Коробов Николай Сергеевич : другие произведения.

Мой диплом...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 3.29*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я решил поместить на своей странице свой диплом на тему "Развитие мотивов и приемов "трилогии вочеловечения" в поэме А.А. Блока "Двенадцать" для широкого круга людей, кто ленится или у кого отсутствует время... Абсолютно бесплатно.

  
  
   Министерство образования Российской Федерации
  
   Новосибирский педагогический колледж N 3
  

Николай Сергеевич Коробов

  
  
  

Тема: реализация мотивов и приемов "трилогии вочеловечения" в поэме А. Блока "Двенадцать"

  
  
  

0302 Русский язык и литература

  

Выпускная квалификационная работа

  
  
  
  
  
  
  
  
   Научный руководитель преподаватель русского языка и литературы I категории Николаева Е. Г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Новосибирск 2005

  
   Содержание выпускной квалификационной работы:
  
   Введение .............................................................................................. ....3
  
   Глава 1. Мотив и прием как литературные термины. Особенности использования мотивов и приемов в творчестве Александра Блока
   1.1. Мотив и прием как литературные термины .........................................4 - 5
  
        -- История создания поэмы "Двенадцать" ...............................................5 - 6
  
   1.3. Характерные особенности поэмы "Двенадцать" (в сопоставлении с лирикой Александра Блока)................................................................................ 6 -18
  
        -- Образ Иисуса Христа как центральный в поэме. Религиозная тематика в
   поэме ................................................................................................. 18
        -- Музыкальность поэзии А. А. Блока.....................................................19 - 23
        -- Тема Родины в творчестве Блока...................................................... 24 - 42
  
   Глава 2. Развитие мотивов и приемов в поэтике А. Блока в течение его творческого пути
  
   2.1. Развитие мотивов и приемов в поэтике А. Блока в течение его творческого
   пути.....................................................................................................43
  
   2.2. Интерпретация мотивов и приемов, используемых в творчестве
   А. Блока..............................................................................................44 - 46
  
  
   Заключение..........................................................................................47 - 49
  
   Библиография......................................................................................49 - 51
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Введение
  
   Актуальность
   За последние несколько десятилетий литературоведы (В. Н. Орлов, В. И. Смирнов, М. П. Мальков, А. А. Соколов, З. Г. Минц, А. Шейла, Л. К. Долгополов, Е. П. Любарева, К. И. Чуковский, А. П. Авраменко и многие другие) исследовали как лирику А. Блока, так и его поэму "Двенадцать". Несмотря на это, в работах большинства исследователей вопросу взаимосвязи символистской лирики А. Блока с данной реалистической поэмой уделяется недостаточное внимание. Представляется, что сравнение поэмы "Двенадцать" и "трилогии вочеловечения" дает исследователю творчества А. Блока возможность через изучение эволюции одних и тех же мотивов и приемов от "трилогии" к поэме "Двенадцать" глубже понять особенности поэтики этих двух "частей" творчества поэта, чаще рассматриваемых литературоведами отдельно друг от друга. Такой подход к изучению этих произведений позволит увидеть механизмы связи между ними, понять причины трансформирования тех или иных мотивов и приемов на различных этапах творчества Блока.
  
   Цель исследования: проанализировать развитие мотивов и приемов "трилогии вочеловечения" в поэме "Двенадцать".
  
   Реализация поставленной цели возможна через решение следующих задач:
   1) изучить критические и литературоведческие работы, посвященные вопросу взаимосвязи лирики и поэмы "Двенадцать" Блока;
   2) проанализировать поэму "Двенадцать" с точки зрения представленности в ней мотивов и приемов, используемых в лирике Блока.
   Объект исследования: поэма Блока "Двенадцать".
   Предмет: развитие мотивов и приемов "трилогии вочеловечения" в поэме А.А. Блока "Двенадцать".
   Глава 1
  
   Часть 1. Мотив и прием как литературные термины
  
   "Мотив -- минимально значимый компонент повествования, простейшая составная часть сюжета художественного произведения; второстепенные, дополнительные темы произведения, призванные оттенить или дополнить основную". "Мотив бывает внутритекстовым, интертекстуальным, лирическим, описательным, свободным, структурным, сюжетным и т. д. Внутритекстовый мотив - мотив, появившийся в конкретном литературном произведении и развивающийся внутри его. Интертекстуальный мотив - мотив, который можно рассмотреть в разных произведениях одного автора или даже у разных авторов. Лирический - мотив, позволяющий отследить комплекс мыслей, переживаний, чувств автора. Свободные (ср. структурные) - мотивы, непосредственно не связанные и органически не входящие в сюжетную систему. Структурные - мотивы, представленные в художественном произведении, раскрывающие сюжетную схему (без структурных мотивов она разрушится).
   В лирическом произведении мотив -- повторяющийся комплекс чувств и идей. Один и тот же мотив может получать разные символические значения в лирических произведениях разных эпох, подчеркивая близость и в то же время оригинальность поэтов".
   "Прием -- то или иное средство (композиционное, стилистическое, звуковое, ритмическое и т.п.), служащее для конкретизации, подчеркивания и т. п. того или иного элемента повествования (состояния персонажа, описания, авторской речи и т. п.). Особенное значение понятию "прием" придавала школа формалистов (ОПОЯЗ) (которая, собственно, и ввела его в употребление), поскольку отказ от анализа содержания, естественно, вел ее к "упрощенному пониманию художественной структуры произведения".
   Анализируя поэму "Двенадцать" и сопоставляя ее с "трилогией вочеловечения", в первую очередь необходимо уделять внимание мотивам и приемам, использованным поэтом, так как именно с их помощью возможно наиболее глубоко проникнуть в "поэтическую кухню" А. Блока. Это связано с тем, что внимание акцентируется на мельчайших деталях, которые в сочетании с проникновением в мир персонажей и событий, позволяют полнее отразить поэтику.
  
   Часть 2. История создания поэмы "Двенадцать"
   После значительного поэтического молчания поэма "Двенадцать" была написана как будто в озарении, за несколько дней, и на ее доработку понадобился лишь месяц. Январь 1918 года -- дата создания поэмы, вобравшей в себя все предшествующее творчество поэта и ставшей в его судьбе роковой.
   18 февраля (3 марта по новому стилю) поэма "Двенадцать" была опубликована в газете эсеров "Знамя труда", а в мае (вместе со "Скифами") вышла отдельной книжкой.
   Поэма "Двенадцать" получила свое название от числа глав произведения, от числа главных героев апостолов Христа, персонифицированных в образы красноармейцев. В своей поэме А. Блок хотел изобразить коллективное сознание и коллективную волю, пришедшие на смену индивидуальному началу лирики символизма. В целом же, поэма, написанная менее чем за месяц, на высшем взлете, на пределе творческих сил, - остается звуком музыки, памятником эпохи (кратчайшей и единственной в своем роде -- первых недель революции 1917 года). Из нее вряд ли можно извлечь представление о русской революции, о творческой эволюции, о гражданских взглядах поэта. Идеи и истины "Двенадцати" другого уровня и другой природы.
   "Это произведение можно использовать как "оправдание" революции,
   с таким же успехом ее можно использовать как памфлет (осмеяние в резкой, обличительной форме политический строй в целом, общественное явление, программу и деяния той или иной партии, группы и т. д.) против большевизма, исказив и подчеркнув другие ее стороны. Но ее художественная ценность, к счастью, стоит по ту сторону этих временных колебаний политической биржи", - писал о поэме "Двенадцать" М. А. Волошин.
   Что касается содержания поэмы, то здесь Блок, на наш взгляд, использует те же образы, что и в предыдущем творчестве: это образы ветра, снега, вьюги, Иисуса Христа, сатирические зарисовки буржуазии, противопоставление черного и белого миров. По форме же это "рвущийся стих" (М. И. Цветаева), в котором слышна музыка революции: здесь и частушечные мотивы, и несущие особую энергию короткие строки, и ритмы марша.
  
  
   Часть 3. Характерные особенности поэмы "Двенадцать" (в сопоставлении с лирикой А. Блока)
   1. Главное место в поэме "Двенадцать" занимает мотив бури в море жизни, то есть вся поэма пропитана революционным пафосом. "Он (Блок) согнулся под тяжестью задачи, был раздавлен за то, что не чувствовал прелести Прекрасной Дамы революции, не разгадал ее заклятий. Как скучно и пошло все наблюденное им о победителе-народе!.."
   И здесь все та же снежная вьюга, та же тревога, бездомность, огни и мрак ночного города (в трилогии это заметно особенно, начиная со второго тома, где появляются стихотворения, например, как "Там, в ночной завывающей стуже...", "Русь", "Снежное вино", "На зов метелей", "Бушует
   снежная весна").
   2. В "Двенадцати" поэт остался в кругу своих излюбленных мотивов вольного ветра, порхающей метели, непроглядной ночи, полыхающего пожара. Эти мотивы определяли и название книг "трилогии вочеловечения": "Земля в снегу", "Снежная ночь" и т. д. А в самих стихах Блока тянется нескончаемая цепь снега, льда, стужи, метели начиная с самого раннего: "Я ношусь во мраке, ледяной пустыне": ночь и вьюга, снежный стон, "вот поднялся вихорь снежный", "вдали запевала метель", "там, в ночной завывающей стуже", белоснежная метель, ветер веет снежный, воет ветер леденящий, бушует снежная весна, вечный снег и вой метели и так далее с необыкновенным постоянством.
   3. Говоря о "Двенадцати", существенно отметить, что переплетающиеся мотивы ветра и пожара (вообще - огня) особенно постоянны у Блока в стихах о России или в тех, где образ родины возникает путем разного рода лирических ассоциаций: "И война, и пожар впереди", "Понеслись, блеснули в очи огневые языки", "За ветром взывают мечи", "Твои мне песни ветровые как слезы первые любви", "Дикий ветер стекла гнет", "Встает мятеж, горят деревни". Иногда эти мотивы разрастаются в целую картину, как, например, в "Руси", где пылают зарева горящих сел, ведьмы и черти тешатся в снеговых столбах, буйная вьюга заметает избы, "и вихрь, свистящий в голых прутьях, // Поет преданья старины". Громадную роль играет снежная метель в драме "Песня Судьбы" (1908), глубоко отразившей раздумья Блока о судьбах родины. Здесь, как и в "Двенадцати", этот образ символизирует восстание народной стихии: "Метель идет!" Так, в "Двенадцати" мы видим:
   ...Опять навстречу несется вскачь,
   Летит, вопит, орет лихач...
  
   Стой, стой! Андрюха, помогай,
   Петруха сзаду забегай!..
  
   Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах!
   Вскрутился к небу снежный прах!..

   4. Интересно, что в "Двенадцати" появляются не только мотивы, свойственные ранней лирике Блока, но и близкие ей группы образов. Так, в неоконченной поэме "Ее прибытие", посвященной, по словам автора, несбывшимся надеждам, разбуженным первой революцией (писалась в декабре 1904 года, но обработана в 1906-1907 годах), читаем:
   Через бурю, через вьюгу
   Различали красный флаг.
   В "Двенадцати" мы видим:
   ...Впереди- с кровавым флагом,
   И за вьюгой невидим...
  
   В январе 1907 года Блок не отступает от темы снега, ветра, стихии. В этот период он пишет лирическую поэму "Снежная маска", весь пейзаж которой напоминает пейзаж "Двенадцати". И дело не только в том, что в этих двух текстах мы видим мотивы метели и ночи, но в самой природе стиха, в сходстве ритмического рисунка: те же легкие, порхающие разностопные стихи, то же симфоническое разнообразие непрерывно меняющихся ритмов:
   Снежная мгла взвилась,
   Легли сугробы кругом.
   И снежные брызги влача за собой,
   Мы летим в миллионы бездн...
   Ты смотришь все той же пленной душой
   В купол все тот же звездный...
  
   И смотришь в печали,
   И снег синей.
  
   Темные дали,
   И блистательный бег саней.

   5. Отдельные точки соприкосновения с "Двенадцатью" обнаруживаются и в других произведениях Блока. Песенно-частушечные ритмы "Двенадцати" мы встречаем в "Заклятии огнем и мраком":
   Гармоника, гармоника!
   Эй, пой, визжи и жги!
   Эй, желтенькие лютики,
   Весенние цветки!
   В "Двенадцати" эти ритмы представлены в 3 части:
   Как пошли наши ребята
   В красной гвардии служить -
   В красной гвардии служить -
   Буйну голову сложить!
  
   6. Сатирические характеристики персонажей старого мира в первой песне поэмы "Двенадцать" соотносятся с такими гневными антибуржуазными стихотворениями Блока, как "Сытые":
   Ведь опрокинуто корыто,
   Встревожен их прогнивший хлев.

   Грешить бесстыдно, непробудно...
  
   Долгополый товарищ поп из "Двенадцати" сразу приводит на память другого пузатого иерея из "Ямбов":
   И не успеть дочесть отходной
   Тебе, пузатый иерей!
  
   Безвестный бродяга, что сутулится в первой песне поэмы, очень похож на того персонажа "Плясок смерти", которого Блок назвал некоронованным царем глухого ночного Петербурга страшного мира, где богатый зол и рад и унижен бедный.
   Еще в 1908 году Александр Блок в стихотворении Россия пророчествует о том, о чем будет писать через десять лет в "Двенадцати", обращаясь к России:
   Тебя жалеть я не умею
   И крест свой бережно несу,
   Какому хочешь чародею
   Отдай разбойничью красу!
  
   Тебя заманит и обманет, -
   Не пропадешь, не сгинешь ты,
   И лишь забота затуманит
   Твои прекрасные черты.
   И дальше он пишет о том, что чтобы с Россией не случилось, какой бы супостат не пришел на Русь, все равно она не погибнет, поднимется, отряхнется и станет еще краше:
   Ну что ж? Одной заботой боле
   Одной слезой река шумней,
   А ты все та же лес и поле,
   Да плат узорный до бровей.
   Для поэмы "Двенадцать" характерно построение изображения на чередовании мотивов ночной темноты и снежной вьюги. С этим связана цветовая символика - контраст черного и белого. Она знаменует два жизненных исторических начала: черное - низкое, ложь, прошлое, белое - высокое, правду, веру в будущее; это противоборствует как на всем свете, так и в каждой человеческой душе.
   Снежная вьюга в "Двенадцати" -- образ исторической погоды, образ самого переворота и хаоса им принесенного. Черный вечер и белый снег воплощают в своей контрастности историческую бурю, потрясшую мир. Белое, светлое, снежное торжествует в финале поэмы (как, впрочем, и в поэтике символизма в лирическом творчестве поэта), где полностью побеждает непроглядную тьму, из которой вышли "двенадцать":
   Черное, черное небо.
  
   Поздний вечер.
   Пустеет улица.
   Один бродяга
   Сутулится...

   "Двенадцать" -- полное торжество стихии. Она главный герой поэмы. Как сама поэма, так и стихия в ней, едина и синтетична, хотя внутри нее самой действуют самостоятельные характеры с их собственными индивидуальными чертами.
   Ощущение взлета революции с громадной силой сказалось в "Двенадцати" в мотивах ночной метели, порывистого резкого ветра, взвихренного снега. При этом ветер, снег, пурга - динамические образы восставшей, разбушевавшейся, стихии приобретают различный смысл примечательно к разным персонажам поэмы. Так, для старушки, олицетворяющей "старый мир", снег - большое препятствие
   Старушка, как курица,
   Кой-как перемотнулась через сугроб.
   Это же можно сказать и о других представителях "старого мира":
   Что нынче невеселый,
   Товарищ поп?

   Стоит буржуй на перекрестке
   И в воротник упрятал нос.
   А рядом жмется шерстью жесткой
   Поджавший хвост паршивый пес.
   Для несущих "новый мир" "двенадцати" ветер "зол и рад".

   "Символизм был губителен для художника, отвращал его от бесконечно богатой содержательностью, красками, ситуациями, проблемами реальной жизни, уводил в абстракцию, в вымышленный и искусственный мир. Все русские символисты -- Ф. Сологуб, К. Бальмонт, Д. Мережковский, З. Гиппиус, Вяч. Иванов в той или иной форме совершили преступление: они свернули с прямой дороги служения людям и предались сатанинским неистовствам. Основные положения философии и эстетики символизма - ненависть к разуму, демократии, общественности, гуманизму, искание путей над историей".
   И на этом фоне путь Блока -- это путь от декадентства к высокому искусству, от модернизма к реализму, от тьмы к свету. В самые жестокие годы реакции он писал своему корреспонденту: "Последняя просьба: если вы любите мои стихи, преодолейте их яд, прочтите в них о будущем". "И вечный бой! Покой нам только снится", -- строка из цикла "На поле Куликовом" стала первой ступенькой в пути Блока к революции. Хоть Блок был одним из лидеров далекого от реальной жизни течения символизма, он в своих произведениях постоянно сочувствовал трудовому люду, особенно рабочим. В стихотворении "Фабрика" он рассказывает о том, как недвижный кто-то, черный кто-то медным голосом
  
   ...зовет.
   Согнуть измученные спины,
   Внизу собравшийся народ.
  
   В другом стихотворении, написанном в революционный, 1905 год ("Сытые"), поэт с сарказмом говорит о том, что богатые сытые -- скучали и не жили, в то время как кругом слышались мольбы о хлебе. Но вот началась революция, слышен красный смех знамен, и
   Так негодует все, что сыто,
   Тоскует серость важных чрев:
   Ведь опрокинуто корыто,
   Встревожен их прогнивший хлев.
   Принимая в революции свержение старого и отжившего, он не хочет, чтоб она была жестокой и кровавой.
   В октябрьском перевороте поэт услышал только одну музыку - громовую музыку катастрофического крушения старого мира, которое он так давно предчувствовал и ждал. Поэтому кровавый переворот Блок воспринял как внезапно налетевшую, но уже предсказанную и ожидаемую стихию. Образ разбушевавшейся стихии всегда играл в поэзии Блока особо значительную роль. Ветер, буря, вьюга все это для него привычные понятия романтического мироощущения. Но особенно "стихийна" поэма "Двенадцать": здесь все действующие лица персонифицируют образ стихии.
   Цикл "Снежная маска" из "трилогии вочеловечения" весь пропитан стихией снега. Здесь, герой, настигнутый метелью, погружается в вихри снежные, в снежный мрак очей, упивается этими снежными хмелями и во имя любви готов сгореть на снежном костре. Героиня цикла почти лишена конкретных примет, ее черты романтически условны: неизбежные глаза,
   которые могут цвести; тихая поступь и снежная кровь, ее голос слышен сквозь метели.
   Например, в стихотворении "На зов метелей" есть такие строки:
   Белоснежней не было зим
   И перистей тучек.
   Ты дала мне в руки
   Серебряный ключик.
   В героине стихотворения мы не видим внешних черт, она только поверхностно окружена ореолом романтичности. Взаимоотношения лирического героя и его любимой здесь напоминают Ваньку с Катькой. В стихотворении "Снежное вино" последние две строки
   Твои не вспомнить поцелуи
   На запрокинутом лице? -
   очень похожи на описание взаимоотношений Ваньки с Катькой в 4 части "Двенадцати":
   Запрокинулась лицом,
   Зубки блещут жемчугом...
   В цикле "Фаина" образ героини обогащается новыми свойствами. Она не только воплощение стихии души, но и выражение стихии народной жизни:
  
   Смотрю я: руки вскинула,
   В широкий пляс пошла,
   Цветами вся осыпала
   И в песне изошла.
   Неверная, лукавая,
   Коварная пляши!
   И будь навек отравою
   Растраченной души.
   Этот же мотив "растраченной души", звучит и в других стихотворениях цикла, в том числе и в широко известном "О, весна без конца и без краю". Его обычно приводят как пример мужественного взгляда поэта на жизнь.
   Однако из мира стихий, бушующих лиловых миров, как определяет сам Блок в период антитезы, отраженный во втором томе, художник выходит не столько с утратами, сколько с обретениями. Это новое мироощущение поэта отразилось и в венчающем второй том цикле с многозначительным названием "Вольные мысли". Именно здесь звучат слова, предвещающие его переход к третьему, завершающему этапу его вочеловечения:
   Всегда хочу смотреть в глаза людские,
   И пить вино, и женщин целовать,
   И яростью желаний полнить вечер,
   Когда жара мешает днем мечтать.
   И песни петь! - И слушать в мире ветер!
   Третий том открывается циклом "Страшный мир". Тема "страшного мира" сквозная в творчестве Блока: она присутствует во всех томах "трилогии вочеловечения" и поэме "Двенадцать". Ее можно трактовать по-разному: как буржуазную действительность, как упадок нравственных ценностей, как демонические настроения, как губительные страсти - во все это впадает лирический герой, душа которого трагически переживает состояние собственной греховности, безверия, опустошенности, смертельной усталости.
   Здесь отсутствуют естественные, здоровые человеческие чувства. Вместо любви здесь горькая страсть, как полынь, бунт черной крови - и это ярко представлено в поэме "Двенадцать". Например, в стихотворении "К Музе" поэт говорит о несчастной гибельной любви:
   Для иных ты - и Муза, и чудо.
   Для меня ты - мученье и ад.
   В поэме "Двенадцать":
   В кружевном белье ходила -
   Походи-ка, походи!
   С офицерами блудила -
   Поблуди-ка, поблуди!
   Трагическое мироощущение, свойственное большинству стихотворений цикла, находят свое крайнее выражение в тех из них, где законы страшного мира приобретают космические масштабы:
   Миры летят.
   Года летят.
   Пустая Вселенная глядит в нас мраком глаз.
   А ты, душа, усталая, глухая,
   О счастии твердишь, - в который раз?
   Циклы "Возмездие" и "Ямбы" продолжают эту тему. Главная вина героя - измена данным когда-то священным обетам, высокой любви, измена человеческому предназначению. Расплата же, назначенная за эти грехи усталость от жизни и покорное ожидание смерти. В стихотворении "Ночь, улица, фонарь, аптека" показывается роковой круговорот жизни. Этому способствует его кольцевая композиция, точные и емкие эпитеты ("бессмысленный и тусклый свет", "ледяная рябь канала"), наконец, необычная и смелая гипербола: "Умрешь - начнешь опять сначала". В стихотворении "Голос из хора" звучит мрачное, поистине апокалипсическое предсказание о грядущем торжестве зла:
   И век последний, ужасней всех,
   Увидим и вы, и я.
   Все небо скроет гнусный грех,
   На всех устах застынет смех,
   Тоска небытия.
   Уже в "Ямбах" поэт говорит "нет" дням настоящим. Он верит, что крушение старых устоев жизни неизбежно:
   На непроглядный ужас жизни
   Открой скорей, открой глаза,
   Пока великая гроза
   Все не смела в твоей отчизне...
   Чуть позже, в "Итальянских стихах", он отвергает позицию чистого искусства, говоря о ней, что это творческая ложь -- и здесь он еще более ярко выступает как реалист. Подлинное искусство, -- говорит поэт, -- это ноша на плечах, долг, подвиг.
   Следующий рассматриваемый цикл "трилогии вочеловечения" "Арфы и скрипки" - связан с блоковской концепцией музыки как внутренней сущности мира, его организующей силы. Если скрипки могут быть расстроенными, то арфа для Блока символ музыки, звучащей всегда в унисон с мировым оркестром. Здесь присутствует широкий диапазон тем: светлая музыка (например, "На смерть Комиссаржевской"), дисгармония страшного мира (например, "Я пригвожден к трактирной стойке").
   "Кармен" -- последний цикл поэта о любви. Он является связующим звеном между "Арфами и скрипками" и "Соловьиным садом", где отразились раздумья поэта о смысле жизни и месте человека в ней.
   Цикл "Родина" посвящен России. Эта сквозная тема, берущая начало из первого тома трилогии и заканчивающаяся в поэме "Двенадцать".
   Смысловое ядро цикла составляют стихи, посвящённые непосредственно России. Среди самых значительных -- цикл "На поле Куликовом".
   Часть 4
   Самый значительный образ в поэме "Двенадцать", о котором нужно сказать отдельно, это образ Иисуса Христа. Этот образ возникает в заключительной, финальной главе поэмы. Он показывается нам как предводитель двенадцати красногвардейцев-апостолов новой жизни.
   Образ Христа, завершающий поэму, многим критикам и литературоведам казался случайным и неуместным. Да и сам автор скептически относился к этому образу. Образ Христа в поэме "Двенадцать" многогранен: Христос как символ революционера, Христос как символ будущего, языческий Христос, старообрядческий сжигающий Христос, Христос-сверхчеловек, Христос как воплощение Вечной Женственности, Христос-художник и даже Христос-антихрист. Думается, что все эти по-своему остроумные допущения уводят от главного. Главное же заключается в том, что образ Христа позволяет поэту оправдать революцию с точки зрения высшей справедливости. Но и это нельзя понимать однобоко: те самые двенадцать, идущие по улице и творящие беззаконие, убивающие простых людей также ассоциируются с Христом, и тогда образ Христа не может стать святым и нельзя говорить об оправдании революции. Но образ Иисуса Христа появляется у Блока не на пустом месте: уже в лирике поэта он занимал очень важное место. Например, в стихотворении "Вот Он - Христос - в цепях и розах..." и по ритму
   Вот Он - Христос - в цепях и розах
   За решеткой моей тюрьмы.
   Вот Агнец Кроткий в белых ризах
   Пришел и смотрит в окно тюрьмы.
   и по настроению ("Единый, светлый..."), образ Иисуса Христа многогранен (как и в поэме).
  
   Часть 5.
   Стихии огня, ветра, снега - также наиболее частотные мотивы (они встречаются и в лирике, и занимают большое место в поэме "Двенадцать"). Благодаря этим мотивам, поэт сумел отразить в поэме ту музыку, которая звучала и вокруг него и в нем самом.
   Исследователи творчества А. А. Блока выделяют ряд особенностей музыкальности его поэзии. А музыкальность поэзии - вершина иерархии, в которую символисты выстраивали звукопроявления внешнего мира. Кратчайшую поэтическую формулировку этого восходящего к романтической эстетике звуковосприятия дал 18-летний А. Блок:
   В ночи, когда уснет тревога,
   И город скроется во мгле -
   О, сколько музыки у бога
   Какие звуки на земле!
   "Звуки музыки - звуки природы - это гармония миров", в понимании символистов, что выделили и исследователи.
   Особенности музыкальности поэзии А. Блока:
   1. Песенное начало. Ведущую роль в музыкальном мире Блока играет песенное начало. "Поют персонажи Блока, поет природа, поет ветровые песни Россия, и сам поэт "создает зданье из песен", его "дух, обнаженный для всех, поет".
   Черты протяжной лирической песни явно проступают в стихотворении "Осенняя воля" с его размеренно плавной ритмикой и "распетыми слогами":
   Запою ли про свою удачу,
   Как я молодость сгубил в хмелю...
   Над печалью нив твоих заплачу,
   Твой простор навеки полюблю.
   Образ плясовой песни передан моторно - акцентной ритмикой стихотворения цикла "Заклятие огнем и мраком":
   Гармоника, гармоника!
   Эй, пой, визжи и жги!
   Эй, желтенькие лютики,
   Весенние цветы!
   Стихотворение "Песельник" - это импровизация русского старинного хоровода, где сольный широкий запев перерастает в кружащийся танец:
   Я - песельник. Я девок вывожу
   В широкий хоровод. Я с ветром ворожу.
   Д. Е. Максимов отмечает: "Концепция "музыки" как некоторой условно именуемой философско-поэтической категории пришла к Блоку, в конечном счете, от немецких и русских романтиков и главным образом от Ницше, который в свою очередь почти целиком заимствовал ее у Шопенгауэра".
   "Музыка" для Блока - это еще только путь к совершенству, это движение - внутренняя сущность любого явления, а музыка - основа всякого вида искусства. По словам Т. Манна, "мысль, образное слово, драматический прием и звук настолько неразрывно сливаются..., что это слияние уже перестает быть музыкой". Что мы и наблюдаем в стихах А. Блока.
   Исследователи поэтики Блока (Д.Самойлов, А. Краснова, А. Михайлов, Б.С. Локшина, И.Т. Крук и др.) отмечают, как достигается эффект музыкальности стиха поэта:
  -- с помощью звукописи стиха;
  -- интонации ("смысловой" мелодии строя речи);
  -- мелодической основы (чередования рифмующихся строк), которую отмечает А. Михайлов.
   К. Чуковский заметил, что музыка стихов Блока строится
   а) на гласных;
   б) на преобладании мягких звуков (ль, ли, ни, не);
   в) преобладает аллитерация;
   г) господствуют шипящие звуки.
   Б. С. Локшина раскрыла ассонансность поэзии Блока:
   Россия, нищая Россия, -
   Мне избы серые твои,
   Твои мне песни ветровые -
   Как слезы первые любви!
   Звучание построено на перекликающихся гласных [и] - [ы]
   "Широко представлена у Блока и внутренняя рифма, создающая неповторимую мелодию его стихов, углубляющая конечные созвучия".
   Некоторые исследователи поэтики Блока связывают такие звуки, как: скрип, лязг, визг с темой антимузыкальности мира зла, "страшного мира".
   С музыкальностью, напевностью связывает Брюсов блоковскую свободу ритмов. "Столь же свободно относится Блок к рифме. Часто он сознательно заменяет ее аллитерацией (гибели - вывели, прорубью - поступью) или созвучием неравносложных окончаний (изматывающий - падающий, оснеженный - безнадежный)".
   Андрей Белый назвал следущие характерные для Блока стихотворные средства:
   а) неточные рифмы - женские и дактилические, ударные окончания мужских спасают их от неточности;
   б) усеченные рифмы (звонко - ребенком, ночи - пророчит);
   в) перекличка звуков, находящихся на определенном удалении от образующей гласной, - у Блока означает движение, перемещение созвучий, преодоление барьера образующей:
   соленый - вольный (л'о н - о л'н)
   улица - поцелуемся (л'иц - цил).
   Внутренние замещения необычны, т. е. Блок разрушает звуковые закономерности, естественно сложившиеся в русской неточной рифме6.
   Именно на звуковом уровне проявляется сила лирики Блока. Поколение А. А. Блока отмечает огромную силу его лирики. Тайна его мелодии навсегда останется тайной, хотя Крук указаны немногие внешние особенности его поэтической техники:
   - чрезмерное тяготение к аллитерациям и ассонансам;
   - перекличками внутренних звуков, внутренних рифм, полурифм и рифмоидов;
   - чисто звуковое мышление;
   - показательно для его звукового безволия ощущение гласных, а не согласных звуков, т.е. в которых есть динамика напева и темпа;
   - инерция звукового мышления сказалась у Блока в том, что он во время творчества часто мыслил чужими стихами, не отделяя чужих от своих, чувствуя чужие своими, причем воспроизводил не столько слова, сколько интонации и звуки.
   "Лирическую поэзию можно сравнить только с музыкой", - утверждал В.Г. Белинский. Литературно-музыкальные сопоставления эстетически оправданы: музыка - душа поэзии, проясняет и открывает ее. Она делает поэтическое слово более глубоким по смыслу и более легким по восприятию. Дух музыки в эмоциональном аспекте - творческая воля, пробуждающая одаренных людей создавать состояние звучаний и оформлять их как свое мировоззрение. Это единство музыки - искусства и стихийно - природной "музыки" мы видим у А. Блока. У поэта огромную роль играло слуховое восприятие мира, его отражение в "звукообразах".
   Все это отразилось в ритмическом, лексическом и жанровом многоголосии поэмы "Двенадцать". Традиционный ямб и чаще всего звучащий в поэме хорей сочетаются с разностопными модификациями классических размеров, с дольником, а иной раз и с нерифмованным стихом. В поэме звучат интонации марша, городского романса, частушки, революционной и народной песни, лозунговых призывов. Блок широко использует разговорную, а зачастую и сниженную, вульгарную, уличную лексику.
   Вслед за "Двенадцатью" было написано стихотворение "Скифы", в котором противопоставляется цивилизованный Запад и революционную Русь, и поэт призывает народы Европы положить конец ужасам войны и вложить старый меч в ножны. Стихотворение завершается призывом к единению:
   В последний раз опомнись, старый мир!
   На братский пир труда и мира,
   В последний раз на светлый братский пир
   Сзывает варварская лира!
   Символом такого единения в "Двенадцати" стал образ Иисуса Христа, который был еле заметен сквозь метель и пожары, убийства и огонь - вообще стихию.
  
  
  
   Часть 6.
   Образ родины в русской литературе часто ассоциировался с образом матери. Подобный образ России можно встретить у многих предшественников Блока. Он же отличался от них тем, что к образу родной земли, к ее судьбе подходил не "как мыслитель с отвлеченной идеей, а как поэт -- с чувством жгучей, интимной любви". Для Александра Блока характерно кровное единение с Россией. "В поэтическом ощущении мира нет разрыва между личным и общим", - говорил поэт.
   В изображении образа России Блок явился новатором. Поэт не только наделяет Россию "прекрасными чертами", он любит ее, как раньше любил Прекрасную Даму. Родина представляется Блоку молодой красавицей, тоскующей невестой, женой. Поэт приписывает ей облик любимой женщины, тем самым придавая ему глубоко интимный характер. Родина у великого символиста -- полная сил и страсти женщина, наделенная "разбойной красой". Вольная и немного дикая Россия обладает вечной красотой Прекрасной Дамы, поэтической и одухотворенной:
  
И невозможное возможно,
 Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка...
  
     Но в свете романтического идеала родина предстает не только прекрасной и нетленной, но и нищей, обездоленной, забитой и обманутой. Мы видим богомольную Россию с острожной тоской и глухой песней ямщика, серые избы, расхлебанные дороги...
  Блок, рассуждая о своей любви к Родине, правильно отметил, что "душа хочет любить только прекрасное", поэтому сначала нужно почувствовать сострадание к родной земле, а "сострадание есть уже начало любви".

    Его необыкновенное чувство к России придало поэту уверенность в том, что у многострадальной родины есть будущее, что она преодолеет все тяготы и препятствия на ее пути. Раздумывая над судьбой своей страны, Александр Блок сравнивает ее с несущейся вдаль тройкой: "Кто же проберется навстречу летящей тройке тропами тайными и мудрыми, кротким словом остановит взмыленных коней, смелой рукой опрокинет демонского ямщика..."
   Для более зрелых произведений Блока характерно осмысление значения России, понимание своеобразия ее исторического пути. Его стихи наделены "отчетливой исторической памятью". Написаны они от лица сына "страшных лет России". В них прослеживается обостренное предчувствие будущего. Таким образом, стараясь охарактеризовать огромное значение поэзии Александра Блока, можно сказать так: "Она, как мост, пролегла между двумя эпохами и двумя культурами. Всем своим движением она устремлена в будущее..." В конце 1908 года поэт отправил необычайно важное по своему значению письмо К. С. Станиславскому, заинтересовавшемуся в то время драмой "Песня Судьбы"; в своем письме Блок говорит в связи с возникшей перед ним "темой о России":
   "Этой теме я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь. Все ярче сознаю, что это - первейший вопрос, самый жизненный, самый реальный. К нему-то я подхожу давно, с начала своей сознательной жизни, и знаю, что путь мой в основном своем устремлении - как стрела - прямой, как стрела - действенный. Может быть, только не отточена моя стрела. Несмотря на все мои уклонения, падения, сомнения, покаяния, - я иду. И вот теперь уже (еще нет тридцати лет) забрезжили мне, хоть и смутно, очертания целого. Недаром, может быть, только внешне неловко, внешне бессвязно, произношу я имя: Россия. Ведь здесь - жизнь или смерть, счастье или погибель..."
   Только в решении этой темы видит поэт возможность обновления жизни, и, утверждает он, если мы откроем ей сердце, то она "исполнит его восторгом, новыми надеждами, новыми снами, опять научит свергнуть его проклятое "татарское" иго сомнений, противоречий, отчаянья, самоубийственной тоски, "декадентской иронии" и пр. и пр., все то иго, которое мы, "нынешние", в полной мере несем. Не откроем сердца - погибнем (знаю это, как дважды два четыре)" (то же письмо).
   Неизменно связывая эту богатую тему с вопросом о положении и судьбе народа, Блок вдохновенно и неустанно разрабатывал ее и в лирике ("На поле Куликовом" и многие другие стихи, вплоть до "Скифов"), и в эпосе ("Возмездие", "Двенадцать"), и в драме ("Песня Судьбы"), и в публицистике.
   Поэт, проникнутый острым, неподдельным и всепоглощающим чувством родины, жил с нею одной жизнью, болел ее болями, радовался ее радостям. Его судьба - в судьбе родины, неотделима от нее, неразрывно связана с нею, и "его рука - в руке народной...". Душу русского человека - своего современника, ее национальный тип, ее особый строй он объяснял русской исторической действительностью, событиями русской жизни начала ХХ века:
   Мы - дети страшных лет России -
   Забыть не в силах ничего!

   Испепеляющие годы!
   Безумья ль в вас, надежды ль весть?
   От дней войны, от дней свободы -
   Кровавый отсвет в лицах есть.
  
   Есть немота - то гул набата
   Заставил заградить уста.
   В сердцах, восторженных когда-то,
   Есть роковая пустота...
  
   То, что открылось поэту в грозах революции, "переворачивало" его душу, и теперь он в новом свете увидел родину - во всей ее славе и силе, в ее суровой и бессмертной красоте, полностью и навсегда захватившей его сердце.
   В теме родины переплетается все - и личная страсть поэта, и чувство долга, и ненависть к "лживой жизни", и ощущение надвигающейся социальной бури, и вера в "новый век". Именно поэтому тема родины приобрела в творчестве Блока столь лирический характер:
   Так - я узнал в моей дремоте
   Страны родимой нищету
   И в лоскутах ее лохмотий
   Души скрываю наготу.
   Стихотворения Блока - страстное излияние любви к России, жажда увидеть ее свободной и счастливой:
   Россия, нищая Россия,
   Мне избы серые твои,
   Твои мне песни ветровые, -
   Как слезы первые любви!..
   Пусть она бедна, пусть горька и безрадостна любовь к ней, униженной, скованной, - поэт прозревает в ней такую мощь, перед которой не устоять ее врагам.
   Блок воспринимает родину как живое существо, которое "живет и дышит" рядом с человеком. "Чем больше чувствуешь связь с родиной, тем реальнее и охотнее представляешь ее себе как живой организм": "...на каждый удар или укол она поднимает гневную голову, под каждой лаской становится нежной и страстной".
   Самый образ России принимает в стихах Блока глубоко своеобычное, новое для русской поэзии лирическое воплощение. Россия Блока - чаще всего даже не мать, какою она изображена русскими поэтами XIX века (этот аспект образа встречается и у Блока), а тоскующая жена, невеста или возлюбленная, и отношения поэта с нею напоминают настоящий любовный роман. "О Русь моя, жена моя!..", "О, бедная моя жена", "...невеста, Россия", "И пусть другой тебя ласкает...", "Помяни за раннею обедней мила друга, светлая жена..." - так обращается Блок к родине. Она предстает поэту то "статной царевной", которая "обнимает рукой" и оплетает косой", то прекрасной девушкой "разбойной красы", в узорном платочке, надвинутом до бровей, то сказочной красавицей, плененной колдуном. Этот лирический и опоэтизированный образ России-красавицы, России-возлюбленной, России-жены наделен в стихах Блока живыми человеческими, даже своего рода "портретными" чертами:

Нет, не старческий лик и не постный

Под московским платочком цветным!

   Сквозь земные поклоны да свечи,
   Ектеньи, ектеньи, ектеньи -
   Шопотливые, тихие речи,
   Запылавшие щеки твои...
   В этом живом образе России оттенены и подчеркнуты типические черты женского характера. Черты эти - вечное "горение", высокое напряжение воли, неукротимая страсть, душевное беспокойство. В частности, всем этим щедро наделена Фаина - героиня драмы Блока "Песня Судьбы", олицетворенный образ "юной" народной России, в голосе которой - "вольная русская песня", "зовущая даль", "синие туманы, красные зори, бескрайные степи".
   Характер и идейный смысл национальной проблематики в творчестве Блока определялись историчностью его художественного мышления. Эта черта резко отличала поэта от подавляющего большинства русских символистов. Творчество зрелого Блока исторично прежде всего потому, что служит художественным отражением исторического процесса, а во-вторых, потому, что поэт ощущал себя самого участником этого беспрерывного, берущего начала в прошлом и обращенного в будущее процесса, связывая свою личную судьбу с судьбами своей страны, своего народа, своей культуры. Блоку было присуще необыкновенно живое, органическое ощущение "связи времен" - прошлого, настоящего и будущего.
   Чувство личного участия в историческом процессе приобретало в поэзии Блока характер отчетливого и на редкость конкретного ощущения прошлого в его неразрывной связи с настоящим ("Нет! Все, что есть, что было, - живо!.."). Образы истории никогда не были для Блока ни мертвой ретроспекцией, ни условно-"исторической" декорацией, ни предметом эстетской стилизации. Древнерусский воин из ополчения Дмитрия Донского (в стихотворном цикле "На поле Куликовом") - это герой лирический, это сам поэт, ощутивший себя участником Куликовской битвы. Поэт, перевоплотившись в русского воина, не вспоминает об одном из героических событий прошлого, тем более не описывает его, но воссоздает в лирическом переживании, в ощущении собственного патриотического действия:
   Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
   Степную даль.
   В степном дыму блеснет святое знамя
   И ханской сабли сталь...
   Живое ощущение прошлого, с тончайшим поэтическим мастерством переданное в стихах "На поле Куликовом", вырастает из множества конкретных, исторически локальных примет национальной поэтической стихии, составляющих "пейзаж" этого замечательного цикла: желтая глина обрыва, грустящие стога, степной простор, кобылица, мнущая ковыль, клики лебедей, темный и зловещий Дон, горючий белый камень, мать, бьющаяся о стремя ратника, орлий клекот, широкие и тихие пожары, пыльная и горячая кольчуга на плечах воина...
   Такое ощущение прошлого передано и одновременной циклу "На поле Куликовом" драматической поэме "Песня Судьбы", в монологе главного ее героя - Германа: "Все, что было, все, что будет, обступило меня: точно эти дни живу я жизнью всех времен, живу муками моей родины. Помню страшный день Куликовской битвы...". Вся образная ткань этого монолога, взятая из народного сказания, та же, что и в стихах "На поле Куликовом": "Я знаю, как всякий воин в той засадной рати, как просит сердце работы и как рано еще, рано!.. Но вот оно - утро! Опять торжественная музыка солнца, как военные трубы, как далекая битва... а я - здесь, как воин в засаде, не смею биться, не знаю, что делать, не должен, не настал мой нас! Вот зачем я не сплю ночей: я жду всем сердцем того, кто придет и скажет: "Пробил твой час! Пора!" ("Песня Судьбы", картина V).
   Здесь Герман - современный герой, заблудившийся на перепутьях тщетных интеллигентский исканий и пытающийся обрести прямые пути к России, к народу, - перекликается с древнерусским воином из цикла "На поле Куликовом":
   Но узнаю тебя, начала
   Высоких и мятежных дней!
   Над вражьим станом, как бывало,
   И плеск и трубы лебедей.
  
   Не может сердце жить покоем,
   Недаром тучи собрались.
   Доспех тяжел, как перед боем,
   Теперь твой час настал. - Молись!
   Перекличка эта не случайна. И в стихах "На поле Куликовом" и в драме песня судьбы образы далекого прошлого были привлечены поэтом для решения актуальной современной проблемы, особенно глубоко волновавшей его, именно проблемы взаимоотношений народа и интеллигенции.
  
   Цикл "На поле Куликовом".
  
   В цикле "На поле Куликовом" страстно напряженное чувство сочетается с такою широтой раздумий, что голос поэта словно бы растворяется в голосе самой истории страны, у которой такое великое прошлое и огромное будущее, что захватывает дух.
   Однообразен ее простор, нет здесь ярких и радужных красок, не за что зацепиться взгляду; все так ровно, спокойно, безгранично, что кажется - так оно пребывало и будет пребывать во веки веков:
   Река раскинулась. Течет, грустит лениво
   И моет берега.
   Над скудной глиной желтого обрыва
   В степи грустят стога...
   Раздумья о судьбах родной страны плывут широким потоком, где слились воедино и скорбь, и гордость, и предчувствие каких-то великих перемен и радостных событий, ожидающих родину:
   О, Русь моя! Жена моя! До боли
   Нам ясен долгий путь!
   Наш путь - стрелой татарской древней воли
   Пронзил нам грудь...
   Здесь и самый покой безграничных просторов оказывается мнимым: за ним - клокотание бури, противоборствующих страстей, означающих "вечный бой" с силами хищничества и порабощения, - и в облике воина Дмитрия Донского, нанесшего решительное поражение татарам, захватившим русскую землю, поэт видит воплощение бессмертного духа и непреклонного мужества русских людей, упорных в труде и грозных в гневе, - если враг осквернил их святыни и покусился на их неотъемлемое достояние.
   Цикл стихов "На поле Куликовом" - это напоминание о подвиге, некогда воплощенном в битве света с тьмой, в одолении темного хаоса - ради свободы и счастья своей отчизны. Идет "вечный бой" - за Русь, за милого друга, за светлую жену, за все то, что дорого и свято, и нет отдыха в этой трудной и напряженной борьбе:
   И вечный бой! Покой нам только снится
   Сквозь кровь и пыль...
   В пыли мчатся герои Куликова поля на битву с врагом, и самый закат перед ними, словно бы омытый кровью, прорывается сквозь нагромождения тяжелых и испуганных туч, сквозь суровые облака, отсвечивающие багрянцем и заволакивающие небо - от края до края...
   В первом собрании своих стихотворений Блок сопроводил цикл "На поле Куликовом" следующим примечанием: "Куликовская битва принадлежит, по убеждению автора, к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение. Разгадка их еще впереди".
   Как понимать эти слова о символическом значении освободительной битвы? Статья Блока "Народ и интеллигенция" (1908) раскрывает символику его лирического цикла: воинский стан Дмитрия Донского - это поэтический образ русского народа, находящегося в состоянии революционного брожения и готовности к наступающей битве, а "вражий стан" Мамая - это аналог оторвавшейся от народа и погруженной в мертвый "аполлинический" сон интеллигенции.
   Таким образом, Блок как бы переворачивает традиционные представления, привычные для либерального интеллигента, которому испокон века твердили, что народ "спит", а интеллигенция "идет вперед" и призвана "разбудить народ". У поэта же все приобретает иной смысл: "орда" интеллигенции хотя и шумит, но это - косная и уже мертвеющая сила, а народ - русская рать - готовится к великой решающей битве.
   Стихи цикла "На поле Куликовом" существуют, конечно, и вне такого понимания как гениальная поэзия родины, русской национальной стихии, не сводимая к частному вопросу о народе и интеллигенции. Но в них есть второй (публицистический) план, и он был для Блока далеко не безразличен.
  
   Драма "Песня Судьбы".
  
   Гораздо более резко прямолинейно публицистический смысл, который Блок вкладывал в тему России, выражен в драме "Песня Судьбы". Сама идея драмы очень значительна. Герой ее - поэт Герман (в нем легко угадать самого Блока) покинул свой "белый дом", полный "безысходного счастья" ради соблазнов большого мира. В свисте ветра он услышал "песню судьбы", которая властно влечет его на волю. Но на воле он встретил лишь пошлости, продажность, ложь, насилие, бездушную машинную цивилизацию, которая только угнетает и губит человека. Герман честен и совестлив, он проклинает этот развращенный мир:
   Я не могу и не хочу терпеть!
   Так вот каков великий пир Культуры!
   Там гибнут люди - здесь играют в гибель!
   Здесь песней золотою покупают
   Достоинство и разум, честь и долг...
   Так вот куда нас привели века
   Возвышенных, возвышенных мечтаний?
   Но он - человек, запутавшийся в сомнениях и противоречиях. Душа у него "как шумный водопад", но он не знает, "куда направить силу": "Я не знаю! Знаю, сколько дела, и не умею начать..." Он полюбил Фаину (Россию), но ему еще не под силу пойти с нею вместе. "Ты любишь меня?" - спрашивает Фаина Германа. "Люблю тебя", - отвечает тот. "Ты знаешь меня?" - "Не знаю". - "Ты найдешь меня?" - "Найду". Настоящая встреча Германа и Фаины еще впереди. Фаина покидает Германа. У него остается только одно - "чистая совесть". "И нет дороги. Что же делать мне, нищему? Куда идти?"
   Обратно, в тихий "белый дом", Герману уже нет пути. Драма кончается тем, что бездомного и сбившегося с дороги Германа выводит из вьюги некрасовский коробейник (песня на слова Некрасова: "Ой, полна, полна коробушка..." и т. д. проходит аккомпанементом через всю последнюю сцену "Песни Судьбы").
   Блок возлагал на "Песню Судьбы" большие надежды: "Но камень-то, который я, может быть, не сумел отшлифовать в "Песне Судьбы", - он драгоценен" (письмо к Станиславскому от 9 декабря 1908 года).
  
   "Новая Америка".
  
   Следующий этап в осмыслении темы родины знаменует стихотворение "Новая Америка", являющееся новой ступенью в цикле, посвященном родине; оно свидетельствует о том, что поэт все более глубоко осмысливал судьбы родной страны и находил все более верные ответы на вопрос о ее будущем, о ее счастье.
   Стихотворение открывается необъятно широкой и торжественной картиной:
   Праздник радостный, праздник великий,
   Да звезда из-за туч не видна...
   Ты стоишь под метелицей дикой,
   Роковая, родная страна...
   В стихотворении "Новая Америка" Блок утверждал, какими обманчивыми являются порою представления о России, - если ограничиться лишь тем, что бросается в глаза, и упустить из виду нечто гораздо более важное и существенное, хотя бы и неприметное с первого взгляда:
   Там прикинешься ты богомольной,
   Там старушкой прикинешься ты,
   Глас молитвенный, звон колокольный...
   За крестами - кресты, да кресты...
   Словно бы ничто не изменилось в этой Руси, и она такая же, как и столетия назад, но если взглянуть пристальней, то и поистине окажется, что Русь уже совершенно не та, какою видится с первого взгляда; она может "прикинуться" смиренной, покорной, богомольной, но ведь это уже одна только видимость, ибо не молитвенное смирение, а нечто совершенно другое различает пытливый взгляд поэта сквозь старые, привычные черты, и совсем иные звоны и голоса слышатся его настороженному, чуткому слуху "под метелицей дикой", проносящейся по просторам родной страны.
   Поэт говорит о России будущего как о "новой Америке", но вносит он в эти слова особый смысл: здесь "новая Америка" - это не США, не страна бизнесменов, биржевиков (о которых ни одного слова нет в стихотворении); здесь под "новой Америкой" подразумевается край огромных возможностей и талантливого, молодого духом народа, который сумеет претворить - и претворяет - эти возможности на живом, плодотворном деле.
   Самое главное, что следует подчеркнуть в стихотворении "Новая Америка", - это то, что, прославляя новую Русь и ее новый облик, ее молодой задор, ее творческие силы, Блок даже и не упоминает предпринимателей, владельцев фабрик и заводов. Он знает - не они создают богатства и, стало быть, не им принадлежит честь и слава завоевания и освоения недр родной страны, ее неисчислимых сокровищ, несущих людям счастливое будущее.
   Если сравнить цикл "На поле Куликовом" с "Новой Америкой", то нельзя не заметить новой степени зрелости поэта, ибо в "Новой Америке" то, что несла с собой современность, раскрыто более конкретно, и картины злободневной действительности уходят в широкую, устремленную в будущее перспективу; здесь вера поэта в свой народ и его будущее обрела более прочную опору, ибо художник отдает себе уже ясный отчет в том, где заложены богатства и мощь родной страны, от кого именно можно ждать ее обновления, кто является носителем будущего, от кого зависит победа в борьбе за ее благо и процветание; все это и находит свое страстное и торжественное выражение в "Новой Америке" - гимне новой России, одно предчувствие которой преображало обыкновенный и будничный день в радостный и великий праздник.
  
   Россия - страна назревающей революции.
  
   На первый план в гражданственно-патриотической поэзии Блока выдвигается тема борьбы за будущую Россию. Из понимания того факта, что Россия - страна назревающей революции, вырастала уверенность поэта в том, что родине его предстоит сыграть великую, всемирно-историческую роль в жизни человечества. Даже обращаясь к национальному прошлому, поэт, как мы видели, останавливался на таких исторических событиях, которые позволяли ему связывать их с темой борьбы за будущую Россию ("На поле Куликовом").
   "Нам завещана во фрагментах русской литературы от Пушкина и Гоголя до Толстого, в светлых и неподкупных, лишь временно помутившихся взорах русских мужиков - огромная (только не схваченная еще железным кольцом мысли) концепция живой, могучей и юной России, - писал Блок в письме, вступая в спор с Розановым. - ...Если есть чем жить, то только этим. И если где такая Россия "мужает", то уж, конечно, только в сердце русской революции в самом широком смысле, включая сюда русскую литературу, науку и философию, молодого мужика, одержано раздумывающего думу "все об одном", и юного революционера с сияющим правдивым лицом, и все вообще непокладливое, одержанное, грозовое, пересыщенное электричеством. С этой грозой ни один громоотвод не сладит".
   Таких слов, проникнутых неподкупной любовью к народу и верой в революцию, в ее историческую справедливость, в годы реакции не произносил ни один из символистов и вообще ни один из представителей тогдашней литературы.
   Пусть представление поэта о надвигающейся революции было смутным, - в самом главном он не ошибался: в воле народа к победе за свободу, в его моральной правоте и неисчерпаемой творческой силе, в том, что правда на его стороне и будущее за ним:
   Народ - венец земного цвета,
   Краса и радость всем цветам:
   Не миновать Господня лета
   Благоприятного - и нам.
   Эта вера в Россию животворила Блока. Даже запечатлев с истинно реалистической беспощадностью отвратительный образ ханжи и стяжателя (в стихотворении "Грешить бесстыдно, непробудно..."), поэт наперекор всему мужественно утверждает:
   Да. И такой, моя Россия,
   Ты всех краев дороже мне...
   Блок здесь ничего не любит и ни чем не любуется, напротив - все ненавидит "священной ненавистью". Но даже с такой Россией он не может "разлучиться", даже такая Россия ему "дороже всех краев" - и не только по велению патриотического долга, но и потому, что за всяческой пошлостью и грязью ему сквозит "мир иной", будущая Россия.
   Это - "Россия в мечтах". "Она глядит на нас из синей бездны будущего и зовет туда. Во что она вырастет - не знаем; как назовем ее - не знаем". Но мечты об этой будущей России помогали Блоку вынести "непроглядный ужас" и пошлость окружавшей его "лживой жизни", уберегли от отчаяния. Россия Блока - это "легкий образ рая", утешенье и надежда усталого, обездоленного человека. Вспоминая "все, что мучило когда-то, забавляло иногда" - лесть, коварство, славу, злато, "человеческую тупость", все, что составляет "круг постылый бытия", поэт спрашивает: "Что ж, конец?" И отвечает:
   Нет... еще леса, поляны,
   И проселки, и шоссе,
   Наша русская дорога,
   Наши русские туманы,
   Наши шелесты в овсе...
  
   Важно отметить, что образ родины в патриотической поэзии Блока не оставался неизменным. С течением времени он все больше и больше наполнялся реальным общественно-историческим содержанием. Сначала поэт вдохновенно воспевал романтически "необычайную", "почиющую в тайне" Русь - "нищую", колдовскую, "дремучую", с ведунами и ворожеями, с заветными "преданьями старины":
   Ты и во сне необычайна,
   Твоей одежды не коснусь.
   Дремлю - и за дремотой тайна,
   И в тайне - ты почиешь, Русь.
  
   Русь, опоясана реками
   И дебрями окружена,
   С болотами и журавлями,
   И с мутным взором колдуна,
  
   Где разноликие народы
   Из края в край, из дола в дол
   Ведут ночные хороводы
   Под заревом горящих сел,
  
   Где ведуны с ворожеями
   Чаруют злаки на полях
   И ведьмы тешатся с чертями
   В дорожных снеговых столбах...
  
   Где все пути и все распутья
   Живой клюкой измождены
   И вихрь, свистящий в голых прутьях,
   Поет преданья старины...
   Блок определял Россию двойственно - то как "нищую" и "прекрасную" Русь, то как "Новую Америку": "Он не мог да и не хотел соединить эти два начала, он осязательно противопоставлял их друг другу как враждебные, утверждая в этом противопоставлении романтику своего творчества" (Н. Асеев).
   Главное и основное в патриотической лирике Блока не умиленное любование "смиренной наготой" России, но представление о ней как о стране громадной, еще не выявленной вполне мощи и энергии, как о стране, неудержимо рвущейся к новой жизни. Она вся устремлена вперед - в бескрайную "даль веков". С нею
   И невозможное возможно,
   Дорога долгая легка...
   Мотив дороги - "долгого пути", лежащего перед родиной, красной нитью проходит через всю патриотическую лирику Блока: "Выхожу я в путь, открытый взорам...", "И пойду путем-дорогой...", "И опять за травой колокольчик звенит...", "О Русь моя! Жена моя! До боли нам ясен долгий путь...", "Путь степной - без конца, без исхода...", "Но бежит шоссейная дорога...", "Наша русская дорога...", "Ты прошла ночными путями..."
   "Россия - буря", - говорил Блок, и это ощущение родины как могучей и свободной стихии он гениально передал в своей лирике, в самой ее образной ткани, в проходящих через все его стихи единых по своему внутреннему смыслу образах безудержного вихревого стремления, полета, вечного движения: ветер, вьюга, снежная метель, пожар, раздуваемый ветром, бегущие по небу тучи...
   Эта цепь образов тянется от ранних стихов до "Двенадцати", и вне этой символики для Блока не существует ощущения России, потому что он ощущает ее всегда - только в движении, только в полете, только в устремлении вперед, в будущее. и это свое ощущение бушующей повсюду "бури и тревоги" Блок выражал специфическими средствами стиха - лирически окрашенным пейзажем, самим ритмом и темпом стиховой речи:
   И вечный бой! Покой нам только снится
   Сквозь кровь и пыль...
   Летит, летит степная кобылица
   И мнет ковыль...
  
   И нет конца! Мелькают версты, кручи...
   Останови!
   Идут, идут испуганные тучи,
   Закат в крови!
  
   Закат в крови! Из сердца кровь струится!
   Плачь, сердце, плачь...
   Покоя нет! Степная кобылица
   Несется вскачь!
   Образ родины, находящейся в вечном движении, в полете, в пути, преемственно связан в поэзии Блока с лирической патетикой Гоголя, с его необгонимой птицей-тройкой. Это ясно видно, например, из программы одного из творческих замыслов Блока: "И вот поднимается тихий замысел наших сомнений, противоречий, падений и безумств: слышите ли вы задыхающийся гон тройки? Видите ли вы ее, ныряющую по сугробам мертвой и пустынной равнины? Это Россия летит неведомо куда - в сине-голубую пропасть времен - на разубранной своей и разукрашенной тройке. Видите ли вы ее звездные очи - с мольбою, обращенные к нам...".
   Знаменательно, что здесь намечено продолжение одного из наиболее лирически-интимных стихотворений Блока ("Я пригвожден к трактирной стойке..."), - лишний пример господствующего в его поэзии слияния "личного и общего".
  
   Глава 2.
   Часть 1.
   Несмотря на то, что поэма "Двенадцать" наполнена мотивами и приемами "трилогии вочеловечения", они, все же, подвижны и модифицируются от произведения к произведению. Свой смысл они носят в цикле "Стихи о Прекрасной Даме", свой - в цикле "На поле Куликовом", свой - в "Скифах", "В страшном мире", "Фаине" и, естественно, - в "Двенадцати". Чтобы это доказать, необходимо пройти последовательно от цикла к циклу. Сам Александр Блок говорил о творчестве: "Художник заключает рассеянный в мире многообразный матерьял (орфография Блока - К. Н.) в твердые формы. Эти формы должны обладать свойством текучести, изменчивости, они движутся вместе с жизнью, постоянно вновь и вновь воскресая". Формы сравниваемых произведений А. Блока также меняются, и об этом говорили многие литераторы и литературоведы, например, М. И. Цветаева писала в 1933 году в статье "Поэты с историей и без истории", что
  
  
   "все поэты делятся на поэтов с развитием и поэтов без развития. На поэтов с историей и поэтов без истории". Поэты с историей, по ее мнению, - это в первую очередь Гете и Блок. Независимо от Цветаевой идею пути в поэтическом мире А. Блока разрабатывал один из лучших блоковедов Д. Е. Максимов. Он писал: "Путь как творческое развитие, путь как творческая тема, реализованная в образах и высказываниях, путь как явление, фиксированное в чужом сознании, в сознании современников и их потомков, воспринимающих блоковскую поэзию, все это в единстве составляло как бы миф о пути Блока, мыслимый как правда о поэте и один из самых заметных знаков его своеобразия, соответствующих его сущности". З. Г. Минц в свою очередь говорила о том, что "трилогия лирики не тождественна реальной эволюции Блока она отражает лишь блоковскую авторефлексию, создает художественный образ эволюции". Д. Е. Максимов называл это мифологемой Блока, Ю. Н. Тынянов в статье "Блок" дал такую формулу: "Блок самая большая лирическая тема Блока".
  
   Часть 2.
   Первые стихи поэта родились, по его же признанию, когда юношу задела стрела Эрота, и заговорила Муза. "Всякий, кого коснется Любовь, становится поэтом", - таков эпиграф в переводе с греческого поместил Блок к Отроческим стихам. Именно на обожествление любви, на мечты о страстях, на легкую влюбленность направлены все символы, образы, приемы, использованные поэтом, в ранней его лирике. Следующий цикл, уже "не наивных стихов" (О. А. Клинг), "Стихи о Прекрасной Даме" наполнены особым чувством, и даже если поглядеть, то том "трилогии вочеловечения", в который входит это стихотворение, начинается знаменитым "Пусть светит месяц, ночь темна", и здесь ярко заметно вступление в символизм. Стоит обратить внимание и на еще одно стихотворение этого цикла:
  
   Луна проснулась. Город шумный
   Гремит вдали и льет огни,
   Здесь все так тихо, так безумно,
   Там все звенит, - а мы одни...
  
   Здесь А. Блок практически впервые играет антитезой и это становится предвосхищением центральной для лирики оппозиции "здесь" -- "там". Стоит отметить, что на восприятие поэта повлияло и творчество В. Соловьева, но не его философия, а его поэзия, в связи с чем его заражение мистицизмом, что проявится поэтом в дальнейшем "Страшном мире", "Скифах", "Двенадцати" и многих других. Эволюция центральных образов строилась, - по словам Блока, - по схеме: "Прекрасная Дама - Незнакомка - Снежная Маска - Россия - Катька". А. Белый расшифровывает эту цепочку так: "И тут и там, и народник, и мистик, он имеет один центр, один лик своей Музы, и если мы возьмем персонажи его стихов, то опять-таки увидим, что эти персонажи всегда какой-то он, какая-то она и какое-то третье лицо, какое-то хоровое начало".
   Андрей Белый большое внимание также уделяет образу креста из драмы "Роза и крест" (1912), о чем пишет: "Крестом страдания, этого трагического разрыва, этого перелома в сознании были окрашены целые слои тогдашней русской интеллигенции, которые еще не создали кружки и в одиночку переживали наступившее сложное время". В цикле "Распутья"
   появляются новые темы, которые связаны с реалиями внешней жизни, меняется отношение Блока ко всему окружающему, отходит на второй план тема любви, которая перекодируется в сниженные образы Коломбины и Арлекина. Кроме этого, здесь начинают действовать зачатки реалистического изображения мира, например стихотворения "Фабрика", "Все ли спокойно в народе?..", "Из газет", "Двойник" и др. мужские образы Арлекина и Пьеро пересекаются с мужскими образами поэмы "Двенадцать". В "Нечаянной радости" Блок поместил стихотворение "Поэт", уже по своему названию подключающееся к пушкинской традиции. Появляющийся в последней строфе стихотворения "Девушка пела в церковном хоре" - причастный тайнам ребенок - это Дитя Божие, сам Христос, плачущий о человеке:
  
   И голос был сладок, и луч был тонок,
   И только высоко, у Царских Врат,
   Причастный тайнам, - плакал ребенок
   О том, что никто не придет назад.
  
   В следующем разбираемом стихотворении, в "Незнакомке", заметен след Гоголя, где также изображается пошлость пошлого человека (сатирическое рассмотрение мира):
  
   И пьяницы с глазами кроликов
   In vino vеritas! кричат.
  
   Образ Незнакомки можно ассоциировать с образом Катьки, т. к. она также пошла, над ней не может быть солнца, только крендель булочной.
   В 1907 году появляется цикл из одиннадцати стихотворений "Заклятие огнем и мраком".
   "Адресатом этого цикла является Жизнь, что равно Богу, а также Снежная Дева-Фаина. Особое значение имеет и цикл "На поле Куликовом", вобравший в себя центральные блоковские мифологемы". В дальнейшем этот цикл стал одной из мифологем Блока. Куликовское сражение при этом является не историческим событием, а символом вечного возвращения (Ницше). Финалом цикла можно считать своего рода аналог лермонтовской "Думе" стихотворение 1914 года "Рожденные в года глухие", перекликающееся с мотивами поэмы "Возмездие". И эта поэма стала одной из верхних ступеней на пути к поэме "Двенадцать".
  
   Заключение
   Все произведения великого поэта были "написаны одной рукой - рукой Блока" (О.А. Клинг). Но нельзя не заметить того, что по мере изменения окружения поэта (в социальной, политической жизни), менялось и само его творчество. Это можно проследить на всех уровнях анализа, но наиболее показательными являются мотивный уровень и уровень приемов.
   В процессе работы нами были проанализированы работы исследователей творчества А.А. Блока и литературных критиков, где, в основном, связь между "трилогией вочеловечения" и поэмой "Двенадцать" либо не отражается, либо отражается формально: находятся точки соприкосновения, но при этом нет даже указания на сферы сравниваемых объектов. В нашей работе были взяты конкретные сопоставительные единицы (мотив и прием), благодаря чему стало возможной более четкая граница сопоставления.
   Также было замечено, что мотивы и приемы в творчестве Блока не статичные, а меняются на протяжении всего творчества, а поэтому и менялось все его творчество, о чем было сказано в начале заключения. За счет того, что, сопоставляя лирику поэта и его поэму "Двенадцать", возможно глубже проникнуть в "творческую лабораторию" А.А. Блока, то целесообразно составить систему уроков по изучению его творчества в 11 классе, ориентируясь на проблему развития мотивов и приемов.
   Таким образом, цель данной выпускной квалификационной работы была выполнена.
   Библиография
  
      -- Алянский С.М. Встречи с Александром Блоком. М., Издательство "Детская литература", 1969.
      -- Бекетова М. Александр Блок. Изд. 2-е. Л., Издательство "Academia",1930.
      -- Белый Андрей. Символизм. Книга статей. М., 1910.
      -- Благой Д.Д. Три века. Из истории русской поэзии XVIII, XIX, XX вв. М., Издательство "Советская литература", 1933.
      -- Блок А.А. О назначении поэта. Статьи. Речи. Заметки. М., 1990.
      -- Блок А.А. Сочинения. М. - Л., Издательство "Гослитиздат", 1960 - 1963.
      -- Блок и музыка. Сборник статей. Л. - М., Издательство "Советский композитор", 1972.
      -- Вьюжная тайна "Двенадцати" // Литература в школе, 6, 1996.
      -- Гаспаров Б.М.Литературные лейтмотивы: Очерки русской литературы 20 века. М., 1999.
   10.Гинзбург Л. О лирике. М. - Л., Издательство "Советский писатель", 1964.
   11. Гиппиус В.В. От Пушкина до Блока. М. - Л., Издательство "Наука", 1966.
   12. Гольцев В. О преодолении лирики в творчестве Блока. "Новый мир", 1927, кн. 5.
   13. Горелов А. Поэма Александра Блока "Двенадцать" // Горелов А. Избранное. Л., 1988.
   14. Громов П.А. Блок, его предшественники и современники. М. - Л., 1966.
   15. Долинский М.З. Искусство и Александр Блок. М.. 1985.
   16. Егорова Н.В. Золотарева И.В. Поурочные разработки по русской литературе. 20 век. 3-е издание. 11 класс. Первое полугодие. М., Издательство "Вако", 2004.
   17. Есаулов И. Мистика в поэме "Двенадцать" Александра Блока// Литература в школе, 5, 1998.
   18. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977.
   19. Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1918.
   20. Клинг О.А. Александр Блок: структура романа в стихах. Поэма "Двенадцать". В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. М., Издательство МГУ, 1998. (Перечитывая классику).
   21. Крук И.Т. Поэзия Александра Блока. М., Издательство "Просвещение", 1970.
   22. Литературное наследство. М., Издательство "Журнально - газетное объединение, 1937.
   23. Литературный энциклопедический словарь. М., 1987.
   24. Локшина Б.С. Поэзия А. Блока и С. Есенина в школьном изучении. Л., Издательство "Просвещение. Ленинградское отделение", 1978.
   25. Лотман Ю.М., Минц З.Г. "Человек природы в русской литературе XIX века и "цыганская тема" у Блока // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб, 1996.
   26. Максимов Д.Е. Поэзия и приза Ал. Блока. Л., 1981.
   27. Машбиц - Веров И.М. Русский символизм и путь Александра Блока. Куйбышев: Куйбышевское книжное издательство, 1969.
   28. Орлов В.Н. Поэма Александра Блока "Двенадцать": страницы истории советской литературы. М., Издательство "Художественная литература", 1967.
   29. Орлов В.Н. Пути и судьбы. М. - Л., Издательство "Советский писатель", 1963.
   30. Программы общеобразовательных учреждений: Программа литературного образования для общеобразовательных учреждений. 5 - 11 классы. Под ред. Княжицкого А.И. М., Издательство "Просвещение", 2000.
   31. Смирнова Л.А. Русская литература конца 19 начала 20 веков: Учебник для студентов педагогических институтов и университетов. М., Издательство "Просвещение", 1993.
   32. Современный толковый словарь русского языка. СПб., 2002.
   33. Соловьев Б. Поэт и его подвиг. Творческий путь Александра Блока. М., Издательство "Советский писатель", 1965.
   34. Соловьев В.С. Сочинения. СПб., Издательство "Общественная польза", 1993.
   35. Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991.
   36.Тимофеев Л.И. Творчество Александра Блока. М., Издательство АН СССР, 1963.
   37. Тимофеев Л.И., Тураев С.В. Словарь литературоведческих терминов. М., Издательство "Просвещение", 1974.
   38. Трубина Л.А. Верю в Россию: историософские символы А. Блока и А. Белого // Литература в школе, 5, 2001.
   39. Философский энциклопедический словарь. М., 1989.
   40. Чернец Л.В, Хализев В.Е., Бройтман С.Н. и др. Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные термины: Учебное пособие./ Под ред. Л.В. Чернец. М., Издательство "Высшая школа"; Издательский центр "Академия", 2000.
   41. Чуковский К.И. Книга об Александре Блоке. Пг., 1922.
   42. Интернет: http://www.filfak.ru/science/science_work.php?work=
   30263/
   43. Интернет: http://shakchmatovo.amr-museum.ru/
   44. Интернет: http://aleksandrblok.boom.ru/
   45. Интернет: http://www.vehi.net/blok/
  
  
  
   Тимофеев Л. И., Тураев С. В. Словарь литературоведческих терминов. М.: Издательство Просвещение , 1974.
   Чернец Л. В., Хализев В. Е., Бройтман С. Н. и др. Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины: Учебное пособие./ Под ред. Л. В. Чернец. М.: Издательство Высшая школа ; Издательский центр Академия , 2000.
  
   3 Тимофеев Л. И., Тураев С. В. Словарь литературоведческих терминов. М.: Издательство Просвещение , 1974.
  
   Орлов В. Н. Поэма Александра Блока "Двенадцать": страницы истории советской литературы. М.: Издательство Художественная литература , 1967.
  
   Машбиц-Веров И. М. Русский символизм и путь Александра Блока. Куйбышев: Куйбышевское книжное издательство, 1969.
  
   Максимов Д. Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1981.
  
   Крук И. Т. Поэзия Александра Блока. М., "Просвещение", 1970.
  
   Крук И.Т Поэзия Александра Блока. М., "Просвещение", 1970.
   Александр Блок. Сочинения, т VI. М. - Л., Гослитиздат, 1960 - 1963.
   Там же.
   Александр Блок. О современном состоянии русского символизма. Сочинения, т.V, 1960 - 1963.
   Литературное наследство. Т. XXVII - XXVIII. М., Журнально-газетное объединение, 1937.
   Советские писатели. Автобиографии, т. I. М., 1959.
   Максимов Д. Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1981.
  
   Клинг О. А. Александр Блок: структура романа в стихах. Поэма "Двенадцать". В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. М.: Издательство МГУ, 1998. (Перечитывая классику).
  
  
  
  
  
   2
  
  
  
  
Оценка: 3.29*10  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"