Корман Владимир Михайлович. 704 Владимир Ягличич Стихи. Календарь и другие

Корман Владимир Михайлович : другие произведения.

704 Владимир Ягличич Стихи. Календарь и другие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Оставить комментарий © Copyright Корман Владимир Михайлович (kormanvm@yandex.ru) Размещен: 22/02/2016, изменен: 19/06/2017. 34k. Статистика. Стихотворение: Поэзия Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Публикуются стихотворения видного современного сербского поэта Владимира Ягличича "Календарь" и другие (Цикл стихов) в переводе на русский язык

Владимир Ягличич Календарь и другое. (Цикл).

Разная лирика

Автор: Владимир Корман

Дата: 22-01-2016 | 01:10:26

Владимир Ягличич Календарь

(С сербского).

Слободану Ракитичу*

Что ж, численник, скажи мне на прощанье...

Декабрь. Моё окно покрыто снегом.

Невесело. Конец недавним негам,

и смерть уже спешит за мелкой данью.

Покинешь ли приветившую стену,

добравшись до двенадцатой страницы,

как в августе перелетают птицы,

почуяв осень, что идёт на смену ?

Мне дорога былая красота.

Тебя сметут, сочтут ненужным хламом,

потом сожгут со всякой старой дрянью.

Я ж сохраню два-три твои листа

где фото со старинным рашским** храмом,

что тонет там в цветенье и в сиянье.

----------------------------

Слободану Ракитиhу*

Календару, шта да чиним с тобом?

Децембар jе. Снег у окна биjе.

Краj године стиже, све тужниjе.

Верноj смрти треба дати обол.

Останеш ли на зиду, сред собе,

на страници следеhоj - белина.

Августовска, куд мину врелина?

У заборав. Оде куд све оде!

Календару, и jа на свет пристах!

Броjиhеш се меджу стари мртве,

бачен, спальен са осталим смеhем.

Сеhаhу се два-три твоjа листа

с фотосима старе рашке** цркве

утонуле у сjаj и у цвеhе.

1987.

__________________

Примечание.

*Слободан Ракитич (1940-2013) - сербский поэт, автор многих поэтических сборников, был председателем союза писателей Сербии, был главой издательства

"Српска книжевна задруга".

**Небольшой город в Сербии, где Слободан Ракитич учился в школе.

Владимир Ягличич Расплата

(С сербского).

Я много раз - не знаю счёта, но начал издавна -

перебирал в уме всё то, что очень важно:

чтил прославляемые лица, читал передовицы

и выходил за мне доступные границы.

Когда б стихийно не менялись времена,

я б прежний ход всех дел отстаивал отважно.

Меня б не удручал ни мой подход, ни кто-то.

Иной ценитель долголетнего почёта,

как до элиты вдруг дошла команда "сброс"

и та, куснув свой хвост, сослала кой-кого в обоз,

такой - не то, что я, - не усмехался в нос:

был чуток к ветрам политической погоды.

Где впору вставит слово и не промолчит.

Во всём участвует, но не выносит слежки.

Хранит суровый вид. И вовсе без усмешки

мечтает стать "отцом", не то хоть "гордостью народа".

Такой герой уже в пелёнках эрудит.

Такие почести мне кажутся позором.

Я - как погибель - их отверг бы прочь с задором.

Я рад, не приложив к тому старанья.

Не слушал ни приятелей, ни тёщи.

Мне не годны чужие предписанья,

хотя по ним, возможно, жить и проще.

Забыл других певцов, кто был податлив, кто упрям.

И в памяти моей, забитой пустяками, -

дом, где жила одна из милых дам,

обильно политый весенними дождями,

да был калека-пёс: не лаял, лишь скулил,

несчастный, одинокий, хворый.

Там на террасе стирка шла за шторой,

так кто-то срезал эту штору в шутку.

От множества пьянчуг в подъездах пахло жутко.

Гудел круговорот слепых нелепых сил.

"А чем ты занят ?" - на исходе многих лет

спросил однажды с подозрением сосед.

Не заслужил ли я, вселившись в эту местность

в итоге всех трудов святую неизвестность ?

Нет будущего непомерным устремленьям,

но не в чести и те, чьи страсти мелковаты.

Судьба жестока к неудачливым твореньям:

меж них моя задуманная речь нобелиата,

пустейшие статьи, ненужные стихи.

К чему страдать из-за никчемной чепухи ?

Чтоб были признаны нетленными заслуги,

не поспособствуют греховные потуги.

Вечны громады городов и пирамид.

леса, что поэтических шедевров не слыхали,

пейзажи гор, равнин, полей, морские дали,

высокие холмы, откуда чуден вид;

но жаль ростков, которые везде уничтожали.

Не сильно нас любили и ласкали, хоть и в родном дому.

Мы ждали славы и её же презирали

и внутренне, в душе, боялись потому,

что одуреть от славы так легко !

И если истины и славы достигали,

то через узкое игольное ушко.

-------------------------------------

Разрачун

Колико пута, веh не знам броj, или и не рачунам,

пролази поред мене оно што држах важним -

ликови с телевизора, вести са првих страница,

надмашеношhу моjих непремашених граница...

Кад бих могао време намртво да крачунам,

не бих, раниjе канонизовано, сада држао лажним,

не бих се разочаравао - због себе, и због других! -

Jер онаj ко ужива славу година дугих

не смеши се цинично, ко jа, закопчан у сепет

одбачености, сам своj сушт безизлазни не-свет,

гризуhи сопствен реп - све до команде "ресет" -

таj jе вечито озбильан, због светске ситуаци?е,

реч праву у право време говори у име нас, немих,

наизглед намргоджен, криjе у себи смешак,

у све умешан ни у шта отворено се не меша,

претендент ако не на оца, онда на "понос нациjе",

jош из пелена академик.

Истина, кад би ми неко понудио те почасти,

jа бих се преплашио, као надомак пропасти.

Али каква утеха остаjе што нисам довольно марио

за пут без коjег душа у самотиньи малакше?

Да, не бих живео сопствен, веh живот уз тудж сценарио.

Ал - зар то ниjе лакше?

И не памтим пале величине - нисам тако jак, ни упоран,

тек земне трице, што крилато залебде из сивила:

рецимо, зграду где jе живела jедна згодна маторка,

или како jе киша на зграде с пролеhа лила,

сеhам се кученцета без шапе - не лавежа, веh цвила,

испичутура краj киоска, воньа мокраhе из хаустора,

веша на терасама, ко иза тешког застора

коjи неко у шали и изненадно опара,

ланьских снегова, или несносних летньих успара -

уопште, деjства (неслучаjног) случаjних слепих сила.

И коjи пут ме веh питаjу суседи сумньичави,

после толико година: "А чим се, у ствари, бавиш?"

Па зар нисам уз сву ту опсену, крхкиjу од дима,

заслужио светачку судбину анонима?

Пропашhе апетити што беху од ждрела веhи,

брукаhе нас маленкост пред новим, будуhим светом,

пропашhе, сад видим, не само стихови, веh и

дуго припреман говор пред Нобеловим комитетом.

У томе не уживам, нимало, али зар уз то и да патим?

Много шта недопадльиво принуджен да прихватим.

На пример чиньеницу да величина несагорива

наjчешhе нема везе с грешним нам напорима.

Да hе остати ливаде, куhе, бескраjни сеоски предео,

буквици коjи гениjалне речи нису ни чули,

обале, мора, планине, без нас мирно уснули,

неки hувик што ниjе собе с погледом вредео,

и, што jе наjувредльивиjе, клица што у тлу трули.

Нису нас баш волели, штампали, хвалили, тетошили,

хтели смо пажньу коjу презресмо, а чему, ни сам не знам.

Jер се кроз ньу, очито, привидни опоj осили

отровне ситне душице,

без истине последнье - проласка кроз врата, тесна

као иглене ушице.

Владимир Ягличич Оттепель

(С сербского).

Когда весной меняется погода,

ледышка лопнет вызревшим стручком,

кровавый клюв зимы льёт капли мёда,

вокруг жилья проталины кругом,

снег тает, и в душе моей подъём.

Вот выглянул на улицу из дома,

и сразу вдруг становится тепло.

Внутри меня приятная истома,

такая, что доселе незнакома,

и тело лишь мечтать о ней могло.

Уже исчезла хладнокровность снега.

С небес явилась вдохновляющая сила.

Под тяжким прессом заструилась нега.

Потоки мчат, где прежде всё застыло, -

никто ничем не преградит их бега.

Я сбросил тяжесть, что меня давила.

Я понял суть всего, что есть и было.

Всеобщий поиск - это неизбежность.

Одни смелей, другие осторожны.

А людям нужно верить непреложно,

что мы найдём в студёном мире нежность.

И дай нам Бог, чтоб было то возможно !

---------------------------------

Осоj

Кад тако рано краj куhе се осоj

jави, снег прльав прокапне са жбуна -

откравльуjе се и у теби опоj,

и лед попуца ко зрела махуна,

мед ко да не лине из крвавог кльуна.

Мало, ван куhе, тек се маче тело:

и сад се чуди, нагло огреjано,

ко да jе нешто дублье га довело,

нешто што ниjе ни знало, ни хтело -

предосет нечег предуго чеканог.

Jер, на том месту, где ледено свеje

до jуче било - сад попушта стега,

сад нешто топло из висине веjе,

сузама каплье равнодушност снега,

у ток се слива низ баштенске леjе

и спада с душе навальеност тега

да jави, можда, и суштину свега.

Таj пут jе мени скоро неизбежност,

таjни рад сунца, жбуна, душе, куhе -

да ми у духу не буде jош льуhе,

веh да свет ледни примам као нежност

коjу схватити не беше могуhе.

Владимир Ягличич Читатель

Йовице Янковичу*

Над книгами, в читальне, в час досуга,

листая в них страницу за страницей,

вникаю в мысли старших или друга,

уже почивших здесь и за границей.

Заглядываю смерти прямо в очи.

Стремлюсь найти пророческое слово

и выспросить у беспощадной ночи,

какой урок даёт нам смерть другого.

В зелёном зале мебель неуклюжа.

Сижу, ищу то с жаром, то уныло;

и те слова, что в книгах обнаружу,

меня убьют, не то умножат силы.

Прошедшее вернётся из забвенья,

всё лишнее изгнавши из сознанья.

Но как часам настойчивого чтенья

стереть и сгладить годы расставанья ?

Потом, закрыв последнюю страницу,

отчалю в ночь, не выбирая галса, -

как статистическая единица -

отплыл и меж ушедших затерялся !

Шуршат авто. Повсюду блеск неона.

Горят табло, расцвечивая город.

В китовом чреве - как пророк Иона -

лишь втягиваю шею глубже в ворот.

---------------------------------

Читач

Jовици Jанковиhу*

Над кньигом, у градскоj библиотеци.

Листам страницу, за стрницом.

Джуте уснула браhа и преци,

у резервату, за границом.

Моh речи тражим. Смрти се учим.

Наступаjуhа силино ноhи,

овде hе вечност да препоручи

друга, из смрти, моjоj самоhи?

Зелена соба: столица, и сто.

Налакhен читач. Сам. Прозрачан.

Крик пробуджених речи, чисто

запльусне ум. Млави га. Jача.

Враhена прошлост, тмином слата

по цену губитка свега другог!

Меджу своjима, два тиха сата,

да л умиранье искупе дуго?

Заклапам, краjем, невольно, кньигу.

У ноh излазим. Одзваньа шуплье.

Пуки броj више, за статистику,

Медж изгубльенима, и сам изгубльен.

Хук лимузина, шкрильци неона.

Зар на семафор спаше све зублье?

Сам, ко у утроби кита Jона.

И врат увлачим у крагну, дублье.

Примечание.

*Йовица Янкович - сербский поэт, друг В.Ягличича, живёт в Крагуевце, родился в

1968 г.

Владимир Ягличич Блаженство

(С сербского).

Случайно уловив твой взгляд,

я был как взыскан небесами,

сражён тобой, взят в плен, но рад -

и счастье длилось месяцами.

Ты представлялась привиденьем

с лицом реальным и живым.

И я метался, как в горенье

по всем окрестным мостовым.

Ничто меня не опьяняло,

как облик твой, твой взор, вся стать.

Меня ж средь жителей квартала

ты не спешила выделять.

Я был безумным в дни без встреч,

жил, будто в ожиданье казни.

А встречу - сразу горе с плеч.

Увижу - и на сердце праздник,

как будто я вкусил просфору

и сам Господь мне подсказал,

что, волею Его, я скоро

заполучу свой идеал.

Когда же ты исчезла вдруг

по мне не ведомой причине,

я долго всё бродил вокруг

как по безрадостной пустыне.

Прошло немало бурных лет:

сражения и катастрофы.

Ты не забылась в вихре бед,

и вот - сложились эти строфы.

Мне не забыть желанный взор.

Считал - мне лучший мир обещан.

Всё жду его с давнишних пор,

взамен того, что стал зловещим.

Твой взор и нынче снится мне.

Все чувства жаждут совершенства.

Возникнешь в предрассветном сне -

и наступает миг блаженства.

------------------------------------

Блажен

Пре пораз, но победа,

ал захвальивах свецима:

од jедног твог сам погледа

живео месецима.

Запальен, кугла ватрена,

виjао сам се плочником,

Била си више снатрена

но стварна, с льудским обликом.

Ни дах, ни сунчев зрак ми

без тебе не беху опоjни.

А ниси знала чак ни

да негде, далек, постоjим.

Без тебе jа бих лудео,

и постаjао паничан.

А када бих те сусрео,

дан би процвао празничан.

Као верник бих нафору

таj сусрет примао, у вери -

Божjу помажем намеру

да случаjности усмери.

И кад си нетрагом нестала

(одселила се, удала?)

Пролажах дуго местима

наших случаjних судара.

Толико ломних година,

ратова, катастрофа:

можда си таjно водила

моj дах, до ових строфа.

Ко да ми неко обеhа

свет, замену за ништаван.

У такве дане столеhа

умеjу стати, читава.

Па и сад, унутарньи

сензори jош те траже.

Минеш ли предjутарньим

сном - jа се будим блажен.

Владимир Ягличич Дуб перед домом

(С сербского).

Как только выйду - он навстречу.

Иду рассеянно под ним,

и он по мне, когда замечу -

как дальний дым.

Но он - не дым, а непокорный

cолидный кряж,

не зря растущий как упорный

суровый страж.

Он не смущён, что мир наш боек,

а, ставши в рост

и демонстрируя, что стоек,

хранит свой пост.

Совсем не склонный к реверансам,

он прямо в небо устремлён.

Его уверенным балансом

любой строитель удивлён.

Весной на нём наряд зелёный,

зимою - бурая листва.

В его натуре непреклонной,

ни ярости, ни торжества.

Сам по себе, не подневолен,

красив от корня до ветвей,

он сдержанно всегда доволен

работой важною своей.

Порой шумит под ветром кроной,

перекрывает птичий гам.

А статью он - мудрец, учёный -

преподаёт ученикам.

Дыша по своему манеру,

он никогда не устаёт

и нам, в земную атмосферу,

накачивает кислород.

Зелёный друг, вздыхая, людям

лишь радость с пользою даёт,

а мы потом с пилой прибудем -

не то засохнет, сам умрёт.

Я, как и все, со всем народом,

пред этим деревом - должник,

но, повстречавшись, мимоходом,

и не замечу в этот миг.

------------------------------------

Стабло пред зградом

Кад год изаджем, очи у очи

jа се сретнем са ньим.

Али га ретко кад уочим,

као далеки дим.

Ниjе дим: накриво, одебльало,

hути, с храпавом кором.

Као с намером стало,

незнаном и упорном.

Не збуньуjе га општа живост,

не меша се у граjу.

Као да вежба издржльивост

задатом положаjу.

Можда jе пример равнотеже,

сурове верности корену.

Досеhи све jе теже

cтоjбеност тако створену.

Пупольи с пролеhа, а с jесени

лишhе, веh жуто, стреса.

Нема у ньему, ко у мени,

ни усхита, ни беса.

Тек изложеност, кроз простор,

од гране до залатка.

Тек уздржано задовольство

извршеног задатка.

На ветру крошньом хучи,

усправльено, не тоне.

То, можда, нечем учи

нас, ученьу несклоне.

Никада не малакше

кисеоник вазнети:

омогуhуjе лакше

дисанье на планети.

Незнано, чим удахне,

служило jе човеку

И тако, док не усахне,

или га не посеку.

С шумама уврх брега

врши мисиjу важну.

А jа - сваки дан мимо ньега:

и не обраhам пажньу.

Владимир Ягличич Детский сад

(С сербского).

Присел на лавку, глянул в сад:

приманки разные парадом;

полно играющих ребят

под бдительным доглядом.

Один из бойких пострелят,

приметный чёлкой и нарядом,

сбежал к заборчику - и рад...

Он смотрит, что снаружи - рядом.

Хочу вскричать: "Постой ! Не надо !

Вернись ! На улице - опасно.

В саду - охрана и отрада".

А он всё смотрит за ограду,

как будто захотелось страстно

удрать скорее вон из сада.

------------------------------------

Вртиh

Ограда, права попут мача,

льульашке, разне дечjе справе.

Уз ревни поглед васпитача,

деца у песку куле праве.

Ван, с клупе, правом посматрача,

видим: дечкиh се, косе плаве,

огради ближи - да оjача

увид у ову страну jаве.

Скоро да крикнух: немоj, стани,

врати се групи, ограджен

у заштиhеноj среhи!

Ал он упорно пильи вани,

као да jедва чека трен

кад hе ограду преhи.

Владимир Ягличич Героин

(С сербского).

Как долго можно адский ужас

терпеть и днями и ночами,

без помощи, напрасно тужась,

с остекленевшими глазами ?

Шприцы страшней любой булавки.

Они нам в кровь впускают стаи

всепожирающих пиявок,

и те пируют плоть съедая.

Тупая гибельная сила

усугубила в мире хаос:

и Джими Хендрикса* сгубила.

Погиб Кобейн*. Мертва Вайнхаус*.

Отрава с дьявольского рынка

людей с талантами от Бога

стирает напрочь как резинка

неисчислимо - так их много !

Как сообщают заголовки,

находят трупами в подвалах

не рассчитавших дозировки

ещё совсем незрелых малых.

Неуж к нему такая тяга

и он в такой чести сегодня,

что люди, смерть приняв за благо,

с тем ядом метят в преисподню ?

Мы порох свой сжигаем в ложке.

Мы в кровь себе вливаем пламя.

Мы корчимся в трагичной лёжке,

и смерть завладевает нами.

Певцы ценились бы высоко

в сердцах, их песнями согретых,

а предпочли уйти до срока,

скончавшись чуть ли не в клозетах.

Для них - актёров в общей драме -

мы оказались нестерпимы.

Быть может, лучшие меж нами -

теперь недвижимые мимы.

Картины смерти - не забавки.

У слабых иссякают силы.

А монструозные пиявки

всё заползают в наши жилы.

Иной, в ком слабая натура,

блуждает в мире, как в пустыне,

и наважденья от микстуры

ему милей реальной стыни.

-----------------------------

Хероин

Колико дана, колико ноhи,

ужаса доньопаклених,

доносиш патньи у самоhи

очима хладним стакленим?

Хильаде монструма ушлих у крв

преко иглене оштрице:

визиjа дивних гладни црв

тек распад меса подстиче.

Каква лепота, снага, баук:

да одузмеш ми Хендрикса,

Курта Кобеjна, Еми Ваjнхаус -

ко гумицом их пребриса.

И одводиш их у бездане,

браhу и сестре у Богу.

Толике знане и незнане -

преброjити их не могу.

Моjе другове, озверене

(с клупа их школских отера),

оставльаш тупе, оверене

лагумом небодера.

О, кад си тако снажан, жуджен,

можда и вредиш слободе,

да се с тобом у гротла удже

што ван живота одводе.

На кашичици прах своj спржи

да штрцне вода пламена -

не може свет да се издржи

и тражи му се замена.

А могли су лепоту дати,

уздиhи се медж светима.

Пре одабраше скончавати

по jавним клозетима.

Отпоче давно страшна драма,

смисао надже осветни.

Беху ли больи меджу нама,

и не могу нас поднети?

Визиjа смрти - тако jака

да слаби уз ньу сниваjу...

Монструми, силна деца мрака

у крв нам се уливаjу.

Одустала jе льудска вольа

са душом да се успинье.

Фатаморгана беше больа

од слике стварне пустинье.

Примечание.

*Названы имена знаменитых исполнителей и авторов песен, певцов и музыкантов,

безвременно - в 27 лет - погибших, как полагают, в связи с неумеренным употреблением алкоголя и наркотиков.

James Marshall Hendriks (1942-1970) - американский гитарист-виртуоз, певец и композитор.

Kurt Donald Cobain (1967-1994) - американский гитарист, вокалист, автор песен,

художник. Выступал с группой "Nirvana". Один из создателей стиля "гранж".

Amy Jade Winehouse (1983-2011) - британская певица-контральто, автор песен.

Владимир Ягличич Жерло

(С сербского).

Запасы собирались долго.

Стареешь. Жить осталось малость.

А много лет прошло без толка,

и всё почти что исчерпалось.

В пустой возне пришёл к итогу,

а он тебе совсем не сладок;

и нужно б, оглядевшись строго,

сменить немедля весь порядок.

Фигляр ! Твои душа и ум

стремились к счастью на земле,

а пожинаешь только шум

и ярость* в гибельном жерле.

Ты веровал. Ты ждал награды,

всегда надеялся на что-то.

В итоге - никакой отрады,

попал в зыбучее болото.

Причины жребия столь злого

ты сам не знаешь, без сомненья,

и, будто нет пути другого,

совсем не против повторенья.

---------------------------------

Гротло

Залихе, дуго скупльане,

старост коjа се примакну,

године, у ништа слупане -

све jе веh сад на измаку.

Ко предстоjеhа погребност

батрганьа, не биваньа,

ова jе непотребност

замена одбациваньа.

Хтео си нешто, лудице,

по равнодушном, по тлу,

а све што пробуди се -

бука и бес* у гротлу.

Веровао си, снивао,

плод из корена чупао,

а као да си пливао

у живо блато упао.

Само се ниси довио

где оста живот недешен,

и што би та? поновио

ко да друкчиjег не беше.

Примечание.

Слова "Шум и ярость" - отсылка к так названному роману Уильяма Фолкнера.

Фолкнер нашёл эти слова у Уильяма Шекспира.

The title of the novel is taken from Macbeth's famous soliloquy of act 5, scene 5, of William Shakespeare's Macbeth:

Tomorrow and tomorrow and tomorrow,

Creeps in this petty pace from day to day

To the last syllable of recorded time,

And all our yesterdays have lighted fools

The way to dusty death. Out, out, brief candle!

Life's but a walking shadow, a poor player

That struts and frets his hour upon the stage

And then is heard no more: it is a tale

Told by an idiot, full of sound and fury*,

Signifying nothing.

В переводе М.Лозинского:

Макбет:

Ей надлежало бы скончаться позже:

Уместнее была бы эта весть.

Бесчисленные "завтра", "завтра", "завтра"

Крадутся мелким шагом, день за днем,

К последней букве вписанного срока;

И все "вчера" безумцам освещали

Путь к пыльной смерти. Истлевай, огарок!

Жизнь - ускользающая тень, фигляр,

Который час кривляется на сцене

И навсегда смолкает; это - повесть,

Рассказанная дураком, где много

И шума и страстей*, но смысла нет.

Владимир Ягличич Изгнание

(С сербского).

Не стал нигде ручным.

Живу своим рассудком,

но как помочь другим,

кто в горе жутком ?

Сам всё решаю без труда.

Не оглушают визгом,

но чувствую всегда,

что вон из стада изгнан.

Порой вблизи с другим -

как в дальнем далеке,

и будто говорим

на разном языке.

Дорога общая - одна,

а в путь пускаться бесполезно,

пред афинянином - стена,

пред Аристидом - бездна.

Вопрос к Зиждителю:

"За что ж я одинок ?"

"Ты - исключителен.

Возможно, в том есть прок".

-------------------------------

Прогнанство

Остаjао сам сам.

А како тако самцит

неком другом да дам

свет, заточен у замци?

Нико ме не тера, не прети.

остварих наумльен програм.

Па зашто се осетих

jедном занавек прогнан?

Чак и физичка блискост

несхватаньем ме плаши.

Ко да не говорисмо

истим jезиком, нашим.

Пут коjи сви не преджу

поприма облик зида -

шири бездан измеджу

Атине и Аристида.

И вапих, сам пред Богом:

чему моjа уметност?

А можда jе моj прогон

сва моjа изузетност.

Оставить комментарий
Размещен: 22/02/2016, изменен: 19/06/2017. 34k. Статистика.
Стихотворение: Поэзия

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"