ДОЖДЬ
Венок сонетов из книги "90 закавык"
Auspicia
(лат.) Предзнаменования.
1
Прольётся дождь, расстелет лужи,
утихомирит стаи птах.
На неуютных сквозняках
они смешны и неуклюжи.
А смолкнет ливень, и с пичужек
слетают оторопь и страх,
и заворкуют на ветвях
и хороводами закружат.
Начнутся оперы и драмы
без слов и писаной программы.
Пройдёт гроза - начнётся бал.
Преобразится панорама.
На весь пригретый ареал
заблещут тысячи зеркал.
2
Заблещут тысячи зеркал
и зацветёт румяным летом
отчизна птахи и поэта,
земля-трамплин, страна-причал.
неприхотливый идеал
заворожённого эстета,
покойный угол для аскета
и средоточие начал.
Рапсодии, баллады, дойны -
все вкупе - звучный и нестройный
чужим красотам мадригал,
а наш напев - взлетел, не пойман -
вишнёво-ландышевый шквал,
лучинный свет и блеск кресал.
3
Лучинный свет и блеск кресал
взметались долгими веками.
Доисторическое пламя
калило норов и металл.
И каждый вихрь, и всякий шквал
(набег, нашествие, цунами)
наш дух на прочность, наше знамя
на непреклонность проверял.
На нашу тишь, на гладь, на синь
с приманками из дуль и дынь
спешили полчища фелюжек
и караваны из пустынь.
Но чудеса ничуть не хуже
лучатся в гранях наших кружек.
4
Лучатся в гранях наших кружек
меда - обыденный реликт.
На том запинка и конфликт
и ворох с нас скоблёных стружек.
За пьянство нас шпыняют вчуже,
но всем известный Венедикт
резонно высказал вердикт,
что ТЕ - сверхтрезвые - недужат.
Земляк - талант, большой знаток -
перебирал и не чуток.
но я и сам - морозом стужен,
взмокал от дел и от тревог.
Тут крепкий согреватель нужен.
Россия - жар. Россия - стужа.
5
Россия - жар. Россия - стужа.
Огнеопасная тайга.
Степные травы и стога,
как вспыхнут - ярче Мулен-Ружа.
Затем полгода белых кружев,
ступнёшь - провалится нога,
и путь, где силится пурга,
ватаги лыжников утюжат.
Былую торную дорогу
от разорённого острога
трамбует новый самосвал,
вминает в снег золу с порога.
Здесь рок столкнул и сочетал
печаль и пёстрый карнавал.
6
Печаль и пёстрый карнавал -
раскраски той же самой ткани.
И здравицы и колкость брани
сливали мы в один бокал.
И если кто-то отпивал,
так оставался привкус дряни,
и точно так же при обмане,
включая пустоту похвал.
Борясь со скверным распорядком,
из недомолвок, по догадкам
какой слепец не различал,
где солоно, где слишком сладко,
где муть, где истинный кристалл,
шершавость прозы и астрал.
7
Шершавость прозы и астрал -
две основные ипостаси
в любом отечественном квасе.
Но сколько раз, случись провал,
рассудок к небу поспешал,
как из чужбины восвояси.
Страна споткнулась на фугасе -
в молельнях видится курзал.
Как часто материалист,
продувшись в прагматичный вист,
помянет чёрта да к тому же
за час сменяет свой регистр
и явит, в храме обнаружась,
молебенный восторг и ужас.
8
Молебенный восторг и ужас -
блужданье в умственной глуши,
когда смятение души
к капитуляции подзужит,
когда изнемогаешь, тужась,
и дух уходит в камыши...
А ты сдаваться не спеши!
А ты продемонстрируй дюжесть!
Людская рать разделена.
В дебатах пьяны без вина
союзы, партии, общины.
Нет мудрости - вскипит война.
А все истоки и причины
сплелись и слиты воедино.
9
Сплелись и слиты воедино
грядущее и старина,
народы, расы, племена,
пески и мхи, гранит и глины,
неизмеримые равнины,
немыслимая крутизна,
простор полей и целина,
упряжки нарт и лимузины.
Великолепная Москва,
в гранит одетая Нева
и жерди сельского овина,
машинный грохот и слова,
прыжки птенцов и взлёт орлиный -
несовместимые картины.
10
Несовместимые картины:
природа, полная щедрот,
а старец Лазаря поёт
и взгляд на дне пустой корзины.
Круша нацистскую махину,
смелей других рвались вперёд.
Построили ракетный флот.
Мечтали строить рай единый.
Проект постройки забракован.
Леса разобраны, и снова
глядим на мир из шалаша,
и так как стало меньше плова
и жиже запах гуляша,
враждуют разум и душа.
11
Враждуют разум и душа,
когда подводим результаты
трудов, предпринятых когда-то,
все сроки планов заверша.
Какого ждали кулеша!
В итоге сыплются покатом
черно окрашенные даты,
как битый камень из ковша.
У нас стратеги, что ни спец,
свободны при подборе средств,
так им что люди, что фашины.
Придёт гордец и жмёт, шельмец,
на все железные пружины.
Корёжатся простолюдины.
12
Корёжатся простолюдины:
учёные и мужики,
крещёные и чужаки,
тщедушные и исполины,
цыганистые и блондины -
народ: юнцы и старики.
Не спрашивай, с какой реки
попали в наши Палестины.
Свои и беженцы с границы
качают нефть, метут столицы.
Работают за три гроша:
художники, малюя лица
во весь разбег карандаша,
шуты, кривляясь и смеша.
13
Шуты, кривляясь и смеша,
турят стеснительных парнишек,
и с каждой выборной афиши
на уши сыплется лапша.
И для Мальчиша-Плохиша
и для Мальчиша-Кибальчиша,
на рынок и по кличу свыше
куёт оружие Левша.
Охрана - бравые ребята -
всё время, долго и завзято
изводит мелкого ерша,
а ерш и хищные щурята,
в настырных приступах киша,
выделывают антраша.
14
Выделывают антраша
большие жирные акулы.
Куда б такая ни свернула,
везде при груде барыша.
Ликуют, недра потроша.
Аж гаснет свет от их разгула,
и каждая кусок стянула,
страну на вотчины кроша.
Давно пора почистить дом,
а заодно и сад с прудом,
но вор-банкир и вор дерюжек
не задрожат перед дождём:
большим подспорьем веник служит.
Прольётся дождь, расстелет лужи.
15
Прольётся дождь, расстелет лужи.
Заблещут тысячи зеркал.
Лучинный свет и блеск кресал
лучатся в гранях наших кружек.
Россия - жар. Россия - стужа.
Печаль и пёстрый карнавал.
Шершавость прозы и астрал.
Молебенный восторг и ужас.
Сплелись и слиты воедино
несовместимые картины.
Враждуют разум и душа.
Корёжатся простолюдины.
Шуты, кривляясь и смеша,
выделывают антраша.
2001 г.
АПОЛОГИЯ ГРАФОМАНИИ
Венок сонетов из книги "90 закавык"
Scribere non est malitia
(лат.) Писательство - не порок.
1
Забравшись в тыл парнасской силы,
где ценен ряд и строгий строй,
кругом кишмя кишат порой
Эзопы в туфлях и в бахилах.
Подчас бодры, подчас унылы,
они и порознь и гурьбой
шуршат бумажною трухой
во всех издательских горнилах.
Ценя спокойствие в округе,
случись вражда, случись роман,
в восторге, в гневе и в испуге
разумней сдерживать речуги.
Куда там! Случаю в пандан
шумят свистун и графоман.
2
Шумят свистун и графоман.
В любой сезон и отовсюду
в издательство приносят груду
творений, не входящих в план.
И что ни строчка, то изъян.
А писанина, пуд за пудом,
теснит всю утварь и посуду,
течёт на полки и в чулан.
Редакционная шарага,
огнепоклоннический стан,
в мечтах и въявь крушит бумагу,
снося клочки и прах к оврагу, -
и пусть, шмоная там бурьян,
хлопочет пишущий шалман.
3
Хлопочет пишущий шалман.
Уже с утра они в журнале.
Писак всегда распознавали,
едва откупорят фонтан.
Пристрастие к перу - аркан,
канат, которого не пряли.
Кого потянет, тот едва ли
из петли вытащит кочан.
Словесный зуд - смешной недуг,
но если угнездился в жилах,
от тщетных творческих потуг
легко попасть из божьих слуг
в лакеи при рогатых рылах
по уши в саже и в чернилах.
4
По уши в саже и в чернилах,
по робе - грязная стряпня.
Зажавшая перо клешня
спешит в газетное бучило.
Скорей разверзнутся могилы,
чем схлынет трёп и пачкотня,
подливка к каждой злобе дня,
с которой в глотках запершило.
Взгляни в критический раздел.
Не заикайся о Зоилах.
Охранный кодекс помягчел,
но много графоманских тел
висят на рецензентских вилах.
Судьба гоняет их, бескрылых.
5
Судьба гоняет их, бескрылых,
ни сеятелей, ни жнецов,
припёршихся со всех концов
в лохмотьях творческого пыла.
Сама наивность вдохновила,
а слух учуял ложный зов,
и строй к сражениям готов
на щелкопёрских Фермопилах.
Их хлещет дробь, притом не мимо,
сечёт критический жакан,
но рать писак неистощима.
Средь полемического дыма
чуть опалён и частью пьян
проказливый строчащий клан.
6
Проказливый строчащий клан,
штурмующий холмы бумаги,
глотает смесь чернил и браги,
а этот ёршик препоган.
Но если в мыслях лишь туман
и нет отчаянной отваги,
а перья всё-таки - не шпаги,
резон напиться вдребадан.
Писаки ищут утешений,
с того они и лезут в жбан,
что обывателям до фени,
с какой там грудой дребедени
кочует пошлый балаган
по пыльным тропам разных стран.
7
По пыльным тропам разных стран
летит слоистым листопадом,
гудит и воет, где не надо,
макулатурный ураган.
И грязный сажистый курган
скрывает от людского взгляда
литературные громады,
куда повыше, чем Монблан.
У графомана только дым,
да визг, да вой, дуда, кадило.
Порыв свершается не им.
Он пишет прописи другим,
а сам плетётся в роте хилых
на ковыляющих кобылах.
8
На ковыляющих кобылах
не одолеть ни рва, ни пня -
ни вскачь, копытами звеня,
ни ввысь, пилотами на Илах.
К аэропортам на светилах
не доберётся размазня.
Седлать крылатого коня
лишь истым рыцарям фартило.
А в ком он есть, достойный дар?
Кому по силам труд и драка?
К кому благоволит базар
за мощный плеск волшебных чар?
О том бы лучше покалякал
иной безудержный писака.
9
Иной безудержный писака
сгребёт случайно кучу благ
и столько наиздаст бумаг,
что сеет хлам щедрее мака.
Такого не посадят на кол,
поскольку пишущий толстяк
ни на какой ареопаг
ни в жисть не поведёт атаку.
Живописуя с чистым сердцем,
с прикрасами и без прикрас,
прибавит соль и малость перца,
ругнёт глупца и иноверца,
затем - всё в меру и как раз -
издаст стихи или рассказ.
10
Издаст стихи или рассказ
досужий дилетант-писатель,
рифмач из сытых скажет: "Нате!
Прочувствуйте и мой экстаз!"
Вот воспоёт иконостас
его былой ниспровергатель,
пошляк, вертя незримый шпатель,
опишет перси на заказ.
Самодовольный мэтр не скуп.
Несёт продукцию кунакам,
игриво вскидывает чуб.
А строй сливных бачков и труб
затрясся, загудел, зазвякал.
Бурчит забитая клоака.
11
Бурчит забитая клоака.
Листок с изрядной парой клякс
совсем не то что пипифакс,
ни тпру, ни ну, застрянет, бяка.
Рифмованная кулебяка
непромокаема, как бакс.
Сантехник получает факс
от изощрённого маньяка.
Один упрямец, нагл и рыж,
писал без страха и без лака,
он был колюч, почти бесстыж
и, битый, укатил в Париж.
Ему завидует, однако,
кормилец мусорного бака.
12
Кормилец мусорного бака -
любитель сказок и чудес.
Ему по нраву сам процесс,
предмет внимания филфака.
Жилец хором, жилец барака,
и с самомнением и без,
все ценят в рукописях вес,
но больше вес, так больше брака.
Полки да армии талантов
курсируют по сетке трасс,
а мало выигрышных фантов,
и при фальшивых аксельбантах
убогость всяческих террас
ужом вползает на Парнас,
13
Ужом вползает на Парнас
артель убогих и нечистых,
которых - всех - туда на выстрел
не подпускали посейчас.
На всех тропинках гадкий пляс
бессмысленных постмодернистов,
и эпигоны прут на приступ,
а критики вопят: "Атас!"
Творцы безмозглых палиндромов
и разных тугоумных фраз
терзают встречных и знакомых
и чад с соседями по дому
своим талантом напоказ.
Такими брезгует Пегас.
14
Такими брезгует Пегас.
Выказывает строгий норов.
Отбрыкивает вольтижёров,
наглеющих с нетрезвых глаз,
не любит всяческих пролаз,
самонадеянных и в сворах,
в венках сонетов многопёрых
и с парой книжек про запас.
Плетенье царственных корон -
конёк парнасских старожилов.
От новобранцев им урон.
Вот оттого холодный тон,
когда дерзнёт иной чудила,
забравшись в тыл парнасской силы.
15
Забравшись в тыл парнасской силы,
шумят свистун и графоман.
Хлопочет пишущий шалман,
по уши в саже и в чернилах.
Судьба таскает их, бескрылых,
проказливый строчащий клан,
по пыльным тропам разных стран
на ковыляющих кобылах.
Иной безудержный писака
издаст стихи или рассказ -
бурчит забитая клоака.
Кормилец мусорного бака
ужом вползает на Парнас.
Такими брезгует Пегас.
2002 г.
АРXИТЕКТОНИКА КОРОНЫ - Modus operandi.
Венок сонетов из книги "90 закавык"
1
Выстрой четырнадцать строк
традиционным сонетом.
Вывери мерой и светом
каждый период и слог.
Не убегай наутёк.
Раз уже песня запета,
дальше мелодию эту
взбей в многоструйный поток.
Снова четырнадцать раз
выстрой сплетение фраз,
меря сонетным лекалом.
Первый венок-самовяз
станет грядущим финалом,
прочною осью хорала.
2
Прочною осью хорала,
вяжущей дальность и близь,
явится общая мысль -
нужно, чтоб ярко сияла
в вихрях астрального бала
зовом в крылатую высь.
С тем воспари и зажгись
да не гори вполнакала!
Мысль хороша без тенёт.
Строчка от стужи замрёт,
ежели не запорхала.
Свежий сонет на заход
брызнет, как мёд по бокалам,
первым твоим магистралом.
3
Первым твоим магистралом
ляжет сдвоённый септет.
Новые ринутся вслед
чётко отсчитанным валом.
Ровно четырнадцать налом,
в строфах - всё тот же скелет,
в ритмах - щелчки кастаньет,
рифмы - в кружении шалом.
Просто задуманный метод:
из магистральных сонетов
сшит магистральный венок.
Он и начальная смета,
он и маршрутный листок
в хитросплетенье дорог.
4
В хитросплетенье дорог
выручат нюх и сноровка.
Нужно понять обстановку,
либо твой шанс невысок.
Надобно загодя впрок
полную экипировку,
должный запас и страховку
втиснуть в дорожный мешок.
Если ж спроста и неловко,
плохо продумав рифмовку,
выберешь тощий кулёк,
перемени заготовку.
Строй многоцветный венок,
предвосхищая итог.
5
Предвосхищая итог
головоломной работы,
бойся неискренней ноты.
Страшен духовный заскок.
В том и причина тревог,
что на дороге болота.
Замысел требует пота,
гибельно, если убог.
Вырастет строчечный строй.
Ты его зодчий, и твой
долг перед слышащим залом -
быть в единенье с мечтой.
Труд свой и в целом, и в малом
выполни с жарким запалом.
6
Выполни с жарким запалом,
щедро расходуя страсть,
каждую новую часть
рукописи и вокала.
Будто бы ты за штурвалом.
Бейся упорно и всласть,
помня, что должен припасть
к прочному кнехту причала.
Можно всегда и во всём
рваться особым путём
с мужеством дерзким и шалым,
Наше геройство в ином:
маршировать к идеалам
следом за первоначалом.
7
Следом за первоначалом,
главным сонетным венком,
часть его в каждом другом
главною темой предстала.
Словно каркас из металла
прочно увязан кольцом,
сходный своим чертежом
с чёткой структурой кристалла.
Вот их в итоге пятнадцать,
боб и четырнадцать братцев.
Каждый вложился в стручок.
Экое взвесим богатство,
вспомнив начальный шажок, -
ёмкий, как поле, урок.
8
Ёмкий, как поле, урок.
Многое множество строчек,
пней, буреломов и кочек,
всюду сбивающих с ног.
Больше трёх тысяч морок,
портящих печень и почерк,
дни и бессонные ночи,
связанные в узелок.
То невезуха, хоть плачь,
то фейерверки удач
в колких обломках плафона.
Что ж, на Пегаса и вскачь,
в путь без узды и попоны!
Вырвись из косной препоны.
9
Вырвись из косной препоны
скудости рифм словаря.
Бросим сачок за моря.
Пусть Дундуки и Додоны
нас педантическим тоном
сушат, своё говоря.
Мы не рабы букваря
и не слепцы у иконы.
Тем, что спешат вперебой
в схватки и споры с судьбой,
дерзко да неугомонно,
тем и не нужен покой.
Тех осеняет Мадонна
к финишу нимбом коронным.
10
К финишу нимбом коронным
пышно пылает закат.
С лучшим пейзажем навряд
встретится ширь небосклона.
В нежно багряных знамёнах
полчища белых громад.
Тысячи грядок и гряд,
вспененных и оперённых.
Ярко светящийся полог
тянется с вьющихся холок
скачущих в даль табунов.
Катится жаркое Коло.
Грудится дивный покров
чудо-тиарой из снов.
11
Чудо-тиарой из снов
венчан при чувстве успеха -
то-то отменная веха! -
день завершенья трудов.
Столько наломано дров.
Столько досадных огрехов,
Ан торжество и утеха -
перл мирозданья готов!
Чем же ты впрямь подивил:
юмором в луже чернил,
лирикой вздохов и стонов,
плачем над полем могил,
либо пустой из бидонов
цепью в пятнадцать трезвонов?
12
Цепью в пятнадцать трезвонов,
как ни звучна кутерьма,
а без большого ума
ты не сплотишь легионов,
не пробудишь миллионов,
не потрясёшь терема.
Дай бог, услышат кума
с парой-другой охламонов.
Нынче не ценятся перья.
Кроме соседской Лукерьи
да скоморошьих кружков,
вряд ли в ком вспыхнет доверье,
если послышится зов
бьющих в виски бубенцов.
13
Бьющих в виски бубенцов
иного гремело пребойко
вдаль из поддужья на тройках,
мчавших былых молодцов.
Уйма в покоях дворцов
при кутежах и попойках
звоном звенела, не молкла
с шапок затейных шутов.
По рифмотворческим школам
игры с небесным глаголом -
то же, что праздничный плов.
Может быть, пиром весёлым,
блюдом наперченных слов
станет гирлянда венков.
14
Станет гирлянда венков
ляпсусом или удачей.
Важно ли? Эта задача
для бескорыстных трудов.
Строфы спешат из оков
и, фонтанируя чачей,
спорят, с какой наипаче
сдружится хор чудаков.
Ценность своих самоделок
сам самочинно и смело
смерь без шкалы на глазок.
Так уж фортуна велела.
Ну-ка, встряхни погремок.
Выстрой четырнадцать строк.
15
Выстрой четырнадцать строк
прочною осью хорала,
первым твоим магистралом
в хитросплетенье дорог.
Предвосхищая итог,
выполни с жарким запалом
следом за первоначалом
ёмкий, как поле, урок.
Вырвись из косной препоны.
К финишу нимбом коронным,
чудо-тиарой из снов,
цепью в пятнадцать трезвонов
бьющих в виски бубенцов
станет гирлянда венков.
Сентябрь 2001 г. - ноябрь 2004 г.
ПАЛЕНАЯ МАСТЬ
Венок сонетов из книги "90 закавык"
Oderunt poetas
(лат.) Поэтов ненавидят. (Гораций).
1
Не столь важна окраска стрижек.
Будь хна, будь басма. Что нам цвет?
А был бы истинный поэт,
властитель дум дворцов и хижин.
Среди морей чернильной жижи
звучат в душе, впечатав след,
такой припев и тот сонет,
какой милей и сердцу ближе.
Бестрепетный и вольный гений,
чуждаясь модных украшений,
находит важное в простом,
спрягает плески светотени,
и мы по силе песнопений
природный колер вызнаём.
2
Природный колер вызнаём
в хитросплетениях фантазий,
в порывах, в творческом экстазе,
в боренье с косностью и злом.
И лизоблюд, и костолом,
и вероломный плут в лабазе,
и фабрикатор лжи и грязи -
в устах поэта - под судом.
Недаром подлые системы,
где сплошь то тюрьмы, то гаремы,
бренчали звонким серебром,
чтоб только сладкие поэмы
текли, как рислинг и боржом,
родясь под пламенным челом.
3
Родясь под пламенным челом,
могла б целить литература,
как животворная микстура,
не окажись под сапогом.
Две трети века за бугром,
в нерусском далеке от хмурой
давившей души диктатуры
звучали речи о больном.
Обезголосили Неву,
кормили стольную Москву
гнильём капустных кочерыжек,
и кто-то лёг в расстрельном рву...
Но в царстве катов и ярыжек
лишь жарче пыл подпольных книжек.
4
Лишь жарче пыл подпольных книжек.
Стекает благостный елей.
Поэзия, как жар углей,
грызёт фальшивые престижи.
Теперь на воле, без задвижек.
Её читают без затей.
Её не прячут от детей.
Крамола - в Туле и Велиже -
теперь в устах учителей.
Мы все, упрямо, с детских дней,
в сознании на нитку нижем
азы: не гнись и не робей,
как нас ни жмёт когорта выжиг
в краю, кроённом не для рыжих.
5
В краю, кроённом не для рыжих,
надрывной ноты не мягча,
в настрое сольного ключа
пропел от сердца смелый чижик:
несдержанно, почти бесстыже,
звеня, и плача и крича,
стекая жаром, как свеча,
хватая души в пассатижи.
Пробил хрусталь небесной выси,
рассыпал просверкавший бисер
и сник расшибленным крылом.
Так справь поминки по Борисе,
оставившем печальный дом
в стране с музейным кумачом.
6
В стране с музейным кумачом,
где слишком яркий - как нездешний,
скворцам готовили скворечни
и клетки - птичкам с хохолком.
К певцам взывает окоём,
но взаперти они потешней,
и к ним протягивали клешни
Дальстрой, Гулаг и Репертком.
Иной из певчих замухрыжек
храбрился с воплем: "Не унижусь!"-
а век кормился шутовством,
скрывая рыжесть, будто грыжу,
и совесть усмирял хмельком.
Палёных гнали из хором.
7
Палёных гнали из хором,
зато смирившимся и жалким
дарились розы и фиалки
за каждый благостный псалом.
Мартиролог разросся в том.
Для рыжих, вместо погонялки,
брались берёзовые палки,
и шла проверка на излом.
Тупой, что бык, тугой, как пресс,
режим направил литпроцесс:
льстецов, охочих до коврижек,
возвёл на уровень небес,
строптивцев вволю отчекрыжил.
На мерзлоте лишь редкий выжил.
8
На мерзлоте лишь редкий выжил.
Упрямец, будь хоть лыс, хоть сед,
будь выбрит гладенько на нет,
будь слух о нём, что рыж, облыжен,
всё рыж! Итак, востри-ка лыжи.
Плыви. Лети на божий свет.
Беги. Сыщи кабриолет.
Кати на Яве и на Иже.
Умчался прочь за горизонт
шуянин Константин Бальмонт,
не опасаясь - не впервые.
Но вздыбился цензурный фронт,
и он в тенётах ностальгии
над клокотанием стихии.
9
Над клокотанием стихии
просторно мыслям и мечтам.
У края бездны зиждут храм
в честь богоравного мессии,
в честь богоматери Марии.
И благодать пребудет там,
пока, препятствуя громам,
стоят на страже всеблагие.
Должно быть, Осип Мандельштам,
дивясь неласковым горам,
внимая их полифонии,
хотел осмыслить тарарам,
продлившийся ещё с Батыя
в гудящей сварами России.
10
В гудящей сварами России,
раю рябого пахана,
искусного говоруна
ссылали на периферию.
Певец, мечтатель и вития,
ему доподлинно ясна
была дешёвая цена
бесчеловечной тирании.
Не совладав с опасной страстью
вещать наперекор ненастью
(так заповедал Аполлон),
погиб непревзойдённый Мастер.
Такие с храмовых колонн
сияют истостью икон.
11
Сияют истостью икон
прижатые кремлёвским горцем
неистовые ратоборцы
с ордой шакалов и ворон.
Певцы, как крепкий эскадрон
как строй отважных черноморцев,
как рать упрямых миротворцев,
обороняли Геликон.
Свершившие за прошлый век
упорный стайерский забег,
кто первые и кто вторые?
Один - Монблан, другой - Казбек,
воители без эйфории,
своей Голгофою святые.
12
Своей Голгофою святые,
надев страдальческий венец,
певцы для множества сердец -
спасители от истерии,
дозорные и рулевые,
а песня - даже под конец -
глоток кваску и ложка щец,
мощней любой анестезии.
Одна докука и тревога:
бессмертных - горсть, а прочих - много.
Всемастные со всех сторон -
собор, мечеть и синагога.
А кто же нимбом наделён
меж тех, чьё имя легион?
13
Меж тех, чьё имя легион,
затравят яркого в несходстве.
Особо ненавистный Бродский
виновен стал лишь тем, что он
не умерял свободный тон
ни за цукаты, ни за клёцки.
Его подвергли травле скотской,
его изгнали за кордон,
а он без суетных усилий
в стране роскошеств и обилий
ступает на Лонгфеллов трон.
Его охотно поселили
в свой вековечный пантеон
поэты в золоте корон.
14
Поэты в золоте корон -
кометный строй на звёздном небе.
Их выбрал своенравный жребий,
назначив бедствия вдогон.
Царит трагический закон,
и по нему восторг и щебет,
ложась в каком-то счёте в дебет,
в итоге порождают стон.
Зато страдальческий финал
творит высокий пьедестал,
неуязвимый для интрижек.
Вот ветер кудри разметал,
сметает ярь и бронзу лижет.
Не так важна окраска стрижек.
15
Не так важна окраска стрижек.
Природный колер вызнаём.
Родясь под пламенным челом
лишь жарче пыл подпольных книжек,
В краю, кроённом не для рыжих,
в стране с музейным кумачом,
палёных гнали из хором,
на мерзлоте лишь редкий выжил.
Над клокотанием стихии
в гудящей сварами России
сияют истостью икон
своей Голгофою святые
меж тех, чьё имя легион,
поэты в золоте корон.
Март - ноябрь 2002 г.
ALLEGRO MAESTOSO
(ит.) Весело и величаво. Быстро и торжественно.
(Мерехлюндия)
Венок сонетов из книги "90 закавык"
1
Покуда слякоть, как парша,
на воле дождь, а с носу капли,
не щегольнуть в таком спектакле,
цветные пёрышки пуша.
Меж тем, как истинный паша,
где кряк и квак не поиссякли,
заглатывает живность цапля,
траву и тину тормоша.
Так что ж мне делать, раз промок
от шевелюры до сапог
и приуныл, и нос - как слива.
Тут нужен жаркий костерок
да без глотка аперитива
и неуютно, и тоскливо.
2
И неуютно, и тоскливо.
Костёр костром, а суть не в том.
Бегут и никнут за бугром
седые дымные извивы.
И в нас огонь, покуда живы.
Зажгли фонарик и плывём.
Доедем - технику на слом
и свой чернильный след в архивы.
Припомнят - выставят на свет,
насколько марок этот след,
какая там ретроспектива,
реестр падений и побед,
ретиво ли плыла расшива
на зов небесного мотива.
3
На зов небесного мотива
и мозг, и сердце в унисон
вплетаются в единый тон,
гася свои речитативы.
Взмахнут зелёной альмавивой
и прянут прямо в небосклон
весёлый молодчина клён
и обнадёженная ива.
Из безразмерного бассейна,
и серпантинно и затейно,
летит мелодия-лапша,
и в нас во всех - благоговейно -
до ласточки и мураша,
спешит настроиться душа.
4
Спешит настроиться душа,
ко лжи забором, к правде - настежь,
сопротивляется напастям,
а те - капкан для глупыша,
для шереспёра и ерша.
Поди-ка, выберись из снасти!
Привычнее из щучьей пасти
и вон в чащобу камыша,
как прочь от казни из острога
в спасительное лоно бога,
когда судьба нехороша.
Вот там смиряется тревога
и тешит вера-анаша,
дневные ужасы круша.
5
Дневные ужасы круша,
однажды понабравшись прыти,
я захотел, как рекрут в китель,
как запорожец кулеша,
разведать адрес шалаша,
где квартирует вседержитель.
Ужели вправду та обитель
для нас, что сфинкс для слепыша?
Неуследимая чутьём,
непостижимая умом?
А между тем у нас - под гривой -
гнездится каждый божий дом.
Всегда. Везде. При нас то диво,
какой ни будь стезя и нива.
6
Какой ни будь стезя и нива,
на каждой миле и меже
в любом известном падеже,
начав отсчёт с номинатива,
а чаще в форме вокатива
божба всё громче в галдеже,
в мольбах, в возне и в дележе.
Звучат - искристее огнива -
именования богов
и прежде прочих Саваоф,
глава бессмертного актива,
создатель духов и миров,
доднесь дающий нам гремливо
вино небесного разлива.
7
Вино небесного разлива
родится где-то там во мне,
и я, хмельной при том вине,
заворковал в плену наива.
А если джинны или Шива
достойны веры не вполне,
так пусть им в дальней стороне
кадят набобы и хедивы.
Не мы - господне сотворенье,
а духи - наше отраженье
и вторят нашим антраша.
Вот так ! И всё же я в моленье,
своё безверие глуша.
Я пью из лунного ковша.
8
Я пью из лунного ковша
вино играющей расцветки,
каким эстеты и эстетки
пьяны, не тратя ни гроша.
Не подобрать карандаша
под колер нужной этикетки,
где все бутоны и розетки
перемешались мельтеша.
Гляжу в межзвёздные края,
исконной веры не тая
в неиссякаемые лозы,
и хлещет чистая струя,
как из подраненной берёзы,
на стыке вымысла и прозы.
9
Над стыком вымысла и прозы
большой немеренный скачок.
Суровость факта нам не впрок.
Действительность таит угрозы.
Отсюда суть метаморфозы.
В душе, исполненной тревог,
родятся сатана и бог
и все повальные психозы.
В чертах сатиров и чертей
карикатуры на людей.
Вся нечисть лезет из навоза.
Зато герой и добродей
послужат, осушая слёзы,
чудесным воплощеньем грёзы.
10
Чудесным воплощеньем грёзы
в музеях блещет Аполлон.
Рождают восхищённый стон
его классические позы.
А рядом странные курьёзы,
божки всех форм и всех времён,
кумиры всяческих племён,
подчас уродцы и стервозы.
Иной сейчас в своей отчизне
причастен к торжеству и тризне,
брачует, назначает пост.
Связуя парадоксы жизни,
концом в роддом, другим в погост,
раскинулся астральный мост.
11
Раскинулся астральный мост,
прямая трасса без щебёнки,
ровней асфальта и бетонки
и вся - ни рытвин, ни борозд,
сплошная бесконечность вёрст
от опошлевшей обыдёнки
до фантастической сторонки,
где распевает Алконост.
И сколько тягостных веков
оттуда долетает зов,
милей премудростей Спинозы,
Декарта и святых отцов.
Вот вник. Транслируют стрекозы
своё аллегро маэстозо.
12
Своё аллегро маэстозо
поёт насыщенный простор,
а в нём надзвёздный райский хор
в мелодиях нежней мимозы
с перчинкой розовой занозы,
с припевом бубенцов и шпор.
И льются бодрость и мажор
в мои земные ариозо.
Вселенная атаковала.
Вонзает ласковые жала -
держись, кто чуток и бесшёрст!
Смычки скакнут спервоначала,
потом пиликают внахлёст,
околдовав земной форпост.
13
Околдовав земной форпост,
бегут чарующие звуки,
пособники в любовной муке
на счастье изб и радость гнёзд.
Но нет с небес, не знает дрозд,
ответов на мольбы и стуки.
Придёт беда - прострите руки -
и всё венчает горький тост.
Так есть ли бог? Он в нашем сердце,
вот пункт, где мы единоверцы,
а вещный мир бездушно прост.
Едва вздохну о райской дверце,
помин про адский Холокост
сыграют мне оркестры звёзд.
14
Сыграют мне оркестры звёзд
над метастазами экстаза.
Под грохот оперы и джаза
Зюйд-Вест взъярится на Норд-Ост.
По всем параметрам развёрст -
такой не снится богомазам -
кометно-метеорной базой
заполыхает звёздный холст.
В кромешном страхе и соблазне
устроит фейерверк на праздник
изобретательный левша.
Конфессиальный круг изъязвит
любая пакостная вша...
Покуда слякоть, как парша.
15
Покуда слякоть, как парша,
и неуютно, и тоскливо,
на зов небесного мотива
спешит настроиться душа.
Дневные ужасы круша,
какой ни будь стезя и нива,
вино небесного разлива
я пью из лунного ковша.
Над стыком вымысла и прозы
приветным воплощеньем грёзы
раскинулся астральный мост.
Своё аллегро маэстозо,
околдовав земной форпост,
играют мне оркестры звёзд.
Октябрь 2002 г. - декабрь 2004 г.
ВОКРУГ КРЕМЛЯ И МАВЗОЛЕЯ
Венок сонетов из книги "90 закавык"
Concordia parvae res crescent, discordia maximae dilabuntur.
(лат.) При согласии и малые государства растут, при раздорах
и великие разрушаются. (Саллюстий).
1
Национальная идея!
К чему? Какой для нас резон
шагать в строю сквозь муть времен
в предписанные эмпиреи?
Обревизуем галереи,
ряды портретов и икон,
встряхнём полотнища знамён.
Какое краше и милее?
Иные угождают плоти,
те - хор святош, те - жмот на жмоте.
В любой стране - своя модель.
У россиян всегда в почёте
своя земная параллель,
мечта, лазурная, как Гжель.
2
Мечта... Лазурная, как Гжель,
вода альпийского колодца.
В долинах песенка поётся -
неподражаемая трель.
Здесь, что ни каменная щель,
следы великих полководцев.
Здесь штаб банкирского господства.
Вот здравница, а там - отель.
Искусные мастеровые
не гнули ни колен, ни выи,
и не страшила их шрапнель.
Каков образчик для России -
без свар, и денежки в кошель.
Приманка. Радужная цель.
3
Приманка. Радужная цель.
На фестивальном перекрёстке
любая радость без загвоздки,
рулетка, пляж и карусель.
И где-то рядышком Марсель,
бульвар и вольные матроски.
Там фрукты сладки и не жёстки,
а в море резвая макрель.
Но россиянину тесна
любая малая страна,
хоть не придумать веселее.
Под стать натуре нам нужна
большая русская затея,
огонь из дланей Прометея.
4
Огонь из дланей Прометея
доднесь, лелея, сберегли
по очагам родной земли
славяне, чудь и берендеи.
Потом дожди и суховеи
их общим флёром облекли.
Взметнулись мощные кремли
и в них российские музеи.
Сошлись народы и края,
куётся прочная семья
от древних стен Пантикапея
до эскимосского жилья.
Очаг всё жарче, всё сильнее,
сияет, осветив и грея.
5
Сияет, осветив и грея.
И мы к заветному огню.
Тропой, песками, сквозь стерню,
в час траура и юбилея,
В веках герои и злодеи
вели жестокую грызню.
На память истово бубню
немеренные эпопеи.
Нужна светящаяся веха,
залог надежды и успеха,
маяк у скал и там, где мель.
Пусть нас история как эхо -
и как приборная панель -
помчит сквозь грозы и метель.
6
Помчит сквозь грозы и метель
и вкривь и вкось, как бес наставил,
страна, не будь идей и правил.
Уже вскипал духовный хмель.
Бывал бедлам. Бывал бордель.
Учёный круг не раз лукавил.
Кто больше чтим? Апостол Павел?
Толстой? Вернадский? Маркс? Фидель?
Вгонял генетиков на стенку
Трофим Денисович Лысенко,
схватив убойную гантель.
Xронолог-прозелит Фоменко
легко впихнёт в один портфель
любую труппу и артель.
7
Любую труппу и артель
скрепляют мастера и доки,
и суть подбора в общем проке,
а что за генную аллель
вливали в жилы Агидель,
Кура и прочие потоки,
кто с гор, а кто с переволоки,
смотреть - пустая канитель.
Хорош булат, броня крепка -
благодари сибиряка.
Башкирский мёд - сыщи вкуснее!
А кто прославлен на века -
пройди почётные аллеи
в сетях российского хайвэя.
8
В сетях российского хайвэя
смешенье языков и вер,
скрученье судеб и карьер,
заводы, стройки и лицеи,
развалы книг и бакалеи,
чудные сцена и партер.
И всё шумит, как бессемер
в отрогах бывшего Рифея.
В конвертер вводят кислород,
а вон оттуда прёт и прёт
народ грядущих генераций,
и без причин в случайный рот
нет ливня груш и ассигнаций...
Настырным хочется дорваться.
9
Настырным хочется дорваться
до всех регалий и постов.
Они не любят чужаков,
честят недавних младших братцев
и что ни день, под видом святцев
бубня нацистский часослов,
вербуют рать сорвиголов
и подстрекают святотатцев.
Наводка по "некоренным":
прицельный залп - и белый дым
от их позиций и богатства.
Потом для залпов по другим
указчик влезет, рад стараться,
к трибунным рупорам на плацах.
10
К трибунным рупорам на плацах
спешит литературный жлоб,
а вот учёный ксенофоб
вещает вздор под гром оваций.
Не знает парень в банде "наци"
и не постигнет весь их скоп,
что сквозь арийский микроскоп
они - метисы и эрзацы.
В боях с нацистскою лавиной
в строю сражались заедино
татарин, русский и якут.
Предатели стреляли в спины.
А их последыши орут,
скликая сброд для новых смут.
11
Скликая сброд для новых смут,
мудрец из чернозёмной шайки
усердно сочиняет байки
про закулису и хомут,
де злой народец-лилипут -
Кобзон, Смоленский, Мень да Райкин,
кто в банке, кто при балалайке -
проникли в поры и сосут.
И злопыхатель в чём-то прав:
у нас легированный сплав.
Кто подельней и головастей,
облагородили состав -
остуживают пыл злорадства
глашатаи любви и братства.
12
Глашатаи любви и братства -
за строгость в выдаче щедрот,
за обуздание господ
и равноправность домочадцев,
чтоб не скверней, чем у канадцев
и англичан, был дух свобод,
но не для тех, кто гадит, лжёт
и подстрекает передраться.
Они за гордую державу,
за труд, дерзания и славу,
за светлый сад, за чистый пруд,
за многодетную ораву,
и это счастье и уют
в едином хоре воспоют.
13
В едином хоре воспоют
великую страну Россию,
её устои вековые,
её особенный статут.
Зелёный, будто изумруд,
простор её периферии
и вольную игру стихии,
под стать всем тем, что в ней
живут.
Они издревле в общей связке,
в союзе, честно, без опаски,
гоня Мамаев и Малют,
мешая плотности и краски,
неутомимо создают
нетленный сплав из добрых руд.
14
Нетленный сплав из добрых руд,
народ, сложившийся из многих,
прошедший долгие дороги,
свершивший общий ратный труд.
Он слышал праздничный салют.
Он рушил мрачные остроги.
Его не сокрушат тревоги
и не рассорит баламут.
Народ воспрянувшей страны,
в которой тесно сплочены
и певчие и корифеи
и песни гордости полны.
Ищи по свету, где светлее
национальная идея!
15
Национальная идея -
мечта, лазурная, как Гжель,
приманка, радужная цель,
огонь из дланей Прометея -
сияет, осветив и грея,
помчит сквозь грозы и метель
любую труппу и артель
в сетях российского хайвэя.
Настырным хочется дорваться
к трибунным рупорам на плацах,
скликая сброд для новых смут.
Глашатаи любви и братства
в едином хоре воспоют
нетленный сплав из добрых руд.
Март 2003 г.
НЕ МНИ ТРАВЫ
Венок сонетов из книги "90 закавык"
Favete Orbem et Pacem
(лат.) Храните весь мир и его покой.
1
Оставь лишь чистые следы,
не становись газетной таксой,
не растекайся жирной кляксой,
творя бумажные труды.
Не множь базарные пуды
малёвок лаками и ваксой,
где цель одна - рубли и баксы.
Ущербный прок с такой скирды.
То новеллист, то цимбалист
терзают струны или лист,
надев расфранченную тогу,
А кстати был бы трубочист
пожарной роте на подмогу.
Вокруг и так довольно смога.
2
Вокруг и так довольно смога.
Сферический земной экран
таит в объятиях вулкан,
живой кострище в недрах стога.
Рискует утлая пирога
и нужен твёрдый Магеллан,
когда и Тихий океан
грозней озлобленного дога.
Великолепие Земли
ветра и бури облекли,
и страждет наша недотрога
от смерчей в недрах и вдали
да козней Гога и Магога.
В газетах - треск, в умах -
тревога.
3
В газетах - треск, в умах - тревога,
в эфире склока и раздрай.
Гудят Приморье и Алтай.
От Костромы до Таганрога
кочует выкрик демагога,
не то "Дери!", не то "Хватай!".
А всё же стоек отчий край,
и нет милей того порога.
Душа настырной пчёлкой вязнет
в медах Владимира на Клязьме,
зовёт в вишнёвые сады,
но ей не в радость и не в праздник
кульбиты властной чехарды,
когда безумцы - без узды.
4
Когда безумцы без узды,
в стране диковинный порядок:
в лабораториях - упадок,
в больничных холлах - след нужды.
Искусники на все лады
забавят с площадных эстрадок
экспроприаторов всех радуг,
финансов, нефти и руды.
Эквилибристы разной масти
купаются в лакейском счастье
и скоморошеством горды.
Но ты не суетись за сласти
в наёмной роли тамады.
Не лей шампанистой воды.
5
Не лей шампанистой воды.
Не услужай скоробогатым
с добром бог весть откуда взятым.
Не славь их хитрые ряды.
Питайся с собственной гряды
и ставь на рубище заплаты.
Не верь чрезмерно тороватым
за песни из твоей дуды.
И если критик пригрозит
тебе за твой немодный вид
жильца вчерашнего острога,
и то спасибо, пусть хулит.
Подденут - тоже дар от бога,
не торжествуй, когда нестрого.
6
Не торжествуй, когда нестрого
проводят спрос за всякий вред,
а то и вовсе спроса нет
ни с подстрекателя поджога,
ни с учинителя подлога,
когда во всей чести поэт,
трубящий ксенофобский бред,
и в холе хищник из чертога.
Не жги леса, не мни травы...
Меж тем бурьянами - Увы! -
так густо поросла дорога,
что не увидишь муравы.
Где нужно, чертыхнись, ей-богу, -
тебе простят огрехи слога.
7
Тебе простят огрехи слога,
а лжи и фальши не простят.
Труби хоть сотню лет подряд
из раззолоченного рога.
Когда кобыла колченога
на ней не скачут на парад.
Крутой подъём в парнасский сад
не выйдет гладко и полого.
Слетев с Пегаса, жди насмешек.
Между писак немало пешек,
бредущих в гуще лебеды.
И хвалят их жюри из леших,
взирая в лупы из слюды,
неправомочные суды.
8
Неправомочные суды,
образованцы-самозванцы,
на них объёмистые ранцы,
и там учёности плоды.
Меж них басистые Балды
следят по лицам и румянцу,
пока поэт и Муза в танце,
какой он там добился мзды.
Так что за мзда? Мы сами платим
читательским кружкам и ратям,
ведя по кочкам за собой.
Ища родник, болото гатим.
Но тот, кто следом, - сам не свой
при встрече с вешнею красой.
9
При встрече с вешнею красой
стократно выше вес поступка.
Цветенье эфемера хрупко.
Остановись. Не рви. Постой.
Не растревожь пчелиный рой -
зажалят так, что вспухнет губка.
Позволь летунье пить из кубка
и с лёту взяться за другой.
Страна зазеленеет садом,
взглянувши бережливым взглядом
на весь - за свалкой городской -
природный рай, где лад и ладан.
В краю, где ландыш и левкой,
смешон духовный разнобой.
10
Смешон духовный разнобой.
Одни страдают по Европам
и мчат в купе и автостопам
за фестивальной мишурой,
где хвост трубой и пир горой!
Другие богомольным скопом
бредут по ретроградным тропам
в Охотный ряд и Домострой.
Слегка раскосый хоровод
твердит про свой варяжский род
и высшее предназначенье.
Какая Муза снизойдёт
до глупого от самомненья
пустопорожнего зуденья?
11
Пустопорожнего зуденья
в избытке, даже невтерпёж,
а ты дискуссии не множь,
а ты уважь чужие мненья.
Твоя стезя не спор - паренье,
не перебранка, не галдёж.
Вплетай в мотив, когда поёшь,
порыв души и вдохновенье.
Не громозди свои скрижали,
чтоб те препоной не лежали
над засеваемой землёй.
Ростки пробьются без печали,
а если пишешь - Бог с тобой! -
честней пиши и чище пой.
12
Честней пиши и чище пой,
раскусывай слова-фисташки,
спасай округу от кондрашки,
ободрив шуткой озорной.
Сыщи в своей, сыщи в чужой
судьбе, в пиру и в каталажке,
внимательно и без промашки,
достойный искренний настрой.
Прозри сквозь древние пары,
костры и дымные вихры
во всех отеческих владеньях
и крикни с Годовой горы
написанное без стесненья
в терзанье, в рвенье, в упоенье.
13
В терзанье, в рвенье, в упоенье
секрет и сущность бытия.
Не пей из грязного ручья.
Не слушай ложного ученья.
Ты крепок и не съеден ленью,
не раб, не мальчик для битья.
Не строй жилища из гнилья.
Не рви подачек у мгновенья.
Испей хорошего вина.
Смелее жми на стремена.
Исполнись силою стремленья.
Тебе лишь истина нужна,
а в ней и цель и исцеленье.
Заре угодно озаренье.
14
Заре угодно озаренье,
трёхкратный выклик петуха
и животворная труха
с серёжек вербного цветенья.
Ей дорог праздник воскресенья,
ей внятно таинство греха,
когда трепещется ольха
в не рассуждающем движенье.
С восходом солнца, с тыла, с фронта
для оживленья и ремонта
уснувшей с вечера среды
зардеют кромки горизонта.
А ты, торя свои ходы,
оставь лишь чистые следы.
15
Оставь лишь чистые следы.
Вокруг и так довольно смога.
В газетах - треск, в умах - тревога,
пока безумцы - без узды.
Не лей шампанистой воды.
Не торжествуй, когда нестрого
тебе простят огрехи слога
неправомочные суды.
При встрече с вешнею красой
смешон духовный разнобой
пустопорожнего зуденья.
Честней пиши и чище пой
в терзанье, в рвенье, в упоенье.
Заре угодно озаренье.
Март-ноябрь 2004 г.
Памятники
Венок сонетов из книги "90 закавык"
Exigentur monumenta (лат.)
Воздвигаются памятники.
1
Дух перехватит от бронзы с гранитом.
Гляньте, как вдруг, затмевая сознание,
конь и наездник в едином дерзании
рушат барьер и грохочут по плитам.
Вспенены губы и грива развита.
Врозь разбежались мортиры и здания.
Мудрый ваятель расчислил заранее,
где пролетят над землёю копыта.
Одушевлённый, как песня и знамя,
гладкий металл золотится огнями,
так и зарделся, и грузный, и блочистый.
Сказочный всадник взлетел над полками.
Чудом в глазах - оторваться не хочется -
вечные знаки триумфа и почести.
2
Вечные знаки триумфа и почести
стали предметом стремленья и страсти.
Те, кто богаче, бойчей и зубастей,
с полным серьёзом младенцев в песочнице
строят свидетельства собственной прочности.
Стань на погосте, взгляни поглазастей:
сколько хвастливости даже в несчастье!
Стелы чудных самомнений топорщатся.
Силимся даже сверчков из-под печек
и возвеличить и увековечить.
Павшим качкам, не дожившим до отчества,
ставим аллеи не тлеющих свечек.
Тянется кверху к луне-полуночнице
монументальный венец беспорочности.
3
Монументальный венец беспорочности
впору и по сердцу важному чину.
Не подкопаются всею дружиной
пресса-доглядчица, гласность-наводчица.
А неуёмная многостаночница,
вся на подбор правовая махина -
каждый в строю импозантный детина -
с властью споётся на сцене и в рощице.
Кто от кого заразился тщеславием?
Простолюдины от самодержавия?
Власть ли от лести покорнейшей свиты?
Гравий из глыб или глыбы из гравия?
Роты чинуш и ряды именитых -
пышный декор на убожестве быта.
4
Пышный декор на убожестве быта
строит крутая наука-статистика.
Как намекнут, так и выскажет с листика
всё как ни есть про родное корыто.
Мол, не разграблено и не разбито.
Попросту чудо и дивная мистика
что за отличная характеристика!
Все процветают, довольны и сыты.
В давних традициях русской ментальности
ставить подобия монументальности,
где за фасадами шито и крыто.
Если за фоном постыдные тайности,
та или эта собака зарыта,
спереди - властная знать и элита.
5
Спереди - властная знать и элита:
герцоги, принцы, вожди, императоры,
правонаследники и узурпторы,
и президентская рать не забыта.
Все показали свои габариты,
и реформаторы, и консерваторы,
и побеждённые и триумфаторы.
Грызлись, как псы, и по смерти не квиты.
Кто-то с достоинством, мудр и сердечен,
кто-то чудовищно бесчеловечен,
как ни скреби, не отмоется дочиста.
Каждый в истории лично отмечен
в меру величества или высочества.
Рядом - столпы и титаны пророчества.
6
Рядом - столпы и титаны пророчества,
вкупе с царями, бок о бок с вождями.
Вровень и выше! Особенно в храме,
реже на стогнах, где вьются и топчутся
пёстрые толпы и шумные общества.
Сонные Будды увиты цветами,
сотни распятий - в святом фимиаме.
С мощной скульптурой смыкается зодчество.
Твёрже, чем самый могучий властитель,
в небо над Рио вознёсся Спаситель,
взмывший над скученным скопом порочности.
Завтрашний Фидий, грядущий Пракситель!
В богостроительстве - как в богоборчестве -
высь атакуют старатели творчества.
7
Высь атакуют старатели творчества!
Что ж, развернитесь по всей панораме,
смелыми дугами и плоскостями
сбейте рутину, что зря кособочится,
рушьте каноны бескрылого скопчества.
Следуйте к правде по смелой программе.
Истинный смысл - не в удобной пижаме
низкопоклонников Бобчинских-Добчинских.
Нет, как подумаешь, более лестного
для Церетели и Э. Неизвестного,
в прошлом ваявших Петра и Никиту,
чем возводить пьедесталы не деспотам -
бардам и звёздных дорог следопытам
в их непрестанном стремленье к Зениту.
8
В их непрестанном стремленье к зениту
знаний, умелости и вдохновения
были отважны всемирные гении:
римляне, галлы, китайцы и бритты,
слуги Гефеста, жрецы Афродиты,
янки в их мощном порыве и рвении.
А на российской платформе - сплетение:
главные страсти и качества слиты.
В трудных исканиях - ох как не скоро! -
изобретались машины и порох.
Ради познания перелопатили
землю и небо глаза и приборы.
Впившись в новинки, едва ли не спятили
неукротимые завоеватели.
9
Неукротимые завоеватели
славу добыли клинками из стали,
часто, с мечтою о жёлтом металле,
ради корысти весь свет колошматили.
А меченосцы и копьеметатели
шли за вождями в безвестные дали.
Храбрым солдатам вручались медали,
крестики-нолики... Те - не стяжатели.
Гордые маршалы с мощною волей
сквозь смертоносное минное поле
гнали пехоту без миноискателей,
после побед монументами стали
в память о том, как, разя неприятеля,
вдоволь и силы и крови потратили.
10
Вдоволь и силы и крови потратили
общеизвестные наши герои,
в жиже топя и фугасами кроя
наглых врагов из разбойничьей братии.
Ближневосточные работодатели
ценят бандитов в их хищном настрое.
Вот и шуруют враги без простоя
в перекипевшем за Тереком кратере.
Вновь нападает по фронту и в дальности.
Рано мечтать о победной тональности,
а у штабистов амбиции взгреты,
жаждут признаний своей гениальности
и непреклонного авторитета
в гонке за славой, спасаясь от Леты.
11
В гонке за славой, спасаясь от Леты,
власть, как былые Аттилы да Хлодвиги,
благословляет бесстыдные подвиги.
Ближние к власти, пристроив бюветы,
соки из недр расплескали по свету.
Пусть по стране старики и негодники
требуют помощи, стелются под ноги -
лидеров мучат иные предметы.
Нет раздобытых в сражениях пушек -
вздымут большой монумент из полушек,
кинутых сверху седым избирателям.
Горы отобранных льготных хлопушек
сменят подачками. Звон завлекателен...
Вескость заслуги оценят ваятели.
12
Вескость заслуги оценят ваятели.
Чудный сюжет: урезание сметы
на педагогику и лазареты -
бремя свалили на горб обывателю.
Есть и второй, он и вовсе блистателен:
славный воитель, блюститель бюджета,
жмёт недоимки за давнее лето
из оборзевшего предпринимателя.
Раз с богатеями торг и сумятица,
голь и за них, чертыхаясь, расплатится.
Скульпторы! Вряд ли найдутся сюжеты
ближе по сути к полнейшей невнятице
и эпохальней по общим приметам
в буче явлений смятенной планеты.
13
В буче явлений смятенной планеты
сотнями, кованы, отлиты, тёсаны,
высятся Ньютоны и Ломоносовы,
Байроны, Пушкины, Тютчевы, Феты.
Храбрый певец - при задорных куплетах,
а у иного страдальца-философа -
добрая мысль и терпенье христосово,
твёрдый настрой, несмотря на клеветы.
Великолепней, чем все фараоны,
гордость античных времён - Аполлоны.
Вот Моисей, преподавший заветы
и учредивший святые законы...
В полном ответе за то и за это -
ближе к богам - мудрецы и поэты.
14
Ближе к богам мудрецы и поэты.
Трудно взобраться, но, если уж втиснутся,
стойки к досаде судьбы-ненавистницы
и не даются хапугам цветмета.
Солнцу открыты, ветрами поддеты,
не устрашаются злобной бессмыслицы,
нет им заботы, как варварам свистнется,
не подчиняются диким декретам.
Славен тот ряд, а представь пополнение
из заправил своего поколения:
крупных дельцов с мировым аппетитом,
законодателей без разумения -
злостных банкротов по главным кредитам!
Дух перехватит от бронзы с гранитом.
15
Дух перехватит от бронзы с гранитом.
Вечные знаки триумфа и почести -
монументальный венец беспорочности -
пышный декор на убожестве быта.
Спереди властная знать и элита,
рядом - столпы и титаны пророчества.
Высь атакуют старатели творчества
в их непрестанном стремленье к Зениту.
Неукротимые завоеватели
вдоволь и силы и крови потратили
в гонке за славой, спасаясь от Леты.
Вескость заслуги оценят ваятели.
В буче явлений смятенной планеты
ближе к богам - мудрецы и поэты.
Декабрь 2004 г.
Судьба
Венок сонетов из книги "90 закавык"
Ultimam cogita
(лат.) Думай о последнем часе.
1
Раздумья о земной юдоли,
переживанья о судьбе.
Сыскал ли дело по себе?
Успел ли в благодатной роли?
Примеры, зрение мозоля,
ярки и порознь и в гурьбе,
смелы в любви, в игре, в борьбе -
что в "Гамлете", что в "Периколе".
А мне чем хвастать? Рвать ли патлы?
Винить ли родовые пятна
за незатейливый исход?
Шёл к солнцу - жребий гнал обратно,
копаться в мрачной от чернот
чересполосице забот.
2
Чересполосице забот,
всему, что может мять и рушить,
противятся, врачуя душу,
созвучия волшебных нот.
Из всех божественных, щедрот,
милее пташек и речушек,
уменье понимать и слушать,
когда вселенная поёт.
Но мы прочны, и терпит сердце,
когда зефиры брызжут перцем,
когда сплошной водоворот
сгущает мощности и герцы -
нам вкуса в вареве погод
без трудных дней не достаёт.
3
Без трудных дней не достаёт
долготерпенья для закалки.
Без выучки смешны и жалки
и влезут в скверный переплёт
конструктор, строящий пролёт,
не научившись ставить балки,
боец, не годный к перепалке,
сморчок, боящийся невзгод.
Любитель обмануть судьбу
топорщит вислую губу
и топит горе в алкоголе.
Оно, как торба на горбу.
Его не пнёшь, как мяч в футболе.
В стряпне судьбы добавки соли.
4
В стряпне судьбы добавки соли,
а суть не в том, вся соль
- в другом.
Беда, что мы с открытым ртом
хотим дремать в покойной холе.
До плеч в мазуте и нигроле,
всё ждём к себе в российский дом
наземным и морским путём
чужих цыплят и равиолей...
За иностранный урожай
идёт подземный каравай,
который сберегали тролли.
Ура! Добудь и продавай!
И ловкачи крадут у голи
при дележах наследной доли.
5
При дележах наследной доли,
на фоне пёстрых горемык,
всё громче непристойный крик
о мусульманах, о костёле,
о русофобстве на престоле...
Визгливый форум многолик.
Никто и в мифах не был дик,
как нынешние Пикрошоли.
В пылу проклятий и дебатов
изобретают супостатов.
Науськивают разный сброд
на вековечно виноватых,
а цель залгавшихся господ
лишь нищий духом не поймёт.
6
Лишь нищий духом не поймёт,
какая мысленная узкость,
жевать нацистскую закуску
из Розенберговских икот
да забывать победный год,
в котором, смяв фашистский бруствер,
гремела подлинная русскость
по длинным дугам всех широт.
По всем земным меридианам,
по всем материкам и странам
победный стяг пронёс народ,
сплотившийся единым станом
для счастья всех наперечёт.
Какой спасительный оплот!
7
Какой спасительный оплот
страна, где может кто угодно
трудиться дружно и свободно,
смотря с надеждою вперёд!
А модный мнимый патриот
зовёт построиться повзводно
зашоренных "чистопородных"
и гнать всех прочих от ворот.
Полки кликуш в укромной мгле,
как змеи, множатся в тепле,
среди болот и на подзоле,
их оппонентам на Земле
потребна в качестве консоли
неподдающаяся воля.
8
Неподдающаяся воля -
несокрушимая броня.
Не устрашается огня,
не тратится в налётах моли.
Поддержит, как бы ни мололи,
и от уныния храня.
Её не трогает брехня
и проработка в трудной школе.
Спасибо, выпавшая участь,
за всё: за прочность и везучесть,
за добрый русский уголок,
где выжил, празднуя и мучась.
Но жизнь слоиста, как пирог.
Любому - собственный кусок.
9
Любому - собственный кусок,
свой срок, свои этапы жизни.
Обдует ветер, влага сбрызнет,
зарёй порадует восток.
А хлеб и забродивший сок,
куда как сладкие в отчизне,
сгодятся даже и на тризне,
когда её назначит рок.
Настанет день, и скажут струны,
какая выпала фортуна,
каков был искус и урок
Вулкана, Марса и Перуна,
когда в пути сбивало с ног
своё сплетение дорог.
10
Своё сплетение дорог -
кому-то хмарью или хмурью,
а мне зенитною лазурью,
едва погнали за порог.
Набил галетами мешок,
смирился с кадровою дурью -
меня от Клязьмы в Приамурье
товарный поезд поволок.
А там открылись даль и ширь,
Урал, Байкал и вся Сибирь,
Москва, Азов, Баку и Мцхета.
Судьба, как шалый поводырь,
вела искать сквозь всю планету
свой личный пай тепла и света.
11
Свой личный пай тепла и света -
тройная пагуба моя,
когда анкетная статья
не лучше волчьего билета:
вези казённая карета,
плыви железная ладья
во все далёкие края
(где нынче визы и запреты).
Я был одной из скреп, вязавших
тайгу и степь, рудник и пашню
в единый всесоюзный блок,
но больший брат не сдюжил
в старших.
Братва пустилась наутёк.
И вот считается итог.
12
И вот считается итог.
В глобальном отразился личный.
Куда корабль, туда и мичман,
механик, капитан и кок.
Упал на милый бережок.
В утеху выдан штоф пшеничной,
да жаль, что выгляжу комично,
под модной кепкой, а - совок.
Таков и жребий и удел:
смотрю на рознь и беспредел.
Не очень радуют фуршеты
по случаю неважных дел.
В ладони - мелкие монеты,
конечный смысл начальной сметы.
13
Конечный смысл начальной сметы:
учил детей, ковал металл,
вернулся на родной причал,
сложил колючие сонеты
по два катрена, два терцета,
любая строчка - криминал.
И вот он - весь мой капитал,
богатство внучки Лизаветы.
Всегда под мушкой злых очей,
под следствием: ты кто и чей?
Под неуклюжие квартеты
несостоятельных вождей!
Судьба - сумбурная дискета.
А вся ли песенка пропета?
14
А вся ли песенка пропета?
Мечтал создать своим трудом
весёлый сад и прочный дом,
удобный для зимы и лета,
чтоб там была семья согрета,
чтоб там спокойным вечерком
друзья снимали с полки том
мыслителя или поэта.
Довольно скромные мечты,
и те, увы, полупусты,
нестойкие аэрозоли.
Теперь, вдали от суеты,
от дурдомов и Метрополей, -
раздумья о земной юдоли.
15
Раздумья о земной юдоли,
чересполосице забот.
Без трудных дней не достаёт
в стряпне судьбы добавки соли.
При дележах наследной доли
лишь нищий духом не поймёт,
какой спасительный оплот
неподдающаяся воля.
Любому - собственный кусок:
своё сплетение дорог,
свой личный пай тепла и света.
И вот считается итог,
конечный смысл начальной сметы.
А вся ли песенка пропета?
Апрель 2005 г.