Эдмунд Спенсер  Астрофил-2

Ему везло в рискованной игре.
Заморская земля была богата.
Обилье ценной дичи в той поре,
Как слышал он, там было непочато.
Арденны были славны испокон
И знаменит был птицами Арлон.              114

Пришелец и его умелый труд
Служили назидательным примером.
Дивя отсталый дикий грубый люд
Он подчинял его таким манером.
Счастливец ! - Но любой неверный шаг
Мог в миг лишить ценнейших наших благ.     120

Заботой о себе он пренебрёг
И жадно подчинялся лишь порыву -
Взять в сети всех, кого он только мог,
Забить в мешок всю дичь из всей поживы.
Колол зверей охотничьим копьём.
Кого-то добивал потом клинком.              126

Он должен был прикончить всех скорей;
Убить - хотя сочувствовал их доле !
Страдал, жалея страждущих зверей,
Но делал то, что делал, - поневоле:
Над нами беспощадный Небосвод.
Он нам потачки в жизни не даёт.              132

Пришлось смирять ответный зверский гнев,
И тут один из них, сдурев к итогу,
В опасности совсем расссвирипев,
Ему зубами прокусил всю ногу.
Угрюмый хищник, полный диких сил,
И мышцы рвал, и кости раздробил.             138

Потоком кровь обильная текла.
Смертельны были вмятина и рана.
Такой укус, что сделан был со зла,
Поверг бы наземь даже великана.
Пленённое зверьё любых мастей
Сбегало в лес из порванных сетей.            144

Пока он напрягал напрасно взор,
Где ж были все, что спорили доселе, -
Подружки, что гадали до сих пор,
Кому из них сыграет на свирели ? -
Струилась кровь. Он был один в тот час.
Как здесь трагично не хватало вас !           150

Бедовый парень, лёгший, как бревно.
Печальный вид внезапного несчастья.
Негаданно, но умер всё равно:
ни вражьего, ни доброго участья.
Сомкнулись веки. Кончились деньки.
И губы вянут, будто лепестки.                156

Случайно, либо то была судьба,
Но по лесу бродили утром рано
Не пастухи, так просто голытьба:
Их тронула чудовищная рана.
Несчастный парень кровью истекал.
Казалось, что их Бог туда послал.              162

Уняли кровь, но пользы - ни чуть-чуть.
С земли был поднят - он тянулся к свету,
Чтобы могла Любимая взглянуть:
Звезда с Небес - на верного поэта.
Скорбнейший облик для любого дня -
Мой Астрофил, роднейший для меня.               168

Звезда - в тоске, что Милый так убог,
Что он - в крови, иззанен, изувечен,
Совсем увял, как сломанный цветок.
Был, вроде всех гирлянд, - Увы ! - не вечен.
Как исказился в этот горький миг
Её невиданно прекрасный лик !                174

Тускнело золото её волос,
Сиявших раньше будто солнцу летом.
Теперь со щёк слетела алость роз.
И с яростью сама рвала при этом
Всё, что смотрелось празднично всегда.
И в грудь взамен вселилась лишь беда.            180

Его предсмертно искажённый лик
Тревожил и потребовал усилий,
Звезда лобзала, чтобы он не сник,
Его в уста, что были вроде лилий.
Как скажет что-нибудь ему в слезах,
Его ответ читался лишь в глазах.                186

В нетерпеливом перехлёсте фраз,
Что б ни сказала тоном сожаленья,
Язык не смог бы выплеснуть за раз
Всю горестность сердечного томленья.
А боль его уже так истомила,
Так извела, что жить не стало силы.               192

Звезде немедля долг её велел
Стать призраком, испив столь горький кубок,
И следом дух убитого взлетел:
Он, верный ей, не знал иных голубок.
Сказали всем: когда Любовь верна,
Так даже смерть влюблённым не страшна*.            198

Примечание.
*Скорее всего в этом эпизоде Эдмунд Спенсер отклинулся на знакомое ему
стихотворение Уильяма Шекспира, опубликованное впоследствии, The Phoenix and the
Turtle. Это стихотворение привлекло внимание нескольких русских переводчиков
и каждый истолковал его по своему. Известны переводы Самуила Маршака, Вильгельма
Левика, Виктора Куллэ, Дмитрия Щедровицкого, Владимира Глушкова.
Наиболее верным истолкованием сюжета Шекспировского стихотворения является
следуюшее: птица Феникс (она) после смерти влюблённого в неё вяхиря (голубка)
бросается в погребальный костёр, чтобы, вместе с ним, возродиться к новой жизни.

C Небес всё видно сущим там Богам,
Так любовались: что за редкий случай !
И превратили прах, лежавший там,
В один ручей: и алый, и летучий.
Сперва он ярче стал, а после взмыл,
И в нём унёсся в Небо Астрофил.                204

И в Небе вновь прекрасная Звезда,
как все её подруги засияла -
Как Стелла в юные её года.
Её лучи сверкают небывало.
Она полна Любви, и каждый раз,
Как слёзы, росы падают из глаз.                210

Есть травы под названьем "звёздный цвет"
и "пентия". (Второе мне не мило).
Не скоро сыщешь место, где их нет.
Отныне пусть зовутся "астрофилы" !
Сбирайте их в букеты без греха
В честь нашего красавца-пастуха !                216

За рубежом бывают земляки,
Кому он был особо дорог.
И, видят где, рассудку вопреки,
Он допустил, чтоб сбылся дикий морок.
Как вышло это ? - Мучит их вопрос.
Немало там пролито ими слёз.                222   


Edmund Spenser  Astrophel-2

It fortuned as he, that perlous game                110
In forreine soyle pursued far away:
Into a forest wide, and waste he came
Where store he heard to be of saluage pray.
So wide a forest and so waste as this,
Nor famous Ardeyn, nor fowle Arlo is.                115
               
There his welwouen toyles and subtil traines,
He laid the brutish nation to enwrap:
So well he wrought with practise and with paines,
That he of them great troups did soone entrap.
Full happie man (misweening much) was hee,                120
So rich a spoile within his power to see.

Eftsoones all heedlesse of his dearest hale,
Full greedily into the heard he thrust:
To slaughter them, and work their finall bale,
Least that his toyl should of their troups be burst.                125
Wide wounds emongst them many a one he made,
Now with his sharp borespeare, now with his blade.

His care was all how he them all might kill,
That none might scape (so partiall vnto none)
Ill mynd so much to mynd anothers ill,                130               
As to become vnmyndfull of his owne.
But pardon that vnto the cruell skies,    
That from himselfe to them withdrew his eies.

So as he rag'd emongst that beastly rout,
A cruell beast of most accursed brood:                135               
Vpon him turnd (despeyre makes cowards stout)
And with fell tooth accustomed to blood,
Launched his thigh with so mischieuous might,
That it both bone and muscles ryued quight.

So deadly was the dint and deep the wound,                140
And so huge strtames of blood Thereout did flow:               
That he endured not the direfull stound,
But on the cold deare earth himselfe did throw.
The whiles the captiue heard his nets did rend.
And hauing none to let, to wood did wend.                145   

Ah where were ye this while his shepheard peares,
To whom aliue was nought so deare as hee:
And ye faire Mayds the matches of his yeares,
Which in his grace did boast you most to bee?
Ah where were ye, when he of you had need,                150
To stop his wound that wondrously did bleed?

Ah wretched boy the shape of dreryhead,
And sad ensample of mans suddein end:
Full litle faileth but thou shalt be dead,               
Vnpitied, vnplaynd, of foe or frend.                155   
Whilest none is nigh, thine eylids vp to close,
And kisse thy lips like faded leaues of rose.

A sort of shepheards sewing of the chace,
As they the forest raunged on a day:
By fate or fortune came vnto the place,                160   
Where as the lucklesse boy yet bleeding lay.
Yet bleeding lay, and yet would still haue bled,
Had not good hap those shepheards thether led.

They stopt his wound (too late to stop it was)
And in their armes they softly did him reare:                165
Tho (as he wild) vnto his loued lasse,
His dearest loue him dolefully did beare.
The dolefulst beare that euer man did see,
Was Astrophel, but dearest vnto mee.
 
She when she saw her loue in such a plight,                170
With crudled blood and filthie gore deformed:
That wont to be with flowers and gyrlonds dight,
And her deare fauours dearly well adorned
Her face, the fairest face that eye mote see,
She likewise did deforme like him to bee.                175

Her yellow locks that shone so bright and long,
As Sunny beames in fairest somers day:
She fiersly tore, and with outragious wrong
From her red cheeks the roses rent away.
And her faire brest the threasury of ioy,               
She spoyld therof, and filled with annoy.                180

His palled face impictured with death,
She bathed oft with teares and dried oft:
And with sweet kisses suckt the wasting breath,
Out of his lips like lillies pale and soft.                185         
And oft she cald to him, who answerd nought,
But onely by his lookes did tell his thought.

The rest of her impatient regret,
And piteous mone the which she for him made:
No toong can tell, nor any forth can set,                190    
But he whose heart like sorrow did inuade.
At last when paine his vitall powres had spent,
His wasted life her weary lodge forwent.

Which when she saw, she staied not a whit,
But after him did make vntimely haste:                195   
Forth with her ghost out of her corpse did flit,
And followed her make like Turtle chaste.
To proue that death their hearts cannot diuide,
Which liuing were in loue so firmly tide.

The Gods which all things see, this same beheld,                200
And pittying this paire of louers trew:
Transformed them there lying on the field,
Into one flowre that is both red and blew.
It first growes red, and then to blew doth fade,
Like Astrophel, which thereinto was made.                205

And in the midst thereof a star appeares,
As fairly formd as any star in skyes:
Resembling Stella in her freshest yeares,
Forth darting beames of beautie from her eyes,
And all the day it standeth full of deow,                210       
Which is the teares, that from her eyes did flow.

That hearbe of some, Starlight is cald by name,
Of others Penthia, though not so well:
But thou where euer thou dost finde the same,
From this day forth do call it Astrophel.                215      
And when so euer thou it vp doest take,
Do pluck it softly for that shepheards sake.

Hereof when tydings far abroad did passe,
The shepheards all which loued him full deare:
And sure full deare of all he loued was,                220               
Did thether flock to see what they did heare.
And when that pitteous spectacle they vewed,
The same with bitter teares they all bedewed.