Аннотация: Решил возобновить написание, но со старым что-то мысли не вяжутся предъявляю небольшое вступление в новую книгу. Прошу судить как можно строже!
ПРОЛОГ Что может быть хуже?
"... но это уже не важно,
У меня еще есть коньяк,
И почти не грозит опасность..."
Пел в наушниках солист известной группы. Состояние было под стать песне -- хотелось, как говорится, напиться и забыться. Вчера Татьяна, моя девушка, сказала, что ей со мной стало скучно и она уходит к моему лучшему другу. Как вы понимаете друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так... На работе сказали, что попал под сокращение. Причина была проста -- на дворе кризис, а я не блистал на работе. Да и что тут говорить, не люблю я пить с начальством и делать карьеру за столом. Осенняя погода, сгущая краски, "радовала" холодным, пронизывающим ветром и сильным дождем, а я, стоя на остановке, думал о бутылке виски выигранной на спор у одного товарища по работе. Спор был пустяковый, да и приз мне был не интересен, так как я небольшой охотник до спиртного, но желание приложится к горлышку было сильнее меня. Говорят только слабые люди обращаются к "огненной воде", когда вся жизнь идет прахом. Я тоже так думал, когда все было хорошо. Я считал себя сильным и способным выдержать все, но жизнь преподнесла урок моей гордыне. И сейчас, стоя на остановке в ожидании последнего трамвая и докуривая сигарету, думал о том в чем именно я ошибался: в том, что только слабые люди в сложный момент прикладываются к бутылке, или в том, что я сильный, а может и в том и в другом.
Сверкая фарами проехала машина и облила меня водой. Уже не было никаких моральных сил, чтобы хотя бы выматериться в сторону водителя. На остановке я был один -- все нормальные люди в такой час, да еще и в такую погоду сидят дома, подростки не в счет. Но я не мог, что-то потянуло меня прочь из теплой квартиры. Когда я выходил дождя еще не было, потому зонтик я не взял, а ограничился накинутой поверх майки ветровкой, которая уже промокла до нитки и, прилипая к телу под ветром, холодила.
Рядом закружился небольшой смерчик. "Странно", - подумал я: "весьма не обычно, для такой погоды". Такие смерчики крутятся в сухую погоду перед дождем под ветром, а в такой дождь либо их совсем нет, либо они весьма разрушительны. Очередная капля дождя попала на уголек сигареты едва не потушив ее. Сведя глаза на кончик сигареты я стал усиленно ее распыхивать. Когда она снова ровно задымилась я поднял свой взгляд и увидел, что легкий смерчик не только не успокоился, но и набирал силу. В нем было что-то тревожное, нет не тьма, которую описывают в книгах, но что-то не приятное.
Взглянув на часы, я понял, что трамвай будет еще только минут через двадцать. Это не вдохновляло, поэтому решив двинуться в путь я развернулся в сторону дома. Смерчик как-будто переместился и оказался прямо передо мной. Или мне это лишь показалось -- что не привидится в такую погоду? Я двинулся наискосок ближе к стене дома, чтобы ненароком не попасть в летающую в воздухе грязь с водой. Однако не тут-то было, смерчик преградил мне путь. Приняв ближе к дороге, я был ошарашен -- этот набирающий силу смерч снова встал у меня на пути. От греха подальше я развернулся в противоположную сторону, решив обойти вокруг дома. Какого же было мое удивление, когда пройдя с десяток шагов и обернувшись назад я увидел смерч на том же расстоянии от себя, что и раньше. Это было похоже на страшный сон. Не думая больше ни о чем я побежал. Побежал, как ни бегал никогда раньше. Панический, животный ужас захлестнул меня с головой. Из под промокших кроссовок во все стороны летела вода, а в ушах звучал встречный ветер.
Не берусь сказать как долго я бежал, но когда позади было два квартала, а легкие готовы были выпрыгнуть наружу я остановился и, прижавшись пятой точкой к стене дома стал сильно кашлять. Прокашлявшись и слегка обтряхнув замызганные теперь штаны, я решил продолжить путь, но пути не было. Прямо передо мной крутился все тот же, но уже много крупнее смерч. Он заполнял все пространство, не давая сделать и шагу в сторону, как-будто обволакивая. Единственное решение, которое пришло в голову это пробежать через него. Действие не заставило себя долго ждать. Сделав еще шаг, я прыгнул сквозь смерч. За краткое время полета до смерча передо мной пронеслась вся моя жизнь. А попав в него я почувствовал ни с чем не сравнимую боль. Меня скрутило, потом стало разрывать во все стороны, затем свернуло, словно нитку вокруг себя. В ускользающем от меня сознании промелькнула запоздалая мысль: "почему я не почувствовал его, когда он был так близко?"
--
Глава 1. Пробуждение
Сознание возвращалось рывками, с легкой болью в районе затылка. Я лежал в чем-то влажном, поверхность на которой я очутился была холодной. В голову пришла мысль, что я перебрал с виски и уснув на стуле, рухнул на кафель, а жижа вокруг вероятно результат рвотных позывов. Лежать в луже собственного производства, да и чьего-либо другого, желания не было, а потому решив встать и идти в ванную, я ,для начала, открыл глаза. Моему удивлению не было предела, так как потолок был не то, что не знаком, он был куполообразным, с какими-то рисунками. В церкви я был всего раз, да и то очень давно, еще в детстве, но сознание сразу сориентировалось, основываясь на виде потолка и том, что он еще и разрисован.
Планировать пути отхода и смотреть в том состоянии, в котором я был не представлялось возможным, поэтому закрыв глаза я стал думать. Для вменяемого человека вполне понятно, что необходимо подняться и быстро, что есть сил, рвать к выходу. Но для человека с бодуна, коим я себя считал, прийти к этой мысли достаточно длительный и трудоемкий процесс. А потому на время раздумий я притворился мебелью.
Когда до естественного решения я все же дошел совсем рядом послышались шаги, при которых слегка позвякивало железо. Что людей было двое я понял не сразу, а только когда они приблизились и стали что-то обсуждать. Слова казались знакомыми, но смысл уловить не удавалось. Даже отдельные слова словно растворялись соприкасаясь с моим сознанием. Один из голосов был явно не доволен. "Еще бы", - подумал я. Обнаружить бездыханное тело в результатах буйного попоя прямо по среди церкви -- та еще радость. В том, что эти люди были священниками я не сомневался: их голоса были певучи, а легкий лязг метала явно был от больших крестов подвешенных на цепях.
Мое удивление было огромным, когда они не то, что не попытались посмотреть жив ли я, а просто удалились прочь из зала. Когда их шаги стихли я снова открыл глаза и попытался подняться с пола, но перевернувшись и приподнявшись на локтях, меня впервые как оказалось вырвало за последнюю ночь. То что я сначала принял за рвоту оказалось настоящей кровью. Сперва я подумал, что это из меня натекло, но когда я старательно начал себя ощупывать мой взгляд уткнулся на окровавленное тело в черном балахоне, с виду смахивающего на рясу священника.
Кричать и звать на помощь, как в дешевом триллере я не стал, а после результативных действий моего организма по очищению желудка, начал осматриваться. То, что я сразу принял за церковь оказалось чем-то другим. Нигде не было крестов, но в одном из концов огромного зала стоял стол весь усыпанный свитками. Рядом с входом лежало два человека в доспехах, голова одного из которых покоилась совсем рядом с ним. Мое непонимание достигло апогея. Как, что, откуда? Вопросы громоздились один на другой, а более менее достойного ответа на них не было. Это место явно не было ни съемочной площадкой, ни местом проведения ролевой игры, а скорее напоминало какое-то средневековье, о котором так любят рассказывать историки.
Желание встать и пойти расспросить первого встречного улетучилось как-то само собой. Хотелось просто сбежать, ну или на крайний случай выползти из лужи крови, но своевременно пришло осознание того, что если те, кто это сделал вернуться и увидят следы, моя судьба не будет отличаться от той, которая настигала несчастных в этой комнате. Вернувшись в исходное положение я принялся усиленно двигать извилинами и вспоминать все, что произошло вчера.
Результат моей долгой работы был безрадостным. Я оказался посреди страшной, кровавой расправы, меня подстерегала опасность, и не было ни единой версии, как выбраться из сложившейся ситуации. В комнате становилось темно -- садилось солнце. Единственное решение пришедшее все же в мою несчастную голову: под покровом темноты бежать отсюда, но когда последние лучи сверкнули на далеком горизонте, осветив напоследок комнату, на меня нахлынули видения.
Когда меня отпустило я зарыдал, как в далеком детстве, когда соседский мальчик Андрей, который был на два года старше меня в очередной раз меня избил. Место, в которое я попал, было башней последней стражи и оно было в другом мире -- мире, где правит меч и магия. Здесь шла уже второй год кровопролитная война на уничтожение между союзом людей и эльфами с альянсом орков, гоблинов и гномов. Здесь они назывались иначе, но сознание благосклонно подкинуло известные слова под показанные мне образы. Имперский язык, на котором общались местные люди не был похож на наш, но словно файл мне передали его прямо в сознание. Когда на башню неожиданно напали, и маг эльфов был почти полностью ослаблен он задействовал единственный оставшийся у него артефакт. Артефакт был экспериментальным и работал не стабильно, поэтому портал, открывшийся в нашем мире, был случайно завязан на первого встречного. Этим встречным оказался я. Когда артефакт был использован и мое бессознательное тело оказалось здесь, маг стал передавать мне свои знания -- это единственное, на что у него еще хватало сил. Его последней просьбой было передать книгу знаний башни магистру Эшлоту -- одному из повелителей эльфов. Книга находилась в одной из ниш этой башни. Наградой же мне за это будет отправка меня домой. Казалось бы это должно быть легкой задачей -- взять книгу, отнести ее куда следует, но не тогда, когда вокруг бушует война и кучи бандитов только и ждут, как бы засадить в тебя несколько сантиметров стали и подчистить твои запасы провизии и кошелька.
Эти видения на меня нахлынули только сейчас, а не сразу после пробуждения, потому что одним из условий их появления была моя некоторая безопасность -- только когда в башне ни осталось ни одной живой души, я получил знания. Под покровом темноты, напавшие орки, не решались ходить в башне, опасаясь ловушек. До рассвета оставалось не много, за окном небо уже становилось бледно-серым, а значит и времени на поиск книги и благополучное исчезновение из башни осталось не много.
Поднявшись из лужи крови и не переваренных остатков пищи, первым делом я подошел к лежащим у входа солдатам. Хоть с мечом я не то, чтобы на вы, а скорее на ваше высочество, я все же решил прихватит железку одного из мертвецов, здраво рассудив, что все же лучше с плохим оружием, чем вообще без оного. С приватизацией чужого имущества пришлось повозиться — стражник, у которого я решил позаимствовать уже не нужный ему меч лежал лицом вниз, да и пряжка ремня не сразу захотела расстегиваться.
Опоясанный мечом, весь грязный, словно свинья с прогулки, я вышел из комнаты. Знания, переданные мне эльфом, подсказывали, что книга находится в подвальном помещении, а посему быстро, но стараясь как можно меньше шуметь я стал спускаться вниз. Идти пришлось достаточно долго — не ожидал я, что башни могут быть столь высокими. На каждом лестничном пролете я выглядывал в окно, надеясь не увидеть поднимающегося из-за горизонта солнца. Достигнув нижнего уровня я не сразу смог сориентироваться — здесь царила непроглядная тьма. Наощупь, основываясь на воспоминаниях другого существа и стараясь производить меньше шума, я продвигался вперед.
Идя в темноте я не заметил тумбы, на которой по-видимому стояла ваза, других предположений о том, что может разлететься с таким оглушающим звоном, у меня не было. Страх пробрал меня до костей. Он заставил меня остановиться и прислушаться к тишине, словно вязкий туман обволакивавшей все вокруг. Убедившись, что за мной никто не идет, я продолжил поиски. Чужие воспоминания подсказали, что уже где-то рядом должна находиться статуя, в небольшой нише за которой и находиться мой билет домой. Отойдя немного от стены я начал ощупывать перед собой воздух руками. Пройдя еще несколько шагов мои руки соприкоснулись с неровной поверхностью — по-видимому статуей.
На то, чтобы достать книгу и вернуться с ней на поверхность много времени не заняло. Лишь раз мои расшатанные нервы были потревожены — я наступил на осколки разбитой вазы. Повезло — солнце еще не поднялось, а значит в самой башне мне еще ничего не угрожало. Быстро осмотревшись, я направился к выходу. Как и требовалось ожидать без сюрпризов, а тем более неприятных все-таки не обошлось — выскользнув из высоких деревянных дверей, обитых каким-то металлом, на свежий воздух, я увидел часовых орков, неспешно патрулировавших вокруг башни. Их сапоги были изрядно вымазаны в грязи, черные доспехи, слегка поблескивали в утренних лучах, а забрала шлемов были наглухо закрыты. Удача была все же на моей стороне и нос к носу я ни с кем из них не столкнулся, но пока я выползал из круга оцепления, мне казалось, что если они и не увидят меня, то мое, бешено колотившееся, сердце они услышат еще на подходе.
Прячась среди трупов и складок местности, как учили в армии, я начал ползти к лесу — далекому, но верному убежищу. Постоянно оглядываясь и прислушиваясь я двигался медленно, но уверенно. Когда солнце показалось на горизонте, позади была только треть пути, а опасный лагерь словно встревоженный улей пришел в движение. С моей позиции было сложно что-либо разглядеть, да и заботило меня только, отсутствие движения по направлению к лесу.
Когда до заветной кромки леса оставалось рукой подать я оглянулся на башню. Величественная, издали она казалась монолитным, мощным, неприступным оплотом. На зубчатой вершине, белой, как и вся башня, словно сделанной из мрамора виднелись темные потоки крови. Многие ставни на окнах болтались под порывами ветра, а из некоторых окон еще клубился дым. Между ней и военным лагерем строились поисковые группы. Они казались до ужаса черными на фоне каменного исполина.
После того, как пересек границу леса, я не поднялся, здраво рассудив, что расстояние хоть и велико, но оно не скроет меня от врага. Скрывшись за кустарниками и поднявшись в полный рост я впервые за последнюю ночь глубоко вздохнул. Сотни запахов трав, деревьев смешались образую не передаваемый аромат. Такой воздух можно встретить, где-нибудь в очень глухой деревне, до которой кроме как пешком никак не добраться. Теперь я понял, как пахнет свобода.
Радость от моего благополучного бегства, хоть и искренняя, продлилась не долго. Причиной тому послужили не оставленные позади орки и не ожидающие впереди бандиты, а две простые человеческие потребности — сон и голод. И если с первой особых проблем не наблюдалось, потому как поспать можно и под деревом, то вот вторая грозила обернуться катастрофой.