Коротин Вячеслав Юрьевич : другие произведения.

Крылья победы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.29*35  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Крейсер "Алмаз" образца 1916 года попадает вместо себя в 1905 год
  КРЫЛЬЯ ПОБЕДЫ
  
  Глава 1.
  
  Камрань.
  
   Вопрос: Когда нужно вызывать на мостик командира корабля?
   Ответ: Как только возникнет мысль: А не вызвать-ли командира корабля?
   Мичман Никольский, вахтенный начальник крейсера 'Алмаз', чувствовал, что начинает сходить с ума.
   - Сизов!
   - Слушаю, ваше благородие! - немедленно вытянулся 'смирно' сигнальщик, вместе с которым мичман стоял вахту.
   - Сбегай за командиром. Странно всё как-то...
   - Слушаюсь, ваше благородие. Да и действительно что-то не так.
   Сигнальщик затопал сапогами в сторону кормы.
   - Ну что тут у вас, Николай Степанович, кроме этой духоты? - капитан второго ранга Зарин поднялся на мостик отнюдь не в лучшем настроении.
   - Здравия желаю, господин капитан второго ранга! - немедленно поприветствовал командира мичман.
   - Оставьте 'протокол'. Что случилось?
   - Ну, про духоту вы сами заметили, Алексей Сергеевич...
   - Ну заметил, и что?
   - А то, что уже должно взойти солнце, а восток только чуть посерел.
   - Что, в самом деле? - посерьёзнел кавторанг, - Который час?
   - Половина седьмого. И ещё... Посмотрите! - мичман вытянул руку в сторону яркой алой звезды.
   - Прекратите меня интриговать, экономьте время! Что там за звёздочка? Я не увлекался астрономией.
   - А я увлекался, - Никольский вдруг начал нервничать даже в большей степени, чем, когда вызывал командира на мостик, - Это Антарес. Самая яркая звезда созвездия Скорпиона. И её сейчас не может быть на небе в этом месте. Во всяком случае сейчас. И вообще это не наше небо.
   - Уверены, Николай Степанович? - посерьёзнел командир. - Я-то по звёздам на уровне Морского Корпуса...
   - Более чем уверен, Алексей Сергеевич - всё преходяще, но звёздное небо вечно.
   - Ладно, солнце восходит, сейчас всё и прояснится...
   Не прояснилось. Хоть видимость и прояснилась.
   С мостика 'Амаза' стали видны стоящие на якоре броненосцы, причём почти все двухтрубные, один трёхтрубный, крейсер, похожий на 'Кагул' или 'Память Меркурия', Один - так вообще - 'Аврора', которая на Балтике...
   - Сигнальщик!
   - Сизов, - подсказал мичман.
   - Сизов. Немедленно всех офицеров на мостик. И летунов тоже. Исполнять!
   -Есть!
   И сигнальщика немедленно сдуло с мостика.
   - Чёрт знает, что, - Зарин стал ещё раз оглядывать корабли, стоящие на якорях неподалёку, - Ну это реально броненосцы типа 'Бородино', которые погибли в Цусиме. Ну во всём мире таких больше нет кроме 'Славы' на Балтийском море... А это - 'Аврора', А это... 'Дмитрий Донской'? Мичман, вы тоже это видите?
   - Да, Алексей Сергеевич, вижу, - мрачно отозвался Никольский, - Значит не зря я вас разбудил. И у всех чёрные корпуса с жёлтыми трубами...
   - В чём дело, Алексей Сергеевич? Что за аврал? - на мостик поднялся старший офицер крейсера лейтенант Андросов -1й.
   - А на рейд посмотрите, Борис Григорьевич, - ехидно отозвался командир крейсера, - Ничего не удивляет?
   Пока старшой оглядывал рейд и пытался переварить зрительную информацию, на мостик стали подниматься остальные офицеры крейсера.
   -Постройте господ офицеров, Борис Григорьевич.
   - Есть, - в состоянии лёгкого ахера от такой команды ответил Андросов.
   -Господа офицеры, сторйсь!
   Не до конца проснувшиеся офицеры, тем не менее изобразили строй, ибо командира и старшего офицера на борту 'Алмаза' уважали все. Тем более, что по пути на мостик все они видели, что на рейде какая-то фигня.
   Зарин чувствовал, что сходит с ума, но при этом понимал, что не имеет права себе этого позволить.
   -Господа офицеры, - обратился он к безукоризненно стройному ряду молодых людей с погонами на плечах, - Вы ведь сами видите,,. Мы не на рейде Севастополя, что мы вообще как-то провалились сквозь время и в составе Второй Тихоокеанской эскадры. Сомневающихся прошу посмотреть на рейд и сказать, что я сошёл с ума, если это не так.
   Небольшая пауза. Реплик не последовало.
   - Я понимаю, что вы ждёте от меня объяснений, - продолжил кавторанг, - Так их не будет. Извините, господа, но я сам понимаю не больше вашего. Вот просто есть такой факт. Но мы всё равно должны выполнить свой долг перед Государем и Отечеством.
   С 'Суворова' шарахнула малокалиберная пушка для привлечения внимания...
   - Вашвысокобродь, - слегка смущённо доложил сигнальщик, - с флагманского броненосца просют командира 'Алмаза' к себе на борт. Звиняйте на том.
   Вот, бля, только этого мне сейчас и не хватало! - мысленно матюкнулся Зарин. Хотя понятно было, что Рожественский рано или поздно разглядит гидропланы на корме 'Алмаза' и сильно удивится.
   - Спустить катер. Прапорщик Контиевский!
   - Я.
   - Будьте готовы к взлёту. 'Кречета' на воду. Взлетать по сигналу 'Буки' с 'Суворова'. Подниметесь, облетите эскадру, подниметесь до полутора километров, слетаете к горизонту и вернётесь.
   Все четыре самолёта 'Алмаза' носили имена собственные: 'Беркут', 'Сокол', 'Коршун' и 'Кречет'. Неофициально, конечно...
   - Борис Григорьевич!
   - Слушаю, Алексей Сергеевич.
   - 'Подъём флага' на этот раз на вас...
   - Разумеется.
   - Я вам не завидую - вам придётся хоть как-то объяснить матросам ситуацию. Пока не представляю как, но надо. Понимаете?
   - Более чем понимаю. И понимаю, что вам не до того - объясняться сейчас с Рожественским... Врагу не пожелаешь.
   - Ладно, чему быть, того не миновать...
  - Прошу прощения, за то, что напоминаю, но вы сейчас офицер штаба Фелькерзама...
  - Да помню я. Непонятно только хорошо это или плохо. Ладно, будем разбираться с ситуацией по мере возникновения проблем.
  
   ***
  
   Следуя на катере к борту 'Князя Суворова' Зарин пытался представить, что он скажет Рожественскому. Ни черта не складывалось. То есть вообще. Ни в одном мозгу такое поместиться не может - взорвётся мозг. А тут этот генерал-адъютант - психопат на грани нервного срыва...
   По шторм-трапу карабкаться не пришлось - с борта 'Суворова' свесили нормальный.
   - Здравия желаю! - подскочил к поднявшемуся на борт командиру 'Алмаза' молоденький офицер. - Вахтенный начальник мичман Флоров.
   - Здравия желаю! - козырнул в ответ Зарин. - Капитан второго ранга Зарин. Прибыл по вызову командующего. Проводите меня к нему, пожалуйста.
   - Мы ожидали капитана второго ранга Чагина, - слегка ошалел вахтенный.
   - Проводите меня к командующему, мичман. Все объяснения я дам ему.
   - Следуйте за мной, - кивнул Флоров, и повёл кавторанга на мостик 'Суворова'.
   На мостике броненосца находилось восемь офицеров, считая командующего и четверо матросов.
   - Командир крейсера 'Алмаз', капитан второго ранга Зарин, прибыл по приказу вашего превосходительства!
   Вице-адмирал мрачно посмотрел на офицера и грозно произнёс:
   - Как вы посмели, лейтенант, надеть погоны капитана второго ранга? Где Чагин? Почему вы на борту 'Алмаза'? И что у вас с лицом.
   - Только что имел честь представиться вашему превосходительству, - голос у Зарина слегка подрагивал, но решимость кавторанг потихоньку набирал непонятно откуда. - Чин капитана второго ранга мне присвоен государем в тысяча девятьсот двенадцатом году. Где сейчас находится капитан второго ранга Чагин, могу только догадываться: скорее всего он сейчас, вместе со своим крейсером 'Алмаз' на рейде Севастополя в тысяча девятьсот шестнадцатом году. Но не уверен в этом.
   - Что вы несёте? - ошалел Рожественский. - Вы сошли с ума?
   - Даже если и так, ваше превосходительство, - слегка повеселел Зарин, - но ведь это не отменяет того, что вы видите меня перед собой, а мой 'Алмаз' сильно отличается от 'Алмаза', который вы привыкли видеть, не так-ли? Ну ведь не перекрасили же мы его за ночь.
   Этот аргумент, который Зарин подготовил ещё в катере, вроде бы подействовал.
   - Отличается. Поэтому я вас и вызвал, - вынужден был признать командующий. - И жду объяснений.
   - Я и прибыл сюда, чтобы их дать, Только, попрошу, чтобы при этом присутствовало минимальное количество людей.
   - Почему?
   - То, что я вам сообщу - слишком необычно и экстраординарно. И очень секретно, поверьте. И ещё, поверьте, если Господь и сделал это, то чтобы вы имели шанс победить в грядущем сражении.
   - Хорошо, хочется вам верить. Попрошу остаться флаг-капитана, командира корабля... И вас, Владимир Иванович, прошу остаться.
   - Всегда к вашим услугам, ваше превосходительство, - козырнул кавторанг Семёнов.
   - Остальных попрошу покинуть мостик.
   - И вахтенных? - робко спросил Игнациус.
   - Вахтенные матросы пусть остаются, - кивнул Рожественсий. - Но, чтобы не приближались.
   - Итак? - повернулся вице-адмирал к Зарину.
   - Итак, ваше превосходительство...
   - Как вас зовут, кстати? - перебил адмирал.
   - Алексей Сергеевич.
   - Продолжайте, Алексей Сергеевич.
   Добрый признак - подумал Зарин и продолжил:
   - Мой крейсер 'Алмаз' 'уснул' на рейде Севастополя пятнадцатого апреля тысяча девятьсот шестнадцатого года. А сейчас какое число, позвольте спросить?
   - Шестнадцатое апреля, - тут же ответил Клапье де Колонг. - Но как такое могло произойти? Это просто немыслимо!
   - Я перед вами, Константин Константинович, - немедленно отозвался Зарин. - Я ещё с ночи в состоянии полного обалдения. И оно не прошло. Но разум заставляет принять то, что случилось. Возможно Провидению было угодно изменить реальность и не допустить того ужаса, который произошёл...
   - А какой ужас произошёл? - чуть ли не хором вскрикнули офицеры и адмирал.
   - Об этом позже, господа, - холодно ответил Зарин. - Напоминаю, что на борту броненосца 'Ослябя', при штабе контр-адмирала Фелькерзама, должен сейчас находится молодой лейтенант Зарин, то есть я. Я предлагаю снять у меня отпечатки пальцев, запереть в какой-нибудь каюте, срочно вызвать сюда 'меня' с 'Осляби' и попросить его тоже оставить свои отпечатки. Если они не совпадут, то я застрелюсь на ваших глазах.
  - Если они не совпадут, то застрелиться мы вам не дадим, - усмехнулся Рожественский. - Ладно, допустим, что я вам поверил. Что дальше?
  - Благодарю за доверие, ваше превосходительство Сейчас, я бы хотел продемонстрировать ту реальную помощь эскадре, которая находится на борту моего крейсера. Вы слышали об аэропланах?
   - Краем уха, но всерьёз не воспринимал, - буркнул Рожественский, - и что?
   - На борту моего крейсера их четыре, причём значительно более совершенных, чем те, о которых слышали вы. Кроме всего прочего взлетают с воды и садятся на воду. По-видимому, именно они и привлекли ваше внимание к 'Алмазу', не так ли?
   - Вообще-то, в первую очередь, внимание привлекла окраска крейсера. И не только моё внимание.
  - Так это, ваше превосходительство, только лишний раз доказывает мои слова. Ну не мог же экипаж за ночь перекрасить весь корабль. Да и зачем? Просто, во времени, из которого мы к вам 'свалились', все боевые корабли окрашены так. Именно такая окраска делает корабль наименее заметным в любую погоду.
  - Ну так придётся покрасить обратно.
  - Если прикажете, ваше превосходительство, то сделаем. Но позвольте высказать мнение?
  - Говорите.
  - Думаю, что преображение 'Алмаза' за ночь и так вызвало удивление на эскадре, а уж если его снова перекрасить - будет полное недоумение.
  - Что вы предлагаете?
  - Я знаю, что корабли нашего противника будут окрашены именно так - в серо-оливковый цвет. И вы как бы решили превратить мой крейсер в корабль для тренировки наших дальномерщиков.
  - Считаю предложение разумным, - поддержал Клапье де Колонг. - Ну действительно, перекрасить его заново - вопросов потом не оберёшься.
  - Хорошо. А аэропланы... То-то мне показалось, что вижу что-то неуловимо знакомое, - вице-адмирал поднёс бинокль к глазам и ещё раз внимательно осмотрел крейсер. Остальные офицеры последовали его примеру.
   - А что происходит у вас на борту и рядом с ним? - не преминул спросить командующий.
   - Я распорядился спустить одну из наших летающих лодок на воду для демонстрации. Она взлетит по сигналу 'Буки' с 'Суворова'. Прикажите поднять и сами всё увидите.
   - Ну что же, посмотрим на вашу летающую лодку, - кивнул Рожественский. - Василий Васильевич, прикажите поднять: 'Алмазу' 'Буки'.
   - Слушаюсь, ваше превосходительство! - откозырял Игнациус.
  
  ***
  
   -Господа, господа, скорее сюда! - вахтенный офицер броненосца 'Бородино', как ни странно, поручик Лейб-Гвардии Гусарского полка, граф Беннигсен, призывал остальных офицеров корабля к левому борту.
   - Что случилось, Леонтий Павлович? - первым прибежал мичман Кочуков.
   На протяжении ещё нескольких секунд появились мичман Де-Ливрон и лейтенант Яковлев.
   - Да посмотрите, господа, что спускают с борта 'Алмаза'. Это же какая-то лодка с крылями. Как такое возможно? Неужели у нас изобрели летающие машины?
   - Да у 'Алмаза' на корме ещё три таких же, похоже, - мрачно произнёс Яковлев, опуская бинокль. - Как же эти гвардейцы умудрились провезти через полмира такие аппараты, а никто ни сном, ни духом?
   -А ещё и собрали за одну ночь, и на корме разместили... - добавил непонятностей мичман Кочуков.
   На 'Князе Суворове' шарахнула мелкашка и поднялся флажный сигнал: 'Алмаз'. 'Буки'.
  
  ***
  
   -Василь, айда сюда! - на 'Дмитрии Донском', как и на всей эскадре, разглядели спуск гидросамолёта с 'Алмаза'.
   - Ага, вижу. А чё это?
   -Да сам понять не могу, какая-то лодка с крыльями. У меня земляк там служит, пару раз встречались на берегу, так, зараза, ни полсловом не обмолвился о том, что они там в трюме везут...
   Потихоньку к борту подошло ещё с десяток матросов.
   - Ероплан это, - поспешил высказаться кочегар Ершов, - машина летучая, мне про такую шурин рассказывал. Грит, мериканьцы такую придумали. Выходит, что и наши не лыком шиты - тоже построили.
   - Да ну тебя, дурака, - немедленно срезал 'фантазёра' комендор Бочкин, - Ни в жисть такая штуковина в небо не поднимется. Кому другому иди байки рассказывай. Вот прям сейчас она крыльями замашет и взлетит.
   Ершов не то, чтобы был сильно уверен в возможном полёте данной лодки с крыльями, но... И рисковал ведь не сильно...
   - А спорим на винную порцию, что взлетит?
   - Серьёзно, что ли? - удивился Бочкин. - Спорим, пока ты не передумал! Все слышали?
   А тут как раз 'Беркут' и застрекотал мотором. Гидроплан медленно двинулся по морской глади, но стал всё сильнее и сильнее ускоряться. Проходя траверз 'Суворова', летающая лодка оторвалась от воды и стала набирать высоту.
   - Зря я с тобой на недельную винную порцию не поспорил, а Семён? - весело поинтересовался у комендора Ершов.
   - Да иди ты... - огрызнулся Бочкин. - Подавись! Да я и месячную отдал бы, чтобы знать, что у нас на эскадре такая вот мудрёна-мать завелась. Теперь точно япошек побьём!
  
  ***
  
   - Впечатлило, Алексей Сергеевич, впечатлило, - заулыбался Рожественский, когда пронаблюдал взлёт 'Беркута'. - Честно говоря, до самого этого момента не верил до конца, но это... Это аргумент весомый. А на что способны ваши летающие лодки?
   - Вы имеете в виду их тактико-технические характеристики?
   - Именно это.
   - Крейсерская скорость около сорока семи узлов...
   - Ого! - удивился командующий. - А максимальная?
   - Около пятидесяти пяти. Максимальная высота - три километра. Дальность полёта до четырёх часов с крейсерской скоростью.
   - Это что, до полутораста миль?
   - Делите на два, ваше превосходительство - им ведь ещё и вернуться надо.
   - Всё равно, - встрял Клапье де Колонг, - идеальные разведчики.
   - Не совсем так, Константин Константинович, - поспешил 'опустить на землю' флаг-капитана Зарин. - После данного полёта у нас остаётся горючего по два вылета на борт. И не по полной выкладке. Предлагаю сберечь его для боя. Или непосредственной разведки перед ним.
   - Для боя, я не ослышался? - удивлённо посмотрел на кавторанга командующий.
   - Наши 'птички' достаточно кусачие, - улыбнулся в ответ Зарин. - На каждой имеется пулемёт, а кроме того есть бомбы, которые можно сбрасывать на вражеские корабли. Немного. Но есть.
   - И что за бомбы? - оживились адмирал и офицеры.
   - Небольшие, конечно. До двадцати пяти фунтов. Фугасно-осколочные. Потопить даже миноносец не получится. Но сброшенные на палубу даже броненосца способны здорово подвыкосить прислугу орудий и прочих. А ещё есть 'стрелки', но это особое оружие. Весьма эффективное и очень дешёвое. Об этом позже. Кстати, 'Беркут' возвращается!
   Гидроплан действительно, досконально выполнив приказ командира, возвращался к родному крейсеру. Пилот, прапорщик Матросов, аккуратненько приводнил машину прямо между стоящими в кильватерном строю колоннами кораблей.
   - Ну что, Алёша, вроде неплохо слетали, - крикнул он Контиевскому.
   - Прилично. - отозвался тот. - Жаль, что пострелять не пришлось.
   - Настреляешься ещё, - хохотнул в ответ прапорщик, - может даже по самому Того.
   - Твои бы слова, да Богу в уши, Серёжа!..
   Летающая лодка, стрекоча мотором, медленно приближалась к 'Алмазу' под крики 'Ура!' и прочие выражения восторга с кораблей эскадры.
  
  ***
  
   - Вы представляете, ваше превосходительство, как это поднимет боевой дух на эскадре! - Семёнов не скрывал восторга от увиденного.
   - Очень даже представляю, Владимир Иванович, - кивнул Рожественский. - Поднять 'Алмазу': 'Адмирал выражает особое удовольствие'.
   - Есть! - козырнул Игнациус, и отошёл к вахтенному начальнику для отдачи соответствующих приказаний.
   - Однако, время завтракать, - улыбнулся командующий. - Приглашаю вас, господа, к себе в салон. Заодно и расскажете, Алексей Сергеевич, о тех ужасах, которые нас ожидают.
   - Но только после завтрака, ваше превосходительство, чтобы не портить аппетит ни себе, ни вам. Благодарю за приглашение!
   На завтрак была овсяная каша, яичница с беконом (благо, что близость французского порта позволяла закупать там свежие продукты), ну и чай-кофе по выбору...
   - Мы все в нетерпении, Алексей Сергеевич, - произнёс адмирал, когда офицеры дошли до кофе. - Расскажите, что нас ожидает.
   - Уфф! - выдохнул Зарин. - Только, господа, попрошу меня не перебивать и не возмущаться...
   - Слушаем, слушаем, - кивнул командующий.
   - Сражение, в которое вы ведёте эскадру, ваше превосходительство, стало самым страшным, самым позорным разгромом, которые знает военно-морская история.
   - И вы просили не возмущаться!? - дружно вскрикнули адмирал и офицеры.
   - И вы обещали, - парировал командир 'Алмаза'.
   - Хорошо, продолжайте, - Рожественский уже начал багроветь.
   - Судите сами. И попробуйте всё-таки поверить: До Владивостока добрались только два миноносца и 'Алмаз'. Три крейсера, транспорт, буксир и миноносец интернировались в нейтральных портах, один крейсер прорвался к русским берегам, но там сел на камни и был взорван командой, один транспорт вернулся в Россию... Все остальные корабли, ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ, господа, были либо потоплены, либо, что вам сейчас будет слышать особенно неприятно, сдались в плен.
   - Как?! - вскочил Рожественский, расплескав на себя остатки кофе. - Сдались?! Спустили флаги???
   - И подняли вместо Андреевских японские, - хладнокровно продолжил Зарин. И добил: Потери японцев в кораблях - три малых миноносца.
   - Не верю! - тоже встал Клапье де Колонг.
   - И я, - поддержал Игнациус.
   - Не может быть, - поддержал Семёнов.
   - Кто эти предатели? - похоже командующий несколько подуспокоился, ибо его лицо из багрового слегка побледнело до малинового.
   - Пока не скажу, ваше превосходительство. Чтобы у вас не было предвзятого отношения к людям, которые прошли через ад, а потом оказались в совершенно жуткой и безысходной ситуации. Позвольте, о подробностях я расскажу позже.
   - У вас на любой вопрос ответ 'попозже', - недовольно буркнул Рожественский.
   - А позвольте, господа, я расскажу вам как это произошло и почему?
   - Послушаем, пожалуй, - согласился командующий эскадрой. - Итак?
   - Того точно знал каким проливом вы пойдёте, и приблизительно знал, когда.
   - Это откуда? - поинтересовался флаг-капитан.
   - Так угольщики были отпущены в Шанхай. Японцы прекрасно понимали, что без дополнительных погрузок топлива ни Сангарским, ни Лаперузовым проливом не пройти. Остаётся только Цусимский. И именно туда Того стянул все свои силы. Что позволило ему увеличить количество дозорных вспомогательных крейсеров, а также, количество малых миноносцев в Такесики.
   - Так не тащить же угольщики с собой! - возмутился адмирал.
   - Конечно, - немедленно согласился Зарин. - Но посылать их нужно было не в китайские порты, а к чёртовой матери вообще: в Сайгон, в Сингапур, в Коломбо, в Россию в конце концов... С конкретным приказом для командиров: Без особой необходимости ни в какой порт не заходить в течение недели. И желательно транспортам вообще рассредоточиться и идти поодиночке, чтобы не привлекать внимания нейтральных судов, которые тоже могут сообщить об обнаружении большой группы кораблей японцам.
   В результате, Того ни в чём не уверен, он нервничает, а если нервничает, то делает ошибки. Это, во-первых.
   - А есть ещё и во-вторых, - Рожественский ещё не улыбался, но лицо уже порозовело, опасения в том, что его может 'обнять Кондратий' отступали.
   - И в-третьих, ваше превосходительство. Но сначала о 'во-вторых', - спокойно продолжал кавторанг. - Вход эскадры в восточную часть Цусимского пролива был обнаружен японским вспомогательным крейсером благодаря огням, которые несли наши госпитальные суда. И теперь уже Того точно знал где и когда встречать нашу эскадру.
   - Но ведь эти суда необходимы!
   - Не в бою. В реальном сражении и после него, ни 'Орёл', ни 'Кострома' не помогли ни одному человеку.
   - И вы предлагаете тоже отослать их?
   - И не только их. Давайте, пожалуй, я сразу расскажу про 'в-третьих', не возражаете?
   - Разумеется нет. Слушаем вас, Алексей Сергеевич.
   - Так вот: судьбу сражение решило превосходство японцев в эскадренной скорости - они подходили туда, куда хотели, били сосредоточенным огнём шести - двенадцати кораблей линии по двум-трём нашим, а остальные русские броненосцы просто не могли по ним стрелять. Классический кроссинг 'Т'. Так были потоплены 'Император Александр Третий' (не спасся никто), 'Бородино' (спасся один матрос), 'Ослябя', выбит из боя в первые же полчаса 'Князь Суворов' и добит минами к вечеру, когда у него вообще не осталось артиллерии, избит 'Орёл', другие тоже получили повреждения. Ночью, минными атаками утоплены 'Адмирал Нахимов', 'Наварин' (спасся один матрос), 'Сисой Великий' и 'Владимир Мономах'. Вот так. Следующим днём настигнуты и, после геройского сопротивления, потоплены превосходящими силами японцев 'Светлана', 'Дмитрий Донской' и 'Адмирал Ушаков'.
   - Так, - мрачно бросил Рожественский, - становится понятным, кто сдался...
   - Не торопитесь их осуждать, ваше превосходительство. Может лучше обсудим, как этого избежать?
   - У вас есть конкретные предложения?
   - Конечно, иначе я не был бы так откровенен.
   - Ну, послушаем, господа, - генерал-адъютант откинулся на спинку кресла.
   - Если вы последуете моим рекомендациям по поводу угольщиков, то 'Камчатку', 'Иртыш', 'Корею' и 'Анадырь', вместе с госпитальными судами и буксирами следует отправить под прикрытием вспомогательных крейсеров во Владивосток вокруг Японии. Это, кстати, может и дезориентировать Того, если какой-нибудь нейтрал или японец сообщит, что видел группу дымов у восточного побережья Японии курсом на север. А эскадра в результате получит плюс четыре узла скорости, крейсера освободятся от защиты транспортов и будут выполнять предназначенные им задачи. Что не так?
   - Всё так, но грузы 'Иртыша' и 'Анадыря' ... - попытался возразить адмирал, но здравый смысл взял верх, - не стоят всё-таки эскадры. То есть, у нас есть шанс незаметно подойти к Цусимскому проливу, незаметно войти в него и необнаруженными выйти в Японское море?
   - Очень неплохие шансы, ваше превосходительство. А когда мы проскочим, я могу поднять в небо своих 'птичек', и у нас будут все шансы обнаружить противника намного раньше, чем он нас. Мы будем знать его состав, курс, приблизительную скорость, а он о нас не будет знать ничего. Он даже не узнает, что обнаружен, ведь наблюдать за небом сейчас нет необходимости. И тут уже ваш выбор: идти в бой против него, или незамеченным пройти к Владивостоку.
   - Лучше всего - бой на подходах к Владивостоку, - задумчиво ответил Рожественский. - Но пойдёт ли туда Того?
   - Вам решать, ваше превосходительство, где и когда искать боя. Но ещё один совет.
   - Слушаю.
   - Японцы сделали ставку на фугасные снаряды среднего калибра начинённые шимозой...
   - Про шимозу известно, - перебил адмирал, и что?
   - А то, что они буквально залили огнём наши корабли. На них горело всё, что может гореть, и даже то, что вроде бы гореть не должно. Плюс тучи мелких осколков.
   Поэтому предлагаю максимально избавиться от всех горючих материалов на борту. И, в первую очередь, от неимоверного количества шлюпок, которые всё равно будут бесполезны в бою и после него, но являются прекрасной пищей для огня.
   - Вы соображаете, что говорите! - возмутился адмирал. - Вы представляете сколько стоят шлюпки на эскадре? Предлагаете сбросить в море казённого имущества на десятки тысяч рублей?
   - Я представляю сколько стоят броненосцы, ваше превосходительство, - твёрдо ответил Зарин. - И не предлагаю просто выбрасывать шлюпки, вельботы и ялы. Их можно будет передать на угольщики во время последней погрузки.
   - Считаю, что Алексей Сергеевич прав, - робко высказал своё мнение Клапье де Колонг. - В случае передачи основного шлюпочного вооружения на транспорты никаких претензий к нам быть не может.
   - Да сам понимаю, - буркнул адмирал. - И как вы до всего этого додумались, капитан второго ранга?
   - А я русский морской офицер, ваше превосходительство, - не замедлил с ответом Зарин. - И у нас, офицеров флота, было целых одиннадцать лет, чтобы понять ошибки Цусимы и сделать выводы.
   - Убедительно, - вставил Семёнов. - Одиннадцать лет, это даже более, чем достаточно.
   - Согласен, - Рожественский лукаво посмотрел на командира 'Алмаза'. - Но, всё-таки, вы мне выдали тайну, которую пытались сохранить.
   - Про сдавшиеся броненосцы?
   - Именно. Теперь понятно, что сдались 'Орёл', 'Император Николай Первый', 'Сенявин' и 'Апраксин'.
   - Несложно было определить простым вычитанием, когда я перечислил погибшие броненосцы. Надеюсь, что их командиры не впадут в вашу немилость. Тем более, что капитан Юнг был убит ещё в дневном бою.
   - А Небогатов?
   - Был жив. Именно он отдал приказ о сдаче.
   - Как, русский адмирал приказал своим кораблям сдаться?! - Рожественский снова начал багроветь. - Русский адмирал сдался в плен! Это неслыханный позор! Такого не было никогда!! И вы хотите, чтобы я ему доверял?
   - Уфф! - ещё раз выдохнул про себя Зарин.
   - Это не единственный русский адмирал, который оказался в японском плену, ваше превосходительство.
   - Энквист? Фелькерзам? Кто?
   - Фелькерзам умер перед сражением от инсульта. Энквист с 'Олегом', 'Авророй' и 'Жемчугом' интернировался в Маниле.
   - Вы хотите сказать... - чуть не задохнулся генерал-адъютант.
   - Вы были тяжело ранены, ваше превосходительство. Вы были без сознания, - слукавил кавторанг, чтобы хоть немного пощадить самолюбие кичливого адмирала.
   - Владимир Иванович, - мрачно попросил Рожественский, - не затруднит ли вас достать из буфета коньяк и бокалы?
   - Конечно, ваше превосходительство, - тут же вскочил Семёнов.
   Командующий сразу хлестанул граммов семьдесят и наполнил фужер повторно. Остальные последовали его примеру.
   - Говорите.
   - Ну что же, - Зарин понял, что обратились именно к нему. - 'Суворов' покинул строй в самом начале сражения, но японцы его продолжали избивать при каждом новом своём появлении как ни старались его прикрыть остатки эскадры. Он пылал от носа до кормы, трубы и мачты сбиты, уничтожена почти вся артиллерия, корабль был филиалом ада на Земле. 'Буйный' подошёл и снял командующего и ещё около полутора десятка человек, в основном офицеров штаба. Весь остальной экипаж впоследствии погиб. И Василий Васильевич, разумеется, тоже.
   - Не самая плохая смерть для моряка, - хмыкнул Игнациус.
   - Так вот, - продолжал кавторанг, - у 'Буйного' что-то не заладилось с машиной, он вообще практически потерял ход, и вы, ваше превосходительство, вместе со своим штабом, перешли на 'Бедовый'.
   - Ну Баранову точно можно было доверять - лихой командир.
   - 'Бедовый' вместе с 'Грозным' проследовали на север, - безжалостно продолжал Зарин. - Были настигнуты двумя японскими миноносцами, Андржеевский на 'Грозном' решил прорываться. И прорвался во Владивосток. Причём в бою командир лишился глаза. Но они прорвались. А вот совершенно исправный 'Бедовый' даже не пытался уйти от вражеского миноносца. Баранов приказал даже поднять флаг 'Красного Креста'. И никто из членов штаба этому не воспрепятствовал. Миноносец был взят в плен и служил потом под японским флагом.
   В салоне повисла тишина.
   - Господа, - прервал эту гнетущую тишину командир 'Алмаза', - этого уже не произойдёт. Успокойтесь. Даже если Господу будет угодно нынешней или последующей ночами вновь поменять местами наши с Чагиным крейсера, то я вас предупредил. Ошибки, допущенные в той реальности не повторятся. Кошмара, который произошёл уже не будет. Не так ли? И Владимир Иванович напишет уже совсем другую книгу. О нашей победе.
   - Я написал книгу? - удивился Семёнов.
   - Конечно. У вас ведь и сейчас дневников со времён Порт-Артура и похода Второй эскадры хватает. И многое из того, что я сейчас рассказал, я знаю и помню именно потому, что прочитал, и не раз перечитал вашу 'Расплату'.
   - Благодарю за лестную оценку того, что я ещё не написал, - весьма сдержанно принял комплимент 'историограф эскадры'.
   - А сейчас, господа, я приглашаю вас всех посетить мой 'Алмаз', и воочию убедиться, какой корабль приобрела эскадра. И чтобы окончательно рассеялись все сомнения.
   - Благодарю, Алексей Сергеевич, но по долгу службы не могу воспользоваться вашим приглашением, - тут же ответил Игнациус. - У меня ещё множество дел на броненосце. Прошу извинить. Хотя любопытство, конечно, разбирает.
   - Извинения излишни, Василий Васильевич. Как командир корабля прекрасно вас понимаю. Думаю, что сможете найти время для визита позже.
   - А мы воспользуемся вашим приглашением, Правда, господа? - оглянулся Рожественский на своих флаг-капитана и 'историографа'.
   - Вне всякого сомнения, - дружно отозвались офицеры.
   - Тогда я жду вас в катере?
   - Ждать придётся недолго, - за всех ответил Рожественский.
  
   ***
  
   Увидев катер под адмиральским флагом, отваливший от борта 'Князя Суворова', Андросов, первым делом приказал спустить парадный трап, а во-вторых построил команду на шканцах.
   Фалрепные подтянули и принайтовали катер, командир первым поднялся на борт крейсера чтобы встретить командующего как положено.
   - Как прошло, Борис Григорьевич.
   - Всё хорошо, Алексей Сергеевич. Спасибо отцу Дионисию. Ох и батюшка у нас!
   - Ладно, потом расскажете, - прервал лейтенанта Зарин. - Адмирал уже на борту.
   - Смирно! - скомандовал командир 'Алмаза' и пошёл навстречу командующему подняв ладонь к козырьку фуражки. - Ваше превосходительство, экипаж крейсера его императорского величества 'Алмаз' рад приветствовать вас на борту!
   Рожественский повернулся к шеренгам офицеров и матросов крейсера.
   - Здравствуйте, братцы!
   - Здравьжеламвашпревосхво! - громыхнуло в ответ.
   - Знаю, что для вас то, что произошло, совершенная неожиданность. Неожиданность, не поддающаяся объяснению. Но объяснение есть: На всё воля Господа! И уж если он так решил, то ваше здесь появление - промысел божий. Значит победим японцев! Если Бог с нами, то кто против нас? Ура, братцы!
   - Урааа! - дружно и раскатисто отозвался экипаж корабля.
   - Разойтись по работам! - отдал приказ Зарин. - Лётному составу и механикам собраться около гидропланов.
   - Вы ведь, ваше превосходительство, в первую очередь захотите поговорить именно с ними? - повернулся командир крейсера к командующему эскадрой.
   - Конечно. Но я вижу пушки...
   - 'Алмаз' вооружён семью стодвадцатимиллиметровыми орудиями. По огневой мощи почти не уступает 'Жемчугу' и 'Изумруду'. По защите и скорости, конечно, уступает.
   - Всё равно - лихо, - хмыкнул Рожественский.
   - Но главное, - продолжил кавторанг, - это авиация. И нам есть чем вас ещё удивить и порадовать.
   - Ещё чем-то?
   - Каждый гидроплан имеет на борту радиостанцию. Причём с звуковой связью. Безо всякой азбуки Морзе на ленте - все точки-тире можно слышать. Общаться можно практически как по телефону при наличии толковых радиотелеграфистов. У меня на борту таких трое - моментально переведут пипиканье в эфире на человеческий язык.
   - Вы шутите! - ошалел адмирал.
   Клапье де Колонг и Семёнов тоже поохреневали.
   - Шутить? Такими вещами? С вами, ваше превосходительство? - улыбнулся Зарин. - Прошу за мной, на ют.
   - Ваше превосходительство, вытянулся перед генерал-адъютантом молодой офицер с усиками и прямым пробором в волосах, - Командир авиагруппы крейсера 'Алмаз' лейтенант фон Эссен.
   - Фон Эссен? - удивился Рожественский. - Не родственник ли Николая Оттовича?
   Героя Порт-Артура, Николая Оттовича фон Эссена знала уже вся Россия, не только флот...
   - Дальний, ваше превосходительство.
   - И как вас зовут, лейтенант?
   - Раймонд Фёдорович, ваше превосходительство.
   - Прекрасно, Раймонд Фёдорович. Познакомьте меня, пожалуйста с остальными летунами. Или как вы называетесь?
   - Лётчики. Пилоты.
   - Понятно. Итак?
   Эссен повёл генерал-адъютанта знакомиться с лётчиками и авиамеханиками. Рожественскому хотелось иметь информацию из первых рук, и он ещё раз выслушал о возможностях летающих лодок.
   - Мне ваш командир сказал, что топлива у вас маловато. Так?
   - По паре вылетов на борт хватит, ваше превосходительство, - отозвался старший из механиков Юрков. - При полной выкладке. Если куда недалеко слетать, то поболее получится. Да мы же напротив порта стоим. Неужто там пары бочек бензина не найдётся? А если нет - тоже не беда, можно керосин спиртом разбодяжить. Не так далеко полетит, не так быстро, но полетит любая из наших 'птичек'. А так... Мы же там, в Севастополе, попасть к вам в гости не рассчитывали. А для Чёрного моря двадцать четыре полёточаса - запас вполне достаточный. Хранить же лишний бензин на борту не стоит - опасная он штука. Так что, ваше превосходительство, поможете с топливом?
   - Обязательно озабочу кого-то на эту тему. Считайте, что горючее у вас имеется в любых количествах. А что это за 'мишени' на бортах и крыльях ваших аэропланов?
   - Отличительные знаки. Знаки того, что аэроплан русский, - поспешил вставить слово Зарин.
   - А зачем?
   - А потому, ваше превосходительство, что война. В тысяча девятьсот четырнадцатом, в августе, началась война. Как потом оказалось, мировая. Россия, вместе с Англией и Францией, воюет против Германии, Австрии и Турции. И у всех есть аэропланы, и они сражаются в воздухе, по ним стреляют с земли и кораблей. И нужно различать, где чей аэроплан.
   - Такая грандиозная война... - говоря современным языком, Рожественский находился в полном ахере.
   - Вы даже не представляете, насколько грандиозная и кровавая, - безжалостно продолжил Зарин. - Но в наших с вами силах её предотвратить. Если победим Японию, то Россия останется в компании Великих Держав. И с её мнением не посмеют не считаться.
   - Осмелюсь попросить, ваше превосходительство, - постарался сменить тему командир крейсера.
   - Да, слушаю.
   - Разрешите попросить нарисовать на бортах моих летающих лодок андреевские флаги. Чтобы мы шли под ними в бой и в небе, и, чтобы японец знал, кто его атакует.
   - Не разрешаю, - адмирал сделал пузу, - но приказываю! Это хоть и летающие, но лодки. Следовательно - корабли Российского Императорского Флота. И вступать в бой без надлежащего флага им никак нельзя.
   - Благодарю, ваше превосходительство.
   - Кстати, Алексей Сергеевич, вы там что-то говорили про какие-то стрелки. И обещали дать пояснения.
  - Ах, да! Лейтенант, есть рядом стрелки?
  - Конечно, целых два ящика.
  - Раймонд Фёдорович, передайте, пожалуйста одну.
  - Да пожалуйста, - протянул лётчик командиру металлический стержень размером несколько больше карандаша.
  - И что это за оружие такое, - недоумевал Рожественский, вертя в ладонях стальную стрелку с заострённым концом и пропилами в хвосте.
  - Бросьте её на палубу с высоты вашего роста, - порекомендовал Зарин.
   Стрелка вонзилась в палубу, но неглубоко, упала на бок.
  - И что? - не смог сдержать сарказма Рожественский.
  - А теперь представьте, что она упала на вас с высоты марса.
  - Я ранен, - поёжился адмирал.
  - Вот именно, - кивнул Зарин. - А с высоты сто-полтораста сажен, такая стрелка, разгоняемая земным притяжением, прошивает всадника вместе с конём навылет.
  - Ого! - слегка обалдел командующий. - Верю. Ну так это же ещё попасть надо.
  - Конечно. Поэтому стрелки и не сбрасывают прицельно - просто опорожняют ящик над противником, а там...
  - Понял, - буркнул адмирал, - Но бесчеловечно как-то...
  - Ах тыж, б...! Чистоплюй нашёлся!! - выматерился про себя кавторанг, когда услышал эту реплику в защиту 'Рыцарской войны', - А это не то же самое, что использовать сегментные снаряды при обстреле сухопутных сил противника на суше?
  - Соглашусь, пожалуй. Не отравляющие же это газы, - кивнул Рожественский.
  - И, кстати, ведь для мастеровых с 'Камчатки', я думаю, не составит проблем изготовить дополнительно тысячу-другую таких стрелок? У нас их по две сотни на машину, хотелось бы иметь какой-никакой запас.
  - Если подарите мне эту, - усмехнулся адмирал, - то, надеюсь, что в этом вопросе поможем.
  - Благодарю, ваше превосходительство. Не желаете ли осмотреть внутренние помещения?
  - Хотите и там меня чем-нибудь удивить, Алексей Сергеевич?
  - Надеюсь.
  - Предлагаю начать с кают-кампании, - пригласил командующего Андросов.
  - С удовольствием принимаю ваше приглашение.
   Кают-кампания произвела на адмирала впечатление.
  - Ух ты! По-спартански живёте, господа офицеры. В главном помещении для офицеров крейсера не имелось даже рояля. Даже пианино. А ведь 'Алмаз' строился как крейсер-яхта генерал-адмирала. Теперь же в кают-кампании из горючих материалов имелась только скатерть на столе. Вся мебель была металлической, никаких, естественно драпировок и тому подобного...
  - Уроки Цусимы, ваше превосходительство, - поспешил дать пояснения Зарин. - Никакой пищи для огня на борту. А что это за кадушки, Борис Григорьевич?
  - Кают-кампания крейсера 'Алмаз', - улыбнулся Андросов, - просит принять вас, ваше превосходительство, и господ офицеров 'Князя Суворова' маленький презент. Керченская селёдка. Лучшая в мире. Уверен, что понравится.
  - Ай удивили! - покачал головой Рожественский. - Ваш подарок принимаем с благодарностью. Так ведь, господа?
  - Уже слюны полон рот, - не преминул согласиться Семёнов. - Вот как-то захотелось на 'Суворов' поскорее...
  - Не вам одному, Владимир Иванович, - присоединился Клапье де Колонг. - Но дело прежде всего.
  - Ваше превосходительство, - поинтересовался Андросов, - Вы вернётесь на нашем катере или вызывать с 'Суворова'?
  - Уже выпроваживаете? - весело посмотрел на лейтенанта командующий.
  - Никак нет. Просто: Куда грузить кадушки?
  - Вернёмся на вашем катере.
  - Понял. Я ещё приказал испечь свежего ржаного хлеба. Через полчаса будет готов.
   Эта информация сразила адмирала и его офицеров просто наповал. Они уже мысленно находились на борту флагмана, откупоривали бутылочку хлебного вина, разливали её по рюмкам, смотрели на ломти ещё тёплого ржаного хлеба и кусочки селёдочки покрытой капельками жира...
   Даже Рожественский уже вполуха слушал Зарина:
  - Так что, ваше превосходительство, настоятельно рекомендую на всей эскадре перед боем освободить любые помещения от всего, что может гореть и не является необходимым для сражения с врагом...
  - Да-да, Алексей Сергеевич, я увидел то, что увидел. Сделаю выводы и отдам соответствующие распоряжения. Ещё раз благодарю за информацию.
  
  
  
  - Спасибо вам, Борис Григорьевич за идею с селёдкой, - весело посмотрел на своего старшого Зарин, когда катер с Рожественским и сопровождающими его офицерами, запыхтев, отвалил от борта 'Алмаза'. - Несколько десятков волос у меня в ближайшее время не поседеют.
  - Да не за что, Алексей Сергеевич, - ухмыльнулся лейтенант. - А может и нам сейчас по рюмашке? А то я, признаться, тоже в некотором стрессовом состоянии...
  - А не возражаю. Прикажите той самой селёдочки, да с ржаным хлебушком ко мне в салон. Графинчик к этому найдётся...
  - Так что там с отцом Дионисием было, - спросил Зарин после первой же рюмки.
  - Ах, да! - встрепенулся Андросов. - Ну, слушайте: Построил я команду к подъёму флага, матросы ошалевшие, смотрят по сторонам, по рейду, ничего не понимают, переговариваются... Но по команде 'К подъёму флага смирно!' рефлексы взяли своё. Застыли. Флаг поднят. И тут я говорю: Братцы, вы сами видите, что мы сейчас не в Севастополе, я ничего не могу вам объяснить, ибо сам ничего не понимаю, но, видимо Господу было угодно совершить то, что произошло...
   И тут вдруг вступил наш батюшка: Братья мои во Христе...
   Дальше ничего не помню, как накрыл он нас своим басом, как пошёл... Это просто ария какая-то была. Лично я очнулся на коленях, крещусь, клянусь Господу не пощадить живота своего для победы над супостатом, вся команда занимается нем же самым в той же самой позе. Ну и вы сами могли видеть во что это обратилось. Рвутся в бой и мечтают расколотить япошек.
  - Да уж, не ожидал от нашего отца Дионисия такого, - ухмыльнулся Зарин. - Не священник, получается, а просто талантище.
  - Ещё какой! Алексей Сергеевич, - вдруг сменил тему Андросов, - позвольте высказать крамольную для моей должности мысль?
  - Вот прямо сразу заинтриговали, - удивлённо посмотрел на своего старшого командир. - Валяйте, удивляйте!
  - Поскольку считаю, что главная задача 'Алмаза' в предстоящем сражении отнюдь не артиллерийский бой, то предлагаю передать часть наших фугасных снарядов на 'Жемчуг' и 'Изумруд' - им-то уж стрелять придётся побольше нашего.
  - Действительно неожиданное предложение от старшего офицера, которому по должности положено заботиться в первую очередь о своём корабле, - усмехнулся Зарин. - А нам прикажете от японцев отбиваться ныряющими и шрапнелями?
  - Ни в коем разе! Мы же не просто отдадим свои с тротилом - поменяемся на их пироксилиновые. Один к одному. Что скажете?
  - Ну что же, если думать не только о своём крейсере, но и об эскадре, Борис Григорьевич, то мысль здравая...
  - Разрешите присоединиться? - подошёл лейтенант Эссен.
  - Милости просим, Раймонд Фёдорович. У вас какое-то дело ко мне?
  - Точно так. Как раз искал вас, и, подходя, краем уха услышал, что разговор о снарядах.
  - Ну да. А зачем вы меня искали?
  - Как ни странно, но тоже по поводу снарядов.
  - Да вы что, сговорились все, - хохотнул кавторанг. - Ну, слушаю.
  - Мы тут с коллегами поговорили - не в полной мере собираются использовать возможности наших гидропланов: Разведка - разумеется, пулемётная атака на мостики флагманов - хорошо, но это можно будет сделать только один раз.
  - Почему? - чуть ли не дуэтом поинтересовались собеседники.
  - Потому, что не следует считать японцев дураками - они сообразят, что к чему и каждую нашу лодку, идущую на бреющем полёте курсом на них, будут встречать сегментными снарядами. Крайне рискованно.
  - Соглашусь, - кивнул Андросов. - Достаточно велик риск потерять машину при весьма сомнительной эффективности такой атаки - японцы, завидев нашу авиацию, наверняка попрячутся за бронёй. На мостиках, открыто, будут находиться единицы.
  - И я согласен, что далее?
  - Атаки стрелками и нашими лёгкими бомбами, конечно, могут подвыкосить личный состав на палубах, но не причинят серьёзного вреда самим кораблям.
  - Раймонд Фёдорович, - слегка ошалел Зарин. - А вы что, хотите перетопить все японские корабли с воздуха?
  - Все - нет, - улыбнулся в ответ лейтенант, - но один, а то и два броненосных корабля, если и не потопить, то всерьёз озадачить во время боя возможно.
  - Говорите.
  - Нам нужны зажигательные снаряды.
  - Зачем?
  - К снаряду приделывается оперение, по бортам наших гидропланов устанавливаем по трубе, в которых будут подвешены бомбы... Над целью выдёргивается держатель и... И представьте, что будет, если такое угодит в верхнюю палубу броненосца или крейсера.
  - Представил, - задумчиво проговорил Зарин.
  - Если повезёт, то могут и погреба боезапаса рвануть, - согласился старший офицер.
  - Исполать вам, Рудольф Фёдорович! Покажете мне свои устройства для сброса, проведём испытания с каким-нибудь подходящим железом, и получите снаряды. С механиками своими обсудили? Своими силами справитесь или нужно будет с 'Камчаткой' договариваться?
  
  
  Глава 2.
  Путь к Цусиме
  
  
   На следующий же день Зарин напросился на визит к командующему, был немедленно принят. Предложение об обмене снарядами с 'Жемчугом' и 'Изумрудом' было принято, и уже восемнадцатого апреля к борту 'Алмаза' подвалили катера с упомянутых крейсеров, и началась перегрузка снарядов. Матросы, привёзшие боеприпасы, искренне ничего не понимали - с какой целью их заставляют сгружать снаряды и принимать взамен точно такие же. Когда это закончилось, для матросов 'Алмаза' нарисовлась новая проблема - буксир 'Роланд' привёз из Камрани пять столитровых бочек бензина - больше купить не удалось. Пришлось принимать на борт и это...
   Ещё через день французские власти потребовали покинуть их территориальные воды, и эскадра вышла в Восточно-Китайское море. Там она проболталась сутки, и снова вернулась на место прежней стоянки. Дипломатические условности были соблюдены.
   Двадцать второго апреля Рожественский получил известия, что эскадра Небогатова прошла Сингапур. Выждав три дня, он отправил 'Жемчуг', 'Изумруд' и 'Рион' навстречу подходящим подкреплениям, и сам, со всею эскадрой покинул французские воды. Зарин пренастойчиво просил отправить вместе с ними и 'Алмаз', но получил категорический отказ - с одной стороны, да, авиационная разведка могла бы значительно ускорить обнаружение кораблей Небогатова и соединение с ними, но, с другой стороны, отнюдь не следовало лишний раз показывать кому бы то ни было присутствие аэропланов вообще в этих водах.
   Посланные крейсера благополучно установили радиосвязь с Третьей эскадрой, и корабли Рожественского уже на следующий день вышли в море.
   К полудню двадцать шестого апреля на южных румбах были замечены сначала дымы, а потом и мачты кораблей Третьей эскадры.
  
  ***
  - Серьёзное подспорье нам привёл Небогатов, - попытался иронизировать мичман Домерщиков на мостике 'Олега'. - Как это старьё вообще через три океана доползло.
  - Считаю вашу иронию, Михаил Максимович, неуместной, - немедленно осадил гонорливого офицера командир крейсера Добротворский. - Эти 'старички' прошли через полмира побыстрее, чем наша эскадра. И усилили её... Ну, не знаю на сколько, но усилили. Один 'Император Николай Первый' японского броненосного крейсера стоит, три броненосца береговой обороны - ещё двух, так что можно считать, что половину отряда Камимуры мы нейтрализовали. 'Владимир Мономах' со своим полным броневым поясом посильнее любого из их бронепалубных крейсеров будет.
  - Но ведь скорость-то у них, Леонид Фёдорович...
  - Господа офицеры! - вытянулся командир, заметив поднимающегося по трапу Энквиста.
  - Здравствуйте, господа! - поприветствовал находящихся на мостике контр-адмирал. - А вы не правы, мичман. Дай Господь хотя бы нашему 'Бородино' выжать четырнадцать узлов, которые эти пожилые кораблики выдают наверняка.
  
  ***
  
   Броненосцы Небогатова приближались, и эскадру накрыла волна ликования, даже большая, чем после демонстрационного полёта 'Беркута'. Ведь теперь подходили реальные корабли линии, броненосцы, причём, как надеялось (и напрасно) большинство, укомплектованные экипажами Учебно-Артиллерийского Отряда.
   'Суворов' поднял флажный сигнал 'Благодарю за прекрасный переход', 'Дмитрий Донской', приветствуя собрата, 'Владимира Мономаха' послал матросов построится по реям.
  
  Из дневника капитана 2го ранга Семёнова В. И.
  
  Если бы в виду нас появилась японская эскадра, - возможно её бы встретили с не меньшей, если не с большей радостью.
   Таково было настроение.
  Адмирал издал собственноручно и единолично написанный приказ, долженствовавший ознаменовать радостное событие и подъём духа... Но каким деланым, каким неискренним вышел этот приказ...
  Небогатов прибыл на борт 'Князя Суворова' и провёл в салоне командующего около полутора часов.
   'Император Николай Первый' и броненосцы береговой обороны, составили Третий броненосный отряд, а 'Владимир Мономах' отошёл из-под команды Небогатова и присоединился к крейсерскому отряду Энквиста. Кроме того, всем кораблям отряда Небогатова было приказано покрасить трубы в жёлтый цвет, как и на всех кораблях эскадры.
  Первого мая французы вежливо попросили нас покинуть их воды. Их крейсер 'Гишен' даже вышел проводить нашу эскадру, пожелал счастливого пути и удачи в предстоящем бою.
   И мы верили в эту удачу. После того, как все моряки эскадры увидели крылатые машины, каждый из них наверняка подумал: С нами Бог!
  
  
  ***
   На третий день после встречи эскадр состоялись запланированные учения дальномерщиков. 'Алмаз' отошёл от строя броненосцев и по очереди вызывал их. Те замеряли дистанцию до него, он до них, после чего результаты сообщались флажными сигналами.
   Проблемы начались сразу же:
  - До цели тридцать семь кабельтовых, - поступил доклад с первого дальномера 'Князя Суворова'.
  - Тридцать кабельтовых, - второй дальномер выдал совершенно другую дистанцию.
  - Ну и какой же из них врёт? Разница почти в милю, - на свою голову удивился вслух флагманский артиллерист полковник Бертеньев.
  - А вот это я у вас хотел поинтересоваться, Фёдор Аркадьевич, - прошипел на него Рожественский до хруста в пальцах сжимая бинокль. - Какого дьявола даже на флагманском броненосце дальномеры показывают разное расстояние до противника? Что же тогда на остальных кораблях твориться? А если в бой уже завтра?..
  - 'Алмаз' передаёт, - прервал закипающего адмирала голос сигнальщика, - 'тридцать один'.
  - Ну один-то хоть, если и врёт, то не очень, - слегка подостыл адмирал. - Василий Васильевич, вызовите-ка мне своего старшего артиллериста.
  - Прибыл по приказанию вашего превосходительства! - через двадцать секунд вытянулся перед командующим лейтенант Владимирский.
  - Что у вас творится, лейтенант? Почему только сейчас выясняется, что первый дальномер безбожно врёт? Может быть за день до боя, чёрт побери!
  - Виноват, ваше превосходительство! - у офицера хватило ума, чтобы не начинать оправдываться перед взбешенным адмиралом.
  - Разобраться и исправить в ближайшее время!
   Учения продолжались и с честью из всех броненосных кораблей экзамен выдержали только 'Александр Третий', 'Ослябя', 'Николай Первый' и 'Ушаков'. Крейсера, как ни странно, показали лучшие результаты - только дальномерщики 'Дмитрия Донского' дали серьёзные ошибки.
   Через два дня учения повторили. На этот раз оконфузились только 'Бородино' и 'Сисой Великий'. Рожественский, удовлетворённый положительной динамикой, даже не стал бить бинокли, ограничился по отношению к упомянутым кораблям только сигналом 'Адмирал выражает своё неудовольствие'.
   А пятого мая, 'Олег' привёл к эскадре захваченный в Лусонском проливе английский пароход 'Ольдгамия', который, по документам, вёз керосин в банках из Америки в Гонконг. Досмотровая партия, кроме ящиков с керосином, обнаружила и стволы артиллерийских орудий на борту, так что транспорт можно было смело считать перевозящим военную контрабанду. И дорога его была теперь либо на дно, либо в Россию.
  - Александр Сергеевич, - фон Эссен, как только узнал об этом, немедленно обратился к командиру, - ведь это идеальная мишень для тренировки...
  - Я и не сомневался, что вы ко мне придёте по этому вопросу, Раймонд Фёдорович, - усмехнулся Зарин. - Ну, излагайте ваши соображения.
  - Да всё просто: отправить на этот пароход несколько кочегаров под началом одного из инженер-механиков, лихого мичмана в качестве рулевого, Выставить на палубу мешки с углем из ям этой калоши для имитации экипажа на палубе и мостике. А уж мы отработаем по цели и из пулемётов, и стрелками, и бомбами. Веть опыта атаки вражеских кораблей с воздуха у нас нет - нужно хоть какие-то таблички составить в какой момент нужно груз на вражеские корабли сбрасывать... Потом осмотреть результаты. Ну и, после этого можно наши 'зажигалки' испытать.
  - А мичмана не жалко?
  - Да мы ему железный ящик соорудим. Закрепит штурвал, подаст сигнал и пусть прячется. Не зацепит.
  - Гладко стелете. Может и Рожественскому свою идею сами выскажете?
  - Да меня он и слушать не станет, - смутился лейтенант.
  - Да понятное дело. Мне на эту Голгофу идти... Ну ладно, молодые и задорные офицеры, а как вы предлагаете кочегаров заинтересовать, чтобы они согласились судно под бомбами вести?
  - Ну так... Хоть и по червонцу на нос в качестве благодарности. Они ведь в месяц полтора целковых получают, чем не мотивация? Неужели для казны эскадры полсотни рублей станут проблемой?
  - Ладно, Раймонд Фёдорович, хоть и очень не хочется, но сам понимаю, что надо. Попробую завтра напроситься на визит к командующему, но вы уж там, со своими коллегами тоже постарайтесь - вооружите меня всякими расчётами и тому подобным. И бумаги не жалейте, чтобы адмиралу от одного её количества некомфортно стало, чтобы поскорее захотел от меня отделаться.
  
  ***
  
   Пять транспортов, 'Граф Строганов', 'Ксения', 'Герман Лерхе', 'Тамбов' и 'Меркурий', уже отдали эскадре всё, что имелось полезного на их бортах, уголь, в первую очередь. Но Рожественский, отпуская их, строго-настрого запретил следовать в ближайший подходящий порт Сайгон - с них видели полёт 'Беркута' и мало ли в каких портовых кабаках матросы могли об этом проболтаться. Судам было приказано находиться в море ещё неделю, после чего разрешалось зайти в любой порт, хоть в Сингапур, хоть в Коломбо, хоть в Калькутту. На бортах уходящих транспортов разместили и экипаж 'Ольдгамии', и груз керосина с этого парохода. Контробандные стволы лёгких пушек переправили на 'Иртыш', а вот два двенадцатидюймовых поднять из трюма в открытом море и перегрузить не было никакой возможности - требовались портовые краны, так что весьма ценные пушки остались на борту американского судна.
   Зарин приказал поднять сигнал 'Суворову', что срочно просит аудиенции у командующего. Рожественский прекрасно понимал, что по пустякам командир 'Алмаза' его беспокоить не будет, и пригласил к шестнадцати ноль-ноль.
   Генерал-адъютант на удивление легко и благосклонно принял предложение об учебной атаке запризованного парохода. Во-первых, он и сам не знал, что с ним делать, а, во-вторых, до жути хотелось на деле увидеть боевые возможности крылатых машин, которые свалились на его голову.
   С добровольцами проблем вообще не возникло: экипажа 'Князя Суворова' оказалось вполне достаточно: офицеры даже бросали жребий (в смысле - вытягивали спички), чтобы иметь честь занять место рулевого на мостике опытового судна, и командовать кочегарами у его машин. Повезло мичману Жуковскому и прапорщику Белому. Кочегаров, желающих отличиться, тоже было достаточно: даже не червонец манил их рисковать жизнью, но, в первую очередь, обещанный командующим 'знак отличия Военного Ордена', называемый среди не особо сведущих 'Георгиевский крест'. Не важно, как он назывался, но им
  награждённый солдат или матрос приобретал массу привилегий. А по увольнении со срочной службы, георгиевских кавалеров брали на любую работу с повышенным денежным содержанием. То есть было ради чего стараться и рисковать кочегарам.
   Седьмого мая, после того, как ушли в Сайгон полностью разгрузившиеся транспорты 'Тамбов' и 'Меркурий', состоялись долгожданные учения. 'Ольдгамия' отошёл на пять миль восточнее от эскадры, и двинулся параллельным курсом.
   С борта 'Алмаза' стали один за другим сгружать гидропланы.
   - Вы про это мне говорили, Зиновий Петрович? - оторвался от бинокля Небогатов, приглашённый сегодня по случаю этих самых учений на 'Суворов'. - Пока впечатления не производит.
  - Несколько минут терпения. Николай Николаевич, -- хмыкнул Рожественский, предвкушая впечатления, которые получит вот-вот его младший флагман. - Я тоже сначала не верил, но... Смотрите!
   Сначала застрекотал мотором 'Кречет' - 'флагманский' гидроплан фон Эссена. Всё быстрее и быстрее он разгонялся по волнам, и, наконец, оторвавшись от водной глади стал набирать высоту.
  - Это что-то невероятное, - Небогатов пребывал в состоянии, которое трудно охарактеризовать цензурными словами. - Я не верю своим глазам! Откуда это?
  - Не знаю. - бросил Рожественский. - Да и знать не хочу. Во всяком случае пока. А сейчас у нас с вами имеется вот такая вот штука. Будем думать, как её использовать против японцев. Но сначала посмотрим на что они способны.
   'Сокол', 'Беркут' и 'Ястреб' тоже уже оторвались от поверхности моря и поднимались всё выше и выше. Восторг экипажей Второй Тихоокеанской эскадры выразить было сложно, но можно, восторг вновь прибывшей Третьей, вообще описанию не поддавался. Надо ли говорить о том, что все свободные от вахты офицеры и матросы жадно смотрели на летающие машины.
  
  ***
  - Машинное мостику!
  - Здесь машинное!
  - Николай Александрович, на лаге всего семь узлов, дайте хотя бы девять, - Жуковский, командовавший сейчас 'Ольдгамией', горел здоровым спортивным азартом, он не хотел, чтобы пусть даже и обречённый корабль... Пусть обречённый, но находившийся под его командованием стал просто мишенью. Ну уж нет! Пока на судне есть командир и хоть какой-то экипаж - они будут стараться и бороться за то, чтобы уцелеть.
   Мичман с иронией посмотрел на толстостенную железную коробку слева, на коробку. В которую ему предписывалось прятаться при начале атаки с воздуха. Разумеется, он этого делать не собирался. Он поведёт полученный под командование опытовый корабль сам. До конца.
   Вот уже 'Кречет' лёг на встречный курс, вот уже засверкала на его носу бабочка пулемётного огня, к мостику 'Ольдгамии' потянулся огненный пунктир, застучали по палубам и мешкам с углём, изображающим людей на мостике, пули... Жуковский продолжал держаться за ручки штурвала и держать судно на курсе.
   Пока со звоном не рассыпалось стекло слева от него. Ещё немного, и офицер получил бы свою свинцовую награду за дурь и самоуверенность. В пятидесяти метрах от носа парохода, 'Кречет' отвернул влево и ушёл с набором высоты.
   Жуковский перекрестился, закрепил штурвал и полез-таки в столь презираемый несколькими секундами ранее железный ящик. Вовремя. 'Беркут' прошёлся по мостику пулями так, что в ходовой рубке не осталось вообще ни одного целого стекла, стукануло несколько раз и по палубе рубки. Даже тот самый железный ящик, в котором лежал мичман, отразил три пулемётных попадания. И эти звяки о металл окончательно убедили молодого офицера, что бравировать сейчас явно не стоит. Не под огнём врага в конце концов находишься.
   'Сокол' и 'Ястреб' добавили свинца в мешки, изображающие японцев, а потом пошёл в новую атаку 'Кречет'. Даже из железного ящика Жуковский услышал зловещий шипящий свист. С высоты около полутораста метров Эссен высыпал на цель два ящика флешетт. И ускорение свободного падения стало неумолимо разгонять эти, вроде бы и не особо опасные (когда их держишь в руках) стальные стержни.
   Стрелки достаточно густо простучали по палубе парохода, две из них залетели в рубку, одна вонзилась в палубу, уйдя в неё до самого оперения, вторая пробила заднюю стенку и бес её знает куда подевалась дальше. А ещё побывала в рубке третья, которая пробила стальную раму и до половины вонзилась в заднюю стенку.
   Мичман поостерёгся вылезать из своего убежища, и правильно сделал: через минуту после 'Кречета', 'Беркут' сбросил две пятифунтовые, и две десятифунтовые бомбы. Снаряжённые шрапнелью. Попали на палубу две - по одной каждого 'калибра'. Остальные вздыбили взрывами воду рядом с бортом судна.
   'Ястреб' с 'Соколом' повторили сценарий: первый просыпал стрелок, второй - бомб. После чего летающие лодки ушли к 'Алмазу'. Не на дозаправку - на перевооружение.
  'Ольдгамии' было приказано вернуться к эскадре, что пароход и сделал. К его борту немедленно устремились катера с 'Суворова' (под флагом командующего) и с 'Алмаза' (с командирами гидропланов).
   Рожественский с Небогатовым прошлись вдоль мешков с углём, изображавшим японских моряков и были весьма удовлетворены - практически в каждом имелись пробоины от пулемётных пуль, шрапнельных шариков, или вонзившиеся стрелки. Командующий лично поблагодарил каждого из присутствующих лётчиков, временного командира судна и его экипаж. Катера развезли адмиралов и авиаторов по кораблям. Теперь ожидалось самое интересное, непредсказуемое и опасное.
   Авиаторы вернулись к борту 'Алмаза', где их уже ожидали снаряжённые для очередного вылета гидропланы. Механики повесили на каждой из летающих лодок поперёк места лётчика-наблюдателя стальной стержень с двумя обрезками труб по концам. Внутри каждого из них был подвешен стодвадцатимилимметровый зажигательный снаряд с приделанным оперением. Для его сброса требовалось всего лишь выдернуть чеку из удерживающей петли.
   'Хищные птицы' по сигналу пошли на взлёт, разогнались и одна за другой стали отрываться от волн и набирать высоту.
   На 'Ольдгамию' опять зашли с носовых румбов и бомбометание начали с высоты в сто пятьдесят метров. Головной 'Кречет' попал обеими бомбами - одна упала на бак, вторая на палубу в районе труб. Идущий следом 'Кречет' уронил в цель только одну. 'Ястреб' и 'Сокол' вдвоём добились только одного попадания. Итого: Четыре зажигательных бомбы попали на борт обречённого парохода. Вполне достаточно. Пламенная дружба алюминия с оксидом железа торжествовала на палубе судна. Да, палубу бомбоснаряды не пробили, но килограммы термитной смеси, дающей при горении температуру выше двух с половиной тысяч градусов поджигали вокруг всё, что могло гореть, и даже то, что гореть вроде бы не может. Плюс прожигали и сам корпус снаряда, и верхнюю палубу, проливались огненной лавой ниже и там опять же поджигали всё...
   Буксир 'Свирь' завыл сиреной и, как и было оговорено, подошёл к борту горящего парохода для снятия команды. Кочегары и офицеры по трапу спускаться не стали - просто прыгали за борт и принимали их на борт буксира из воды. Пострадавших не было.
   Рожественский не стал дожидаться пока 'Ольдгамия' выгорит дотла и приказал 'Изумруду' добить пароход миной.
   Крейсер приблизился к обречённому судну на три кабельтовых и выпустил торпеду из бортового аппарата. Та красиво обозначила свой пузырчатый след к борту уже пылающего парохода и не взорвалась. Минус ещё один бинокль, разбитый генерал-адъютантом об палубу.
   'Изумруд' зашёл в атаку ещё раз. Теперь рвануло исправно. Судно быстро легло на борт и через пятнадцать минут затонуло.
  
  Глава 3.
  Прорыв
  
   Двенадцатого мая, после последней погрузки угля и пресной воды, эскадра избавилась от последних транспортов. 'Воронеж', 'Ярославль', 'Владимир', 'Метеор', 'Курония' и 'Ливония' отделились от эскадры, и, под конвоем вспомогательных крейсеров 'Терек' и 'Рион', направились... В общем, к едрёной матери направились. На две недели. Им было запрещено заходить в любой порт без крайней необходимости на протяжении этого времени.
   На следующий день, 'Днепр', 'Урал' и 'Кубань' увели вокруг Японии во Владивосток 'Иртыш', 'Корею', 'Анадырь', 'Камчатку', 'Русь' и 'Свирь'. А также, госпитальные 'Орёл' и 'Кострому'.
   Гири с ног были сброшены. На прорыв шли только полноценные боевые корабли. Пусть с измученными полукругосветным путём экипажами и машинами, пусть почти половина из них устаревшие, пожилые... Но тот же д'Артаньян и в сорок, и в пятьдесят лет умел показывать молодым наглецам, что лучше бы они не рыпались...
   Двенадцатого мая 'Ястреб' поднялся в воздух. Осмотрел подходы к восточной части Цусимского пролива, и, по возвращении передал, что видел большой корабль там-то и ещё один там-то.
   Эскадра соответственно скоординировала курс и вошла в восточную часть Цусимского пролива незамеченной.
   И тут её накрыла шапкой-невидимкой ночь.
   Русские корабли необнаруженными вошли в пролив, за ночь прошли в нём сто миль. 'Проснулись' вне видимости берегов. Рожественский решил пока не поднимать авиацию в воздух - пока и так всё очень благополучно. В Японское море прорвались.
   Но японская наблюдательная станция на севере острова Цусима, всё-таки разглядела множество дымов, идущих курсом на север. Того был немедленно извещён. И ему оставалось только материться настолько, насколько это позволено невозмутимым самураям.
   Все боевые отряды немедленно подняли якоря и взяли курс на Владивосток. Почти все. Совершенно ясно, что 'Чин-Иен' и Седьмой боевой отряд контр-адмирала Ямада успеть к месту предполагаемого сражения не смогут. Как и отряды малых миноносцев из Такесики. Многие из устаревших крейсеров пойдут тоже на грани возможностей своих машин. Но пойдут! Русская эскадра не должна дойти до Владивостока!
  
  ***
   Японские броненосцы и броненосные крейсера покинули рейд Мозампо и устремились на север держа ход в пятнадцать узлов. Эскадра вице-адмирала Катаока получила соответствующий приказ, и тоже вышла из Такесики на четырнадцати узлах.
   Утром тринадцатого мая, совершающий разведывательный полёт 'Сокол', обнаружил одинокий крейсер, идущий по следам эскадры. Место нахождения наглеца, курс, и предполагаемая скорость были немедленно доложены командующему после приводнения гидроплана. Выдавать возможности радиопередатчиков 'Алмаза' и его летающих лодок пока было запрещено. 'Олег', 'Аврора' и 'Светлана' почти немедленно получили целеуказание - там враг, иди и бей его!
   Через двадцать минут перед крейсерским отрядом открылся фронт тумана, о котором авиаторы не предупредили.
   - Ну и что делать будем, Оскар Адольфович? - поинтересовался Добротворский. - Ныряем в это 'молоко'?
  - Разумеется ныряем. Не думаю, что эта полоса дымки особо широка. Однако шанс разминуться с японцем есть. Прикажите просигналить на 'Светлану', чтобы задержалась здесь. Если нам не повезёт, то уж она-то его примет как родного, а мы на звуки выстрелов развернёмся...
  
  ***
  
   Бронепалубный крейсер 'Акицусима' был, наверное, одним из самых последних в списке японских кораблей данного ранга, для которых встреча с 'Олегом' или 'Авророй' могла закончиться не фатально. Вооружение весьма скромное - всего четыре шестидюймовые пушки и шесть стодвадцатимиллиметровых, из которых стрелять на борт могли только две из первых и четыре из вторых. Скорость - так себе, даже в 'юности' он еле выжимал девятнадцать узлов, а сейчас и того меньше. Так что, когда капитан первого ранга Хиросе увидел выскакивающие из тумана чёрные трёхтрубные силуэты русских шеститысячников, он прекрасно понял, что гибель его корабля, это дело даже не часа. Но свою задачу он выполнил - русская эскадра обнаружена.
  'Акицусима' немедленно стал разворачиваться на обратный курс и с его борта понеслась радиопередача: 'Координаты... Атакован двумя русскими большими крейсерами. Принимаю бой. Тенно хейко банзай!'.
   На огонь японца русские корабли могли ответить тринадцатью шестидюймовыми орудиями на борт, плюс 'трёхдюймовым пулемётом' в шестнадцать стволов.
  - До противника двенадцать кабельтовых, - бодро доложил старший артиллерист 'Олега' Зарудный.
  - Начинайте пристрелку, лейтенант, - кивнул Энквист. - Начнём уже показывать япону мать этим сукиным детям...
   'Аврора', хоть и позже выскочила из тумана, огонь открыла первой. Ну, началось в общем. Впервые за всю войну японский боевой корабль столкнулся с силами многократно превосходящие его собственные.
   В течение десяти минут 'Акицусима' получил восемь только шестидюймовых попаданий, да ещё и двенадцать калибром в семьдесят пять миллиметров. Да, половина русских снарядов пробили борт, мачту, кормовую рубку, трубу без разрывов, но, тем не менее, заполыхал пожар в кают-компании, перебило паропроводы, вышли из строя два орудия главного калибра и одна стодвадцатка.
   Хиросе прекрасно понимал, что в самом ближайшем времени умрут и он, и его крейсер, но он был счастлив. Радиограмма командующему ушла, значит он выполнил свой долг, значит, адмирал Того теперь знает, где русские, а всё остальное не важно...
   Очередной разрыв русского снаряда напрочь снёс баковое орудие вместе со всем расчётом и полголовы командира 'Акицусимы'. Принять командование крейсером было некому, да и незачем. Снаряды противника рвали небронированный борт, крушили надстройки, их осколки выбивали остатки экипажа, пытающегося спасти свой корабль от огня и воды. Всё тщетно. Крейсер, после ещё двух-трёх попаданий в правый борт стал сначала очень сильно крениться на него, а потом и вовсе лёг. Обе трубы продолжали исправно стелить дым по поверхности моря, но это было ненадолго, даже не надо пытаться представлять, что сейчас происходило возле топок и машин гибнущего крейсера...
   В ответ 'Олег' получил шестидюймовый фугасный в нос, заработав таким образом пробоину над ватерлинией, ещё одним снарядом была разрушена прожекторная площадка кормового мостика.
   Шеин, как и весь экипаж 'Светланы', услышал, что сражение 'по ту сторону' началось. Поэтому немедленно приказал направить свой крейсер сквозь пелену тумана на звуки выстрелов. Успели лишь к шапочному разбору. Когда с мостика 'Светланы' разглядели 'море сражения', 'Акицусима' уже лежал на борту и был готов взять последний в своей жизни курс - вниз.
  - Спасать этих бедолаг будем? - обратился к Энквисту командир 'Олега'.
  - К чёрту! У нас своих забот полно. Возвращаемся к эскадре. А ля гер, ком а ля гер, чёрт побери!
  - Часто чертей вспоминаете, Оскар Адольфович, - усмехнулся Добротворский, - но в данном вопросе я с вами полностью согласен.
  
  ***
  
  ...Атакован двумя русскими большими крейсерами вот в этой точке, - контр-адмирал Като, начальник штаба Объединённого флота поставил свой указательный палец на карту. - Значит и главные силы русских тоже где-то здесь.
  - Уже недалеко от Уцурёто*, - мрачно проговорил Того, - а мы на каком расстоянии до него?
  - Около пятидесяти миль.
  - Если русские идут прямым как стрела курсом на Владивосток, то даже если нам невероятно повезёт, нагоним их часов через десять, - Того почесал бороду. - Уже в темноте. Бессмысленно...
  - К тому же, Хейхатиро, - поспешил добавить сомнений своему командующему его первый помощник, - на траверзе Миядзаки пассажирский пароход заметил группу дымов курсом на север. Был отогнан русским военным кораблём. Может гайдзины отправили крейсерский отряд во Владивосток за подкреплением, а их основные силы пойдут через Тсугару**?
  - Крайне маловероятно, Томособуро, скорее всего это транспорты, но небольшая вероятность, что всё именно так, как ты и сказал имеется. Вывод: на пятнадцати узлах Первый, Второй и Четвёртый боевые отряды идут к Владивостоку. С ними приданные отряды истребителей и миноносцев. Третий боевой отряд и крейсер 'Цусима' из четвёртого на восемнадцати узлах следуют туда же и развёртываются в разведывательную линию в шестидесяти милях южнее русского порта. Вице-адмиралу Катаока, с Пятым и Шестым боевыми отрядами на максимальной скорости следовать к Владивостоку. Вспомогательным крейсерам 'Гонконг-Мару' и 'Нихон-Мару': Усилить наблюдение за входом в пролив Тсугару. При появлении неприятеля немедленно сообщить. Капитан-лейтенант Иида, вы всё записали?
  - Так точно!
  - Как можно быстрее организуйте передачу приказа по флоту.
  - Слушаюсь!
  
  *Уцурёто - японское название острова Дажелет.
  **Тсугару - Сангарский пролив.
  
  ***
  
  Из дневника капитана 2го ранга Семёнова В. И.
   13 мая наши авиаторы обнаружили японский малый крейсер. Одинокий. Явно вёл разведку. Появилась возможность атаковать хоть этот небольшой корабль противника, и командующий немедленно отдал соответствующий приказ крейсерскому отряду. 'Олег', 'Аврора' и 'Светлана' отделились от эскадры и пошли в указанном направлении.
   Мы продолжали следовать прежним курсом и почти все завидовали тем, кто уже сейчас наконец-то отправился в бой с врагом. Русские моряки, прошедшие уже через три океана, жаждали сражения, но повезло пока только трём крейсерам. Более двух часов прошло, прежде чем с идущих в хвосте миноносцев разглядели сначала догоняющий нас 'Олег', а потом и остальные два корабля. С флагмана Энквиста передали, что истреблён крейсер 'Акицусима', на 'Олеге' пробоина в носу, ещё незначительные повреждения, трое матросов убито и семеро ранено. 'Аврора' и 'Светлана' потерь и повреждений не имели. Вся эскадра дружно кричала 'Ура!' нашей первой, хоть и небольшой победе. Впервые за всю эту войну в артиллерийском бою был уничтожен серьёзный корабль противника, до этого момента японцы теряли крейсера и броненосцы только на минах. Боевой дух у экипажей поднялся до самого верхнего предела, и офицеры, и матросы рвались в бой. Вот только сражаться пока было не с кем. После полудня Зиновий Петрович вызвал к себе командира 'Алмаза'. Катер с крейсера немедленно прибыл, и с Зариным командующий беседовал наедине около получаса в своих апартаментах.
  А потом адмиральский вестовой Пучков пригласил к Рожественскому и меня.
  - Не желаете ли прокатиться на аэроплане, Владимир Иванович? - огорошил вопросом вице-адмирал, как только я вошёл.
  - Даже мечтать не смел, ваше превосходительство, - слегка ошалел я. - А что, есть возможность?
  - Есть. Вы ведь лично знакомы с контр-адмиралом Иессеном?
  - Так точно. Одно время даже служили вместе.
  - Так вот: нужно как можно скорее доставить Карлу Петровичу вот это сообщение, - Рожественский протянул мне запечатанный пакет. - Здесь приказ выйти с крейсерами 'Россия' и 'Громобой' навстречу нашей эскадре. И, учитывая столь экзотический способ доставки данного приказа, важно, чтобы вручил пакет Иессену офицер, которого он никак не подумает посчитать японским шпионом. Понимаете меня?
  - Так точно, ваше превосходительство, - кивнул я, - ваше приказание будет выполнено.
  - Лететь-то не боитесь, Владимир Иванович, - встрял Зарин.
  - Мечтаю о полёте. Готов хоть сию минуту сесть на борт любого из ваших аэропланов, Алексей Сергеевич.
  - Вылет завтра утром. А пока, милости прошу со мной на 'Алмаз'.
  
  ***
  
  - Лейтенанта Эссена и всех прочих летунов ко мне через десять минут, - распорядился Зарин, как только они с Семёновым поднялись по трапу на борт крейсера.
   Ровно через эти самые десять минут в салон командира 'Алмаза' прибыли восемь лётчиков и Эссен посмел прихватить за компанию старшего инженер-механика, поручика Клевицкого.
  - Прошу садиться, господа, - Зарин приветливо встретил своих авиаторов.
   Все прилежно присели на стулья, заранее подготовленные для присутствия в салоне командира гостей сверх предусмотренных норм.
  - Вот, у капитана второго ранга Семёнова пакет с приказом командующего эскадрой, Раймонд Фёдорович, - Семёнов немедленно продемонстрировал запечатанный конверт присутствующим. - И завтра утром он должен полететь во Владивосток. Приказ чрезвычайной важности, и он должен быть доставлен пренепременно. Гидроплан, который это сделает, выбирать вам. Но учтите: место лётчика-наблюдателя займёт Владимир Иванович. И это не обсуждается. Кто поведёт гидроплан и который из четырёх? Причём, предупреждаю сразу: вооружения на борту лодки не будет.
  ***
  
  Весь день прошёл спокойно и эскадра благополучно нырнула в ночь. Утром четырнадцатого мая от борта 'Алмаза' отвалил и взлетел 'Сокол'. Со всей эскадры смотрели как эта летающая лодка набирает высоту, как берёт нужный курс... Трудно придумать что-нибудь другое, чтобы оно могло так поднять боевой дух экипажей.
   Эскадра медленно (на десяти узлах) но верно продолжала продвигаться к своей цели - Владивостоку.
   В ночь вошли спокойно, прошли её тоже без происшествий. Было понятно, что всё начнётся именно сегодня.
   Все три оставшиеся летающие лодки с рассветом тоже поднялись в воздух.
   Понятно, что искать противника было нужно на южных румбах, но чтобы так...
   В пятидесяти милях южнее 'Беркут' обнаружил два кильватера больших кораблей по соответствующему курсу. Аэроплан немедленно вернулся к кораблю-матке, и от борта 'Алмаза' безо всякого приказа Рожественского отвалили и взлетели три гидроплана.
  
  ***
  - Почти долетели, - крикнул Семёнову пилот 'Сокола', прапорщик Кривцов.
  - Вроде ещё миль сто до Владивостока. - Семёнов не был так уверен в успехе. -Когда сядем на воду в бухте Золотой Рог... Когда отдам пакет Иессену лично в руки, тогда и будем 'почти у цели'. Ах тыж мудрёна мать!
  .. Выше забирай!
   С высоты полёта отчётливо наблюдались два крейсера в дозоре. Явно не русские.
  
  Показались берега континента. Пока ещё безжизненные. 'Сокол' взял курс на запад и вскоре открылся владивостокский порт. Описать состояние ахера всех, кто в этот момент находился вблизи владивостокского порта даже пытаться не буду. С неба свалилась какая-то машина с крыльями и с андреевскими флагами по бортам.
  Летающая лодка нагло приводнилась на акватории и стала ожидать хоть кого-нибудь.
   'Кто-нибудь' не замедлил появиться. С двух сторон к гидроплану приближались миноносцы под номерами двести пять и двести три, их малокалиберные пушки были наведены на крылатое чудо-юдо, свалившееся из-под облаков.
  - Кто такие? - раздался усиленный рупором голос командира 'Двести пятого' лейтенанта Винтера.
  - Капитан второго ранга Семёнов из штаба Второй эскадры, - донеслось в ответ через предусмотрительно захваченный с собой такой же рупор. - Имею пакет для контр-адмирала Иессена, который обязан вручить лично в руки. Срочно.
  - Вас взять на буксир, или выслать шлюпку? - донеслось в ответ после некоторой паузы.
  - Да уж сами доберёмся, - недовольно буркнул Кривцов, - пусть только покажут куда.
  - А как я из аэроплана выбираться буду? - парировал Семёнов и снова поднёс к губам громкоговоритель. - Проводите до места высадки, а там подайте шлюпку.
  - Хорошо, следуйте за нами, - ответили с миноносца.
   'Сокол' снова застрекотал винтом и двинулся параллельным 'Двести пятому' курсом. Недалеко от пирса подали шлюпку, и, оказалось, что перебраться в неё из кабины гидроплана не такая уж простая задача. Но справились. Кавторанг высадился на твёрдую землю, где его уже ожидал запряжённый парой экипаж и конвой из шести казаков во главе с сотником Гладовым.
  - Рад вас видеть, Владимир Иванович! - Иессен хоть и не заключил в объятья своего бывшего сослуживца, но руку пожал вполне себе лучезарно улыбаясь.
  - И я очень рад вас видеть, Карл Петрович, - не остался в долгу Семёнов, - но сейчас не до реверансов - вот пакет от Рожественского. И я догадываюсь, что там написано.
  - Да и я догадываюсь, - не замедлил с ответом контр-адмирал, распечатывая письмо. - Меня Зиновий Петрович ещё две недели назад предупредил телеграммой через наше консульство в Чифу: 'Крейсера из порта не выводить вплоть до особого распоряжения, которое, возможно, будет получено весьма неожиданным образом'. Более 'неожиданного образа' я, признаться и не ожидал.
   Контр-адмирал углубился в чтение приказа, который был совсем немногословным.
  - Понятно. Разумеется, мы выйдем в море в кратчайшие сроки. Дмитрий Семёнович!
  - Слушаю, ваше превосходительство! - немедленно отозвался флаг-офицер.
  - Передать на крейсера, миноносцы и тралящий караван, чтобы разводили пары и были готовы к выходу в море. Предупредите Лилье, что я скоро прибуду на 'Россию'. Вы со мной, Владимир Иванович?
  - Увы, только до порта, если позволите, Карл Петрович - мне на 'Сокол'.
  - Разумеется. Но вы же мне расскажете об этой крылатой машине?
  - Всё, что знаю. А знаю я весьма немного. По дороге.
  - ... И на рейде Камрани обнаружилось, что на борту 'Алмаза' аж четыре подобных машины, - рассказывал Семёнов адмиралу, когда они уже тряслись в двуколке, следуя по Светлановской к порту. - Даже для самого Рожественского это оказалось сюрпризом. Но о подробностях позже, Карл Петрович. Прошу учесть следующее: на подлёте к Владивостоку мы наблюдали завесу из вражеских лёгких крейсеров...
  - Так-так, - напрягся Иессен, - продолжайте.
  - В пятидесяти-семидесяти милях южнее. Они явно караулят Вторую эскадру. Есть возможность перехватить и уничтожить кого-нибудь из этих наглецов. Мы, с воздуха, поможем с направлением перехвата.
  - Грех не воспользоваться вашим предложением, Владимир Иванович, - благодарно кивнул адмирал. - Только как мы будем поддерживать связь?
  - Сбросим вам вымпел с пакетом. Не оперативно, конечно, но уж что можем. Радиостанцию нам с собой взять не позволили.
  - Что имеем - то имеем. И на том спасибо, - кивнул Иессен. - Однако, мы почти приехали. Позволите взглянуть на ваше летающее судно?
  - Кто же посмеет вам отказать, Карл Петрович, - весело ответил Семёнов. - Вы здесь хозяин, а мы у вас в гостях.
  
  Глава 4
  Смерть с неба.
  
   Направление и расстояние были приблизительно известны, поэтому Эссен заранее подготовил свой пулемёт Льюеса для стрельбы. 'Кречет' и 'Беркут' готовились атаковать 'Микасу', а одинокий 'Ястреб' - 'Идзумо'. Через четверть часа после взлёта стали видны вражеские кильватеры. Ещё немного...
  - Пошли, Витя! - крикнул лейтенант своему пилоту и выпустил ракету, сигнализируя 'Ястребу' и 'Беркуту', что атака началась.
   Летающие лодки снизились до двухсот метров, 'Беркут' и далее держал эту высоту, а два остальных продолжали полого снижаться.
   Эссен всё более и более отчётливо различал 'Микасу' - не просто японского флагмана, не просто лучший броненосец мира, а своего главного на данный момент врага. Не было времени разглядывать в бинокль кто стоит на мостике - на мостике стояли. И в немалом количестве. А в запасе оставались секунды.
   Лейтенант приник к пулемёту, и к мостику 'Микасы' потянулся огненный пунктир, который здорово помогал наводить ствол со столь нестабильной основы для стрельбы, как кабина аэроплана. Секунда огня, две, три... Отворот!
  
  ***
  - Ну что же, - думал адмирал Того стоя на мостике своего бессменного флагмана. - Этот Рожественский неплох, весьма неплох. Обыграл меня при прорыве. Но игра ещё не закончена...
  - Ваше высокопревосходительство, - осмелился побеспокоить командующего его офицер штаба старший лейтенант Киокава, - получены сообщения с 'Акаси' и с Пятого боевого отряда.
  - Что с 'Акаси'? - невозмутимо поинтересовался Того.
  - Наблюдают большую группу дымов курсом на норд. Вот здесь, - протянул адмиралу карту офицер.
  - Понятно. Ожидаемо, - подумал про себя Того. - Значит я его всё-таки поймал...
  - А что вице-адмирал Катаока сообщил?
  - Нагоняют нас. В двадцати милях южнее уже.
  - Продолжаете меня радовать...
  - Вспышка в небе прямо по курсу! - прервал командующего Объединённым флотом крик сигнальщика.
   Все офицеры, (а их тогда на мостике 'Микасы' находилось немало) немедленно вскинули к глазам бинокли и направили их в указанном направлении. А поздно. Три чёрные птицы вырастали буквально на глазах. Не было времени даже удивиться их появлению, и задуматься, что же это за напасть.
   'Беркут' уже вышел на линию огня. Фосфор, сгорающий в каждом пятом из выпущенных патронов, рисовал своим огненным следом траекторию пулемётной очереди, и держать основную цель, мостик 'Микасы', лейтенанту Эссену было несложно.
   Первым на мостике японского флагмана упал матрос-сигнальщик, потом начало косить и офицеров: сразило капитана второго ранга Акияма, командира броненосца Идзичи. Да и сам адмирал Того получил пулю в живот.
   Летающая машина смерти отвернула с курса 'Микасы', но этот воздушный ужас не замедлил смениться другим. В небесах зловеще зашипело-засвистело. Безопасный звук был быстрее, чем опасные стрелки, сброшенные 'Кречетом' со ста пятидесяти метров. Разгоняемые земным притяжением стальные 'карандашики с оперением' прошлись градом уже по всей верхней палубе японского флагмана. Не считая восьми убитых матросов, одна из флешшет пронзила, как и лежащего на мостике адмирала Того, так и склонившегося над ним адъютанта Нагату. Кроме того, стрелки покурочили много ещё чего на палубе 'Микасы', но, главное, что при этом налёте был разбит один из дальномеров.
   'Ястреб' оказался менее удачлив: его пулемётный налёт на 'Идзумо', конечно, и обошёлся японцам в пять офицеров и десяток матросов, но адмирал Камимура при этом уцелел.
  - Ничего ещё не кончилось, гады! - злобно и азартно прошипел про себя Эссен. - Витя! Снова заходим с носовых румбов и идём над кильватером броненосцев на пятидесяти метрах, давай!
   'Кречет' снова стал разворачиваться со снижением.
  - Un bon chat un bon rat* - пробормотал про себя лейтенант, беря в руки двадцатипятифунтовую бомбу.
   Теперь в небесах не зашипело-засвистело, а завыло. Но недолго - высота была относительно небольшой. Несколько секунд, и на верхней палубе 'Микасы', как раз между второй трубой и грот-мачтой рвануло взрывом. Стальные шарики, которыми была начинена бомба здорово подвыкосили прислугу семидесятишестимиллиметровых пушек, покурочили трубы вентиляторов и продырявили борт парового катера. Начался небольшой пожар, который быстро потушили. Ещё одну такую же бомбу получил 'Асахи', а на 'Фудзи' и 'Кассугу' 'Беркут' успел 'просыпать' по паре десятифунтовых. Результаты оказались сравнимыми со взрывом на флагманском броненосце.
   'Ястреб' аналогично отбомбился по крейсерам Камимуры.
  
   Un bon chat un bon rat - Хорошему коту - хорошую крысу (французская поговорка)
  
  ***
  'Ниссин' 'минула чаша сия', броненосный крейсер, следовавший в хвосте Первого боевого отряда атакам с воздуха не подвергся. Вице-адмирал Мису, младший флагман, мрачно наблюдал с мостика за происходящим. Эти воздушные машины русских оказались не то что непредвиденным - даже в кошмарных снах не предусмотренным фактором...
  - Ваше превосходительство! - подбежал к вице-адмиралу офицер штаба, капитан второго ранга Мацуи. - 'Микаса' несёт сигнал 'Адмирал передаёт командование вице-адмиралу Мису'.
  - Понятно. Значит Того убит или тяжело ранен...
   Мису всерьёз задумался. Что делать? Спускать катер, догонять на нём 'Микасу', потом подниматься на борт броненосца...
  - Такеноути!
  - Слушаю ваше превосходительство! - немедленно отозвался командир крейсера.
  - Выйти из строя, обогнать 'Микасу' и вступить в голову Первого отряда. Поведём флот мы. И запросите корабли о потерях.
  - Слушаюсь, ваше превосходительство, - поклонился капитан первого ранга. - Будет исполнено!
   Доклад о потерях оказался малоутешительным: тридцать семь человек убито, двадцать девять ранено, из них девятнадцать тяжело. Причём среди убитых адмирал Того, командиры 'Микасы' и 'Идзумо', а, так же, ещё восемнадцать офицеров.
  - Откуда вообще у русских эти летающие машины? - недоумевал Мису. - И как они умудрились провезти их не замеченными через полмира?
  - Они уходят на юг, - Такеноути понимал, что вопросы вице-адмирала риторические, что никто из присутствующих не может дать на них сколько-нибудь разумного ответа. - Вероятно за довооружением и топливом. На юг. Значит мы уже обогнали русскую эскадру.
  - Ничего это не значит, - раздражённо буркнул Мису. - Не стоит недооценивать хитрость противника. Тем более, что он уже показал, что с ним стоит считаться всерьёз. Приказ по отрядам: Вооружить карабинами по пятнадцать-двадцать человек из прислуги мелкой артиллерии, минёров и прочих для отражения атак с неба. Да самое страшное в этих машинах отнюдь не их оружие...
  - Но ведь потери такие, - попытался перебить вице-адмирала командир крейсера, - что...
  - Потери такие, - перебил каперанга в ответ Мису, - потому, что мы совершенно не ожидали атаки с воздуха. Находились бы все офицеры и командующий в боевой рубке, как положено, обошлись бы ничтожным количеством убитых и раненых. Самое страшное не в этом. Противник знает о нас всё, наше местоположение, курс, состав, скорость, а мы идём пока вслепую, не зная о русской эскадре ничего, кроме того, что она где-то недалеко и её конечная цель - Владивосток.
  - А ещё мы теряем скорость, ваше превосходительство, - мрачно продолжил Такеноути. - Что?
  - Мы более чем сутки в погоне за русскими. Держать пятнадцать узлов двадцать восемь часов это...
  - Что 'Это'?
  - Это адское напряжение кочегаров у топок. Они верные сыны Ямато и до конца выполняют свой долг. Но уже только на 'Ниссине' пятеро из них потеряли сознание. Ещё несколько к тому явно близки.
  - Так пошлите им на замену и на подмену остальным кого-нибудь. Мне сейчас не до этого!
  - Держать пятнадцать узлов?
  - Да.
  - Слушаюсь!
  
  ***
  
  - А мы, кажется, в кого-то попали, а Витя? - самодовольно крикнул пилоту Эссен.
   Летающие лодки хоть и израсходовали весь свой боезапас. Но топлива ещё хватало, поэтому они продолжили 'делать нервы' японской эскадре, закладывая круги вокруг неё на безопасной высоте. И увидели, как концевой 'Ниссин' под адмиральским флагом вышел из строя и пошёл обгонять колонну броненосцев, чтобы, по всей вероятности, возглавить кильватер.
  - Как бы не в самого Того угодили судя по всему, - весело отозвался пилот 'Беркута'. - Ну что, идём 'домой' на дозаправку и довооружение? Ну и командующего порадуем.
  - Идём. На юг идём, потом развернёмся и к нашим. Пусть японцы думают, что они нас уже обогнали...
   Когда аэропланы потеряли японскую эскадру из вида, они развернулись и полетели на север. Облачность увеличивалась и найти корабли Рожественского оказалось не так просто. Но нашли. И летающие лодки стали одна за другой садиться в волны неподалёку от 'Алмаза'.
   Когда их подняли на борт, Зарин, выслушав доклады лётчиков-наблюдателей, немедленно передал информацию о результатах атаки на 'Суворов'. И тут же проинструктировал экипажи гидропланов:
  - Сейчас вас дозаправят, получите боеприпасы, взлетаете, атакуете японцев в последний раз...
  - Как в последний раз? - ошалел Эссен. - Почему в последний?
  - Во-первых, Раймонд Фёдорович, - усмехнулся командир крейсера, - перебивать своего начальника нельзя. А во-вторых, усиливается ветер. Не факт, что вы сможете сесть при ожидаемом волнении, а 'Алмаз' сумеет принять ваших 'птичек' на борт. Так что отбомбившись берёте курс на Владивосток. Причём 'Кречет' взлетает без бомб. Но с радиостанцией. Вы можете задержаться над японцами, Алексей Олегович, если увидите что-нибудь важное.
  - Алексей Сергеевич, ну хоть парочку десятифунтовых взять разрешите, - чуть ли не взмолился Контиевский.
  - А взлетите? На пределе ведь...
  - Не извольте беспокоиться, - поддержал своего командира пилот 'Кречета', - взлетим.
  - Ну берите тогда. Но, главное, чтобы все машины добрались до России. Это приказ! Если во Владивостоке вас смогут хоть чем-то вооружить - возвращайтесь, сражение будет уже рядом.
  - Есть! - откозыряли офицеры.
  - А 'Алмаз', - весело продолжил кавторанг, - сможет хоть какое-то время побыть крейсером, а не только вашей 'мамочкой'.
  
  ***
  
   На мостике 'Князя Суворова' сначала с нетерпением ждали возвращения летающих лодок, а после их приводнения доклада с 'Алмаза'. Наконец на крейсере замахал флажками сигнальщик.
  - Ваше превосходительство! - подбежал к вице-адмиралу Игнациус. - 'Алмаз' передаёт, что атака с неба прошла успешно. Отряд броненосцев возглавил крейсер 'Ниссин'. Значит адмирал Того убит или тяжело ранен. Японцы в составе двенадцати броненосных кораблей, идущих двумя колоннами по шесть в двадцати милях к юго-западу на параллельном курсе.
  - Да вижу я, - хмыкнул Рожественский не отрывая бинокля от глаз, - не разучился пока сигнальную азбуку читать. Браво, браво. Прикажите передать моё особое удовольствие крейсеру.
   Сигнальщик с 'Алмаза' продолжал размахивать флажками:
  'Считаю необходимым, вследствие усиливающегося волнения, после очередной атаки, отправить аэропланы во Владивосток. После чего, прошу разрешения присоединиться к крейсерскому отряду.'
  - Прикажите передать 'Добро', Василий Васильевич, - отреагировал командующий эскадрой. - Спасибо летунам, теперь дело за нашими пушками.
   - С 'Осляби' передают: 'На броненосце сломалась шлюпбалка', - звонко выкрикнул сигнальщик.
   - Ах вот как, - бормотнул себе под нос вице-адмирал. - Ожидаемо, но очень некстати. Не дотянул Дмитрий Густавович до России совсем чуть-чуть... Но похороним мы его, если Господь позволит, всё-таки в русской земле. Передайте на 'Ослябю': 'Оставить до Владивостока'.
   Сигнал сообщил о том, что контр-адмирал Фелькерзам умер. Его свалил инсульт ещё на выходе эскадры из Камрани. И, когда Рожественский посетил своего младшего флагмана, оба врача 'Осляби', коллежский советник Васильев и лекарь Бутнинг сказали, что долго пациент не проживёт. Тогда-то командующий и приказал командиру броненосца капитану первого ранга Бэру сообщить о смерти Фелькерзама именно сигналом о сломавшейся шлюпбалке.
   - С 'Жемчуга' передают, - пошла новая информация, - что наблюдают малый двухтрубный крейсер в десяти милях с зюйд-оста. В том же направлении многочисленные дымы. 'Алмаз' запрашивает разрешения глушить радиопередачу японца своей радиостанцией, когда тот начнёт телеграфировать.
   - Началось, - злобно выдохнул Рожественский. - 'Жемчугу' передать моё удовольствие, 'Алмазу' - 'добро'. 'Олегу' и 'Авроре' отогнать наглеца.
  
   ***
  
   Капитан первого ранга Усики, командир 'Акаси', увидел, что в его направлении двигаются два больших русских крейсера. Шансов в бою не было никаких, поэтому немедленно последовал приказ отвернуть, и радиотелеграф застучал своими точками и тире, чтобы сообщить командующему хотя бы ту информацию о русских, которую успели разглядеть. Не тут-то было! Мощный сигнал радиостанции 'Алмаза', как только началась передача, своим громким 'басом' немедленно забил эфир искрой, и вице-адмирал Мису не получил никакой информации о русской эскадре.
   'Акаси' стал отходить, чтобы хотя бы флагами сообщить командующему о том, что успел разглядеть.
   Не удалось. Слишком далеко забрался.
  'Олег' и 'Аврора', уже отведавшие 'вражеской крови', направились в сторону 'Акаси', но путь отступления пресёк 'Владимир Мономах'. Его командир, капитан первого ранга Попов, посмел без приказа выйти из обозначенного построения и пересечь курс отходящего японца.
   Один из самых пожилых крейсеров русской эскадры менее всего подходил для игры в догонялки с более быстроходным японцем. Но 'Акаси' слишком далеко забрался, теперь, чтобы удрать от неумолимо надвигавшихся 'Олега' и 'Авроры', нужно было либо делать крюк вправо, что давало задержку во времени и позволяло русским крейсерам приблизиться на дистанцию открытия огня, либо проскочить мимо 'Мономаха', выдержав десять-пятнадцать минут его стрельбы.
   Усики выбрал второе.
   - Сорок пять кабельтовых до японца, - выкрикнул дальномерщик 'Мономаха'
   - На пределе, Николай Николаевич, но, если считаете возможным - начинайте пристрелку, - скептически произнёс Попов.
   - Благодарю, Владимир Александрович, - весело отозвался старший артиллерист крейсера Нозиков - Сейчас всыплем гадам!
   Пристрелочный снаряд лёг на удивление хорошо - всплсенуло где-то в двадцати метрах от борта 'Акаси'. Практически накрытие.
   Нозиков приказал перейти на беглый огонь и результаты не замедлили воспоследовать: шестидюймовый снаряд ударил прямиком в стодвадцатимиллиметровое орудие и уничтожил его, другой такой же пробил борт в корме по ватерлинии, в пробоину стала захлёстывать вода. Стодвадцатимиллиметровый взорвался на клапане сброса пара и уничтожил его. Ещё один фугасный взорвался у основания второй трубы, и 'Акаси' 'захромал'.
   'Мономах' в ответ получил два снаряда разорвавшиеся на броневом поясе. То есть без повреждений. Барабанщики русского крейсера продолжали передавать артиллеристам правого борта приказы Нозикова*, но итог боя был уже предрешён - уменьшение скорости 'Акаси' позволило приблизиться к нему отряду Энквиста, и 'Олег' уже грохнул пристрелочными выстрелами.
  
   Барабанными сигналами в русском флоте сообщалась информация артиллеристам правого борта, артиллеристы левого борта получали команды сигналами от горнистов.
  
   Два-три залпа, и шестидюймовый фугас с 'Олега' взорвался прямо под кормой японца, здорово контузив борт и повредив левый винт. А дальше последовал уже просто расстрел 'Акаси' четырьмя русскими крейсерами. Уже показались на горизонте дымы японских броненосцев и броненосных крейсеров, но это ничуть не помешало кораблям крейсерского отряда эскадры расправиться с вражеским крейсером. 'Акаси' уже пылал от носа до кормы, крен на левый борт неумолимо нарастал, и, в конце концов, обречённый разведчик японского Объединённого флота лёг на борт, перевернулся кверху килем и затонул.
  
  ***
  
   Все моряки русской эскадры, которые это видели, а видели это все свободные от вахты, ликовали совершенно безбашенно - плевать на то, что ветер уносит подброшенные вверх бескозырки, плевать на то, что боцман после этого взгреет по самое-самое, главное, что утопили японца!
   - Прикажите передать контр-адмиралу Энквисту моё особое удовольствие, - распорядился Рожественский.
   - Теперь точно проскочим, Зиновий Петрович, - уже слегка расслабленно произнёс Клапье де Колонг. До Владивостока всего-ничего осталось. Вообще без боя прорвались, фактически.
   - Ну уж нет, Константин Константинович, - азартно отреагировал командующий эскадрой. - Я не для того вёл броненосцы через три океана, чтобы пройти мимо врага, не сделав ни выстрела. Даже если японцы лягут на обратный курс, я пойду за ними.
  
  ***
  
   Гидропланы, загрузившись всем, что полагалось, взлетели, и взяли курс в сторону японской эскадры.
   Японцы люди хладнокровные. Но они имели возможность понаблюдать, что вытворяют русские крылатые машины. Поэтому боялись. Здорово боялись.
   Расчёты с винтовками стояли мостиках и ждали сигнала на открытие огня. Бесполезного, кстати. Даже если матрос, очень скромно владеющий кавалерийским карабином, который полагался японским морякам, жахнет по скоростной цели в ста пятидесяти метрах выше, и идущей на ста километрах в час... Я вас умоляю!
   Ну, во-первых, какие из матросов стрелки? Правильно - ниже среднего. Во-вторых, цель в разы более скоростная, чем все цели, с которыми приходилось сталкиваться стрелкам за всю историю человечества. Даже при идеально взятом прицеле, за время полёта пули гидроплан уйдёт из точки прицеливания на пару десятков метров. И в-третьих, даже если стрелок-пвошник понимает, что нужно брать упреждение по летящей на тебя цели, то беря это упреждение, он закрывает стволом своего оружия саму цель, то есть целится просто в небо не видя объекта, по которому стреляет. Можно, конечно, надеяться на счастливый случай, но практика показывает, что он выпадает значительно реже всех прочих случаев.
   'Беркут' уверенно пошёл встречным курсом на 'Ниссин', приняв упреждение, Контиевский аккуратно уронил на японский крейсер обе свои 'зажигалки'. Попала одна, вторую приняло в свою утробу Японское море. Но хватило и одной. Японцы, увидев, что на их корабль с русской летающей машины падает бомба (а что ещё?), немедленно укрылись где кто мог от осколков, но данная бомба повела себя совершенно нестандартно: ударилась о палубу, отскочила, и стала плеваться огнём.
   Гоящий термит быстро прожёг тонкий корпус снаряда и взялся за палубу японского крейсера. Две с половиной тысячи градусов 'любви' алюминия с оксидом трёхвалентного железа - более чем достаточно, чтобы обеспечить проникновение образовавшейся 'лавы' через сантиметровую палубу в каземат шестидюймового орудия...
   Пожарный дивизион 'Ниссина', попытался потушить этот весьма локальный пожар, но, в ответ на струю воды, немедленно полыхнуло пламенем выделившегося в результате реакции алюминия с водой водорода. Мгновенно сгоревшего. Глаза никому не выжгло, но японцы поняли, что тушить водой данную бомбу - себе дороже.
   И да: раскалённая струя от русской 'зажигалки' пролилась как раз на подготовленные к стрельбе полузаряды для шестидюймового орудия номер два. Сдетонировало всё. У 'Ниссина' вырвало напрочь всю броню упомянутого каземата. Обслуга орудия распалась на атомы.
   Взрывом полностью вывело из строя и расположенную выше палубную шестидюймовку.
   'Ястреб' положил свои бомбы на 'Идзумо', обе попали, но обе в корму. Палубу прожги и обеспечили пожар в кают-кампании. Знатный такой пожар. Снова пожарному дивизиону, попытавшемуся гасить огонь водой полыхнуло в ответ пламенем сгорающего водорода, и старший офицер крейсера, руководивший пожарным дивизионом, приказал матросам пока обрабатывать водяными струями всё, что угодно, но не собственно горящие бомбы. Что оказалось очень разумным.
   Пришла очередь 'Беркута'. Эссен приказал провести свою летающую лодку над Первым боевым отрядом, и успевал сбрасывать по десятифунтовой бомбе на каждый из японских броненосцев или крейсеров. Не успев, правда, отметиться по 'Ниссину'. На 'Микасе', 'Сикисиме', 'Асахи' и 'Фудзи' в результате, было убито и ранено по пять-семь матросов, а вот с 'Кассугой' русскому лейтенанту повезло - бомба упала как раз перед шеренгой новоиспечённых 'пвошников'. 'Ррусской летающей лодке залп вдогонку, а так же мичман Мичита ими командующий, были убиты все до одного.
   'Беркут' и 'Ястреб' сделали ещё один круг над японской эскадрой, и взяли курс на юг. Скрылись в облаках, и только потом, вне видимости японских наблюдателей, полетели в сторону российских берегов. Во Владивосток.
   'Кречет' забрался на высоту в тысячу метров, и Эссен, паря над броненосцами и крейсерами, приготовился к передаче информации на 'Алмаз'.
  
  ***
  
  
  Из дневника капитана 2го ранга Семёнова В. И.
  'Россия' и 'Громобой' вышли из Владивостокского порта, а чуть позже, взлетели и мы. Обогнали крейсера и буквально через четверть часа увидели японский корабль, который нёс дозор около Владивостока. Западнее и восточнее тоже виднелись дымы. Но мы с Кривцовым единодушно решили, что будем выводить Иессена на ближайшую цель, которой, как выяснилось потом, был крейсер 'Нийтака'.
   Вернулись к нашим, я пальнул из ракетницы в сторону обнаруженного врага, и 'Сокол' снова взял курс к японцу. Не понять такое нельзя. Наши броненосные крейсера послушно двинулись в указанном направлении. Благо, что море застилали полосы тумана и вражеский корабль не увидел приближающуюся к нему смерть. Моряки этой 'Нийтаки' с удивлением разглядывали кружащую над ними чудо-птицу, понимали, конечно, что ничего хорошего это для них не значит, но и мер никаких не принимали. Кроме того, наверное, что всё-таки боевую тревогу сыграли, и 'по местам стоять!..'.
   И с каким удовольствием я наблюдал, как из полосы тумана выдвинулся корпус 'России', которая почти сразу же открыла огонь по супостату. Затем появился 'Громобой', который не преминул присоединиться к избиению лёгкого крейсера противника. Японец доблестно отстреливался, но шансов у него не было вообще. За четверть часа наши крейсера потопили эту самую 'Нийтаку'. Как я потом узнал, ни убитых, ни раненых на владивостокских крейсерах в этом бою не было.
  
  ***
  
  Командир крейсера 'Нийтака', капитан первого ранга Шоодзи, после появления непонятной механической птицы над кораблём, понятное дело, ничего хорошего не ожидал. Но меньше всего он ожидал появления из тумана русских броненосных крейсеров. Это была гарантированная смерть: на его бортовой залп в четыре шестидюймовых орудия русские отвечали почти двумя десятками таких же, плюс в четыре ствола калибром в восемь дюймов.
   Шоодзи просто из чувства долга проинформировал вице-адмирала Дева о ситуации, в которую он попал. Помощи не ждал, да её и быть не могло: даже если бы весь Третий боевой отряд был сейчас здесь, то его бы гарантированно разгромили два бронированных русских гиганта.
   А дальше последовало то, что и должно было последовать: Восьми и шестидюймовые снаряды 'России' и 'Громобоя' в клочья разорвали хоть и очень неплохой, но очень небольшой крейсер.
  
   ***
  
   Вице-адмирал Дева, получив сообщение от гибнущего 'Нийтака', понял, что нужно уходить. Уходить на соединение с главными силами. С Того и Камимурой. И с Катаокой, если тот успел догнать Того. Но вот чего не следует делать точно, так это ввязываться в бой с русскими крейсерами из Владивостока - потопят гарантированно.
   - Капитан Ямадзи!
   - Слушаю, ваше превосходительство! - немедленно отозвался кавторанг.
   -- Приказываю всем крейсерам отряда двигаться на юг, на соединение с основными силами флота.
   - Будет исполнено, ваше превосходительство!
  
   ***
  
   Исполнено было не до конца. Иессен даже без целеуказания летающей лодки
   заметил дым на востоке и двинул свои крейсера в соответствующем направлении. И крейсеру 'Отова' уже никак не получалось проскочить к остальным крейсерам Третьего боевого отряда. Оставалось только драпать на юг. Или на восток... Уходя от приближающегося сражения и покрывая себя позором. Капитан первого ранга Арима, разумеется, выбрал первый вариант. Он повёл свой крейсер на юг, к основным силам Объединённого флота.
   Русские просто пошли за ним, понимая, что именно к месту сражения этот 'маленький японец' их и приведёт.
  
   Глава 5
   Бой
  
  
   Эссен, глядя на то, что происходит внизу, понимал, что радиостанцию на борт взяли зря, лучше бы пяток лишних бомб. Небо было ясным, полос тумана не наблюдалось, русская и японская эскадры находились в прямой видимости друг друга...
  - Летим на юг, - крикнул лейтенант своему пилоту. - Посмотрим, что там творится.
   Прапорщик Ходаков послушно развернул машину в указанном направлении. Не зря, как оказалось. Эссен, через несколько минут увидел, то, о чём было необходимо информировать командующего эскадрой. И 'Кречет' немедленно стал слать свои точки-тире 'Алмазу', а тот уже флагами доложил на 'Суворов': 'В двадцати милях южнее семь отрядов японских больших миноносцев. Тридцать вымпелов.'.
   Ещё в десяти милях к югу русский гидроплан обнаружил и подходящую Третью эскадру японского флота: крейсера 'Итсукусима', 'Мацусима' и 'Хасидате' под началом вице-адмирала Катаока, а так же, 'Суму', 'Чийоду' и 'Идзуми', которые вёл контр-адмирал Того Масамити, племянник уже покойного командующего Объединённым флотом.
   Когда Рожественский получил информацию о подходящих с южного направления японцах, он задумался. Но времени на раздумья не было - вот-вот должно было начаться сражение с главными силами противника.
  - Передайте приказ крейсерам Энквиста: 'Атаковать вражеские крейсера в южном направлении.'
  С 'Суворова', чтобы привлечь внимание, рявкнула малокалиберная пушка, и флажные сигналы отправили русские крейсера в бой.
  
  ***
  
  Драка формально была равной: шесть на шесть. Но это только формально. У шести русских крейсеров било на борт двадцать три шестидюймовых орудия, а японцы могли ответить только четырьмя аналогичного калибра. Правда, на крейсерах типа 'Мацусима' имелось три пушки почти тринадцатидюймового калибра, но история показала, что ни один снаряд из этих монстров за все войны ни разу не попал в корабль противника - слишком лёгкой и неустойчивой платформой для таких гигантских артсистем оказались эти крейсера.
   Но дело даже не в этом: Пятый и Шестой отряды Объединённого флота догоняли основные силы в двух кильватерах, параллельно. И когда они увидели колонну русских крейсеров, идущих навстречу, когда 'Олег' повёл за собой остальных правее курса Шестого боевого отряда, у Того-младшего образовалась серьёзная проблема: протащить свои три лёгких крейсера через огонь шести русских, более сильных, и надеяться, что в такой ситуации процент попаданий минимален, или скомандовать 'поворот все вдруг вправо', потом ещё раз вправо, убежать под хвост отряда Катаоки и вступить ему в кильватер. Но это займёт немало времени...- Что будем делать, адмирал? - достаточно нервно поинтересовался командир 'Сумы', Тотинаи.- Остаёмся на курсе, - принял решение Того. - Проскочим, а там - пусть догоняют.
   В шахматах есть такой термин, 'цугцванг' - ситуация, когда любой твой ход только ухудшает твоё же положение на доске.
   Командующий Шестым боевым отрядом именно в цугцванг и попал. Нет, он, конечно мог развернуть свои три крейсера и драпать, но такая мысль в голову самурая даже прийти не могла.
  
  ***
  
   Эссен уже понял, что его гидроплан нагрузили рацией не зря - он вывел свои превосходящие смлы на более слабого неприятеля. Это уже много. Но хотелось большего...
  - Раймонд! - крикнул пилот, - Нам пора. Еле-еле горючего хватит до Владивостока.
   - Хорошо, - отозвался лейтенант. - Но сделай хоть один заход на их флагмана - пусть лишний раз побоятся.
   - Полезная идея, - хмыкнул Ходаков, и развернул машину прямо на 'Итцукусиму'.
   Вице-адмирал Катаока с внутренним ужасом наблюдал как лоб в лоб его флагманскому крейсеру заходит русская крылатая машина. Но мостика не покинул. И офицеры его штаба, разумеется, остались на месте. Все были готовы принять смерть за императора.
   Но 'Кречет', не долетев ста метров до флагмана Третьей эскадры, неожиданно отвернул, развернулся, и взял курс на север.
  
  ***
  
  
   'Олег' достаточно равнодушно отметился по флагману Того-младшего 'Суме' несколькими залпами, но три шестидюймовых снаряда в цель попали, и столько же трёхдюймовых. 'Аврора' добавила ещё два подарка в шесть дюймов и шесть в три. Такому маленькому крейсеру как 'Сума' это был уже предел Сбита вторая труба, три пробоины по ватерлинии, перебиты паропроводы, попадание в середину грот-мачты.
   'Светлана', проходящая мимо отметилась ещё одним попаданием в борт. Серьёзным таким попаданием.
   'Сума' стала крениться на левый борт, но пока незначительно.
   Но пришёл черёд 'Алмаза'.
   Четыре стодвадцатимиллиметровых ствола. На противокурсах. Всего-ничего вроде-бы. Но на русском крейсере образца 1916 года имелся и ПУАО (прибор управления артиллерийским огнём).
   Поэтому 'Алмаз' отметился по 'Суме' ещё более качественно, чем его коллеги. Тем более, что его, снаряжённые тротилом снаряды разорвали там вся и всё.
  
  ***
  
  И командир 'Сумы', капитан первого ранга Татенаути, и контр-адмирал Того прекрасно знали, как вооружены корабли эскадры Рожественского. Крейсер-яхта 'Алмаз' имеет всего лишь четыре семидесятимиллиметровые пушки. Из них на борт могут бить только три.
   Каково же было удивление японцев, когда недолётный пристрелочный снаряд дал всплеск в тридцати метрах от борта флагмана Шестого боевого отряда. Всплеск, отнюдь не соответствующий по высоте снаряду трёхдюймовому. Потом ещё один перелётный. 'Вилка'. Старший артиллерист 'Алмаза' приказал перейти на беглый огонь. 'Сума' получил в результате пять фугасных снарядов.
  
  Тротил при взрыве не отдаёт всю свою скрытую энергию, в молекуле тринитротолуола слишком мало кислорода, чтобы окислить с взрывной мощью всё. Поэтому при взрыве тротила выбрасывается ещё огромное количество раскалённой сажи, которая, в контакте с атмосферным кислородом, даёт 'повторный взрыв'.
   Именно этим 'повторным взрывом' и 'повторным пламенем' здорово подвыкосило комендоров и прочих пребывавших на палубе крейсера моряков. Людей контузило или просто убивало ударом воздуха, на них вспыхивала одежда, да и осколки фугасные снаряды тоже давали. Так что на 'Суме' здорово выкосило как прислугу орудий, так и многих прочих, находившихся на верхней палубе.
   А флагману Шестого боевого отряда предстояло ещё пройти мимо подотставших 'Донского' и 'Мономаха'. А 'старички' тоже врезали от души. Ещё и ещё пробило небронированный борт. В трёх местах. Два раза у ватерлинии. Не очень-то уже теперь Японское море, подчиняясь закону о сообщающихся сосудах, начало заливать воду в утробу флагманского крейсера контр-адмирала Того. Корабль мог ещё держаться на воде, но вести полноценный бой уже не был способен.
   'Олег', 'Аврора', 'Светлана' и 'Алмаз' тем временем, отметились своим огнём по 'Чиоде' и 'Идзуми'. Причём в 'Чиоду' 'Алмаз' заколотил ещё и два зажигательных снаряда. Крейсер принца Хигаси полыхал от кормы, и до грот-мачты.
   Но концевому 'Идзуми' пришлось ещё более лихо: мало того он получил с отряда Энквиста пять шестидюймовых и восемь трёхдюймовых попаданий на контркурсах, так русский крейсерский отряд ещё и сделал поворот за его кормой, и обработал самый малый из японских малых крейсеров анфиладным огнём.
   'Идзуми' пылал с носа до кормы и кренился на левый борт, когда до него добрались 'Дмитрий Донской' и 'Владимир Мономах'. Несколько залпов, и 'Идзуми' взял курс ко дну Японского моря.
  
   У контр-адмирала Энквиста был выбор, либо, отстрелявшись по 'Идзуми', пройти между Пятым и Шестым боевыми отрядами японцев, получая попадания слева и справа, но и стреляя обоими бортами по противнику. Или опять сделать 'кроссинг Т' концевому кораблю отряда вице-адмирала Катаока.
   Оскар Адольфович рассудил здраво, и приказал передать 'Донскому' с 'Мономахом' преследовать и добить крейсера Шестого боевого отряда, 'Суму' и 'Чиоду', а оставшиеся свои четыре крейсера повёл для атаки 'Хасидате', благо, что скорости для этого хватало.
   Капитан первого ранга принц Хигасе, конечно, мог увести свою 'Чиоду' из-под огня русских крейсеров - запаса скорости ещё хватало. Но кодекс самурая не позволял бросить своего флагмана.
   'Чиода' попытался своим бронированным бортом прикрыть уже почти тонущую 'Суму'.
   А комендорам русских крейсеров что? Ну лезет в прицел ещё одна японская лоханка... Ну и пали по ней...
   'Чиода' нахватался русских снарядов так, что еле смог уползти с курса. Но не спасся: 'Донской' уделил должное внимание 'Суме', и отправил её на дно морское, 'Мономах' намертво вцепился в пытающийся уйти 'Чиода'. Несколько залпов японский крейсер дать успел. Но потом, после нескольких ответных залпов, стал стремительно заваливаться на правый борт, перевернулся и затонул.
  
  ***
  
   Вице-адмирал Катаока уже прекрасно понимал, что оставшимся трём крейсерам его отряда никуда не уйти. Русских было больше, и почти каждый из них превосходил корабли Пятого боевого отряда по всем характеристикам. На 'джокер', в виде трёх трёхсотдвадцатимиллиметровых пушек командующий Третьей эскадрой Объединённого флота не рассчитывал - за обе войны они ни разу не попали ни в один корабль противника, ни в китайцев, ни в русских.
   Поэтому он приказал, приписанному к отряду авизо 'Яйяма' немедленно следовать на соединение с главными силами. И приготовился умирать.
   Русский крейсерский отряд был многократно сильнее противника здесь и сейчас. И в плане вооружения, и в плане скорости, и в плане боевой устойчивости. Крейсера Катаоки могло спасти только чудо.
   Чудеса, конечно, случаются, на войне даже чаще, чем где-либо, но не в этот раз. В этот раз победила суровая статистика.
   Энквист, для начала, сделал 'кроссинг Т' концевому 'Хасидате': 'Олег', 'Аврора', 'Светлана' и 'Алмаз', проходя у него за кормой, очень чувствительно обработали японца продольным огнём. А это значительно более 'болезненно', чем огонь борт в борт - процент попаданий значительно выше.
   На 'Хасидате' свалилась мачта, уничтожена ретирадная пушка, оторван взрывом под самой кормой винт, шальной трёхдюймовый снаряд с 'Авроры', прямым попаданием, разорвал пополам контр-адмирала Такетома стоящего на мостике крейсера. Трёхсотдвадцатимиллиметровое орудие приведено в полную негодность к использованию всего одним русским шестидюймовым снарядом. В корме разгорались пожары.
   Но на этом ничего не закончилось - Пройдя за кормой 'Хасидате' русские крейсера продолжали его обстреливать и ложась на параллельный курс. Избиение продолжалось.
   Мало того, 'Дмитрий Донской' и 'Владимир Мономах', уже почти штатные 'добиватели' русской эскадры, взяли японский крейсер под обстрел ещё и с левого борта.
   Крейсера типа 'Мацусима' были, наверное, одним из самых нелепых проектов мирового судостроения. На вполне неплохие во всех отношениях корабли водрузили по гигантскому, совершенно не соответствующему водоизмещению крейсера-носителя орудию. Противоестественно, когда масса одной чудовищной пушки со скорострельностью один выстрел в час составляет более полутора процента от водоизмещения боевого корабля.
   Поэтому крейсерам Катаоки реально приходилось рассчитывать только на свои стодвадцатимиллиметровые скорострелки. А их было по пять на борт у каждого. Но, во-первых, 'Хасидате' можно было смело вычёркивать из числа реальных бойцов - он пылал с носа до кормы, кренился на правый борт, с которого огрызалось в сторону русских всего одно орудие. Ещё два фыркали огнём в сторону 'Донского' и 'Мономаха' с левого борта, но его участь была решена. А последним двум крейсерам Третьей эскадры отряд Энквиста мог противопоставить огонь из восемнадцати только шестидюймовых пушек, четырнадцати трёхдюймовых, ну и четыре стодвадцатки с 'Алмаза'. И это, не считая орудий крейсеров добивавших 'Хасидате', которые и сами по вебе были значительно сильнее 'Итцукусимы' и 'Мацусимы'.
   А 'Хасидате' уже тонул, он сильно сел на корму, кренился на левый борт, потом перевернулся кверху килем и ещё через десять минут Японскойе море приняло очередную жертву этой войны.
   Трёхсотдвадцатимиллиметровые пушки, это, конечно, мощно. Но увтанавливать их на крейсерах водоизмещением в четыри тысячи двести тонн нелепо. Слишком ненадёжной платформой для таких чудовищных орудий были крейсера типа 'Мацусима'. Они ведь даже не могли стрелять из этих пушек на борт - отдача опрокидывала корабль. Не более, чем тридцать градусов отклонения от диаметральной плоскости. А скорострельность совсем весёлая - один выстрел в час.
   'Мацусима', естественно, бахнул по Олегу' из своего громоздилы-орудия, Естественно не попал, и начал получать шести и трёхдюймовые снаряды как с флагмана Энквиста, так и с 'Авроры'. И 'Светлана' успела отметиться.
   А с левого борта его хладнокровно обрабатывали огнём 'Донской' и 'Мономах'.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 4.29*35  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"