Прошлая неделя стала для этого города и для всех ее жителей одним из самых примечательных событий за последние несколько лет. Удивительно, как способны вполне катастрофические последствия необратимо и непредсказуемо влиять на происходящее. Последним событием подобного рода для Москвы и Петербурга был, пожалуй, пожар на Останкинской телебашне. Невозможность посмотреть телевизор дала мощный стимул для многократного увеличения оборотов пунктов видеопроката и книжных магазинов, кафе, посещения кинотеатров и музеев и, видимо некоторым образом даже повлияло на рождаемость. Так это событие феноменальным образом перекочевало из категории сводок новостей и жареных фактов в совершенно иную плоскость - в область культурную.
Нынешние пожары в лесах и задымления в двух столицах, на мой взгляд, тоже стали явлениями такого порядка. Прежде всего, наконец то наметилось очевидное различие между жителями двух столиц и метрополии. До этого разница была несколько умозрительной - она лишь иногда всплывала в разговорах о том, что для кремлевских чиновников Россия кончается за пределами Садового кольца, в рассуждениях о криминальной и культурной столице России. Максимум различий, на который еще обращал внимание глаз - это то, что москвичи и петербуржцы одеты чуть лучше остальных россиян, но и эта разница не была достаточно четкой и отчетливой. Нынешние события дают возможность в течении еще, пожалуй, месяца, однозначно определить в провинции петербуржца или москвича. Запах костра, дымный запах романтики 70-х - вот тот четкий критерий, позволяющий любому со стопроцентной уверенностью сказать, что перед ним житель одной из двух российских столиц.
Говорят, общая беда способна сплачивать и роднить. Не знаю наверняка, но внутреннему взору моему вдруг довольно живо представилась встреча где-нибудь в Малой Вишере, между двух огней, астматиков двух городов, бегущих от дыма и сажи, для них губительных. Встреча гипотетическая, но вполне могущая произойти. По крайней мере, так я и поступил бы на их месте. Но даже если не принимать в расчет общее наше нездоровье, домохозяек двух городов ждет по крайней мере обширная стирка, призванная уничтожить грязь на гардинах и запах дыма пропитавший всю одежду, а кроме того, профилактическая влажная уборка.
Что принесли Петербургу эти дымы над водой? Плохую видимость, и, как следствие, еще более плотные пробки на дорогах, общую нервозность населения, разговоры о пожарах и о бездействии властей с применением ненормативной лексики, плавно превращающиеся в проклятья в адрес основателя города, которого угораздило построить город именно на этом месте, в окружении обширных торфяных болот. Курить здесь стало почти неприлично, один мой приятель заметил, что скоро за это начнут бить в морду.
Как-то вдруг и сразу, без плавных переходов изменился облик города. Солнце превратилось в размытый тусклый диск. Исчез блеск и лоск, он уступил место неявному, призрачному. Вместо глянца - матовая шероховатость воздуха, ощущаемая даже легкими при каждом вздохе. Утренний Исаакий наполовину исчезающий, громадный каменный монолит на невидимом основании, как будто на плавающей дымной подушке возвышался в эти дни над городом как волшебный сказочный замок. Невский вечером в быстро темнеющем уже свете сентябрьского заката, все такой же шумящий и мигающий, неистовый, только как будто наполовину проглоченный и переваренный сказочным драконом. Советский нелепый шпиль на площади Восстания не виден уже с пятидесяти шагов. С исчезновением привычного, как будто сама ткань реальности стала истончаться.
Петербург сегодняшний весь целиком опрокинулся вверх дном, как айсберг с подтаявшим основанием, и превратился вдруг в Петербург Гоголя, Петербург Достоевского, Петербург Андрея Белого. Невский проспект шагнул со страниц одноименной повести, кажется, совсем неизмененным. Нет, правда, фонарщиков, за исключением одного - чугунного - стоящего в маленьком переулке где-то неподалеку от Смольного, газовых фонарей тоже нет, но все равно в эту неделю наставало "то таинственное время, когда лампы дают всему какой-то заманчивый чудесный свет...когда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск...и когда сам демон зажигает лампы только для того только, чтобы показать все не в настоящем виде".
Шапочные приветствия трансформировались в тесные рукопожатия из-за того, что издалека узнать кого-нибудь стало совершенно невозможно. Холодный питерский менталитет неуловимо изменился и, кажется, оказался вытесненным новыми привходящими обстоятельствами - близость к собеседнику перестала пугать нас. Смог так разделил и разграничил пространство, что даже линейность, перспективность улиц, заложенная Петром и описанная Бродским, не помогала спастись от возможности отбиться, потеряться в этом тумане. Город превратился в некое подобие маленького кафе, в котором сильно накурено, где каждый столик - остров, каждый человек - Робинзон.
Странно, но и довольно предсказуемо на все происходящее отреагировали телеканалы. Все они показали нам героических пожарных, героически спешащих на героическое тушение. Также присутствовали героические планы героически стонущего и подернутого густой дымкой горящего леса, снятые с героического вертолета. Присутствовали также героические трудности в виде отсутствия воды. Героическая администрация героически ссылалась на вышеописанные трудности и недостаток средств.
Только один канал порадовал неординарностью. В репортаже "Вестей" на РТР, где работает мой старый, и давно не виденный мной знакомый - оператор Сергей Эйслер, промелькнуло несколько удивительно красивых кадров центра Петербурга в этой дымке. Зная Сережу, его удивительно точную и умелую работу с камерой, его умение видеть и передавать действительно чудесные вещи, я заочно присвоил их авторство ему. По крайней мере, мне этого очень бы хотелось. И еще хотелось бы, чтобы редактор не вычеркнул этих строчек - город должен знать своих героев.
Петербург - город-корабль, в эту неделю спустили со стапелей, а точнее - подняли якорь. Он поплыл через дым, через туманное нечто, одновременно сохраняя и свою определенность, и свою изменчивость и загадочность. Эта неделя напомнила всем жителям этого города, что Бог не фраер, и иногда лучше оказаться где-нибудь в Рязани, где воздух чистый, где совершенно другие проблемы и возможности. Она заставила порадоваться отпуску, проведенному где-нибудь подальше отсюда у теплого моря, а тех, кто еще не успел этого сделать, может быть, подвигла на этот шаг, благо погода еще позволяет.
Но в этом городе, несмотря ни на что, начинается осень и дым этот - первый предвестник костров, на которых жгут упавшие на землю листья. Пора подводить итоги, снова начинать работать, и, конечно, облюбовывать себе новое тихое место, где можно посидеть в тесной компанией зимой, за стаканом подогретого вина или рюмкой коньяка.