Владимир Ягличич  Предисловие к Антологии англоязычной
поэзии XIV-XX веков.
(С сербского).

1.
Давно ни книжки не купил.
Исчез классический рядок.
В саду, что мне всегда был мил,
достойных книг найти не смог.

Распалось время - как просев,
срывается кусками прочь.
А книги взяты на посев
и спрятаны в глухую ночь.

Лишь полуграмотность сильна.
Развалы книг, любой жернал:
уже не в моде старина.
Одна лишь пошлость правит бал.

Как поналезла из болот,
как развела поганый смрад,
а комментирующий сброд
всему тому ещё и рад.

Осталось проклинать свой век,
не то искать иной маршрут:
бежать под сень библиотек. -
Но страх берёт, что их сожгут.

Стеснён наш сад. Вокруг заплот.
Пока совсем не извели,
считаю, что его спасёт
лишь помощь всей родной земли.

2
Нам искони за что-то мстят.
Вменяют разные грехи.
Нас безнаказанно бомбят.
Моя защита - лишь стихи.
Но в мире есть и благородство.
Есть души, что знакомы мне -
они не те, кому неймётся:
они на светлой стороне.
У них лишь чистые посевы.
Они поддержат бедняка,
чья доля - горе и тоска.
В их песнях - ни вражды, ни гнева.
Не сыщешь лучших голосов.
Они за мир и сень лесов.

3
Вопрос: к чему нам все тревоги,
совсем не близкий нам простор,
чужие скользкие дороги ?
Полно своих покатых гор !
Ответ: наш поиск бескорыстен.
Нам скучен мрак привычных нор.
Взыскуем беспощадных истин.
У нас на всё открытый взор.

Не хвастаем: сопоставляем,
чей человечней макияж.
Что видим, всё берём в расчёт.
Не упиваемся раздраем.
Готовимся не для продаж.
Хотим прикинуть, что нас ждёт.


Владимир Ягличич Педговор Антологиjи англоjезичког 
песништва XIV-XX века
1
Не купих кньигу, давно.
Нема класичне алеjе
у врту, данас славном:
што би надохват далье jе.
 
Нема. Постоjи зjап времена.
Не да се меньа, нестаjе.
Враhа се, вальда, до семена,
ноhи сазданьа, бесане.
 
Полуписменост издаjе,
куда нас жедне преводе
власт, часописи, кньижаре.
Сад су та дела демоде.
 
Ко прегажена бара.
Одвиjугали дим.
И воjска критичара
сасвим се слаже с тим.

Остаjе да се жали.
Или сумньа у намене.
Библиотеке? Али,
до jедне, биhе спальене.
 
Зато се краjу приводи
и ограджуjе перивоj.
Све ближеhи се природи,
тихоj подршци земльиноj.
2
Део смо неке давне глобе,
застрте општом амнезиjом;
зато све ово: ви на нас бомбе,
jа вам узвраhам - поезиjом.
Духови врсни, одабрани,
не вама хрле, пре би к мени:
они нису на вашоj страни,
веh уз свет jедан поробльени.
 
Ту има клице у семенки,
ту има шуме за дом сенки,
ту има хуле за поганог,
и топле сузе за прогнаног,
ту има влаге у облаку
и живог блата за власт сваку.
3
Лако jе: нашто да тражимо
просторе све неблиски?е?
Свак у ров сво?! А лажимо
да нема стазе склискиjе.
Лако: слепо обневажимо
то што свак види, с чистине!
- Пут смртно лепши ми тражимо
беспоштедношhу истине.
 
Питамо, не да ликуjемо,
чиjа jе скупльа шминка,
веh ко колико вреди.
И у чему се разликуjемо
од мноштва бучних савременика?
- Само у том што следи.

Владимир Ягличич   Двор
(С сербского).

Он вёл со мною в сумерках беседы,
хотя всё кашлял без конца.
Старик про все мирские беды
судил со знаньем мудреца.

А боли в нетерпенье злом
терзали грудь, как пассатижи,
и речь сплелась тугим узлом,
а смерть кралась к нему всё ближе.

Теперь тот сирый двор в цветах.
Их ветер посыпает пылью.
Могила скрыла мёртвый прах.
Те толки стали давней былью.

Вариант.
Двор.
Он вёл со мною в сумерках беседы.
Болел. Был очень одинок...
Старик вникал в мирские беды
и сам судил о них, как мог.

А смерть кралась к нему всё ближе.
Кряхтел и говорил с трудом.
А боль его, как пассатижи,
терзала в нетерпенье злом.

Теперь беседовать мне не с кем.
Могила съела мёртвый прах.
Забор скрипит под ветром резким,
а сирый двор - в живых цветах.

Владимир Ягличич  Двориште
 
Старац jе причао, у сутону,
шта, нисам све разумео,
ал волех речи што у мир утону,
какве jе причати умео.
 
И кад закркльа, кад jе кашаль
речено у сплет уврзо,
бол груди секну страшан:
да hе умрети убрзо.
 
Све тамниjе су стазе у цвеhу,
(лахор их прахом брише)
ко?има са ньим неhу
проhи никада више.


Владимир Ягличич  Ночь на периферии
(С сербского).

Когда квартал в цепях ночного плена,
в безлюдности всех  улиц и аллей
так гам и шорохи, забравшиеся в стены,
всю ночь струятся вон из окон и дверей.

И до зари нам слышен странный шум,
хоть не видать ни одного предмета.
И нам приходит иногда на ум,
что это нас зовут с другого света.

Ан нет ! То нам привет с иной планеты !

Владимир Ягличич  Ноh на перифери?и
 
Кад ноh превлашhу заплови,
опусти кварт наш до зоре,
зидове испуне гласови,
просецаjуhи прозоре.
 
Тела се о вид не опиру,
тек бруj одасвуд слета,
и сви ти гласови допиру
као jав с другог света.

Владимир Ягличич  Масштаб
(С сербского).

Ровесники, владельцы премий,
давно уж члены академий.
Конечно, заслужили -
они не простофили.
Талантливы, достойны,
послушны и пристойны.

Выходят в свет без затруднений
собрания их сочинений.
Так смотрят гордо, будто Крезы,
на золочёные обрезы.
Тома пекутся как в печи -
за них берутся толмачи.

Совсем не малые романы 
с успехом пишут постоянно,
а, если критики не злы,
их балуют за похвалы;
за все рекламные их строчки,
как шавок, водят на цепочке.

А если б было всё иначе
(пытаюсь сам решить задачу):
кто б сочинял так много баек
для незатейливых хозяек ?
Кого хвалили бы без счёта,
гоня таких, как я, в болото ?

А чем бы сам мог похвалиться ?
Что силы были на пределе ?
Что еле-еле смог отбиться
как сдать в психушку захотели ?
Закрыли для меня печать.
Хотели посадить за что-то.
И днём и ночью волчья рать
за мной вела свою охоту.

Но я и до сих пор готов
отдать весь пыл мой без остатка
и снова побудить бойцов
вступить в отчаянную схватку.

И раз всё это мой масштаб,
а не любовь лишь только к фразе.
так докажу, что я не слаб
вести людей, поднявшихся из грязи.

Владимир Ягличич  Мере

Моjи врсници песници
сви су веh академици,
сигурно и по заслузи,
а не, као jа, баксузи,
и суштински даровити -
суздржани и повитни.
 
Изашли из своjих забрана
имаjу дела сабрана,
кньига за кньигом ниче,
преводима се диче,
и заменише ниске
страсти за златотиске.
 
Пишу велике романе, 
нико никад да омане,
свако свог критичара
брижно негуjе, ствара -
и за успешну продаjу
на повоцу их водаjу.
 
Ал да jе нешто друкчиjе, 
(мисао каткад мучи ме)
ко би писао баjчице
за доконе домаhице,
ког би у блато свалили,
ког на сва уста хвалили?
 
Чиме jа да се похвалим?
У вечно? изнудници
шта са мном нису пробали?
Нудили су ме лудници,
тамничким апартманима,
рукописе одбиjали,
и ноhима и данима
у мрачном лову виjали.
 
А кад би, овде-онде,
име у вести промакло,
само би боjнике фронтне
на нову хаjку подстакло..
 
Ако jе ово мера ти
сврстаj се у том рату,
jер jа hу своjе терати
чак и у живом блату.

Владимир Ягличич   Цивилизация
(С сербского).

Я всё же добился успеха,
и большего, чем ждал.
Но велика ль утеха,
когда народ страдал ?

Да, я дождался эха,
пришёл ответный вал.
Ах ! Если б не помеха
от тех, что нас терзал.

Убийца кровью не смущён.
С ним вкупе власть.
И важен мне не свой успех...

Когда народ порабощён,
а лютый враг пирует всласть,
несчастье мучает нас всех.

Владимир Ягличич  Цивилизациjа
 
Било jе, било, успеха
више него по заслузи.
Ал каква jе то утеха,
с ценом у дечjоj сузи?
 
Беше песме, и еха -
да се захвалим музи.
Ал оста свет - тле греха:
затвори, калаузи,
 
убица крвав нехат -
све власт из сенке плати...
За успехом не патим
 
поготово не личним -
патим због неуспеха
jер jе наш, заjеднички.



Владимир Ягличич  Убеждённость, упорство.
(С сербского).

Наскок всё злей, и враг ярится.
События невыносимы.
Я - будто в замкнутой темнице,
в тисках жестокого режима.

Мне не понять, каким я цугом
пришёл в синклит, где жду решенья,
как можно справиться с недугом,
не поддающимся леченью.

Но знаю, не прося подсказки,
что не увяну, как растенье,
скажу, прощаясь, без опаски,
чтоб знали впредь все поколенья:

мой проигрыш мне душу мучит:
без сил, как раненый: болею.
но он меня и близких учит,
что нужно быть ещё смелее.

Теперь, когда в душе досада,
и я - никто, успеха никакого,
но прежде не просил пощады,
а смог бы - так сразился б снова.

Владимир Ягличич  Окаснелост

Колико тешких израза.
неподношльивих збитиjа,
и тамница без излаза
где нам се пишу житиjа.

Како нас дотле довести,
и ко hе пропаст спречити -
са диjагнозом болести
коjа се не може лечити.

Само jа знам, без помоhи,
пре но што бильком усахнем,
шта ме тера о поноhи
да jекнем или уздахнем.

У овоj борби поганоj
залуд и пропаст учи ме
не шта сам болье могао,
шта сам морао друкчиjе.
Но, мада и све спискао,
мада париjом словио,
поштеду не бих искао,
опет бих све поновио.