Джейн Кеньон По-иному и другое

Джейн Кеньон* По-иному. 
(С английского. Пересказ-переделка) 

Встала, боялась беды. 
Нет, ноги тверды. 
Могло быть по-иному. 
Поела скоро и слегка: 
горсть хлопьев, чашку молока 
да целый кексик, 
да спелый персик. 
Могло быть по-иному. 
Вдвоём со псом на поводке 
прошлась в березняке. 
Да выбрала дело, 
какое хотела. 
В полдень на часок 
со мной прилёг дружок... 
Могло быть по-иному. 
Был ужин под вечер 
торжественно встречен. 
Пылали свечи. 
Могло быть по-иному. 
А ночь казалась длинной. 
Мерцал на стенках чинный 
конвой картинный 
сквозь полутень. 
Смотрю в грядущий день... 
И страх вползает в дрёму: 
не стало б по-иному. 

(Чуть точнее: 

Встала с постели 
на крепкие ноги. 
Однако могло быть 
иначе. Съела 
хлопья со свежим 
молоком и спелый 
отличный персик. 
А могло быть иначе. 
Сводила собаку 
на горку к берёзам. 
Всё утро возилась 
с приятной работой. 
В полдень лежала 
с другом. Могло быть 
совсем иначе. 
Вместе ужинать сели 
за стол с канделябром 
из серебра. Могло быть 
совсем иначе. 
Ночью спала в кровати 
в комнате, где картины 
украсили стены. 
Строила планы на завтра, 
чтоб день был, как прежний. 
Но однажды, я знаю, 
всё будет иначе.) 

Jane Kenyon* Otherwise 

I got out of bed 
on two strong legs. 
It might have been 
otherwise. I ate 
cereal, sweet 
milk, ripe, flawless 
peach. It might 
have been otherwise. 
I took the dog uphill 
to the birchwood. 
All morning I did 
the work I love. 
At noon I lay down 
with my mate. It might 
have been otherwise. 
We ate dinner together 
at a table with silver 
candlesticks. It might 
have been otherwise. 
I slept in a bed 
in a room with paintings 
on the walls, and 
planned another day 
just like this day. 
But one day, I know, 
it will be otherwise. 

Примечание. 
*Джейн Кеньон (1947-1995) - американская переводчица стихов Анны Ахматовой. 
Родом из города Ann Arbor штате Мичиган. Была супругой американского поэта Доналда 
Хэлла, жила с ним с 1972 г. в штате Нью-Хэмпшир, стала поэтом-лауреатом этого штата, 
опубликовала несколько поэтических сборников. Умерла от лейкемии. 


Джейн Кеньон Бисквит 
(С английского, пересказ-переделка) 

Пёс быстро съел всё угощенье 
и я ему - как поощренье - 
бисквит вложила прямо в рот. 
Так пастор гостию кладёт. 

Я еле вынесла тот взор: 
ждал хлеба и глядел в упор. 
Доверчивость в глазах - как пламень. 
А я могла б вложить и камень. 


Jane Kenyon Biscuit 

The dog has cleaned his bowl 
and his reward is a biscuit, 
which I put in his mouth 
like a priest offering the host. 

I can't bear that trusting face! 
He asks for bread, expects 
bread, and I in my power 
might have given him a stone. 


Джейн Кеньон Взбрело на ум, и выпалила сразу 
(С английского, пересказ-переделка). 

Я - высушенный в книге горицвет, 
отысканный спустя две сотни лет... 

Твоя любовница, хозяйка и поэт... 

Когда голодная девица 
в застолье хочет примоститься, 
я усажу её с собой... 

Я - хлеб для узника в темнице... 

Я - ключ со влагой голубой, 
куда спешат на водопой... 

Я - терпеливейший садовник 
в саду, где куколь да терновник... 

Я - каменный порог. 
Я - ось в машине, я - замок... 

Я - сердце, не знакомое с тоской, 
я - с белой гривой, льющейся рекой, 
но близок уж покой... 

Взгляни ! Я в коробе плодов, 
что собраны для вдов... 

Я розою цвету, да не в почёте. 
Я - папоротник на болоте... 

Я - та, чья страсть - могучий шквал, 
и ты мой преданный вассал, 
а я уже с тобой, скорей, чем ты позвал... 


Jane Kenion Briefly It Enters, and Briefly Speaks 

I am the blossom pressed in a book, 
found again after two hundred years. . . . 

I am the maker, the lover, and the keeper. . . . 

When the young girl who starves 
sits down to a table 
she will sit beside me. . . . 

I am food on the prisoner's plate. . . . 

I am water rushing to the wellhead, 
filling the pitcher until it spills. . . . 

I am the patient gardener 
of the dry and weedy garden. . . . 

I am the stone step, 
the latch, and the working hinge. . . . 

I am the heart contracted by joy. . . 
the longest hair, white 
before the rest. . . . 

I am there in the basket of fruit 
presented to the widow. . . . 

I am the musk rose opening 
unattended, the fern on the boggy summit. . . . 

I am the one whose love 
overcomes you, already with you 
when you think to call my name. . . . 


Джейн Кеньон Голландские Интерьеры 
(С английского. Пересказ-переделка). 

Христос на смерть был обречён, 
и в стуже Северной Европы, 
в итоге долгого галопа 
неиссякающих времён 
легли на стол и сыр, и плюшки, 
и пиво в оловянной кружке. 

Сам Дух Святой являет чудо: 
играет ярким светом блюдо 
и вся посуда. 

У маленьких и стройных ног 
мамаши спаниель прилёг. 
Та поправляет свой шнурок. 
При ней дочурка-озорница 
на свой ночной горшок садится. 

Хотя уж полдень наступил, 
хозяйка всё ещё в капоте 
и пёрышком, набрав чернил, 
с улыбкой чёркает в блокноте. 


Jane Kenyon Dutch Interiors 

Christ has been done to death 
in the cold reaches of northern Europe 
a thousand thousand times. 
Suddenly bread 
and cheese appear on a plate 
beside a gleaming pewter beaker of beer. 

Now tell me that the Holy Ghost 
does not reside in the play of light 
on cutlery! 

A Woman makes lace, 
with a moist-eyed spaniel lying 
at her small shapely feet. 
Even the maid with the chamber pot 
is here; the naughty, red-cheeked girl. . . . 

And the merchant's wife, still 
in her yellow dressing gown 
at noon, dips her quill into India ink 
with an air of cautious pleasure. 


Джейн Кеньон Февраль: думаю о цветах. 
(С английского. Пересказ-переделка). 

Ветер терзает и рвёт. 
Гонит сугробы с поляны. 
Зверем - то взад, то вперёд - 
сносит. Как лижет раны. 

Будто бы тучи семян 
облаком белым взлетели. 
Лишь небольшой котлован 
тёмен - как чёлн, в метели. 

Если б проснулся дол ! 
Если б дельфиниум цвёл ! 
Я б ожила от кадрилей 
ловких жужжащих пчёл 
возле бургундских лилий. 


Jane Kenyon February: Thinking of Flowers 

Now wind torments the field, 
turning the white surface back 
on itself, back and back on itself, 
like an animal licking a wound. 

Nothing but white--the air, the light; 
only one brown milkweed pod 
bobbing in the gully, smallest 
brown boat on the immense tide. 

A single green sprouting thing 
would restore me. . . . 

Then think of the tall delphinium, 
swaying, or the bee when it comes 
to the tongue of the burgundy lily 


Джейн Кеньон Стирка 
(С английского, пересказ-переделка). 

Весь день пришпиленное одеяло 
в весеннем ветре, вздувшись, трепетало. 
На нём налипли ножки первых мух 
да воробей переводил свой дух. 
Туман закрыл соседний холм, как штора. 
Под вечер сумрак вполз вдали на горы. 
Под свежестью пронизанным насквозь 
тяжёлым одеялом не спалось. 


Jane Kenyon Wash 

All day the blanket snapped and swelled 
on the line, roused by a hot spring wind.... 
From there it witnessed the first sparrow, 
early flies lifting their sticky feet, 
and a green haze on the south-sloping hills. 
Clouds rose over the mountain....At dusk 
I took the blanket in, and we slept, 
restless, under its fragrant weight. 


Джейн Кеньон Сумерки: После сенокоса. 
(С английского. Пересказ-переделка). 

Траву скосили. Звуки стали глуше. 
От сена в штабелях простёрлась тень. 
Так вон из мёртвых тел сбегают души. 
Но что ещё им делать в скорбный день ? 

У пресса, после трудовой запарки, 
собрался круг усталых работяг. 
Беседуют. Во тьме горят цигарки - 
как розочки, расцвечивают мрак. 

Скорей уйти претит мужским натурам. 
(Тут у косцов давно заведено 
заканчивать работу перекуром, 
да так, чтоб было всё уяснено). 

Луна ведёт подсчёт сенных брикетов. 
А разорённый по людской вине, 
в пыли, вдали, где воздух фиолетов, 
распелся козодой, таясь в стерне. 

Бывает... Вдохновенные мгновенья 
приходят к нам с несчастьями, в сплетенье. 
Так все цветы, скосив, прессуют в пук - 
всё то, что скопит разнотравный луг. 

Дух свежей тимофеевки и вики 
уходит, как и птичьи голоса. 
Луна бросает световые блики. 
Стерня сыреет. Выпала роса. 


Jane Kenyon Twilight: After Haying 

Yes, long shadows go out 
from the bales; and yes, the soul 
must part from the body: 
what else could it do? 

The men sprawl near the baler, 
too tired to leave the field. 
They talk and smoke, 
and the tips of their cigarettes 
blaze like small roses 
in the night air. (It arrived 
and settled among them 
before they were aware.) 

The moon comes 
to count the bales, 
and the dispossessed-- 
Whip-poor-will, Whip-poor-will 
--sings from the dusty stubble. 

These things happen. . .the soul's bliss 
and suffering are bound together 
like the grasses. . . 

The last, sweet exhalations 
of timothy and vetch 
go out with the song of the bird; 
the ravaged field 
grows wet with dew. 

Джейн Кеньон Сыскала длинный седой волосок. 
(С английского. Пересказ-переделка). 

Я чисто выскребла весь дом, 
все половицы, вплоть до трещин, 
беря пример, как мыть, у женщин, 
у всех, что раньше жили в нём. 

Мой поседевший волосок 
сыскался вдруг в одной из шаек. 
Вот знак, что к жизням тех хозяек 
теперь и мой добавлен срок. 


Jane Kenyon Finding a Long Gray Hair 


I scrub the long floorboards 
in the kitchen, repeating 
the motions of other women 
who have lived in this house. 
And when I find a long gray hair 
floating in the pail, 
I feel my life added to theirs. 


Джейн Кеньон Пусть наступит вечер. 
(С английского. Пересказ-переделка). 

Пусть в стойлах на заходе Солнца, 
пока не сгинуло с разгонца, 
лучи всё выше бьют в оконца. 

Пусть бойко затрещат сверчки, 
и женщины, достав мотки, 
завертят спицы и крючки. 

Пусть заблестят росой дорожки. 
Пусть месяц в россыпь звёздной крошки 
воткнёт серебрянные рожки. 

Пусть лис уйдёт в свою нору, 
где тьма и днём и ввечеру. 
Пусть ветер стихнет на юру. 

Пускай для пажитей и речек, 
для рук и лёгких человечьих 
наступит вечер. 

Не бойся и не жди невзгод. 
Господь - наш друг и доброхот. 
Так пусть же вечер настаёт ! 


Jane Kenyon Let Evening Come 

Let the light of late afternoon 
shine through chinks in the barn, moving 
up the bales as the sun moves down. 

Let the cricket take up chafing 
as a woman takes up her needles 
and her yarn. Let evening come. 

Let dew collect on the hoe abandoned 
in long grass. Let the stars appear 
and the moon disclose her silver horn. 

Let the fox go back to its sandy den. 
Let the wind die down. Let the shed 
go black inside. Let evening come. 

To the bottle in the ditch, to the scoop 
in the oats, to air in the lung 
let evening come. 

Let it come, as it will, and don't 
be afraid. God does not leave us 
comfortless, so let evening come. 


Джейн Кеньон  Луна и солнце
(Перевод с английского)

Посвящено Дональду Кларку*.

Под действием лекарств, не сплю.
И рядом дочь слепой соседки
взялась её кормить.
"Что это ?  Тыква ?"
"Нет, шпинат".

Здесь мозг сканируют. Тут, в дрёме,
подобно мыльным пузырям из забытья,
то адюльтер, то мешанина дел...
Большая общая палата.
Не различить, что явь, а что мираж.

Вдруг шёпот пары нянек:
"Старик Малколмсон умер".
И через час одна из них сказала,
что мне дают отдельный бокс.

Весенний ветер
растревожил занавеску.
Лежу на новой койке.
Мне мнится, будто духи
легли, как шкурки,
под моей больной душой -
тяжёлой от несчастья -
и та им не даёт взлететь. 

Но нет змеящихся под кожей
и вздутых разноцветных вен.
Во мне все признаки здоровой дамы
едва в начале средних лет.
Нет ничего, что нужно вскрыть,
убрать, перевязать.

Неделя в ступоре. Луна и солнце,
светя, висят над замкнутым двором
и над деревьями...
Лицо врача порой возникнет,
потом исчезнет
над моей кроватью. Постепенно
моя нелепая тоска прошла.

Вот, наконец, опять я дома.
Разглядываю мебель и картины -
в душе почти восторг.
Бледна, слаба - как слезла с верхотуры.
Я снова жду звонков.
Скопилась на столе
стопа невскрытых писем.


Jane Kenyon  Sun and Moon

For Donald Clark*

Drugged and drowsy but not asleep 
I heard my blind roommate's daughter 
helping her with her meal: 
"What's that? Squash?" 
"No. It's spinach." 

Back from a brain-scan, she dozed 
to the sound of the Soaps: adultery, 
amnesia, shady business deals, 
and long, white hospital halls.... 
No separation between life and art. 

I heard two nurses whispering: 
Mr. Malcomson had died. 
An hour later one of them came to say 
that a private room was free. 

A chill spring breeze 
perturbed the plastic drape. 
I lay back on the new bed, 
and had a vision of souls 
stacked up like pelts 
under my soul, which was ill- 
so heavy with grief 
it kept the others from rising. 

No varicolored tubes 
serpentined beneath the covers; 
I had the vital signs of a healthy, 
early-middle-aged woman. 
There was nothing to cut or dress, 
remove or replace. 

A week of stupor. Sun and moon 
rose and set over the small enclosed 
court, the trees.... 
The doctor"s face appeared 
and disappeared 
over the foot of the bed. By slow degrees 
the outlandish sadness waned. 

Restored to my living room 
I looked at the tables, chairs, and pictures 
with something like delight, 
only pale, faint-as from a great height. 
I let the phone ring; the mail 
accrued unopened 
on the table in the hall. 

Примечание.
*Дональд Кларк - врач, лечивший Джейн Кеньон и её родных.