Человека звали Адам. Он был высокого роста, неопределённого возраста, и сколько себя помнил, носил маску. Откуда она взялась на его лице, он не помнил. Очевидно, это было ещё в детстве. Эта маска была, как гуттаперчевая. В зависимости от обстоятельств, она могла принимать различные образы по желанию Адама, который интуитивно чувствовал, ЧТО окружающие его люди
хотели в нём видеть. С приятелями он был рубахой-парнем, хотя с ними ему было скучно. Ему не нравились их шутки, их развлечения, жаргон, на котором они общались. Но маска скрывала истинные чувства Адама и принимала именно те выражения лица, какие требовали обстоятельства. Временами - брезгливо-ироничное, временами тупое, жестокое, циничное. Маска даже умела придавать лицу Адама пьяное выражение, несмотря на то, что Адам практически не пил. Но маска не подавала виду, что Адам не пьёт. Она с большим искусством имитировала удовольствие, когда Адам подносил к сжатым губам стакан с вином, не пропуская внутрь ни одного глотка. Она с удовольствием смеялась над похабными анекдотами, над сальностями в адрес женщин, хотя все эти шутки не нравились Адаму. Но положение, время и обстоятельства обязывали. С близкими друзьями, а их было всего двое, Адам был совершенно другим, но разным с каждым по отдельности. Благо, они встречались очень редко, и никогда втроём. С другом, которого он считал лучшим, он слушал песни Окуджавы, Визбора, хотя их поэзию не воспринимал, ни душой, ни сердцем.
Но в той компании, в которой Адам и его друг считались своими, эти поэты были кумирами, и маска Адама принимала многозначительно-восторженное выражение и произносила ожидаемые всеми слова восхищения. Хотя ему больше импонировал Высоцкий, Тальков.
Вторым другом была женщина. Старше на пять лет. Там были чисто платонические отношения. Она покровительствовала Адаму и давала ему ценные советы из жизни, открывая маленькие женские секреты, но втайне надеясь на более весомые отношения. Маска Адама принимала подходящие случаю выражения почтительной и нежной внимательности, с открытым ртом принимая откровения "милого друга". Но в душе Адам посмеивался над разгаданными им попытками набросить на его шею брачное лассо. Они оставались друзьями вот уже несколько лет, и маска исправно выполняла свою работу, создавая образ влюблённого ученика, не решающего переступить порог нежной привязанности к учителю.
Вот со своей девушкой Адаму было чуть труднее. С первых встреч он усвоил, что ей нравились героические, сильные мужчины. Но поскольку Адам таким не был, маска и тут выручала его. При встречах Адам выглядел очень уверенно и динамично. Губы становились твёрже, взгляд жёстче.
Даже голос менялся с изменением выражения маски, он становился несколько грубее, с модной хрипотцой. Адаму пришлось даже закурить, хотя он табака терпеть не мог. Но маска всегда выручала его, с уверенным видом потягивала сигарету, лихо выпуская дым кольцами. Иногда, Адам сам себе казался неотразимым Мачо, срывая губами маски поцелуи с мягких, тёплых уст нравившейся ему девушки.
Маска так приросла к коже, что, наедине с собой Адам не решался её снимать
и она оставалась на лице Адама с тем выражением, которое он принёс домой.
Она оставалась на его лице даже тогда, когда он ночами писал стихи. Да, да! Адам был поэтом. Он писал стихи упоённо, иногда до утра, но никому их не показывал, боясь, что они приоткроют его истинное лицо неисправимого идеалиста, неприспособленного к настоящей, реальной, грубой и опасной жизни. Он боялся и жизни, и себя, и своей поэзии. Он боялся людей и поэтому носил маску. Иногда она тяготила его, стягивала кожу на лице, врастая в поры, но он не снимал её даже во сне, боясь, что кто-то случайно, когда он спит, увидит его безмятежное, детское лицо.
Вот только, Адам заметил это ещё в юности, его выдавали и довольно часто глаза. Они в критических ситуациях становились настолько беззащитными, что маска прятала их под хмуро опущенными бровями и веками.
Именно поэтому маска заставила Адама носить затемнённые очки, которые придавали ему решительно-бесшабашный образ Джеймса Бонда. Девушка Адама была в восторге от этого образа и даже иногда целовала Адама прямо в очки, оставляя на стёклах следы помады и вызывая неудовольствие маски.
А ещё у Адама была машина - подарок состоятельного отца.
Она была не первой молодости, но в хорошем состоянии, ухоженная и, самое главное поддерживала имидж Адама, как успешного человека. И во время поездок по огромному, забитому автомобилями городу, где, почти на каждой улице шли локальные сражения за место на свободной полосе, маска выглядела ужасной. С губ срывались страшные проклятия и угрозы. Из под яростно прищуренных век вылетали грозные молнии и, это почти всегда помогало проехать там, где другие стояли в пробках. Всё это нравилось девушке Адама. Она азартно подначивала своего героя к ещё более быстрой и агрессивной езде. Но, приезжая домой, Адам внутри был, как выжатый лимон.
Его душа была в совершенно расстроенном состоянии, и он мысленно просил прощения у всех несчастных "чайников" и пенсионеров, которых он оскорбил, унизил, обругал. Он спешил к компьютеру, клал руки на клавиши и уходил в себя, в пещеру Сезам. Его убежищем и Эдемом были его стихи, где он становился самим собой, каким он помнил себя ещё в детстве. Там он летал в облаках, на чудесных крыльях своей фантазии, там были молочные, тёплые, туманные реки, берега в прекрасных цветах, там жили его литературные герои,
которых он любил и завидовал их волшебной жизни, полной романтических грёз. Но маска цепко держалась на его лице, не позволяя выйти наружу всем чувствам Адама, ревнуя к его внутреннему, сказочному и противоречивому миру. Не дай бог, истинное лицо стало бы привычным выражением и заменило
пусть неудобную, но полезную во всех отношениях маску.
Но однажды, случилось нечто невероятное для маски.
В один прекрасный, а такие вечера очень нравились Адаму, дождливый вечер, возвращаясь с одной из вечеринок со своей подружкой, но, уже тяготясь её присутствием, Адам догнал на узкой, тёмной дороге впереди идущий тяжёлый грузовик. Маска приняла зверско-решительное выражение лица, подсмотренное у Шумахера, и Адам попытался обогнать грузовик. Но не тут-то было. Там за рулём сидел замученный тяжёлой дневной работой, бесконечными подрезами юрких иномарок опытный, раздражённый, усталый водитель, спешивший добраться домой и, наконец, расслабиться с двумя бутылками пива, звенящими в карманах его грязной куртки.
К удивлению маски он не уступил дорогу... Адам сбросил скорость, но его подружка потребовала наказать дерзкого нахала, и началась гонка, один из заездов Формулы-один по вечерней, ещё заполненной машинами улице.
Боже, как он ненавидел себя в эти минуты, чувствуя безысходную усталость, упрямство и злость водителя грузовика. Но решительное, дерзкое, самодовольное выражение маски, которое мгновениями мелькало в зеркале заднего вида и возмущённые, злые крики подружки подстёгивали его к решительным действиям. Его иномарка висела в полутора метрах от задней, тяжёлой балки - грязного, грозного бампера впереди идущего грузовика. Адам метался и крутил руль из стороны в сторону, пытаясь обогнать его. В какой-то момент, пытаясь обойти грузовик справа, Адам на мгновение отвлёкся в зеркало заднего вида и упустил момент торможения впереди идущей тяжёлой махины.
Перед глазами запоздалым предупреждением вспыхнули грязные стоп-сигналы.
Последовал удар. К сожалению, сработала лишь одна пассажирская подушка безопасности старенькой иномарки, предохраняя от травм спутницу Адама. С его стороны удар пришёлся в область рулевой колонки, которая, сломавшись, вошла в грудь Адаму удивительно мягко и легко. Он потерял сознание.
Очнулся Адам на несколько минут в реанимации больницы, куда его привезла "Скорая". Рядом с ним сидела вся в царапинах, но живая, чуть растерянная подружка с выражением лица, доселе незнакомым Адаму. Он не чувствовал боли, только лицу было горячо, как-будто там был ожог. Было жарко щекам, лбу, губам. Это была маска, впившаяся в кожу. Это она причиняла нестерпимое жжение. Он пытался прошептать, - Снимите её, снимите маску. Но из горла вырывались неясные, никем не понимаемые звуки. Адам пытался поднести ладони к маске, но руки падали бессильно вниз на полпути к лицу. Подружка Адама и мед.сестра, находящаяся в палате наклонились ближе, пытаясь понять, что хочет им сказать Адам. Но у него уже не было сил. И маска, будто почувствовав, что жизнь покидает Адама, прозрачным, горячим воском сползла в складки больничной подушки, открыв ясное, безмятежное, почти детское лицо Адама.
Он умирал, и последнее что он увидел - тревожное и сочувственное выражение лица своей подружки изменилось на брезгливую, разочарованную, обманутую в своих ожиданиях МАСКУ.