Скупая дребедень


Бонапартовские суды

Отважный в яркой беспощадности Бодлер,
чьё творчество, как преломляющая призма,
смутило затхлый дух столпов бонапартизма,
дивит весь мир как исторический пример.

Он возбудил тупиц к принятью строгих мер:
ему был не прощён избыток реализма.
Его харизма как образчик стоицизма
могла б насторожить всех бонз в СССР.

Бодлер был трижды призван к мерзкому суду -
так каждый приговор всегда был очень жёсткий
и молнией блеснул у мира на виду,
для всех навеки ставши жгучей блёсткой.

Но вот у нас в стране судим был некто Бродский,
за тот же самый грех, плативший злую мзду:
весь вольный свет давился той же постной клёцкой,
взгляннув с испугом на российскую беду.


Волчица накормила Рема
и, вместе с ним  вспоила Ромула.
С того и началась система,
что всю Европу с места стронула.

Быть может, пойла было мало -
гляди, дивясь, не то скептически -
держава та порой хромала,
потом вздымалась титанически.

Кичилась, силясь и взлетая,
в итоге возвратясь к ничтожеству...
А было - как сейчас в Китае -
могучее стальное множество.

Мы сами, гордые державой,
не поощряли непокорности;
не раз гордились бранной славой,
леча заносчивых от вздорности.

В любой трагичной круговерти
идём под музыку со  знаменем,
и нам не страшен голос смерти
в сраженьях с самым лютым пламенем.

В атаках мы грозны и пылки,
а если сменим направление,
враг палит в спины и в затылки,
а в лица палит заграждение.

Живым потом дают по чарке !
А к поражённым и контуженным
ползут на помощь санитарки
со всей любовью, будто к суженым.

Немецкий дух был беспощаден,
грремел бронёю и литаврами,
а наш был мужеством громаден,
и он не зря увенчан лаврами.

Глядим на родину Эразма,
где и художество и знание
иных пьянило до оргазма:
бледнели светочи Испании.

Успех приносят Архимеды
да Магелланы и Коперники.
В стремлении достичь победы
их пригревают все соперники.

И варварству потребна сила -
свои особые мыслители.
Сгоняющим людей в могилы
нужны лгуны и отравители.

Небесный Бог беззвучно судит
в своей таинственной безликости,
кто раньше Землю обезлюдит
в сражениях Прогресса с Дикостью.

Мы все, когда свергались храмы,
дрожали, вместе с Пастернаками,
смотря, как едут Мандельштамы
в загоны с лютыми собаками.

То Сахаров, то Евтушенко,
то солженицынские повести
пронзали глухоту застенка
и доносили голос совести.

Мы ценим чистоту потока -
хоть в Ниагаре, хоть на Тереке.
Глоток берёзового сока
родней всего, что пил в Америке.

Осока, белые кувшинки,
руины каменного здания,
где б ни бывал, в любой глубинке -
щемящие воспоминания.