Аннотация: - Ничего другого не остается, кроме... - капитан не договорил и, прищурившись, взглянул на Добрыню Петрова...
Алексей Корепанов. В перерыве
- Ничего другого не остается, кроме... - капитан не договорил и, прищурившись, взглянул на Добрыню Петрова.
Командир космодесантников прекрасно понял, что хотел сказать этот высокий скуластый человек в синем мундире, которому вверен новейший суперкрейсер "Пересвет" - краса и гордость Космофлота Империи. Иного выхода просто не было.
В рубке воцарилась тяжелая тишина, офицеры не сводили глаз с экранов. Там, в черной пустоте, усеянной блестками звезд, висела эскадра врагов. Беззвучный космический бой в окрестностях Бетельгейзе уже иссяк, как иссякает топливо в баках. Весь боекомплект израсходован как мятежниками, так и имперцами: все ракеты уничтожены антиракетами, все выстрелы из лазеров поглощены защитными экранами, все мины обезврежены, а бомбы превращены в балласт, поскольку в ходе боя и той, и другой стороне удалось дистанционно блокировать взрыватели. Равновесие, боевая ничья. Что еще остается делать? Разве что с пистолетом в руке, с криком: "За Родину! За Императора!" бежать через космос к кораблям бунтовщиков и брать их штурмом. Так, как предки брали когда-то вражеские крепости.
Но не очень-то побегаешь в вакууме с пистолетом в руке.
Одолеть вражеский флагман можно было только с помощью диверсии. Этот вариант уже не раз обговорили, взвесили, прощупали, попробовали на вкус и разобрали в мельчайших деталях. И теперь его время пришло.
Но не весь десантный отряд - сотня здоровенных парней, готовых на все - ринется на юрких катерах к зловещим тушам кораблей мятежников. Отнюдь. Когда полыхающая Бетельгейзе скроется за краем астероидного поля и наступит локальная космическая ночь, майор Петров выберется из неприметного аварийного люка, спрятанного у одной из дюз "Пересвета". Пользуясь пневмоганом, он проскользнет в пустоте, перебираясь от одной каменной глыбы к другой, к району расположения вражеского флагмана, а там начнется самое трудное. Вручную работая буром, ему предстоит прорыть узкий подпространственный ход длиной пять тысяч километров и подобраться к корме ракетоносца мятежников, возжелавших растащить на клочки Империю Россов. И сделать это нужно как можно быстрее, пока не наступил космический рассвет! Дальнейшие действия тоже отработаны. Проникнуть в сопло, добраться до одного из топливных баков и подмешать туда "отраву". И назад... если сможет... если успеет... Потому что запуск двигателя будет означать не только гибель вражеского флагмана, но и гибель майора Космофлота Империи Россов Добрыни Петрова.
В детстве Добрыня любил по вечерам залезать на крышу родного дома и смотреть на звезды. Звезды были далеко от Ивановки, и не думал мальчуган, что когда-то ему посчастливится побывать там, возле этих чужих светил.
Посчастливится? Уместно ли это слово, когда поблизости маячит смерть?
Добрыня Петров был готов и к такому исходу. Как говорили древние, "сладка и прекрасна за родину смерть"...
- Я готов, капитан! - твердо сказал он, глядя прямо в глаза своему боевому товарищу.
- Я не сомневался в тебе, - тихо, но так же твердо произнес Микула Сидоров. - Выход через три сорок пять.
Майор Петров развернулся и четким шагом, клацая магнитными подошвами, покинул рубку.
Он размеренно шагал по пустынным коридорам "Пересвета" и думал о том, что у него есть достаточно времени, чтобы набросать прощальное письмо Ефросинье и маленьким Вольге и Забаве. На всякий случай. А еще он думал о том, что изрядно намается, вращая бур...
* * *
- ...и тогда Грыжграххарг решил отомстить королю Ольдеборну, а его... - эльф оборвал фразу и повернул голову к столу у стены, потому что там вдруг раздался взрыв ругани и кого-то саданули затылком о неотесанные бревна.
Трактирщик перестал протирать кружки и, покинув свое место за стойкой, с угрожающим видом направился туда. Следом тут же поспешили двое его здоровенных подручных.
- И все равно мне непонятно, - заявил гном, проводив взглядом парочку драчунов, которая улетела за дверь после вмешательства вышибал, и приложился к кружке с пивом. - Тебе-то что до короля Ольдеборна, Глоринэль? Разве ты ему чем-то обязан? Где это ты с ним пересекся?
Эльф почесал острое ухо, поправил повязку на длинных золотистых волосах. Отодвинул от себя тарелку с салатом и надменно взглянул на чернобородого плечистого коротышку:
- Видишь ли, Дрорин, иногда интересы моего народа требуют активных действий, а не выжидательной позиции. Вам, подгорным, легко стоять в стороне - попробуй, отыщи вас в ваших глубоких подземельях. А нам, лесным жителям, приходится быть гибкими и хоть и держать луки наготове, но не пренебрегать и переговорами...
Гном помотал головой и со стуком поставил опустевшую кружку на стол.
- Харр меня подери, если я хоть что-то понял, Глоринэль! Какие переговоры, с кем?
Эльф слегка поморщился от пьяных воплей за спиной и переставил лук поближе к себе.
- Старейшины Дома Золотого Дракона в свое время посетили дворец короля Аскаронда и...
- Понятно! - вскричал гном и так стукнул кулаком по столу, что тарелки и кружки подпрыгнули. - Договорились еще с папашей, и теперь вам приходится заботиться о сыночке.
- Речь идет о взаимовыгодном сотрудничестве, - заметил Глоринэль. - Свои интересы мы блюдем.
- Как говорит моя бабушка, интересы интересами, а Цитадель Пустыни все равно должна быть разрушена. И это так, клянусь молотом Игина! - Гном вытер бороду рукавом и потянулся к жбану с пивом. - Короче, тебе обязательно нужно увязаться за орками, я правильно понял?
Эльф медленно кивнул и с невозмутимым видом проследил за тем, как вышибала проволок по грязным доскам пола к двери отчаянно упиравшегося пьянчугу.
- Вот только у меня планы на завтра совсем другие, - заявил Дрорин, успевший за это короткое время опростать чуть ли не полжбана себе в глотку и громко рыгнуть. - Мне нужно на север, в Рогден, есть там у меня один должничок, а ты, как я понимаю, двинешь на восток, через Черный перевал.
- Я не нуждаюсь в сопровождающих, - холодно и высокомерно процедил эльф.
- Ладно, ушастый, не выделывайся! - хохотнул гном. - Давай сначала разберемся с этим пивом, потом погорланим песни... когда бы мы еще тут встретились! Потом хорошенько выспимся, а утром разберемся, куда указывает молот Игина! Эй, хозяин, еще пива!
Эльф вновь поморщился, а Дрорин всем своим крепким, хоть и куцым телом повернулся к пьяненькому менестрелю, полудремлющему на табурете посреди трактира в обнимку с лютней:
- Слышь, соловей залетный, а ну-ка сбацай нам гномью походную "Шли мы прямо в Барлотрор"!
* * *
Еще с вечера Виктор Устимчук устроился на чердаке дома на Большой Дворянской улице напротив особняка балерины Матильды Кшесинской. Он знал, что сидеть тут предстоит довольно долго, поэтому в карманах его пальто нашли себе приют несколько кусков хлеба, переложенных колбасой. Винтовка в карман, разумеется, не поместилась, он пронес ее на чердак, замотав в мешковину, спрятав под пальто и придерживая рукой.
В конце марта в Петрограде жарко не бывает, поэтому Виктор, кроме рубашки, надел под пальто теплую кофту. Вообще, ему пришлось поменять всю одежду, причем сделать это быстро - вряд ли ему дали бы спокойно расхаживать по улицам взбудораженного Февральской революцией города в том наряде, в котором он попал сюда. А попал он в Петроград 1917 года в черной футболке с надписью "New England patriots", темно-синих джинсах и черных с белыми полосками кроссовках - все это он приобрел в разное время много лет спустя на харьковском рынке "Барабашово", больше известном в народе как "Барабашка", а также "Барабан". И хорошо еще, что местом его появления здесь оказался не Невский проспект и не Дворцовая площадь, а покинутая по каким-то причинам хозяевами - то ли временно, то ли насовсем - квартира в большом доме на Галерной улице.
За три дня, проведенные в этом городе, Устимчук успел не раз поломать голову над тем, кто, каким образом и зачем переместил его из родного Харькова сюда, на берега Невы, да еще и на девяносто лет назад. Впрочем, никаких объяснений он так и не нашел. Зато нашел другое: в квартире, кроме вполне приличной мужской одежды, отыскались и деньги, и оружие - видавшая виды трехлинейка скромно стояла в углу шкафа, а рядом аккуратно лежали патроны. Винтовка в неспокойное постреволюционное время была отнюдь не лишней, а стрелять Виктора научили в армии.
Он бродил по петроградским улицам, заполненным самым разношерстным людом, в большинстве своем нацепившим красные банты, слушал разговоры, читал газеты с непривычными "ятями" и твердыми знаками - и узнал о том, что третьего апреля (по старому стилю, еще не ставшему "старым") на Финляндский вокзал прибывает поезд, которым возвращается из эмиграции Ленин.
"Вот оно!" - сказал он себе.
И сразу стало неважно, что или кто забросил его сюда, и есть ли для него отсюда путь назад... то есть вперед, в начало двадцать первого столетия. У него появился шанс изменить историю, вычеркнуть из нее эксперимент под названием "советская власть".
Возможно, именно для этого его и переместили в 1917 год.
Стрелять на вокзале ему, конечно, не позволят, а вот когда лидер большевиков ночью будет произносить речь с балкона особняка Кшесинской...
Виктор Устимчук достал из кармана пальто завернутые в газету бутерброды и начал медленно жевать, задумчиво поглядывая в чердачное окно.
Ему предстояло много дел. Подбираться поближе к Временному правительству и принимать участие в обустройстве демократической республики...
* * *
Майор Добрыня Петров неторопливо шел по широкой людной улице. Точнее, не только "людной", потому что многие существа к людям не относились. Кто-то прогуливался, как и он, кто-то сидел на скамейке, ведя беседу, кто-то просто стоял у дверей кафе, бездумно глядя в высокое голубое небо. Улица начиналась неизвестно где и кончалась в такой же неизвестности - если вообще где-либо кончалась, - и Петрову ни разу не удалось пройти ее всю. Впрочем, он к этому и не стремился, ему не хотелось тратить на это время, потому что такая прогулка могла прерваться в любой момент. У него было здесь излюбленное кафе - одно из сотен, а то и тысяч, расположенных на этой улице, и сейчас он направлялся именно туда. Посидеть, выпить хлебного кваса, поболтать со знакомыми, просто отдохнуть...
Глоринэль и Виктор были уже там, сидели за тем же столиком у окна. Лук эльфа висел на вешалке, рядом со шляпой и пальто Устимчука, а сам остроухий развалился в кресле и потягивал нектар из высокого бокала. Виктор тоже даром времени не терял - сидя напротив эльфа, он прямо из горлышка прихлебывал пиво "Рогань". Добрыня подошел к ним, держа в руке деревянную кружку с квасом, поздоровался и опустился в кресло. Четвертое кресло, которое обычно занимал маг Артрот, пустовало, и майор подумал, что битва с некромантом Гаргаром окончилась для старика плачевно. И с этим приходилось мириться...
Петров поступал так же, как и многие-многие другие - он предпочитал проводить здесь время вне хорошо знакомой ему компании, без "своих". Без капитана Микулы Сидорова, Ефросиньи и прочих. Вероятно, по той же причине не приводили сюда своих друзей и близких эльф Глоринэль, попаданец Виктор Устимчук и маг Артрот... хотя о маге уже можно было забыть... навсегда...
Но нет! Сухощавый старикан в зеленом плаще и с посохом в руке ловко, как слаломист, обогнул окруженные завсегдатаями столики и плюхнулся в кресло, чуть не расплескав изящный фужер с традиционным салвандонским вином.
- Мой за Гаргара еще не взялся, - не здороваясь, сообщил он, и остальные сразу поняли, о чем он говорит.
- Рад за вас, уважаемый маг, - неторопливо произнес майор Петров и, глотнув свежайшего прохладного пахучего кваса, взглянул на Виктора: - Ну как, Витек, что-то там у тебя прояснилось?
Майор был на девять лет старше Устимчука, да и званием гораздо выше, поэтому позволял себе такое обращение к молодому харьковчанину. Тот не возражал.
Попаданец поставил бутылку на стол и неопределенно повел плечом:
- Да как сказать... Пока выяснилось только, что я с недельку назад имел по пьяни один разговор. В "Абажуре", на Сумской. Завис я там конкретно, Серый меня оттуда вытащил, а я и не помню ничего. - Он вздохнул. - А оказалось, были терки с одним... Не из наших, и не с Салтовки...
- Никогда не разговаривайте с неизвестными, юноша, - многозначительно заявил маг Артрот и покосился на свой посох с набалдашником в виде змеиной головы с глазами-изумрудами, притулившийся в уголочке рядом с чьим-то внушительным дезинтегратором модели "Калаш-супер" и неубедительной трехлинейкой Устимчука. - Можете нажить крупные неприятности.
- Разве это его вина? - надменно вопросил эльф, приглаживая свои прекрасные локоны.
- Ну да, ну да, - покивал старый маг из Горендура... или из Дуренгора? Добрыня постоянно путал эти совершенно разные государства. - Не властны мы в самих себе...
- Это не относится к лесному народу! - тут же вскинулся Глоринэль. - Я сижу и пью нектар, - он продемонстрировал всем свой бокал, - а могу заказать и сок из лунных ягод. Я волен в своих действиях. И встреча с негодяем Грыжграххаргом полностью соответствует моим личным планам.
Маг с легкой усмешкой посмотрел на него, но промолчал.
- Завидую я тебе, лорд Глоринэль, - повернулся к остроухому майор Петров. - По-хорошему завидую. Побегаешь по полям, по лесам, воздухом свежим подышишь... А мне бур крутить пять тыщ километров, причем в космическом вакууме. Флагман неприятельский взрывать... может, и с собой вместе...
- Да нет, я не жалуюсь, - тут же возразил майор. - Во-первых, это еще бабушка надвое вилами на воде написала, взорвусь я или нет, а во-вторых, такая у меня профессия - родину защищать.
- Родина нас не забудет, родина-а нас не пропьет... - негромко пропел Виктор, выказывая знание творчества Ольги Арефьевой, и покрутил бутылку. - Надо, наверное, на "Десант" переходить, что-то не тот уже "рыгань". И тут халтурят.
А маг продолжил, обращаясь к Добрыне:
- Вот если бы магию у вас можно было применять, товарищ майор...
Петров отрицательно покачал головой, сказал сурово:
- Не положено. Космическая боевая фантастика - какая тут магия? Только холодная голова, горячее сердце и надежная техника!
- О! Точно! - встрепенулся Виктор. - Холодная гора. Я этого типа на Холодной горе видел, мы там с Серым вышивали...
- Не выдумывай, человек, - вскинув брови, процедил эльф. - Холодная гора находится на окраине Южного леса, на нашей территории, и вряд ли лорды Дома Белой Змеи позволили бы там кому-то что-то вышивать.
- Да нет! - махнул рукой Виктор. - Я про нашу Холодную гору, это у нас район такой в Харькове...
- Вышивание - весьма странное занятие для мужчин, - заметил маг Артрот. - Кстати... Помнится мне, через два лета после великого похода короля Ириада Гордого в земли зеленых карликов турпаглонов - еще до сезона дождей - в трактир "У трех тополей", что возле Плющихи-сортировочной, вошел некий странник...
Добрыня Петров сидел в удобном кресле, наслаждался отменным русским квасом, слушал неторопливую речь горендурского... - или дуренгорского? - мага и отдыхал и душой, и телом. Ему предстояла опасная, можно даже сказать, смертельно опасная работа, но до нее - так ему хотелось думать - оставалось еще много времени. Иногда дверь кафе открывалась, впуская новых посетителей - как людей, так и иных существ и даже и вовсе не существ. А время от времени кто-нибудь из сидящих за столиками вставал и, попрощавшись с собеседниками, покидал уютное кафе. И это значило, что для ушедших перерыв окончен. Их создатели проснулись или вернулись из магазина, или с рыбалки, или досмотрели футбол по телевизору - и вновь уселись за свои компьютеры, чтобы, постукивая по клавиатуре, вершить дальнейшую судьбу тех, кого они нафантазировали.
Майор Космофлота Империи Россов был готов к тому, что в любой миг раздастся у него внутри только ему одному слышный звонок, и он отставит кружку, попрощается с приятелями и уйдет.
Возможно - навсегда. Это зависело от воли того, кто барабанил по клавиатуре.
Но Добрыня Петров очень надеялся на то, что еще вернется в это кафе и обнаружит, что никто из его компании не исчез на веки вечные.