Томас Ловелл Беддоус  К Ночи

Вот вновь, старуха Ночь, твой силуэт,
закрывши Солнце, стал не как-нибудь,
а заслонил от нас весь белый свет.
Черно перо, пугающая грудь.
Ты, прилетев, приносишь только вред:
Родятся бури, всяческая жуть.
Нет ласки дня. Одни лишь крики сов,
Тебя уважив, оглашают лес.
Ты, вороном, над грудой облаков,
Теряешь ко всему свой интерес,
Лишь слушаешь бездушный бой часов,
А, бросивши гнездо среди небес,
Когтишь весь мир, без злобы и потуг
И прячешь все останки в свой сычуг.

Thomas Lovell Beddoes  To Night

So thou art come again, old black-winged night,
Like an huge bird, between us and the sun,
Hiding, with out-stretched form, the genial light;
And still, beneath thine icy bosom's dun
And cloudy plumage, hatching fog-breathed blight
And embryo storms, and crabb'd frosts, that shun
Day's warm caress. The owls from ivied loop
Are shrieking homage, as thou cowerest high;
Like sable crow pausing in eager stoop
On the dim world thou gluttest thy clouded eye,
Silently waiting latest time's fell whoop,
When thou shalt quit thine eyrie in the sky,
To pounce upon the world with eager claw,
And tomb time, death, and substance in thy maw.

Томас Ловелл Беддоус  Если хочешь успокоить сердце.

Если хочешь, тогда изволь:
Уйми любовную боль. -
Ляг, дорогой, почивать -
И никакая печаль
Тебя огорчить не вольна.
Лежи, старайся поспать,
И завтра морская волна
Омоет зарёвую даль
в восточном небе.

А вдруг не позволит юдоль
Унять сердечную боль ? -
Заканчивай с жизнью спор
И прекращай житьё.
Не нужно меж роз мечтать,
напрасно гася свой взор.
Ведь вновь с утра начнёт сиять
Звезда Любви, и встретишь ты её
в восточном небе.

Thomas Lovell Beddoes 

If thou wilt ease thine heart
Of love, and all its smart,-
Then sleep, dear, sleep!
And not a sorrow
Hang any tear on your eyelashes;
Lie still and deep,
Sad soul, until the sea-wave washes
The rim o' the sun to-morrow,
In eastern sky,

But wilt thou cure thine heart
Of love, and all its smart,-
Then die, dear, die!
'T is deeper, sweeter,
Than on a rose bank to lie dreaming
With folded eye;
And then alone, amid the beaming
Of love's stars, thou'lt meet her
In eastern sky.

Томас Ловелл Беддоус  Ручеёк

Волнистый весь сверкающий поток.
Все струйки скачут вниз, а то на взлёт.
В жемчужных искрах каждый завиток -
(Когда там фея глазками блеснёт,
пришедши на зелёный бережок)...
Гляжу: в волну вошла и вот летит,
Кружась над наперстянкою в цвету.
Меж ярких колокольчиков висит,
дыша цветочным духом на лету.
И эльф туда забрался и сидит.
Раз тёплый полдень, он решил поспать.
Но ветерок уже сильней подул.
Подумав, я решил его спасать,
Чтоб не упал. Не дай Бог, утонул.

Thomas Lovell Beddoes  A Rivulet

It is a lovely stream; its wavelets purl
As if they echoed to the fall and rise
Of the capricious breeze; each upward curl
That splashes pearl, mirrors the fairy eyes
Of viewless passer, and the billows hurl
Their sparkles on her lap, as over she flies.
And see, where onward whirls, within a ring
Of smoothest dimples, a dark foxglove bell
Half stifled by the gush encircling;
Perchance some tiny sprite crawled to that shell
To sleep away the noon, and winds did swing
Him into rest; for the warm sun was well
Shaded off by the long and silky down;
So I will save it, lest the elf should drown.

Томас Ловелл Беддоус  Часы бьют полночь
1
Прислушивайся к поступи времён.
Мгновенье за мгновением замрёт.
У многих жизнь уходит будто сон,
Попавши в вихревой водоворот
Былых сует. Но рвавшим крепь препон
Наставит плит признательный народ
За доблесть и добро. А Смерть не ждёт:
Выращивает под своим крылом
Бесчисленный нелепый хилый сброд,
Грызущий Мир с упорством и со злом,
Как жадные обжоры за столом,
Что памяти святой не сбережёт.
И Мир-Колосс, что я ценю и чту,
Теперь скользнул, сползая в темноту.
2
Я Смертью запелёнут в облака.
Прилив спешит скорее утопить.
Вцепиться в воздух тянется рука.
Пронзает боль, и трудно рассудить,
Насколько Вечность стала уж близка:
Погибель мчит во всю лихую прыть.
Слова ничтожны, чем их ни считай.
Куда ж все мысли будут внесены ?
В скопленья звёзд ? В порядки птичьих стай ?
Но в облаках они ослеплены.
До молний рвусь, назад в надводный край,
Потом к богатствам чёрной глубины.
И снова в глине пёстрый черепок,
А дух стучится в жизнь - на новый срок.

Thomas Lovell Beddoes  A Clock Striking Midnight
1
Hark to the echo of Time"s footsteps; gone
Thise moments are into the unseen grave
Of ages. Thy have vanished nameless. None,
While they are deep under the eddying wave
Of the chaotic past, shall placed stone
Sacred to these, the nurses of the brave,
The mighty, and the good. Futurity
Broods on the ocean, hatching "neath her wing
Invisible to man the century,
That on its hundered feet, a sluggish thing
Gnawing away the world, shall totter by
And sweep dead mortals with it. As I sing
Time, the colossus of the world, that strides
With each foot plunged in darkness silent glides,
2
And puffs death"s cloud upon us. It is vain
To struggle with the tide; we all must sink
Still grasping the thin air, with frantic pain
Grappling with Fame to buoy us. Can we think
Eternity, by whom swift Time is slain,
And dragged along to dark destruction"s brink,
Shall be the echo of man"s puny words?
Or that our grovelling thoughts shall e"er be writ
In never fading stars; or like proud birds
Undazzled in their cloud-built eyrie sit
Clutching the lightning, or in darting herds
Diving amid the sea"s vast treasury flit?
Sink, painted clay, back to thy parent earth
While the glad spirit seeks a brighter birth.