Аннотация: Глава 3, в которой проясняются некоторые семейные отношения, а также ценность молитвы перед приемом пищи
Ювелир. Тень Серафима.
Глава 3
Безупречный письменный стол Кристофера украшала единственная инородная деталь - статуэтка танцовщицы. Изящная фарфоровая статуэтка, и, отведя глаза от высокого гостя, Кристофер принялся разглядывать её, разглядывать с таким преувеличенным усердием, будто видел впервые в жизни, или же это единственная непреходящая в изменчивом мире материя. Весь облик мага словно бы сочился предупредительностью, демонстрируя тактичное, почтительное внимание и готовность к диалогу. Однако, к сыну лорда не следовало обращаться первым или задавать вопросы, только поддерживать избранную им тему.
Сидящий напротив темноволосый мужчина безмолвствовал. Да-да, не молчал, не помалкивал, а именно безмолвствовал, и безмолвие его, роскошное, густое, царственное, тем не менее, невозможно было выносить вечно. Итак, пауза неприятно затянулась. Но иерархические отношения требовали неукоснительного соблюдения, а потому Кристофер предусмотрительно запасся должным терпением и морально приготовился к длительному и, увы, малоинформативному разговору. В отличие от венценосного отца, инфант выражал мысли неторопливо и обычно довольно путано, затрудняясь в четких формулировках. И в этой неуверенности сложно было упрекнуть человека, выросшего в тени великого лорда.
Как бы то ни было, а Кристофер был удивлен и даже немного встревожен неожиданным визитом, неофициальным и, к тому же, довольно поздним. Наследник престола собственной персоной, к чему бы это?
Ясно, что не к добру.
- Тяжелое испытание выпало на долю Ледума, - начал наконец Эдмунд, постукивая по паркету концом элегантной резной трости. Дорогой сорт красного дерева издавал благородный гулкий звук, почти мелодичный. Если бы он не был еще таким монотонным! - До сих пор не могу поверить, что Эдгара нет в живых.
Кристофер сочувственно качнул головой, всё еще не понимая до конца, к чему клонит инфант. Ничего не скажешь, приступил издалека.
- Какая невосполнимая утрата для нашего общества! Как преждевременно покинул мир мой возлюбленный брат, жизнелюбивый, столь талантливый человек...
Кристофер вновь вежливо кивнул этому поразительно глубокомысленному наблюдению, недоумевая, исключительно про себя, о каких талантах Эдгара идет речь. Если о способностях к магии, то они были весьма посредственны, как впрочем, и более чем скудные дарования старшего сына. Но Эдгар был более успешен в нахождении общего языка с отцом, а потому более любим им.
Действительно, такой талант был редок и весьма, весьма полезен.
- Однако страшно и помыслить о том, что ожидало бы Ледум, сработай план убийцы без осечки, - скорбно продолжал Эдмунд, небрежным жестом предлагая налить ему коньяк. Пузатая бутыль с напитком стояла неподалеку, на столике за перегородкой, рядом со свежими фруктами, шоколадом и сделанными на заказ сигарами цвета кофе с молоком.
Немедленно поднявшись, Кристофер поставил перед престолонаследником большой шарообразный бокал с короткой ножкой. Неторопливо, давая коньяку время подышать, наполнил снифтер густой ароматной жидкостью, - до самой широкой части, не выше. Янтарный напиток оказался идеально прозрачным, чистым и вязким. Он оставлял на стенках маслянистые потеки, которые привели бы в восторг эстета, и мог считаться неплохим образчиком алкогольного искусства. Однако Эдмунд, похоже, не оценил стараний: он опрокинул содержимое залпом, не успев в должной мере насладиться ни запахом, ни вкусом и послевкусием. Любого знатока покоробило бы столь мещанское употребление благородного напитка, называемого также напитком лордов. Поставив бокал, престолонаследник сделал знак повторить, однако в этот раз пить не торопился. Руки его подрагивали.
Вернувшись на место, Кристофер заметил, что болезненную бледность инфанта волной заливает не менее болезненный румянец. Совершенно неуместное проявление волнения, причины которого были пока неясны, но - наводили на вполне определенные мысли.
- Что стало бы тогда с Ледумом, Кристофер? - тоскливо вопросил престолонаследник, и лоб его прорезали нервные морщинки. - Что стало бы со всеми нами, учитывая нынешнюю.. хм.. непростую политическую ситуацию?
Конечно, у всех прочих наследников правителей мысль о смерти отца вряд ли вызывает столь священный ужас. Однако в случае с Ледумом дело обстояло иначе. Вот уже несколько сотен лет, поправ все известные законы мироздания, лорд Эдвард единолично правил городом. Конечно, многие маги жили долго, дольше обычных людей, - как нетрудно догадаться, черпая энергию из драгоценных камней. Однако, ни одному из них доселе не удалось обмануть время, отодвинув на неопределенный срок старость и неизбежную кончину.
Никому, кроме лорда Эдварда. А он строго хранил свой секрет, узнать который тщетно пытались многие любопытствующие. Однако, желая вечной жизни, все они отыскали лишь скорую смерть.
- Несомненно, это был бы колоссальный удар для всех нас, - подчеркнуто бесстрастно подал голос Кристофер, видя, что инфант молчит и ждет от него подобающего ответа. Увы, это был не риторический вопрос, как подумалось было вначале. - В нелегкое время пришлось бы вам принять бремя власти. Но я убежден, вы с честью исполнили бы свой долг.
Глаза Эдмунда чуть расширились, и он отвернулся, скрывая выражение своего лица.
- Как ты считаешь, Кристофер, кто стоит за этим покушением? - голос инфанта, и без того невыразительный, прозвучал особенно глухо.
Вот это, что называется, вопрос в лоб. А так долго ходил вокруг да около.
- Совместными силами особой службы и службы ювелиров уже ведется расследование, но говорить о результатах слишком рано, - почти отрапортовал Кристофер, умело скрывая за сухими словами личное мнение, которого у него потребовали. - Никаких убедительных доказательств причастности каких-либо лиц до сих пор не удалось обнаружить.
Инфант задумчиво вращал коньяк по стенкам большой чаши бокала, согревая её лихорадочным жаром своей ладони. Очевидно, это было стремление реабилитировать себя за первую, неуклюже выпитую порцию. Но Кристофер ясно видел застывшее в глазах престолонаследника преступное безразличие к восхитительному напитку, и это задевало утонченную натуру аристократа за живое.
С коньяком следовало обращаться совсем иначе. Вот-вот, сейчас... Самое время приблизить нос к зауженному выходу снифтера, вдохнуть букет раскрывшихся ароматов. Не слишком близко, дабы не обжечь чувствительную слизистую оболочку парами крепкого алкоголя и дать возможность ароматическим веществам выделиться и смешаться более гармонично. На лице Кристофера появилось мечтательное и горделивое выражение: что ни говори, а это был высококлассный коньяк, семилетней выдержки в старых дубовых бочках. Он обладал богатым и сложным букетом. Сперва явственно различались нежные фруктовые и цветочные нотки: собственно виноград, затем яблоки, персики, фиалки, липовый цвет, левкой. Развитие аромата, третья его волна, радовали еще сильнее: проступали легкие тона лесных орехов, кураги и инжира, обещая полноту и незабываемую глубину вкуса...
- Говорят, преступника нужно искать среди тех, кто получит от преступления выгоду, - негромко заметил Эдмунд, бестактно вырывая Кристофера из облака приятных воспоминаний. Однако, мысль инфанта казалась разумной. - Кажется, на поверхности лежит, кто главный выгодоприобретатель во всей этой невеселой истории.
- Не понимаю вас.
Кристофер отрицательно мотнул головой, начиная заметно нервничать от столь откровенного разговора. Если еще кто-нибудь узнает об этой встрече! Пересудов не избежать.
А пересуды, как известно, страшнее револьверов.
- Уже поползли слухи, будто я замешан в покушении на отца, - вполголоса произнес инфант, устремив на него свои темные глаза. - Будто я захотел сам стать правителем Ледума. Об этом шепчутся и на улицах, и в высоких кругах... Ты не можешь этого не знать, Кристофер. Скажи мне, верит ли в это лорд Эдвард?
- Прошу прощения, - слабо выдавил Кристофер, разглаживая кружевные складки манжет, и без того лежавших совершенно, - но мы с правителем не близки настолько, чтобы он обсуждал со мной подобные вопросы. Даже если бы это было так, не думаю, что я позволил бы себе говорить с кем-то еще на столь деликатную тему.
- Брось, Кристофер, - Эдмунд ободряюще улыбнулся, но улыбка не удалась, выйдя какой-то кривой и напряженной. Всегдашняя подчеркнутая аккуратность аристократа, временами превращавшаяся в манию, начинала смутно раздражать его. - Это отношения между отцом и сыном. Не вмешивай в семейные дела чертову высокую политику. Мне не хотелось бы, чтобы минувшее неприятное происшествие омрачило мою связь с лордом.
Неприятное происшествие? Кристофер мысленно усмехнулся. Уж инфант-то мог подобрать иной оборот речи, говоря о гибели брата. Кажется, такое поведение не очень достойно престолонаследника, хотя у господ свои представления о нормах. Но какого черта Эдмунд заявился сюда? Он что, главный знаток придворных интриг в этом городе?
Может, и так, - но только самых невинных из них.
- Ни в коем случае не желаю разочаровывать вас, инфант, - беспокойным движением Кристофер провел рукой по волосам, чуть сминая идеальную укладку, - но мне неизвестно мнение милорда на этот счет.
Инфант вздохнул и медленно, смакуя, допил свой коньяк. Кристофер готов был поклясться, что он даже не чувствует вкуса. Отрешенное выражение, появившееся на лице Эдмунда, было весьма далеко от выражения удовольствия.
- Я понимаю, как опасно быть искренним, - тяжело выдохнул престолонаследник. - Признаюсь, я и сам устрашен. Вчера всю ночь не мог заснуть, ожидая ареста, допроса... Ты знаешь подозрительность лорда... она воистину беспредельна. Да, не однажды в прошлом сия свойственная правителю черта сберегала ему жизнь, но в этот раз я опасаюсь за свою... Ты должен помочь мне, Кристофер. Не дай лорду Эдварду совершить ужасной ошибки, не дай обвинить невиновного. Помоги мне! Мне больше не у кого просить помощи.
Кристофер побледнел. Что тут, черт возьми, происходит? С одной стороны, Эдмунд серьезно напуган, как может быть напуган только человек, чья совесть нечиста. Он даже не пытается замаскировать свой страх, как все они привыкли поступать. С другой стороны, если бы инфант был замешан в покушении, разве стал бы так глупо подставляться, привлекать к себе внимание? Или он решился пойти ва-банк и найти союзника? В чем - в новом заговоре?..
Нет, невозможно. Эдмунд всегда был слишком нерешительным и слабовольным, чтобы осмелиться на такое. Значит, действительно так дрожит за свою жизнь? Но почему, если он не замешан, как клянется? Или может, инфанта прислал сам лорд Эдвард - разыграть этот спектакль и проверить его, Кристофера, лояльность? Но прежде у Эдмунда не замечалось подобных артистических талантов...
Бред. Если так пойдет и дальше, у всех здесь скоро разовьется паранойя. Нужно взять себя в руки и успокоиться. Медленный вдох - выдох... Так-то лучше.
- Уверяю вас, милорд никогда не даст согласие на арест, если не будет наверняка удостоверен в виновности подозреваемых, - как можно убедительнее произнес Кристофер, продолжая размышлять над излишне, на его взгляд, неоднозначной ситуацией. Он крайне не любил неопределенности. - Стало быть, вам, как лицу непричастному, ничто угрожать не может...
Резко стукнула входная дверь. Аристократ вздрогнул от неожиданности и нахмурился, намереваясь гневно обругать Патрика, посмевшего прервать их беседу, - но вместо этого вскочил на ноги и поклонился. Обернувшийся инфант побелел, как покойник, и спешно последовал его примеру, едва не опрокинув стул.
В кабинет вошел лорд Эдвард. Стремительным и порывистым шагом, напрочь игнорируя правила этикета, предписывавшего правителю ступать чинно. И почему это никого не удивило?
- Вижу, у вас тут собрание, - не дав никому и рта раскрыть, желчно заметил он. - Я объявляю его оконченным. Если вы уже всё обсудили, конечно.
Повелительный взгляд лорда лишь едва царапнул по ним, но и этого было достаточно, чтобы лицо Эдмунда выразило такой ужас, будто его застали над телом юной девственницы с окровавленным ножом в руке. Кристофер также сошел с лица. Хочешь не хочешь, а выглядят они сейчас как типичные заговорщики. Только вывески на дверях не хватает: "Не беспокоить! Проходит организация государственного переворота".
Опомнившись, инфант торопливо удалился, а вечер нервотрепки продолжился. Впрочем, неправильно было сказать, что Кристофер ощущал один лишь только страх: присутствие правителя приятно раздражало нервы, как присутствие дикого зверя - грациозного, красивого, сильного, способного убить одним прыжком. За ним хотелось наблюдать, но в то же время - держаться на безопасном расстоянии. Разумное желание, но - слабеющее с каждым произнесенным правителем словом, с каждым звуком его голоса, глубокого, как подземное озеро.
- Что ты скажешь на это? - не глядя, лорд Эдвард швырнул на стол какие-то бумаги, часть которых ворохом выцветшей хрусткой листвы рассыпалась по полу. Лорд никогда не стремился к театральности, но, похоже, она была у него в крови.
Кристофер кинулся было собирать упавшее, но помимо воли застыл, пораженный.
Легко узнаваемая внешность его высочайшего повелителя по праву считалась необыкновенной: в ней практически полностью отсутствовал цветовой пигмент. Кожа, брови и ресницы были светлыми, почти прозрачными, а волосы, напротив, имели оттенок насыщенный, пронзительный, словно выбеленное полотно. Однако, это была не седина, а естественный тон, доставшийся, по-видимому, с рождения. По крайней мере, именно таким изображали лорда портретисты на картинах разных эпох: менялись и совершенствовались фасоны одежды, окружающая обстановка, даже техники рисования, и только ледяной облик правителя Ледума оставался неизменным.
Однако почти двадцать лет назад кое-какие изменения все же случились: после трагической гибели близнецов Эммы и Эрика лорд Эдвард, следуя традиции, обрезал волосы. Но тогда Кристофер был совсем ребенком и мало что понимал. Всю сознательную жизнь он помнил длинные волосы правителя, ниспадающие свободно, разделенные неизменно прямо. Однако теперь, надев новый траур, лорд Эдвард был пострижен коротко и не так просто: прилив холодной молочной волны не доходил даже до плеч. Легкая причудливая асимметрия завершала образ: гладкие узкие пряди каскадом падали на лоб и чуть набок, застыв, словно схваченные внезапной ночной стужей.
Нельзя не признать: свежая стрижка смотрелась выигрышно, придавая правителю вид человека будущего, а не прошлого, к тому же, подчеркивала идеальный овал лица. Однако геометрия четких линий невольно ошеломляла, неся ощутимый заряд агрессии, и без того присущий лорду. Тем более контрастным на этом ослепительно-белом фоне выглядел единственный темный штрих: цвет глаз. Такой проникновенно-черный, что нельзя было различить зрачка.
Взгляд Кристофера не мог не зацепиться за другую деталь, не столь бросающуюся, но немаловажную: голову лорда венчала платиновая диадема. Снежные пряди почти скрывали россыпь мелких бриллиантов, но великолепный алмаз в центре горел и переливался, привлекая внимание и притягивая взор. Как завороженный, Кристофер глядел в самое сердце редкого камня, любуясь прихотливой игрой света на его острых гранях.
Это был "Властелин", самый крупный из ограненных алмазов. Прозрачный и чистый, как вода, он был безупречен, давая смертным наглядное представление о совершенстве. Вместо классического симметричного восьмигранника площадка бриллианта была огранена пятнадцатью плоскостями, что усиливало естественный блеск минерала и значительно облегчало магу взаимодействие с ним. Это была весьма трудная в исполнении непарная огранка "импариант", называемая также "идеальной". Идеальные пропорции огранки позволяли достичь максимального блеска и предельной игры света внутри камня, образуя более широкий и приятный для зрения цветовой спектр. Световые лучи, падающие внутрь "Властелина", отражались и выходили обратно через две наклонные грани, рождая повышенный блеск, который намного превосходил игру бриллиантов с четным числом граней. Он казался сгустком сияющей чистой энергии.
Из-за сложности гранения, редкости и сильно проявляющихся магических свойств цена на алмазы была безмерно высока. Минералы эти считались самыми древними и потому успевшими накопить наибольшее количество силы. "Властелин" же был поистине бесценен: он обладал мощной энергетикой, делавшей, как считалось, владельца камня непобедимым. Алмаз оберегал от всяких влияний, блокировал активность всех находящихся рядом камней, возвращая отрицательную энергию пославшему. Помимо прочего, он приносил власть и богатство, сохранял ясным рассудок, значительно усиливал физические способности и логическое мышление. Всё это давало даже простое обладание камнем, искусный же маг мог произвести посредством "Властелина" практически любое воздействие, ограниченное лишь его собственными способностями. Способности самого камня, по-видимому, были безграничны.
Это был символ могущества, неподвластный времени.
Однако в использовании алмазов, как и других минералов, имелись свои нюансы и сложности. Эти чистые камни были весьма привередливы, и овладеть ими мог не всякий, лишь человек достаточного уровня подготовки - и сильной воли. Для прочих же применение алмазов, энергозатратное само по себе, было чревато смертью от истощения или помешательством.
По этой причине лорд Эдвард не надевал свою изысканную диадему каждый день, только по особым случаям. Горло Кристофера невольно перехватило при мысли о том, для чего лорд надел её сегодня, да еще и явился к нему? Может, решил усилить личную защиту после покушения? Скорее всего так.
Лорд Эдвард молчал, видя, какой эффект произвело его появление. С большим трудом Кристофер смог наконец оторвать глаза от его лица, заставляя себя вернуться мыслями к разговору. Зная, что правитель не повторяет уже заданный вопрос, Кристофер спешно перевел взгляд на листки, о которых шла речь. Даже не беря их в руки, маг немедленно понял, в чем дело. Жемчужного цвета плотная гербовая бумага, вызывающе-алые чернила, личная подпись и печать правителя Аманиты.
- Осмелюсь предположить, милорд, что владыка Октавиан Севир продолжил переписку?
- Разумеется, продолжил, - лорд Эдвард поморщился. - Важно другое: Октавиан продолжает настаивать на своем. Наш ответ не удовлетворил его. Вернее, твой ответ, Кристофер.
В своё оправдание Кристофер мог бы заметить, что письмо было составлено в точном соответствии с официально разработанными предписаниями дипломатической службы, а также личными указаниями самого правителя, и детально согласовано с ним же, но такая кощунственная мысль даже не пришла в голову придворному. Он вновь поднял взгляд на "Властелина", хоть и знал, что делать этого не следует.
Камень почти ослепил.
Черт, находиться так близко к алмазу невыносимо! Даже дышать тяжело: в воздухе словно парит мельчайшая алмазная крошка, забивая нос, рот, залепляя немилосердно слезящиеся глаза. Сердце закололо, и Кристофер пошатнулся, с трудом сохраняя равновесие. Сухой, дерущий горло кашель душил, и сдерживать его было всё сложнее. "Властелин" сиял ярче солнца, заслоняя собой всё. Это было страшно и... против ожидания оказалось почти приятно, как великолепный неотразимый удар в сердце. Ничто на свете не существовало, ничто, кроме этого великолепного камня. На него хотелось смотреть и смотреть, смотреть вечно, не отрываясь, растворяясь без остатка в мучительном и сладком блаженстве его божественной природы.
Но в этом случае вечность была бы непростительно коротка.
- Ожидаю ваших распоряжений, - с трудом, но Кристоферу удалось оторвать взор от алмаза, однако гипнотический блеск минерала по-прежнему стоял перед глазами. Во рту появился чуть заметный привкус крови. Ах вот даже как! "Властелин" недоволен. "Властелин" мстит.
И ведь такое воздействие камень совершает, даже не "работая". Страшно представить его реальную сокрушающую мощь.
- Ознакомься с этой... писаниной и подготовь достойный ответ. Позиция Ледума остается неизменной.
- Я счастлив служить вам, милорд. Позвольте мне приступить немедленно.
- Не торопись, Кристофер. Это подождет до утра.
- Благодарю.
Кристофер поклонился, уже размышляя над текстом будущего дипломатического письма. Что и говорить, положение щекотливое. Стремясь упрочить пошатнувшуюся власть Аманиты, лорд Октавиан Севир готовился принять титул верховного лорда, положенный ему по праву рождения. Казалось бы, ничего необычного тут нет. Да вот беда - официальная церемония не проводилась вот уже более ста лет, да и сам титул был скорее данью прошлому, чем реальным рычагом власти. Лорд Октавиан не хотел мириться с таким положением дел. Он вознамерился возродить традицию прежних канувших в лету времен, и во все города Бреонии были направлены приглашения. В Аманите полным ходом готовилась церемония, которая должна была полностью, во всех подробностях повторить древний ритуал и изменить политический рисунок на карте Бреонии. Все правители обязаны были явиться на неё, чтобы принести клятву верности и признать над собой абсолютную волю верховного лорда.
Такой поворот событий вызвал переполох в высшем обществе и, по сути, разделил страну на два лагеря. Часть лордов-защитников, сохранивших зависимость от Аманиты, готовы были подтвердить это, так как всё равно ничего не теряли. Остальные задумались и пока повременили с ответами. Выбор стоял непростой: расставаться с независимостью не желали, тем более, что многие давно уже с большей опаской смотрели в сторону Ледума, нежели Аманиты. Однако никому не хотелось войны, которая отчетливо замаячила на горизонте, а тем паче - становиться в этой войне первой глупой жертвой.
В конце концов, покидать город было просто опасно - кто знает, не решится ли лорд Октавиан на резню, желая устранить всех неугодных одним ударом? Сложно, но на своей территории он вполне мог подготовиться достойно. Да и город оставался без защиты лорда, что могло спровоцировать нападение обитателей Пустошей и Леса.
- Прошу прощения, милорд, - торопливо окликнул Кристофер, видя, что правитель намеревается уходить. - Разрешите выполнить просьбу инфанта и передать вам его слова. Собственно, эта просьба и послужила причиной сегодняшнего позднего визита.
- Я слушаю.
Лорд Эдвард обернулся на полпути к выходу. В глазах его мелькнули и погасли искорки легкой заинтересованности.
- Престолонаследник потрясен случившимся и безмерно оплакивает брата, однако, слухи о его собственной причастности к заговору весьма... тревожат инфанта. Если быть точным, он с трепетом ожидает вашей реакции... - Кристофер замялся. - Вероятно, трагические судьбы двух старших братьев, в своё время попытавшихся устроить заговоры, пугает Эдмунда.
- Может, есть основания для страхов?
- Не думаю, если милорд желает знать моё скромное мнение... Но специалисты особой службы разберутся лучше главы ювелиров. Ведь эта версия также находится в разработке?
- Разумеется. Это всё?
- Да, милорд. Примите еще раз заверения в моей искренней радости. Счастливый случай избавил всех нас от катастрофы, равной которой Ледум еще не знал, - на губах аристократа появилась та особенная разновидность улыбки, которая демонстрирует не удовольствие, не высокомерие, не заискивание даже, а полное, безоговорочное подчинение. - Ведь город любит вас, как бога.
Лорд Эдвард равнодушно передернул плечами и отвернулся.
- Я и есть ваш бог, Кристофер.
И это была не ложь.
***
Завершив молитву, Себастьян приступил к вечерней трапезе. Молился он не слишком долго, памятуя о том, что Творец не любит многословий, однако искренне. В эти мгновения разум его словно чудесным образом очищался от всего человеческого, наносного, от лишних мыслей и эмоций. Он уносился ввысь и наполнялся гармонией, которую трудно передать словами.
- Ты чего не ешь? - ювелир сморгнул зыбкую поволоку и согнал с лица благостную улыбку.
Пристальный, испугано-настороженный взгляд Софии позабавил его.
- Прошу прощения за бестактность, - девушка поспешно опустила глаза в тарелку, с гипертрофированным интересом изучая содержимое. Луковая похлебка была простенькой, зато горячей, густой и наваристой. Увы, это были единственные достоинства ужина. В гостинице, куда им спешно пришлось перебраться, кормили не в пример хуже, чем в "Старой почте", даже хлеб подавали самого низкого качества - овсяный с добавками отрубей и подгнившего гороха. - Наверное, я вас смутила чрезмерным вниманием.
- Вовсе нет, - не торопясь, но и не мешкая, Себастьян флегматично уплетал свою порцию. - Я не столь впечатлителен, как кажется. Знаю, в это трудно поверить.
Однако девушку когтями раздирало любопытство. Пару минут она молча ожидала разъяснений, которых так и не последовало. Ювелир был молчалив, полностью сосредоточившись на приеме пищи. Пришлось поднимать щекотливую тему самой.
- Кажется, теперь я понимаю, почему вас прозвали Серафимом.
- Да? - Себастьян на миг перестал стучать ложкой. - А я вот до сих пор теряюсь в догадках. Неужели у меня и впрямь - за спиной шесть пламенных крыльев? Немного эпатажно, на мой взгляд.
Ювелир даже обернулся, словно желая проверить справедливость своего предположения. София улыбнулась, хотя так и не поняла, шутит сильф или говорит серьезно - выражение лица и тон Себастьяна заставляли усомниться в однозначности его слов.
- Не знала, что в лесах Виросы влияние Церкви по-прежнему сильно, - издалека начала она. - Хотя, этому я не слишком удивлена.
- Как раз среди лесных людей Церковь никогда не была сильна, - сухо отрезал ювелир. - Они верят в иное.
- Во что, например? - в глазах девушки зажглись жадные искорки любопытства. Как у ребенка, которому вот-вот расскажут новую интригующую сказку.
- В землю. В духов, альбов, оборотней. В драконов, наконец, - Себастьян пожал плечами, не желая слишком отвлекаться от еды. - То есть в то, что можно увидеть своими глазами.
София поёжилась, и на лице её появилось выражение брезгливости.
- Должно быть, ужасно находиться бок о бок с этими чудовищными существами. И как люди выживают в таких условиях? Наверное, заветная их мечта - умереть легко и быстро...
- Они отказались от техники и магии, - ухмыльнулся Себастьян, методично уничтожая продукты. С похлебкой было покончено, и он принялся за квашеную капусту. - Может быть, за это они получили что-то другое.
София недоверчиво фыркнула, вздернув хорошенький носик.
- Что они могли получить? Жизнь в окружении монстров, дикость, болезни? Они даже не осознают, чего лишены. Может, они и довольны такой жизнью, но мне их жаль.
В ответ Себастьян снисходительно улыбнулся и промолчал. И что же делать ему с этой прилипчивой девочкой? Попробуй сейчас отвязаться - скажет, зачем тогда было спасать?
И действительно - зачем?
- А это был бы неплохой вариант для Искаженных, - совершенно серьезно заметил ювелир. - За непереносимость камней никто преследовать не будет, магия там не в чести. И воздух чистый, не загрязненный магическими вибрациями. Всё лучше, чем в городах чахнуть, дрожа от страха и цепляясь за существование, которое и жизнью-то не назовешь.
София потупилась, вновь обратившись к нетронутой тарелке. Похлебка успела остыть и вызывала еще меньше аппетита, если такое было вообще возможно.
- Это так, но... - она замялась, лениво ковыряя ложкой схватившуюся гадкой пленкой жижу. - Вся наша жизнь основана на камнях. Этого нельзя отрицать. Это источники энергии, которые дают много возможностей и благ... Совсем без них нельзя - остановится прогресс, Пустоши наступят и поглотят очаги человеческой цивилизации. Нелюди уничтожат нас. Я хорошо понимаю это. Должно быть, так правильно. Просто мы... неправильные. Мы не нужны этой системе, но существовать вне тоже не можем. Да и какая страшная судьба ждет нас за стенами городов - быть предоставленным на милость природе, сурово страдать от холода, засух, пожаров? Каждый день выживать? Сражаться с мерзкой нечистью за своё право жить, а не быть съеденным заживо?
Она помолчала немного, все еще опасаясь поднять на ювелира глаза.
- Да, здесь страшно, но, по крайней мере, мы знаем в лицо то, чего боимся, - словно оправдываясь, неловко объяснила София. - Мы знаем, что нас ждет, в лучшем случае и в худшем. А что там? Неизвестность пугает сильнее, чем инквизиторские пытки. Мы научились приспосабливаться и прятаться, но не противостоять. Слабый должен опасаться сильного - таков закон. Здесь мы имеем дело только с людьми, и это не так жутко. Наш лорд гарантирует защиту города от монстров. Мы готовы платить за эту безопасность дорого... иногда кажется, что слишком дорого. Возможно, мы выбираем меньшее зло, возможно, нет... Вы меня осуждаете?
Впервые за время ужина София осмелилась взглянуть в лицо Себастьяна. Всё-таки было в его глазах что-то нечеловеческое, непонятное. Даже цвет - зеленый до невозможного. Таких цветов нет в их мире. Просто нет, и всё.
- Я не судья, - отрицательно покачал головой ювелир, уходя от ответа. - Каждый живет, как умеет.
- Вы говорите, как проповедник, - вздохнула София. - Так же правильно и равнодушно. Расскажите мне о Церкви? Разве она еще существует в городах? Если это слишком личная тема, расскажите хотя бы, чем вы сейчас заняты, какой заказ выполняете? Расскажите что-нибудь о камнях?
Себастьян ничего не ответил. Он завершил трапезу и вновь приступил к молитве. Это было так привычно и естественно, как дыхание. Ювелир и не предполагал, что может быть иначе.
София сердито сверкнула глазами и принялась есть свою стылую похлебку. Кажется, разговор был окончен. Ювелир оказался трудным собеседником.
Следующие полчаса тянулись медленно, в гнетущем молчании.
- Я расскажу тебе нечто более интересное и важное, - Себастьян неожиданно нарушил колючую тишину, поднявшись на ноги единым пружинистым движением. - Несложные правила, которые позволят нам быть довольными друг другом. Первое: не приставать ко мне с расспросами. Второе: делать то, что я скажу. Третье: не нарушать первых двух, никогда. Видишь, их не так много. Справишься?
Девушка обиженно поджала губы и молча кивнула.
- Вот и славно. Взамен я постараюсь обеспечить твою безопасность в этом неспокойном городе. По крайней мере, пока я здесь, а это, сразу говорю, ненадолго. Меня не интересует твоё прошлое, и я также не стану задавать неудобных вопросов. Мне кажется, это хорошая сделка.
Себастьян накинул плащ, застегнул пояс со шпагой и даго. Он не особенно беспокоился о внешности, но выглядел элегантно - настолько, насколько может быть элегантен бродяга. Подходило время вечерней тренировки - вот что действительно интересовало сильфа. Сейчас, сейчас он выйдет во внутренний дворик, разомнется хорошенько в полной темноте и одиночестве, и воздух запоет, и сознание прояснится. Танец с клинками так же эффективен для концентрации, как и молитва. А ясность ума ему сейчас ох как необходима. Нужно тщательно обдумать дальнейшие действия - разговор с Маршалом не дал ровным счетом никаких зацепок, скорее, наоборот, - новые вопросы, новые сомнения. Придется, видимо, всё-таки работать с черным турмалином напрямую. Впрочем, он еще не виделся со Стефаном...
Неожиданно для самого себя в дверях ювелир задержался. На душе вдруг стало так пакостно, как если бы он кого-то незаслуженно обидел. Но ведь это было не так, правда?
Проклиная себя за мягкость, Себастьян обернулся. София сидела, надувшись, как мышь на крупу, яркие карие глаза померкли. Глупая упрямая девчонка. И слишком, слишком хороша, чтобы быть правдой. Увы, опыта общения с избалованными кисейными барышнями у него не имелось. Ювелир не имел ни малейшего представления, как лучше поступить. И об этом тоже стоило поразмыслить, успокоившись. Принять холодное взвешенное решение, и по возможности правильное. Сердито сжав губы, Себастьян отвернулся и закрыл за собой дверь, едва удержавшись, чтобы в досаде не хлопнуть ею.
Тревожно, тревожно было на сердце. Новорожденная луна была еще совсем слаба: узкий серебряный серп скрыли тяжелые тучи. Сырой южный ветер тоскливо завыл за окнами, предвещая грядущую бурю. Темное небо ждало безупречного танца его клинков.
Не говоря ни слова, Серафим вышел в ночь.