Аннотация: Публикуются переводы стихотворений сербского поэта Владимира Ягличича: Арсенал письма и другое
Владимир Ягличич Арсенал письма
(С сербского).
Всю жизнь мою мне служат как защита,
когда уста, помимо воли немы,
чернила, пасты, стержни из графита -
весь арсенал письма любой системы.
Он - будто стилосы, которые веками,
продлив размах официальных дланей,
вельможам позволяли слыть богами
над буйной чернью и над морем браней.
Те стилосы, на радость всей элиты,
легко плодили приговоры к казни
и жесточайше строгие эдикты,
чтоб мелкота, как я, тряслась в боязни.
А нынче я, наполнив вновь баллончик,
расходую свои запасы крови,
а если вдруг смягчусь и злиться кончу,
моё стило, как прежде, наготове.
Держу стило в застёгнутом кармане,
сам от себя, на крайний случай, прячу -
как знать, куда зайду в густом тумане ?
Пусть выручит меня при неудаче.
Что ж напишу я где-то в круговерти:
в тюрьме, в дворце; как знать, где буду завтра ?
Моё стило кровавый знак начертит
как мой предполагаемый соавтор.
Пусть острое перо проколет сферу,
куда манят лишь ложные привады
и остановит гибельную эру
ещё до фазы полного распада;
хоть время ядовито и зубасто,
пусть, следуя за вкусом и прозреньем,
пока ещё есть кровь, графит и паста,
лишь лучше служит новым поколеньям.
-----------------------------------------
Писальке
Графитне или хемиjске, оне ме
штите веh пола века - не ловори!
Моj глас с усана не jедном онеме,
уместо мене, ко hе да говори?
Писалька, стара векове толике,
ко продужена десница управе
ствара богове, државне облике,
и масе што се на тргу усправе.
Смртну пресуду, и драконски пропис
даjе, с висине владарске ликуjе.
Моjу маленкост, уз овлашни потпис
увеhава и вршно обликуjе.
Истога тела, а другог пуньеньа
по моjоj вольи своjе срце троши.
А кад jе моjа чврстина збуньена
не колеба се. Она jе ту jош, и
jа тражим jе, у полутаjном джепу.
Служи ко судньи миг самоубици
да ме поведе уз стазицу слепу,
у изгубльеноj подржи ме бици.
Ако шта треба писмом да прославе,
у казамату, ил на дворовима,
оловке коjе траг крви оставе
нека сматраjу - коауторима.
Шильак оловке нек изврши пробоj
и кроз обруч мог залудног наданьа
да ход времена задржим у овоj
неуставльивоj фази распаданьа.
И на повике, на претнье уличне
(нов нараштаjа укус да васпита),
до краjа дужност тиху испуниhе -
док jе мастила, крви и графита.
Владимир Ягличич Ответ
(С сербского).
Она спросила тревожно,
с чего так жизнь ненадёжна,
и всем нам грозит кончина ?
С чего мы в тисках несчастья,
как "Титаник" во власти
буйной морской пучины ?
Она спросила, как будто
ей снились сны поминутно -
один другого не легче.
Так что же сказать ей ладом ?
Я лёг потеснее рядом
и обнял её покрепче.
---------------------
И запита ме плашно
зашто jе живети страшно,
што се умрети мора?
Чему коло несреhе
коjе судбине прекреhе,
"Титаник", ка дну мора?
И питала jе, као
да сан jе и наш стао
у том мртвачком колу.
Шта сам могао реhи
сем тихо краj нье леhи
и грлити jе, голу?
Владимир Ягличич Солнечный день
(С сербского).
В полдень, лишь только солнце
пробьётся меж туч из эфира
и медная люстра зажжётся,
одевши землю в порфиру,
клумбы, как позолотца,
прикроют все серые дыры.
Лавина лучей прольётся
над злом и святостью мира.
Смотрю на это сиянье,
как жёлтый подсолнух в поле.
Надеюсь, его влиянье
избавит меня от боли.
Вверяю существованье
бессмертной небесной воле.
-------------------------------
Сунчан дан
О подневу, кад сунце успе
да свлада студи облачине,
кад зажари се бакрен лустер
и свет jе спреман да почине,
кад разлиjу се ружи льуспе
никлоj сред джибре и сплачине,
благе се руке сjаjа спусте
на доброчинства и злочине,
окреhем лице ко сунцокрет
свакоме зрачку, jош несвесан
да сjаjем мерим оваj покрет,
а живот своj - не вагом леса,
него дальином што hе потрет
бол коjи дели од небеса.
Владимир Ягличич Памяти Димитрия Николаевича
(С сербского).
Он век закончил в доме престарелых,
среди чужих, не на своём одре.
Конечно, лучше б жил он до конца,
не там, среди больных и очумелых,
а как у Копполы, в лихой игре,
лишь улыбаясь, не подвластный мукам,
в жестокой роли "Крестного отца"
угас Брандо, забавясь с малым внукам.
Наш друг в тот дом был загнан не искусством:
он не умел укрыться под засов.
Став одиноким, без жены, без ласки,
он захотел побольше пищи чувствам,
стремился слышать больше голосов.
Его манили радужные краски.
К несчастью, дети рядом не осели.
Был меж людей - как в лавке книжный том.
С кем ни дружил - всегда на краткий срок.
Мне говорил: "Здесь каждую неделю
того, с кем сядешь за одним столом, -
обычный случай - настигает рок".
Как свыкнуться, что всех нас ждёт кончина ?
Как нам смириться с этой глубиной ?
Не суждена ли нам с рожденьем вечность ?
Не к небу ль прёт любая хворостина ?
Рок вздыблен неприступною стеной,
мы ж, сквозь неё, всё рвёмся в бесконечность.
Бесстрашие, бездумное - хоть тресни ! -
нам окрыляет душу до конца,
и всё родятся пламенные песни,
хоть рот забила глина и грязца.
----------------------------------------
Успомени Димитриjа Николаjевиhа
(1935-2015)
Отишао jе - из старачког дома.
У томе има суровог и страшног.
Ми веруjемо, ко у Кополином
"Куму", да треба друкчиjе век скроман
свршити: попут Бранда ненадмашног -
са доброhудним смешком, ко одлуком,
са нама ретко доступном топлином -
пасти на земльу у игри с унуком.
То нема везе с уметношhу, али
jесте умеhе дубльег сазрцаньа.
Он не хте после смрти супругине
да живи сам. Jер, живости нам фали,
сусрета, гласа льудског што одзваньа,
неке од боjа палете дугине.
Деца - одавно туджуjу по свету.
Он - медж льудима, ко кньига у рафу:
зближе се, али - накратко. Толико
пута ми рече: "Сваке неделье ту
износе неког с ким си пио кафу.
На смрт се као на свагдашньост свикох".
Ко зна, ко уме, на смрт да се свикне?
Ниjе ли дубльа од нье нам дубина?
Зар нас родженьем ниjе вечност такла?
Зар к небу расти свака влат не никне?
Сурова, страшна наша jе судбина,
а ми - живимо ко да ниjе таква.
Али jе храброст безазлена, дечjа,
да ни при краjу пута се не суста -
тражити песму као да jе вечна
и кад су веh ти землье пуна уста.
Примечание.
Димитрий Николаевич - сербский поэт из Шумадии, издатель, автор 29 поэтических сборников. По сообщению в печати от 16 декабря 2015 г. умер в Геронтологическом центре г.Крагуевац в возрасте 80 лет.