Аннотация: Памяти героев-ликвидаторов аварии на ЧЕЭС
АПОКАЛИПСИС НАШИХ ДНЕЙ
(воспоминания очевидца)
"И придёт Третий Ангел...
и падёт с неба звезда по имени Полынь..."
(Откровения Иоанна Богослова)
"Полынь - чернобыль"
(русско-украинский толковый словарь)
Пролог
Три десятка лет лет минуло с того дня, когда сбылись мрачные предсказания Иоанна Богослова. Уже вышли из тюрьмы виновники трагедии, исписаны горы бумаги, сняты кинофильмы, но в памяти украинцев, россиян и белорусов этот день остаётся днём великой человеческой трагедии. Не вернуть погибших в первые дни, не вернуть умерших в течение последующих лет, не восстановить утраченное здоровье выжившим...
Постараемся вспомнить, как всё происходило, и увидеть события глазами очевидца.
Раздел 1. "Тревожная весна 1986"
Оглядываясь назад, складывается впечатление, что Человечество кто-то хотел предупредить о надвигающейся угрозе. Гибель шаттла "Челенджер", крушение круизного лайнера "М.Лермонтов", увеличение количества терактов по всему миру, необъявленная война Запада против Ливии, всплеск активности моджахедов в Афганистане... А тут ещё и подлёт к Солнцу кометы Галлея, с которой оккультисты и мистики ещё со времён Средневековья всегда связывали наступление всяческих неприятностей!
Но утро 26 апреля в Киев было солнечным и тёплым. Суббота, народ потянулся "на природу" или на прогулки. По радио и телевидению, как всегда, провозглашались бодренькие здравицы КПСС и "советскому народу". В общем всё как всегда. День прошел спокойно. Наступило воскресенье, 27-е, и в Киев стали проникать смутные слухи о каком-то взрыве в районе ЧАЭС. Но, поскольку советские люди не очень верили вообще, а, в частности, ЧАЭС мы считали самой надёжной в мире, слухи остались слухами. Но пришел понедельник, 28-е апреля, и мы услышали официально-успокаивающее (хоть и очень кратенькое) заявление об аварии. Тут же нашлись "очевидцы", утверждавшие, что "своими глазами видели атомный гриб в районе ЧАЭС", нашлись "ушеслышцы", которые ночью слушали сообщения "Голоса Америки" и Би-Би-Си про атомный взрыв впятеро мощнее Хиросимского. Смущало, правда, одно обстоятельство: "вражеские голоса" взахлёб рассказывали о "горах трупов в Киеве и его окрестностях"! Но Киев напрягся. А когда вечером через Киев на север помчались колонны пустых пассажирских автобусов...
Страшное слово "эвакуация"! От него повеяло чем-то жутким, военным... Но через СМИ нас по-прежнему заверяли о незначительности происшествия, о том, что ситуация контролируется и пожар локализован, а эвакуация носит временный характер. Киев тем временем готовился к празднованию 1 Мая. В программе празднований кроме обычной демонстрации был ещё и старт ежегодной "Международной велогонки мира" по маршруту Киев-Берлин. Обычно велогонки стартовали в Москве, а в 1986 впервые - из Киева. Ну как же можно было упустить такой значимый момент?! И первого мая, в 10 часов утра, началась традиционная демонстрация. На почётных трибунах руководство УССР, передовики производства, прочие уважаемый люди. По Крещатику идут колонны радостно размахивающих красными флагами взрослых и детей. После прохода демонстрантов - старт велогонки с площади Октябрьской Революции (ныне - Майдан Незалежностi). Правда, часть спортсменов (в основном из "капиталистических" стран) не явились на старт из-за боязни радиации, ну да Бог с ними. Праздник в разгаре.
А в опустевших Чернобыле и Припяти сотни людей в это же время боролись с адским атомным пожаром, охватившим четвёртый энергоблок ЧАЭС. Практически не имея нормальных средств защиты и дозиметров, получали колоссальные дозы радиации, но не отступали! К счастью для киевлян и миллионов украинцев в первые дни аварии ветер дул на Север и Северо-Запад в сторону пустынных и малозаселённых областей Беларуси.
Ветер переменился второго мая. Тут уж стало не до "хорошей мины при плохой игре". Было объявлено о сокращении учебного года для школьников и об отмене экзаменов для старшеклассников и студентов. Киевлянам настоятельно стали рекомендовать закрывать форточки и регулярно проводить влажную уборку в квартирах. И хоть продолжали звучать официальные заклинания о "контроле ситуации", между строк слышались вполне реальные рекомендации покидать город. Первая неделя мая превратилась в кошмар для транспортников! Перегруженные поезда дальнего следования и электрички, междугородние автобусы и самолёты... Киевляне массово вывозили детей. Нужно отдать должное руководителям предприятий - отпуска давались без всяких графиков по первому требованию. Но от "эвакуированных" приходили и неприятные, даже оскорбительные известия. Далеко не везде их встречали с пониманием и сочувствием. В некоторых городах (а особенно в сёлах) России и Грузии по пути следования поезда с детьми закидывали камнями, на станциях назначения отбирали и уничтожали личные вещи, а от людей шарахались как от зачумлённых. Цены на наём жилья украинцами взлетели до небес, а местным детям запрещали контачить с "радиоактивными хохлами"...
К концу мая Киев опустел практически наполовину. На улицах уже трудно было встретить женщин и детей. В обиходе появилось слово "ликвидатор". Ликвидаторов отличали по военной форме песочного цвета и белым маскам-респираторам. Их пропускали без очереди (!) в магазинах даже за спиртным (нелишне напомнить, что в 1986 году ещё продолжалось действие пресловутого "Указа о борьбе с пьянством" и спиртное отпускалось в строго ограниченных количествах и в ограниченное время!).
В Киеве стало спокойнее и чище. Улицы, крыши домов и кроны деревьев поливались дважды в день, в магазинах продукты закрывались полиэтиленовой плёнкой. Из-за отсутствия дождей (говорят, дождевые тучи над Чернобылем разгонялись при помощи авиации) газоны и клумбы поливались регулярно и из-за повышенного радиационного фона в городе наблюдалось настоящее буйство зелени. Народ ходил притихший, невесёлый, но слегка "подшафэ" - по слухам красное вино и водка способствовали выведению радионуклидов (ещё один новый, но популярный термин). В аптеках снова появились, исчезнувшие в конце апреля йодсодержащие препараты и люди со смехом вспоминали, как некоторые слишком мнительные граждане травились йодом, принимая его в огромных количествах. Интересно ещё и то, что "советы" по борьбе с облучением вполне официально умудрялись давать все, кто имел малейшее отношение к медицине - начиная с зубных техников и кончая радиологами. На самом деле радиационный фон в Киеве практически ни разу не превышал 20 миллирентген в час, т.е всего (?!) в десять раз выше природного.
Так закончилась страшная киевская весна 1986 года. Паника улеглась, остались тревожные будни. Каждое утро киевляне с опаской прислушивались к сообщениям по радио и ТВ о положении дел в "зоне" и о величине фона в самом городе. И шли на работу...
Раздел 2. "Жаркое лето 1986"
С началом лета ситуация в "зоне" действительно контролировалась. Там сконцентрировалось огромное количество специальной техники, специалистов-атомщиков с других АЭС Советского Союза и специалистов-военных. Худо-бедно обустраивался быт ликвидаторов, налажен радиационный контроль территории и личного состава, организована ротация кадров. Не обходилось и без печальных курьёзов: некоторые жадноватые ликвидаторы, получив критическую дозу радиации, после которой нужно было ехать домой, прятали дозиметры-накопители и оставались в зоне в погоне за "длинным рублём". Были и "уклонисты", которые под любым предлогом отказывались ехать в "зону" вплоть до увольнения с работы, а то и членовредительства.
Но кадров всё равно не хватало. "Мобилизация" шла двумя путями: через военкоматы и через привлечение добровольцев. Вот так, в один прекрасный день седьмого июня, в отдел, в котором я работал, пришел представитель соседей, Института биоорганической химии и нефтехимии АН УССР, который так же активно участвовал в программах по ликвидации последствий аварии, и попросил о помощи. Поскольку тема, требующая нашего вмешательства, была близка тематике отдела, я и ещё один наш сотрудник, Геннадий Гавриков, вызвались помочь. Восьмого июня мы с Геннадием и представителем Института поехали в "зону" на разведку. Собрав необходимую информацию, мы вернулись в Киев и всем отделом занялись разработкой совершенной новой, но крайне необходимой в сложившихся условиях, установки. Огромную помощь нам оказали сотрудники Института Василий Скляр и Валерий Хан. Я ещё пару раз ездил в "зону" в расположение Военной академии химической и радиационной защиты на испытания установки. Испытания приходилось проводить в чистом поле при тридцатиградусной жаре. Зрелище, конечно, было не для слабонервных: искрящееся и переливающееся всеми цветами радуги облако дихлорэтана (весьма, кстати, ядовитого вещества!), а внутри облака - гудящая установка и ваш покорный слуга в ужасающего вида маске на лице. Естественно, промышленный образец был герметичным. В середине июня был подписан акт внедрения "Установки для очистки радиоактивного дихлорэтана". О полезности этой установки можно судить по тому, что только титульный лист с согласующими подписями генералов и полковников занимал две страницы. Я умышленно не вдаюсь в технические подробности конструкции самой установки, а с чувством большой благодарности и уважения упоминаю о людях, которые без принуждения и без меркантилизма решали животрепещущие задачи что называется "с колёс"!
Вот так и я стал "ликвидатором". Родители мои узнали о моих героических похождения пост-фактум - я не хотел выслушивать советы и "наставления". Но когда они всё-таки узнали обо всём, произошел тоже курьёзный случай - мой шестидесятипятилетний отец вытребовал у руководства своего НИИ командировку в "зону" в качестве дозиметриста! Он, ветеран Войны, видите ли не хотел отставать от сына!
После каждого возвращения из "зоны" меня забрасывали вопросами: ну как там? действительно страшно? действительно опасно? А рассказать было что. Например, о том, как солдатиками-первогодками не соблюдаются элементарные нормы безопасности, как "лечатся от радиации" взрослые дяди, как много в "зоне" лишних людей и какое страшное впечатление производят брошенные сёла моментально заросшие трёхметровым бурьяном. Но нельзя было не рассказать и о чувстве долга, и об удивительной для СССР того времени оперативности принятия решений, и вообще о людях, жертвующих здоровьем ради решения великой (не побоюсь этого слова) задачи.
А над Киевом и "зоной" вовсю светило Солнце. Дождевые облака по-прежнему разгонялись и, если бы не ежедневный полив, жить в городе было бы ой как трудно. Люди с тоской смотрели на созревающие черешни и вишни, но трогать их боялись. Весь большущий, благодаря погоде и повышенной радиации, урожай овощей и фруктов пришлось уничтожить. Но природа всё-таки взяла своё! В ночь на тридцатое июня над севером Украины разразилась мощная гроза. Дождь лил как из ведра, смывая фонящую пыль с деревьев и дорог в Днепр и, через реки Припять и Десну, в Киевское море. Учитывая то, что днепровская вода была основной для Центральной и Южной Украины, экологи забили тревогу. Но, к счастью, радиоактивная пыль из "зоны" осела в донном иле Киевского моря. О рыбалке приказано было забыть!
К концу лета в Киев стали возвращаться люди. Опасность выбросов радиации миновала, над разрушенным четвёртым блоком спешно возводили так называемый "саркофаг", который должен был предотвратить распространение зараженных твёрдых частиц и пара в атмосфере. Жизнь входила в привычную колею. Киевляне по привычке внимательно слушали по утрам сообщения Гидрометцентра, но, как говорится, привычная опасность перестаёт быть опасной. Находились, правда, "шутники", периодически запускавшие в народ панические сухи об обвале "саркофага", о выбросах радиации и т.п. Бог им судья!
Эпилог
Жизнь людей в Украине разделилась на два этапа: "до Чернобыля" и "после Чернобыля". Миллионы людей, так или иначе пострадавших от аварии, долгие годы с замиранием сердца вспоминают весну и лето 1986 года.
Но, видимо, так мы, украинцы, устроены - не боимся ничего. Уже через пару-тройку лет в "зону" стали возвращать люди. На родные пепелища потянулись в основном пожилые. Их уговаривали, их пытались насильно выселять, но в конце концов оставили в покое. А "ликвидаторы" продолжают жить, болеть и вымирать. Для них написаны хорошие законы, которые практически не соблюдаются. Для них предусмотрены льготы, которые практически не предоставляются. Их по-настоящему, искренно уважают разве что близкие и друзья.