Аннотация: Глава 13, в которой начинается драконья игра и продолжается череда невероятных встреч
Ювелир. Тень Серафима.
Глава 13
Определившись с маршрутом, Себастьян, тем не менее, не торопился отправляться в путь. Дракон велел ему действовать без промедления, но ювелир обязан был удостовериться, что со спутницей, которую он потерял из вида в суматохе бегства, всё будет в порядке. Тем более, что план действий по-прежнему оставался неясен.
Минуты текли одна за другой, темное небо постепенно начинало светлеть, обещая скорый рассвет, однако София не спешила выходить из "Шелковой змеи". Строго говоря, Себастьян был последним, кто покинул заведение за последние полчаса, а то и час. Вероятно, в связи с произошедшими беспорядками служба безопасности приостановила свободный выход до выяснения всех обстоятельств. Тем не менее, несмотря на всю оперативность действий, они опоздали - ведь ювелир уже был снаружи. Беспокоиться за судьбу Маршала, которая со своими миниатюрными дымовыми бомбами и послужила истинной причиной переполоха, было просто смешно. Да и София вряд ли привлечет к себе внимание агентов - столь миловидная, характерная для ночных тружениц внешность почти наверняка не вызовет серьезных подозрений.
Однако дождаться её появления всё же стоило. Серафим поймал себя на мысли, что если с девушкой что-то случится, он больше никогда не сможет спать спокойно. Если кошмары, и без того регулярно мучавшие ювелира до сей поры, вообще могли считаться спокойным сном. При воспоминаниях о Софии Себастьян почувствовал сильное волнение. Что ни говори, стоило признаться самому себе, что его влечет к этой юной фее, несмотря на её подчас невыносимое поведение.
Наконец гости вновь стали появляться из ворот "Шелковой змеи", группками и по одному расходясь по личным каретам и кэбам. Среди прочих Себастьян с облегчением заметил и свою спутницу, в этот миг сопровождавшую некого веселого господина. Тот увлеченно рассказывал что-то своим приятелям и обращал мало внимания на Софию, как ни в чем ни бывало поддерживающую его милой улыбкой. Наконец, молодые люди уселись в свой транспорт и оставили девушку, которую очевидно приняли за одну из сотрудниц заведения, одну на улице.
Не растерявшись, Искаженная тут же шмыгнула в один из свободных кэбов, и тот медленным шагом поплелся прочь по дороге. Себастьян улыбнулся этому незавуалированному приглашению. На ходу вспрыгнув на подножку, ювелир открыл дверцу и оказался внутри. Действия его были так стремительны и бесшумны, что даже кэбмен ничего не заметил.
София тихо охнула и отшатнулась, но, признав своего спутника, незамедлительно накинулась на него с расспросами.
- Что всё это значит? - Жарко допытывалась Искаженная, говоря нетерпеливо, но в то же время не слишком громко, чтобы посторонние уши не могли расслышать её слов. Девушка казалась совершенно трезвой, несмотря на недавнее удручающее состояние. Должно быть, смертельно опасная ситуация в клубе спровоцировала выброс адреналина и ускоренный распад алкоголя в крови. - Почему ты исчез? Зачем нужно было устраивать столько шуму?! Охрана быстро навела порядок, а потом началось выяснение личностей всех, кто присутствовал в зале. Как я была напугана! Как ты мог бросить меня совершенно одну?
- Извини, - быстро сказал Себастьян, также не повышая голоса и мимоходом проверяя - нет ли пальце обручального кольца. Тон девушки живо напомнил ему повелительный тон супруги после десяти лет совместной жизни. - Но не я виновник того, что произошло. Я рад, что всё обошлось, но сейчас мне нужно уходить.
- Что? - Лицо девушки вытянулось от обиды, но уже в следующий миг она мужественно взяла себя в руки, не желая терять контроль над ситуацией. - Мы пойдем вместе. Я буду следовать за тобой, куда бы ни завела тебя судьба.
- Нет, - Себастьян начинал терять терпение от её глупой настойчивости. Желая как можно яснее донести свою мысль до Софии, он придал голосу достаточно резкости. - Ты вернешься в дом святого отца. Там, в безопасности, ты сможешь дождаться моего возвращения.
- Ну хорошо, - неохотно сдалась девушка, узнав этот спокойный, но в то же время не терпящий возражений тон. Она уже успела близко познакомиться с ним. - Может быть, ты хотя бы расскажешь мне, что произошло?
- Не думаю, что это необходимо, да и хотя бы возможно, - осторожно сказал ювелир, отрицательно покачав головой. - По моему опыту, обладание такой информацией существенно укорачивает жизнь. Поверь, не стоит рисковать понапрасну.
- Так ты действительно видел дракона, Серафим? - недоверчиво предположила Искаженная и по неуловимо изменившемуся лицу ювелира поняла, что попала в точку. В этом-то и крылась причина, по которой спутник желал сейчас же удрать в неизвестном направлении! Любая женщина на подсознательном уровне стремится пресечь такие попытки в зародыше. - Ну и что же? Куда ты собрался идти? Даже если ты прав, и тот, кого ты подозреваешь, действительно дракон, - что это меняет?
- Я не ошибся, София, - чуть скривился мужчина, не понимая, почему должен оправдываться. - Я видел дракона и говорил с ним. Сомнений тут быть не может.
- Ты говорил с драконом? - На лице девушки отразилось замешательство, мгновенно сменившееся жгучим, пытливым любопытством. - Ничего себе! И о чем?
- Я задал вопрос, касающийся моего текущего заказа, - уклончиво ответил ювелир, незаметно отодвигаясь к выходу. По правде говоря, он не хотел касаться этой щекотливой темы.
- А он?
- А он ответил.
С удивлением Себастьян обнаружил, что девушка сделалась необыкновенно, неприятно навязчива. Её детское любопытство, прежде казавшееся столь милым и непосредственным, понемногу начинало раздражать. Почему вдруг такие перемены? Может, просто кажется? Или после головокружительного поцелуя убийцы София выглядит слишком простой, даже обыкновенной? Или же, наоборот, случай в "Шелковой змее" заставляет его испытывать неловкость рядом с той, к которой начали зарождаться какие-то чувства? Да уж, в ужасное положение он себя поставил... Как бы то ни было, в обществе девушки ювелиру стало не совсем уютно. Себастьян чувствовал угрызения совести от подобных некрасивых мыслей, и одновременно с ними - страстное желание сбежать, сбежать прямо сейчас, отложив на потом все размышления, все объяснения возможных мотивов и причин своих противоречивых поступков.
Тем более что причины у него на самом деле имелись, и достаточно веские: нужно было искать шерл, а еще прежде - срочно разрешить заданную ящером загадку. Вот выполнит он все взятые на себя обязательства, тогда и появится время разобраться с запутанным, двойственным внутренним состоянием... А пока этого времени просто нет. Придя к такому выводу, Себастьян почувствовал некоторое облегчение.
- Так значит, теперь ты с легкостью сможешь выполнить свой заказ? - Не унималась девушка, придвинувшись к нему почти вплотную. - Ведь драконы, по слухам, знают всё на свете?
- Не думаю, что это так, - задумчиво пробормотал ювелир, во время ожидания как раз размышлявший над этим интересным вопросом. Поэтому и ответ, казавшийся вполне правдоподобным, у него уже имелся. - Больше похоже, что они имеют возможность доступа к некому информационному хранилищу, когда получают надлежащим образом оформленный запрос. Иными словами, они могут извлечь абсолютно любую информацию, но для этого должен быть выполнен определенный набор условий.
- Как сложно, - с некоторым разочарованием протянула София, и по заскучавшему лицу отношение её стало вполне понятно. - Но всё же этот дракон помог тебе?
- Сложно сказать, - честно признал Себастьян. - Я получил ответ на свой вопрос... но он едва ли прояснил что-то... Сейчас я не готов обсуждать это, - мне необходимо еще немного поразмыслить над тем, что я услышал. Слова дракона напоминают кусочки мозаики, сложить которую должен только ты сам... Ответ, если он и содержится в них, лежит не на поверхности.
Чуть приоткрыв занавеску и бросив беглый взгляд наружу, ювелир неожиданно сменил тему:
- Выйти лучше всего на главной площади, там ты сможешь легко затеряться среди толпы горожан. Оттуда пешком возвращайся в наше убежище. Постарайся быть как можно незаметнее. Это важно! Помни - от предосторожностей зависит твоя жизнь.
С этими словами Серафим скользнул в приоткрытую дверцу и, не дожидаясь ответа, исчез в прозрачном предрассветном сумраке.
***
Небо Ледума, в этот час похожее на черное лакированное дерево, треснуло с восточного края, и в образовавшиеся разломы густо потекло утро. Золотистое сияние постепенно разливалось по улицам, освещая неохотно просыпающийся город. Мрачная, ненастная ночь распустилась удивительно светлым цветком рассвета.
Ювелир задумчиво разглядывал возвышающееся неподалеку от него строение - заброшенную ветряную мельницу для помола зерна.
В последние годы, в связи с внедрением и широким развитием пищевых лабораторий, необходимость в подобных сооружениях понемногу отпадала. Из-за нестабильности и непредсказуемости погоды, климат на территории Ледума и других крупных городов непрерывно ухудшался и, в конце концов, стал совершенно непригоден для традиционного земледелия. Агрессивные ветры, дожди и засухи раз за разом губили на корню урожаи, и без того скудные от нещадной эксплуатации земель. Смертность среди голодающих жителей увеличивалась, обрекая город на неизбежное вымирание и запустение. Наконец, проблема стала так остро, что решать её пришлось незамедлительно, собрав под одну крышу ученых, магов и крупных землевладельцев, прежде обеспечивающих продуктами не только Ледум, но и его окрестности, а ныне терпящих небывалые убытки. Итогом стало строительство сети крытых и подземных лабораторий, в которых установки минералов днем и ночью поддерживали нужную температуру, влажность и освещенность. Чтобы закрыть вопрос с почвой, удобрениями и драгоценной влагой, было разработано универсальное питательное вещество, функционирование которого также зависело от энергии камней. Такая система оказалась невероятно эффективна, давая максимальный результат при минимуме затрат, и острый, стратегически важный вопрос продовольствия был разрешен. Пищевые лаборатории работали бесперебойно, обеспечивая город несколькими урожаями в год, а персонал - двенадцатичасовым рабочим днем в две смены и поистине щедрой возможностью не умереть с голода.
Правда, злые языки болтали, что искусственные, выращенные под излучениями камней продукты вредны для здоровья и не так вкусны, как те, что прежде вбирали в себя силу земли, солнца, воды и воздуха. Но иных путей всё равно не было, и недовольные были объявлены цеплявшимися за прошлое ретроградами.
В Ледуме, на знаменах которого были начертаны яркие идеи прогресса, это было страшным обвинением.
Однако, традиционное сельское хозяйство всё же было сохранено, но в значительно сокращенном объеме, и позволить себе его дорогостоящую продукцию могли только знатные и состоятельные господа.
Мельница была построена на совесть и имела традиционную, довольно-таки устаревшую конструкцию: невысокая башенка без окон с ровной конической крышей. Удлиненные четырехугольные крылья давно уже не поворачивались навстречу ветру. На изготовленный из дерева каркас был натянут холст, кое-где прогнивший от времени, непогоды и влаги. У самого входа росло раскидистое сливовое дерево, по всей видимости, посаженное здесь во времена, когда старая мельница еще работала. Кора ствола потрескалась от прошедших лет.
Себастьян задержался на минуту, залюбовавшись столь примечательным пейзажем, который нечасто теперь встретишь в городах. Цветы сливы, первые цветы, появляющиеся после зимы, густо усыпали морщинистые ветви нежными бело-розовыми звездочками. Воздух был напоен тонким, едва уловимым ароматом этого удивительного растения, такого хрупкого - и одновременно стойкого к самым сильным морозам. Слива цвела уже несколько недель, и пора её цветения проходила: значительная часть лепестков успела осыпаться на землю, украсив её цветастой накидкой. Ступени, ведущие к двери, также были сплошь покрыты яркими и чистыми лепестками, не примятыми ничьими шагами. Однако на ветках всё еще можно было увидеть все стадии развития жизни: тугие завязи, сомкнутые цветки, трогательные полураскрытые бутоны, бутоны полного цветения и, наконец, увядающие цветы, которые готовились к своему первому и одновременно последнему полету. Все стадии жизни были представлены здесь, давая представление о её быстротечности. Но это был не конец - совсем скоро на месте цветов, напоминая людям о надежде, появятся крохотные зеленые плоды. Смерть лишь запускала новый цикл жизни.
На верхних ветвях дерева таились маленькие птицы, радостным щебетанием приветствовавшие день. Голоса их тревожили и волновали ювелира, напоминая о чем-то волшебном, несбыточном, крылья будто были вышиты разноцветными шелковыми нитями. Дерево с птицами представлялось солнечным пятном на черно-сером фоне города. В последний раз вдохнув благоухающий воздух, Себастьян поднялся по ступеням и осторожно толкнул входную дверь. Мельница казалась необитаемой. Ювелир был полон светлых переживаний и не ощущал никакого дурного предчувствия. Слух, превосходящий человеческий, уверенно говорил ему, что в мельнице нет ни единой живой души.
Внутри царил прохладный сумрак и тишина. Глаза сильфа быстро перестроились и оглядели совершенно пустую комнату, в которой прежде, должно быть, хранили мешки с мукой, а может, использовали её для каких-то иных хозяйственных нужд. Нет, в этой мельнице не было ровным счетом ничего подозрительного. Должно быть, он ошибся, приняв её за таинственную девятую башню, о которой говорил дракон. Надежда ювелира стремительно таяла, уступив место скептицизму. Что может он взять и что оставить, если здесь ничего нет? Впрочем, помимо этой комнаты в мельнице имелось помещение под крышей, которое тоже не мешает проверить, - хотя бы для очистки совести. Наверх вела узкая винтовая лестница. Ступив на неё, Себастьян быстро оказался на втором этаже и без всякой задней мысли спокойно открыл дверь.
Внутри его ждали.
Не успел ювелир опомниться от крайнего изумления, как было поздно.
Никогда прежде не ощущал он подобной беспомощности. Себастьян совершенно отчетливо отделил момент, когда утратил контроль и перестал принадлежать себе. Произошло это в тот самый миг, как рука его распахнула дверь, - в один-единственный миг. Это было похоже на ментальное соитие, произошедшее быстро, грубо и против его воли.
Себастьян не знал, сколько времени прошло с момента ментального удара до минуты, когда он начал вновь осознавать себя. Первое, что увидел ювелир, была поверхность темного пола. На этой самой поверхности, холодной и твердой, он и лежал ничком, а из приоткрытого уголка губ стекала горькая, больная слюна.
Несмотря на всю остроту ситуации, профессиональная сущность ювелира взяла верх, и он мысленно пустился в детальный анализ происшествия. Оценив своё состояние и легкость, с которой оно наступило, Себастьян пришел к выводу, что такое мощное, быстрое и прямое воздействие могли осуществить только алмазы. Эти камни славились своим влиянием на психику, а потому Себастьян возрадовался мастерству и опыту мага, выдержавшего тончайшую грань между абсолютным оглушением рассудка и его необратимым повреждением. Еще чуть-чуть сильнее, и ювелир так бы и остался лежать на полу жизнерадостным слюнявым идиотом.
Если честно, ощущения после ментального контакта с алмазами были удивительны. Себастьян будто заново родился, вновь открывая для себя радость дыхания, зрения, слуха и прочих простых, но чудесных процессов, которые упускаешь из виду и совсем забываешь ценить в круговороте обыденности. Даже сами ощущения тела от контакта с полом были просто волшебны, напоминая о том, что хрупкая плоть эта продолжает существовать в нашем бренном мире. И, как ни странно, желает существовать и дальше, а потому ювелир не торопился начинать разговор или как-то иначе действовать, предоставив право хода своему оппоненту, который сейчас безоговорочно являлся хозяином положения. Повторения насилия совсем не хотелось.
Себастьян видел стоящего перед ним человека один-единственный миг. Никогда и нигде прежде они не встречались, но ювелир немедленно узнал мага. Да и мудрено было не узнать - чеканный лик правителя Ледума был изображен на аверсе каждой монеты, которую выпускал городской монетный двор: золотой, серебряной или даже медной. Специфика профессии обязывала ювелира знать "в лицо" всех правящих лиц Бреонии, обладавших монетной регалией, а также гербы и девизы городов, неизменно помещавшиеся на реверсах. Помимо них ювелир мог легко перечислить эмблемы всех тридцати девяти монетных дворов, официально используемые ими виды гурта, гуртовые надписи, оттиски и прочие обязательные признаки, удостоверяющие подлинность денежных знаков. И если монеты других городов периодически меняли внешний вид - в связи со сменой портрета на аверсе, - то монеты Ледума в этом плане отличались завидным постоянством и имели широкое хождение за границами городских стен. Как некий символ стабильности и надежности они часто использовались для нужд межгосударственной торговли, потеснив на этом поле золотые монеты Аманиты, которые прежде господствовали безраздельно и обладали статусом основного резервного и платежного средства Бреонии.
Вспомнив проигранный им поединок в скорости реакции и своего противника, одержавшего верх, ювелир вздрогнул. Несмотря на идеальную правильность черт лица правителя, походившего на слепок из охлажденного воска, несмотря на совершенство линий высокой, статной фигуры, у Себастьяна язык не повернулся бы назвать этого человека красивым. Внешняя безупречность его скорее пугала, на каком-то подсознательном уровне. От лорда Ледума веяло жуткой, противоестественной силой, в которой было что-то нечеловеческое. Одним своим присутствием он устрашал. Сила таилась в самой его спокойной, расслабленной позе, в каждом движении пальцев, в повороте головы. У Себастьяна не было сейчас возможности хорошенько поразмыслить над этим, но нечто в этом человеке было не так. Нечто очень важное.
И самое главное - глаза. Это были глаза человека не современного мира, человека, видевшего многое из того, что существует ныне, и многое, успевшее кануть в небытие. Себастьян был не робкого десятка, но и его едва не затрясло от ужаса, когда ювелир заглянул в них. Эти глаза зримо напоминали зимнюю полночь. Холодные и темные, полные ворвавшегося в ночь ветра, они заставляли застывать под взглядом. В них была беспросветная льдистая тьма.
Так, должно быть, смотрели первые ведьмаки, только познавшие сладкий вкус могущества. В те древние времена, когда юная Бреония была еще единым, по существу теократическим государством, а государственная власть полностью принадлежала высшим церковным деятелям. Инквизиция тогда не имела самостоятельности и была только частью Церкви, её вооруженной силой. Манипуляции с минералами именовались "богомерзким колдовством" и были строго запрещены, а потому инквизиторы с той же фанатичной ненавистью, что и сегодня Искаженных, преследовали и сжигали на кострах первых магов...
С тех пор многое изменилось.
Ведьмакам удалось отстоять своё право на жизнь - и даже больше. Церковь постепенно утрачивала своё безграничное влияние на политику. Наконец, произошла Великая Схизма, и Церковь впервые раскололась сама в себе. Часть священнослужителей сохранила верность прежним убеждениям, большая же часть, уступив жесткому давлению ситуации, вынуждена была принять сторону магов. Первые были объявлены еретиками, и совместные преследования Церкви и магов обратились уже против них. Произошла Ночь Явления Истины, и белые одежды священников в одночасье сделались алыми. С тех пор никогда больше уцелевшие служители Церкви не надевали этот чистый цвет. Оскверненный и запятнанный кровью, он стал символом власти новоявленных лордов. Вскоре после этих злосчастных событий произошел вторичный раскол: объявив действия высших церковников братоубийством и отступничеством, от Церкви окончательно откололась Инквизиция, оставив таким образом священников в полной зависимости от ведьмаков. Так центры силы поменялись местами. Мир стал иным, и вектор его развития непоправимо сместился.
Эти давние, сегодня кажущиеся нереальными события были совсем забыты, и только немногие сохранившие верность Церкви помнили о них.
Впрочем, не более реальным казались Себастьяну события текущего момента. Встретить самого лорда Ледума на каких-то забытых Изначальным городских задворках, да еще и в полном одиночестве? Уж скорее можно повстречать прохаживающегося в центре Ледума дракона... хотя это, наверное, всё же не совсем удачный пример.
- Вероятно, ты мучаешься вопросом, почему до сих пор жив? - снисходительно усмехнулся черноглазый, заметив, что Себастьян пришел в себя. - Напрасное беспокойство: ты получишь по заслугам, как только объяснишь мне, зачем явился сюда. Правдиво ответишь на все вопросы, а затем умрешь.
Почему-то Себастьян ни на секунду не усомнился, что именно так всё и будет. Голос лорда звучал так веско, что всё сказанное им просто обязано было немедленно облекаться в реальность. Слова его были почти осязаемы - и тяжелы. Так тяжелы, как камни.
- Можешь начинать, - холодно и властно поторопил ведьмак, ненавязчиво намекая на занятость правителя города, не имеющего ни времени, ни желания для пустых разговоров.
И Себастьян начал. Сам поражаясь спокойствию и уверенности в своем голосе, он поведал историю о расследовании, которое проводит по поручению самого лорда Эдварда и о том, куда оно завело. История получалась запутанной и какой-то неправдоподобно приключенческой, будто из классического детективного романа. Догадываясь, что всё это не внушает доверия, ювелир говорил кратко, но ёмко, остановившись подробно лишь на причине своего злополучного появления здесь, которое случилось отнюдь не по его воле, что, несомненно, следовало принимать в расчет.
Как ни странно, черноглазый вовсе не счел встречу с драконом фантастической.
- Как он выглядел? - уточнил он только, да и то - вполне себе будничным тоном.
- У него были разные глаза, - Себастьян не стал вдаваться в детали и красочные художественные подробности, резонно решив, что это и есть главный отличительный признак ящера. Однако странно, что правитель Ледума проявляет такой специфично направленный интерес. И, наоборот, совсем не проявляет удивления от известия, что по его городу свободно разгуливают нелюди. Это не могло не настораживать.
- Ты выполнил свою часть сделки? - прямо спросил лорд, и что-то в его голосе заставляло занервничать.
Зачем правителю знать об этом? Какого ответа он ждет?
- Не уверен... - немного растерялся ювелир, задумавшись. - Если говорить откровенно, я не вполне разобрался...
- Значит, нет, - резко прервал правитель и разочарованно махнул рукой, мысленно давая команду стражам. - Что ж за день-то сегодня такой...
Две тени оторвались от стены и грубо вздернули вверх уже второго за последние несколько часов незваного гостя. Себастьян, не рисковавший и пальцем пошевелить во время разговора, задохнулся и едва не прикусил язык от внезапного подъема.
Едва подняв голову, ювелир оцепенел под немигающим черным взглядом ведьмака. Тот смотрел сквозь него, как если бы тело сильфа было совершенно прозрачным, сделанным из стекла или льда. И что-то такое он видел, явно видел своими страшными глазами.
Излучения алмазов создавали вокруг мощное информационное искажение пространства, коверкание энергетического фона. Смотреть на лорда прямо было нелегко, его окутывало непрерывное мельтешение, какое бывает после чрезмерного напряжения и утомления глаз. Острота углов энергетики мага причиняла физическую боль, терпимую, но навязчивую, раня глаза, вызывая тяжесть в голове и спазмы дыхания. Однако Себастьян всё же не мог оторваться от удивительных и могущественных минералов: не каждый день выпадает возможность полюбоваться алмазами, отнесенными к категории эталонных. Поистине, такие камни заслуживают внимания любого специалиста.
Один взгляд на руки правителя Ледума заставил Себастьяна ощутить холодок между лопаток. За годы вращения в опасном мире минералов он достаточно поднаторел в этом вопросе, чтобы уметь различать магов и даже примерно оценивать степень их мастерства. Так же легко, как Искаженных и нелюдей, ювелир вычислял среди простых смертных тех, кто обладал могуществом драгоценных камней, и никакие ухищрения не могли обмануть его. Главный признак, который сложно было скрыть, - руки. Работа с тонкими материями придавала им особую изящную форму, делала пальцы чуткими и привычными к нехарактерным для большинства специфичным движениям, неким условным знакам, с помощью которых происходили контроль и корректировка отданных ментальных команд. Движения мага, оперирующего одновременно многими камнями, напоминали движения музыканта-виртуоза. Или, скорее, дирижера, который управляет сложным процессом работы оркестра, создавая выразительность, согласованность и стройность исполнения, происходящего в точном соответствии с его волей.
Зауженные от локтя шнурованные рукава его собеседника с головой выдавали руки опытного боевого мага. Пожалуй, самого опытного и опасного из всех, кого доводилось встречать ювелиру.
Лорум правителя Ледума украшали классические, ограненные пятидесятисемигранной круглой огранкой бриллианты. Себастьян высоко оценил профессионализм фамильных ювелиров лорда, совершенно точно рассчитавших пропорции, плоскости и углы граней. Использование их позволило камням приобрести максимально возможную степень внешнего и внутреннего сверкания, оптическую гармонию и, безусловно, наибольшую красоту. Свет, падающий внутрь бриллиантов сквозь верхнюю площадку, преломлялся, отражался от нижних граней и превращался в радугу, после чего беспрепятственно возвращался наружу. Столь превосходная огранка обеспечивала полное раскрытие магических свойств, заключенных в камнях.
Каково же было изумление ювелира, когда, помимо классических бриллиантов на лоруме, он различил на пальцах правителя перстни с так называемыми фантазийными алмазами. Камни эти встречались столь редко, что считались в широких кругах обывателей не более чем выдумкой богатого воображения ювелиров: на десять тысяч бесцветных экземпляров приходился один, имеющий яркую окраску: желтую, оранжевую, зеленую, красную или синюю. Для цветных алмазов не работали законы ювелирики: такие камни рождались абсолютно любого цвета и оттенка, их нужно было гранить по другим правилам, оценивать по особым системам. Они были уникальны и потому не имели цены. Способности алмазов, имеющих природную окраску, были специфичны и в разы превосходили способности прозрачных разновидностей. А вставленные в редкий сплав черного золота они получали, как считалось, лучшую оправу для выявления своих свойств.
На пальцах правителя сияли минералы густо-золотого, карминного и коньячного оттенка, ограненных причудливым и смелым образом. Похоже, здесь ювелирам удалось достигнуть невозможного, а именно: смешать разные типы гранения. Удачно объединив преимущества классической и фантазийной огранок, они избегли недостатков и той, и другой. Бриллиантовая огранка короны драгоценных камней обеспечивала все необходимые оптические свойства, а ступенчатая крестовая огранка, которую имели павильоны, позволила сохранить исходный вес уникальных алмазов практически без потерь.
И - о, ужас! - редчайшие среди редких, никогда не виденные прежде, оба запястья правителя украшали минералы высшей цветовой группы - карбонадо, черные алмазы. По сравнению с ними даже алые алмазы не могли считаться настоящей редкостью. По легендам, эти минералы, короли среди драгоценных камней, имели внеземное происхождение и практически не поддавались гранению. Структура карбонадо такова, что огранить их мог только специалист высочайшего класса, да и то по специальной технологии. Черные камни обладали необыкновенной твердостью, превосходящей твердость неокрашенных или цветных минералов, и при этом не имели традиционных свойств алмазов - они были непрозрачны и не сверкали. Однако поверхность их хоть и слабо, но отражала свет, мерцая тяжелым антрацитовым блеском, походившим на блеск отполированной вороненой стали.
Среди ювелиров существовало поверье, что черные алмазы - единственное, что вечно в тленном мире, то есть эти камни были всегда и будут существовать еще неограниченно долго. Обладание ими якобы даровало бессмертие. Поэтому, чтобы уберечь человечество от столь великого соблазна, все найденные в мире карбонадо были собраны великим мастером и вставлены в браслеты, считавшиеся вершиной ювелирного искусства. Прежде Себастьян не сомневался, что это всего лишь красивая сказка, но теперь вынужден был изменить своё мнение. Невероятно, но это они - "Когти Ворона". Он видел их собственными глазами! Камни были сравнительно невелики, не более трех каратов каждый, однако количество их внушало уважение - на глаз, не менее четырех десятков.
Но для чего правитель надел "Когти Ворона" для визита в "девятую башню", да еще так демонстративно? Как вообще можно открыто носить такие драгоценности? И откуда они у лорда Ледума? Вопросы, на которые у ювелира не было пока ответа.
- Когда окажешься свободен, ты сразу поймешь это, - равнодушно разъяснил правитель, наконец, сочтя нужным что-то сказать. - До тех пор, пока игра ведется, и все обязательства не погашены, ты принадлежишь дракону.
Себастьян был, мягко сказать, мало обрадован такими новостями. Он ничего не сказал, но на лице ювелира промелькнуло столь красноречивое выражение, что лорд Эдвард невольно рассмеялся. Взгляд правителя немного смягчился. Как ни странно, пленник вызывал интерес и даже симпатию, несмотря на то, что непредвиденный приход его сулил только неприятности.
Глаза ювелира были зелены и опасны. Настолько опасны, что тот сам едва ли подозревал об этом. Почти наверняка он до сих пор не осознавал до конца, кем рожден, но наметанный взгляд лорда Эдварда немедленно оценил возможный потенциал полукровки. Да что там говорить, если, предупрежденный минералами об очередном нежданном визитере и готовый к его появлению, маг лишь на какую-то долю секунды смог опередить его! Конечно, ювелир тоже был настороже, но всё же... Он успел вскинуть руку с револьвером, идеально точно прицелиться, большим пальцем взвести курок и практически полностью нажать на спусковой крючок, на котором и застыл его указательный палец, парализованный отсутствием сигналов из мозга. Он успел слишком многое, прежде чем сработали алмазы! Меж тем, это самые совершенные и наиболее быстро откликающиеся драгоценные камни.
Хорошо еще, что револьвер у ювелира оказался не самовзводный - эти хоть и проигрывают моделям одиночного действия в точности стрельбы, зато позволяют сэкономить пресловутые доли секунды, которые иногда бывают очень важны. Безусловно, реакции Серафима были выше всяких похвал. Они достались ему в наследство от расы сильфов, так же, как и способности к ускоренному самовосстановлению. Сгенерированный алмазами разряд прошел сквозь мозг, вызвав фатальное расслабление всех без исключения тканей и органов, а ювелир будто бы и не заметил этого. Кратковременный обморок - вот и всё, чего удалось добиться. А ведь простой человек после воздействия такой силы приходил бы в нормальное состояние не меньше недели.
Когда Кристофер предложил привлечь для поиска пропавшего "Глаза Дракона" знаменитого Серафима, правитель отнесся к этой идее скептически, хотя и дал разрешение претворить её в жизнь. Теперь же он ясно видел, на что способен Себастьян, и был не прочь иметь в распоряжении такого человека. Однако заполучить его будет не просто. Лорд Эдвард хорошо изучил подобный тип людей: они не согласны так просто расстаться со своей эфемерной свободой, смириться с тем, что их участь - выполнять приказы. Люди никогда не будут равны, что бы там не болтали философы. Лорд Эдвард хорошо усвоил эту простую истину, но некоторые упорно закрывали на нее глаза. Этих идеалистов не принудить силой: они слишком прямолинейны и упрямы, чтобы покориться. Такие сломаются, но не согнутся. Здесь нужно действовать хитрее. Не стоит открыто покушаться на высшую ценность бунтарского духа - независимость. В обмен на верную службу правитель готов был позволить строптивцу тешить себя любыми иллюзиями, какие только взбредут ему в голову.
К тому же, сильф оказался втянут в опасные игры бессмертных, а в намерениях правителя не значилось переходить дорогу старейшей расе. Лорд Эдвард взял на заметку своё желание, чтобы вернуться к нему позднее. В будущем, когда освободится достаточное количество времени, он сможет поразмыслить над его наилучшим и скорейшим осуществлением. А пока нужно будет запросить подробнейшую информацию о Серафиме у Винсента и у Кристофера.
- Не думай, что ты первый смертный, попавший в эту хитроумную ловушку, - мягко произнес правитель, хотя слова его были сомнительным утешением. - Смирись со своей судьбой. В твою ауру вплетена золотая драконья нить, и с каждым вдохом она врастает всё крепче, образуя энергетическую сеть. Сколько времени дал тебе ящер, прежде чем ты полностью окажешься в его власти? Я вижу, оно уже истекает. Совсем скоро дух твой не сможет разорвать эти путы, даже после смерти. Убивать или удерживать отмеченного драконом я не стану. Сознательное вмешательство в игры бессмертных чревато несчастливым сплетением нитей времени и судьбы. Я отпущу тебя, не причинив никакого вреда, не нарушив причинно-следственных связей реальности.
Себастьян с удивлением слушал речь правителя, который неожиданно сменил тон на благожелательный. Надо же - аристократ снизошел до разговоров с низшим.
- Но ведь я могу еще успеть разгадать чертову загадку? - уточнил он.
- Попробуй, - пожал плечами ведьмак, с сомнением оглядывая пленника. - Но мало кому это удается. Будь готов к тому, что потерпишь поражение. Бороться с драконами тяжело: они хитры, могущественны и безжалостны. Они не упускают свою добычу. Не знаю, что имел в виду твой ящер, но лучше поищи это в другом месте. Если вздумаешь вернуться сюда, умрешь. Стражи убьют всякого, кто войдет сюда, независимо от его мотивов. Им драконьи игры уже не страшны... полагаю, сам знаешь почему.
С этими словами энергетическое поле правителя свернулось змеиными кольцами и вновь разгладилось, оставив после себя лишь расходящееся голубоватое мерцание, подобное кругам на воде. Но и оно быстро пропало, не сохранив никаких следов или даже напоминания о только что стоявшем здесь человеке. Лорд Эдвард вошел в созданный им пространственным коридор и покинул девятую башню, оставив решение на совести своего пленника.
Серафиму было предоставлено право выбора, и он еще не догадывался, насколько этот выбор страшен.