Корман Владимир Михайлович : другие произведения.

004 М.Роллина "Неврозы", 23-43

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение книги "Неврозы".
  Морис Роллина Глаза, 23-е.
   (Перевод с французского).
  
   Их жесты - светотень, а речь ведут молчком -
   глаза-чаровники с их трауром лучистым,
   который задаёт загадки колористам.
   Везде о них твержу, и вижу их кругом.
  
   Исполненные чувств, они в самозабвенье
   глядят как будто сквозь невидимую ткань
   и видят вдалеке особенную грань
   укрытого во тьме блаженного мгновенья.
  
   Когда, лицом к лицу, смотрю я им в упор,
   в овальность миндаля, в сапфирное сиянье,
   я там могу прочесть отказ, приказ, желанье,
   но иногда в ответ лишь страшно смутен взор.
  
   Они то близко к нам - не далее руки,
   то в сотнях тысяч вёрст - долга до них дорога.
   То с нежностью глядят, то в них горит тревога,
   и гонятся за мной те синие зрачки.
  
   Где ж звонкий менестрель, чьи песни - как бальзам ?
   Где шорохи страниц занятного рассказа,
   где струнный перебор, пьянящий до экстаза,
   чтоб вознесли хвалу тем сказочным глазам ?
  
   Глаза смакуют ночь и, будто ждут причастья,
   глядятся в небеса с сияющей луной.
   Я, мысля о глазах, решаю в в час иной,
   что именно к Луне они пылают страстью.
  
   Но ступор и тоска рождаются в глазах,
   когда увидят нас: наш гнев, гримасы, ссоры.
   Глубокий тяжкий сплин изобличают взоры:
   в них, в смеси, предстают сочувствие и страх.
  
   Мадам де Помпадур, Сапфо и Мессалина
   добавили лучей в иной печальный взгляд.
   Я часто прозревал, что взоры прячут яд,
   и знал, что скромный вид порою лишь личина...
  
   А летом средь полей, сбежавши из столиц,
   в прелестном уголке, у чистого потока, -
   О ясная лазурь ! Зрачки, где нет порока ! -
   вы пьёте свет с небес сквозь ситечки ресниц.
  
   Подчас ковры травы милей опочивален.
   Дрожит вода, и луг волнуется кругом.
   Вам по сердцу взглянуть в прозрачный водоём,
   но рядом с ним ваш взор воистину кристален.
  
   В тумане, на лугу, два синих василька
   напомнили мне вдруг о шедшей под вуалью
   красотке, что горда была цветистой шалью,
   но чем-то, мне не в толк, взвлолнована слегка.
  
   Я страстно в них смотрел, не чувствуя угроз.
   Ревнивая душа жила в волне видений,
   а чудные глаза в своих наборах теней
   держали бистр утех и бледность чистых слёз !..
  
  
   Maurice Rollinat Les Yeux, 23-е.
  
   Partout je les evoque et partout je les vois,
   Ces yeux ensorceleurs si mortellement tristes.
   Oh ! comme ils defiaient tout l"art des coloristes,
   Eux qui mimaient sans geste et qui parlaient sans voix !
  
   Yeux lascifs, et pourtant si noyes dans l"extase,
   Si friands de lointain, si fous d"obscurite !
   Ils s"ouvraient lentement, et, pleins d"etrangete,
   Brillaient comme a travers une invisible gaze.
  
   Confident familier de leurs moindres regards,
   J"y lisais des refus, des voeux et des demandes ;
   Bleus comme des saphirs, longs comme des amandes,
   Ils devenaient parfois horriblement hagards.
  
   Tantot se reculant d"un million de lieues,
   Tantot se rapprochant jusqu"a roder sur vous,
   Ils etaient tour a tour inquietants et doux :
   Et moi, je suis hante par ces prunelles bleues !
  
   Quels vers de troubadours, quels chants de menestrels,
   Quels pages chuchoteurs d"exquises babioles,
   Quels doigts pinceurs de luths ou gratteurs de violes
   Ont celebre des yeux aussi surnaturels !
  
   Ils savouraient la nuit, et vers la voute brune
   Ils se levaient avec de tels elancements,
   Que l"on aurait pu croire, a de certains moments,
   Qu"ils avaient un amour effrene pour la lune.
  
   Mais ils consideraient ce monde avec stupeur :
   Sur nos contorsions, nos coleres, nos rixes,
   Le spleen en decoulait dans de longs regards fixes
   Ou la compassion se melait a la peur.
  
   Messaline, Sapho, Cleopatre, Antiope
   Avaient fondu leurs yeux dans ces grands yeux plaintifs.
   Oh ! comme j"epiais les clignements furtifs
   Qui leur donnaient soudain un petit air myope.
  
   Aux champs, l"ete, dans nos volontaires exils,
   Pres d"un site charmeur ou le regard s"attache,
   O parcelles d"azur, o prunelles sans tache,
   Vous humiez le soleil que tamisaient vos cils !
  
   Vous aimiez les frissons de l"herbe ou l"on se vautre ;
   Et parfois au-dessus d"un limpide abreuvoir
   Longtemps vous vous baissiez, naives, pour vous voir
   Dans le cristal de l"eau moins profond que le votre.
  
   Deux bluets par la brume entrevus dans un pre
   Me rappellent ces yeux brillant sous la voilette,
   Ces yeux de courtisane admirant sa toilette
   Avec je ne sais quoi d"infiniment navre.
  
   Ma passion jalouse y buvait sans alarmes,
   Mon ame longuement s"y venait regarder,
   Car ces magiques yeux avaient pour se farder
   Le bistre du plaisir et la paleur des larmes !...
  
  
   Морис Роллина Фиалка, 24-е.
   (Перевод с французского).
  
   Ты - из фиалок, из корицы,
   в тебе есть розовый коралл,
   есть мрамор - и огонь искрится.
   Смешалось всё, и вот предстал
   вид ласковой девицы.
  
   Во мне любовь поёт, как птица, -
   ты гонишь прочь любовный шквал.
   Но разве ветер подчинится
   словам фиалки ?
  
   Твоим талантам нет границы.
   Твой взгляд все тайности прознал,
   и разум твой в один кристалл
   уже готов с мечтою слиться.
   Но в скромности твоей таится
   душа фиалки.
  
   Maurice Rollinat Violette, 24-е.
  
   De violette et de cinname,
   De corail humide et rose,
   De marbre vif, d"ombre et de flamme
   Est suavement compose
   Ton joli petit corps de femme.
  
   Pour mon amour qui te reclame
   Ton reproche vite apaise
   Est ce qu"est pour la brise un bleme
   De violette.
  
   Ton savoir a toute la gamme ;
   L"enigme craint ton oeil ruse,
   Et ton esprit subtilise
   Avec le reve s"amalgame :
   Mais ta modestie est une ame
   De violette.
  
   Морис Роллина Бесподобная, 25-е.
   (Перевод с французского).
  
   Чиста ль твоя любовь, как девственная чаща;
   спокойна ли, как ночь; свежа ли, как весна ?
   Полна ли дивных тайн , как блеск свечи горящей;
   жарка ли, как огонь; взаправду ли вечна ?
  
   Открыта ли тебе, как книга, вся природа ?
   Ты можешь ли сдержать напор желаний злых ?
   И предпочтёшь ли ты, когда томит невзгода,
   молчанью мертвецов рыдания живых ?
  
   Ты воздухом пьяна, бывая на просторе.
   Так рада ль обонять, как пахнут хвойный лес
   и горькие дожди, и радужные Зори,
   бродячий дух морей и вольный дух небес ?
  
   Взять кошек и котов с когтистою ухваткой,
   садящихся с тобой к огню в вечерний час:
   справляешься ли ты с их вечною загадкой,
   что фосфором горит внутри зелёных глаз ?
  
   Скрываешься ли ты от солнечного света
   и тет-а-тет с луной беседуешь ли всласть ?
   Ты любишь ли часы, когда растут предметы
   и взглядом охватить мы можем только часть ?
  
   Неуж рассудок твой в сомнениях не плавал,
   что, хуже лишаёв, к нам липнут на беду ?
   Ты не дрожишь ли вдруг, услышав слово: "Дьявол !" ?
   Ты веришь ли, что он не прячется в Аду ?
  
   Клянёшь ли ты себя больней телесной боли ?
   Неуж тебе Паскаль не нёс духовных благ ?
   Не Ангел ли Шопен, божественно глаголя ?
   Неуж Делакруа в художестве не маг ?
  
   Смеёшься ль ты, грустя ? Грустишь ли откровенно ?
   В прзрениях тверда ль ? Горда ль без суеты ?
   Строга ли к пошлякам ? Бежишь ли ты из плена
   беснующейся лжи в убежище мечты ?
  
   Увы ! Уж лучше б я выспрашивал могилу !
   Из этих женских уст не вышло ни словца.
   Хоть раз ответить: "Да !" - ей было не под силу.
   Я спрашивал опять... и дальше... без конца...
   Увы ! Уж лучше б я выспрашивал могилу !
  
  
   Мaurice Rollinat L"Introuvable, 25-e.
  
   Ton amour est-il pur comme les forets vierges,
   Berceur comme la nuit, frais comme le Printemps ?
   Est-il mysterieux comme l"eclat des cierges,
   Ardent comme la flamme et long comme le temps ?
  
   Lis-tu dans la nature ainsi qu"en un grand livre ?
   En toi, l"instinct du mal a-t-il garde son mors ?
   Preferes-tu, - trouvant que la douleur enivre, -
   Le sanglot des vivants au mutisme des morts ?
  
   Avide de humer l"atmosphиre grisante,
   Aimes-tu les senteurs des sapins soucieux,
   Celles de la pluie acre et de l"Aube irisante
   Et les souffles errants de la mer et des cieux ?
  
   Et les chats, les grands chats dont la caresse griffe,
   Quand ils sont devant l"atre accroupis de travers,
   Saurais-tu dechiffrer le vivant logogriphe
   Qu"allume le phosphore au fond de leurs yeux verts ?
  
   Es-tu la confidente intime de la lune,
   Et, tout le jour, fuyant le soleil ennemi,
   As-tu l"amour de l"heure inquietante et brune
   Ou l"objet grandissant ne se voit qu"a demi ?
  
   S"attache-t-il a toi le doute insatiable,
   Comme le tartre aux dents, comme la rouille au fer ?
   Te sens-tu frissonner quand on parle du diable,
   Et crois-tu qu"il existe ailleurs que dans l"enfer ?
  
   As-tu peur du remords plus que du mal physique,
   Et vas-tu dans Pascal abreuver ta douleur ?
   Chopin est-il pour toi l"Ange de la musique,
   Et Delacroix le grand sorcier de la couleur ?
  
   As-tu le rire triste et les larmes sinceres,
   Le mepris sans effort, l"orgueil sans vanite ?
   Fuis-tu les coeurs banals et les esprits faussaires
   Dans l"asile du reve et de la verite ?
  
   - Helas ! autant vaudrait questionner la tombe !
   La bouche de la femme est donc close a jamais
   Que, nulle part, le Oui de mon ame n"en tombe ?...
   Je l"interroge encore et puis encore... mais,
   Helas ! autant vaudrait questionner la tombe !...
  
   Морис Роллина Привычка, 26-е.
   (Перевод с французского).
  
   От едкой капельки Привычки,
   взамен свобод, - их ржавый след,
   и нашей воле хода нет,
   и цепь не снимешь. Нет отмычки.
  
   Спокойненько смежи реснички
   и переваривай обед !
   От едкой капельки Привычки,
   взамен свобод, - их ржавый след.
  
   Но кто ж виновник обезлички
   и прозябанья без побед ?
   Беда с бедою в перекличке
   и тихо плесневеет свет -
   от едкой капельки Привычки.
  
   Maurice Rollinat L"Habitude, 26-e.
  
   La goutte d"eau de l"Habitude
   Corrode notre liberte
   Et met sur notre volonte
   La rouille de la servitude.
  
   Elle infiltre une quietude
   Pleine d"incuriosite :
   La goutte d"eau de l"Habitude
   Corrode notre liberte.
  
   Qui donc fertilise l"etude
   Et fait croupir l"oisivete ?
   Qui donc endort l"adversite
   Et moisit la beatitude ?
   La goutte d"eau de l"Habitude ! -
  
   Морис Роллина Надежда, 27-е.
   (Перевод с французского).
  
   Надежда - чижик-альбинос,
   а мы - терновая поляна.
   И он летит туда, где раны
   и свищет там, где много слёз.
  
   Но весь полёт его - гипноз,
   и песенки полны обмана.
   Надежда - чижик-альбинос,
   а мы - терновая поляна.
  
   Зато отчаянье всерьёз -
   как разъярённые орланы -
   кричит - и зло, и окаянно.
   Отчаянье - исчадье гроз.
   Надежда - чижик-альбинос.
  
   Maurice Rollinat L"Esperance, 27-e.
  
   L"Esperance est un merle blanc
   Dont nous sommes la triste haie :
   Elle voltige sur la plaie
   Et siffle au bord du coeur tremblant.
  
   Mais son vol n"est qu"un faux semblant ;
   Sa serenade n"est pas vraie.
   L"Esperance est un merle blanc
   Dont nous sommes la triste haie.
  
   Et tandis que, rapide ou lent,
   Le Desespoir est une orfraie
   Dont le cri certain nous effraie,
   Et dont le bec va nous criblant,
   L"Espеrance est un merle blanc.
  
  
   Морис Роллина Пожелание, 28-е.
   (Перевод с французского).
  
   Мир тем, что завистью горят,
   крича от злобы и досады,
   которые судьбе не рады
   и век жуют свой горький яд !
  
   Пусть тухнут гнусный вой и смрад.
   В слюне пусть тонут те рулады.
   Мир тем, что завистью горят,
   крича от злобы и досады !
  
   Пигмеи, жалкие на взгляд -
   напрасны все их эскапады, -
   нам просто пожалеть их надо,
   не презирая невпопад.
   Мир тем, что завистью горят !
  
   Maurice Rollinat L"Envie, 28-e.
  
   Paix a ces malheureux Esprits
   En qui la Haine s"accoutume
   Et dont le destin se resume
   A macher des venins aigris.
  
   La justice etouffe leurs cris
   Et les rabat dans leur ecume :
   Paix a ces malheureux esprits
   En qui la Haine s"accoutume.
  
   Pauvres nains tors et rabougris
   Que leur impuissance consume !
   Plaignons-les donc sans amertume
   Et pardonnons-leur sans mepris :
   Paix a ces malheureux Esprits.
  
   Морис Роллина Башмачки, 29-е.
   (Перевод с французского).
  
   Два чёрных башмачка, подобно паре клеток,
   ступни твои, как птиц, забрали в свой полон.
   Сквозь сетку ремешков видны чулочки в тон.
   На розовом шелку - весёлый рой розеток.
  
   Ботиночки скрипят, как ветер в гуще веток,
   подвижны и вертки, что пара веретён.
   Кузнечиками мчат, друг дружке вперегон,
   Снуют, как пара пчёл над клумбою манжеток.
  
   Везде, за мною вслед, мелькают их шажки.
   Едва вблизи блеснут и скрипнут башмачки,
   они заполнят слух, они перед глазами.
  
   Как жаль, что мне с тобой пришлось расстаться вдруг !
   Пусть память мне несёт их благодатный стук
   и в сердце у меня пусть вышьет их шелками.
  
  
   Maurice Rollinat Les Petits Souliers, 29-е.
  
   Tes petits souliers noirs grilles comme une cage
   Emprisonnent tes pieds plus vifs que des oiseaux,
   Laissant voir a travers leurs delicats reseaux
   Tes bas colories fleuris comme un langage.
  
   Ils ont le glissement du vent dans le bocage,
   La grace tournoyeuse et grele des fuseaux,
   L"air mutin de l"abeille aux pointes des roseaux
   Ou de la sauterelle au milieu d"un pacage.
  
   En vain, ils sont partout mes suiveurs familiers,
   Par l"aspect et le bruit de tes petits souliers
   J"ai toujours les yeux pris et l"oreille conquise ;
  
   Et quand les mauvais jours me separent de toi,
   Ton souvenir les fait sonner derriere moi
   Et brode sur mon coeur leur silhouette exquise.
  
  
   Морис Роллина Акварель, 30-е.
   (Перевод с французского).
  
   Моя подружка - пейзажистка.
   Она рисует по лесам -
   под звуки мелодичных гамм,
   когда ручей воркует близко.
  
   Она дотошна - вплоть до риска:
   брезглива к жабам и ужам,
   но радуется василькам
   с их шармом скромного изыска.
  
   Листва самшита с рыжиной,
   зелёный мох в глуши лесной,
   лишайник в каменистой яме
  
   и звёзд, в заре поблекших, редь
   дают ей повод тихо млеть,
   любуясь их полутонами.
  
  
   Morice Rollinat Aquqrelle, 30-e.
  
   Adorablement naturiste,
   Ma mignonne peint dans les bois,
   Aux sons de harpe et de hautbois
   Roucoulеs par un ruisseau triste.
  
   Ingеnu, curieux, artiste,
   Et nuit et jour prompt aux effrois,
   Son оeil maudit les serpents froids
   Et rit aux bluets d"amethyste.
  
   Rougeoiement des feuilles de buis,
   Usure verte des vieux puits,
   Lueurs d"etoiles presque eteintes,
  
   Lichens gris du ravin profond
   Attirent ses regards qui vont
   Se pamer dans les demi-teintes.
  
   Морис Роллина Колокола, 31-е.
   (Перевод с французского)
  
   Колокола бегут до Рима,
   толпой, по чистым четвергам.
   Оставив онемевший храм,
   в пути они неудержимы.
  
   Все, как один, сорвавшись с рыма,
   дав наиграться языкам,
   колокола бегут до Рима,
   толпой, по чистым четвергам.
  
   Одеты в бронзу, нелюдимы,
   забыв обычный шум и гам,
   они подобны чернецам,
   которым подобает схима.
   Колокола бегут до Рима.
  
   Maurice Rollinat Les Cloches, 31-e.
  
   Les cloches de nos basiliques
   S"esquivent tous les jeudis saints,
   Et vont a Rome par essaims
   Taciturnes et symboliques.
  
   Quand leurs battants, a coups obliques,
   Ont sonne de pieux tocsins,
   Les cloches de nos basiliques
   S"esquivent tous les jeudis saints,
  
   Et dans leurs robes metalliques
   А l"abri des regards malsains,
   En rang, comme des capucins,
   Elles s"en vont, melancoliques,
   Les cloches de nos basiliques.
  
  
   Морис Роллина Небо, 32-е.
   (Перевод с французского).
  
   Посвящено Леону Блуа*.
  
   Для Душ есть горняя Палата.
   Счастливый Рай в ней учреждён.
   Там Богоматерь в сонме Жён
   в моленьях радугой объята.
  
   Там чтутся мудрые трактаты.
   Сердца там любят без препон.
   Для Душ есть горняя Палата,
   Счастливый Рай в ней учрежден.
  
   Белы, по-ангельски крылаты,
   цвет перьев - чистый киннамон,
   все Души стайками знамён
   плывут в зефирах без возврата.
   Для Душ есть горняя Палата.
  
   Maurice Rollinat Le Ciel, 32-e.
  
   A Leon Bloy.
  
   Le Ciel est le palais des Ames
   Et des bonheurs eternises :
   La, joignant ses doigts irises,
   La Vierge prie avec ses dames.
  
   Les Esprits y fondent leurs flammes,
   Les Coeurs s"y donnent des baisers !
   Le Ciel est le palais des Ames
   Et des bonheurs eternises.
  
   Sur l"aile pure des Cinnames
   Et des zephyrs angelises,
   Les corps blancs et divinises,
   Flottent comme des oriflammes ;
   Le Ciel est le palais des ames !
  
   *Справка.
   Леон Блуа (1846-1917) - романист, эссеист, философ-мистик. Отдельные его работы
   издаются в русском переводе и посейчас.
  
   Морис Роллина Прачка в раю, 33-е.
   (Перевод с французского).
  
   Посвящено мадмуазели Дюкасс*.
  
   Под звуки музыки и пенья,
   под арфы, клавесин, гобой,
   пока вокруг бегут гурьбой
   благоговейные хваленья,
  
   она полощет облаченья
   в бассейне со святой водой,
   при звуках музыки и пенья,
   под арфы, клавесин, гобой.
  
   Другие прачки в умиленье
   глядят, какою чистотой
   сверкает под её рукой
   всё ангельское оперенье -
   под звуки музыки и пенья.
  
  
   Maurice Rollinat La Blanchisseuse du paradis, 33-e.
  
   A Mademoiselle Ducasse*.
  
   Au son de musiques etranges
   De harpes et de clavecins,
   Tandis que flottent par essaims
   Les cantiques et les louanges,
  
   Elle blanchit robes et langes
   Dans l"eau benite des bassins,
   Au son de musiques etranges
   De harpes et de clavecins.
  
   Et les bienheureuses phalanges
   Peuvent la voir sur des coussins
   Repassant les surplis des saints
   Et les collerettes des anges,
   Au son de musiques etranges.
  
   Справка.
   *Мадмуазель Дюкасс. Фамилия этой особы совпадает с подлинной фамилией знаменитого
   поэта Лотреамона - Изидора-Люсьена Дюкасса (1846-1870).
  
   Морис Роллина Удивительной, 34-е.
   (Перевод с французского).
  
   Я в волос твой влюблён, в ручонки - точно свечки,
   и в детскость милых ног - во все твои черты:
   в задумчивый твой взор без зла и суеты,
   и в бархат нежных уст, роняющих словечки.
  
   Как стайка певчих птиц, всегда в твоём сердечке
   щебечут чередой прекрасные мечты.
   В нём гамма тонких чувств, и все они чисты,
   а острый разум твой гуляет без уздечки.
  
   Едва коснёшься ты - мне трудно усидеть.
   Твой взгляд вокруг меня раскидывает сеть,
   так мне уж не уйти со всем дурным стараньем.
  
   И вот я целиком весь твой !.. Но всё равно
   постичь, чем ты милей, мне ввек не суждено:
   всем ангельским в тебе, иль женским обаяньем ?
  
  
   Maurice Rollinat A une mysterieuse, 34-e.
  
   J"aime tes longs cheveux et tes pales menottes,
   Tes petits pieds d"enfant, aux ongles retrousses,
   Tes yeux toujours pensifs et jamais courrouces,
   Ta bouche de velours et tes fines quenottes.
  
   Puis, j"adore ton coeur ou, comme des linottes,
   Gazouillent a loisir tes reves cadences ;
   Ton coeur, aux sentiments touffus et nuances,
   Et ton esprit qui jase avec toutes les notes.
  
   Ton frolement me fait tressaillir jusqu"aux os
   Et dans ses regards pleins d"invisibles roseaux
   Ta prunelle mystique enveloppe mon ame :
  
   Donc, tu m"as tout entier, tu me subjugues ! Mais,
   En toi, je ne sais pas et ne saurai jamais
   Ce que j"aime le mieux de l"Ange ou de la Femme !
  
   Морис Роллина Музыка, 35-е.
   (Перевод с французского).
  
   Посвящено Федерику Лапюшену*.
  
   В часы тревог в лазури -
   врагов мечты,
   когда и свет, и бури
   мчат с высоты,
   по всей клавиатуре
   бегут персты.
  
   Когда, бывая в треволненье,
   мне в грудь вонзишь ты сто заноз,
   то музыка, зовя к терпенью,
   уносит их в потоке слёз.
  
   Она несёт мне все бальзамы,
   в ней веют сразу все духи.
   В ней вновь звучат былые драмы
   и наши прошлые грехи.
  
   Лишь только в ней возможно пенье,
   когда нельзя пропеть из уст.
   Она - язык для выраженья
   всех наших несказанных чувств.
  
   Она нас оросит дождями.
   Она нас обожжёт огнём.
   С ней мрак, витающий над нами,
   растает в небе голубом.
  
   Аккорды бурные сплетаю
   и вижу, не смыкая вежд,
   в полёте ангельские стаи
   и тени призрачных одежд.
  
   В мелодиях, что льются в уши,
   то ласковей, то горячей,
   любые ноты - это души,
   их дрожь и фразы их речей.
  
   О Музыка ! Река мечтаний !
   Нектар, что гонит прочь печаль !
   Поток, несущий от страданий
   в никем не виданную даль !
  
   В часы тревог в лазури,
   смущающих мечты,
   когда и свет, и бури
   нисходят с высоты,
   по всей клавиатуре
   бегут мои персты.
  
   Maurice Rollinat La Musique, 35-e.
  
   A Frederic Lapuchin*.
  
   А l"heure ou l"ombre noire
   Brouille et confond
   La lumiere et la gloire
   Du ciel profond,
   Sur le clavier d"ivoire
   Mes doigts s"en vont.
  
   Quand tes regrets et les alarmes
   Battent mon sein comme des flots,
   La musique traduit mes larmes
   Et repercute mes sanglots.
  
   Elle me verse tous les baumes
   Et me souffle tous les parfums ;
   Elle evoque tous mes fantomes
   Et tous mes souvenirs defunts.
  
   Elle m"apaise quand je souffre,
   Elle delecte ma langueur,
   Et c"est en elle que j"engouffre
   L"inexprimable de mon coeur.
  
   Elle mouille comme la pluie,
   Elle brule comme le feu ;
   C"est un rire, une brume enfuie
   Qui s"eparpille dans le bleu.
  
   Dans ses fouillis d"accords etranges
   Tumultueux et bourdonnants,
   J"entends claquer des ailes d"anges
   Et des linceuls de revenants ;
  
   Les rythmes ont avec les gammes
   De mysterieux unissons ;
   Toutes les notes sont des ames,
   Des paroles et des frissons.
  
   Ф Musique, torrent du reve,
   Nectar aime, philtre beni,
   Cours, ecume, bondit sans treve
   Et roule-moi dans l"infini.
  
   A l"heure ou l"ombre noire
   Brouille et confond
   La lumiere et la gloire
   Du ciel profond,
   Sur le clavier d"ivoire
   Mes doigts s"en vont.
  
   Справка.
   *Фредерик Лапюшен (Jean-Louis Frederic Lapuchin) - музыкант, органист. Учился в консерватории в классе Сезара Франка (Cesar Franck). Заслужил у себя в консерватории первый приз. Был на короткое время приглашён Морисом Роллина для нотной записи сочинённых поэтом песен.
  
  
   Морис Роллина Пианино, 36-е.
   (Перевод с французского).
  
   Посвящено Марселю Ноэлю*.
  
   Смогу ли я сказать достаточно похвал
   тебе, мой верный друг ? Ещё вчера, при встрече,
   играя, я в твоих рыданиях слыхал -
   как погребльный плач - магические речи.
  
   Будь горд, что им внимал не пошлый театрал.
   Бетховену, в его безумстве не переча,
   ты волей заражал немалый чуткий зал.
   Шопен, в своей тоске, заставил плакать свечи.
  
   Мечта легко плывёт, едва ты запоёшь,
   и сладостная страсть, сомлев, впадает в дрожь.
   Во вздохах о любви, в неуловимых скерцо,
  
   ты - друг, кому весь пыл доверит пианист.
   И ты поддержишь дух. И ты утешишь сердце.
   Нет в залах никого, кто б стал, как ты речист.
  
  
   Maurice Rollinat Le Piano, 36-e.
  
   A Marcel Noel*.
  
   Puis-je te celebrer autant que je le dois,
   Cher interlocuteur au langage mystique ?
   Hier encor, le chagrin, ruisselant de mes doigts,
   T"arrachait un sanglot funebre et sympathique.
  
   Sois fier d"etre incompris de la vulgarite !
   Beethoven a sur toi dechaine sa folie,
   Et Chopin, cet Archange ivre d"etrangete,
   T"a verse le trop-plein de sa melancolie.
  
   Le reve tendrement peut flotter dans tes sons ;
   La volupte se pame avec tous ses frissons
   Dans tes soupirs d"amour et de tristesse vague ;
  
   Intime confident du vrai musicien,
   Tu consoles son coeur et son esprit qui vague
   Par ton gemissement, fidele echo du sien.
  
   Справка.
   *Марсель Ноэль - музыкант, композитор. Студентом в консерватории учился у Сезара
   Франка (Cesar Franck, 1822-1890)). В Интернете упоминается опубликованная в 1909
   году скрипичная соната, сочинённая Марселем Ноэлем. Какое-то его произведение
   (SMI) публично исполнялось в концерте в 1923 г.
  
   Морис Роллина Похоронные марши, 37-е.
   (Перевод с французского).
  
   Ты - полное страстей живое изваянье.
   Все, в роскоши колец, проворные персты
   тревожат инструмент, и слышатся рыданья,
   а - следом - ровный звук, рождающий мечты.
  
   Ты требуешь от струн, чтоб музыка звучала
   как зов морской волны, стремящейся увлечь,
   чтоб слышалась не дрожь их звонкого металла,
   а горесть от утрат и радость нежных встреч.
  
   Исполни же опять два марша похоронных,
   в которых их творцы, Бетховен и Шопен,
   воспели всех борцов, восставших и сражённых,
   что бились до конца без страхов и измен.
  
   По клавишам стучи с подъёмом, величаво,
   чтоб каждый звук звенел, как колокольный звон.
   Пускай бойцы поют пред смертью песню славы
   и рвётся этот гимн в лазурный небосклон.
  
   Здесь, в комнате твоей, отрада для страдальца.
   Пусть будут в ней всегда и мир, и благодать !
   Растроганный поэт, я горд, целуя пальцы,
   которые меня заставили рыдать.
  
   Maurice Rollinat Marches Funebres, 37-e.
  
   Toi, dont les longs doigts blancs de statue amoureuse,
   Agiles sous le poids des somptueux anneaux,
   Tirent la voix qui berce et le sanglot qui creuse
   Des entrailles d"acier de tes grands pianos,
  
   Toi, le coeur inspire qui veut que l"Harmonie
   Soit une mer ou vogue un chant melodieux,
   Toi qui, dans la musique, a force de genie,
   Fais chanter les retours et gemir les adieux
  
   Joue encore une fois ces deux marches funebres
   Que laissent Beethoven et Chopin, ces grands morts,
   Pour les agonisants, pelerins des tenebres,
   Qui s"en vont au cercueil, graves et sans remords.
  
   Plaque nerveusement sur les touches d"ivoire
   Ces effrayants accords, glas de l"humanite,
   Ou la vie en mourant exhale un chant de gloire
   Vers l"azur ideal de l"immortalite.
  
   Et tu seras benie, et ce soir dans ta chambre
   Ou tant de frais parfums vocalisent en choeur,
   Poete agenouille sous tes prunelles d"ambre,
   Je baiserai tes doigts qui font pleurer mon coeur !
  
   Примечания.
   Стихотворение "Marche Funebre", 37-e, - общеизвестно в сделанном ренее переводе Михаила Яснова.
  
  
   Морис Роллина Шопен, 38-е.
   (Перевод с французского).
  
   Посвящено Полю Виардо*.
  
   Шопен - избранник тьмы ! Ты жил на свете гордо,
   но тесен был костяк громаднейшей душе.
   Закончили свой бег трагичные аккорды.
   Рояль молчит в тоске по колдовском туше.
  
   У музыки навек страшнейшая утрата.
   Её Эдгара По меж нами больше нет.
   Как солнце, ты добрёл до грустного заката,
   и в горе, без тебя, немеет целый свет.
  
   Вся музыка твоя - не смирный плач в костёле.
   Она страстна, мрачна. В ней грозный дух борьбы.
   Оттуда рвётся крик неукротимой воли -
   сильней, чем ржёт скакун, поднявшись на дыбы.
  
   В ней жаркий пыл любви и трепетные ласки,
   чудная толчея и странный шумный бред,
   круженье в головах средь вихрей адской пляски
   и тени милых душ - из тех, кого уж нет.
  
   В ней мрачность, что обща могилам и темницам
   и жуть ночных дорог, где не видать ни зги.
   В ней летний зуд и дрожь, знакомые девицам,
   когда им напечёт и сердце и мозги.
  
   Чахоточный больной, жестоким кашлем мучим,
   жалел ты не себя, а свой любимый край.
   Ты лишь ему служил с сочувствием могучим
   и каялся всегда, отвлёкшись невзначай.
  
   От запахов цветов - не подыскать призывней;
   от страсти вечеров - какой не побороть;
   от льющихся с небес, взрыхляя почву, ливней -
   в тебе всегда борьбу вели душа и плоть.
  
   Всё вместе: непокой в сознании; болезни;
   картины и шумы; и необъятный страх -
   всё это у тебя слилось в единой песне.
   В ней ужас, и любовь, и творческий размах.
  
   Как в девах, что бледны, хотя их губы алы,
   в мазурках у тебя и грустное найдёшь.
   В плащах твоих сонат скрываются кинжалы.
   Я, вникши в их настрой, порой впадаю в дрожь.
  
   Звучали полонез и радостные скерцо -
   я слышал плеск озёр и видел жар горнил:
   тревогу твоего израненного сердца.
   В каком волненье я с концерта уходил !
  
   В волне мятежных гамм, взбодрив их горемычность,
   как резвого коня их прочно оседлав,
   ты звукам придавал и вкус и необычность
   и сотни голосов сливал в мятежный сплав.
  
   Ты в музыку вобрал дыханье и икоту,
   сомнение, упрёк и мрачную хандру,
   ты смог в неё вложить и траурные ноты:
   последний перезвон на жизненном пиру.
  
   В веселье, в грустный день, в минуты беспокойства,
   в моей душе всегда всплывает твой мотив.
   Ты вторишь силе чувств почти любого свойства -
   озвучил смех, и скорбь, и боевой призыв.
  
   Увы ! Теперь ты мёртв, и мы без музыканта !
   Натасканный тапёр войдёт в чужую роль...
   Чахоточный артист великого таланта !
   Ты мог отобразить немыслимую боль.
  
  
   Maurice Rollinat Chopin, 38-e.
   A Paul Viardot.
  
   Chopin, frere du gouffre, amant des nuits tragiques,
   Ame qui fus si grande en un si frele corps,
   Le piano muet songe a tes doigts magiques
   Et la musique en deuil pleure tes noirs accords.
  
   L"harmonie a perdu son Edgar PS farouche
   Et la mer melodique un de ses plus grands flots.
   C"est fini ! le soleil des sons tristes se couche,
   Le Monde pour gemir n"aura plus de sanglots !
  
   Ta musique est toujours - douloureuse ou macabre -
   L"hymne de la revolte et de la liberte,
   Et le hennissement du cheval qui se cabre
   Est moins fier que le cri de ton coeur indompte.
  
   Les delires sans nom, les baisers frenetiques
   Faisant dans l"ombre tiede un cliquetis de chairs,
   Le vertige infernal des valses fantastiques,
   Les apparitions vagues des defunts chers ;
  
   La morbide lourdeur des blancs soleils d"automne ;
   Le froid humide et gras des funebres caveaux ;
   Les bizarres frissons dont la vierge s"etonne
   Quand l"ete fait flamber les coeurs et les cerveaux ;
  
   L"abominable toux du poitrinaire mince
   Le harcelant alors qu"il songe a l"avenir ;
   L"ineffable douleur du paria qui grince
   En maudissant l"amour qu"il eut voulu benir ;
  
   L"acre senteur du sol quand tombent des averses ;
   Le mystere des soirs ou gemissent les cors ;
   Le parfum dangereux et doux des fleurs perverses ;
   Les angoisses de l"ame en lutte avec le corps ;
  
   Tout cela, torsions de l"esprit, mal physique,
   Ces peintures, ces bruits, cette immense terreur,
   Tout cela, je le trouve au fond de ta musique
   Qui ruisselle d"amour, de souffrance et d"horreur.
  
   Vierges tristes malgre leurs levres incarnates,
   Tes blondes mazurkas sanglotent par moments,
   Et la poignante humour de tes sombres sonates
   M"hallucine et m"emplit de longs frissonnements.
  
   Au fond de tes Scherzos et de tes Polonaises,
   Epanchements d"un coeur mortellement navre,
   J"entends chanter des lacs et rugir des fournaises
   Et j"y plonge avec calme et j"en sors effare.
  
   Sur la croupe onduleuse et rebelle des gammes
   Tu fais bondir des airs fauves et tourmentes,
   Et l"apre et le touchant, quand tu les amalgames,
   Raffinent la saveur de tes etrangetes.
  
   Ta musique a rendu les souffles et les rales,
   Les grincements du spleen, du doute et du remords,
   Et toi seul as trouve les notes sepulcrales
   Dignes d"accompagner les hoquets sourds des morts.
  
   Triste ou gai, calme ou plein d"une angoisse infinie,
   J"ai toujours l"ame ouverte a tes airs solennels,
   Parce que j"y retrouve a travers l"harmonie,
   Des rires, des sanglots et des cris fraternels.
  
   Helas ! toi mort, qui donc peut jouer ta musique ?
   Artistes fabriques, sans nerf et sans chaleur,
   Vous ne comprenez pas ce que le grand Phtisique
   A verse de genie au fond de sa douleur !
  
   Справка.
   *Поль Виардо (1857-1914) - сын выдающейся певицы Полины Виардо (1821-1883) и
   художественного критика, театрального деятеля и историка искусства Луи Виардо (1800-1883). Поль - скрипач, виолончелист, ученик Леонарда. С большим успехом концертировал, в том числе и в Санкт-Петербурге. Как-то поучаствовал в качестве виолончелиста, вместе с матерью и Антоном Рубинштейном, в благотворительном утреннике, устроенном И.С.Тургеневым в Париже - в пользу открытой там русской библиотеки. Существует малодостоверная версия о том, что настоящим отцом Поля был И.С.Тургенев. Сам Поль и его сын намекали на истинность этой версии. Но на эту роль имеются и другие кандидатуры - от одного очень пылкого баден-баденского принца до престарелого художнтка, рисовавшего портрет Полины Виардо, Ари Шеффера (Ary Scheffer, 1795-1858).
  
   Морис Роллина Эдгар По, 39-е.
   (Перевод с французского).
  
   Его героем был не соловей, а ворон.
   Поэт гранил мечту как сказочный кристалл.
   Мир странного - мир зла - явивши нашим взорам,
   он к ангелам не льнул, он демоном предстал.
  
   Эдгару По наш мир с кошмаром и позором
   всех бездн его и всех запутанных начал
   дал случай наблюдать за вековечным спором,
   в котором бьются смерть и вечный идеал.
  
   Насмешливый поэт, в таинственном и в ясном
   он помрачает ум, он нас влечёт ужасным.
   Он в призрак был влюблён, из флоры - в кипарис.
  
   Рысиный взор его пронзал любые сферы,
   а гений восхищал и поражал Бодлера.
   Прочтёшь Эдгара По - продует душу бриз.
  
  
   Maurice Rollinat Edgar Poe, 39-e.
  
   Edgar Poe fut demon, ne voulant pas etre Ange.
   Au lieu du Rossignol, il chanta le Corbeau ;
   Et dans le diamant du Mal et de l"Etrange
   Il cisela son reve effroyablement beau.
  
   Il cherchait dans le gouffre ou la raison s"abime
   Les secrets de la Mort et de l"Eternite,
   Et son ame ou passait l"eclair sanglant du crime
   Avait le cauchemar de la Perversite.
  
   Chaste, mysterieux, sardonique et feroce,
   Il raffine l"Intense, il aiguise l"Atroce ;
   Son arbre est un cypres ; sa femme, un revenant.
  
   Devant son oeil de lynx le probleme s"еclaire :
   - Oh ! comme je comprends l"amour de Baudelaire
   Pour ce grand Tenebreux qu"on lit en frissonnant !
  
   Морис Роллина Бальзак, 40-е.
   (Перевод с французского).
   Посвящено Жюльену Пенелю.
  
   Бальзак - большой знаток трагических борений -
   и в прозе выступал как истинный поэт.
   Он видел ужас всех общественных мигреней.
   Он проложил для нас - в Искусстве - верный след.
  
   Исследуя исток болезненных явлений.
   он веку чрево вскрыл и взялся за скелет.
   Он розы насаждал в саду своих творений
   и грустный асфодил добавил в их букет.
  
   Упорнейший горняк, долбивший уголь мысли,
   он ободрял бедняг, чтоб бились и не кисли,
   когда их гнули сплин и злая круговерть.
  
   Он дал нам посмотреть на все людские страсти
   в волшебное стекло, где выявлял напасти, -
   двоякое, как жизнь, и голое, как смерть.
  
   Maurice Rollinat Balzac, 40-e.
   A Julien Penel.
  
   Balzac est parmi nous le grand poete en prose,
   Et jamais nul esprit sondeur du gouffre humain,
   N"a fouille plus avant la moderne nevrose,
   Ni gravi dans l"Art pur un plus apre chemin.
  
   D"un siecle froid, chercheur, hysterique et morose
   Il a scrute le ventre et disseque la main ;
   Et son oeuvre est un parc sensitif ou la rose
   Fait avec l"asphodele un tenebreux hymen.
  
   Mineur amer, piochant la houille des idees,
   Il est le grand charmeur des ames corrodees
   Par le chancre du spleen, du doute et du remord ;
  
   Et la societe, ridicule et tragique,
   Mire ses passions dans ce cristal magique,
   Double comme la vie et nu comme la mort.
  
   Морис Роллина Недостижимому, 41-е.
   (Перевод с французского).
  
   У глины кроткий нрав, а бронзу не согнёшь.
   Капризней всех девиц, ты мучишь нас, Искусство,
   нас сглазить норовя, терзая наши чувства,
   над разумом смеясь и приводя нас в дрожь.
  
   Поэты, подчинясь, в твоей узде - все сплошь -
   и славу громче всех поют тебе изустно, -
   горя на алтаре до тла, как то ни грустно,
   а ты, по-царски, их презреньем обдаёшь.
  
   Кто смирно, кто ярясь - у всех свои повадки -
   пытаются сыскать ключи к твоей загадке,
   а ты даришь взамен злораднейший мираж.
  
   Мы ищем без конца и бьёмся до контузий,
   но бездна губит страсть и гасит глупый раж.
   В ней истинный зенит неистовых иллюзий.
  
   Maurice Rollinat А l"inaccessible, 41-e.
  
   Argile toujours vierge, inburinable airain,
   Magicien masque plus tyran que la femme,
   Art ! Terrible envouteur qui martyrise l"ame,
   Railleur mysterieux de l"esprit pelerin !
  
   Il n"est pas de poete insoumis a ton frein :
   Et tous ceux dont la gloire ici-bas te proclame
   Savent que ton autel epuisera leur flamme
   Et qu"ils recolteront ton mepris souverain.
  
   Rageuse inquietude et patience bleme
   Usent leurs ongles d"or a fouiller ton probleme ;
   L"homme evoque pourtant ton mirage moqueur ;
  
   Longuement il te cherche et te poursuit sans treve,
   Abime ou s"engloutit la tendresse du coeur,
   Zenith ou cogne en vain l"avidite du reve !
  
   Морис Роллина Божье бессилие, 42-е.
   (Перевод с французского).
  
   Посвящено Эрнесту Элло*.
  
   Господь простил бы Сатану,
   за козни брошенного в пламя
   и зло копящего годами
   в Аду кромешном, как в плену.
  
   Хоть тот не признаёт вину
   и сыплет дерзкими речами,
   Господь простил бы Сатану,
   за козни брошенного в пламя.
  
   Но Враг взрывает тишину.
   Готов ожжёнными руками
   поднять повстанческое знамя -
   напрасно вновь разжечь войну...
   Господь простил бы Сатану ! -
  
   Maurice Rollinat L"Impuissance de Dieu, 42-e.
  
   A Ernest Hello*.
  
   Dieu voudrait sauver Lucifer
   Qui brule, depuis tant d"annees,
   Au milieu des flammes damnees
   De son epouvantable Enfer.
  
   Mais l"Archange hautain et fier
   Ne tend pas ses mains calcinees :
   Dieu voudrait sauver Lucifer
   Qui brule depuis tant d"annees.
  
   En vain sur son trone de fer,
   Satan garde encore, obstinees,
   Ses revoltes impardonnees
   Et triomphe d"avoir souffert,
   Dieu voudrait sauver Lucifer ! -
  
   Справка.
   *Эрнест Элло (1828-1885) - писатель христианского направления, вдохновлявшийся Библией,
   мистик, литературный критик. За резкость своих неканонических взглядов был так же,
   как Барбе д'Оревильи, отлучён от церкви. Развивал идеи Жозе де Местра. Сам оказал
   немалое влияние на Леона Блуа, Жоржа Бернаноса, Поля Кладеля и Анри Мишо.
   Родился и жил в Бретани в рыбацких городках Lorient и Keroman. В 1857 году женился на
   писательнице Zoe Berthier (её псевдоним Jean Lander). Жена стала его сотрудницей и соавтором. Среди многочисленных работ Элло наиболее значительны: "L'Homme" - "Человек";
   "Physionpomies de saints" - "Лица святых"; "Paroles de Dieu" - "Слова Божьи".
   Имя Элло встречается в работах Николая Бердяева и книгах Э.Хемингуэя.
  
   Морис Роллина Звезда безумца, 43-е.
   (Перевод с французского).
  
   Я больше не могу поверить обольщенью.
   Стезя, которой шёл, на пакости щедра.
   Сегодня, как вчера - привычная игра -
   избитые слова, подвохи и мученья.
  
   Мой страх неистребим. Обманывая зренье,
   меня сам Сатана готов спихнуть с бугра.
   Какая б ни была дорога и пора,
   тень Смерти предо мной, и я - в оцепененье.
  
   Надежда бедняка, сходящего с ума,
   Звезда моя ! Блесни ! Да сгинет эта тьма !
   Как жаль, что не дан мне волшебный дар витийства !
  
   Услышь меня ! Зажгись и стань моим врачом,
   чтоб в грудь мою вползти не смела нипочём,
   как молния сверкнув, змея самоубийства !
  
   Maurice Rollinat L"Etoile du fou, 43-e.
  
   A force de songer, je suis au bout du songe ;
   Mon pas n"avance plus pour le voyage humain,
   Aujourd"hui comme hier, hier comme demain,
   Rengaine de tourment, d"horreur et de mensonge !
  
   Il me faut voir sans cesse, ou que mon regard plonge,
   En tous lieux, se dresser la Peur sur mon chemin ;
   Satan fausse mes yeux, l"ennui rouille ma main,
   Et l"ombre de la Mort devant moi se prolonge.
  
   Reviens donc, bonne etoile, a mon triste horizon.
   Unique espoir d"un fou qui pleure sa raison,
   Laisse couler sur moi ta lumiere placide ;
  
   Luis encore ! et surtout, cher Astre medecin,
   Accours me proteger, si jamais dans mon sein
   Serpentait l"eclair rouge et noir du Suicide.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"