Аннотация: Пародия с чёрным юмором на известное произведение.
Фотограф
Если уж юмор чёрный,
пусть хотя бы память об Оскаре Уайльде
и его романе "Портрет Дориана Грея"
останется светлой!
Фёдор Глухов, лет двадцати пяти от роду вёл холостяцкий образ жизни. Работал фотографом в своём маленьком ателье, доставшемся ему в наследство от покойного родителя. Отец его был дряхлый старичок с больным сердцем. Частенько вечерами он засиживался в стареньком кресле и, ожидая своего непутёвого отпрыска с гулянок, в полумраке перелистывал свои старые альбомы с лучшими работами фотографического искусства.
В один из таких вечеров весёлый Федя и решил чуть-чуть пошутить над родителем. Подкравшись к отцу со спины на полусогнутых ногах, он, резко выпрямившись, ударил старика по плечу с громким приветствием: "Здорово, батя"! С тех пор он и управлял заведением в одиночестве. Заказов было мало. Фёдор с трудом перебивался, едва сводя концы с концами. Иногда к нему заходили давнишние приятели, принося с собой дешёвого вина с хлебом. Глухов радовался каждому посетителю своего заведения, поскольку заказчики могли заплатить за его работу, а друзья помимо общения несли с собой и пропитание. Приобретя со временем лёгкое увлечение напитками, несущими бодрость и радость, счастье и умиротворение в его убогое жилище, Глухов всё чаще стал называть себя "истинным художником", которого может обидеть каждый. Однако очередной стакан виноградного напитка не давал художника в обиду и он творил.
-- Я мастер! -- говорил он всем, натягивая себе на голову старый отцовский берет, заляпанный химикатами.
Однажды, некая дама почтительного возраста, пожелавшая остаться инкогнито, о чём она упредила фотографа, попросила маэстро слегка "омолодить" свою фотокарточку. Ей непременно хотелось подарить свой прелестный, незабываемый лик молодому офицеру. Дама пообещала хорошее вознаграждение за достойно выполненную работу, подтвердив твёрдость своего намерения авансом.
Фёдор, покрутив в руках карточку, прочёл с обратной стороны надпись, выполненную каллиграфическим почерком: "С любовью, Маргарита". Без колебаний и промедления Глухов взялся за дело. Сходив в лавку за тонизирующим зельем, он, закусив, принялся ретушировать фотографический портрет неизвестной дамы. Работа доставляла ему истинное удовольствие. Иногда он промахивался кистью, споласкивая её в стакане с вином, от чего краски только выигрывали. Достигнув практически невозможного, обессиленный, но удовлетворённый он заснул в отцовском кресле.
Следующим утром нетерпеливая дама уже стояла на пороге фотоателье. Мятый, небритый и нечёсаный, с кругами под глазами от вчерашней кропотливой работы Глухов предстал перед заказчицей.
-- Ну, как, сделали? -- немного нервозно с настороженностью поинтересовалась клиентка, глядя на мастера.
-- Как договаривались, -- гордо возвестил Фёдор, жестом предлагая даме взглянуть на портрет, прикрытый обрывком газетной бумаги от вчерашней трапезы.
Он шагнул вперёд к столику, и жестом фокусника смахнул покрывало с фотографии:
-- Вуаля!
-- Боже мой! -- восхищенно взмахнула руками дама, -- да вы просто талант!
Краснеть Глухову не пришлось, он давно догадывался о своей избранности, не уставая гордиться талантом. Тем более что красный цвет его лица уже давно стал естественным для него. Дама, ещё раз взглянув на Фёдора, хмуро покачала головой, затем переведя взгляд на фото, расплылась в умилительной улыбке.
-- Я здесь помолодела лет на ...цать... Вы, -- настоящий волшебник!
-- Мастер! -- поправил её Глухов, подняв над собой указательный палец.
Подойдя к Фёдору и протягивая ему оставшуюся сумму денег, дама добавила:
-- Вы, миленький, кажется, немножко постарели.
Она взяла портрет двумя руками, прижала его к своей пышкой груди и, запрокинув голову назад, будто произнося заклинание сказала:
-- Вот так бы всегда! Пусть люди на портретах молодеют, а стареют другие!
Потом переведя свой взгляд, словно стрелки часов, на Глухова, добавила:
-- А Вы, -- она провела рукой по растрёпанной голове Фёдора, -- Вы не расстраивайтесь... Вы ведь ещё так молоды!
В небе громыхнуло. Яркая молния пробила внезапно налетевшую чёрную тучу, разорвав её надвое. Порывы ветра надвигающейся грозы поторопили даму откланяться.
Те деньги Глухов сумел потратить с умом и выгодой для своей коммерции. Частично расплатился с долгами, купил красок, закатил ужин. Красками он расписал окно и дверь отцовского заведения рекламными призывами нового содержания. Он предлагал не только услуги фотографа, но ещё: "Омоложение обликов посредством художественного мастерства". Теперь ему оставалось только ждать повышенного спроса на своё начинание.
Спрос оказался достаточным. В ателье, к "Глухому", стали приходить не только за новыми снимками, но несли старые карточки для "омоложения". Прозвали ателье "Глухим" не только по фамилии мастера, Фёдор неожиданно стал совсем плохо слышать и пользоваться специальным слуховым устройством.
Навещавшие его товарищи стали замечать в нём некоторые перемены. Они теперь были вынуждены сами выпивать то вино, что приносили Фёдору. Он больше не пил, из-за открывшийся язвы. Его внешний вид становился всё менее цветущим, в то время как из дверей ателье выходили всё более удовлетворённые люди. Каждый раз, провожая очередного довольного посетителя с "омоложенным" изображением, Фёдор мог неожиданно споткнуться на ровном месте и упасть на свои склянки с химикатами. Убегая от диареи, он врезался в дверной косяк, гримасничая на полу выбитыми зубами. Здоровье его сильно пошатнулось. Однажды, закончив колдовать над большим семейным портретом, Фёдор вышел из лаборатории с глупо--радостной физиономией за результат своей кропотливой работы, но совершенно поседевший.
Иногда ему снилась Маргарита, пролетавшая на метёлке, вся нагая, довольная, смеющаяся... Тогда Фёдор просыпался с обмоченными кальсонами. Такое стало происходить всё чаще, почти ежедневно.
Наутро были снова посетители и новые заказы. Сгорбленный Фёдор уже не испытывал материальных затруднений. Его коммерция стремительно набирала обороты. Люди записывались к мастеру заранее, поскольку он ограничил часы своей работы с клиентами. Это было вызвано многочисленными травмами, недомоганиями и элементарной усталостью стареющего человека. Фотоработы Глухова приобретали всё большую популярность. Запечатлённые на них люди выглядели гораздо моложе и счастливее своей реальности. Слухи с легендами о необыкновенном таланте мастера расползались повсюду.
Сам Фёдор чах. Его редкие зубы болели, а седые волосы стали выпадать клоками. Каждая его удачная работа отбирала у мастера не только время, непосредственно затраченное им на фотокарточку, но и нечто большее. Денежных средств становилось всё больше, а здоровья и жизненных сил, всё меньше. Волдыри от пролитых химикатов со шрамами от порезов украшали его измученное тело. Обилие возникающих хвороб отбивало охоту широко и радостно тратить деньги. Импотенция с простатой лишили его удовольствия продажной любви. Конечно, большая часть денег уходила теперь на благотворительность докторам, поскольку реальной помощи от них ожидать не приходилось. Они охотно принимали вознаграждение за консультацию, разводя при этом руками, расписываясь в своём медицинском бессилии.
Прошёл год. Как-то, бредя по тенистой аллее, приволакивая за собой ногу из-за грыжи, опираясь сморщенной рукой с кривыми ногтями на именной деревянный костыль, презент от почитателей его таланта из Африки, Фёдор присел на лавочку. Потерянное обоняние позволяло ему наслаждаться остатками жизни в непосредственной близости с мусорного бака. Размышлять о жизни он уже давно перестал, -- не видел смысла в этом пустом занятии. Замерев восковой фигурой, он лишь являлся частью очередной сюжетной композиции.
Рядом прогуливалась дама с собачкой. Это была та самая почтенная дама, после портрета которой, жизнь Фёдора круто переменилась.
-- Конечно, -- захрипел высвободившийся из оцепенения глуховатый Фёдор, после её трёхкратного обращения к нему, -- а-а, это Вы, -- узнал он даму, и гримаса сожалеющей улыбки появилась на его жеваном лице. Её он узнал сразу, несмотря на своё слабое зрение.
-- Простите, мы с Вами... -- напряжённо вглядывалась дама в Глухова, пытаясь вспомнить собеседника.
-- Я ретушировал Вашу карточку. Я, -- мастер! -- прошепелявил он злобно.
Женщина напрягала всё, что могло повлиять на её память. Она помнила карточку, ателье, фотографа. Но этот пожилой человек с костылём скорее походил на его деда, родителя или другого родственника того молодого человека.
-- Возможно, -- вымолвила она, притягивая к себе за поводок маленькую собачонку.
-- Вы тогда щедро заплатили мне, -- скрежетал остатками зубов Фёдор, -- Вам помогла моя работа над портретом?
-- Возможно, -- образ похмельного фотографа стал проявляться в этом старике, -- не может быть! Это Вы? -- вывалилось у неё изо рта.
-- Я сильно изменился, да, и это не вопрос, -- Фёдор хмурился, вспоминая всё произошедшее с ним за последнее время.
-- Не может быть! -- покачала головой дама, -- я слышала, Вы процветающий фотограф, к которому стремятся попасть все! Записываются к Вам в очередь заблаговременно. Ваша работа дорого стоит, но она того стоит, -- с лукавой улыбкой она попыталась взбодрить хмурого соседа.
-- Дорого? -- возмутился старик, -- это вот мне она обходится слишком дорого! Да ведь это с Вас всё началось, -- зашевелился он на лавке, -- я только хотел признания и успеха. Хотел денег и благополучия, -- закипал Фёдор, -- я хотел, чтобы моими работами восхищались! -- он встал, потрясая палкой над головой.
-- Успокойтесь, пожалуйста! -- отклонилась перепуганная дама на лавке.
-- Это всё Вы! -- уже кричал в неожиданной ярости Глухов, разбрызгивая слюни, -- Вы, несчастная похотливая женщина! -- рассвирепел он, пытаясь выпрямиться в полный рост. Его глаза становились жабьими, а тело тряслось, зловеще возвышаясь над поникшей и обезумевшей от ужаса дамой.
-- Да ты -- ведьма! -- взревел он, наконец, и обрушил свой костыль ей на голову.
Дама, вскрикнув сразу обмякла, завалившись на скамью. Собачка, нервно лающая на протяжении короткого монолога Глухова, забилась под лавку и жалобно поскуливая, промочила почву. Из-под дамской шляпки заструился кровавый ручеёк. Обезумевший Фёдор захохотал с видом триумфатора.
В небе раздался оглушительный громовой раскат. Порывистый ветер трепал по сторонам, неожиданно хлынувший дождь. В одном из домов резко со звоном распахнулось окно. Ворвавшийся в комнату вихрь смахнул с каминной полки портрет дамы, ретушированный фотографом. Стекло разбилось, а вылетевшая в этот момент из камина искра, будто осиное жало впилась в фотографию. Карточка вспыхнула, и работа мастера сгорела в считанные секунды.
Глухов, перешагивая через протянутые ноги женщины, зацепился подволакиваемой ногой за собачий поводок и, рухнув в грязную лужу, -- захлебнулся.
Дождь кончился также неожиданно, как начался. У лавочки стали собираться люди. Звали полицейского, доктора, переспрашивали друг у друга о случившемся. Происшествие не оставило в стороне равнодушных зевак. И всё говорили:
"Какой молоденький, а бабушку убил".
Вот такая чернушная история вышла, вместо юмора, куда случайным образом попали одноимённые герои романа М.Булгакова, и некоторые фразы из комедийных фильмов Л.Гайдая. А что делать? Ну, что вышло, то вышло, пародия ведь!