Аннотация: Лионель ле Гранд и Даймон фон Инфернберг прогуливаются по улицам Хёлльмунда. И мирно беседуют.
Воспоминания из детства и снова "феномен Редворта".
- Ну и как прошло чтение первых сцен? - Лионель ле Гранд и Даймон фон Инфернберг не спеша прогуливались по центральным улицам Хёлльмунда, вдыхая сырой, наполненный тоскливым запахом увядшей листвы воздух унылой поздней осени. В столице Тёмного Королевства она царила вечно.
- Признаюсь откровенно, я уже и не помню, когда вызывал у слушательницы столь бурный восторг - в голосе Лионеля ле Гранда звучало искреннее изумление и некоторое недоумение, словно первый принц Тьмы так до конца и не понял причину подобного поведения.
- Хотя поначалу ничто не предвещало такой удивительной развязки. Противоборство морской стихии и непоколебимых утёсов, равно как и характеристику Города, Альбертина встретила довольно прохладно. Не вдохновил её и отрывок из книги Мортимера. Девчонка ничего не смыслит в литературе, Милослав - превосходный писатель. Какого Джесса, не он - главный герой нашей постановки? - раздражённо закончил ле Гранд.
- Но ведь не он откопал коллайдер, - пожал плечами фон Инфернберг.
- А вот почему? - сердито спросил Лионель.
- Свобода воли, - коротко пояснил четвёртый принц Тьмы, - плита сама выбирает, кому ей открыться.
- Воля у неё есть, а вот ума явно не хватает, - продолжил зло первый принц Тьмы, - впрочем, что взять с обыкновенного куска камня. Слушайте, с ним надо что-то решать. Ну что она себе позволяет? Устроила какой-то заповедник.
- Пока плита находится в Эриннии, нам она неподвластна, - ответил фон Инфернберг.
- Опять эти условности, - поморщился Лионель, - зачем вообще надо было создавать её и передавать этим авантюристам?
- Хитроумные комбинации Четвёртого Рейха, - махнул рукой ландграф Инфернберга, - пытались то ли запугать, то ли создать вечную головную боль обитателям Восьмикружья. А зачем? Кому угрожали эти бедолаги? Нет, эта затея нам ещё аукнется, вы уж мне поверьте.
- Нисколько не сомневаюсь, - согласился первый принц Тьмы, - особенно после истории с фон Вейхсом. Между прочим, а он то, как проник в нашу постановку?
- Полагаю, благодаря дочери, - предположил фон Инфернберг, - и вообще, что вы ожидали от этого паладина-некроманта? Он пятнадцать лет не давал покоя нашим соседям. Теперь его заинтересовали мы.
- За ним также нужен глаз да глаз, - сурово произнёс ле Гранд, - не хватало ещё, чтобы этот тип вылез на первые роли. С него, со всеми его сказками, легендами и притчами ещё станется.
- Используем это в наших интересах, - улыбнулся четвёртый принц Тьмы, - ну, а если что, я лично займусь этим мастером клинка. Посмотрим, кто из нас каким оружием искуснее владеет.
- Нет, так далеко заходить нельзя, - отрицательно покачал головой Лионель, - не забывайте, кто мы для них.
- Я тоже надеюсь, что до открытой схватки дело не дойдёт, - ответил фон Инфернберг, - в конце концов, наше истинное оружие - слово, а вовсе не меч.
- Вот именно.
- Кстати, как к его легендам и притчам отнеслась Альбертина? - поинтересовался четвёртый принц Тьмы.
- А я ей их не читал. Не успел, - пояснил ле Гранд, - видите ли, она находилась в таком восторге, что я решил остановиться. Верно воспринимать последующие сцены Альбертина всё равно уже не могла.
- Так вы прервали чтение на поединке паладинов смерти? - уточнил фон Инфернберг.
- Верно, - подтвердил Лионель.
- Так это он - причина её эйфории? - улыбнулся ландграф.
- Правильно, - также улыбнулся ле Гранд.
- Как предсказуемо, - вздохнул четвёртый принц Тьмы.
- Не совсем, - не согласился с ним Лионель.
- Поясните, - фон Инфернберг внимательно посмотрел на ле Гранда.
- Жаль, что вы не видели это воочию. Сравнить её восторг я могу разве что с радостью, которую испытывает заядлый охотник, когда именно его любимая гончая при общей шумной травле первой догоняет добычу и вонзает острые зубы в тело несчастного животного. Вы многое потеряли.
- Я уже понял, что постановка боя была встречена на ура - напомнил ландграф Инфернберга.
- Между прочим, насчёт этой схватки. Конечно, я не большой специалист в этом деле, вы же знаете моё отношение к насилию вообще, да и реакция Альбертины даёт нам дополнительный плюс, но, если честно, некоторые моменты этого поединка меня смущают. Я опасаюсь, что и читатели, равно как и члены жюри, воспримут его с большой долей скептицизма.
- Я понимаю, о чём вы, - кивнул фон Инфернберг, - странные одеяния, особенно головные повязки, сложнейшие акробатические трюки, вы это имели в виду?
- Именно. Согласитесь для смертельной схватки...
- Вы помните слова Воиславы о роли традиций и ритуалов в нашей жизни? - спросил ландграф Инфернберга, - в боевых искусствах Эриннии, впрочем, как и в других областях, возьмите хотя бы знаменитую чайную церемонию, им уделяют первостепенное значение. Их неукоснительное соблюдение вплоть до мельчайших деталей - главное требование, которое предъявляется каждому, кто решил связать себя с той или иной боевой школой. В конце концов, именно традиции и ритуалы позволяют человеку оставаться таковым в любых обстоятельствах, преодолевая природную дикость и звериный инстинкт.
- Но ведь речь идёт о бое на смерть.
- Согласен, многое в них может показаться постороннему наблюдателю нелепым, смешным, попросту лишённым малейшего смысла. В своём заблуждении он даже способен пойти ещё дальше и самонадеянно заявить, что косная форма убивает сам дух боевой системы, превращая её в набор бесполезных, далёких от реальности упражнений. При этом он забывает, что всё, ставшее каноном, догмой, ритуалом или традицией, когда-то неизбежно несло в себе определённую практическую пользу. Возьмём, например, паладинов смерти, раз уж, благодаря Альбертине, они оказались в нашей постановке. В чём изначально заключалась роль масок и капюшонов? Благодаря им, каскадёр без каких-либо дополнительных ухищрений спокойно и органично заменял на съёмочной площадке актёра, который никакими воинскими дисциплинами до начала съёмок никогда не занимался, да и в силу возраста не мог выполнять те сложнейшие трюки, что требовал от него сценарий. Но прошло время, и использование масок стало незыблемой традицией, одним из столпов, на которых держится всё смертоносное искусство боевых некромантов. Не надеть перед боем маску с капюшоном для паладина смерти то же самое, что для нас заявиться на вечерний приём в кедах, тренировочных штанах и майке-безрукавке. Оно может быть так гораздо удобней, но. Это просто неуважение, прежде всего, к самому себе.
- Вот оно как - хмыкнул Лионель.
- То же самое я скажу и о разноцветных костюмах. В самом деле, если оба актёра облачатся в одинаковые по цвету и покрою одеяния, зритель с трудом распознает, кто из них кто в захватывающей, динамичной схватке, наполненной головокружительными кульбитами и пируэтами, да, ещё, если её снимают под разными ракурсами. Что же тогда получится? Зритель горячо переживает за главного положительного героя, а это бац... на самом деле - главный негодяй, который заслуживает самой суровой кары за все свои злодеяния и преступления. И подобные прецеденты, к глубокому прискорбию, имели место. Да, поначалу режиссёры пытались ограничиться робкими полумерами, скажем, у одного из актёров пояс был другого цвета или ему на голову надевалась повязка. Но в итоге решили прибегнуть к радикальному средству. Так оказалось и гораздо удобней для зрителя, и намного красивей с точки зрения общего восприятия. И опять, спустя века, это стало ещё одной священной традицией боевой некромантии. Участники боя обязательно облачаются в разные по цвету одежды.
- А головные повязки с непонятными эмблемами?
- Не смущают же вас плюмажи и султаны на шлемах рыцарей и гербы с девизами на их щитах.
- Резонно, - согласился первый принц Тьмы, - тогда вот ещё что - излишняя сложность приёмов, которые применяют в бою, в частности бесконечные сальто-мортале и прочие акробатические номера.
- За что зритель деньги платит? За зрелищность и эффектность. Думать, что и он запросто увернётся от стальной пластины, банально пригнувшись, способен всякий дурак. А вот проделать двойное сальто...
- Можете не продолжать. Значит традиции и ритуалы...
- Рыцарские поединки и дуэли ведь тоже проводились по строго определённым правилам, - напомнил фон Инфернберг, - людям вообще свойственно всячески приукрашать и усложнять процесс убийства. Может, мы так пытаемся убедить себя в его неестественности и чуждости нашей природе?
- Интересная мысль, - зажёгся Лионель, - её обязательно нужно развить в нашей постановке. А что касается этих паладинов смерти - в конце концов, мы оба прекрасно знаем, из-за кого нам приходиться писать о них. Раз Альбертина прыгает от радости до потолка - что ещё нам надо для полного счастья? Шут с ними. У нас достаточно других, действительно серьёзных и острых тем, которые предстоит раскрыть. Чтобы раз и навсегда закрыть этот вопроси больше к нему никогда не возвращаться, позволю себе лишь позабавить вас довольно любопытными сведениями, которые я узнал из беседы с нашей взбалмошной партнёршей.
- Я заинтригован, - проявил видимый интерес к словам Лионеля ландграф Инфернберга.
- Вы, конечно, понимаете, что я не мог не попытаться выяснить, откуда у Берти такое, прямо скажем, нездоровее влечение к этим самым... некромантам. И вот, что она с нескрываемым удовольствием и важностью рассказала мне. Это произошло, когда Альбертина была ещё совсем ребёнком - прелестным и очень милым существом.
- Она и сейчас всё ещё ребёнок, - заметил четвёртый принц Тьмы.
- Сейчас она - несносное инфантильное создание, которое упорно не желает взрослеть и даже думать об исполнении священного материнского долга. Хотя об этом, если честно, говорить уже поздно, - мрачная тень легла на лицо ле Гранда, - но вернёмся в те годы, когда Берти действительно была маленькой. В то лето она, вместе с группой одноклассниц, проходила трудовую практику в школе. В чём именно состояла эта практика, я расспросить не удосужился, но это и не играет никакой роли в моём рассказе. Итак, в один из знойных июньских дней, когда нестерпимо палящее солнце в гордом одиночестве высоко плыло в чистой лазури безоблачного неба, и казалось, что нет ни малейшей возможности надёжно укрыться от её всепроникающих, безжалостных лучей, так вот, в один из таких дней подружки Альбертины, по окончанию занятий, решили всей дружной компанией пойти в один из многочисленных видеосалонов, что появлялись тогда в городе, словно грибы после дождя. В видеосалонах этих показывали исключительно иностранные фильмы, весьма разнообразные и по жанру, и по художественному уровню - от откровенно плохих до, прямо скажем, очень и очень слабых. Но фильмы эти были тогда в диковинку, у незрелой и неискушённой аудитории, особенно малолетней, вызывали восторг, и билет на них стоил, между прочим, целый рубль. Конечно, рубль этот и близко нельзя ставить с тем рублём, каким в своё время расплачивался я, но и сравнивать его с тем, во что он превратился буквально через несколько лет, тоже, ни в коем случае, не следует. Пойти вместе с ними одноклассницы пригласили и Берти. Надо заметить, что до этого Альбертина в видеосалоны не ходила принципиально, справедливо полагая, что примерной отличнице, девочке из образованной и порядочной семьи ни в коем случае нельзя смотреть дурные фильмы, где показывают сплошное насилие и смакуют откровенную жестокость. Но в тот роковой для нас день её подружки проявили поразительную настойчивость, пообещав полностью оплатить билет на сеанс. И наша партнёрша дала себя уговорить. Фильм, что она посмотрела в тот день...
- Надеюсь, не изменил её мнения о зарубежном кинематографе? - улыбнулся ландграф Инфернберга.
- Ни в коем разе, - отрицательно покачал головой Лионель, - изменить её мнения он никак не мог, ибо в нём, оправдывая самые дурные ожидания Альбертины, не было почти ничего кроме откровенного насилия. Три четверти картины составляли бессмысленные, жестокие драки, иногда, для разнообразия, разбавляемые эротическими сценами. Как я сказал, в фильме не было почти ничего ценного и интересного для примерной девочки-отличницы.
- Вы сказали почти... - уточнил фон Инфернберг.
- Увы, кое-кто сильнейшим образом потряс детское воображение Альбертины, серьёзно повлияв на ещё толком не окрепшее мировоззрение ребёнка. Я полагаю, вы уже догадались, о ком я веду речь.
- О паладине смерти?
- В принципе, верно, но здесь не всё так просто. Ведь паладин паладину, как гласит известная поговорка, рознь. Помните ваши рассуждения об актёре, который никогда не занимался воинскими дисциплинами, и о замене его каскадёром на съёмочной площадке?
- Ну-ка, ну-ка, - оживился четвёртый принц Тьмы.
- Он - профессиональный актёр...
- Служитель искусства? - изумлённо переспросил фон Инфернберг
- Именно, - подтвердил ле Гранд, - я специально выяснил, актёр этот снялся более чем в ста кинокартинах и не где-нибудь - а на Аппенинах.
- Серьёзная школа, - уважительно произнёс Даймон, - там каждый режиссёр считает себя Микеланджело или Федерико...
- На закате карьеры он сыграл почти в дюжине фильмов про этих самых боевых некромантов, да так, что похоже навечно обеспечил себе всемирную славу "величайшего паладина смерти всех времён и народов". А ведь всё могло сложиться совсем иначе, согласись он в своё время сыграть главную роль в дебютном фильме молодого новичка, а не ограничился бы дружеским советом пригласить на съёмку малоизвестного актёра из-за океана, - с некоторой досадой добавил первый принц Тьмы.
- Да, не повезло нам, - согласился ландграф Инфернберга.
- И надо же было этой глупой девчонке нарваться именно на тот фильм, где актёр этот играл по-настоящему. Говорят, в большинстве остальных фильмов про некромантов он откровенно халтурил, прекрасно осознавая, что кассовый успех картинам всё равно обеспечен. Но этот фильм был одним из первых, и актёр этот в нём выложился, что называется, до конца. Как я понял из восторженных воплей Альбертины, больше всего её поразили мгновенные преображения его персонажа из вальяжного самодовольного господина средних лет в сурового, бесстрашного воина, чей холодный и пристальный взор не сулил врагу ничего хорошего. По большому счёту взгляд этот, как я представляю, гарантировал верную смерть. А если учесть, что столь резкая перемена в характере сопровождалась эффектной сменой пусть и отлично пошитого, но всё же обычного костюма на боевое облачение паладина смерти, то я начинаю понимать Берти. Да, актёр этот создал ОБРАЗ.
- Это его профессия, - напомнил фон Инфернберг.
- И ОБРАЗ этот превратился для Берти в ГЕРОЯ.
- Значит, эту роль ваш актёр может по праву считать одной из крупнейших творческих удач.
- Не нам поздравлять его с успехом. Тем не менее, вы, пожалуй, правы. Вот он - очередной пример торжества волшебной силы искусства. Перед ней отступают любые разумные доводы и аргументы. Вам же хорошо известно, прямо скажем, весьма скептическое отношение Альбертины к боевым возможностям настоящих борцов или боксёров, независимо от уровня их подготовки и мастерства. Она твёрдо убеждена, что всемером, особенно, ежели у неё в руках будет стальная труба, по словам Берти до сих пор валяющаяся где-то у неё на балконе, завалить можно любого. Любого из реальных атлетов или спортсменов. Но вот с её ГЕРОЕМ этот номер не пройдёт. Он непобедим. И точка.
- И он где-то обязательно есть, - улыбнулся фон Инфернберг.
- А как же иначе? Именно где-то... Альбертина уже не видела откровенной слабости и халтурности сценария, написанного на коленке, впопыхах и вдобавок людьми, для которых это занятие было явно в диковинку. Не замечала она и остальных серьёзнейших недочётов - в режиссуре, операторской работе и так далее - хотя, с другой стороны, что возьмёшь с ребёнка? Она видела лишь своего ГЕРОЯ. НАСТОЯЩЕГО ГЕРОЯ. По дороге домой Берти подобрала какую-то палку, похожую на меч некроманта, в принципе, в руках ребёнка любая палка превращается в меч некроманта, но эта палка, по уверениям Альбертины, в самом деле чем-то напоминала меч. Дома Альбертина повязала на голову мамину косынку - с косынкой у Берти вообще были связаны самые приятные и тёплые воспоминания. Когда она была совсем маленькой, её после купания заматывали в косынку, чтобы она не простудилась. Берти это доставляло огромное удовольствие, и она не стеснялась громогласно выражать свой неописуемый восторг. Итак, Альбертина повязала косынку, а в качестве маски она использовала старый пионерский галстук. Берти обучали сапёрному делу?
- Время было такое, - пожал плечами ландграф Инфернберга, - пережитки холодной войны и железного занавеса.
- В общем, в таком вот виде, хотя нет, ещё один небольшой штрих. Среди игрушек она отыскала небольшой чёрный мячик из очень твёрдой и упругой резины - Берти называла его попрыгунчиком.
- Это известная игрушка, - авторитетно подтвердил четвёртый принц Тьмы, - можно сказать, один из символов той эпохи.
- Попрыгунчик превратился во взрывающийся шарик некроманта. И вот с косынкой на голове, пионерским галстуком на лице, с палкой и попрыгунчиком в руках Альбертина принялась скакать и бегать по своей комнате, предоставив родителям очередной довод в пользу утверждения, что зарубежный кинематограф ничему хорошему их ребёнка не научит. Но, так как папа и мама Альбертины твёрдо знали, что бить детей не педагогично, то им не оставалось ничего иного, как уповать на то, что со временем их дочь всё-таки повзрослеет, и глупые идеи сами выветрятся из её прелестной головы. Увы, они заблуждались самым жестоким образом. ГЕРОЙ поселился в сердце Альбертины навечно.
- В те годы многие считали за честь воплотить на экране образ хладнокровного и невозмутимого паладина смерти, - заметил Даймон.
- Хм, - не стал оспаривать утверждение фон Инфернберга первый принц Тьмы, - а вот интересно, - добавил он после короткой паузы, - как отнёсся бы к подобному предложению Иван Васильевич. Хотя бы в свете его попыток украсить пьесу Мишеля дуэлью на шпагах?
- Не знаю, не знаю, - засмеялся Даймон, - но представляю и даже очень представляю реакцию Мишеля на предложение превратить главного героя пьесы в боевого некроманта. А если бы он ещё получил письмо из Индии от самого Аристарха Платоновича примерно следующего содержания: " Передайте ле Блану, что я, наконец, разгадал секрет сцены поединка. Дело всё в том, что персонаж ле Блана должен не сразу обнажать меч, а сперва, уперев большой палец в круглую гарду выдвинуть лезвие из ножен на несколько сантиметров. А впрочем, пусть поступает, как знает".
- Ну, это было бы уже слишком, - присоединился к веселью ландграфа ле Гранд, - да, к чему я вообще завёл этот разговор. Видите ли, по окончанию моей беседы с Берти я, прощаясь, заметил какой-то странный восторженный блеск в её глазах. Мне показалось, что его рождение как раз и обусловлено красочным описанием смертельной схватки в нашей постановке. Похоже, мы пробудили её самые смелые детские фантазии. Так что, мой вам совет - держитесь подальше от тёмных коридоров Радужного Дворца. Мало ли что может прийти в голову этой девчонке...
- Да, возможностей у неё сейчас намного больше, чем в детстве, так что палкой, попрыгунчиком и пионерским галстуком дело, боюсь, не ограничится. Наихудший вариант это, конечно, её столкновение в мрачном коридоре с Редвортом.
- Почему именно с Майклом? - заинтересовался ле Гранд.
- Видите ли, если Берти проделает то, на что вы мне намекаете, с Мишелем, ле Блан просто повертит указательным пальцем у виска. Максимум на что он сподобится - это прямо на месте покажет всю глубину и обширность своих познаний в области его первой профессии. Мы с вами лишь беззлобно посмеёмся над очередной выходкой Альбертины. А вот Редворт на проделку Берти отреагирует очень нервно. За это я ручаюсь.
- Откуда такая уверенность?
- Всё дело в командировке Майкла. Ну и в пионерском галстуке, разумеется, - пояснил фон Инфернберг.
- А если поподробнее. Я пока не улавливаю связи, - признался Лионель.
- Связь самая что ни на есть прямая. Ведь, насколько мне известно, Редворт очень гордился тем, что по завершению своей командировки на Терру, оставляет после себя самое культурное и читающее общество среди всех стран и народов. А Альбертина, вот вам и пионерский галстук, в глазах Майкла являлась пусть и очень юным, но полноправным членом этого общества. В принципе, и сейчас является, что служит главной причиной всех их бесконечных ссор и перепалок. Майкл упорно не желает признавать её независимость и суверенитет.
- Ага, кое-что начинает проясняться, - понимающе произнёс первый принц Тьмы.
- Экономикой Редворт, как всякая творческая личность, не интересовался вовсе, полностью доверяя сводкам статистических управлений, а потому полагал, что якобы высокий уровень культуры и образованности его подопечных позволит преодолеть все временные трудности на пути к всеобщему процветанию. Вообразите всю его ярость, когда спустя каких-то пять лет он вдруг обнаружил, что представители самого культурного и читающего общества валом валят в...
- Видеосалоны.
- Именно. И с нескрываемым восторгом смотрят то, что там крутилось. О, где ты, мистер Фёрст? Старые герои безжалостно изгонялись вон, их место в сердцах людей занимали новые кумиры. Лично я очень даже легко прокомментировал бы происходящее несколько переиначенной поговоркой, "Какой народ, такие и кумиры". Я, как и вы, как и Мишель, всегда держался от власти как можно дальше. Но Майкл ведь очень тесно дружил с ней. И творящееся безобразие расценил как личное оскорбление. Экономику он, как всякая творческая натура, ни в грош не ставил, впрочем, я уже упоминал об этом, а потому именно видеосалоны, вернее ту заразу, что распространяли через них, Редворт счёл главной причиной того, что произошло с самым культурным и читающим обществом через какие-то несколько лет. Слышал, он очень переживал?
- Не то слово. Пил, не просыхая. Кое-кому очень повезло, что они очень вовремя подружились с высшими церковными иерархами. Джесс прислушивается к мнению своих пастырей.
- Вот видите, - сказал ландграф Инфернберга, - так что, боюсь, Майкл, услышав фразу "Только паладин смерти может победить паладина смерти" и, увидев Берти в маске с капюшоном, совершенно позабудет, что она - всего лишь легкомысленная девушка, и относиться к её выдумкам надо снисходительно. Чего доброго, затеет очередную безобразную ссору, а может и полезет драться, срывая с Берти одежду боевого некроманта. А вы же знаете, как ведёт себя Альбертина, когда вдруг до неё доходит, что у неё что-то хотят отобрать. В ход пойдут и ногти и зубы. Затем будут слёзы, крики, жалобы, особенно если Майкл ей что-то порвёт или поломает, в гневе он тоже страшен, а если учесть, что они оба - любимцы Покровителя..., - подмигнул Даймон.
- Будет слишком весело, - подытожил ле Гранд.
- Кстати, - глаза фон Инфернберга зажглись весёлым огнём, - нам ведь тоже может достаться от Редворта. За некромантов в постановке. Подобьёт Мишеля написать о нас фельетон, да и сам разразится обличительной статьёй на всю передовицу "Правды Хёлльмунда". Не боитесь?
- Я? - засмеялся Лионель, - нашли, чем пугать.
- Между прочим, раз уж речь зашла о Майкле, - продолжил четвёртый принц Тьмы, - думаю самое время обсудить его феномен.
- По-моему, - заметил ле Гранд, - его феномен заключается в том, что все наши разговоры с фатальной неизбежностью сводятся к нему драгоценному. О, посмотрите, куда нас занесло, - весело добавил он...