Т Е А Т Р    'С О Ц И О Н' 
                                     пьеса
   Не столь уж далекое будущее - двадцать первый век.
   Театр по имени "Социон". Запись одного из спектаклей.
                                 УЧАСТНИКИ:
   Эмма - электронно-вычислительная машина в театре. А может и театр в ней - 
привычных контуров компьютера нет. В зале она присутствует лишь множеством 
экранов, вписанных в интерьер. Они в спинках зрительских кресел, различных 
местах зала и сцены. До начала спектакля на экранах изображена занятая ими часть 
мебели, стены или декорации. Эмма понимает обращение голосом, записи и рисунки 
на экране, нажатие кнопки и клавиши. Понимает и отвечает голосом, окрашенным 
всеми человеческими интонациями. Эмма может повторить голоса всех тех, кто хоть 
раз обращался к ней. Каждый из них храниться в ее бесконечной памяти. Она знает, 
кто, какой спектакль и с какого места смотрел, что сказал при этом. Речь Эммы 
сопровождается словами и рисунками на экране, обращенном к собеседнику. Это ее 
мимика, жестикуляция, характер. Эмма терпелива и тактична, как хозяйка, дающая 
большой прием. Обращаясь к памяти Эммы, можно мгновенно создавать и менять 
декорации из объемных, движущихся в пространстве, голограмм. Что еще может Эмма 
будет, по возможности, показано в пьесе.
   Зрители - могут говорить и ходить во время спектакля. Акустика
зала такова, что их голоса будет слышать и передавать только Эмма.
Через нее можно обратиться к любому члену труппы или зрителю зала.
   Режиссер, актеры - находятся на сцене. Но на ней могут оказаться и не только они.

   Режиссер уже на сцене, зрителями не видим. У него свой экран.
Режиссер. Уже время, Эмма?
Эмма. Зал еще холодный.
Режиссер. Покажи.
   Эмма высвечивает цифру ноль с еще несколькими нулями после запятой.
Режиссер. Хватит. Как надоели мне эти сводки. (Актерам) Тогда
начинаем блок два пять. Пока. Декорации. Покажи всем текст, Эмма.
(Замечает зрителя, говорящего по телефону) Стоп! Выведи нам его голос.
   Зритель немного смущается, но продолжает говорить.
   Актеры на сцене пытаются иллюстрировать его слова.
Зритель. Я тут из театра звоню. Пока не начали, послушай анекдот.
Сидят двое у телевизора с пивом, курят, смотрят кино. А там
альпинист ползет вверх по скале. Один говорит:
- Спорим на десять баксов, что он не доберется?
- Давай.
Ждут. Альпинист сорвался, тот кто проиграл расплатился,
победитель помолчал, подумал и возвращает деньги:
- Я уже видел этот фильм.
Второй ему:
- Все в порядке, я тоже.
- Зачем же спорил?
- Думал, что уж на этот раз он доберется!
Эмма (режиссеру). Старый анекдот из Интернет. Зрители недовольны.
Режиссер. А какой процент?
Эмма. Никто не хочет.  
Режиссер. Выяснила, наконец.
Эмма. Они хотят чего-нибудь другого.
Режиссер. Как же так? Это же тема о нашем современнике. Вот он сидит, пьет пиво...
А мы это оперативно...
Актер (шепотом режиссеру) ...заваливаем.
Режиссер. Ну не хотят про альпинистов - мы им сейчас про шахтеров или водолазов.
Эмма. Сейчас начнут уходить.
Режиссер. А ну-ка покажи наши драгоценные зрительские эмоции.
   Высвечивается довольно большое число со знаком минус.
Режиссер. Ах что же, что же нам теперь делать?!
Эмма. Запереть гардероб и не выдавать пальто.
Режиссер. Остришь не по сезону, машина. Это зимняя шутка, сейчас жара.
Эмма. Тогда остается сделать узкие проходы между креслами.
Режиссер. Пожарники не разрешают. Это они тебя таким остротам научили?
Эмма. Я свято храню личные тайны.
Режиссер. И особенно - чего хотят наши зрители?
Эмма. Начинаю опрос. (Зрителям) Это еще не все, господа.
Режиссер. Нет, все-все. Ты на публику посмотри. Эмма, высвети еще раз эмоции.
   На экране появляется еще большее число со знаком минус.
Режиссер. Вот это молодцы! Сегодня все отлично получается.
Спокойно, товарищи! Эмма, объяви всем, что я пошутил.
Это у нас была как бы увертюра. А вот сейчас мы начнем играть.
Эмма. Что?
Режиссер. Ну то, чего хочет почтеннейшая публика. Высвечивай мне на экран. (Читает)
Метр девяносто, глаза, волосы... У нас что - много незамужних?
Эмма. Да.
Режиссер. Тогда давай все это в зал.
   В зале оживление, смех, гул голосов. Это, однако, нисколько не
   смущает Эмму. Она мгновенно подытоживает результаты опроса и
   каждое из мнений сообщает голосом одного из его обладателей.
   Голоса из зала:
Обиженная. Всегда в вашем театре только красивых женщин показывают.
А остальных куда девать?!
Режиссер. Ты слышишь, Аркадия? Ну тогда уж и мужчину я покажу сегодня маленького и лысого.
   Зрители:
Задорная. Летчика! Космонавта!
Робкая. Настоящего мужчину.
Умник. Историческую пьесу.
Зевающий. Фантастику.
Бас. Комедию.
Безапелляционный. Детектив.
Голосок. Публика всегда хочет веселого или смешного.
Энергичная. Я хочу пьесу о себе.
Режиссер. Ее лицо мне на экран. И Аркадии тоже.
Энергичная. Я красива, умна, способна. У меня отличные родители,
полно самых лучших друзей. И никаких комплексов и проблем. Потому,
что я личность, а не серая мышь. Ну что Вы скажете теперь?
Режиссер. Вы сами уже много сказали. Играть тоже хотите сами?
Энергичная. Нет, лучше посмотрю.
Режиссер. Аркадия, ты посмотрела?
Аркадия. Неужели ей всегда так хорошо?
Режиссер. Ну температура и давление, я думаю, у нее в норме.
Аркадия. Федора Михайловича Достоевского на нее нет.
Режиссер. Молодец, начинаешь понимать. (Актерам) Товарищи, так
как Федор Михайлович Достоевский здесь не присутствует, то случай
этот придется разбирать именно нам. Эмма, есть новые завязки?
Эмма. Две поступило.
Режиссер. Покажи всем. Детектив - фантастика - комедия - блок
шестнадцатый. Эмма, сыграешь роль комнатной ЭВМ. Как ее зовут?
Аркадия. Серая Мышь.
Режиссер. И начинаем прямо с допроса.
   Кабинет следователя. Аркадия входит, садится за стол, швыряет
   на него кипу бумаг, из которых выпадает маленькая пластинка.
Аркадия. Что это, Мышь?
   Игрушечная мышка на столе завертелась и заговорила.
Мышь. Записка.
Аркадия. Откуда она взялась?
Мышь. Прибыла с делами.
Аркадия. Читай.
   Бросает пластинку в прорезь на спине у мышки. Оттуда раздается страстный мужской голос.
Страстный голос. Вот уже столько лет я безнадежно влюблен в Вас. Вы так блестяще
проводите допросы, что я с трудом удерживаюсь от самых тяжких преступлений.
Аркадия. Кто это?
Мышь. Синтезатор звука.
Аркадия. Трус!
   Раздается другой - начальственный голос.
Начальственный голос. С добрым утром, Аллочка!
Аркадия. Здравствуйте, товарищ майор. Но мое настоящее имя - Аркадия.
Майор. А как же сокращенно будет?
Аркадия. Имя Аркадия не имеет уменьшительных форм.
Майор. Жаль. Но все равно у меня есть одно очень увлекательное дело.
Аркадия. Опять почти законченное?
Майор. Это мой Вам сюрприз (отключается).
Аркадия. Прямо наваждение какое-то.
   Задумывается, приводит себя в порядок, нажимает кнопку. Входит первый допрашиваемый.
Аркадия. Меня бы Ваши показания вполне устроили, если бы Вы не закашлялись вот в
этом месте. А теперь объясните мне, почему Вы все-таки в этом месте закашлялись?
Первый. Я не кашлял.
Аркадия. Нет кашляли.
Первый. Я не сильно.
Аркадия. Нет, сильно.
Первый. Но я же Вас не заразил.
Аркадия. Нет, заразили.
Первый. Тогда я заявляю, что кашлял просто так.
Аркадия. Гражданин, если бы у Вас было специальное юридическое образование, то Вы
бы твердо усвоили, что на допросах никто не кашляет просто так.
Первый. А я совсем не просто так. Я что-то охрип немного.
Аркадия. А вот мы сейчас проведем экспертизу. Откройте рот. Горло
у Вас совершенно нормальное, бронхи и легкие тоже. Даже желудок в порядке.
Первый. И слава Богу.
Аркадия. Вы опять как-то неуверенно ответили.
Первый. Это я так.
Аркадия. И руки у Вас задрожали. Предательски.
Первый. Все. Ваша взяла. Пишите.
Аркадия. Признаете ли Вы свою вину?
Первый. Охотно. Охотно признаю.
Аркадия. А в чем она?
Первый. В моих показаниях.
Аркадия. А готовы ли Вы дать показания?
Первый. Берите. Я готов их дать.
Аркадия. Вот бумага. Пишите.
Первый. Что писать?
Аркадия. Показания.
Первый. Не надо.
Аркадия. Как?!
Первый. У меня уже давно все написано.
   Вынимает цветную, тисненую золотом, обвязанную красивой
   ленточкой, похожую на коробку конфет, папку. Рядом кладет букет цветов.
Первый. Это Вам.
Аркадия. Это что?
Первый. Показания. В трех экземплярах с подписями и печатями. Пользуйтесь. Не стесняйтесь.
   Пятясь, выходит за дверь. Там его уже ждет Второй.
Второй. Ну как допрос?
Первый. Да так. Я ей сразу все и выложил. Как на духу.
Второй. Ну это ты поторопился зря. Надо было поупираться еще немного.
Первый. Вот ты и упирайся. А я по-простому.
Второй. Непохоже как-то получается.
Первый. Похоже-непохоже, а финансирование на год шефу надо открывать.
Второй. Да ты же сейчас ему все перепутал. Зачем цветы на допрос? Не свидание же.
Первый. Думаю, ей все равно было приятно. Я же не взятку давал.
Я ей должен обеспечить сегодня двадцать единиц счастья. Двадцать
в день и сто сорок в неделю. И все. И точка. И привет.
Второй. Оплата у нас, конечно, сдельная. А завтра?
Первый. А плевать мне на завтра. Завтра не моя смена. А с понедельника я ухожу в 
отпуск. А потом увольняюсь. Трудно с ней стало. Раньше от каждого букета была 
вне себя от радости. А теперь и норму в другой раз не выполнишь. В прошлом 
месяце премии совсем не было. Да будь моя воля, всыпал бы я ей разок - а потом, 
откуда не возьмись, и счастье бы пришло.
   Раздается звонок. Второй входит в кабинет. Аркадия завороженно читает показания Первого.
Аркадия. Что это за дом? И почему все выходят оттуда с довольными лицами?
Второй. Потому, что там каждый хоть на час, хоть на минуту получает все, что хочет.
Аркадия. Это сон.
Второй. Там каждая женщина может получить или хоть увидеть свой
идеал мужа. Высокого, стройного, умного, красивого, заботливого.
Аркадия. Гипноз?
Второй. И если ей что-то не нравится можно сказать, и все тут же улучшится как по заказу.
Аркадия. Это дом свиданий.
Второй. Почему? Бабушка может здесь увидеть собственного внука,
но при этом послушного, вежливого и все кушающего.
Аркадия. Дом престарелых?
Второй. У нас любой мужчина может надеть рыцарские доспехи, сесть
на коня, стать выше ростом и сразиться со страшным чудищем.
Аркадия. Это цирк!
Второй. Дурак здесь может стать умнейшим собеседником.
Аркадия. Театр?
Второй. А призер конкурса уродов - неотразимой женщиной.
Аркадия. Косметический салон?
Второй. Здесь никого не осуждают. Картежник может там обыгрывать
всех, не чувствуя себя при этом шулером.
Аркадия. Тогда это не казино.
Второй. Он даже выигранных денег за это не берет.
Аркадия. Как хорошо.
Второй. Поэт здесь любит читать свои стихи. И вроде никто и не
хвалит, и осадка какого-то не остается.
Аркадия. Но почему тогда только на минуту, ну на час, ну на день?!
Второй. А некоторые с непривычки не выдерживают и столько счастья.
Аркадия. Почему?!
Второй. А Вы хотите в своей жизни серьезных, крупных перемен?
Аркадия. Ну конечно, да.
Второй. Значит Вы очень редкое исключение.
Аркадия. Значит Вы мне покажете это место?
Второй. Вам это будет приятно?
Аркадия. Очень.
Второй. Только, чтобы доставить Вам удовольствие.
Аркадия. Кого из них Вы там видели? (Раскладывает фотографии) Этого, этого или этого?
Второй. Откройте Вашу сумочку. А в ней кошелек. А в нем фотография. Вот этого.
   Полюбовавшись произведенным впечатлением, Второй выходит.
   Придя в себя, Аркадия вскакивает и бросается к двери.
   Исследовательская лаборатория. Ее проверяет крупный начальник.
Начальник. Уважаемый...дорогой профессор. То, что Вы сделали - не просто 
открытие. Это переворот в науке, это эпоха! Так. Сегодня понедельник. К вечеру 
мы начнем выпуск первого образца, завтра закончим внедрение. В среду Вы и все 
Ваши сотрудники, да-да, не спорьте, профессор, получите авторский гонорар плюс 
премию. В четверг о Вас появится статья в газете, а в пятницу, я думаю, мы еще 
успеем представить Вас к государственной премии.
Профессор. Ну это уже совсем лишнее.
Начальник. Мы ценим Ваши дела и прежде всего дела, дорогой профессор.
   Голоса из зала:
Бас. Да где вы видели таких начальников?!
Скептик. Моего на вас нет!
Режиссер. Почему нет? Эмма, вводим начальника второго типа. Обстановка и актеры те же.
Начальник. Вот ты мне, профессор, ответь. Работал твой институт
на народные денежки столько лет. А что ты можешь взамен показать?
Вот сейчас положить передо мной на этот самый стол. Кроме каких-то
там твоих законов, которые я и доложить-то никому не берусь.
Есть у тебя, что потрогать руками, на выставку направить, на стенд повесить?
Профессор. Так вот же прибор. (Показывает нечто совершенно крошечное)
Начальник. Что это ты мне тычешь?
Профессор. Прибор для измерения счастья.
Начальник. Думаешь, я уже совсем не понимаю, чего вы тут мудрите.
А вот мы сейчас и вас, и его проверим. Смотрите, как это делается.
(В селектор) Леонтьева ко мне. (Мгновенно входит Леонтьев)
Ну, профессор, вешай прямо на него свои приборы. (Подключаются датчики)
А теперь следи. За что это ты, капитан, вчера выговор схлопотал?!
Леонтьев. Виноват, Фома Эдуардович, исправлюсь.
Начальник (Профессору). Видели, куда Ваша стрелочка провалилась. (Леонтьеву) Ну 
ладно, Олег Иванович, выговор я с тебя снимаю. (Профессору) Вот Вам уже подъем 
на три деления. (Леонтьеву) Я тебе объявляю благодарность.
Леонтьев. Стараюсь, Фома Эдуардович...
Начальник (тыча в шкалу). Видали, сколько счастья, профессор. Эх, была - не 
была! Только ради Вашей науки. (Леонтьеву) Я представляю тебя к ордену, Леонтьев.
Леонтьев. Спасибо, товарищ...
Начальник (глядя на шкалу) Это еще что такое?! Вниз поползло! (Леонтьеву) Ты чем еще недоволен?!
Профессор. Заподозрил неладное. Это бывает от слишком большого счастья.
Начальник. Свободен, Леонтьев. Сильно умный ты стал. Читал такую книжку: "Горе от ума"?
Леонтьев. Так точно, еще в школе, Фома Эдуардович.
Начальник. Оно и видно, что еще в школе. А мы думали, знаешь кому, тебя 
показать? На всю страну бы прогремел. Иди, Леонтьев. Не будет у тебя в жизни 
счастья. И без профессора это вижу, помяни мое слово. (Леонтьев выходит) Ну что 
ты с такими поделаешь?! И от всей же души! К ордену представил. Трудно, 
профессор. С каким народом приходится работать. Ты ему все, а он... Какое уж тут 
счастье. Ты меня извини, профессор, я тогда погорячился... Ну, в общем, 
выкладывай еще раз тот свой закон.
Профессор. Мы открыли новый закон. О сохранении количества счастья. В нашем 
обществе одновременно могут быть счастливы не более пятнадцати процентов его членов.
Начальник. Но это же слепые факты! А вы, ученые, должны пойти
дальше. Вы должны занять активную позицию по отношению к этой цифре.
Профессор. Мы проводили эксперименты.
Начальник. Вот это уже хорошо.
Профессор. Сначала мы подошли к вопросу генетически.
Начальник. Это сейчас самое надежное.
Профессор. Мы брали счастливую семью.
Начальник. Вот тут я тебя и поймал. Где же, если не секрет, вы ее брали? Столько разводов.
Профессор. Специально находили, знакомили, женили, все условия
создавали. Я еще тогда аспирантом был.
Начальник. Значит я еще, как Леонтьев, ходил в капитанах.
Профессор. И с тех пор мы уже дождались первого взрослого потомства.
Начальник. Отлично, просто отлично, профессор! Сейчас же доложу
руководству. Мы наверху думаем-гадаем, чем они там занимаются, а,
оказывается, получен уже устойчивый результат. Во втором поколении.
Профессор. Отрицательный результат.
Начальник. Ну, неужели, профессор, трудно сделать счастливым еще
хоть одного человека?! Ты же все равно чужим счастьем занимаешься.
Профессор. Счастье не передается по наследству. Многие дети в этих семьях несчастны и,
бывает, даже терпеть не могут своих счастливых родителей.
Начальник. Гоните, гоните даже мысли такие, профессор.
Профессор. И семьи из двух счастливцев тоже не всегда счастливы.
Начальник. Опять Вы меня убили, профессор, со своей наукой. Генетика в 
животноводстве дает такие прекрасные результаты! А тут Вы со своими опытами 
выступаете против нее. А Вы поинтересуйтесь успехами простых фермеров. Они не 
разводят большой науки со своими коровами. Они их кормят, поят, массируют.
Профессор. Даже если счастье этих коров безгранично, то удой все равно имеет предел.
Начальник. Вы постарайтесь понять меня правильно. Вот Вы сами подумайте, о чем говорите.
Пятнадцать процентов счастливых. Это же мизер. Стыд! Зачем же тогда финансировать Вашу тему?
Профессор. Но одновременно с генетическим мы шли по пути воспитания.
Начальник. Ну, вот так-то лучше.
Профессор. Мы ненавязчиво переселяли несколько счастливых семей на специальный остров.
Начальник. А что? Это тоже выход.
Профессор. Создавали им все условия.
Начальник. Уж очень тогда накладное счастье выходит.
Профессор. Оно не выходит. Результат тот же - пятнадцать процентов. Остальные стали несчастны.
Начальник. Опять неудача! Рок какой-то!
Профессор. Но на этом мы эксперимент не закончили.
Начальник. Меня вы прикончили на этом.
Профессор. Мы собрали на другом острове всех несчастных и создали им те же условия.
Начальник. А им-то зачем? Как сделать человека несчастным мы знаем и без Вас.
Профессор. Но пятнадцать процентов из них стали счастливы.
Начальник. Да где же нам взять столько островов?
Профессор. И в подтверждение наших выкладок во всех романах и пьесах, в среднем, оказалось 
счастливыми пятнадцать процентов действующих лиц.
Начальник. И что же остальные никогда-никогда не бывают счастливы?
Профессор. Бывают, но не все сразу. По очереди.
Начальник. Пятнадцать процентов?
Профессор. От всей жизни.
Начальник. Ну, вот что, дорогой профессор. Даю Вам две недели сроку.  Доведите 
мне эту цифру процентов хотя бы до тридцати. И подберите мне для начальства 
человека, а еще лучше двух, которые были бы счастливы все время.
Профессор. В принципе это возможно...
Начальник. Ох, что-то ты быстро соглашаешься, профессор.
Профессор. Если, конечно, Вас не смущаем их диагноз...
Начальник. Да я о нормальных людях говорю! Везде ты меня подставить готов, опять 
я из-за тебя строгача получу. (В селектор) Леонтьева ко мне! (Незамедлительно 
является Леонтьев) Ты меня правильно пойми и не обижайся, Леонтьев. Я 
погорячился потому, что дело секретное. Но тебе скажу. Посоветоваться надо. Вот, 
скажем, был бы у тебя череп стеклянный или какой другой, но прозрачный совсем. И 
сделали тебе, положим, что-то очень приятное. И тогда загорается у тебя в мозгу 
под черепом зона счастья. Как лампочка электрическая. Как Австралия на глобусе. 
Это медики уже давно придумали. А вот как сделать, чтобы эта лампочка светилась 
у каждого под черепом подольше и поярче? С крысами проще. Вживили им в эту 
Австралию электроды и обучили: вот оно счастье - только кнопку нажимай. Так эти 
крысы даже от еды отказывались и прямо умирали от счастья, а от кнопки той не 
отходили. А человеку что-нибудь приятное сделай - лампочка вспыхнет. Повторишь - 
уже не так. А в третий раз еще слабее. Ну ладно - скотина неблагодарная, а это 
же человек. Я как это узнал - прямо изверился весь.
Леонтьев. Я Вам, Фома Эдуардович, вот что скажу. Ну, например, присвоили Вам полковника.
Начальник. Да когда это было - вспомнить трудно.
Леонтьев. А тогда радовались, наверное, целый год. И вот сидите
Вы в полковниках год, два, три, а потом скучно становится.
Начальник. Вон ты куда загнул. А пример хороший привел. Но всем же генералов не
поприсваиваешь. А сказано, что должен быть счастлив весь народ. Все.
Леонтьев. Тогда может разумные потребности воспитывать?
Начальник. Это уж внуки твои, может, успеют. Темное это дело.
Леонтьев. Тогда давайте уж лучше пороки искоренять.
Начальник. А это ты мне кстати напомнил. Вот, профессор, мы тут финансируем еще 
одну тему. По искоренению общественных пороков. Может с этим дела лучше пойдут? 
Восемь пороков в год уже искоренили.  Все искореним - вот вам и будет счастье. 
Ну не выходит пока со счастьем - так давай хоть с недостатками бороться. 
Отдельными. А то, чем этим вашим счастьем заниматься мы, лучше очистные 
сооружения строить будем. Ну, вот давай с тобой и с Леонтьевым об этом 
посоветуемся. Что раньше всего нужно искоренить?
Профессор. Глупость.
Начальник. Ну, это ты загнул. Это не порок. Как бедность. Если человек чего-то 
недопонимает, ему надо разъяснить. А то знаю я ваших умников. Никогда не 
поймешь, что он там завтра выкинет. Да и всяких должностей у нас слишком много - 
не хватает умных. Дальше давай.
Профессор. Легкомыслие.
Начальник. Легкий порок. Но уж очень легко и звучит. Несолидно как-то.
Профессор. Бюрократизм - очень солидный порок.
Начальник. Нет, ты мне, профессор, скажи, почему эта ваша интеллигенция всегда 
против порядка выступает? Совсем меня запутал. Вон у вас тут всякие компьютеры, 
учет, говоришь, хороший. А ты мне скажи, сколько всего есть пороков?
Профессор. Восемнадцать.
Начальник. Опять ты не туда хватил! Ну, зачем тебе столько?! Вон библия десятью 
заповедями обходится, а нам все мало, не хватает. Ну ладно, я на науку давления 
не оказываю. По одному пороку в месяц, я думаю, достаточно?
Профессор. Для чего?
Начальник. Искоренить. Тогда за полтора года мы их все искореним.
Дадим заказ восемнадцати толковым драматургам. Ну и пока хватит.
Профессор. Лет на сто хватит.
Начальник. Ты мне это брось! Вот тебе пример - Леонтьев. Курить
бросил - раз, пить - два, с бабами стал поаккуратнее - три,
дисциплину подтянул - четыре. Вот вам, профессор, и четыре недостатка долой.
Профессор. А я не пью, не курю и подтягивать мне нечего.
Начальник. Потому, что нудный ты мужик, профессор. Но меня ты
так в тупик не загонишь. Леонтьев! Что ты там еще по порокам подготовил?
Леонтьев. Не убий.
Начальник. Что у нас там с преступностью?
Леонтьев. Должна падать.
Начальник. Не темни.
Леонтьев. Автолюбители статистику портят.
Начальник. Ну как мнение науки, профессор, наезд на прохожего - нарушение этой заповеди?
Профессор. Смотря, какой исход.
Начальник. Ну, мы тут с товарищами это доработаем. Что там у нас еще?
Леонтьев. Не возжелай жены ближнего своего.
Начальник. Ну?
Леонтьев. Темп роста разводов не растет.
Начальник. Это где?
Леонтьев. Нашли две области.
Начальник. Ну, ты тоже не очень-то. А вообще, если с людьми поработать, 
то и результат налицо... М-да...
Профессор. Ну, тогда давайте мы все эти результаты обнародуем,
подпишемся под ними и объявим, что на сегодняшний день счастливы все.
Начальник. Это так не делается. Не все так просто, не все так просто, профессор.

   Аркадия  у дверей того же самого дома. 
Встречная старушка. Вы очень взволнованы, милая моя. И с пистолетом, и в форме...
Аркадия. Это что же за дом терпимости?!
Встречная старушка. А без терпимости, милая, никак нельзя.
Мальчик (откуда-то появившийся). Особенно в сложном процессе 
познания женщиной социальной действительности.
Аркадия. Мальчик, а что ты тут делаешь?
Мальчик. Работаю.
Аркадия. Кем же?
Мальчик. Когда внуком, когда школьным товарищем - как придется.
Аркадия. Ты артист?
Мальчик. Я психолог. Юный, конечно.
Аркадия. А трудно?
Мальчик. Конфет много приходится есть. Все угощают.
Аркадия. Но ведь такие вредные старушки бывают.
Мальчик. Просто психологию знать не вредно.
Аркадия. А ты знаешь?
Мальчик. А у меня призвание.
Аркадия. А моим сыном ты мог бы стать?
Мальчик. По Вашему возрасту поздновато мне уже.
Аркадия. Спасибо. Угадал. Какой способный мальчик.
   Задумавшись, идет дальше.

   Лаборатория. Начальник и профессор.
Профессор. Да вот мы сейчас с одним Вашим сотрудником проводим эксперимент. Мне 
кажется, что скоро он будет совершенно счастлив. Раскрывает одно крупное дело.
Начальник. Опять скоро, опять будет! А сейчас-то он...
Профессор. Она.
Начальник. Она?!
Профессор. Счастливую женщину создать труднее.
Начальник. Да нет у нас времени на Ваши трудности.
Профессор. Да их уже почти и не осталось: муж соответствует всем ее вкусам.
Начальник. Ваш сотрудник?
Профессор. Конечно. И дети никогда не болеют.
Начальник. Их дети?
Профессор. Несомненно.
Начальник. А она баба красивая?
Профессор. Это исключено.
Начальник. Опять Вы все усложняете.
Профессор. Мы ставим научный эксперимент, который будет обобщен на все население. 
Мы должны знать, как сделать счастливой самую среднюю женщину, а не красавицу или кинозвезду.
Начальник. Ну ладно, показывайте, что Вы там натворили.
Профессор. Включаю.
   Тянется к пульту. В это время открывается дверь и входит Он ускоренным шагом
   убегающего по всем правилам приличия человека. За ним вбегает Аркадия с пистолетом в руке.
Начальник. Вот это техника у Вас!
Профессор. А почему Вы здесь?
Аркадия. А потому, что руки вверх!
Профессор. Да, конечно. Но почему на Вас нет прибора в самый разгар эксперимента?
Начальник. Не прибора, а дисциплины на Вас нет.
Аркадия. Прошу предъявить документы.
   Смотрит удостоверение Начальника и вытягивается в струнку.
Аркадия. Прошу прощения, товарищ...
Начальник. Просто Фома Эдуардович.
Профессор (тихо начальнику). Это же она.
Аркадия. Разрешите идти?
Профессор. Да нет, куда же Вы сейчас в таком настроении пойдете?
Вы поговорить хотели - вот мы сейчас и поговорим. Наденьте вот этот датчик.
Аркадия. Это еще зачем?
Профессор. Давайте перейдем в другую комнату, милая моя, и там я отвечу на все Ваши вопросы.
Аркадия. Если ответите, то почему у Вас такой смущенный вид? И почему вдруг так 
потемнел этот экран? Не волнуйтесь - я сейчас ухожу. Вот он опять посветлел. И 
физиономии ваши вроде посветлели. Точно - есть какая-то связь. И уходить мне, 
определенно, рано. Опять потемнел. Делаю шаг вперед. Еще темнее. Значит, я на 
правильном пути. Еще. Прекрасно. Экран темный как ночь. Паника в рядах 
противника. Но из-за чего же? Самый обычный комп. Да не беспокойтесь, товарищи, 
ничего я с ним делать не собираюсь. Все же, почему при этом так светлеет ваш 
экран? Он тоже хочет, чтобы я ушла? Но тогда я останусь и задам свой вопрос. (К 
компьютеру) Ты знаешь, со мной что-то происходит. Вернее не происходит 
совершенно ничего. У меня все время все, ну абсолютно все, хорошо. И я чувствую, 
что-то здесь не так, и я скоро всего этого лишусь.
Эмма. Говорите по порядку.
Режиссер. Стоп! Ну а чего хочет почтеннейшая публика?
   Голоса из зала:
Категоричная. Пусть она обо всем узнает.
Мстительная. Пусть он бросит ее!
Насмешливая. Он же не может - он на работе.
Вторящая подруга. Он же Пигмалион.
Рассудительная. А зачем ей это узнавать?
Скептик. А иначе пьесы не будет.
Мечтательная. А так не будет счастья.
Режиссер. И так уж очень все у нас хорошо. И скучно. Продолжаем
по второму варианту. Эмма, всем тексты на экран.
Аркадия. Даже не знаю, с чего начинать. Муж у меня совершенно необыкновенный. 
Все подруги завидуют. Ну, допустим, с этим повезло. Но каждый день мне кто-то 
признается в любви. Я этого не замечаю, конечно. Прекрасные друзья, на работе 
одни успехи. Дети не болеют. Что не начну - все получается. У других же все не так.
Эмма. От Вас что-то скрывают.
Аркадия. И я сегодня это поняла.
Эмма. Скорее всего, над Вами проводится эксперимент.
  Далее приглушенно. Эмма продолжает говорить. На сцене все без сил опускаются в кресла.
Режиссер. Отлично. Ну, вот теперь, когда все достаточно запутано,
можно сделать перерыв. Эмма, мы готовы к такому развитию? Окончания у нас есть?
Эмма. Почти нет.
Режиссер. Ну, тогда, Эмма, найди то, чего у тебя нет.
Эмма. Повторите запрос.
Режиссер. Эмма, Эмма, Эмма, все ты на свете знаешь, своего придумать не можешь.
Эмма. Могу и свое придумать.
Режиссер. Знаю я твои сочинения.
Эмма. И я Ваши знаю.
Режиссер. Выходит, Эмма, все легкие дела сделаны уже до нас.
В перерыве продолжай опрос. Каждого в этой толпе хорошо бы увидеть и понять.

   В перерыве Эмма одновременно ведет беседу с каждым из зрителей.
Эмма. Вы впервые в нашем театре? Давно Вы у нас не были. Жарко сегодня.
Жуткую историю Вы мне рассказали. Но у нас Вы всегда пользуетесь успехом.
Дама. Эмма права. Я знакомлюсь только в этом театре. Говорят, его посещают самые умные мужчины.
Эмма. Вы у нас впервые? Обратили внимание на эту девушку?
Девушка. Вы часто ходите сюда?
Атлет. Второй раз. Тренеры посоветовали. Я многоборец.
Девушка. Так Вы спортсмен?
Атлет. Пробегаю стометровку за десять секунд, в шахматы тоже выигрываю.
Девушка. Так Вы чемпион?
Атлет. Я на импровизации часто срезаюсь.
Пожилая женщина. Эммочка, я почти никогда не смотрю эти Ваши спектакли. Я хожу 
сюда, чтобы с вами поговорить. Вы все обо мне помните. А ученики меня только с 
днем независимости поздравляют, а когда день рождения - не знают.
Режиссер. Эмма, подключи к ней психолога. Пожалуй, ей наш 
спектакль и не нужен. И пусть выскажутся другие ее возраста.
Эмма. Ходят, в основном, на классику.
Режиссер. А сколько их у нас набралось?
Эмма. Около пятидесяти.
Режиссер. Ответь им вежливо. Пусть через четыре дня приходят.
И всех на этот день пригласи. Будет Мольер в чистом виде, и ты,
Эмма, пробездельничаешь весь спектакль.
Аркадия. А я буду играть, зная наперед все роли. Какое это
счастье: старый текст. Он не зависит ни от одного зрителя.

   После перерыва. Лаборатория.
Начальник. Ну что это за наваждение! Ведь такие машины должны быть запрещены. Ну 
зачем людям это сообщать? И что Ваша наука не придумает - все оборотную сторону 
имеет. Прямо атомная бомба какая-то. Что же делать теперь?
Профессор. Я думаю, продолжать эксперимент.
Начальник. Так ведь знает она все!
Профессор. Всего об этом мире не знает даже его создатель.
Начальник. Тогда и браться было незачем. Дело ведь тонкое, деликатное, даже секретное.
Профессор. Недоглядели. Сотрудник, допустивший эту оплошность, уже несет строгое взыскание.
Начальник. Да как Вы вообще осмелились вторгаться в такой тонкий
вопрос - семью? Эксперимент?! А согласна ли она?
Профессор. А как раньше эти эксперименты ставили полуграмотные свахи? А потом 
такие же родители женили, ссорили и разводили своих детей? Да нас же с детства 
приучают, что какая-нибудь фея определит нашу судьбу.
Начальник. Тоже мне фея. Ему за работу деньги платят, а он женщину до слез доводит.
Профессор. Ну что вы. Это наш лучший сотрудник. Раньше, действительно, она ему совершенно 
не нравилась, но наша группа добилась того, что он стал безумно в нее влюблен.
Начальник. А я думал, бабы сами этого добиваются.
Профессор. Так то - бабы, а она совершенно не была к этому приспособлена. Психологически.
Но мы разработали новейшие методы, и вот эта совершенная женщина перед Вами.
Начальник. А чего же им тогда скандалить?
Профессор. Однажды ученые абсолютно здоровую крысу одну посадили в просторную клетку,
хорошо ее кормили и содержали. Но раздражали слабым током - совершенно безопасным, но неприятным.
Начальник. Ты о чем, профессор?
Профессор. И крыса от этого, просто от нервного расстройства, заболевала и гибла.
Начальник. Понял. Совсем как я с тобой.
Профессор. А вот если в одной клетке посадить двух крыс и так
же раздражать током, то они начинают друг с другом драться.
Начальник. Как эти двое.
Профессор. Но зато они не болеют и не гибнут.
Начальник. Хорошо, у кого так. На мою-то не сильно и прикрикнешь.
А я лучше с утра на работе оперативку проведу - и как рукой снимет.
Профессор. Тоскуете по старой службе, Фома Эдуардович? И с чего это Вас на науку перебросили?
Начальник. А за объективность. Пробовали ведь ваших ученых сюда назначать. Так тот - физик,
тот - химик, и каждый в свою сторону тянет. А я человек посторонний - мне все равно.
Профессор. Вот начальство Вас не спрашивало, а перевело на другую работу. И 
ничего Вы при этом не потеряли. А что при этом потеряла она? Мы подобрали ей 
прекрасного мужа, которого бы она сама никогда себе не нашла. А если бы и нашла, 
то не удержала. Потому, что разводы среди женщин такого типа составляют 
восемьдесят процентов. И рождаемости от них никакой. Если так пойдет дальше, то 
через сто лет наше население сократится вдвое. Трудно выбирать средства во время эпидемии.
Начальник. Да уж конечно, куда ей еще перебирать. А парню-то каково?
Профессор. После этого ему будет просто тяжелей работать. К счастью, есть еще 
люди, готовые всю свою жизнь посвятить науке. И вообще, сейчас каждый порядочный 
мужчина должен жениться на самой некрасивой, самой несчастной, самой обделенной 
судьбой женщине. И прожить с ней всю жизнь. И сделать ее жизнь иной. И так 
выполнить свой гражданский долг.
Начальник. Да, уж он, конечно, герой... Когда у них годовщина
будет напомнишь мне. Заслужил парень.
Профессор. А знаете, какой у него был диплом? Он снял комнату в коммунальной 
квартире. Там в одной комнате жила семья из шести человек со старой бабкой, 
двумя маленькими детьми и братом жены - тяжелым алкоголиком.
Начальник. Теперь уже такого нет.
Профессор. Специально для него нашли в провинции. Члены семьи не разговаривали 
друг с другом годами, а с соседями - десятилетиями. А когда начинали 
разговаривать, то лучше б молчали - сразу вмешивалась милиция. И вот через три 
месяца зять стал дарить парализованной теще цветы, брат бросил пить безо всякого 
лечения. Соседи, помирившись, общий коридор превратили в холл и поставили там телевизор.
Начальник. Как в кино.
Профессор. Но до конца диплома оставался еще месяц. И он устроился секретарем 
районного суда. Через три недели последняя семья забрала свое заявление о разводе.
Начальник. Вот это работа! А с другой стороны, если разобраться,
то какая же это работа? Сделать свою собственную жену счастливой.
Профессор. А Вы бы за это взялись? Тряхнули бы стариной!
Начальник. Да я бы может и попробовал... Но только тяжело с моей!
Профессор. Открою Вам секрет, Фома Эдуардович, все так говорят.
Начальник. Да и не с моим образованием за такое браться.
Профессор. Поэтому и приходится привлекать профессионалов.
   Входит Аркадия. Начальник смущается и выходит.
Аркадия. Профессор, Вы же экстрасенс, гипнотизер, телепат, Вы маг, волшебник, мудрец.
Я знаю, профессор, Вы все на свете умеете. Ну что же мне теперь делать, профессор?!
Профессор. Я понимаю, Вам обидно: он ставит эксперимент над Вами. 
А теперь поставьте и Вы над ним опыт.
Аркадия. Но для этого я должна с ним остаться.
Профессор. Вы просто много не знаете. А такие эксперименты проводятся уже очень давно.
Аркадия. И у всех такие же результаты?
Профессор. Некоторые так увлекались, что дотягивали до золотой свадьбы. Я Вам по секрету
скажу, что в молодости сам такой эксперимент поставил. И вот он уже сколько лет длится.
Аркадия. Хорошо, если так. А мой уже окончился.
Профессор. Ну почему? Вот Вы попробуйте, даже скандаля с мужем или еще с 
кем-нибудь, считать, что Вы не жизнь друг другу портите, а ставите интереснейший 
эксперимент на психологическую совместимость. В игру такую играете.
Аркадия. У меня это уже ничего не меняет.
Профессор. А Вы попробуйте все поменять сами.
Аркадия. На что поменять? Я уже не сумею.
Профессор. А вот мы сейчас это проверим. И сразу усложним ситуацию.  Представьте себе,
что Ваш муж признается Вам, что ограбил магазин. Ваши действия?
Аркадия. Заявляю в милицию.
Профессор. Холодно.
Аркадия. Потребую, чтобы он вернул награбленное.
Профессор. Да Вы не волнуйтесь, подумайте.
Аркадия. Помогаю ему скрыться? От правосудия?!
Профессор. Вы не должны подменять работу милиции, адвокатуры и прокуратуры. Вы - жена!
Аркадия. Но он - преступник!
Профессор. А Вы знаете, что счастливые люди преступниками не становятся? А Вы 
знаете, сколько людей вернули обществу хорошие жены? Хорошая жена по 
воспитательному воздействию заменяет пять лет исправительных работ. А в том, что 
он несчастен, не было ли и Вашей вины?
Аркадия. Меня никто такому не учил.
Профессор. Ну, тогда проведем еще небольшой практикум. Ситуация первая. Идете Вы 
по безлюдной улице. А за Вами уже довольно долго следует подозрителного вида 
молодой человек. Наконец, в самом темном и безлюдном месте он, вот как я сейчас, 
вплотную приближается к Вам, хриплым голосом говорит: "Девушка!" - и кладет руку на плечо.
   Эффектный прием, и профессор мгновенно оказывается на полу с
   заломленной рукой. Встает, отряхивается и опять входит в роль.
Профессор. Позвольте представиться, Александр. Я хотел Вам предложить... Я думал,
что у Вас свободный вечер сегодня... Извините. Извлекает откуда-то букет цветов.
Аркадия. Ой, профессор, извините Бога ради. Это я машинально,
совершенно автоматически, не успела даже подумать...
Профессор. Напротив, я рад, очень рад. У Вас совершенно классические реакции, с 
Вами приятно работать. Теперь Вы сможете оценить самоотверженность этого 
молодого человека, понять всю силу и глубину его чувства. А ведь он знал, на что 
идет, поэтому и голос его охрип от волнения, и руки предательски дрожали. 
Ситуация вторая. Несколько романтически, но все-таки знакомство Ваше с ним 
произошло. Вы приходите в кафе, садитесь, ну вот, например, за этот столик. Вам 
подают бутылку напитка, два бокала. Вот они стоят на столе. А Ваш партнер их будто
не видит. Он, конечно же, засмотрелся на Вас. Вы тоже немного волнуетесь, Вам хочется пить.
Аркадия. Ну, я беру ключ.
Профессор. Так-так.
Аркадия. Открываю бутылку.
Профессор. Отлично.
Аркадия. Разливаю по бокалам.
   Аркадия лихо откупоривает бутылку и разливает по бокалам ее содержимое.
Профессор. Вот-вот. Вы теперь развеяли мои последние сомнения. Я вас представлял 
именно такой. Все, ну абсолютно все симптомы налицо. Ну а с этим молодым 
человеком Вам просто не повезло. Аркадия. По Вас я вижу, что все не так просто, 
профессор. Профессор. Ну, не отчаивайтесь. Наверное, он все равно был небольшого 
роста и уж очень застенчивый. Может быть даже с узкими плечами и неразвитой 
мускулатурой. Или в очках и с разными там комплексами, сомнениями - в общем типичное
не то. Одним словом, интеллигент. Одно название. И Вам совершенно не о чем жалеть.
Аркадия. Все равно неловко как-то.
Профессор. Ну, попробуем тогда еще раз. Уже с другим.
   Повторяется та же ситуация. Профессор неожиданно легко отводит ее прием,
   и Аркадия оказывается на полу. Не веря этому, она ощупывает и пол, и себя.
Профессор. Не беспокойтесь, Вы не ушиблись.
Аркадия. Зато я поняла, для чего здесь такой мягкий ковер.
Профессор. Извините. А теперь сравните, в какой ситуации Вы
чувствуете себя лучше. Можете мне не отвечать, но запомните.
Аркадия. И мой муж владеет всем этим?
Профессор. Вы недооцениваете нашей подготовки.
Режиссер. Включи зал, Эмма.
   Зрители:
Возмущенная. Стыдились бы такое показывать!
Рассудительная. А в этом что-то есть.
Возмущенная. Я бы ему показала!
Вторящая подруга. Укротитель нашелся.
Возмущенная. Да кто Вам дал такие права?!
Умник. Применяли же раньше электрошок.

Режиссер. Продолжим.
Профессор. И только теперь Вы поймете, что я Вам скажу. Вы попробуете поставить 
эксперимент. Над ним, но и над собой. Для этого сделаете свои бедра шире, а 
плечи уже. Забудьте пока, что владеете тремя видами борьбы.
Аркадия. Четырьмя.
Профессор. Поберегите силы. Играйте. У природы в брачных играх демонстрируется 
только то, что нужно для продолжения рода. Поэтому носите только платья, 
отрастите длинные волосы, проводите у зеркала хоть полчаса в день.
Аркадия. И всего-то?
Профессор. А как актер на сцене меняет весь свой облик или борец перед схваткой вес?
Аркадия. Но схватка-то длится несколько минут, а спектакль два-три часа с перерывом.
Профессор. А Вы с мужем больше времени и не проводите.
Аркадия. Особенно сейчас.
Профессор. И уж очень Вы умны. Обязательно Вам надо поглупеть.
Хоть на время, хоть чуть-чуть.
Аркадия. Не с моим это образованием, профессор.
Профессор. Да, теперь вижу, что малой терапией тут не обойтись. (Напрягается, 
внушает) Слушайте меня внимательно. Ваши бедра становятся шире, плечи уже, Вы 
катастрофически глупеете и становитесь легкомысленной.

   У двери лаборатории в коридоре.
Первый. Слыхал новость? Нам в этом месяце по три оклада начислят. Наша-то умора от 
мужа ушла, а счастлива - сил нет. Все приборы зашкаливают. Говорил я, что всыпать ей надо.
Второй. Не торопись. Психологи говорят, что скоро депрессия
начнется. Месяца три без премии сидеть будем.
Первый. А думаешь, вернется она к нему?
Второй. Да вот профессор сейчас новую тактику вырабатывает. Чтоб вернулась.
Первый. И чего этой дуре для полного счастья не хватало? Уйти, чтобы вернуться.
Второй. Вернется - опять месяца два с премией будем. Вспомнишь мои слова.

   Квартира. Он и Аркадия.
Аркадия. Деньги ты получал за то, что жил со мной. А куда же ты уходил каждый день?
Он. А ты думаешь легко быть идеальным мужем? Нужна ежедневная
тренировка: и физическая, и психологическая, и культурная. А научная работа?
Аркадия. Это не на нашем ли материале? Хотя какой же это материал: одна семья и 
та совершенно без проблем. Как земля без жуков и червяков.
Он. В этом и есть проблема. Такая, что я даже забросил свою диссертацию.
Аркадия. Оказывается, и психологи нуждаются в сочувствии. А
настоящая семья у тебя для этого есть?
Он. Ну, когда же мне ее заводить?
Аркадия. Значит только эта, и та идеально-экспериментальная.
А что с тобой будет, если я тебе изменю, или совсем брошу,
или что-то в этом роде? Уволят? Понизят в должности? Выгонят из лаборатории?
Он. Тогда другие продолжат мой эксперимент.
Аркадия. Ну, пока еще не закончился этот.
Он. Он меня уже не удовлетворял.
Аркадия. Может быть не он, а она, то есть я?
Он. Скорее уж оно. Счастье. Что может быть важней для человека, а мы до сих пор
его оценивали на глазок. И ужасно ошибались. А теперь, наконец, можем измерять.
Аркадия. А что же тогда требуется от нас?
Он. Почти ничего. Постарайтесь быть счастливыми. Вот и все.
Неужели это так сложно или неприятно?
Аркадия. А вы постараетесь это измерить. И все?
Он. Это не все. Это намного сложнее.
Аркадия. Но неужели приятнее измерять чужое счастье?
Он. Не только измерять - создавать.
Аркадия. Ну, тогда приступим к делу, создатель счастья. Что это за таблетки?
Он. А это и есть приборы. Регистрируют счастье на расстоянии одного метра.
Аркадия. Завидная у них участь: всегда находиться в метре от счастья.
Он. Эта участь нечасто выпадает даже им. Поэтому их надо разместить по всей квартире.
Аркадия. Зачем же по всей? Вон потолок можно исключить сразу.
Остаются только пол и стены. Ерунда.
Он. Ну, а все-таки - где?
Аркадия. Любит ваш брат ученый из всего создавать проблему.
Ну, неужели неясно, где и когда человек бывает счастлив?
Он. Ну-ка, ну-ка, расскажи.
Аркадия. Ну, мужчина, конечно, на диване у телевизора. Давай
монтируй сюда в изголовье свою таблетку.
Он. Ну, тогда женщина, наверное, у шкафа с платьями. Как раз напротив.
Аркадия. Ну, при виде моего гардероба я сейчас уже никакого
особого счастья не испытываю. Похоже, я тебе весь эксперимент сорву.
Он. Или ты не женщина, или я не психолог? А вместе с тем, дорогая, и то, и 
другое - совершеннейшая правда. И вот самое верное и глубокое тому подтверждение.
   Жестом фокусника извлекает откуда-то и эффектно распахивает большую модную сумку.
Он. Сначала привет из глубокого матриархата - накидка из шкуры первобытного 
леопарда. Потом женщина стала рабыней, а эта шкура - полупрозрачной накидкой. А 
в средние века, когда она почувствовала сладкий запах власти над мужчиной, 
накидка превратилась в темный плащ для тайных свиданий. А потом климат, нравы и 
дома становились все теплее и теплее, женщина обрела все свободы и стали появляться
утренние, вечерние, свадебные, бальные платья, позволяющие открывать лица, плечи, ноги...
   Каждое слово он подтверждает артистически извлеченной и мастерски брошенной на пол вещью.
Аркадия. Какая прелесть! Это же...
   Экран на стене становится ярко белым. Аркадия обходит созданный
   вещами круг. Потом ее движения замедляются, экран чуть бледнеет.
Аркадия. Откуда это?
Он. Взял напрокат. В соседнем театре.
   Аркадия цепенеет, экран становится мрачным. Она садится и опускает руки.
Аркадия. Вот и все.
Он. Извини, дорогая, я проверял действие приборов. Все это твое,
можешь брать совершенно спокойно. Я ограбил в-о-о-н тот ювелирный магазин.
Аркадия. Врешь опять.
Он. А можешь посмотреть. Вон видишь, там рядом уже милиционер стоит.
Аркадия. Ты не магазин ограбил, а меня.
Он. Ну что ты, дорогая. Психологу - так уж и пошутить нельзя?
Неудобно же говорить, что общество так высоко ценит мой труд.
Аркадия. У тебя такая зарплата?!
Он. Ну, раз уж между нами исчезли последние секреты, признаюсь: это все мои 
изобретения. Вот это куплено за таблетки, это - за  экран. Примеряй. Ложится на 
диван и наблюдает. Начинается вакханалия примерок, восклицаний, переодеваний.
Аркадия. Оцени разницу. Вот я в своем обычном халате. А теперь
в этом платье. А теперь в этом. И в этом.
Он. Будь ты тогда в нем, я бы даже не решился к тебе подойти.
Аркадия. Даже если бы профессор рекомендовал?
Он. И без приборов видно, что женщина в таком платье совершенно
счастлива. Ему это не интересно.
Аркадия. А в этом? А в этом? Смотри, уйду в манекенщицы и сорву весь ваш эксперимент.
Он. Уже не сорвешь. Потому, что сейчас у нас самый белый в мире
экран. Глаза слепит. Я уж лучше буду сидеть и молчать.
Аркадия. Оставь ты свой экран. Мне надо знать, что тебе нравится,
что очень нравится, а что - просто восхитительно.

Режиссер. Эмма, дай мне реплики зрителей.
Активная старушка. Молодежь надо учить по биографиям замечательных
людей. А вы что ей подсовываете? Какие-то мальчики, девочки, наряды, музыка.
Режиссер. Эмма, ответь ей за меня.
Эмма (голосом режиссера). Зато какие замечательные люди нас посещают. К нам 
ходят те, кто не ходит больше никуда - раз. Сборы даем - два. Наши зрители реже 
обращаются к врачам, а это важно - три. Обогащаем с Вашей помощью мировую 
драматургию - четыре. Готовая заплакать. Интересно, чем это всех вас привлекают 
долговязые и худые женщины? Ноги длинные, но не очень ровные, лица яркие, но не 
очень красивые. Да еще и лопатки выступают. Надевают они на себя все это, походку
меняют, покоряют подряд всех бизнесменов, академиков, спортсменов и актеров.
Режиссер: А представляете их обиду, если в моду войдут маленькие
и пухленькие? Которым тоже не помешают изысканные наряды. Вот такие. Покажи ей, Эмма.

Аркадия. Стой! Я сейчас совершенно счастлива. Почему же твой экран такой кисло-серый?
Он. Это наш общий экран.
Аркадия. А мы это сейчас проверим. Отложим свое счастье в сторону.
   Снимает и отбрасывает свои таблетки в другой угол комнаты. Экран еще более мрачнеет.
Аркадия. Так вот оно что! Вот кто портит счастье нашей семьи, мой дорогой. Ему, 
оказывается, стало скучно, пока мещанка жена примеряла свои туалеты. Выходит, не 
будет больше белого экрана? Это совершенно невыносимо! Уж лучше б убрал ты его.
Он. Наверное, все же не зря люди научились врать. Все этого требуют: старики, дети,
дипломаты, больные, женщины, влюбленные. А тут я со своим экраном. Помоги мне его снять.
Аркадия. Постой. Зачем же ты придумал его?
Он. Всеобщего счастья захотел.
Аркадия. Пусть он висит. Есть вещи, которые очень нужны, но на них трудно смотреть.
Он. Солнце, например.
Аркадия. Давай остальные датчики развесим.
Он. Ты будто елку наряжаешь.
Аркадия. А потому, что я бы не эти скучные таблетки развешивала, а новую моду ввела.
Пусть каждый бы носил и менял одежду по - своему настроению и характеру.
Он. А если тебя разрывают противоречия?
Аркадия. Значит черный и белый цвет. Красное - страсти, желтое - меланхолия, 
белое - спокойствие. Шляпка повернута и опущена вот так - плохое настроение, ко 
мне не подходи. То же дома - халат плотно застегнут на все пуговицы и еще туго 
завязан поясом. Длина юбки - это сейчас только мода. А ведь это еще и характер. 
Что может лучше характеризовать женщину?
Он. Ну, пожалуй, только глубина выреза.
Аркадия. А лицо? А косметика? Да одна только губная помада...
Какие еще приборы нужны вам, мужчинам?
Он. Знаешь что - давай по порядку. Начнем с прихожей. Вот я вхожу и вижу...
Аркадия. Свою жену.
Он. В запахнутом халате.
Аркадия. Она же вынуждена защищаться от голодного мужа.
Он. Тогда возможно ли счастье в коридоре?
Аркадия. Даже в лифте. Вешай свою таблетку, на всякий случай.
Он. Неужели так важны для счастья эти короткие шаги от входной двери к комнате?
Аркадия. Смотря чего ждать: счастья или просто ужина.
Он. Ну, предположим, вошел я в квартиру и совершенно счастлив. Куда я направляюсь дальше?
Аркадия. Поцеловать жену.
Он. На тебе, дорогая, мой датчик будет висеть постоянно.
Аркадия. Повесим как серьги. С одной и с другой стороны.
Он. Чтобы ни один кусочек счастья не упустить незамеченным.
Аркадия. Вот мы и стоим в нашем коридоре под ободранной люстрой.
Он. И может именно здесь нам суждено быть счастливыми.
   Обнявшись, стоят.

   Аркадия, растрепанная в едва запахнутом халате, выходит из комнаты и направляется в ванную.
Аркадия. Дорогой, ты в ванной тоже свою таблеточку повесь.
А детское счастье тоже здесь мерить будешь?
Он. А что, он не член семьи?
Аркадия. Ох, испортит он тебе всю картину, особенно во время  чистки зубов.
Он. А во время чистки ванной хоть и вовсе прибор снимай.
Аркадия. Иди, мой руки. Сейчас я еду приготовлю.
Он. Предвкушаю, что сейчас ни один прибор моего счастья измерить не сможет. Зашкалит.
   Переходят в кухню.
Аркадия. Ну, в нашей кухне ни одна женщина счастлива быть не
может. Разве что, бабушка иногда. Или папа во время ужина.
Он. А вот мы сейчас и посмотрим (Прикрепляет прибор-таблетку).
Он что, сломался, дорогая? (Экран светится мягким белым цветом)
Аркадия. Это не потому, что на кухне...
Он. Но все-таки...
   Входят ее родители.
Аркадия (Ему). Ты помолчи - я их сначала подготовлю. (Всем)
Дорогие папа и мама, у меня к вам серьезный разговор.
Отец. Ну, давай, дочка, выкладывай.
Аркадия. Мы получили важное правительственное задание.
Отец. Смотри мать, как наша дочь растет. Правительственные
задания стала получать. Ну, послушаем, докладывай.
Аркадия. Нам нужно быть счастливыми. Всем вместе. Мне, ему, папе, маме, бабушке.
Мать. Ну, а задание-то в чем?
Отец. Никогда еще таких заданий не получал.
Аркадия. Мы получили его первыми.
Отец. Ну, тогда, дочка, ты там так и доложи, что у нас все есть.
Вот мебель, квартира, дача - ну что там еще надо. Ну, в общем,
спасибо - все как у людей, все, что для счастья надо. Так что
задание твое мы уже выполнили и перевыполнили, и даже досрочно.
Аркадия. Папа, ничего докладывать не надо. Наше счастье будут
измерять и записывать приборы, а показывать - вот этот экран.
Отец. А по мне хоть приборы, хоть расприборы. Открыто надо жить,
и счастье свое, и горе нечего от людей скрывать.
Он. Нужно тогда эти приборчики по всей квартире разместить. А комьютер потом 
подсчитает, разберет и покажет. Черный цвет - несчастье, белый - наоборот. 
(Устанавливает все по местам) Александра Павловна, Вы сегодня прекрасно 
выглядите. Это, наверное, потому, что сегодня прекрасный улов. А, Федор Петрович?
Какая рыба! (Экран посветлел) Вот и прекрасно. Все приборы работают нормально.
Отец. Ну и мужики, ну и молодежь пошла! Ну, гуляли тайком от жены -
это еще было. Но чтобы такие эксперименты ставить...
Он. И давайте вот так для начала проведем денек. А за ужином подведем итоги.
   Семья разбредается по квартире.

   В комнате бабушки.
Аркадия. Ну, разве можно быть счастливой в такой комнате? Ты посмотри на эти 
стены, на эту мебель. Да посмотри на себя среди них. Как посетители в музее. Все 
это нужно поскорее продать и купить мебель современную, красивую, легкую. А этой 
швейной машине уже сто лет. Шить на ней ничего нельзя, а места как целый шкаф 
занимает. Бабушка, ты же уже все равно не шьешь. Ну зачем тебе эта машинка? Я 
тебе лучше новое платье куплю.
Бабушка. Так жалко же выбрасывать. Такую вещь.
Аркадия. Да кто сейчас использует ее? Кто?
Бабушка. Меня уже тоже использовать нельзя. Как и машинку мою.
Аркадия. Да кто же говорит об этом? То мертвый механизм, а ты - живой человек, моя бабушка.
Бабушка. Вот когда умру, тогда и все механизмы за мной хорони. И мебель выбрасывай,
и обои на свои картинки меняй. А я уже переучиться не успею.
Он (тихо Аркадии). Ты на экран посмотри. Цвет грозовой тучи.
Аркадия. Ой, бабушка, бабушечка, ну успокойся. Мы просто говорили, что сейчас 
такие новые машинки есть, что к ним и прикасаться не надо. А хочешь на этой шить - так
шей себе, на здоровье. Мы еще Вову попросим, он ее смажет и почистит - совсем новая будет.
Он. Да, да, конечно, такой машинки еще на сто лет хватит.
Бабушка. Да разве сейчас делают так?
Аркадия. Ну конечно, бабушка, времена уже не те. А я тебе сейчас телевизор 
включу. А ты заснуть постарайся. (Уходят) Ну, вот и попробуй быть счастливой. И 
барахло это до смерти надоело, и бабушку жалко.
Он. Хранят же веками старое оружие.
Аркадия. А можно наше семейное счастье считать без бабушки?
Мама, папа, я, ты?
Он. В том-то и дело, что нет.
Аркадия. Да нет, ты меня не понял. Я ее очень люблю, хоть и ссорюсь иногда.
Но мне кажется, что в ее возрасте уже очень трудно быть счастливой.
Он. Счастливым быть трудно в любом возрасте.
Аркадия. Нам с тобой сейчас это будет легко.
Он. Но везде, во всем мире есть родители, дети, внуки. И надо
сделать, чтобы счастливыми были все. И чтобы это было легко.
Аркадия. Хватит. На экран посмотри.
   Он подходит к приборам и начинает внимательно их изучать.
Он. Ты думаешь, это только я? Все руку приложили. Не надо и до вечера ждать.
   Он вытаскивает папку с записями и углубляется в нее. Заглядывают родители.
Он. А Вы, Федор Петрович, для нашего плана по счастью сегодня
мало постарались. Мрачновато у Вас день прошел.
Отец. Да у меня так всегда. Может так и надо? Я и привык уже.
Мать. Я целый день на кухне вокруг него, а он с газетой и
телевизором на диване полеживает да еще, видите ли, несчастлив!
Отец. Да я же ничего, я молчу. Это только приборы эти.
Мать. А не было б этих приборов, я бы и не знала ничего?! А сколько вас таких
вот умников как ты молчат, а потом к другой бабе на диван молчать перебираются!
Он. Но и Вы, Александра Павловна, сегодня особо счастливы не были.
Отец. Ну, вот видишь, мать.
Мать. Да какое уж тут счастье. Целый день на кухне прокрутилась.
Отец. Ну а я же тебе ничего не говорю. Что ты на другую кухню крутиться уйдешь.
Мать. Не нравятся мне эти приборы. Все равно, что голыми  ходить. 
Жили ведь раньше как люди и не мерили ничего. Ну, зачем
ты их придумал? Лучше бы мясорубку новую мне изобрел.
Отец. Ты не обижайся, Владимир, но я вот еще что подумал. А как это с 
политической точки зрения? Может и государству от твоих приборов только вред 
один? Давай лучше я тебя к нам на завод устрою. Вернее будет.
Он. За заботу спасибо. И с политикой здесь все в порядке. Раньше общество 
думало, как всех своих членов накормить, одеть, расселить. А теперь забота о 
счастье каждого и только о нем должна стать целью нашего государства.
Отец. Ну, тогда, конечно. Ты у нас парень грамотный. А только
лучше посиди над своим прибором и подумай, не торопясь. На заводе
все же вернее. Не слушай ты этих своих профессоров.
Он. Да его всем бы нам послушать не мешало.
Отец. Да конечно - ученый. Умная голова, белые руки. Вот ты ходишь, думаешь, в 
облаках летаешь. А я и еще несколько человек должны работать, чтобы тебя 
прокормить и одеть. Выходит, ты один наш барин, а мы, все остальные, твои холуи.
Он. Выходит, я не работаю?
Отец. Да где, где она, твоя работа?! Может ты яму вырыл, деталь выточил, ящик 
перенес? Не видна простому человеку твоя робота. И за что я тебя кормлю - я не знаю.
Он. А Вы на чем работаете?
Отец. А то ты не знаешь.
Он. А Вы что сами свой станок придумали? Или следующий разрабатываете?
Отец. Я на тебя зла не держу. Я из тебя человека хочу сделать. А потому запомни: 
что-то сделать можно только руками. А головой там или языком можно только мяч в 
сетку забить или ложку облизать. Понял теперь?
   Уходят в разные комнаты.

   Аркадия и мать.
Мать. Что-то не узнаю я тебя сегодня. Прически, зеркала, платья.
Аркадия. Спокойно, мама. Ответственное задание. Тайное и секретное.
Мать. Понимаю. Опять эксперимент. Так, может, и я чем-нибудь тебе помогу?
Аркадия. Поможешь. Я дам тебе знать.
Мать. Так, может, и твой бы чем-нибудь помог? Чего он там у себя
сидит и мечтает? Опасно это для мужчины.
Аркадия. Он там работает.
Мать. Знаю я эту работу. Какая у мужика работа в выходной?
Аркадия. Да ведь он счастлив сейчас.
Мать. Отец лежит и недоволен. А этот сидит и счастлив. Не поймешь их.
Аркадия. Но ведь он же так работает, он же так счастлив.
Отец (Подключаясь). А я - нет. Я не могу смотреть на человека, который, 
проснувшись, час смотрит в потолок, а потом, не умывая рук, едва поднявшись с 
постели, хватается за свои бумаги. И что он в них пишет хотел бы я знать! Что он 
там мог высмотреть на своем потолке! Встань, сделай зарядку, умойся, 
позавтракай, помоги жене по хозяйству, а потом, если уж так охота, садись за 
стол и пиши. Может, и напишешь чего. А я лучше в выходной день на рыбную ловлю пойду.
Мать. Я тебе пойду! Ты уже всех своих рыб отловил.
Отец. И больше наловлю, чем он там, лежа в постели.
Мать. Как по мне, так уж пусть лучше тут на глазах сидит, а не шляется невесть где.
Аркадия. Да не все же так в жизни просто! Вот как вы считаете - родителей
надо любить и уважать?
Отец. Ну и вопросы ты задаешь!
Аркадия. А вот перед вами старая больная мать. Она все отдала
для воспитания сына. А теперь он уезжает учиться. Она остается
одна и не переживет разлуки с ним.
Отец. Тут, дочь, ничего сложного нет. Пусть не уезжает, а повременит годик-другой.
Аркадия. А если он повременит, то страна и мир лишатся выдающегося ученого.
Отец. А мать знает об этом?
Аркадия. Нет. И не узнает никогда. Он умрет неудачником, и о его
гениальности будут подозревать только жена и несколько друзей.
Мать. Значит, счастья этого вашего станет меньше?
Аркадия. Вот, мама, вот. У него и его близких. Но его станет 
больше у наших внуков и правнуков.

Голоса из зала:
Скандалист. Переиграть эту сцену!
Режиссер. Мы играем как в жизни - только набело. То, что сказано, уже никогда не поправить.
Запальчивый. А вы как хотели?! Да если все мы сейчас будем
беспробудно счастливы, то горе нашим детям. А о внуках и говорить  страшно.
Флегматик. Да он-то счастлив. А другие как?
Запальчивый. Да лучше неприятности, чем скука. От скуки надо бежать, от однообразия.
Режиссер. Это ты включила, Эмма?
Эмма. Реакция зала нарастает.
Режиссер. Ну, тогда давай послушаем.
Готовая заплакать. Ишь, кобель, разнообразия захотел. Ему счастье,
а детям и жене одно разнообразие. Плюнул на все и побежа-ал за
своим счастьем. А там дальше хоть и трава не расти.
Рассудительный. Так что же в тюрьмы всех пересажать или строем водить?
Умник. Вот общество и колеблется от демократии к диктатуре.
Скептик. Мечется, а не колеблется.
Ветеран. Погнавшись за счастьем, сильно увлечься можно. А без
определенного консерватизма в государстве нельзя. Развалится все.
Непримиримый. А как же прогресс? Он ведь все старое разваливает.
Умник. Поэтому и гении рождаются зимой. В крайнем случае, в марте.
Все новое начинается с какого-то неудобства.
Атлет. Тогда уж надо и от спорта отказаться. Всегда кто-то
проигрывает. А если там на поле все счастливы, то зрители недовольны.
Девушка. Нужно побеждать и нужно выделяться. Лицом, одеждой, голосом - хоть чем-нибудь.
Скандалист. Нужно заменить вашего главного героя. Он должен быть совершенно другой.
Режиссер. Да можно вообще все поменять. Но при чем же тут главный герой?
Умник. Он никогда не будет счастлив.
Готовая заплакать. Мужчины и так все счастливы. Покажите нам счастливую женщину.
Задорная. Лучше уж посмотреть на брак совершенно немыслимый.
Убежденный. Сделаем счастливым хоть одного человека, а потом 
поймем, как осчастливить общество.
Мечтательная. Тогда давайте хоть здесь, хоть на сцене создадим
это идеальное общество. Ну что нам мешает?
Скептик. То, что счастливца Вашего надо в одиночку запереть или
на необитаемый остров отправить.
Шутник. И присылать ему три раза в день еду, три раза в неделю -
женщину и три раза в месяц - оркестр.
Рассудительный. А пусть ему зарплату увеличат.
Философ. Всю экономику надо учитывать. Повысьте в два раза цены
и счастья сразу меньше станет.
Режиссер. И экономику можно учесть. Вот смотрите.
Резко повышаются цены и в квартире все меняется. Эмма, покажи. 
   На экранах возникают изображения всех называемых интерьеров. Услужливо 
   раздвигаются дверцы шкафов, буфетов, холодильников, демонстрируя свое содержимое.
Режиссер. Вот производительность труда в стране растет на один процент в год, 
вот на пять процентов, вот на семь. Это обстановка семьи со средним бюджетом. 
Муж, жена и ребенок. Вот - в полтора раза больше. Этим помогают родители. Здесь 
муж пьет. Там - подрабатывает. Экономических чудес не бывает. Вот этот же бюджет 
при хорошей хозяйке и при плохой. Без детей, с одним и двумя. Здесь сын, а здесь 
дочь. Вот супруги любят ходить в ресторан, вот - поесть дома. Тут шикарно 
одеваются, экономя на всем.
Запальчивый. Не все в жизни вашими ценами и барахлом определяется.
А вот как построить счастье при наличии в стране диктатуры,
смертной казни и железного занавеса?
Философ. Молодой человек, если б Вы знали как сильно связана политика с этими 
скучными ценами. Все остальное - уже только последствия. Никакой диктатор не может
приказать экономике так же, как закону Ома. Даже введя железный занавес и смертную казнь.
Ветеран. А без железного занавеса и патриотизма, и чувства долга
стало поменьше. Выходит, не так уж плох он был.
Справедливый. Угроза принуждения и голода должна исчезнуть совсем.
Рассудительный. За работу поощрять людей надо. Вот и будет патриотизм.
Мечтательная. Почему не дружба, не любовь, не солидарность?
Запальчивый. А долг перед обществом?
Ветеран. А большие материальные поощрения сильно жадность развивают.
Режиссер. И вот всех нас нужно сделать счастливыми. А возможно ли?
Фальцет. Откуда такой разброс мнений?! Где единство?! Давно пора
кончать с этими гнилыми интеллигентами, установить железную
дисциплину. Сплочение нации, чувство ненависти к врагу!
Лидер. Покажите мне этого человека! Того, кто произнес последние слова.
Режиссер. Вы же знаете о тайне обращения к Эмме.
Лидер. Это вранье! Такого человека здесь нет. Ему незачем ходить в наш театр. Я 
часто бываю здесь и все время узнаю этот голосок. Я записал его и проверил всех. 
Такого голоса в зале нет. И вчера не было, и не было никогда.
Режиссер. Да нет, когда-то он здесь был. Ему все страшно не
понравилось, но свой голос и взгляды он оставил у Эммы навсегда.
Лидер. Это же Вы навсегда его здесь оставили и воскрешаете каждый раз.
Режиссер. Для тренировки наших душевных мышц. Этот тип вполне еще может воскреснуть.
Лидер. Так может, Вы и остальных зрителей сами изобразите? Предлагаю 
обсудить новое слово в искусстве - может ли режиссер входить в наш хор?
Режиссер. Я предлагаю этого пока не обсуждать. Продолжим
спектакль. Эмма, включи зал только мне. А вот этого  -  Аркадии.
Аркадия. С чего бы это?
Режиссер. С того, что восьмой ряд шестое место давно заигрывает с тобой.
Аркадия. А ну покажи мне его. (На экране появляется изображение)
Ничего. (Эмме) Ответь ему что-нибудь моим голосом.
Эмма. Он хочет с Вами встретиться.
Аркадия. Ответь ему сама. По обычной схеме.
Эмма. Он просится на сцену.
Аркадия. Ну, тогда протестируй его.
Режиссер. Аркадия, я же тебе сказал некрасивую женщину играть.
Вечно ты на красоток и шлюх сползаешь.
Аркадия. А моя героиня преобразилась в процессе работы над собой. Твоими стараниями.
Видишь, как она счастлива. А счастливая женщина всегда ужасно привлекательна.
Режиссер. Настолько, что сейчас будет провал.
Аркадия. Может, пусть он тогда выйдет на сцену? Послушай.
Юноша. Я не сомневаюсь в Вашем успехе. Я уже приготовил цветы.
Режиссер. Кто это?
Аркадия. Тот, кто не сомневается в успехе.
Режиссер. Эмма, покажи мне его еще раз. (Смотрит кинопортрет на экране)
Аркадия. Тест он прошел.
Режиссер. Эмма, он ничего не знает. Помоги ему. (Юноше) Сейчас
Вы выйдете на сцену, позвоните в дверь и войдете в их квартиру.
Эмма, звонок. (Раздается звонок)
Он. Пусть войдет.
Аркадия. Пусть.
Он. Проходите, молодой человек, садитесь, приколите вот этот
значок. (Прикалывает таблетку к лацкану пиджака) Мы слушаем Вас.
(Тот молчит) Какая прекрасная погода сегодня... и, наверное, сохранится и завтра...
Аркадия. Пусть сам скажет.
Юноша. Я люблю Вашу жену.
Аркадия. Вот!
Он. Так!
Юноша. Мы с ней близки.
Аркадия. Да?
Юноша. Мы ждем ребенка.
Он. Я, конечно, не врач, но мне казалось...
Аркадия. Владимир!
Он. Извини, дорогая. И давно это у вас... у нас?
Юноша. Мы знакомы с ней всю сознательную жизнь. Мы вместе учились
в школе. Я всегда первым дарил ей цветы, первым приглашал ее
танцевать, первым поцеловал ее. Я был первым, с кем она...
Он. Ну и так далее. Ну, в общем, понятно. А в какой школе вы учились? 
Аркадия. В одной.
Он. Понятно. Но все же, как вы могли учиться вместе? Ты меня
извини, Аркадия, но он же еще совсем...
Аркадия. Ну и что?
Он. Да, действительно. Ну, допустим. Ну, ладно...
Аркадия. Ты невозможен!
Он. Тогда говорите Вы, молодой человек.
Юноша. Зачем Вы ее мучаете?
Аркадия. А действительно, зачем?
Он. Ну а чего хотите Вы?
Юноша. Я хочу, чтобы мы сейчас вышли с ней из этой квартиры.
Вдвоем. Я хочу увести ее отсюда навсегда.
Он. Аркадия, ты согласна?
Аркадия. Спасибо за великодушие.
Юноша. Это равнодушие. Как он смеет не ревновать Вас?! Почему он до сих
пор так спокоен?! Почему он не побьет мне морду, почему не выгонит меня?!
Он. Действительно, Аркадия, отвечай ему... нам... быстрей.
Аркадия. Как не хочется отвечать. Успокойся и потерпи немного.
Ведь мне уже никто такого предложения не сделает. Ни-ко-гда.
Юноша. Никто больше и не посмеет сделать его Вам.
Аркадия. Вы намекаете на мою внешность?
Юноша. Я буду оберегать Вас.
Аркадия. Это будет неблагодарная работа. Хотя мне очень жаль.
Он. Ну, все.
Юноша. Значит - нет (Направляется к двери).
Аркадия. Постойте, нет, сядьте, прилягте вот сюда. Я совершенно
не это имела ввиду. Зря Вы все восприняли так однозначно.
Он. Да что с тобой, Аркадия?!
Аркадия. А ты посмотри на свой экран! На нем же ночь наступила.
(Берет юношу за руку) Вот сейчас чуть полегче. Пусть он тут полежит.
Он. Может еще и с тобой?!
Аркадия (глядя на экран). Опять почернел. Ой! Приляг и ты вот
тут... здесь... с ним рядом... И я...
   Укладываются все втроем.
Он. Что ты делаешь, Аркадия? Ты нас ведешь в счастливый сумасшедший дом.
Аркадия. Постой, постой, что же это получается? К нам, вернее, ко мне, приходит 
молодой человек. Ты его любезно принимаешь, зачем-то прикалываешь ему свою 
таблетку и тем самым делаешь его участником нашего эксперимента, почти членом 
семьи. Он на глазах у всех делает мне сомнительное предложение. Я, как 
порядочная женщина, гордо от него отказываюсь. И ты посмотри на результат, на 
этот черный экран. На нем же нет ни  одного проблеска - все мы, совершенно все, 
оказались несчастны. Да что я теперь уже и отказать никому не могу, что я совсем 
уже шлюхой из-за твоего эксперимента должна стать?! Или порядочность создана 
только для того, чтобы быть несчастной самой и забирать счастье у других?! Не 
знаю как кому, а мне этот стриптиз надоел! Никому раньше не было дела до моего 
счастья - и дальше как-нибудь так проживу. Все! Хватит! Снимай свои таблетки и 
забирай этот экран!
Режиссер. Аркадия, остановись!
Аркадия. Да надоели мне ваши игры! И военные, и спортивные, и деловые, и любые,
и всякие! Ничего после них не остается. Ухожу в нормальный театр!
Режиссер. Соскучилась по пыли и картонным декорациям?
Аркадия. А я как раз мечтаю сыграть нормальную, длинную, скучную
классическую пьесу. Без сюрпризов, с незыблемым на века сюжетом.
Режиссер. Но нет такой пьесы, со счастливым для всего человечества концом. Еще нет.
Аркадия. И уж не хочешь ли ты создать ее именно сегодня?
Режиссер. Сегодня еще не создам.
Аркадия. Значит, опять все будут счастливы только на миг?
Режиссер. Но лучше на миг, чем никогда. А там наши потомки придумают, как 
продлить это. Ведь люди все, абсолютно все хотят быть счастливыми. И может они, 
став такими хоть раз, потом научаться и дольше, а может и все время ими быть?
Аркадия. Но нельзя же отдавать нашу сегодняшнюю жизнь только за взгляд на будущее.
Режиссер. Взгляд в будущее - это продление жизни. Продолжим,
Аркадия. Эмма, звонок в дверь.
   Раздается звонок в дверь. На пороге Начальник, Профессор, Леонтьев.
   На звонок сходятся и остальные члены семьи.
Начальник. Здравствуйте, товарищи! Ну, много ли счастья вы
нажили в этом вашем... нашем эксперименте? Разберись-ка, Леонтьев.
   Леонтьев вытаскивает какой-то чемоданчик и подсоединяет его к большому экрану.
Начальник. Ну, какие у вас имеются жалобы, товарищи? Квартира вроде у вас в 
порядке, холодильник не пустой, одеты тоже неплохо. Как у бабушки здоровье?
Мать и Отец. Спасибо, хорошо, не жалуемся.
Начальник. Значит все в порядке. Ну, вот видишь, профессор, простые люди, все у 
них на своем месте - это и без твоих приборов видно. Правильно, товарищи?
Мать. Да, все у нас хорошо. Живем дружно и мы с мужем, и вот зять с дочкой. И 
бабушка с нами. А всех этих таблеток нам и не надо. И без них свой век прожили.
   Тем временем Леонтьев заканчивает свои манипуляции и ставит перед начальником
   маленький экран. Нажимает какие-то клавиши. Высвечиваются первые цифры.
Начальник. Да что ж это такое, люди добрые?! Что же Вы мне тут
плели, мамаша?! Да они даже на твои проценты не выходят, профессор!
Леонтьев. Сильный спад начался, когда явился этот молодой
человек. До этого все было еще кое-как.
Начальник. Ну, его-то нам только и не хватало! Ну чего ты,
кобель, заявился в чужую семью?! Да еще и таблетку цепляешь! Ну
кто ты здесь такой?! Тебя даже неудобно по отчетности пропустить!
   Леонтьев нажимает кнопки, Начальник продолжает смотреть на экран.
Начальник. Ну, все как один, как сговорились. И мамаша, и папаша, и бабуля, и 
аспирант, и красавица наша. Ну не могут жить все по- хорошему - и хоть тресни. 
Ну чего вам еще не хватает?! Ну что вам еще нужно дать?! (Профессору) Надо их 
всех расселить. И бабушку с ее музеем тоже. И бог с ними с твоими экспериментами.
Профессор. А ничего не изменится. Только проблемы будут перенесены в другое
место. Родители начнут скучать, бабушка тоже отдельно жить не может.
Начальник. А этого Ромео куда девать? И жалко дурака. Смотри, Леонтьев, лица на нем нет.
Леонтьев. А может орден ему пообещать?
Начальник. Ладно, ладно тебе, не дуйся, Леонтьев. Хочу опять с тобой 
посоветоваться, раз уж ты все равно такой умный. Ты же не профессор и не 
аспирант, ты же все понимаешь. Ну как я все это наверх докладывать пойду? И 
образцовая же была семья - хоть к ордену представляй. А разобрались... А тут еще 
профессор говорит, что с этим счастьем везде хоть что-то, да не гладко. (Юноше) 
Ну, вот ты, молодой человек, не бойся, подойди сюда. Парень ты, я вижу, неплохой,
я тебя понимаю - сам был молодым. Но вот стань ты на мое место, скажи, посоветуй
нам, как сейчас сделать тебя счастливым? Да так, чтобы не уничтожить их всех.
Леонтьев. Надо нам с Вами, Фома Эдуардович, пока не поздно, эти таблетки надеть
и попросить профессора, чтобы он нас тоже в эксперимент включил.
Начальник. Да не с моим это настроением, Леонтьев. Не хочу людям последнее счастье
портить. Да я только эту таблетку к себе поднесу, как экран сразу смолой зальет.
Леонтьев. А если Вы в эксперимент войдете, то  о Вашем счастье уже заботиться будет нужно.
Начальник. Да, профессор?
Леонтьев. Раздадим таблетки начальникам управлений, членам
коллегии. Работа у них нервная напряженная. Так и опробуем все в узком кругу.
Начальник. Ну, если ты этим начальство угощать собираешься, то
значит дело это стоящее. А, Леонтьев?
Профессор. Наденьте, Фома Эдуардович. А мы о Вас заботиться будем. И начальство 
все Ваше пусть наденет. И как можно больше семей нужно в эксперимент вовлекать. 
Прямо по районам. Приучать их, сначала даже и оплачивать общее счастье. И тогда 
домов счастья надо как поликлиник настроить, и чтобы специалисты в них прием 
вели. А если у кого появится такой экран, то скорая помощь должна сама без 
всякого вызова приезжать.
Начальник. Но ведь и куча денег, наверное, на это уйдет?
Профессор. Дешевле чем больницы и тюрьмы. Счастливые люди выгодны
стране. И тогда закрыть этот эксперимент.
Начальник. Как?!
Профессор. А просто выпускать эти таблетки и экраны без всякого эксперимента. 
Как часы и телевизоры. Начальник. А что? Настроим таких экранов в каждой семье. 
А самый большой в столице на центральной площади установим. Под часами. На всю 
страну. И будем как сводки погоды передавать: сегодня план по счастью 
перевыполнен в полтора раза. Передовиков назовем, отстающих. А завтра из-за 
землетрясения какого-нибудь недобрали пятнадцать процентов. Что тогда? Ох, 
взгреют меня за все это, за доброту мою к вам. Ну, пошли докладывать, Леонтьев. 
(Уходят)

   Зрители:
Скандалист. Стой! Куда это он пошел?!
Режиссер. Ага, разобрало-таки.
Энергичная. Ну и изобразили Вы меня! Уж лучше б я сама себя сыграла.
Справедливый. А что все-таки нужно для полного счастья каждому?
Голосок. Хотя бы одному ему!
Готовая заплакать. Да ему лишь бы новое открытие соорудить.
Рассудительный. Ну, этого уж никак не организуешь. Пусть уж управляется сам.
Шутник. Умным и не положено быть особенно счастливыми. Кто же
нам будет за них открытия совершать?
Скептик. Да и начальству тоже.
Душевная. Их счастье в будущем. Вот например, кого сегодня больше
читают: Льва Толстого или автора детективов?
Скептик. Детективы, конечно.
Душевная. Правильно. И все-таки Толстого. Его читают хоть и
понемножку, но уже сто лет, а детективы - все, но только сейчас.
Справедливый. С этими понятно. А что с остальными делать?
Умник. Папаша - человек патриархальный. Ему нужен авторитет.
Рассудительный. Так вон же сидит профессор.
Умник. Да что ему профессор?
Рассудительный. Ну, академик.
Умник. И академик. Он формы не носит. Здесь нужен генерал. Или депутат.
Задорная. В парадной форме.
Мальчик. С лампасами.
Шутник. С усами.
Скептик. С орденами.
Бас. С басом.
Режиссер. Ну, это чудо в наших силах. Вот он готов.
   Входит генерал - депутат.
Генерал-депутат. Спасибо Вам за зятя, папаша (порывисто обнимает и троекратно целует).
Отец. Да мы что, мы так. Это все дочка выбрала.
Генерал-депутат. А дочку кто воспитал?
Отец. А что же Вы тогда ему платите так мало?
Генерал-депутат. Мы не можем ему больше платить.
Отец. Неужто у казны средств нет?
Генерал-депутат. За нашими лучшими специалистами непрерывно следят.
А как их находят? По ведомости зарплаты.
Отец. Хитрые бестии, додумаются же.
Генерал-депутат. Если слежка усилится, мы перестанем платить ему вовсе.
Отец. Понимаю, сам служил.
   Зрители:
Голосок. А этот юноша так и останется несчастным?
Умник. Предлагаю план мероприятий. Устроим конкурс красоты.
Режиссер. Ну, это проще всего. Желающие - сообщите Эмме.
Несколько секунд - и на экранах возникают кинопортреты участниц конкурса.
Режиссер (Аркадии). Не люблю я этих домашних парадов.
Аркадия. Все равно сегодня здесь уже ничего не произойдет.
Профессор (Юноше). Не скромничайте, не скромничайте, молодой
человек, Ваш горизонт уже становится светлым.
Задорная. Я знаю, как излечить его!
Режиссер. Стоп, стоп, стоп. Я не сомневаюсь, но это уже совсем
другая история. Она произойдет завтра. А сейчас все - конец спектакля.
   Голос из зала:
Лидер. Но спектакль не ответил на вопрос!
Аркадия. Не слушай ты его. Давай кончать.
Лидер. Я знаю, как сделать счастливыми всех.
Аркадия. Еще один пророк и гений.
Режиссер. А если это все же он?
Аркадия. Шансов так мало, что и говорить о них не стоит.
Режиссер. Скорее всего, так. Ну а все-таки. А если? А вдруг?
Эмма, лицо на экран. (Долго смотрит) Пусть попробует. Помоги ему, Эмма.
   Режиссер спускается в зрительный зал и садится там.
   Другой  человек выходит из зала на сцену и занимает его место.

                            КОНЕЦ
Киев - 1988 г.