*Дао - понятие слишком многогранное, чтобы дать ему однозначный перевод. Условно - путь, направление
**F2F - (face-to-face) на жаргоне виртуальных соблазнителей встреча в реале, лицом-К-лицу
часть I"СЕГОДНЯ НИКОГДА НЕ НАЧНЕТСЯ"
Тиберий Истомин пронес позор одиночества через шестнадцать залитых солнцем кварталов, поднял монолит отчаяния на четвертый этаж, впустил тигра ярости в коридор просторной, но неухоженной квартиры, заманил черепаху безысходности в тоскливую комнатку, последний год служившую кабинетом, усадил буйвола гнева на колченогий, доставшийся в наследство от прадеда стул, открыл ящик стола и вытащил пистолет. От резкого движения засветился экран стоящего рядом компьютера, и из электронного небытия всплыла сумрачная заставка: серый город, серый дождь, размытый абрис готического собора, могилка с истлевшим от долгого самолюбования ангелом и простая до проникновенности фраза: "Иммануил Кант умер девственником"
Тиберий задумался и опустил пистолет. Значит, и старик Кант до самой смерти не познал женщины? Вряд ли прославленный немец думал, что именно этот факт биографии обеспечит ему место в истории, скорее он рассчитывал на свое главное детище - категорический императив, но любая мудрость, данная в категорической форме, теряет силу, сталкиваясь с отчаянием тридцатилетнего девственника. А Тиберий был девственником. Не тридцатилетним, правда, до этого рубежа еще оставалась пара недель, но уже успевшим потерять все надежды стареющим мальчиком, так и не изведавшим радостей плотской любви.
А начались злоключения, как водится, с имени. Был в роду Истоминых давний обычай: каждый мужской представитель этого невезучего клана производил на свет единственного темноволосого, кареглазого и лопоухого отпрыска и давал ему имя, с которым крайне затруднительно жить. Особенно преуспел в этом дедушка, Феофелакт Амвросиевич, наградив сына гоголевским именем Акакий, что в двадцатом веке выглядело как перебор. Акакий Феофелактович вырос человеком гуманным - сказался плачевный опыт собственного существования - и нарек наследника римско-имперским ником Тиберий. Без отчества это звучало достойно, но отвратительное сокращение "Тиба" всерьез портило Тиберию жизнь. Тибой могло называться только рыхлое, неуклюжее и слабохарактерное существо, во что юноша и превратился уже к совершеннолетию.
Существовала в роду Истоминых и еще одна примечательная закономерность: в нем абсолютно не приживались женщины. На витке каждого поколения появлялась очередная представительница прекрасного пола, которая сперва попадала под чары редкого имени, закипала страстью, сочеталась узами и производила на свет, после чего исчезала, оставив произведенное на попечение мужа. И все брошенные Истомины, что характерно, хранили трогательную верность своим упорхнувшим кукушкам до могильной плиты. Результатом этой традиции стал специфичный наследственный фатализм, неуверенность в собственных силах и мистические взгляды на мир. "Опасайся женщин, Тиберий, - напутствовал сына Акакий Феофелактович за несколько часов до отбытия в лучший мир. - Женщины - необъяснимые существа. В обладании ими есть что-то религиозное, недаром раньше все алтари делились на свадебные и жертвенные, а теперь эти понятия объединились в одно. Единственное, что может примирить мужчину и женщину - это любовь, божья искра, которая мерцает очень недолго. Не пропусти настоящую любовь, сынок, а покуда не запылаешь - обходи женщин третьей дорогой. Это будет хорошо для тебя".
Часто мудрость дается людям в диковинной форме и оставляет по себе загадочные следы. Предсмертные слова отца наложились на тяжесть утраты и стали догмой, усомниться в которой Тиберий не смел. Уже значительно позже, привыкнув к одиночеству и научившись самостоятельно оценивать порядок вещей, он осознал, что его отец, и отец его отца, и прочие прародители по мужской линии были обычными неудачниками, лузерами, оправдывающими разными способами свою мужскую несостоятельность, а их ранние алкогольные смерти, в сущности, являлись актами капитуляции перед жизнью и позорным бегством в загробный мир. Но как только Тиберий это признал, он понял, что и сам стал копией предков.
Прошло десять лет с тех пор, как горсть сухого от июльской жары чернозема стукнулась о крышку отцовского гроба, а все достижения Тибы могли уместиться в короткий абзац. Учеба на истфаке ограничилась двумя курсами, после чего юноша взял направление на взрослую жизнь, испробовав профессии обувщика, строителя, переплетчика, кассира в супермаркете, сантехника и рабочего типографского цеха. Ни на одной из работ он не задерживался надолго, поскольку не мог найти с коллективом общий язык. Начальство быстро смекало, что Тиберий принадлежит к той малочисленной части людей, которая предназначена для исполнения жертвенных миссий, вроде работы по выходным, и с иезуитской радостью использовало его в этой роли. Коллеги же воспринимали врожденную застенчивость за чистоплюйство, гнильцу и двуличие, что по их мнению, вытекало из отсутствия интереса к здоровым мужским привычкам вроде субботнего пива, рыбалки, футбола и воскурения огненных трав. Все многовековые обиды, накопленные маргиналами в отношении интеллигенции, выплескивались на голову безответного Тибы, и часто дело заканчивалось рукоприкладством. Ответная реакция парня героизмом не отличалась - он убегал. Увольнялся с работы, уходил в себя, впадал в депрессию, на дне которой твердил, что теперь - все, этого больше не повториться, и уже с завтрашнего дня он начнет яростно сражаться за растоптанные надежды на счастье. Но дальше планов, как водится, дело не шло, и каждый прожитый год, каждое новое место работы приносили еще большие разочарования, после которых желание свести счеты с жизнью обретало страшно-конкретные, лишенные всяких эмоций черты. Надо признать, для этого были веские основания. Как ни крути, но образования он не получил, дом не построил, сына не родил, смысла в своем существовании не обнаружил. Да к тому же девушки...
Девушки...
Тиберий тоскливо посмотрел в окно, за которым светился раскаленный перстень майского солнца. Выполнившие жизненную миссию цветы каштанов теряли белые, розовые и фиолетовые лепестки, и те плавно погружались сквозь воздух, усыпая асфальт прозрачным, почти невидимым слоем. Необычайно теплая весна упивалась безразличием к судьбе последнего Истомина, гробовщика, прибывшего на землю для подведения черты под историей своего невезучего рода. Такое невеселое предназначение.
Такая судьба.
Покрутив оружие на пальце, Тиберий выключил компьютер и вышел на балкон. Здесь, среди покрытых пылью газет, грязных банок и старых пакетов, он, Тиберий Акакиевич Истомин, и закончит свой жизненный путь. Здесь его найдут через несколько дней, когда трупные миазмы и вздувшиеся от удовольствия мухи полетят выше, на пятый этаж, в квартиру красавицы Маши, о теле которой Тиберий грезил каждую ночь, представлял ее обнаженной, сравнивал с тысячами других женских тел, виденных им лишь в Интернете, на каком-нибудь очередном порносайте, в том виртуальном аду, где он проводил все свободное время, изредка ощущая себя не таким одиноким. И после того, как это случится, в его ободранную квартиру заявится бригада милиции, и уставший от небывалой жары судмедэксперт, морща нос и разминая в заскорузлых пальцах палочку "Явы", подведет итог девственной жизни, впихнув его в коротенькую резолюцию: "Суицид".
А потом будут похороны за счет государства, на которых вряд ли кто проронит хотя бы слезинку, разве что уходящая в вечность шеренга предков на небесах осуждающе качнет сотней голов, словно спрашивая: "Как же так, Тиберий, мы ничего не добились, но хотя бы смогли дать тебе жизнь. А что сумел сделать ты?" Это справедливый вопрос, но где им понять боль бунтующей плоти, эту безысходность перезревшего девственника, страстно желающего и одновременно боящегося женщин, как ощутить намертво вбитый в голову страх подойти, заговорить, на худой конец просто купить ночь любви? Откуда им знать это отчаяние, степень которого давно превысила силы терпеть, превзошла возможность что-то делать или оставаться в бездействии, эти бесконечные унижения эротических снов, похотливую судорогу правой ладони и дикое, не поддающееся описанию отвращение к собственному выстраданному одиночеству? Достаточно поднять руку, приложить прохладный металл к теплой плоти, и кошмар тут же закончится, а измученный жизнью Тиберий окажется в месте, где живут бесполые, не умеющие возбуждать ангелы, где его невинность будет принята за заслугу, и где в компании таких же девственных праведников можно спокойно ждать страшный суд, рассуждая про суицид, про это никому не понятное слово.
Перекрестившись, Тиберий приставил ствол к голове. Страха не было, вместо него накатило странное безразличие. "Стреляться лучше из пистолета с глушителем, тогда меньше шансов оглохнуть" - вспомнил парень слова Ворона, одного из немногочисленных приятелей по Интернету. Сейчас этот совет не казался таким уж циничным. Интересно, а успеет ли он действительно что-то услышать? Короткий лязг металла, хруст ломаемой кости, свой сдавленный предсмертный всхлип? Или все потонет в оглушительном грохоте, который слишком быстро, чтобы успеть это заметить, превратиться в такую же оглушающую тишину? А потом настанет пустота, и в этой пустоте больше не будет Тиберия, и вместе с Тиберием не будет совсем ничего. По правде сказать, в потусторонние миры, ад, рай или новые воплощения Тиба не верил. Основными координатами мистического и иррационального он считал свое собственное, измученное воздержанием сознание, которое находится в голове, и с появлением круглого отверстия в этом важнейшем органе тут же заканчивается. Стало быть, мучений не будет, пиф-паф, и в моментальной лотерее судьбы мы выигрываем билет в вечность.
- Пиф-паф, и мы в дамках, - сквозь зубы процедил Тиба, но нажать на крючок не сумел. Странная судорога свела его руку, превратив палец в титановый стержень, который невозможно согнуть. Вместе с физической немощью пришел страх. Все стройные и почти спокойные мысли о смерти разом превратились в истерику существа, которого против воли ведут на убой. "Что ты делаешь? - взвыло сознание из своей пока целой темницы. - Разве девственность такой неподъемный груз, чтобы ставить на себе крест? Тебе нет тридцати, старик Кант умер куда позже, и заметь - умер от благородной старости, не пытаясь покончить с собой".
- Неужели опять не смогу? - прошептал Тиберий и предпринял еще одно отчаянное, но безуспешное усилие нажать на курок. В длинной череде попыток покончить с собой у Тиберия это был одиннадцатый неудачный случай, что подтверждало: последний Истомин самый большой лузер из всех, кто когда-либо держал в руках пистолет.
Обида и бессилие заставили парня сменить тактику. А что если броситься с балкона вниз головой? Четвертый этаж дома сталинской планировки, не высоко, но в принципе не так уж и низко, полет вполне может оказаться фатальным, если повезет приземлиться головой об асфальт. Беда только, что ближайший асфальт находится в полусотне метров от дома, а раскисшая от майских дождей и покрытая травкой земля летального исхода не гарантирует. Очередной аргумент в пользу роковой невезучести.
Перегнувшись через перила, Тиберий стал изучать окрестности в надежде отыскать какой-нибудь твердый предмет, достаточно большой, чтобы в него можно было попробовать угодить головой. Но ничего такого на глаза не попалось. Во дворе перед домом царил провинциальный русский беспорядок, настолько традиционный, что для носителя местной культуры он вполне мог сойти за гармонию. Поставленный под углом к детской площадке грязный, облезлый гараж скрашивался благородными формами цветущих каштанов, а никогда не высыхающая, покрытая ряской лужа с яркими ирисами по берегам добавляла пейзажу фен-шуйные ноты востока. Чуть дальше, у стены противоположного дома на изысканно-покосившейся лавке сидела девушка. Она кого-то ждала - это чувствовалось по нетерпению, с которым барышня поминутно бросала взгляд на свой телефон. Девушка не принадлежала к числу аборигенов, всех представительниц слабого пола, проживающих в радиусе километра, Тиба, как опытный теоретик, давно изучил.
Заинтригованный парень на миг забыл о желании покинуть юдоль и принялся рассматривать незнакомку. Девушка сидела в пол-оборота, закинув ногу на ногу, уперев локоток в колено и возложив подбородок на кулачок. В этой позе мыслительницы она выглядела до неприличия соблазнительно. Прозрачная кофточка, короткая юбка, успевшие загореть ножки с тонкими щиколотками, на шее под завитками светлых волос тату в виде непонятного символа или слова. Обращенное в профиль лицо Тиберий в подробностях разглядеть не сумел, но что-то подсказывало, что обладательница таких умопомрачительных ног просто обязана быть эталоном неотразимости, от которой любой нормальный парень тут же выбрасывает белый штандарт и рушится на колено, дабы выгодно сменять накопленные жизненные трофеи на сладостное рабство супружеских отношений. Себя Тиба к нормальным парням не относил и с тоской понимал, что никогда не найдет смелости даже на почетную капитуляцию. Да и собранные им за жизнь скальпы, мягко говоря, не заслуживали того, чтобы размещать их у вигвама, в котором захочет жить такая хозяйка. Ну почему, черт возьми, так происходит? Ведь наверняка тот счастливчик, чьего звонка она ожидает, ничем не лучше его. Возможно, он хорошо зарабатывает, ездит на иномарке и ходит в шикарные клубы, но вопрос состоятельности далеко не так однозначен. У Тибы ни гроша за душой, зато от родителя ему досталась большая квартира в престижном доме, и если ее разменять, хватит на жилье в каком-нибудь новом микрорайоне, и еще останется на безбедную жизнь в пределах двух обозримых десятилетий. Интеллектом бог не обидел, физическая сила имеется, но вот чего в Тиберии точно нет, так это мужской смелости. Парадокс заключается в том, что выстрелить себе в голову у него силы, возможно, найдутся, а подойти к девушке и попросить телефончик ни за что не получится. Ступор начнется еще в подъезде, и даже если уставшие от вечного безволия своего подопечного ангелы-хранители схватят Тибу под мышки, насильно проволокут по двору и бросят к ногам чаровницы, он все равно не сумеет связать хотя бы двух слов. Подождав пару минут, девушка смерит его презрительным взглядом, который станет очередным кнутом на многолетнем празднике самобичевания - ведь так бывает всегда, если мужчина переполнен комплексами, слаб духом и не умеет завоевывать мир.
- Спасибо, папочка, за воспитание, - пробормотал Тиберий, морщась от собственной привычки все комментировать вслух. - Интересно, сколько я еще так протяну?
Парень зажмурился и стиснул зубы. В тупиковых жизненных ситуациях - и Тиба это знал - нужно уметь взглянуть правде в глаза. Чем больше ты чего-то желаешь, тем меньше шансов это когда-нибудь получить. Год за годом он будет копаться на порносайтах, краснея, покупать скабрезное видео, исходить слюной, качаясь на порочных волнах рукоблудия, до тех пор, пока окончательно не съедет с катушек и не превратится в маньяка, выходящего на ночную охоту с разделочным топором. Нет, до таких крайностей опускаться нельзя. Лучше заставить мозг замолчать, перестать отвлекаться на посторонние мысли и довести до конца начатое, покончить с собой. Пусть Кант дотянул до старости девственником, пусть самоубийство - признак слабости и безволия, пусть вокруг вьются тысячи аргументов против, все они меркнут на фоне неопровержимого довода: больше так жить нельзя!
Собравшись с духом, парень открыл рот и вставил в него пистолет. За соседним домом пролегала оживленная улица, и в ее сочной полифонии был слышен дребезжащий звук проезжающего мимо троллейбуса. "Если белый или голубой - однозначно стреляюсь, - с мрачным ожесточением подумал Тиберий. - Если красный, желтый или зеленый, поживу до тридцати лет. Шестнадцать дней ничего не изменят, но папа учил полагаться на знаки судьбы".
В промежутке между стенами пятиэтажек, где был виден кусочек дороги, на секунду показался троллейбус. Разумеется, он был будничного блекло-голубого оттенка. Примерно таким же невнятным цветом Тиберий и раскрасил бы свою непутевую жизнь.
- Goоd bye, - цокнув зубами о ствол, промычал девственник и нажал на курок.
Струя промасленной теплой воды ударила в горло, заполнила рот и искрящимся фонтаном вырвалась наружу, намочив майку и выдутые на коленях штаны. Переживший двадцать шестое самоубийство китайский водяной пистолет вывалился из руки величайшего лузера мира и с жалобным звоном упал на покрытый прошлогодней листвой и мертвыми насекомыми пол.
Высоко в небе пролетел самолет.
Сидящая на лавочке девушка вздрогнула, подняла голову и, словно обо всем догадавшись, улыбнулась той невинно-порочной улыбкой, какой умеют улыбаться только осмелившиеся на падение ангелы, почувствовавшие в тополином пухе жаркой весны что-то такое, что, быть может, каждое утро чувствует в своем бесконечном одиночестве Бог.
Дао пророческих снов
Ворону приснился загадочный сон.
Будто никакой он вовсе не ворон, а наоборот - зимородок, летящий над ночным лесом в сторону моря. Вместо привычных стальных перьев его крылья заканчиваются мягкими опахалами, часто и беспорядочно перемешивающими густой воздух, на голове топорщится хохолок, а на периферии глаз, на месте привычного массивного клюва виднеется тонкое острие, похожее на обагренный кровью наконечник копья. Крылья стремительно устают, но зимородок упорно мчится сквозь ночь, наматывая на веретено полета пейзаж за пейзажем, минуя заросшие лесом хребты с развалинами заброшенных замков, проскальзывая ущелья, по дну которых змеятся нити ручьев, пугая застигнутых у костров колдунов, умеющих предсказывать людям их прошлое, уворачиваясь от голодной нежити гор, караулящей в свете луны неосторожно упавшие метеориты, поднимаясь все выше и выше в бездонную шершавую высоту, чтобы дотронуться до купола неба, оставить на отполированной вечностью глади след острого клюва и, стряхнув с оперения звездную пыль, броситься вниз, навстречу огромной воде. Воздух вокруг его небольшого, но сильного тела сворачивается в тугие канаты, небесные медузы в ужасе прячутся в воздушные ямы, завистливый ветер хватает за перья, но вовремя сообразив, до чего он неуместен в этом чужом запутанном сне, уносится вниз, выстилая по поверхности моря длинные ровные волны. Блестящая спина огромной воды стремительно приближается, растягивается до всех невидимых, но предполагаемых горизонтов, и в ее темно-зеленой толще глаз зимородка различает контуры будущей жертвы. Маленькая рыбка - одна из множества крохотных странников океана - вдруг цепенеет, почувствовав на себе внимание смерти, мутнеет взглядом, вываливается из стаи и как торпеда со сломанным гироскопом описывает неровный бессмысленный круг. Жизнь маленького существа готовиться сдать полномочия смерти, но вдруг над ночным морем появляется гигантская тень. Что-то большое, готовое поспорить величиной с самим небом пожирает луну, закрывает непрозрачным саваном звезды, взмахивает огромными крыльями и опускается к черной воде. Зимородок, застигнутый нежданным вторжением в начале броска, уже не в силах поменять траекторию стремительного падения. Он рушится вниз, приближаясь к выбранной жертве, выбирая правильный угол, пронзая клювом последние метры пропитанного солью воздуха, и лишь в самый последний момент замечает появление ужаса. То ли обретший плоть римский бог Фатум, то ли вылетевший на ночную охоту двуглавый орел, то ли зловещий черный истребитель, песню о котором Ворон любил слушать еще до того, как стал зимородком, беззвучно несется над самой водой, выстраивая вокруг обжигающие стены абсолютного холода. Корка льда покрывает морские просторы, расползается в стороны, превращая вспененные барашки в хрустальные гроздья и расписывая побелевшую пустыню ломкими кружевами из капель и брызг. Застывает ночной ветер, застывает ночной воздух, застывает рыбка в застывшей толще воды. Зимородок, впервые в жизни осознавший беспредельность вечности и сиюминутность собственного существования, пытается увернуться от растущей под ним прозрачной стены, но, не сумев рассчитать силы, рушится сквозь холод, сквозь время, сквозь зеркало, сквозь себя и, вдребезги разбивая клюв о несокрушимую ледяную преграду, внезапно и очень отчетливо понимает, что чувствуют решившиеся на падение ангелы, с разгона целующие каменную грешность земли.
Ворон потер лоб и с трудом разлепил глаза. Последствия странного сна отдавались мучительной болью в области переносицы. Застрявшая в черепе заноза ныла настолько акцентировано, что Ворону показалось, будто за несколько секунд до пробуждения он действительно был маленькой птичкой, со всего маху ударившейся головой о замерзшую поверхность воды.
Сделав медленный вдох, чтобы совместить себя с обычной реальностью, Ворон спустил ноги с кровати и огляделся. Окружающая его обстановка была непритязательна и проста. Какая-то допотопная румынская стенка из обтянутой ядовито-красным шпоном макухи, покрытый пылью плафон, тумбочка, маленький телевизор, стол, два стула, стертый до дыр ковер и одинокая полка с двумя десятками книг. Подобные интерьеры Ворону доводилось видеть нередко: они во множестве сохранились в провинции, в тех несчастных квартирах, которые достались хозяевам в наследство от умерших родственников, и теперь обречены на пожизненный съём. Главной чертой таких апартаментов является запах - терпкий коктейль из въевшихся в стены ароматов пищи, табака, нафталина и вони домашних животных.
Ворон втянул носом воздух и определил, что предыдущий постоялец предпочитал яичницу и много курил. Возможно, помимо этих невинных занятий он не упускал случая побаловаться чем-то покрепче - от выгоревших обоев исходил хорошо уловимый запах марихуаны, - но Ворон много путешествовал по стране и знал, что сей сладковатый аромат - почти неизбежный атрибут всех съемных квартир в городах, лежащих к югу от пятидесятой широты. Что действительно было странным, так это непонятно откуда взявшийся запах сандала. Задувающий из прихожей сквозняк втягивал в комнату насыщенную струю благовоний, будто в этой ободранной келье кто-то устроил алтарь и теперь проводит обряд приветствия в честь благочестивого и почетного гостя.
Ворон пошарил рукой под подушкой и вытащил хромированный "Люгер" с непропорционально-длинным стволом. Висевшее на стене зеркало, улучшив момент, запечатлело в своей неодушевленной памяти абсолютно голого, невысокого, хорошо сложенного парня лет тридцати, с бритой головой, высоким лбом, тонким носом и разноцветной вязью татуировок по всему телу. Плечо и левую часть груди постояльца пересекал старый шрам, и появись здесь знаток человеческих травм, он мог бы определенно сказать, что его оставила отточенная катана или давно исчезнувший из обихода арабский булат. Но знаток в комнате не появился, а зеркало такими познаниями не обладало и к приобретенным в боях мужским украшениям отнеслось равнодушно.
Зажав пистолет в левой руке, Ворон подошел к дверному проему и выглянул в коридор. Рассохшийся паркет сопровождал каждый шаг неприятным поскрипыванием, поэтому незаметно сменить дислокацию не удалось. Сидящий на кухне человек (а то, что там кто-то есть, парень почувствовал уже через секунду после пробуждения) вздрогнул, оторвался от созерцания тлеющей перед ним сандаловой палочки и посмотрел туда, где в темноте прятался Ворон.
- Доброе утро, - сказал гость с наигранной бодростью, скрывающей явное напряжение и внутренний страх. - Милости прошу на чашечку кофе.
Не опуская оружия, парень сделал три шага по коридору, остановился на пороге кухни и принялся изучать незнакомца. Для простоты общения всех людей Ворон делил на три категории: дети, воины и остальные. К детям он причислял всех особей человеческого рода, которые были для него безопасны. Таких всегда и везде оказывалось подавляющее большинство. Воины - понятно кто, а вот к третьей, самой размытой группе, Ворон относился с опаской. В нее входили люди, о которых совершенномудрый муж не мог составить определенного мнения. Расположившийся на кухне человек попал именно в эту неприятную категорию. На вид ему было лет пятьдесят, лицо невыразительное и блеклое, покрытое сетью морщин, но глаза цепкие, скрывающие в себе ближневосточную хитринку пополам с мудростью; телосложение скорее грузное, хотя бугрившиеся под тишоткой мускулы выдавали недюжинные физические силы. На шее золотая цепь размером с небольшого питона, между лежащими на столе широкими, как лопаты, ладонями, барсетка, пачка "Парламента", солнцезащитные очки и ключи с трехлучевой звездой на брелке. Для завершения образа пожилого итало-американского мафиози не хватало разве что "Кольта" с перламутровой инкрустацией и, конечно, сигары. Сигара сделала бы этого петушка окончательно архетипичным и смирила бы Ворона с необходимостью слушать и что-то ему отвечать.
- Доброе утро, Ворон, - повторил человек, пытаясь не обращать внимания на ствол, который теперь находился в паре метров напротив его переносицы. - Вы же предпочитаете, чтобы вас звали этим птичьим именем?
Парень отодвинул табуретку и, не стесняясь наготы, уселся напротив странного визитера. "Люгер" он положил на стол (реакция Ворона опережала нормативы спецназа, поэтому шансов воспользоваться мнимой безоружностью у мафиози не было никаких), наклонился и без спросу вытащил сигарету. Воспринявший это за знак расположения гость выхватил из барсетки блестящую "Зиппо" и подобострастно высек огонь.
- Разрешите представиться, - сказал он, тоже закуривая. - Меня зовут Натан Моисеевич, ник в сети "Старуха Иезергиль". Это я вас пригласил в наш городок.
- Как жизнь, Старуха Иезергиль? - после долгого молчания вместе с дымом выдохнул Ворон. Голос у парня оказался глубоким, с легкой, едва намечающейся хрипотцой. Мужчин с таким голосом охотно берут на радио, а девушки влюбляются в них после первого телефонного разговора.
- Жизнь? - мафиози нервно хихикнул. - Крутится потихоньку. Жизнь - это колесо сансары, ведь так?
- Не люблю пустословия, - сказал Ворон. - А еще больше не люблю профанации. Жизнь - это только одна из спиц в колесе сансары, или, если быть предельно точным, пустота между этими спицами. Но я не об этом. Меня интересует, давно ли и до какой степени вам надоела ваша жизнь? От этого зависит, как именно я буду вас убивать.
- Убивать? - в интонациях гостя проскользнул страх, и Ворон моментально перебросил его из папки "Непонятные" в папку "Дети".
- Именно. Вы нарушили главный пункт нашего соглашения. Он, если помните, звучит так: "Заказчик и исполнитель не встречаются лично". Заказчик обязан обеспечить информацию о клиенте и оплату работы, а исполнитель - устранить проблемы заказчика и не создавать ему новых проблем. Все прочее - от лукавого. Разве где-то в контракте написано, что я горю желанием вас лицезреть?
- Ну я не думал, что это следует понимать настолько буквально. И потом, я не заказчик, а обычный посредник. Маленький винтик в системе сложного механизма, толстая, так сказать, свая в фундаменте общего дела...
- Ваши сексуальные фантазии меня не интересуют.
- Причем тут... Я хотел сказать, что пришел не по собственной воле, а чтобы передать слова босса.
- Я не знаком с вашим боссом, - Ворон докурил и, не зная, куда деть окурок, флегматично затушил его о столешницу. - И мне на него в общем-то наплевать. К вам у меня тоже ничего личного, но я, знаете ли, дорожу крепким сном. Я в этом бизнесе много лет и, как видите, до сих пор жив и свободен. Догадываетесь почему? Я продумываю каждую мелочь, беру в расчет самые незначительные детали и стараюсь просчитать все варианты. У меня нет почерка, работая, я ни разу не повторился. Именно поэтому обиженные мною банды, бригады, партии, клики, кланы, ассоциации, стихийные толпы и, естественно, компетентные органы ищут десятки разных Воронов в разных точках страны. Никто из людей, работающих со мной, не видел меня лично. Никто из тех, кто видел меня лично, не догадывается о моей настоящей работе. У меня в Москве осталась девушка, которая уверенна, что я юрисконсульт, обеспечиваю работу отечественного бизнеса с иностранными контрагентами и поэтому много езжу по России и миру. Я до сих пор не легализовал и десятой части доходов, и вместо нового "Марселаго" катаюсь на пидорском "Мини" с британским флагом на крыше. Я отказываю себе очень во многом, зато имею спокойные сны по ночам, - на этих словах Ворон вспомнил о пророческих видениях зимородка, вздрогнул и резко закончил. - Короче, для меня слишком большой риск оставлять вас в живых.
- И многих своих работодателей вы отправили на тот свет? - губы мафиози приобрели серый оттенок, но он из последних сил старался сохранить лицо.
- Ты, Старуха Иезергиль, первый идиот, который вздумал полюбоваться на меня лично, - Ворон положил руку на "Люгер", но поднимать пистолет не стал. Упорство, с каким гость боролся с паникой, в чем-то ему импонировало. - Впрочем, я охотник, а не убийца. Поэтому у тебя, как и у любой дичи, есть шанс.
- Предлагаете вступить в единоборство?
- Боюсь, не поможет. Даже без пистолета я разберусь с тобой за пару минут. Но у тебя есть возможность убедить меня оставить тебе жизнь, прибегнув к единственному неоспоримому аргументу. Оправдай свое право на жизнь. Придумай что-нибудь веское. Только не надо петь дешевые саги про старушку-мать и трех голодных детей.
- Двадцать тысяч долларов в качестве аргумента не подойдут? - похоже, в жизни мафиози деньги аргументировали очень многое.
- С двадцатью тысячами мои шансы на спокойный сон упадут еще ниже. Одно дело свидетель, связанный с тобой нежелательной для разглашения тайной, и совсем другое - бригадир, потерявший двадцать тонн зелени. Боюсь, в этом случае у тебя появится легкая заинтересованность в моей ранней кончине.
- Она у меня уже появилась, - Старуха нервно застучал пальцами по столу.
- Добыча, не усугубляй ситуацию, - Ворон положил руку на пистолет. - Давай, сочиняй аргумент.
Мафиози уставился в точку перед собой, и в кухне повисла напряженная тишина. Где-то под окнами проехал троллейбус. В соседней квартире забили часы. Ворон поднял пистолет и направил в лицо неуместному гостю. На лбу несчастного появились капельки пота.
- Время вышло, - подвел черту Ворон. - Я слушаю твое оправдание.
Старуха Иезергиль закрыл глаза и глухим голосом, не интонируя и почти не разлепляя губ, произнес:
- Доблесть благородного мужа заключается не в ярости и, тем паче, не во всесокрушающем проявлении силы. Истинная доблесть состоит в умении воздерживать себя от проявления силы даже тогда, когда это проявление оправдано и необходимо.
- Браво! - Ворон опустил ствол. - Откуда цитата?
- Только что сочинил.
- Однако... - парень слегка наклонил голову. - А ты непростой человек. Ладно, будем считать инцидент исчерпанным. Я понимаю, что обзавелся врагом, но жить без врагов слишком одиноко и страшно.
- Не хочу я быть вашим врагом, - буркнул гость, отводя глаза в сторону. Судя по всему, он испытывал смущение от того, что не сумел полностью спрятать свой страх.
- Это дело твое... Давай вернемся к нашим баранам. Зачем ты явился?
- Шеф просил передать, что работа откладывается.
Ворон помрачнел и вновь поднял "Люгер"
- Ненадолго, - поспешно добавил посланник. - Недельки на две или три.
- Мне что, возвращаться в Москву?
- Как захотите, но лучше остаться. Нам пока неизвестно число, когда понадобятся ваши услуги. К тому же мы готовы оплатить вынужденный простой. Двести грин в день вас устроят?
- Триста, - после короткого раздумья сказал Ворон. - Я дорогой специалист. И помимо этого ряд условий.
- Каких же? - судя по облегчению, отразившемуся на лице гостя, он слабо верил в то, что его несостоявшийся палач так легко согласиться.
- Мне нужна машина, хорошая, но неброская. Мне нужен ноутбук с безлимитным выходом в сеть. Еще мне нужны бонг и сальвия.
- Это, простите, что вы сказали? Я не расслышал.
- Бонг и сальвия. Бонг - маленький кальян, обычно используется для курения гашиша. Зайди в специализированный табачный магазин, там должны продаваться. А сальвия - это мексиканский шалфей, очень сильный и действенный психоделик.
- Где же я его достану?
- Здесь не знаю, а в Москве это несложно. Звонишь по телефону, и тебе привозят в течение пары часов. Если отыщешь нужных людей, можно заказать по интернету. Экспресс-почтой из Москвы доставят дня через два.
- Это все?
- Пока да. И запомни главное: всё, о чем я говорил, ты должен привезти лично. Если ко мне заявится кто-то другой, обратно он не выйдет.
- Я уже понял.
- В таком случае, честь имею. Я привык завтракать в одиночестве.
Незадачливый визитер кивнул, сунул липкую от пота ладонь и выскочил в коридор. Дождавшись, когда щелкнет замок, Ворон встал, положил муляж "Люгера" на подоконник, обмотал чресла кухонным полотенцем и подошел к окну. Сквозь немытое стекло был виден уютный патриархальный дворик с большой лужей, которая, если судить по четким контурам берегов, не высыхала даже под летним солнцем. Рядом с водой цвели ирисы, сочная от майских дождей трава захлестывала тротуары, стену соседнего дома оплетали густые покрывала плюща. Зелень вокруг была юной, по-южному буйной, совсем непохожей на задушенные пылью растения, что борются за существование в спальных районах Москвы. Здесь и природа, и солнце, и люди были другими. Вот, к примеру, та барышня, что сидит на лавке под старым каштаном. Невероятно красивая девушка - короткая юбочка, нереальное тело, загар, татуировка на шее. Иероглиф ВЕСНА, если Ворон не путает с такого расстояния. Так и хочется к нему прикоснуться, погладить пальцами, потом губами, и ниже, ниже... Неотрывно смотрит на телефон. Губы двигаются - что-то шепчет, может, молится или поет. В Москве такая делала бы бизнес на теле. Секретарша, модель, бизнес-вумен, стриптизерша, герлфренд. В Москве - бизнес, здесь лавка с каштаном, здесь летом не бывает горячей воды, здесь не слушают хаус, косо смотрят на геев и не ездят в розовых кабриолетах, но это friendly-город, здесь никого не хочется убивать...
Ладно, остается надежда на сальвию - она примирит.
Откуда-то из лазури неба материализовалась маленькая синяя птичка, уселась на ветку ивы над самой водой. Ворон оторвался от созерцания девушки, и его лоб прорезала морщина неприятного воспоминания. Прилетевший во сне зимородок предупреждает совершенномудрого мужа о том, что его ждет впереди, так проявляется дао пророческих снов. А что предвещает зимородок, явившийся наяву?
От хмурых мыслей Ворона отвлекла странная парочка, появившаяся перед домом. Парень и девушка в военной форме с автоматами для страйкбола в руках целеустремленно шли через двор. Ногти девушки были покрыты черным лаком, волосы выкрашены в огненный цвет, глаза подведены нарочито темными тенями, и вся эта готика абсолютно не вязалась с ее печальным еврейским лицом. Парень, напротив, выглядел органично, по всему было видно, что он создан для войны, серенад и романов, что у него незаурядный ум и задатки творца, но он ошибся со временем и местом рождения, и теперь весь свой век вынужден будет соответствовать не имеющему границ честолюбию, растачивая стволы игрушечных автоматов и играя в любовь. С балкона соседнего дома сквозь лиловые свечи каштанов за парочкой наблюдал еще один зритель, о котором нельзя было сказать чего-либо определенного, кроме того, что за то короткое время, пока Ворон смотрел на зимородка, девушка разговаривала с телефоном, а страйкболисты шли по двору, в его глазах успела промелькнуть радость и ненависть бога, имеющего привычку спасаться от скуки, рисуя на воде чьих-то жизней плавные, уходящие в бесконечность круги.
Отвернувшись от окна, Ворон затушил пальцами тлеющую палочку сандала и, о чем-то задумавшись, побрел в спальню.
Одиночество, это когда слышишь, как тикают часы
Одиночество в мае сродни маленькому самоубийству. Тварь божья, избегающая общения с себе подобными, противится зову природы, приспособившей конец весны для излишеств и плотских утех, и тем самым выказывает стыд за принадлежность к тому племени, что гордо именует себя человечеством. Это - правило, но из какого правила нет исключений? Бывает, к примеру, и так, что само человечество испытывает стыд за то, что какой-нибудь неудачник - скажем, некто Тиберий Истомин - на каких-то там основаниях считает себя полноправным членом гордого племени. Как поступает человечество в таком случае? Человечество отворачивается и делает вид, что Истомина не существует. Затихает телефон, умирает аська, соседи, вышедшие в большой поход за солью, проходят мимо дверей, домоуправление прощает коммунальные недоимки, начальство задерживает зарплату, участковый забывает тайные подозрения, и даже случайный геолог, нагрянувший из тайги за литром счастья и коробком удовольствия, минует гостеприимный очаг и стучится в другие чертоги, не подозревая, что из миллиона жилищ только в этом, всеми проклятом и забытом, ему действительно что-то могло обломиться. Мир закрывается от лузеров ветошью безразличия, и все что им отпущено в мае - однообразный стук висящих на стенке часов. Но в таком отношении мира нет краха гармонии. В некотором роде мир делает доброе дело, ибо одиночество превращает неудачников в гениев. Примерно это и хотел доказать людям Колумб, изгнанный из Испании за пропаганду глобализма, футуристической географии и прочих сомнительных мыслей.
Вернувшись с работы, Истомин пребывал в подавленном настроении. Пролетевшая над городом гроза превратила улицы в грандиозный конкурс мокрых маек, сначала возбудив, а потом вымочив Тибу до нитки. После недельной жары установилась легкая, почти прозрачная прохлада, и на улицах сразу появились одинокие девушки, парочки девушек, девичьи тройки и - что ужасней всего - большие, тесно сплоченные девичьи группы. Почувствовав неясное томление в груди и предельно ясный зуд в другой части тела, Тиберий опустил глаза в землю, ускорился и преодолел ежедневные шестнадцать кварталов за рекордные двадцать четыре минуты. Потом был обед, обязательный полуторачасовой сон, тупое разглядывание новой телеведущей (по своей десятибалльной шкале женской привлекательности Тиба выставил ей довольно низкую оценку - 9,62), чтение трудов Зигмунда Яковлевича, медработника из Вены, и наконец самое интересное - Интернет.
В сети Тиберий старался проводить не больше пяти часов в сутки, прекрасно понимая, что виртуальный мир может превратиться в настоящую манию и забрать его навсегда. По той же причине Истомин чурался случайных знакомств, из алкоголя употреблял только пиво, совмещая употребление с важными праздниками, и совсем не курил. С табаком, правда, дело обстояло сложнее. Что бы ни говорили опекуны народного здоровья с депутатскими флажками на лацканах, но в рекламе сигарет определенно присутствовало что-то мужественное. Ковбои, яхтсмены, суперагенты, Клинт Иствуд с хитрым прищуром и сигарой в зубах... Культ курения Тибу манил, и единственное, что удерживало от вредной привычки - понимание того, что жизнь невообразимо далека от всяческих культов. Дома, в ящике письменного стола давно валялась пачка "Данхилла", приготовленная для того дня, когда Тиберий станет полноценным мужчиной и сможет подвергнуть здоровье разовому никотиновому надругательству. Время от времени парень доставал пачку, рассматривал рисунок на упаковке, внимал предупреждению Минздрава и, показывая Минздраву воображаемую фигу, грезил об этом будущем дне.
Но главным искушением, соблазном вне конкуренции, был Интернет. В сети Тиба чувствовал себя другим человеком. Там, в сумеречном пространстве серверов, сетевых шлюзов и оптико-волоконных линий его воспринимали как равного, как интересного собеседника и полноценного человека. Даже ник - а Тиберий не стал что-то выдумывать и на всех форумах подписывался настоящим именем - в сети звучал по-другому. Кое-кто считал его слишком вычурным, но сдержанная манера выражать свои мысли искупала этот апломб, и в конце концов за Тиберием закреплялся имидж спокойного и умного собеседника. В виртуальном пространстве Тиба получал то, чего ему так не хватало в реальности, поэтому неудивительно, что сложившийся после водяного самоубийства план он решил претворять именно в Интернете.
А заключался план в следующем. До тридцатилетнего юбилея оставалось пятнадцать дней. Если быть совсем точным - четырнадцать, но остаток сегодняшнего вечера тоже не следовало сбрасывать со счетов. Это время Тиберий решил потратить на достижение заветной мечты. Здравомыслие подсказывало, что раз ему не удалось стать мужчиной за последние десять-пятнадцать лет, то добиться этого в течение двух недель будет, мягко говоря, затруднительно. Здравомыслие было вполне здравым и очень мыслящим, но Истомин отмахнулся от предостережений, вошел в раж и решил усложнить задачу. К черту компромиссы, ему нужно не просто переспать с девушкой, ему нужно уложить в постель настоящую красавицу с высокой строчкой IQ. Победа такого масштаба искупит долгое ожидание, будет заслуженной наградой и изменит Тиберия, как человека. Дальше по плану шло подведение итогов. Если с девушкой все состоится (в течение каждого часа минувших суток Тиберий попеременно верил и не верил в это не меньше двадцати раз), тогда он сделает следующий шаг - очнется от спячки и начнет обустраивать жизнь. Сменит занятие, найдет возможность зарабатывать хорошие деньги, съездит за границу, купит машину, задарит любимую подарками и вообще станет преуспевающим мужчиной в расцвете лет. Если же план рухнет, то Тибе ничего не останется, кроме как заменить водяной пистолет на что-нибудь менее символичное, но более действенное. Веревка, к примеру, вполне подойдет.
Расставив приоритеты, девственник перешел к решению конкретных задач. Итак, девушка, умная и красивая. Где с такой познакомиться? Вопрос сложный, ибо Истомин в своем нынешнем положении напоминал сферического мужчину в вакууме, то есть доступа к девушкам в принципе не имел. В типографии работало несколько дам преклонных годов, но в качестве объекта сексуального домогательства они не подходили даже Тиберию. Соседки по дому и району казались более перспективным контингентом, но, перебрав в уме всех четырех окрестных красавиц, Тиба вынужден был признать, что на этот праздник жизни он опоздал. Все они, включая живущую сверху секс-бомбу Машу, имели подле себя брутальных самцов, а это, учитывая цейтнот, могло помешать воплощению плана. Выход на центральные улицы и тотальную зачистку кафе парень тоже отмел - его врожденная робость была помехой для любого уличного знакомства. Оставалось последнее средство: обратиться за помощью к виртуальным друзьям. Хватит, в конце концов, корчить из себя мачо, друзья - если они действительно друзья - обязательно дадут дельный совет. Разумеется, придется рассказать о себе много нового. Естественно, после такой откровенности многие из них перестанут быть друзьями, ведь правда без блёсток и мишуры часто выглядит не слишком приглядно. Но кто-то не обратит на это внимания и захочет помочь. Ворон, к примеру, точно захочет, и Белый захочет, а кроме них есть и другие. Главное найти нужные слова и четко сформулировать основные вопросы.
Тиберий включил компьютер и создал папку с многообещающим названием "План", в которой собрался вести дневник своих достижений. Главными файлами в этой папке станут письма друзьям. Но перед тем как сочинять крик о помощи, нужно было разобраться с персоналиями, чтобы не грузить лишних людей своей ерундой.
Первым на ум пришел Ворон - виртуальный приятель номер один. Более умного и уверенного в себе человека Тиба еще не встречал. Ворон в сети писал мало, но его ремарки были настолько точны, что завсегдатаи "Черной малины" (продвинутый форум для рафинированных эстетов - самая крутая тусовка Рунета) считали его своим гуру, личностью такого уровня, про которых слагают легенды. Дальше - Белый, гринго из Питера, проводящий жизнь в гламурном океане клубных ночей. Его ЖЖ напоминал справочник всех существующих субкультур и одновременно походил на увлекательный роман о нескончаемом празднике жизни, сдобренный цитатами из Юнга, Витгенштейна и Вененгера, в чем Белый, как истинный интеллигент питерского разлива, не мог себе отказать. Третьим в списке стоял SJ, свирепый еврей из Хайфы. Тиба не видел фотографий Эс-Джея, но по общению представлял гигантского богатыря с шестиконечной звездой на шеломе, насаживающего на длинное копье сразу дюжину сарацин. Эс-Джей был чужд политкорректности и ни в чем не признавал компромиссов, но при этом умел зреть в суть вещей. Если он откликнется на письмо, Тиба получит ёмкий список практических советов без всяких сентиментальных наносов. Для подстраховки следовало найти еще пару помощников противоположного пола и, надолго задумавшись, Тиба выбрал Диву и Джузматаль. Дива была старше Тиберия, относилась к нему с некоторым превосходством, но при этом никогда не переходила границ. Она работала в странном бизнесе - Истомин подозревал, что владела секс-шопом или домом терпимости - и отличалась необъятно-широким взглядом на мир. Если искать знатока женской сексуальности, то Диве точно не было равных. Ну и последней, кому однозначно стоило написать, была Джузматаль. Ник происходил от персидского названия дурмана, и одно это говорило о многом. Джузматаль работала редактором глянцевого таблоида и поэтому прекрасно ориентировалась в привычках и вкусах современных девушек, зачастую предугадывая и опережая веянья на месяц-другой.
Определившись с адресатами, Истомин приступил к сочинению пламенного воззвания. Эпистолярный жанр не был его коньком, отчего работа шла медленно. Заглавную часть со всякими "Привет - как поживаешь - что нового?" он скопировал из старой переписки, а дальше начались трудности. Все-таки раскрывать душу постороннему человеку, даже такому, которого никогда не увидишь, не так-то легко. Причем делать это следовало элегантно и интригующе, чтобы получатель не воспринимал письмо в качестве приставания, нытья или обиды на мир. Промучившись больше часа, Тиберий состряпал мессидж, заканчивающийся такими словами:
... И в конце хочу попросить тебя о совете. Ситуация, о которой я собираюсь спросить, касается меня лично, консультироваться с кем-то в реале я стесняюсь, а в сети могу довериться только тебе. Мне сложно говорить от первого лица, поэтому я обрисую проблему, как случай из чьей-то жизни.
Итак, представь молодого человека примерно тридцати лет. Он чурается людей, ведет затворнический образ жизни, у него нет денег и умения их зарабатывать, его умственные способности не отличаются от среднестатистических, а внешность далека от идеала. Он не имеет голливудской улыбки, мускулистого торса и загадочных голубых глаз, а уши у него такой отвратительной формы, что ими никогда не прижать к черепу сигарету, как это делают бывалые спецназовцы, уходя в горы на рандеву с духами. Короче, самый заурядный и непримечательный человек. Кроме того, в нем есть странная по нынешним временам черта - он робок с женщинами. Причем робок, это еще мягко сказано, на самом деле он панически боится любых стадий общения, даже обычного разговора. Этот страх сопровождает его всю жизнь, в результате чего к своим тридцати он так и не познал плотской любви. Такова преамбула. А теперь собственно вопросы:
1. Если допустить (ну на секунду пофантазировать), что такой человек сумеет познакомиться с девушкой, не будет ли груз девственности бросаться в глаза? Говорят, сексуальная озабоченность заметна со стороны, и девушки с опаской относятся к подобным мужчинам. Это действительно так?
2. Что подразумевает глагол "ухаживать"? Что конкретно нужно делать?
3. Где можно познакомиться с девушкой? Здесь важна деталь: в данный период жизни человек не желает компромиссов, поэтому ищет обязательно красивую и умную девушку. Понятно, что привлекательность и ум понятия субъективные, общих критериев нет, поэтому скажем так: она должна быть хороша настолько, чтобы ей вслед оборачивались мужчины, и интересоваться чем-либо помимо "Дома"-2. Это - как минимум. И вторая деталь: знакомства на улице, в барах и клубах исключаются, потому что у молодого человека в подобных местах нет никаких шансов.
4. И последнее. Каким в знакомстве должен быть первый шаг?
Собственно, это все, что меня интересует. Для начала я хочу обдумать то, что ты мне напишешь, а потом, если будут вопросы, я их задам. Надеюсь, моя занудная болтовня не сильно тебя напрягает? Если напрягает - бог с ним, не надо ответа, буду до всего доходить сам :))
Закончив и перечитав, Тиберий вставил имена и разослал послание по адресам. Нельзя сказать, что ему удалось втиснуть в короткое письмецо все, что хотелось, но на данном этапе и этого будет достаточно. Если хотя бы половина виртуальных приятелей пожелает ответить, уже завтра его планы начнут обретать более осмысленные черты.
Настенные часы показывали без трех минут полночь, а это означало, что времени на форумы не остается, день подошел к концу, нужно выключать компьютер и ложиться спать. Тиберий застелил скрипучий диван, разделся, поставил будильник на шесть и забрался под одеяло. На душе осталось ощущение праздника. Впервые за много лет парень чувствовал, что на что-то решился, и как бы ни развивались события, он не убежит по привычке в кусты. Конечно, поражение добьет его окончательно, но тогда можно будет признать всевластие кармы, смириться и спокойно распорядиться судьбой. Грех, конечно, но иначе такие одинокие вечера будут его уделом до старости.
По-детски засунув ладонь под подушку, Тиба улыбнулся, пожелал спокойной ночи висящим на стенке часам и моментально уснул.
Дао полураспада любви
Ворону нравился его новый мобильник. Когда приходило СМС-сообщение, он издавал тихий звон, словно друг о друга ударяются две маленькие монетки. Сейчас этот звук был особенно приятен, поскольку с самого утра найти занятие Ворон не мог. Здешнее телевидение транслировало всего двадцать каналов, музыкального центра в квартире не было, а найденные в комнате книги оказались из серии "Библиотека приключений" и были прочитаны еще в детстве. Пешие прогулки в местах исполнения заказов после одного неприятного случая Ворон себе запретил и запрет внес в Конвенцию Безопасности, которую однажды мысленно подписал со своим вторым "Я". Безделье угнетало, поэтому, когда звякнул телефон, сердце Ворона сначала радостно встрепенулось, а потом сжалось от тревожных предчувствий. Еще не открыв СМС, Ворон уже знал, что предчувствие его не обманет.
Сообщение пришло от Ники.
Сообщение было пустым.
Полтора года назад, на заре отношений, они - золотая парочка, лед и пламень, сила и энергия, Ворон и Ника - в шутку договорились, что когда чувства иссякнут, когда наступят пресыщение и усталость, они не будут устраивать ссор и вести "серьезные" разговоры. Нет, решили они, это ниже их достоинства и к тому же никогда ни к чему не ведет. Пусть тот, кто поймет, что все бесповоротно закончилось, просто пошлет пустую СМС-ку другому. И пусть эта СМС-ка, а не телефонный звонок, станет их прощальным коннектом. Такая вот дань обоюдной гордости.
Ну и глупость, конечно.
И вот СМС-ка пришла. Нельзя сказать, что для охотника она стала громом среди ясного неба. К этому шло. Ника давно перестала быть восторженной искательницей приключений, той очаровательной, полной детского авантюризма сексуальной кошкой, которая однажды почти случайно оказалась в его постели. Вся история их отношений - мозаичная череда совпадений и нелепых случайностей. Не могла такая яркая птичка долго быть рядом с Вороном, по всей логики жизни - не могла. Не должен был Ворон короновать это безумное существо, открывать сердце, думать о будущем. Все эти надежды изначально строились как самый дерьмовый трэш. Но вместе им было неплохо. Так говорила Ника, так считал Ворон, так думали многие вокруг. Казалось, впереди их ждет долгая и при определенном везении - счастливая жизнь. Идиллия продолжалась чуть больше года, до тех пор, пока Ника не забеременела и наотрез отказалась делать аборт. А какой ребенок может быть у охотника? Как человек такой профессии вообще может к кому-то привязываться, думать о семье и потомстве? Ворон надеялся, что в будущем выйдет из бизнеса, и вот тогда...
Аборта Ника не сделала, но в дело вмешалась природа - ребенка не удалось сохранить. С того дня их отношения дали трещину. Ника, и раньше воспринимавшая Ворона с его вечными командировками не слишком серьезно, пошла в загул, охладела, и теперь каждое их свидание превращалось в вялотекущее выяснение отношений. Ника была успешной, миловидной, неглупой девушкой, естественно, она была достойна союза с обеспеченным ярким мужчиной - так ей казалось. А что Ворон мог возразить? На ее фоне он действительно выглядел серой птицей, неприметность давно стала основным показателем его профессионализма, и нарушать это правило он не хотел. Выслушивая очередную порцию оправдательной лжи, девушка смирялась, терпела, чего-то ждала, но любое терпение рано или поздно заканчивается, и перед самым отъездом состоялся их последний, очень обидный для Ворона разговор.
- Ты ничтожество, которому удается притворяться сильным мужчиной, - сказала Ника.
Ворон смолчал.
- Ты серый человек, не имеющий своего мнения. Я не знаю, где ты пропадаешь неделями, но похоже, работаешь ты из чистого альтруизма. Посмотри на себя, ты одеваешься, как уличный бомж.
Ворон подумал о квартирах в Вене и Лондоне, вспомнил про именной счет в одном уважаемом банке, вздохнул и опять промолчал.
- С тобой неинтересно, что ты знаешь о жизни? Ты трус, ты боишься ответственности, я устала ждать, когда ты на что-то решишься. Извини, но я перестала чувствовать себя женщиной рядом с тобой.
Ворон ничего не ответил, хотя предчувствовал, что упреками дело не ограничится. Для себя Ника все решила, это было понятно уже потому, что впервые за полтора года она отказала ему в сексе, и вместо бурной прощальной ночи парень до утра простоял на балконе, выкурив пятьдесят сигарет. В ту ночь он понял две несогласующиеся друг с другом истины. Во-первых, он признал, что по-настоящему любит. Во-вторых, решил не удерживать Нику возле себя. Парадокс заключался в том, что дойди их отношения до свадьбы, брак все равно просуществовал бы недолго. На самом деле их объединяли постель, амбиции, темп жизни и общее на двоих честолюбие. Больше их не связывало ничего. Ворон всегда недоумевал, почему Ника не замечает, что по характеру и складу ума они разные люди? Или она просто не представляет, что между мужчиной и женщиной бывает такой феномен, как родство душ? Наверное, так и было. Наверное, так... А еще Ворон понял, что за два года совместной жизни он безумно устал. Устал понимать выражения ее лица, устал тайком заглядывать в телефон и искать ложь в оправданиях ночного отсутствия, устал от ее привычки биться головой в стену в метре от распахнутых настежь дверей. Как личность Ника перестала быть ему интересной. Она, как туман, стелилась над самой землей, дотягиваясь до блестящих предметов, до материального - всего, что можно пощупать и использовать в своих интересах. Это свойственно большинству женщин, но Ворон мечтал о другом. Ему хотелось видеть рядом с собой совершенную спутницу - такую воздушную, небесно-цветочную, похожую на актрису Корикову и Белую Тару одновременно. Утопия, конечно, но разве можно жить без мечты?
Воспоминания, как это часто бывает, растревожили Ворона. Он встал с кровати и выбрался на балкон. На город надвигалась гроза. Тучи ползли по сырой домовине неба, вспыхивали молниями, громыхали цепями отеческого вразумления по иссохшим ребрам земли. В уютный дворик врывался ветер, трепал веера веток, пускал по поверхности лужи крупную рябь. Ворон открыл створки окна и вдохнул пахнущий тревогой и холодным электричеством воздух. Где-то рядом (парень долго озирался, но так и не сообразил - где) играла свирель. Протяжные звуки вплетались в первые капли, сглаживали ломаные линии молний, незамутненной тоской обрамляли грохот дождя. На лице Ворона появилась улыбка. Кто когда-нибудь состоял у Смерти в учениках, знает, что все на земле быстротечно и тленно. Любовь - самая чистая вибрация из существующих - тоже дается не навсегда. Да и была ли любовь? После прощального разговора прошло всего трое суток, а горечь куда-то уходит, тяжелые капли растворяют ее в звуках свирели, в завываниях ветра, в шорохе листьев густого плюща.
Перегнувшись через перила, Ворон подставил обнаженную кожу под струи дождя, вздрогнул и опять улыбнулся. Любовь, конечно, была, она есть и по сю пору, просто за последние годы Ворон стал немного мудрей. Нет ничего вечного, все когда-нибудь умирает, чтобы освободить дорогу идущему следом, остается лишь бессмертное человеческое одиночество, слишком страшное, чтобы думать о нем.
Раскинув руки-крылья, парень зажмурился, чувствуя, как струи воды сбегают по затылку на шею, потом на плечи, на грудь, на живот. Будь стена дождя гуще - совсем чуть-чуть, настолько, чтобы его не видели из окон соседнего дома - и он превратился бы в черную птицу прямо здесь, на балконе чужого жилища. На секунду Ворон и впрямь отпустил вожжи разума, окунувшись в вереницу ярких видений, но скрипнувшая за спиной дверь подхватила готовую к полету птицу и втянула обратно, в жестокий мир недолговечной любви.
- Вы принимали душ? - спросил Натан Моисеевич, без стеснения пялясь на голого парня в упор. Видимо, сибаритская привычка Ворона не утруждать себя лишней одеждой вызвала у местного мафиози какие-то тайные подозрения.
- Типа того, - ответил парень, в свою очередь разглядывая визитера и пытаясь натянуть на мокрый торс майку с призывом: "Вступайте в буддийский джихад!". Сегодня Старуха Иезергиль уже не улыбался хитрой улыбкой человека много знающего о жизни. Сегодня он смотрел с подозрением и тщательно скрываемым, а потому хорошо заметным страхом. Поискав глазами "Люгер" и нигде его не заметив, Старуха слегка успокоился, присел на краешек стула и водрузил на стол небольшую коробку, в которой, судя по рисунку, был ноутбук.
- Вот вам компьютер, а вот ключи от автомобиля, - рядом с коробкой звякнул брелок. - Остальное будет чуть позже.
- Чуть позже, это когда?
- Наркотики уже заказали, доставят дня через три, а информацию о клиенте получите на следующей неделе.
- Я не просил доставать мне наркотики. По-твоему, я похож на наркомана?
- Ну... вы же вчера говорили про сальвию? Шалфей прорицателей... вот, я записал, - мафиози вытащил из кармана смартфон и принялся елозить толстым пальцем по кнопкам.
- Сальвия - не наркотик, а психоделик, - устало пояснил Ворон, жалея о потерянном настроении. Почему-то последнее время всегда, когда наступало экстатическое состояние, кто-то обязательно ломал ему кайф.
- А что, есть разница? - заинтересовался Натан Моисеевич.
- Примерно, как между бутылью самогона и Диснейлендом.
- Не понял.
- Неважно, любезный. Лучше скажи, где в вашем городе принято выдергивать занозы из сердца? Где совершенномудрые мужи этой местности вышибают застрявший в черепе клин?
- Это, простите, что вы сказали? Я не расслышал.
- Я спросил: где здесь наибольшее скопление красивых девушек? У вас вообще есть красивые девушки?
- Конечно, - лицо мафиози выразило понимание и одобрение. Похоже, главные подозрения с Ворона были сняты. - На Кубани живут самые красивые девушки во всей России.
- То же самое мне говорили на Волге, на Амуре, на Енисее и даже на речке Сережа, что течет в Нижегородской губернии. Там это звучало двусмысленно, я оценил.
- Ну не знаю, не знаю. Все считают, что самые красивые девушки у нас. Вот выйдите в город и посмотрите.
- Обязательно выйду и посмотрю, но чтобы сэкономить бензин и время, хотелось бы точно знать куда выходить и на что любоваться.
- Вам подешевле или подороже?
- Стоп, старуха, ты меня неправильно понял. Мне блудницы не нужны, я парень нежный, грязи в отношениях не выношу. Ты лучше дай адресок какого-нибудь клуба или, на крайний случай, кафе. Желательно, чтобы заведение было тихим, уютным, в меру дорогим и располагалось недалеко от этой квартиры.
- А работе не помешает?
- Работе?
- Ну секс, он же истощает, забирает физические силы, эмоции. На заказе не отразится?
- Спасибо, сердце родное, за заботу и ласку, но давай со своей работой я буду разбираться сам. Еще есть вопросы? Нет вопросов. Тогда говори адрес.
- Ну... - мафиози задумался. - Самый приличный клуб в окрестностях, пожалуй, "Флёр-де-Лиз". Место не шибко людное, но дорогое и пафосное. Находится в центре, спросите любого прохожего, вам покажут. Говорят, самые красивые девушки собираются там.
- Пафосное? Звучит интригующе. Ладно, съезжу, посмотрю, что там за пафос. Ты тачку где оставил?
- Возле подъезда стоит. Вам нужно что-то еще?
- Пока нет. И еду, кстати, больше не привози. Буду питаться в городе.
- В таком случае, я могу быть свободен?
- Разумеется, как я могу тебе запретить?
- Хорошо, пошел, только одна просьба напоследок.
- Ну?
- В клубе не напивайтесь и не бузите. Здесь не Москва, народу поменьше, не ровен час вас запомнят, потом проблем не оберемся.
- Старуха, дверь во-он там.
- Понял. Всего наилучшего, птица.
- И тебе не хворать.
Дверь захлопнулась, и Ворон вновь остался наедине со своими мыслями. О чем он бишь думал? Ах да, о Нике. И о желании ей изменить. Хотя после пустой СМС-ки это уже не будет изменой. Скорее он изменит себе, ложась в постель с первой встреченной искательницей приключений. Двухлетний роман это не шутки, особенно для такого человека как Ворон - представителя вымирающей касты патологически верных самцов. Однако отношения с Никой зашли в беспросветный тупик, и оживить их могла разве что свадьба, а на счастливый брак с этой сумасбродной красавицей Ворон уже не рассчитывал. Так, помучаются годик-другой и разбегутся. С другой стороны, искать новую любовь энергозатратно, ведь для успеха в таком начинании нужно сначала нарисовать идеал, потом собрать имеющуюся энергию и одним мощным броском воплотить его в жизнь. Сделать это спокойно, размеренно, не отвлекаясь на пустяки вроде работы, можно только в Москве. Но всем известно, что лучшие девочки обитают в провинции, такой у них в России загадочный ареал. Здесь он пробудет достаточно долго, столько, сколько никогда не тратил на командировки, так почему бы не занять себя чем-то приятным? Если вдуматься, что он теряет? Ника сейчас далеко, по телефону примирения не добьешься, а если потом оно и случится, то от одной маленькой измены хуже не будет. Сколько, в конце концов, можно класть жизнь на алтарь верности, которая в итоге никому не нужна?
Ворон захватил сигарету и снова вышел на балкон. Уходящая гроза грохотала вдали, но дождь прекратился, сменившись одиночными шлепками капель воды. Парень облокотился на перила и закурил. Что делать со своими сердечными муками он не решил, но это его не тяготило. Он знал: каким бы трудным ни был вопрос, правильный ответ придет неожиданно. Совершенномудрый муж не бьется над спорным, он слушает внутренний голос, следует сердцу и уверенно плывет по течению, а мир сам все расставляет по нужным местам. Если в душе нет покоя, искать ответы бессмысленно, следует расслабиться, выспаться, а уже завтра, восстановив равновесие, что-то решать. Подливая кипяток в кипящую воду, кипения не остановить. Истинно понимающий суть дела убирает огонь, вот и все.
Так в обыденной жизни проявляется дао.
Дао случайных совпадений
Однако частоту и силу таких проявлений предсказать невозможно.
Ночью Ворону позвонила Ника. Через сотни километров спящих городов, лесов, рек, она попыталась сделать то, что долгое время ей запрещала делать гордыня - обвинить Ворона в крахе их отношений. От этого ей, одинокой, лежащей на смятой постели в пустой московской квартирке должно было стать легче. Так ей казалось.
Но легче от таких слов не становится.
Пытаясь скрыть неуместные для обвинительной речи слёзы, Ника монотонно пересказывала молчащему Ворону перечень своих женских обид. В ее устах обвинения звучали вполне справедливо. Он мало обращал на нее внимания. Действительно - мало. Он не говорил комплиментов и почти не дарил ей подарков. Трудно спорить - почти не дарил. Он погружен в себя, скучен, с ним не о чем говорить. Это так - общие темы для этой пары были почти неразрешимой проблемой. Самое главное: он не хотел ребенка и заставлял Нику сделать аборт, а когда та отказалась, бросил ее и уехал в командировку. Как ни прискорбно, это тоже была чистая правда.
Ворон не возражал. Раздваиваясь между тоской и злостью, он слушал слова обиженной им женщины, жалея только о том, что Ники нет рядом и нельзя заткнуть ей рот поцелуем. Как невыносимо выяснять отношения по телефону. Это все равно что, не имея гранаты, идти на вражеский ДОТ. Закрыть амбразуру своим телом - и то не получится: изрешеченный труп оттащат прочь, и пулемет заработает снова.
- Чего ты хочешь? - спросил Ворон, когда голосок с той стороны трубки стих, и его сменили тихие всхлипы.
- Я хочу больше никогда не видеть тебя. Забудь адрес и телефон, вычеркни е-мэйл, удали из аськи контакт. Умоляю, останься в прошлом и не появляйся возле меня никогда.
- Ты хорошо все обдумала? - выдавил Ворон. Вместо этого он хотел сказать, как ее любит, как хочет обнять, утешить, вытереть слезы, а потом бросить чертову работу и попробовать превратить жизнь в белый лист. Но это была очередная утопия. Лимит доверия со стороны Ники исчерпан, Ворон все понимал и вряд ли что-то мог изменить. Некоторые вещи нужно делать вовремя, а если момент упущен, остается лишь сожалеть.
- Я всё решила, мы расстаемся. Прощай... - в телефоне что-то зашелестело, и связь прервалась.
Ворон опустил трубку, поднял и опять опустил. Сегодня было одиннадцатое мая, день в день, ровно два года назад он познакомился с Никой. Весь их роман, начиная с первой встречи в кафе и заканчивая этим ночным разговором, уместился в строгие календарные сроки.
Какой сволочной символизм!
Вытащив из походной сумки пакетик с белой магической пылью, Ворон выложил на столешнице две дорожки, неумело вдохнул через трубочку традиционной стодолларовой купюры и, мгновенно устыдившись этого первого в жизни грехопадения, выбрался на балкон. После вечерней грозы в город ворвался горячий степной суховей. Подвывая и взвизгивая от ярости, он метался по коридорам улиц, заглядывал в темные окна, с остервенением гнул спины деревьев, выметал пыль из лабиринта домов. Ветер выдувал прощальные марши чужому счастливому прошлому, но Ворон был слишком горд, чтобы пускать в свою жизнь кого-то еще. Отвернувшись от бьющего в лицо упругого воздуха, парень пригнулся, легко вскочил на перила балкона, взмахнул руками и бросился вниз.
Ветер, почувствовав в своей гриве смертельную птицу, зазвенел битыми стеклами, взвыл, встал на дыбы и, выскребая когтями кирпичные стены, помчался прочь, в безопасные тихие горы.
Черная птица летела следом, выбирая между тугими воздушными щупальцами островки тишины, каждым взмахом приближаясь к невидимому плотному телу, к этому гигантскому небесному спруту, в одушевленность которого не верят даже самые проницательные существа на земле.
И Ветер понял, что ему не уйти.
Ветер сдался.
Ветер затянул долгую бессвязную молитву, в которой никого ни о чем не просил.
Ветер почувствовал смерть - железный клюв у основания шеи.
Ветер вздрогнул под могучим ударом.
Ветер сложил ослабевшие крылья, выдохнул и пролился дождем.
Очищающий наркотический транс длился всего десять минут. Постепенно возвращаясь в реальность, спутывая и обрывая линии воспоминаний, ворон описывал сужающиеся круги в ореоле лунного света и мнилось ему, что ушедший в ночь суховей тихо плачет в объятиях смерти, роняет на землю капельки сновидений и выходит на долгую тропу к райским чертогам, где можно забыть страх перед крылатым убийцей, которым он мучился всю свою недолгую жизнь.
Числительные ежедневного сна
Когда Истомин учился в школе, он посещал группу продленного дня, поэтому растягивать время умел виртуозно. Сокращать медленные трудовые часы получалось не так хорошо, но сегодня в процесс вмешалась человеческая природа, которая в ожидании чего-то значительного сама стирает монотонность рабочего дня.
С утра парень находился в состоянии легкого возбуждения. В предчувствии Исполнения Плана на него накатывала непривычная эйфория, которую Тиберий по наивности сравнивал с оргазмом во время настоящего секса и представлял знамением наступающих перемен. Игра воображения была настолько сильна, что реальность потеряла всякую ценность, превратившись в незначительный клип из ежедневного киноархива судьбы.
Шестнадцать кварталов позора. Шестнадцать кварталов предчувствий. Шестнадцать кварталов, каждый длиной в сто шестнадцать шагов.
Людей еще мало, каменные заборы, спящие виллы, ампир, извращенная готика, айва, олеандр, акации, пустые дороги, первые открытые магазины, "Балтика"-тройка, BMW-пятерка, "Кент"-восьмерка, троллейбус-десятка, абсурдные числительные ежедневного сна.
Семь утра. Проходная, заспанные лица, кирпичные стены, перегар, окурки в банке из-под томатного сока, мертвый таракан в грязной раковине, продольные трещины на розовом мыле, рабочая одежда, щербатый линолеум, на втором этаже кто-то крутит хип-хоп.
Начальник типографии Нестор Михайлович, синий халат, руки-мозоли, комплекс по поводу лысины, рабочий берет с плакатов шестидесятых, спокойная ненависть в линялых глазах.
- Истомин, ты когда в отпуск ходил?
- Последний раз в две тыщи четвертом.
- Поднимись к кадровичке, она тебя ждет.
Общественная лестница с запахом общественной лестницы, пыльный фикус, ореховые панели, коричневый дерматин на двери, окно за решеткой, безликие столы, безликие стулья, обмотанный скотчем дисковый телефон.
Женщина бальзаковских лет, кардиган, бордовые ногти, огромный рубин в нелепой оправе, руки в морщинах, уставший взгляд из прошлого тысячелетия, a burnt-out case - человек в свободном падении.
- Истомин? Ну что же вы? Проходите, садитесь.
- Спасибо.
- Здесь распишитесь. И возьмите вот это.
- Ну неужели?
- А вы как думали. Начальство помнит о вас.
Ступени обратно, стук печатных станков, жара, пот, перебивающий всё запах горячей полиграфии, коробки с пластиком, листы картона, дребезжащая тачка, дорога до склада, дорога со склада, в кармане конверт с удачей для человека, который не знает, что такое удача.
Обед. Голод, котлеты, капуста, макароны в прозрачных пластиковых контейнерах, микроволновка, чипсы Lays, из твоей чашки уже кто-то пил, ведь сколько раз говорил, а все без толку; высохшие пакетики чая между тарелок, чавканье, икота, вялые диологи, инстинкты, обед.
Четыре перекура в день, если не хочешь курить, можно просто выйти на улицу. Половина дня за спиной, снова солнце вместо лампы, жара, май сходит с ума, свастифицированные скинхеды, девушки в босоножках, мобильные телефоны, бойфренды, SMS, MMS, ISQ, Wap GPRS в неглубоких карманах, пробки на улицах, асфальтоукладчик - бронтозавр ремонта, под фонарным столбом в траве мертвый стриж.
Воображаемые стрелки воображаемых часов подкрадываются к четырем. Последнее "чуть-чуть" и отдых, отдых завтра, отдых послезавтра, отдых еще двадцать один день. Странность, в которую трудно поверить.
Обратные шестнадцать кварталов по сто шестнадцать взмахов ногами, хрустящие сорок тысяч в кармане, двадцать один день впереди.
Бля, откуда такая страсть к цифрам? Может, попробовать думать цветами? Может, попробовать думать вычурными нескончаемо-длинными сложно-сочиненными мыслями-предложениями? Но ни черта не выходит, абсурдные числительные опять окружают тебя.
Обратные шестнадцать кварталов позора, солнце идет под откос, стайки студентов, домохозяйки, мужами битые, врагами стрелянные, но не сдавшиеся русские женщины, задумчивые и беспокойные мужики; уставшая походка, сбивчивое дыхание, похотливые глаза, тиканье командирских часов, на светофоре слепая собака с мальчиком-поводырем, в "козлике" свихнувшиеся от пьянки менты, черные гирлянды ворон на деревьях, недостроенный супермаркет, "Диско-бар" возле дома недавно переименовали в бар "Дискурс". Читают Пелевина, стервецы.
Под серой глыбой растущего магазина бочка с квасом, желтая и шершавая, покрытая чем-то вроде бетона. Девушка-продавщица, бирюзовая кофта, белый халат, одноразовые стаканы, пчелы, влажные монеты, навес, урна, упругая тень.
Попробовать познакомиться? Пусть будет так:
- Девушка, мне одну маленькую, пожалуйста.
- Пожалуйста, конечно, пожалуйста.
- Какой вкусный квас. Откуда привозите?
- Вас это интересует?
- Еще как. Я с детства мечтаю узнать, где находится место, откуда прилетают нежные феи и продают людям холодный, янтарный, утоляющий жажду квас.
- Есть такое место, но оно не имеет названия. Это прекрасная страна, лежащая к югу и к западу, на тенистых склонах и в теплых долинах, среди клеверных лужаек и ландышевых полян, там, где не смолкают разговоры шмелей, где листья ивы усыпают распускающиеся нимфеи, где крутятся каменные лунные диски, а флорентийские вороны, высеченные из хрупкого обсидиана, прячутся в ветвях кипариса и с восторгом взирают на дев, каждая из которых сладкоголоса и лучезарна, исполнена несравненной грации и достоинства, каждая живет тысячу раз по тысячи лет, не зная страданий, старости и порока.