В тот памятный майский день я решил с утра отправиться на реку. Задумал половить там рыбёшки для кота Фильки. А и чем мне оставалось ещё заниматься - наступила суббота, погода стояла по-летнему тёплая и солнечная, хотя было только лишь начало мая, и прошвырнуться на речку Пружу казалось мне делом отнюдь не вредным. К тому же уже неделю как батя отобрал у меня смартфон и вдобавок резко ограничил доступ моей персоны к семейному компу. Ну а читать я как-то в последние два года бросил, хотя всё своё детство читал буквально запоем и меня за уши нужно было от книжек оттаскивать.
Из посёлка до речки я добрался на велике, благо крутить туда педали было недалеко, всего-то пару каких-то километров. Спустившись по крутейшему откосу горы к воде и крепко держа велик в руках, я очутился в своём любимом местечке напротив нависшей над студёными водами огромной живописной скалы. Я не спеша отвязал от рамы удочку, растянул её на всю длину и насадил на крючок кусочек мятого чёрного хлеба, смешанного с анисовыми каплями. После чего закинул наживку в воду под самую скалищу, где было глубоко, и течение там закручивалось обратно. Я надеялся поймать уклейку или плотвичку, которые тут водились в изобилии. Можно было также выловить быстрянку, а на муху ельца или голавлика, но коту Фильке вполне годились по вкусу и обыкновенные уклейки. Очень скоро последовала первая поклёвка, поплавок качнулся и направился резко вбок, я подсёк и выудил из прозрачных вод Пружи приличных размеров черноспинную уклею. Которую тут же отправил в приготовленное для улова пластмассовое ведёрко.
В это время с реки послышалось какое-то пофыркивание. Глянув вверх по течению, я увидел пловца, который довольно сильно, но бесшумно грёб руками в стиле брасс, чтобы его сносило вниз как можно медленнее. Течение в той части реки было быстрым, и держаться наравне с берегом пловцу удавалось с трудом. Я удивился - вода в эту пору была ещё слишком студёная, чтобы вот так запросто купаться в прохладной даже жарким летом Пруже, но видимо пловец был достаточно закалённым и привычным к весенним водным заплывам.
Заметив меня, человек крикнул приветственно "Эге-ге!" и дополнительно помахал мне рукою. Приглядевшись, я узнал в пловце Сан Саныча, дедушку моего хорошего приятеля Димки Бартенева. Дед приезжал к ним погостить пару-тройку раз в год, и я ранее неоднократно его видел, когда приходил к Димону в гости. Последний раз это случилось почти два года назад, когда Димке стукнуло тринадцать лет, и я оказался в числе приглашённых на его день рождения. В тот раз Сан Саныч здорово повеселил всю нашу компанию. Он заставил выйти нас на луг и научил играть в разные прикольные детские игры: в казаков-разбойников, в свалку-сцеплялку, в гусей и волка, в коняшки... Помнится, мама не одобрила мой внешний вид после праздника - я был весь грязный и с оторванными пуговицами на рукавах.
Я тоже помахал деду в ответ, после чего он вдруг вскрикнул, забарахтался в воде, загорланил что-то нечленораздельное и тут же скрылся в пучине, словно он нырнул или даже утонул. Дед Санька был большим приколистом и балагуром и такие штуковины были совершенно в его духе. Я усмехнулся и продолжал удить как ни в чём ни бывало. Однако прошла минута-другая, затем ещё одна, а его бедовая голова так и не показалась более на поверхности. Я забеспокоился, прикидывая в уме что же такое могло приключиться с дедулей, и уж было начал подумывать о возможной судороге, скрутившей на холоде дедову ногу, и о том что он мог захлебнуться, удариться о камень головой и в самом деле утонуть, как за моей спиной послышалось довольное покашливание.
Я резко обернулся. Передо мною стоял мокрый Сан Саныч в полосатых цветастых плавках и улыбался мне во весь рот до самых ушей. Дед был среднего роста и хотя явно старый на вид, но крепкий такой, поджарый, подтянутый и в движениях вполне себе ещё шустрый. Он был рыжим, а всё лицо, плечи и верхняя часть груди были у него в веснушках. Я удивился дедовой ловкости, потому что он очевидно проплыл под водою метров пятьдесят-шестьдесят и вылез скорее всего за поворотом, в кустах внизу по течению, чтобы скрытно выйти мне в тыл.
- Ну, вы меня и напугали, Сан Саныч! - с облегчением выдохнул я. - Я уж было подумал, что вы пошли на дно. На корм ракам...
- Точно, - подтвердил Саныч мои слова, - именно на дне я и побывал. Люблю, понимаешь, возле дна плавать, дюже там всё интересно.
Димка рассказывал про деда Саньку, что он самый что ни на есть волшебник и к тому же искусный фокусник. Кроме того что он умел показывать разные трюки со своим телом, дед ещё преловко владел руками и, манипулируя всякими мелкими предметами, заставлял их то исчезать, а то вдруг появляться. Раньше он работал клоуном в цирке, а теперь по-прежнему жил в Москве, и служил как-будто в детском театре, причём артистом, а не каким-либо там гардеробщиком или ещё кем. Также, как рассказывал нам Димон, дед владел каким-то странным видом внушения или даже гипноза, отчего самые злющие и брехливые собаки моментально в его присутствии успокаивались. Ну а однажды он якобы утихомирил пьяного молодого хулигана, просто поднеся растопыренные ладони к его роже, после чего тот застыл там словно изваяние и стоял на месте буквально как дубина, пока дед не удосужился его разморозить. Помимо этого странный весёлый дедок замечательно играл на гармошке и балалайке и пел до того смешные и задорные частушки, что их слушая, удержаться от хохота было делом отнюдь не лёгким.
- Здорово вы ныряете! - искренне восхитился я. - И вода к тому же холоднющая. Градусов десять наверное. Бр-р! А вам, гляжу, хоть бы хны...
- Так мы же с тобой русаки, верно! - задорно произнёс Саныч. - А русский холод даже Пушкину был полезен, а он был из африканцев выходцем. Хэ-гэ, малый! Как говорится, бодрый хлад - телу налад, а ежели жарко, то телу лишь парко. С юности понимаешь, в холодной воде купаюсь, и занятие это дорогого стоит: никакие хвори, понимаешь, ко мне не липнут. Не вру ни мало, ага!
Конечно, я ему немного позавидовал. Как же, я вроде пока молодой, а чуть ноги промокнут, так сразу насморк или ещё какая-либо дрянь прицепится, а дедку наверное лет уже под восемьдесят, а он вона какой молодчага - стоит тут как рак красный и мозги мне ещё пудрит про важность закалки. Знаем мы эту важность: несолидно всё это, отстало, каменный век...
Но вслух я ничего ему не сказал, чуток постеснялся.
- Насколько мне помнится, - дед тут сделал паузу, словно вспоминая, - тебя зовут Санькой, да?
Я утвердително кивнул и широко улыбнулся. Потому что стал весьма довольным от такого замеченного дедом совпадения. Ещё бы, дед Саныч был очень бедовым и походить на него хоть в чём-то казалось мне отнюдь не зазорным.
- Получается, мы с тобой тёзки, - тоже довольно заявил дедок. - Братья по имени, вот.
- Да какие там братья, Сан Саныч, - отмахнулся я от него рукою, - вы мне в деды годитесь, и я сосунок перед вами. Пупсик! Сикилявка недоразвитая.
Санычу такие мои слова как видно не сильно понравились. Он хмыкнул, покачал несогласно головой и сказал вот что:
- А чего возраст?.. Возраст есть дело наживное. Дело тут не в паспортных данных, а в возрасте твоей души. Бывает стар, да петух, а бывает молод, да протух. Слыхал такую поговорку?
И он заливисто и заразительно рассмеялся. Я тоже рассмеялся, хотя и не так заливисто, как он. Смех у меня с рождения был какой-то скомканный и зажатый. Некрасивый смех, я это знал, поэтому старался поменьше везде скалиться да ржать.
- Или вон молодёжь возьмём современную, - поуспокоившись, продолжал дед, - ну разве это дело с головой в утеху виртуальную сигать да там день-деньской душою маяться? Э-э, пустое же занятие, призрачная жизнь у них какая-то... В интернетные тенеты влипнуть не штука, а ты попробуй-ка потом из этой паутины выбраться! А не выберешься - без башки можно остаться. То-то и оно - дело это сурьёзное...
Мне тут сделалось отчего-то совсем невесело, я крякнул и закинул удочку далеко влево, гораздо дальше прежнего. Сан Саныч своими рассуждениями старикашескими разбередил слегка мой попритухший было игорный азарт.
- Мне как-то Дима ещё рассказывал, что ты большой книгочей. - пытливо на меня глядя, спросил Саныч. - Это правда или может он сбрехал? Любит он, понимаешь, языком чего ни попадя брякать.
- Ну как вам сказать... - неловко замялся я и вздохнул. - Было такое дело...
- Чего вздыхаешь-то? - заинтересованно спросил Саныч. - Али случилось чего? Ну-ка, давай не мнись, поведай. Может и я на что сгожусь да толковое что-нибудь тебе присоветую.
И я без утайки рассказал ему о том, что мне уже целых четырнадцать лет, а осенью будет аж пятнадцать, что читать какие-то глупые книжки мне уже совсем неинтересно и не по возрасту. После чего пожаловался на моих нечутких и грубых родаков, жестоко и беспардонно отстранивших меня от электронного виртуального мира. Который кстати намного интереснее всех книжек вместе взятых. Сколько бы их не оказалось на всём белом свете, вот! И я насупился не понарошку, про себя кляня папашу за его грубость и вопиющее самодурство.
Сан Саныч внимательно меня выслушал, и его располагающее к себе добродушное лицо в мелких смешливых морщинках сделалось даже на какое-то время серьёзным. Лишь в глубине его светлых выцветших глаз нет-нет, да и проскакивали огненные озорные искорки. Это наверное было свойство его характера никогда не унывать и серьёзности до конца не поддаваться.
- Да, дела... - проанализировав моё недлинное повествование, произнёс дед и поскрёб свою мокрую, рыжую и почти совсем не седую шевелюру. - Прямо не знаю, Санька, что тебе и сказать...
- А ну-кось, - неожиданно предложил он, - дай-ка я тебя обследую малость. Просвечу чуток твою истую суть.
Я даже растерялся от неожиданности, а дед поднял руки и медленно провел ими над и по бокам моей головы. Мне почему-то показалось, что руки у него не холодные от студёной воды, а горячие-прегорячие. Проделав эту загадочную процедуру, дед нахмурился, неодобрительно хмыкнул и потряс мокрыми вихрами с очевидным неудовольствием.
- Худо дело, - поскребя себя пятернёй по подбородку, раздумчиво произнёс он. - Попался ты, паря, как словно кур в ощип. Или как комарик в смоляную каплю.
Я слегка забеспокоился. И даже немного испугался. Вид похмуревшего на глазах весёлого дедка как-то настроил меня на грустный лад.
- Кому это я попался? - недоверчиво произнёс я. - И вовсе я никому не попадался... И никуда не попадался... Со мною всё в полном порядке. Да!
- Э, нет, паренёк! - не согласился со мною Саныч. - С тобою как раз дела обстоят не нормально. Худо... Ещё как худо, скажу я тебе, уж поверь. А попался ты, садовая твоя голова, на удочку... к чёрным колдунам! К ним самым, к тварям окаянным! Вот как эта уклейка на твой крючок, - и он заглянул в ведёрко, где плавала одинокая маленькая рыбка. После чего добавил: Правда, на крючок незримый, хитрый и обнаружить который не так-то уж и легко. Да и не очами телесными он обнаруживается, а умом-разумом. Так что, хочешь верь, а хочешь нет, а ты, милок, не на просторе тута разгуливаешь, а в невидимой стеклянной банке у колдунов этих самых плаваешь. И скушают они тебя за милую душу, ежели нам мер срочных с тобою не предпринять...
В это время в кустах громко закаркала ворона. Это случилось так внезапно и до того в неподходящее время, что я невольно вздрогнул и заозирался по сторонам.
Неожиданно для себя я вдруг почувствовал слабость в ногах и медленно присел на ближайший камень. А Сан Саныч словно бы встрепенулся и начал делать разные упражнения. Чтобы быстрее высохнуть наверное... Упражнения эти были довольно странными, будто бы дедок с кем-то сражался, ловко при том маша руками и дрыгая во все стороны ногами. Туловище его гибко извивалось и ломалось в хребте, словно у змеи или ящерицы, а сам он проворно передвигался туда и сюда, как бы пляша или танцуя. Наверное, подумал я, дед занимался каким-то видом восточных единоборств, но каким точно, я не мог определить, ибо был довольно далёк от подобных занятий и увлечений.
- А разве они есть? - всё так же недоверчиво спросил я. - Ну... колдуны эти самые чёрные. Мне кажется, это сказочки для дурачков. Детские страшилки. Брехня!
- И ничего не брехня! - строго отрезал дед и перешёл на плавные движения. - Колдуны всегда были, есть они и теперь. Только действуют они нынче не по старинушке, не устарело-магически, а сугубо технически и научно. Даже супернаучно, вот! А то что в них не верят, так это они сами так и сделали, чтобы не верили. Они большие мастера и спецы по пряткам и камуфляжу. Это их стиль работы такой, прятаться в людское неверие. Это здорово помогает им облапошивать всяческих олухов и недотёп вроде тебя.
Тут уж меня бросило в жар. Сам не зная почему, но я поверил Сан Санычу, хотя его образ не слишком серьёзного, мягко сказать, человека мало способствовал слепой вере. Что-то такое открылось вдруг во мне самом, словно какая-то невидимая пелена сползла у меня с глаз, и я увидел положение вещей чуточку иначе, чем видел ранее. Я вдруг осознал чётко, твёрдо и ясно, что моё вроде бы случайное пристрастие к видеоиграм было совсем не случайным и вовсе не таким уж безобидным, как мне это только что казалось... Откровенно говоря, я об этом подумывал вскользь и ранее - но как-то слабенько подумывал, как-то хиленько и нерешительно. И эти мои несогласные с пагубным увлечением мыслишки оказывались почему-то тотчас блокированными в моём азартном сознании и выброшенными из головы вон, как ненужный и глупый мысленный сор. Причём даже не мною самим выброшенными, а чем-то гораздо сильнее меня, гораздо могущественнее и всевластнее, что мнилось моему робкому сознанию как нечто пугающее, таинственное и враждебное, но притом досадно-необоримое и привычно-банальное.
- И что же мне теперь делать, а? - почти жалобно возопил или даже заскулил я. - Неужели мне уже невозможно помочь? Подскажите выход, Сан Саныч! Если конечно такой выход знаете.
- Хм, - успокаивающе усмехнулся тот и быстро стрельнул в меня своими цепкими задорными глазами, словно мгновенно просвечивая мою душевную суть и оценивая её скрытые бойцовские качества. - Ну, что тебе сказать... Пока не знаю... Это зависит вовсе не от меня, а от тебя самого. Я могу лишь показать направление, а искать и бороться - это задача твоя. Да-а. Хотя...
И он тут неожиданно выбросил руку вперёд, словно хватая что-то быстрое и невидимое позади меня. И как-будто действительно чего-то там схватил! Я отчётливо видел, как Саныч напрягся и уцепился за невидимый виртуальный канат уже обеими своими руками. Он громко запыхтел, упёрся ногами в прибрежные камни и изо всех сил принялся тянуть эту незримую вервь к себе... Дело у него явно пошло на лад и спустя несколько наполненных борьбою секунд он вдруг с размаху шлёпнулся на зад, словнго бы эта чёртова верёвка внезапно оборвалась.
- Фу-у! - облегчённо выдохнул забавный старикан. - Похоже, мы с тобой этого гада на первых порах уделали. Ужо не сунется к тебе более, прыщ собачий! Без щупальца-то оно трудновато будет силушку твою подсасывать. Ишь, повадились паразиты из людей силовые сосульки делать! И много же тварей этих поразвелось, а! Прямо кишмя везде кишат, как черви какие, ей-богу!
- Что это было, Сан Саныч?! - в сильном волнении воскликнул я. - Кого мы с вами, вернее вы один, уделали? Что вы там тащили невидимое? Или вы просто прикалывались надо мною, а?
- Вот ещё, прикалываться мне толечко не хватало! - разгорячённый своей непонятной победой над невесть кем, затараторил дед. - Щупальце, понимаешь, мне порвать удалось, которое к твоей душе прикреплялась... Колдовское вестимо, а как иначе... Э-ге-ге, брат, тут такие дела вокруг творятся, чуть варежку пошире раззявишь, как на тебя всякая мразь и насядет безо всякого стеснения. Тут ухо востро надо держать, понимаешь, а не абы как!
Дед напустил на себя важный и хитрый вид и встряхнул жилистые мускулистые руки, как бы освобождаясь от скрутившего их напряжения.
- Да не верю я в колдунов! - раздражённо крикнул я. - Какие-там ещё колдуны в двадцать первом веке! Фэнтэзи! Ерунда на постном масле! Не поверю ни за что...
Я ведь помнил, что Сан Саныч работал актёром. Вот и подумал, что это он по своей актёрской привычке вошёл в образ борца с колдунами, а я, идиот легковерный, позволил ему себя облапошить, то есть нагрузить развесистой лапшой мои уши до самых плеч.
Какое-то время дед молчал, прогуливаясь по песочку туда и сюда и помахивая руками, а потом обернулся ко мне и продолжал:
- Хм... А от твоей веры или неверия в колдунов ничего и не зависит. Мало ли о чём ты ещё не знаешь... Да ни о чём ты вообще-то ни хрена не знаешь! Вот только непознанное тобою продолжает себе существовать и в ус, понимаешь, не дует от твоего глупого незнания... Видишь ли, Саня, - обратился он вдруг ко мне каким-то особым проникновенным тоном, - люди в нашем мире могут стремиться стать либо добрыми волшебниками, либо злыми колдунами. А кто не хочет быть ни теми и ни другими, так они просто-напросто жертвы последних и всё. Они похожи на спящих, из которых жадные комары сосут кровь, а те лишь вяло почёсываются и видят дурные сны, но просыпаться не желают. Или не могут...
- Вот скажи мне, - тут дед встал в гордую позу, водрузив ногу на камень и упёршись руками в бока, - кем бы лично ты хотел стать в своей жизни: добрым мудрым волшебником - или хищным злым колдуном? Отвечай быстро и честно, а то я уйду и больше с тобой на эту тему разговаривать никогда не буду. В этом можешь не сомневаться.
И тут я догадался, что старик скорее всего ни капельки не шутит. Он сказал мне чистую правду, а я, олух этакий, сам никчёмный вообще-то актёришка, и играю рольку в собственной жизни под чужую недобрую режиссёрскую диктовку. Я почему-то ещё сильнее разволновался, вытер со лба рукавом выступившую испарину и ответил практически не раздумывая, так, как мне подсказывало моё сердце:
- Я хочу стать добрым волшебником, Сан Саныч! Только им и никем другим. Я не желаю становиться чёрным колдуном. Уверен в этом, клянусь!
- Молодчина! - искренне похвалил меня дед и звонко прищёлкнул пальцами. - Тогда у нас с тобою ещё не всё потеряно. Тогда мы с тобою ещё за тебя повоюем! Э-гэ-ге!
Он громко хлопнул в ладоши и потёр их перед собою энергично и предприимчиво.
- Так-с... - Дед сощурил глаза и заинтересованно повертел головою во все стороны, словно бы выискивая что-то, ему нужное до зарезу. А потом заявил беспрекословно и властно: Ты, Санёк, должен будешь сейчас пройти одно нелёгкое испытание. Без этого, брат, понимаешь, никак нельзя. Ты обязан будешь показать силу своей воли и решимости, чтобы доказать себе и мне, что сказанное тобою не пустые слова, а... кремень! Железобетон! Алмаз!.. Вот так-то... Согласен? Не отвильнёшь в сторону? Не подожмёшь хвост как брехливая и трусливая собачонка? Не струсишь?..
Я встал. Было бы странным, если бы я при подобных условиях дал другой ответ. И я дал тот ответ, который было надо дать и который нельзя было не дать:
- Согласен! Не отвильну...
- Ну и ладненько, - тут же поуспокоился дедок, - давай-ка сюда свои пять...
Мы хлёстко ударили с дедом по рукам, и он заинтересованно оглядел камень, на котором я только что сидел.
- Вот чего, тёзка, - не спеша сказал Саныч, - попробуй-ка пошевелить этот камешек. Ну, или перевернуть его попытайся, покатать чуток по песочку.
Каменюка была солидных весьма размеров, я такой валунец поднять конечно был не в состоянии, но перевернуть его я сумел. Хотя и с усилием.
- Годится! - громогласно воскликнул дед. - Камешек для испытания силы твоего духа вполне подходящий.
Я удивлённо пожал плечами, не понимая сути задания, но Саныч махнул рукою куда-то вверх, по направлению к посёлку и продолжал тем же командирским голосом:
- Короче. Закатишь камешек на самую верхотуру - докажешь, что не слабак и не болтун. Ну а нет, - и он развёл руками, - твоё дело швах, паренёк. Сожрут тебя морально и духовно чёрные колдуны, как есть с потрохами они тебя счавкают. Так что оцени важность момента...
И он заговорщицки мне подмигнул, одновременно указав пальцем куда-то вверх.
Я молчал и смотрел недоброжелательно на своего каменного противника, уже готовясь приложить к нему всю волю и силушку, каковые были у меня в наличности. Ну а Саныч заторопился домой. Он велел мне прийти к нему и доложить о проделанной или не проделанной работе и дал мне на всё-про всё не более получаса. А в награду он пообещал подарить мне одну поистине волшебную вещицу. Но это, дескать, потом...
- Время пошло! - крикнул дед строго и принялся мелкой трусцой подниматься в гору, причём не прямо, а этакой змейкой или зигзагом. Вскоре он скрылся за деревьями и кустами, а я остался с увесистым камнем один на один и немедленно принялся за работу.
Дело это оказалось трудным, даже более трудным, чем я ожидал. Каменище был действительно тяжеленным, и у меня быстро заныла от напряжения спина и затекли перетруженные руки. Сердце же до того отчаянно забилось в моей груди, что казалось каким-то звенящим колоколом.
Доперев валун почти до середины горы, я решил немного передохнуть, но стоило мне чуть-чуть расслабиться и потерять бдительность, как проклятущий каменище сдвинулся с места и начал быстро сползать вниз, затем он живо перевернулся и, несмотря на мои отчаянные усилия его удержать, покатился вниз, подпрыгивая на корнях и выступах, а затем ухнул в реку.
Хорошо ещё, что укатился он неглубоко. Мне пришлось разуться и снять штаны с рубашкой, после чего я залез в воду и выкатил валунец на берег. "Да-а, - подумал я, переводя дух, - ну и заданьице мне дедуля задал! Может он того, слегонца с прибабахом, а я, дурик, на его разводы и повёлся?.."
Однако я решительно отмёл эти предательские слюнтяйские мыслишки, заставив себя подумать, что их мне дистанционно внушает шайка загадочных чёрных колдунов. Сразу стало как-то полегче, и я, одевшись, обувшись и поплевав на руки, поволок каменюку сызнова в гору. Теперь я был значительно осторожнее. Я сильно устал и прежний темп не выдерживал, поэтому делал частые остановки для отдыха. Камень при этом я старался закатить за какой-нибудь торчащий из земли корень и дополнительно крепко подпирал его снизу кроссовкой. Мне почему-то вспомнился всем известный миф о Сизифе, и я сильно не позавидовал этому древнему дядьке и даже проникся к нему горячей симпатией как к своему товарищу по несчастью. К тому же меня подстёгивали мысли о чудесной вещице, которую мне обещал дать Сан Саныч. Я терялся в догадках, что бы это могло быть, но так и не пришёл ни к какому выводу.
В-общем минут через десять-двенадцать я закатил каменище почти на самую верхотуру. И тут чуть было не произошла катастрофа. Чёрные колдуны пнули видимо камень при помощи своей незримой энергетической ножищи, он словно на что-то натолкнулся и вновь заскользил вниз по глинистому склону. Однако я ущерепился за него так, будто это было вопросом моей жизни и смерти. В глазах у меня замельтешили звёздочки от чудовищного напряжения измочаленных мышц, а бицепсы так натянулись, что превратились на мгновение в род своеобразного телесного камня.
И я таки остановил вознамерившийся удрать от меня валун! Дистанционной силы чёрных колдунов не хватило, чтобы превозмочь молодецкую силушку будущего доброго волшебника. Я катнул камень ещё несколько раз, и мы вместе с ним оказались на вершине горы. Для верности я откатил его от склона ге-то на пяток метров и только тут остановился и принялся вытирать потное лицо.
Времени у меня оставалось не так уж и много, вернее его оставалось лишь самая малость. Поэтому я отменил торжества по поводу своей маленькой победы и быстро сбежал вниз, то и дело подпрыгивая, чтобы слегка затормозиться и не помчаться под откос вразнос. Я немедленно выплеснул свой улов в речку, таким образом великодушно даруя пойманной уклейке свободу. Затем собрал удочку, привязал её к раме велика и уж было повёл его вверх, когда...
Нет, это не было никаким чудом, но тут я неожиданно услышал птичий концерт в кустах и ветках деревьев. Я удивился, потому что пичуги пели замечательно, как в каком-нибудь раю. Странно, подумалось мне, вроде бы я и раньше этих птичек слышал, но тогда почему-то не обращал на их пение особого внимания. А тут словно бы невидимая колдовская пелена спала вдруг у меня с ушей или с сознания. И трели соловьёв, дроздов и прочей певческой публики медоточивой мелодией полились мне в уши. Я даже с минуту постоял, наслаждаясь внезапной радостью погружения в реальную сказку мира. И лишь потом погнал на гору, причём с такой энергией и прытью, как-будто никакой камень я только что туда не закатывал.
Очутившись наверху, я по-товарищески похлопал по поверхности моего валуна, после чего уселся на велосипед и быстро закрутил педали, направляясь к Димкиному дому. Дом стоял почти на самой окраине посёлка, так что через пару минут я был у цели. Кинув велик в угол между сенями и стеной, я позвонил в дверь и стал ждать. Двери мне отворил жующий и вялый с виду Димон. Он удивлённо поднял брови, поскольку о встрече мы с ним не договаривались, но я его успокоил, сказав, что пришёл не к нему, а к его деду. Димка был очень на Саныча похож, он был такой же рыжий, конопатый и большой шутник в придачу. Мы с ним корешились с первого класса, и никаких ссор и размолвок у нас никогда не случалось. Я прошёл на кухню и увидел там Сан Саныча, который был в майке, шортах и комнатных тапочках. Он как раз собирался завтракать, поэтому пригласил меня составить ему компашку в дегустации его фирменной каши. Кашу я любил всегда, поэтому с радостью на приглашение порубать согласился.
- Ну что, - с ехидцей в глазах спросил меня дед и кивнул на умывальник, чтобы я сполоснул руки перед едой, - доказал самому себе, что сила воли у тебя на уровне? Сполнил моё задание, али как?
- А как же! - ответил я со скрытой гордостью в голосе. - Камень мною закачен куда было надо, всё сделано как вы и велели, Сан Саныч. Можете сходить убедиться...
Саныч усмехнулся и не спеша навалил себе и мне в тарелки пшённо-тыквенной каши с какими-то приправами из перетёртых овощей и трав. Потом приказал мне сесть за стол и уселся напротив сам.
- Да знаю, я знаю, - добродушно и хитро сказал он и подмигнул мне озорным глазом, - я даже и то знаю, что ты не с первой попытки его на горку впёр, а... - тут он сделал маленькую паузу, словно что-то прикидывая в уме, - со второй... Ага, со второй.
Я чуть не поперхнулся от удивления набранной в рот пшёнкой.
- Как?! - громко воскликнул я. - Откуда вы это можете знать? Вы что же, подглядывали за мной, а?
Старик хохотнул и мотнул отрицательно лохматой головою.
- Зачем подглядывать? - заметил он. - Если мы наблюдаем что-либо глазами, то это называется видением. Мы, получается, это видим. А ежели мы что-то наблюдаем своим разумом - то это, брат, не видение, а ведание. Слышал наверное такое слово - ведать? То-то же... Это дело ты сам потом поймёшь... Ежели сделаешься, как и обещал, добрым волшебником.
Я тут же рассмеялся. А затем несерьёзно погрозил Сан Санычу пальцем.
- Ох и шутник вы, дед Сашка! - сказал я ему догадливо. - Вы просто-напросто увидели, что я весь потный и довольный собою сюда заявился, поэтому и сделали заключение, что я с заданием справился. А то что я не один раз камень закатывал, и не три или четыре, так это вы по времени прикинули, что я скорее всего два раза его туду катал. Что, не так, скажете?
- Ну, это ты как себе знаешь, Сашок, как хош, так и думай, - не стал спорить со мною дед, - но главное это то, что ты маху в этом нелёгком деле не дал и показал себя достойным сделаться юным учеником добрых волшебников.
- А вот вы сами, Сан Саныч, - напрямую спросил я его, - вы тоже добрый волшебник?
- Я-то? - вскинул дедок брови вверх и усмехнулся при этом. - Можно сказать и так... Тут суть дела поважнее слов будет... А вообще-то я самый настоящий скоморох. Современный конечно... Безусловно не все скоморохи волшебники, и не все волшебники скоморохи, но совпадения тут отнюдь не редки. Слышал, Саня, о них что-либо?
- Ну-у, да... - несколько замялся я с ответом, вспоминая, что мы проходили о скоморохах в школьной программе и что мне удалось о них прочитать. - Это такие массовики-затейники из древних времён. Они по Руси ходили... На ярмарках выступали со всякими номерами. Веселуху творили...
- Ага, верно, - согласился со мною дед, - так оно примерно всё и было.
- Но я не знал, Сан Саныч, - искренне удивился я, - что скоморохи эти самые сохранились до наших времён. Я думал, что они ещё в старину как мамонты вымерли. Их ведь как-будто гонениям всяческим подвергали, изничтожали их власти как класс...
Дедку вновь стало весело.
- Как видишь, тёзка, не все ещё повымерли, далеко не все! Кое-кто на белом свете ещё подзадержался. Одного такого "мамонта" ты как раз сейчас перед своими очами и зришь. Х-хе!
- А что, - не отставал я от деда, - ваша профессия теперь так и называется скоморох? В вашем трудовом договоре так и написано?
- Нет, - покачал новоскоморох головою, - написано там несколько по-другому. Но суть осталась прежняя, истинно скоморошья... Вот слыхал ли ты когда-нибудь выражение "умирать со смеху", или слово умора слышал?
- Конечно слыхал. А как же! Я и сам иногда так говорю.
- Так скоморох от того же самого корня "мор" и происходит. Это двусоставное слово. Скоморохи это те, кто умаривает или, другими словами, изничтожает в людских душах зло. Вот накопится у нас внутри всякая дрянь: уныние например, или тоска-печаль горестная, или раздражение с ярью да злобою, а тут откудова ни возмись скоморохи - шасть! - и в огне веселья и радости всю эту душевную пакость и сожгут дотла. О, брат, это дело важное архи смехотерапию умелую производить, это люди во все времена ценили и уважали... Акромя чёрных колдунов, вестимо. Те-то как раз наоборот - гоняли они скоморохов по Расее-матушке словно волки зайцев.
Мы тут некоторое время помолчали, доедая вкусную и уваристую кашку. А потом Сан Саныч разлил в фарфоровые чашки темноватого иван-чаю и мы стали его пить с бубликами и пряниками. При этом продолжили свой душевный разговор.
- А вот я думаю и не знаю, - спросил я, - а что означает первая часть слова? Ну, это самое "ско" я имею в виду. Что это значит?
- А это означает сказитель, - сделав глоток, ответил Сан Саныч, - Скоморох - это сказитель-шутник или рассказчик-уморист... А можно объяснить это и так, что скоморохи замаривают в душе зло очень скоро - вжик! - и зла там как не бывало. Повыдохлось оно там, повыбулькалось от смеха и хохота. Скоморох - это своеобразный душевный доктор древности, врачеватель душевной пагубы. В наше время на их роль более всего подходят цирковые клоуны. Или эстрадные юмористы, котрые есть большущие мастера творить умору душевному нашему злу. Не все конечно юмористы, но многие, большинство так сказать явное.
- Димка мне рассказывал, что вы тоже клоуном работали. А теперь в детском театре служите. Да, получается, что вы самый настоящий современный скоморох и есть. Верно вы про себя сказали, Сан Саныч. Расскажите что-нибудь ещё о себе, мне это очень стало интересно.
И Сан Саныч кратко рассказал мне о своей жизни. Он поведал, что родился аккурат перед самой войной, поэтому детство его раннее было тяжёлым и совсем не сладким. Едва выжил он тогда. Чуть было с голоду да от болезни не окочурился. Спасибо, добрые люди помогли, добрые волшебники сии самые, так что жизнь этими чудесными людьми можно сказать на блюдечке была ему подарена. В юности же Сан Саныч начал заниматься акробатикой, потом учился в театральном училище, работал недолго в театре, затем в клоуны подался и до пенсии там ковёрным служил, ну а сейчас вернулся снова в театр, правда на сей раз не во взрослый, а в детский. Вот такая его скоморошеская биография вкратце получилась.
- Сан Саныч, - опять прицепился я к нему с вопросами любопытственными, - а вы ещё и каратэ наверное занимались? На речке вы разные упражнения демонстрировали, на каратэшные очень похожие. Да?
Дед опять задорно усмехнулся и ответил мне так:
- Зачем каратэ?.. Нет, Саня, это наше древнее искусство рукопашного боя. И отец мой, и дед, и прадед - все они им лихо владели, а я обоим своим сыновьям по наследству его передал. И вот Димке тоже чуток... Ранее на Руси были целые школы и стили такого боя, но советская власть в двадцатых годах запретила его законодательно, и овладение им ушло в службы специальные, в подполье и в семейные узкие круги.
- Да, здорово! - восхитился я. - Я бы тоже хотел со временем такое искусство освоить. Очень оно меня заинтересовало.
И дед пообещал мне кое-что преподать из своего богатого опыта русской рукопашки. Оно тебе, отрок, пригодится, заметил он, чтобы отбиваться от холуёв чёрных колдунов.
- А кто они вообще-то такие, эти чёрные колдуны? - заинтересованно спросил я. - Они существуют реально или вы для красного словца это словсочетание употребляете?
Дед тут ненадолго призадумался, словно подбирая в уме слова, для меня понятные, а потом произнёс весьма серьёзно:
- Чёрные колдуны, Саня, это такие существа - язык не поворачивается назвать их людьми, но они люди, - которые стараются убедить прочих людей в единственности их земной жизни. Именно земной жизни, а не послесмертной какой-либо в аду или раю. Они бывают очень религиозными, а бывают совершенно неверующими, но это их главная идея, чтобы заставить людей быть убеждёнными в их куцей личной временности на матушке Земле. Да, именно личной, ибо они на главенство обкорнанной личности вовсю упирают. Проникшийся такой ложной идеей одурманеный человек никогда не станет относиться к землице-матери как хозяин. Никогда! Проверено. Он будет относиться к ней как временный жилец, будет грабить и её и всех прочих людей, коль это ему удастся, или гробить самого себя, если это ему выйдет не по зубам. Но главное стремление у него такое - хапнуть блага побольше, здесь и сейчас хапнуть. А там хоть трава не расти. Не его-де это будут проблемы. Словно человек не разумное существо, а собака какая-нибудь гавкающая, старающаяся при любом удобном случае задрать ногу на кочку шкурного имущества, чтобы её пометить и оприходовать. Вот такие-то дела... Понял стержневую суть чёрного колдовства, Санёк?
Я кивнул, потому что ясно понял эту незамысловатую суть. И была она до того простая, что я поразился, как же я сам-то до этого ранее не догадался.
- Эти гаврики, - продолжал между тем дед, - бывают трёх основных разновидностей. Все они страстно и упорно домогаются власти над людьми и земного материального богатства в придачу. И они очень любят всё искуственное, даже обожают его, а естественного стараются избегать, кроме самых приятных и комфортных его проявлений. Первая разновидность этих гадёнышей отличается яростью и бешенством. Чуть их тронь, чуть задень их больное воспалённое самолюбие, как они словно драконы пламень злобы из себя принимаются изрыгать. Правда, они среди колдунов не самые главные и хотя их много и они весьма сильны, но редко кому-то из них большую власть доверяют из-за необузданности их характера и из-за не дюже великого вообще-то ума... Вторая категория чёрных колдунов совсем не бешеная. Эти субъекты часто получают немалую власть и тогда во всеуслышанье вещают о справедливости и радении за интересы народа - и даже кое-что они делают из говоренного - но верно служат эти радетели липовые только лишь денежным мешкам и всяческим воровским корпорациям и просто-напросто умело актёрствуют, чтобы втереться в доверие к народу. Карману своему бездонному они вестимо тоже не забывают послужить, это идёт у них как-бы в пакете едином со службой всякому богачеству. И эти вот колдуны будут поважнее и поглавнее первых... Ну а самые из них могучие и влиятельные те, которые внешне на живых мертвецов походят. Или на статуи... Лица у них как маски, и их практически никогда не видят во гневе или в раздражении и считают, что они мудры и внутренне к людям благорасположены. Эти ходячие жмурики имеют самую большую земную власть, всё у них тут под контролем и всё почти делается по их дальновидным планам. Но оборачивается их власть для людей и для планеты горем, кровью и опустошающим разором. Ведь они грабители и воры по своей сути и ни за что не хотят переделаться на правильный лад, ибо горды они и высокомерны чрезвычайно... А людей все три головы дракона колдовского дурят и опьяняют, сужают их кругозор максимально и разжигают в человеческих душах пожар алчности и балдёжной страсти. Так им легче получать для себя блага, сделав из людей баранье глупое стадо - самим-то, без людской и природной силы ворованной, им пришлось бы собственным горбом блага сии зарабатывать. Они и посветлеть тогда могли бы, да вишь ты, не желают они просветления. Заблудшие и порченные это души...
Ранее я слышал от Димки, что дед Санька вообще не ест мяса. Поэтому я решил напрямую его об этом спросить. И спросил, а как же! Саныч ответил утвердительно, заметив что он мяса не ест уже примерно с полвека. А затем вопросец мне кинул:
- А ты сам-то что думаешь по поводу мясоедения, а?
- Да так, - пожал я плечами, - ничего особого я не думаю... Мясо нужно для построения организма. В нём белки всякие... Без мяса ведь слабеешь...
Саныч на это весело расмеялся. А потом отрезал ершисто:
- Что-то я слабости в телесах своих старческих как-то пока не чувствую... Да и мышцы ещё кое-какие у меня имеются, правда? - и он согнул руку в локте и продемонстрировал мне немаленький такой выпуклый бицепсок. А затем продолжал: В растительном питании, тёзка, если с умом к этому делу подойти, есть всё что надо человеку. Мы же чай не хищники по происхождению. Плодоядные мы вообще-то. И все главные мировые цивилизации поднялись именно на базе каких-либо растений. На рисе, например, на пшенице, на ячмене или кукурузе. А зато те племена, которые коней или баранину в основном ели, могли похвастаться лишь своими завоеваниями. Тут они лидеры явные. И знаешь почему?
- Почему, Сан Саныч?
- А потому что они хищными были. Состояли в основном из охищневших людей. А что, скажи, главное в хищниках?
Я не сразу нашёлся с ответом. Потом помозговал чуток, почесал себе репу и сказал не слишком решительно:
- Ну-у... Охота наверное... Хищники же охотятся постоянно...
- Именно, - согласился со мной дед. - Охота на других живых существ есть главная суть любых хищников. И запомни, Саня: пока люди массово будут есть мясо, они не перестанут охотиться на самих себя. Воевать яро и убивать друг друга без жалости другими словами... Зверьми они остаются, пока мясо едят массово. Это факт вообще-то. С которым логически трудно спорить. Разве что из чувства противоречия... А наши с тобой противники, чёрные колдуны эти самые, они есть между прочим умные звери. Но не разумные, к сожалению.
Так, беседуя, мы закончили завтракать, и Сан Саныч вспомнил наконец о своём обещании. Он повёл меня в комнату и вытащил из ящика письменного стола самый обычный на вид шутовской колпак, сшитый из ярких лоскутков и с красными помпончиками на растроённой верхушке.
- Вот она, та самая вещица волшебная, о которой я тебе говорил, - с довольным видом произнёс дед и добавил почти торжественно, протягивая колпак мне в руки: На, Саня, держи! Пользуйся... Уверен, что эта шапочка скоморошеская тебе здорово пригодится.
Я конечно немало такому подарку удивился и не преминул высказать Санычу своё недоверие относительно его хвалёных волшебных свойств. Только дедулю было не смутить. Он продолжал мне талдычить, что колпачок сей и в самом деле волшебный, ты мол не гляди, заявил он, что он такой простецкий и даже детский с виду, начинка у него та что надо, истинно добрая и зело действенная.
- Между прочим, - привёл дед последний свой убеждающий аргумент, - я в этом колпаке в цирке выступал и столько весёлого смеха при помощи его вызывал, что ого-го! Так что бери, не сумлевайся.
Что ж, я конечно его взял, поблагодарил гостеприимного старикана за завтрак и за подарок и уж собирался навострить лыжи до своего обиталища, как Сан Саныч хитро усмехнулся и спросил у меня каверзным тоном:
- А что же ты у меня не спрашиваешь, как пользоваться этим подарком? Небось в какой сундук его думаешь запихнуть, и дело с концом, а?
- Да, верно, Сан Саныч, - тоже усмехнулся я, - а как им пользоваться прикажете? А то из головы, понимаете, выпало об этом спросить.
- А пользоваться им надо так: на ночь надеть на голову и изволить спать-почивать в нём аж до самого до утра. Но ложась спать, думай, будь так ласков, о самом своём сокровенном желании и считай непреложно, что колпак тебе его выполнить обязательно поможет. Вот пожалуй и весь фокус-покус...
Я кивнул, показывая деду, что дескать понял его хорошо, а затем попрощался, развернулся и дал оттуда ходу. "Нет, - решил я про себя твёрдо, - у дедули явно половина голубей из голубятни повылетела и сквозняк в мозгах у него чисто конкретный..."
Приехав же домой, я сразу пошёл в свою комнату и швырнул дурацкий колпак на полку. Затем огляделся и... мне вдруг почему-то захотелось посмотреть на свои сказки. Сказок у меня было целое собрание, примерно семь десятков томов, томиков и просто тоненьких книжек. Там были в основном народные сказки со всего мира, их покупал ещё мой дедушка, пока он был жив, это происходило в лихие девяностые годы, когда меня и на свете ещё не было.
Книжки находились у меня в шкафу, и они были заперты на ключ почему-то. Я сам их пару лет назад там запер, очистив от этого хлама верхние полки, понадобившиеся мне для более нужных, как мне казалось, вещей. Ключ я отыскал не сразу, а когда отыскал, то отпер дверцы и глянул в шкаф. Книгами были набиты две нижние полки, причём набиты под самую завязку, чтобы все они туда влезли. Сам не зная почему, но увидев мои былые богатства, мне стало очень жалко книжек, с которыми я поступил так небрежно, несправедливо и жестоко. Я взял и вытащил их все и уложил стопками на стол.
Глядя на красивые картинки, украшавшие обложки, мне отчего-то вдруг стало тепло и радостно на душе. Как-будто я после долгой разлуки встретился с дорогими мне товарищами. Или даже с друзьями... А ведь эти книги и были моими друзьями до того как меня охмурили чёрные колдуны, подумал я. И хотя в чёрных колдунов мне теперь верилось намного слабее, чем общаясь с Сан Санычем, я всё-таки продолжал верить в них как в персонажей некоей детской игры. Пусть это будет игра, заключил я, но пялиться в светящийся экранчик - это ведь действительно было похоже на форменное колдовство. Я ещё помнил чистое и радостное пение птичек возле реки, и это пение казалось мне ныне куда более привлекательным, чем тупые манящие стрелялки и комнатно-одинокое сидение в разных социальных сетях.
Примерно с час я торчал за столом и листал свои сказки, вспоминая и вновь переживая различные приключения сказочных героев и героинь. Кого там только не было! Иваны Царевичи, Иваны Быковичи, Василисы Премудрые и Прекрасные, Покатигорошки, Емели, Джеки, Гансы и Амираны... Вот хитрый Алдар-Косэ, обдуривающий богачей и мулл, а вот портняжка, объегоривающий великанов и королей. Герой Фэт-Фрумос, сражающийся с ведьмами и чудовищами, и коротышка Мальчик-с-Пальчик, всегда выходящий сухим из воды и неунывающий в самых рискованных ситуациях... Всё читанное мною ранее внезапно пробудилось у меня сознании и вызвало волну нового интереса и радости от моей причастности к сокровищам народной фантазии. Сердце в груди колотилось у меня теперь куда сильнее обычного, и появилось вдруг ощущение какой-то внутренней силы, ещё смутной, но вполне себе реальной и всамделишней. Эта сила была моя и только моя, хотя она и рождена была от могучего коллективного сверхсознания.
Я очистил две полки на самом видном месте и бережно расставил туда книжки, разжаловав в хлам теперь уже то, что принадлежало к виртуальному техническому миру, как-то: коробки от телефонов и приставок, зарядки, разные провода, флэшки, видеокамеру, диски и прочую дребедень. Их я засунул в шуфлятки и побросал на полки, где недавно ещё томились мои любимые сказки.
Затем я с чувством выполненного долга пошёл на улицу играть с пацанами. День-то был чудесный, и многие отровались от своих колдовских аппаратов и вырвались на волю, чтобы разогнать по жилушкам молодецкую кровушку.
А поздно вечером, идя ко сну, мне вдруг вспомнился подарок странного Димкиного деда, этот самый клоунский цветастый колпак. Не особенно раздумывая и совершенно не веря в его тайные волшебные свойства, я напялил его себе на голову, устроился поудобнее и почти моментально заснул, уморившись за день от гулянья.
И приснился мне чудесный волшебный сон!
Я таких снов никогда в жизни не видел. Я даже не мог себе представить, что сны могут оказаться гораздо реальнее самой яви. Но это было именно так и никак иначе, поскольку за ночь я прожил красочную, захватывающую, невероятно интересную и насыщенную жизнь. Утром, когда я проснулся и вскочил на ноги, всё пережитое мною вовсе не позабылось и не скрылось в тумане небытия, как это бывает с обычными снами. Нет, я помнил всё мною виденное явственно и твёрдо и мог повторить каждое слово, которое слышал от людей и не людей в этом чудо-сне. Я мог представить всё произошедшее в самых мелких и подробных деталях, до последней хрустящей под ногами веточки, до последней торчащей на лугу или в лесу былинки или травинки...
Короче, мне приснилась сказка! Волшебная сказка... Она была про необыкновенно красивую, умную и привлекательную девушку, ставшую ведьмой-ведуньей, про Бабу-Ягу со сложным характером, про странного, не очень путёвого, но смелого царевича, про царей, злых колдунов и страшных чародеев, про добро и зло, про мужество и отвагу, и конечно же про светлую и верную любовь... А я будто бы находился рядом с персонажами этой чудесной сказки и словно записывал на свой мозговой комп все запутанные её события. Я чувствовал пряный запах волшебного леса, я трогал рукой шершавую кору великанских сказочных деревьев, я любовался непередаваемо прекрасными видами и с замиранием сердца лицезрел виды мрачные и пугающие, а также дивился роскоши чудесных дворцов и росписям сказочно красивых домов и избушек. Всё в этой сказке было для меня и ново, и в то же самое время словно бы знакомо мне давным-давно. Я ощущал себя мастером-сказочником, неожиданно вспомнившим своё былое искусство, и во мне вдруг родился особый зуд словесного сказочного творчества.
Было ещё рано, и как раз наступило воскресенье. Мама и отец с сёстрами ещё спали, поэтому я живенько умылся, почистил зубы и уселся за стол, вооружившись ручкой и общей тетрадью. За полтора часа я успел записать немало страниц своей сказки, прочёл её, исправил описки и ошибки, и сразу же после рекордно быстрого завтрака отправился в гости к Сан Санычу.
Саныч только что покушал и читал какие-то свои записи. Увидев меня, он обрадовался и пригласил составить ему компанию.
- Здравствуйте, Сан Саныч! - взволнованно выпалил я. - Просто здорово! Класс! Ваш колпак действительно волшебный. В этом нет никакого сомнения.
И я запинаясь поведал ему о своём чудесном сновидении и о том, что успел записать начало сказки из волшебного колпака.
- А то я было решил, что вы меня околпачили, - пошутил я, - больно уж, понимаете, вся эта бодяга казалась мне странной. Ну, что колпак в самом деле волшебный, а не просто б/у там какое-нибудь...
- А как ты думал! - весело воскликнул дед. - У нас, у добрых волшебников то есть, всё без обману. Нам чужих душ в услужение себе не надобно, ибо мы сами людям служим, да не тужим.
После чего он попросил у меня тетрадку и принялся изучать мою писанину. Читал он быстро, только страницы успевал перелистывать, и при этом никаких реплик или ц/у от него в мой адрес не поступало. Ну а когда с чтивом было покончено, дедок хитро сморщился, посмотрел на меня загадочно-неопределённо, помолчал немного, видимо для того, чтобы потрепать моё нетерпение, да и сказал:
- Так... Что же... Что же тебе сказать?.. Что же тебе, Санёк, объявить-то?.. Что же...
- Да говорите же наконец, Сан Саныч! - раздосадованно перебил я его. - Чего там кота за хвост тянуть... Рубаните правду-матку!
- И рубану!.. - поддержал мой тон дед. - Ещё как рубану-то!.. Молодчага ты, Александр Батькович! Настоящий начинающий добрый волшебник... Нашего полку прибыло... Поздравляю!
И он с чувством, хотя и не без юмора, потряс мою руку в обеих своих. А потом добавил уже куда более деловым тоном:
- Однако сказочку тебе придётся доработать и переписать. Ничего не поделаешь - надо соответствовать нашим древним скоморошеским сказочным канонам.
И он разъяснил мне, что в начале сказки нужно будет обязательно присочинить этакую присказку в частушечно-стихотворной форме. А затем добавить для затравки и для разжигания в людях весёлого расположения духа околесицу не шибко длинную. Ну, это всякую чушь надо будет мне сплести в витиеватый словесно-задорно-забавный узор. Ну а потом уж приниматься за само повествование. Причём повествовать необходимо в особой форме плетения или завитья словес. Это когда все предложения должны в оконцовке быть связаны с соседними предложениями рифмой. Рифма же должна быть самая-самая простая, в основном чтобы совпадали ударные гласные, да и то не строго последовательно, а вразнобой, россыпью... Речь тогда приобретает певучесть и плавность, а это для сказки, мол, наипервейшее дело.
Мы с ним чуток потренировались, и я сразу же переделал с полстраницы на новый лад, а вдобавок сочинил стишки для разогрева читателей. Сан Саныч сказал, что это я вспоминаю нечто заложенное в мой памятный багаж из прошлых моих жизней. И что я стою на верном пути... После чего мы стали беседовать на предмет словесного творчества, поскольку у меня накопилось немало к нему вопросов по этой интереснейшей теме. Мне вдруг очень захотелось узнать, откуда я получил свои сновидческие переживания, и что это было вообще со мною? Моё ли это собственное, или быть может чьё-то чужое?
- Хм. М-да... - поскрёб свою рыжую макушку Сан Саныч, - вопрос конечно не скучный... Видишь ли, Саня, люди называют подобный приём информации по-разному. Ты наверняка слышал такое слово как подсознание. Так вот, по моему обоснованному мнению это вовсе не под, а совсем наоборот - надсознание. И наши отдельные с тобою и всех прочих людей сознания способны входить в разнообразные сообщества совокупного общечеловеческого мыслительного собора. Люди востока называли это чудо Хрониками Акаши, а наука современная не очень охотно, но иногда применяет к нему термин ноосфера...
Я перебил Сан Саныча, воскликнув, что о ноосфере слышал, а вернее читал о ней ранее. И что это есть общая сумма всей наработанной земной цивилизацией информации, хранимой как в памяти, так и на разных материальных неживых носителях.
- Не только, Саня, не только, - покачал головою дед, - это ещё и могучее полевое образование, которое пока не могут зафиксировать приборы, но с которым мы сами можем войти в сношение, если сильно этого захотим, или если оно этого вдруг пожелает. В твоём же случае, дорогой, ты скорее всего приобщился к соборному полю всех русских сказителей. Назовём его условно... м-мм... Страной Скоморохией! Ага! Они, скоморохи эти самые, были большущими мастерами разноообразного устного творчества, а сказки, наряду с песнями и музыкой - это не что иное, как становой хребет народного духа. Убери их из воспитания и хотя бы эпизодического в этот мир погружения, и всё - ты иван, не помнящий родства, сосуд для наполнения тебя чужеродной идейной начинкой. Часто вредной не только для конкретного народа, но и для всего человечества, потому что эта начинка во многом есть магическое варево чёрных колдунов. Они туда кривду щедро подмешивают, паразиты этакие. Чтобы отнять у людей побольше свободы и запихать их в свои технократические стойла. Как скот... Да-да! Духовно выхолощенная и эгоистическая людская масса идеальна для мировых воров в законе. Она для их мерзких плутовских шашней гораздо податливей и восприимчивей. Воли короче они людей лишают и подсовывают им под видом свободы кандалы свои виртуальные.
Я чуток помолчал, осмысливая услышанное, а потом спросил:
- А что конкретно из себя представляет эта страна сознания? Я имею в виду ноосферу. Это энергия такая, или быть может род материи?
- Видишь ли, отрок, - словно ожидая подобный вопрос, ответил Саныч, - как я тебе уже сказывал, чёрные колдуны страстно желают обкорнать нашу вечность, запихав её в ящик единственной земной жизни. Поверивший в это человек незаметно для самого себя делается либо деятельным, либо ленивым, но всё-таки эгоистом. По сути даже этаким демоном в человеческом обличье... Люди тогда теряют ощущение вечности и принимаются яро драться между собою за временные и часто мнимые блага. Своими искалеченными мыслями-коротышками они строят ужасные тонкоматериальные поля. Ад например... Есть ли ад или его нету, мы доподлинно не ведаем, но в наших коллективных представлениях он есть точно. И это, паря, очень сильно корёжит нашу нравственность и нашу душу. Получается, что подобный плод нашего больного творчества отравляет собою вполне реальную жизнь людских множеств. И выходит что стремление попасть в рай - такой же плод творчества вообще-то как и ад, только положительный - подстёгивается жутким страхом и ужасом. Рай в этом случае похож на ад, но только вывернутый наизнанку. На часть двоичной духовной суперсистемы... А рай должен быть добровольным! Понимаешь? Доб-ро-воль-ным... По доброй своей воле мы туда должны стремиться, а не бичуемые страхом сверзиться в стиснутые вечностью татртарары. А ведь кому не надо много, тот не забыт у Бога, и тот лишь волен, кто и малым доволен. Ну а кто жаден - тот на цепи у гадин. Вот у таких! Ува-а-а-а!
И он скроил до того забавно-страшную рожу, что я даже расхохотался от неожиданности.
- Понимаю, Сан Саныч, - поддержал я дедулю, перестав смеяться, - чего ж тут не понятного? Вы очень просто мне всё это растолковали.
- Во-от, Санёк... А чтобы противостоять этим искривлениям человеческого духа, добрые волшебники ещё в седую древность стали придумывать сказки о победе добра над злом. Они изображали в этих сказках прекрасных героев, красивых душой и телом, и часто показывали путь исправления персонажам заблудшим и даже злым... Можно же перестать быть злым, ещё как можно-то! У человека, Санёк, такая сила могучая внутри заложена, что ого-го! Он почти всё может, когда он прав... Короче, постепенно в мире создавалось мощное и доброе сказочное поле. Которое есть часть общего земного поля добра. И Бог наш тоже добрый, а не какой-либо ещё. Добрый, Саня! И это в нём главное. Даже не любовь, и не справедливость, а именно, понимаешь, доброта... Ведь любовь порою злою бывает, и справедливость тоже не так уж редко, а вот доброта злою никак не может оказаться - это абсурд. Это как если бы белизна чёрнотою вдруг предстала, холодное жарким, а круглое острым...
Мы с Сан Санычем чуток обговорили эту тему, рассусоливая разные интересующие меня подробности, и мне стало очень интересно узнать побольше о добрых волшебниках. Мне стало любопытно, а какова их нутряная идейная суть и чем они таким отличаются от колдунов хитроумных?
Сан Саныч тут широко улыбнулся, взял в руки валявшуюся на диване балалайку и, тренькая по струнам, пропел пару куплетов забавной песенки:
Я весёлый скоморох,
И в делах отнюдь не лох.
А внутрях моих горох,
Так что духом я неплох!
Нету счастья - украду!
Худо мне - гоню беду!
Злато радости добуду!
В ад тоски не упаду!
И Саныч ещё с минуту какую поахал, поохал и до того виртуозно побренчал на сём стругаменте, что развеселил меня не на шутку.
- Это скоморошеские куплетики, Саня, - усмехаясь, заявил он, - в нём суть скоморошья хорошо выражена. А что касаемо вообще всех добрых волшебников, так в этом словосочетании соединено два важнейших понятия - добро и воля. Добровольцы мы, вот! Добровольцы Вселенной!.. Ну, или Бога, если выражаться высоким штилем... В этом и есть наша вековая осевая суть.
Мне идеи современного скомороха пришлись по душе. Как-то вот близки они оказались моему внутреннему, хотя и смутному представлению о добре и зле. Но вот что такое вечность, мне пока в подробностях уяснить не удавалось. Поэтому я напрямую спросил деда:
- Сан Саныч, а вот... что такое вечность и временность, а? Расскажите...
Сан Саныч ответил мне не сразу. Он сначала по своему обыкновению поусмехался малость, пострелял в меня быстрыми своими пулями-взглядами и сказал вот что, вернее спросил:
- Помнишь песню из фильма про Землю Санникова? Ну, где ещё про жизнь как ослепительный миг поётся?
Я кивнул. Конечно, я помнил эту песню, причём помнил хорошо, её часто мой батя слушал, так как она ему очень нравилась.
- Ну так вот, - будничным голосом заметил Саныч, - песня эта хорошая и впрямь, даже замечательная, хотя и чисто советская так сказать. Не зря же её как-то на телевидении признали лучшей песней советской эпохи. Однако в ней не совсем верно о вечности поют. Вечность это не только миг, и вообще-то совсем не миг. Да и жизнь нашу в мгновение скоротечное не ужмёшь, ибо она отнюдь не мгновение. И сравнивать нашу жизнь с падающей, хотя и сверкающей звездой будет неправильно. Жизнь человеческая должна быть не падающей, а... восходящей, вот! Разгорающейся в духе...
И Саныч спросил у меня весьма предприимчиво:
- А давай-ка сделаем маленький экспериментик. Ну, для наглядности... Согласен?
Я естественно согласился, и он тут же приказал мне ущипнуть себя за кожу на трицепсе. Я ущипнул.
- Больно? - спросил меня дед.
- Да так, - пожал я плечами, - больно, да...
- Да разве ж это больно?! - воскликнул вдруг Саныч и быстро ухватив меня за руку своими клешневатыми пальцами, так куртанул мне кожу, что я даже взревел.
- Вы что, с ума сошли! - заорал я не своим голосом. - Кожу ведь оторвёте на фиг! Больно!
А дед скроил тут злодейскую рожу и с садистической усмешечкой сызнова потянулся к моей руке. Отбив его лапу в сторону, я быстро вскочил на ноги и с возмущением уставился на него, готовый высказать не очень приятные для его слуха словечки. Однако Саныч моментально поменял выражение лица и с довольным видом откинулся на спинку стула.
- Так ты говоришь, что больно? - заинтересованно вопросил он меня. - Но ведь я же теперь ничего плохого тебе не делаю. Сижу себе спокойненько в кресельце и в ус не дую. А боль между тем ты чувствуешь. Откуда она идёт - из прошлого, будущего или из настоящего, а?
Потирая трицепс, я уселся на стул и недоумённо уставился на него.
- Откуда идёт?.. - переспросил я его. - Хм. Из прошлого вроде... Да, точно, из прошлого. А что?
- А то, что ты только что на своём примере, или на своём опыте, если выводить это понятие от слова пытать, понял, что прошлое может проявляться в настоящем в виде например боли. Или ещё чего-то... Значит жизнь - это вовсе не краткий миг так называемого настоящего между прошлым и будущим. Это сплав прошлого и будущего, разделённый неуловимой по времени гранью чувствования. Или гранью приложения силы. Или гранью воли... Наученный горьким опытом боли от моего щипка, ты не дал мне повторно себя ущипнуть. Значит, ты претворил неприятное прошлое в оптимальное будущее и уклонился от нехороших ощущений на основе предвидения этого будущего и верного приложения силы в настоящем. Понимаешь?
Я короткое время сидел, уставившись на него, а потом до меня начало доходить, что настоящее и в самом деле есть продолжение прошлого, и оно тогда получается длиною вовсе не в краткий миг сиюминутности. Я так и сказал Санычу.
- Во-во, - поддержал он ход моих мыслей, - верно. Прошлое - это наши возможности, наши запасы сил, средств и ума. А будущее - это цель приложения всего этого. Приложение же осуществляется посредством мига настоящего, в который только и можно их приложить. Это миг дела! Важнейший миг, ибо ни в прошлом, ни в будущем проявление силы совершенно невозможно. Только в загадочном сейчас её можно проявить. В миге реального чувства...
- Значит, - раздумчиво сказал я, - прошлое для нас крайне ценно тем, что в нём мы черпаем и запасаем свои возможности. А будущее важно тем, что в нём мы определяем свои цели. Ну а грань настоящего важна тем, что в нём мы жмём на гашетку своей воли, дабы попасть из снарядов прошлого в цель будущего.
- Ну да, - довольно кивнул головою Саныч, - образ ты создал запоминающийся и ёмкий. Хотя мог бы и более мирный образ озвучить, например о постройке дома или о разбивке цветочной клумбы у себя в огороде... Видишь ли, тёзка, и прошлое, и настоящее, и будущее для нас одинаково важны. Причём они должны уходить за пределы нашей личной жизни, в жизнь нашего и не только нашего общества. Вот это и есть наша человеческая вечность! А проклятые чёрные колдуны насобачились погружать наше прошлое во мрак, а будущее заволакивать виртуальным туманом. Поэтому они льют на это прошлое потоками всякую грязь, чтобы всё там казалось нам мрачным и тёмным. Чтобы интерес к нему у людей пропал. Чтобы мы жили так называемым настоящим и не заморачивались бы насчёт того, что было, но сплыло... Хотя морачат головы как раз они, а не мы. Причём очень профессионально морочат, даже мастерски... А вдобавок они всячески внушают нам особо не думать о будущем. То есть с цели нас, гадёныши, ловко сбивают. А сбитый с цели и не подкрепляемый из прошлого силою светлой памяти человек, в настоящем ведёт себя вяло и мелкоцельно. Мол, чего там думать о том, чего нету - греби как курица всякие блага под себя и будь доволен, что удалось нагрести побольше да послаще...
Как раз в это время в комнату зашли Димка и его мама. Они напомнили деду, что скоро уже им ехать в город на концерт, и малость его с приготовлениями поторопили. Мы тут простились, а Сан Саныч предложил мне прийти к нему в понедельник после школы. Он пообещал научить меня кое-каким приёмчикам русской рукопашки, чем пробудил в моей душе немалый энтузиазм.
И я оттуда ушёл.
Весь последующий день с небольшими перерывами я писал свою сказку и осилил аж страниц пятьдесят, не меньше. Вдохновение, или может быть инфа из Страны Скоморохии, так из моего мыслительного компа и пёрла. Я дважды внимательно и придирчиво прочёл написанное, исправил очевидные для меня грамматические ошибки, а также кое-что подправил в изложении материала. Это казалось странным, но я по-прежнему помнил все подробности сказочного сюжета что называется от и до... Я живо представлял себе во время этой захватывающей работы, что вокруг меня расселась живописная братия древних скоморохов в ярких одёжах и весёлых цветастых колпаках, которая наперебой подсказывала мне как и что писать, и их коллективная мысль соединилась в это быстролётное время в нечто общее с моей единоличной мыслью. Но всё равно командовал в сиём процессе именно я, а скоморохи были возле моей особы навроде духовных и душевных советников. Так наверное было положено, решил для себя я, чтобы в этом мире руководили те, кто находился в плотных телах, а не наоборот, и мне такой порядок единоначалия был понтен и близок.
На следующий день ближе к вечеру я вновь навестил старого скомороха Саныча и он, прихватив в нашу компанэ Димона, повёл нас в поле. Димка не однажды хвастался мне до этого, что он, дескать, несравненный мастер драки, но я как-то пропускал эти его похвальбы мимо ушей. Интересу просто у меня никакого не было к дракам. Я предпочитал быть тихариком и не лезть во всякие там свары, разборки и заварухи.
Прийдя на место, мы под присмотром Сан Саныча тщательно размялись. Разминка оказалась странная - начали мы с танцев. Вернее с пляски... Дед взял особую опеку надо мною, как над новичком в этом деле. Он указал мне на важность добиться лёгкости и раслабления во всех своих членах, а пуще всего в плечах и руках. Через минуток десять я до того сильно расслабил кисти и вообще руки до плеч, что они стали казаться мне тяжёлыми плётками, привязанными к туловищу. Потом мы дополнительно принялись по команде тренера Саныча ломаться в позвоночнике и гнуться изо всех сил туда и сюда, не прекращая притом махать, словно кнутами, своими ручонками. Это было удивительно, но мне почему-то сразу удалось найти верный путь к нужному состоянию. Дед принялся наигрывать нам на дудке какую-то залихватски-раздолбайскую мелодию, и мы с Димоном стали шутейно драться, стараясь хлестануть соперника по лицу, одновременно уклоняясь от плетеобразных ударов друг друга и кружа и пляша словно боевые петухи на узкой луговой площадочке.
Тут уж Димка взял своё. Он оказался и в самом деле ловким и проворным как обезьяна. Несмотря на очевидное превосходстве в росте и длине рук, мне никак не удавалось попасть в него, все мои вроде быстрые и хлёсткие удары почему-то проносились мимо цели или летели вскользь. А зато он без особого труда надавал мне кучу пощёчин и оплеух. И это он ещё не сильно бил, а словно бы ласково, явно жалея мою физиономию и моё уязвлённое самолюбие.
После отдыха дед принялся за меня весьма основателно. Он показал мне как ловчее уклоняться от ударов соперника, как лучше держать нужную дистанцию и как делать скользящие блоки руками, позволявшие незамедлительно перейти в атаку, не теряя притом темпа движений. Мы снова чуток отдохнули и затем провели с Димкой новый раунд схватки. И мне-таки удалось уловить глубинную фишку этого махалова уже и в реале и, не теряя расслабленности, несколько раз попасть плюхами по Димкиному рябому личику.
- Для первого раза вполне хватает, - заявил тут Сан Саныч, - хорошего, как говорится, помаленечку. А то что русский бой это хорошо, ты, Санёк, думаю, уже понял.
- А зачем мне этим видом заниматься? - не удержался я от вопроса. - Ну... может быть, мне это и не пригодится... Есть же полиция в конце концов, чтобы за порядком следить. Да и вообще... драться ведь не очень прилично...
- Я буду заниматся, чтобы стать элитным охранником у какого-нибудь политика или крупного бизнесмена, - усмехаясь, сказал Димон. - А чо? Просто колошматить кого-то, на ринге там... или ещё где, мне совсем не интересно. А так деньжат посрублю. И рожа останется у меня целая. И мозги не совсем отбитые. Зря я что-ли два года тут кочеврыжусь? Я не дура-ак...
Сан Саныч тоже усмехнулся и покачал головою не слишком-то довольно. Видно было, что сказанное внуком, пусть даже и шутейно, ему по душе не пришлось.
- Нет, Димка - ты не дурак, - по-особому скорчив рожу и посмотрев сквозь щёлочки глаз на Димона, сказал он. - Ты балбес... Причём балбес как видно пожизненный... Но это ничего. Балбесы, они тоже природой-матушкой не напрасно рождаются... А кстати, что такое богатство, скажите мне? Ты вот, Димка, как думаешь?
Димон тоже был малый с юмором. Он был настоящим внуком своего клоуна-деда, и физиономия у него частенько была очень даже несерьёзная.
- Богатство, - многозначительно поднял он палец, - это когда ты у бога в банке счёт особый открываешь, и он тебя всякими прибамбасами приятными одаривать начинает. Ну там, деньги, тачки классные, девки красивые, всё такое... Когда работа лёгкая и когда отдыхать можно когда и где только хош... Хоть в Америку, а хоть в Европу лети себе ясным соколом, и там балдей на курортах пока не надоест. Вот так примерно, да-а...
Я же с ответом затруднился, потому что с Димкой был не согласен, а у самого таких мыслей у меня как-то не рождалось. Потом всё же я собрал мудрость по сусекам своего ума и выдал таковской вариантец определения богатства:
- Я полагаю, что богатство - это когда тебе хорошо. А отчего хорошо, так причины могут быть разные. В том числе и те, которые Димка указал.
- Вот вы и подумайте вдвоём, - приказал нам наставник Саныч непререкаемым тоном, - отчего человеку бывает плохо и отчего ему бывает хорошо?
Мы какое-то время отнекивались или выдавали не очень серьёзные ответы. А потом Димка заметил уверенным голосом:
- Плохо бывает, когда не хватает чего-то очень важного. Значит хорошо - это когда хорошего у тебя завались. Так?
- Так, - кивнул дед, - ну-ну, а дальше? Развивай свою тему... Тепло!
- Плохо, когда денег не хватает, когда ты бедный и больной...
- Тьфу ты! Во заладил со своими деньгами... Холодно! Весьма холодно...
Тут меня осенило.
- Я думаю, Сан Саныч, - уверенно сказал я, - что самое большое богатство на свете есть обладание чем-то необходимым. Например, воздухом... Если нам кислород перекрыть, то чё будет? Кирдык нам будет, вот чё! Задохнёмся же к чертям...
- Ага, точно! - перебил меня Димон, - Висельники на рее уж действительно как-то бедновато выглядят. А воздух между прочим нужен высшего качества, вот примерно как здесь...
И он артистически вдохнул полную грудь медвяного лугового духа и прокомментировал это такими словами:
- О-о-о! Колосса-ально!
Мы с Сан Санычем рассмеялись. После чего Саныч признал такой вид богатства настоящим, а не внушённым чёрными колдунами.
- И выходит, - сказал он нравоучительно, - что бедняк в рваных штанах, пока он по лесу ходит и ягоды с грибами собирает, дыша при этом чистым живительным воздухом, гораздо богаче по данному показателю какого-нибудь миллиардера, котоый дышит в своём офисе мёртвым очищенным воздухом. Безденежный бедняк в это время владеет целым воздушным океаном, причём чистейшим и благовонным. И владеет, что главное, совершенно бесплатно. Усекли?
- Сан Саныч, - продолжил я линию его рассуждений, - получается, что вы, когда в речке плавали, тоже на это время владели ею, а я ею владел, когда рыбку у скалы ловил. И тоже бесплатно, между прочим!
- Да, Саня, бесплатно, - охотно кивнул головою дед, - истинное богатство очень трудно засунуть в прокрустово ложе денежных отношений, хотя чёрные колдуны об этом денно и нощно мечтают, паразиты этакие. Не получается у них это пока, но очень и очень многое не самое важное они туда уже засунуть смогли. Они ведь колдуны, и очаровать слабое людское сознание им вполне под силу. Истое богатство оцифровать в деньги у них кишка пока тонка, зато богатство ложное и дутое оприходовать - им это сделать удаётся в больших объёмах. Вот за сим дутым призраком якобы богатства и гоняются людишки на земле как сумасшедшие. А то понять, что без львиной доли этого барахла они прекрасно могли бы обойтись, им, глупым, и невдомёк. Заднице ведь всё равно на чём опростаться - на золотом унитазе с бриллиантами или на простом кафельном. Ежели сильно приспичит, то и под кустом будет добре. Только вот порча, она не в заднице обретается, а в дурных недалёких головах.
Дед тут сделал небольшую паузу, а потом спросил у нас с Димоном с хитроватым выражением на лице:
- А ещё что есть из настоящего богатства на белом свете? Подумайте опять хорошенько прежде чем ответить.
Тут мы с Димкой вдарились приводить разные примеры на основе найденного нами вектора размышлений. Димка сказал, что богатством можно назвать чистую ключевую или колодезную воду. А я заметил, что и еда здоровая, а не из маркета какая-нибудь химическая, тоже клёвое дело, а также частое пребывание на природе и закалка - и я привёл случай с самим Сан Санычем, когда он свободно плавал в холодной речной воде - есть очень немалое и радостное богатство.
- Ага, - воскликнул догадливо Димон, - радость тоже богатство! И ещё какое богатство! Вот такое!..
И он для пущей доходчивости развёл руками, как-будто поймал огромную щуку и продемонстрировал нам сейчас её внушительные размеры.
Ну а ещё через пару минуток у нас был готов довольно порядочный список реальных земных богатств, как-то: верная дружба, крепкая любовь, хороший домик, не развалюха какая-нибудь и не роскошный дворец, телесное и душевное здоровье, а то когда болен, то уж точно ты бедняк конченый, занятие ещё по душе, то есть увлечение захватывающее, работу когда имеешь, тебе нравящуююся, а не бодягу скучную, и мир во всём мире вдобавок ко всему, и ещё чтобы природа была не уничтоженной и загаженной, а цветущей и красивой...
Мы ещё чуток перетёрли эту темку, и дед ответил мне на мною поставленный ранее вопрос, вернее он меня самого заставил на него ответить. Вопрос был о нужности занятий единоборствами. И я сформулировал ответ таким образом, что я должен стать крепким и сильным, чтобы уметь защищать от чёрных колдунов наши богатства. Это-де усилит мою волю и сформирует во мне привычку перебарывать разные препятствия. Сказал я так вообще-то не серьёзно, шутя, но дед, странное дело, со мною спорить не стал, а потрепал меня за волосы своей жилистой рукою и сказал, что примерно так оно и есть на самом деле.
Я тогда спросил его, а насколько в реальности опасны эти чёрные колдуны? Сами они нападают на людей, или может это делают за них их прислужники?
- Они опасны, - серьёзным тоном ответил старый скоморох. - Они очень опасны для всего нашего мира... А так, сами по себе, они не слишком сильны и не умелы в драке, за них практически всегда дерутся одураченные ими холуи. К тому же они насобачились убивать людей на расстоянии, подстраивая чужими руками и головами разные неладные ситуации для людей. Для тех людей, которые могут вставить палки в колёса их технически-демонической колымаге. В том числе и для добрых волшебников подстраивать тоже... Колдуны почему-то считают, что убрав человека из жизни, они и ситуацию, для них нежелательную, на свой нелад моделируют. А они таким образом лишь усугубляют кризис всей нашей системы глобальной, а удрать с Земли им будет некуда, как бы они об этом ни мечтали.
Короче, мы обсудили важную тему богатства в людской жизни, и пришла пора нам с Санычем расставаться. Он сказал, что рано утром уезжает на поезде в Москву, но обещался приехать ещё раз в этом году, приблизительно в середине августа. Тогда, мол, и поговорим с тобой, Саня, обнадёжил он меня, более обстоятельно и по душам. А пока, добавил он, пиши свои сказки, поскольку это дело стоящее - дело настоящих добрых волшебников. Также он наказал нам с Димкой заниматься, причём на природе, а не в спортзале, русской рукопашкой и посоветовал организовать что-то навроде кружка любителей этого исконно русского боевого искусства. Что мы ему с готовностью пообещали сделать.
Но не успели мы разойтись, как Сан Саныч нас остановил. Подождите чуток, ребята, попросил он нас, и оглянитесь вокруг пожалуйста, прочувствуйте грань времени, в котором мы сейчас находимся. И он распрямил плечи, вдохнул полную грудь воздуха и повёл вокруг руками, словно в цирке перед публикой перед тем как ей раскланяться. Мы с Димоном огляделись по сторонам в некотором недоумении и сначала ничего не сообразили.
И тут вдруг я понял!.. Окружающая нас природа подарила нам небольшое чудо. Чудо счастья и глубинной радости... Вокруг не было ни ветерка. Тёплое весеннее солнце торжественно закатывалось за лесистый горизонт. Сочная молодая зелень обновлённой травы и листвы деревьев рождала в душе ощущение молодости и каких-то сияющих неведомых перспектив. Которые ждали всех нас впереди и непреложно обещали нам счастье. Пение птиц достигло в этот момент своего вечернего пика. Особенно старался выводить звонкие рулады незримый бойкий соловейка в ближайших кустах ольховника и черёмухи.
Мы непроизвольно улыбнулись, а Саныч оттопырил нижнюю губу и вдруг сам защёлкал по-соловьиному, весьма точно подражая его незабываемо красивому пению. На несколько секунд соловей в кустах даже замолк, очевидно обескураженный появлением странного соперника, а затем засвистал и защёлкал с удвоенным рвением, таким образом восстанавливая свои хозяйские права на родные кусты и показывая непрошенному претенденту на лавры лучшего руладника кто тут в доме хозяин.
Мы рассмеялись. А Саныч с любовью в очах обвёл кругообразно вокруг рукою и произнёс каким-то тихим взволнованным голосом:
- Эх, ребятушки! Ну чем не райское сиё место и времечко! Мы ныне не посто так тута стоим-постаиваем, а в святилище солнца находимся, в храме Божием на Земле-матушке. Эх, жить бы да жить во времени этом радостном, и помирать было б не надо. Зачем воевать? Зачем жилы себе рвать в гордыне-стяжательстве? Разве ж об этом лихе суетном Бог нам поведывал? Разве ж мы волки хищные али коршуны злые?
Голос его задрожал, глаза сделались вдруг влажными, а по его старческой щеке скатилась вниз сверкающей капелькой прозрачная слезинка. И я вдруг ясно понял, что деду всё ныне нами переживаемое было очень и очень дорого.
- Ну да ладно, - махнув рукою, вновь повеселел новый скоморох, - так уж у нас есть на Земле: даже в самой светлой радости капля печали, а разлита обязательно. Чай не рай это в самом деле, а всего лишь явь раздельная.
И тут мне вдруг очень сделалось интересно, а как вера дедова видит всё человечество в целом. И я не преминул об этом у Саныча спросить. Тот быстро стрельнул в меня острым взором и хотел было что-то сказать, но потом повелительно махнул рукою и предложил нам спуститься к реке. Что мы и сделали втроём, бегом вприпрыжку сбежав на берег Пружи.
- Видите эту бурную стремительную реку, ребята? - вопросил нас Сан Саныч.
Мы с Димкой ответили конечно же утвердительно. Как же - вот она Пружа, чего ж её не видать-то!
- Вот такое и наше человечество, если образно его показать, бурное, текучее и единое. А сейчас зачерпните-ка водицы из неё себе в ладошки.
И он сам сложил ладони лодочкой и зачерпнул в них себе воды. Мы с Димоном тоже её зачерпнули.