспомнить? Если ты совершенно забыл то, что случилось?
Он озадаченно потер щеку.
- Никак, наверно... А ты к чему это? Проблемы с памятью?
Ёри подалась к нему, поставив руки локтями на стол и умостив на них остренький подбородок.
- Не у меня, Авоська! Вот ты помнишь, например, что делал год назад?
- Ровно год?
- Ну, не ровно... Год и две недели... или три. К примеру...
- Помню... - неуверенно сказал он. - Хотя...
За окном по-прежнему проносилась какая-то темная масса. Поезд рассекал ночь уже вдали от города, но звезды почему-то не становились ярче. И все так же не давала о себе знать луна. Кто-то сделал ее невидимкой? Но если она не видна - значит, погасло солнце? А может ли ни с того ни сего погаснуть солнце? Ни с того ни с сего...
Несмотря на то, что окно было закрыто, он на мгновение ощутил кожей лица порыв ветра. Осеннего ветра.
- Вот! - кивнула девушка, подалась назад, к стенке купе, и глаза ее словно скрылись под осенней водой.
Размеренно стучали колеса, и в этом стуке слышалось что-то неотвратимое.
- Куда мы едем? - наконец спросил он.
- Авось куда-нибудь и приедем, - по голосу Ёри чувствовалось, что она улыбается. - Не переживай, я знаю, где нам выходить.
- И где?
- У озера Обер, - девушка положила ногу на ногу и обхватила руками острую, как и подбородок, коленку. - В туманах Уира. А вон там, - она повела головой на окно, - кипарисы. Много-много кипарисов...
Он подумал о тех двух парнях с пивом. Как бы они не вышли раньше.
- Никто не выйдет, - заверила Ёри.
- Я разве что-то сказал?
- А это и не ответ, просто сообщение, - кажется, она опять улыбалась.- Что-то чай не несут...
- Пойду, потороплю.
Он вышел из купе и, покачиваясь вместе с вагоном, направился по пустому коридору мимо закрытых дверей с римскими цифрами.
Проводник полулежал, подложив под спину две подушки, и, вероятно, дремал.
- Где же наш чай?
Проводник приоткрыл один глаз, потом другой и спустил ноги на пол.
- Не успеют сесть, как чаи им подавай... - голос его треснул окончательно и был почти не слышен в перестукивании стали со сталью.
- Где чай?
Проводник встал и ощерился. Зубы у него были какие-то собачьи, а от форменной рубашки несло псиной.
- А без чая что, никак? Не получается? Авось получит... - он не договорил и плюхнулся назад, на полку, получив удар кулаком в нос. Кровь брызнула на рубашку. - Сейчас принесу.
Проводник размазал рукой красное по лицу, вытер пальцы о подушку, хлюпнул носом и полез за стаканами.
Он, поглядывая в окна, за которыми ничего не было видно, вернулся в купе.
Девушка сидела, опустив голову на сложенные на столике руки, и смотрела на него так, будто знала о нем что-то, чего он и сам не ведал.
- Сейчас будет, - коротко сказал он и вновь сел напротив.
- Вообще-то, можно было бы и без чая... - протянула она. - Авось обошлись бы.
Он усмехнулся, сжал кулак и посмотрел на костяшки пальцев.
Вагон содрогнулся... Еще раз... Поезд резко сбавил ход, торопливый перестук стал ленивым, словно колесам надоело беспрестанно кувыркаться по рельсам. Темнота за окном сменилась светом фонарей... точнее, свет фонарей лишь чуть-чуть разбавил ее, и возникли там какие-то человекоподобные тени.
Ёри подняла голову, приникла к стеклу, до конца отодвинув занавеску. Профиль ее вдруг показался ему совершенно незнакомым, и он подумал, что вязала на лекциях вовсе не она, а какая-то другая девчонка. Таня? Галя? А где сидела Ёри? И была ли вообще Ёри?..
- Что это за станция? - спросил он.
- Не твоя, - ответила девушка, не отводя взгляда от окна. - Твоя следующая.
- А твоя?
- Я с тобой, Авось. Ты ничего такого не вспомнил?
- А что я должен вспомнить?
- Разве я сказала - "должен"?
Огни за окном совсем потускнели, и тени, похожие на людей, слились с ночью. Вагон вновь дернулся - проплыл мимо фонарь... или дерево с угасающим шаром на ветке... еще одно... или фонарь... и еще... - и окно въехало в темноту.
Проводник вошел молча, и так же молча поставил на столик два стакана в блестящих подстаканниках. Крови у него на лице уже не было, но пятна на рубашке остались. И запах псины остался, хотя и не такой сильный.
- Чай сладкий, - буркнул он в пространство и удалился.
- Спасибо, - сказала ему вслед Ёри.
- Так что мне нужно вспомнить? - спросил он, не спеша брать стакан. Чаю ему не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось. - В каком ящике памяти порыться?
- В ящике письменного стола. - Ёри тоже не притрагивалась к чаю. - Верхнем.
- Я там уже порылся. - Он достал из кармана бумажку. - Вот...
- Я знаю, - кивнула девушка. - Ты говорил. А еще кто-то говорил: "Перемены - атрибут бытия".
Он с изумлением посмотрел на девушку: точно ли это его бывшая сокурсница?
- Возразить-то нечего, Авось? - улыбнулась она.
- Авось... - пробормотал он. - Вроде и понял, что ты имеешь в виду, а удержать не успел... Говоришь ты как-то... не прямо...
Улыбка Ёри погасла:
- Я помочь тебе пытаюсь.
- Но уж слишком хорошо маскируешь свои попытки.
- Это тебе так кажется... Ладно, скоро приедем.
Девушка вновь прислонилась спиной к перегородке, скрестила руки на груди и закрыла глаза.
Покачивался чай в стаканах. И стучало... стучало... стучало...
Ему вдруг вспомнилась луна в арочном окне подъезда старинного дома.
Из этого дома ушла та, что когда-то написала свой адрес на обратной стороне магазинного чека, а вместе с ней из окна ушла и луна.
* * *
Вначале ему показалось, что поезд, сделав круг, прибыл на тот же вокзал - возможно, потому, что на газоне опять лежали чьи-то чемоданы. Но нет - здесь росли невысокие ели, и часы на стене были не такими.
Он вышел на перрон первым. Проводник - то ли демонстративно, то ли нет - повернулся к нему спиной и уставился в безликое небо. На скамье под фонарем что-то жевали. Два парня в темном, с выцветшими лицами, деловитой походкой прошли мимо, направляясь к выходу с платформы, и один из них мельком взглянул на Ёри. Бутылок у них в руках не было. Он последовал за ними, и на этот раз девушка не стала его удерживать.
Парни пересекли площадь - там, кажется, стоял какой-то памятник - и пошагали по улице, ведущей куда-то вниз. Их фигуры то исчезали в тени, то появлялись в пятнах света, который изливали фонари - он пробивался сквозь все еще густую листву.
- Не спеши, Авось, - сказала девушка. - У них путь один, в "Богему".
"Откуда ты знаешь?" - хотел спросить он, но не спросил. Ей действительно было известно больше, чем ему. Или она просто больше помнила.
"А почему я помню меньше?" - подумал он и тут же отпустил эту мысль на дно.
В лицо ударил порыв ветра.
Пройдя четыре или пять кварталов по безлюдным тротуарам, парни вдруг стали погружаться в асфальт... Он ускорил шаг и понял, в чем дело: эта пара просто спустилась в подвал, который, вероятно, и носил претенциозное название "Богема". И увеселял народ и в ночное время.
Он посмотрел на девушку:
- Ну что, авось выпьем-закусим?
- Решай сам.
Это прозвучало как-то странно. Во всяком случае, так ему показалось. Чуть ли не как предупреждение. Или она просто не хотела влиять на его выбор?
- Ну, пить, может, и не будем, но посидеть - посидим, - сказал он.
За входной дверью, расположенной ниже уровня тротуара, был поворот направо, на небольшую площадку, оттуда вниз тоже вели ступени. С нее просматривался весь полутемный зал со стойкой в дальнем левом углу. Справа и слева, вдоль стен, стояли столы, окруженные стульями с низкими спинками. Одна стена была увешана картинами, другая притягивала взгляд окнами, сплошь разрисованными причудливыми разноцветными узорами. На противоположной от входа стене, над кадками с какой-то зеленью, располагалась длинная полка, уставленная фотографиями и повернутыми к залу "анфас" книгами. Посетителей было человек двадцать, а может, и больше, они сидели за столиками и у стойки - разумеется, не просто так сидели, а что-то пили и вели разговоры. Музыка тут, в отличие от многих других подобного рода заведений, не звучала, и в зале витал негромкий гул голосов. И никто даже не взглянул на вновь пришедших.
Он не спешил спускаться по ступеням, отыскивая глазами двух парней в темном. И отыскал. Они сидели вдалеке, справа, под окном, расположенным чуть ли не у самого потолка, и перед ними уже возник графинчик и стаканы. В закуске эти парни, судя по ее отсутствию, не нуждались. Больше он никого особенно не разглядывал, но, пока впереди Ёри сходил по ступеням и шел к свободному столику слева - тот стоял недалеко от двери, ведущей, вероятно, к туалету, - выделил еще несколько человек. Все они сидели в разных местах, но чем-то отличались от других ночных посетителей "Богемы". Правда, чем именно - он так и не понял.
Четыре мужчины и одна женщина.
Пожилой, полный, в очках и с тростью, был пятым за столиком, рассчитанным на четверых, и вся компания отливала ему водку из своих стаканов.
Бородатый, с волосами, забранными в хвостик, как у Ёри, сидел в одиночестве (не считая стакана) и, часто моргая, раскладывал пасьянс.
Сравнительно молодой, в очках и строгой пиджачной паре, прихлебывал из пузатенького бокала коньяк и читал газету - хотя что он там видел при таком скудном освещении?
Старичок в берете, с острой седоватой бородкой, внимательно слушал разговор соседей по столу, переводя взгляд с одного на другого.
Ярко накрашенная женщина неопределенного возраста держала в одной руке фужер (с сухим вином?) и что-то втолковывала безликому собеседнику, одновременно делая сложные движения другой рукой.
- Раньше этот подвал назывался "Жемчужина", - сообщила Ёри, когда они сели за стол.
- "Жемчужина"... - машинально повторил он, прилипнув взглядом к парням в темном. Они лихо опустошали графинчик. - Видимо, были основания.
- Ага. Вино тут продавали на разлив. А вон та, в очках, - Ёри повела подбородком, - хозяйка.
Он повернул голову направо. Моложавая женщина чокалась водкой с каким-то лысым, сидящим впритирку к ней.
- Ты что, бывала здесь? - спросил он.
Девушка как-то странно взглянула на него.
- Не я... Это ты здесь бывал, - она сделала ударение на "ты".
Ему стало неуютно, и все-таки он сумел вымучить улыбку.
- Наверное, здорово набирался, если не помню такого.
- Не все удается вспомнить сразу, - с какой-то многозначительной интонацией сказала Ёри.
Ему вдруг почудилось, что разноцветные окна сорвались со своих мест и понеслись на него. Но это почти сразу прошло.
- А куда ты шла по Садовой? - спросил он после долгого молчания. - Домой?
- Навстречу тебе, Авось.
Он подавил смутное раздражение и вновь перевел взгляд на парней в темном. Те приканчивали уже второй графин, непонятно как появившийся у них на столе. Точнее, он не заметил, как это произошло, потому что думал над всеми этими словами Ёри. Кажется, какой-то кусок его прошлой жизни почему-то превратился в подобие черной дыры.
Он неотрывно смотрел на парней - и, вероятно, это сработало. Один из них встал, пошатнулся, зацепившись ногой за стул, и побрел через зал. Прошел мимо, скользнув затуманенным взглядом по Ёри, и скрылся за дверью, ведущей к туалету.
- Пора, - кивнул он и медленно поднялся из-за стола. - Авось получится.
- Получится, Авось! - улыбнулась Ёри.
В конце короткого темного коридора, из-за приоткрытой двери в туалет, падала на пол полоска света. Он, тихо ступая по кафельным плиткам, приблизился, заглянул - парень стоял спиной к нему, расставив ноги, и струя звучно била в унитаз.
"Получится, Авось!.."
Он рывком распахнул дверь и сделал все быстро и четко.
Правой ногой с размаху заехал парню в промежность, а когда тот, охнув, согнулся, протиснулся сбоку и обеими руками вцепился в остриженный затылок. С силой ткнул парня лицом в ребро бачка, приподнял его голову и вновь ударил о белый фаянс. И еще... и еще... И еще! С хрустом ломались кости и зубы, кровь потекла в сливное отверстие вслед за мочой. Когда обмякшее, уже безжизненное тело рухнуло на колени, он сунул парня разбитым лицом - тем, что осталось от лица - в унитаз и нажал на кнопку бачка. Постоял, глядя на текущую воду, и под ее шум вышел в коридор.
Ёри сидела в той же позе - поставив локти на стол и положив подбородок, как в гамак, на сцепленные пальцы. Ее узкое лицо было бесстрастным.
- Ты, наверно, иди, а я сейчас, - сказал он, приблизившись к столику.
Девушка молча кивнула и начала вставать. А он направился через зал к оставшемуся в одиночестве второму парню в темном. Тот сидел боком к нему и пощелкивал ногтем по опустевшему графину. Остальные посетители тоже продолжали что-то делать или ничего не делать. Никто из них не смотрел на шагающего по залу и уходящую из "Богемы".
На ходу он забрал вилку со стола, за которым сидел лохматый седой бородач с морщинистым, словно вытесанным из камня лицом - его тоже можно было выделить из других. Бородач на это никак не отреагировал, задумчиво глядя на свой пустой стакан. Парень в темном, кажется, заметил, что кто-то приближается к его столику, и повернул голову. Его плывущий взгляд вдруг почти прояснился - парень узнал того, кто был уже в двух шагах от него. В следующий миг вилка воткнулась ему в глаз и провернулась там. А потом всеми своими зубцами вонзилась в сонную артерию. И еще раз... И еще... И еще! Парень качнулся назад вместе со стулом, и кровь начала заливать все вокруг.
Он резко развернулся и зашагал к выходу, и по-прежнему никто его словно не замечал. Поднявшись по ступеням, он бросил взгляд через плечо: парень лежал на полу, рядом с опрокинутым стулом, и не шевелился.
Снаружи все так же светили фонари, подчеркивая темноту неба.
- Эй, Авось, я здесь! - донесся до него голос Ёри с другой стороны улицы.
Он тряхнул кистями рук, словно к ним что-то прилипло, и перешел через дорогу. Девушка ждала его на скамейке под деревьями, откинувшись назад и упираясь ладонями в сиденье. И свет фонарей не отражался в ее глазах.
- Все в порядке? - спросила она.
- Нет, - он сел рядом с ней. - Но я это сделал.
- Теперь сам вспомнишь или тебе помочь?
- Я уже вспомнил...
Возможно, он вспомнил и не все, но - главное. Вспомнил, как позвонили в квартиру на Садовой, и та, которую он любил, пошла открывать. Он услышал ее крик - предсмертный крик! - донесшийся из прихожей, и даже успел встать с кресла, когда двое в темном вбежали в комнату, сжимая в руках окровавленные ножи. Но это было и все, что он успел сделать. Его ударили ножом в живот и отшвырнули к распахнутому окну... Ударили еще раз - кулаком в лицо, - толкнули в грудь... и он полетел вниз с четвертого этажа, ломая своим телом ветки, обрывая листья... вниз... вниз... В кусты, хоть немного смягчившие падение...
Это случилось больше года назад, и только сейчас, сидя рядом с Ёри, он вспомнил имя той, кого убили там, в прихожей.
- Ну вот и хорошо, - улыбнулась Ёри. - Идем.
Они встали и пошли по пустынной ночной улице. На асфальте лежали умершие листья, ветер дул ему в лицо, и девушка вдруг тихонько запела, глядя себе под ноги:
И не узнаем мы,
Что этой улицы в помине нет,
И мы по ней не идем,
По ней не идем...
Авось и мы вдвоем
Не догадаемся, что гаснет свет,
О том, что ни меня,
Ни тебя нет...
Ёри... ёри... ёри... ё...
Авось и Ёри... ё...*
* Ольга Арефьева, "Авось и Ёри".
Он успел об этом догадаться. Точнее, о том, что нет Ёри. Он сам еще был, он падал из арочного окна подъезда, из того окна, в котором когда-то они вместе видели луну - он и та, что полтора года назад написала свой адрес на обратной стороне магазинного чека. Он продолжал падать головой вниз, и в этот раз между этим окном и поверхностью планеты не было веток деревьев и не было кустов - внизу его поджидал только серый асфальт. Он падал, потому что ему не было места в том мире, из которого исчезла луна. Новые жильцы одиннадцатой квартиры этого не видели. Никто этого не видел. Он падал...
И все же улыбался.
Он знал, что завтра или послезавтра - или через три дня - в какой-то комнате, возле стола с бутылками, увидят два трупа. Один - с окровавленной головой и засохшей кашей вместо лица, другой - с выколотым глазом и разодранной сонной артерией. И рядом, на полу, будет лежать вилка.