В редакции газеты "Дэнс Хорс" было несколько более спокойно. Не самая большая редакция в городе, не самые большие шум и суета.

- Снова он, Кейт?

Кейт подняла взгляд от передовицы газеты одного из крупных издательств, которую держала в руках. У Кейт Сойер были внимательные, холодного оттенка, темно-серые глаза.

- Да. Снова.

Она отпила из пластикового стаканчика кофе "Бэнкс".

Насмешник. Темный клоун. Циркач Ужасов. Как его только не называли. Он был одним из страхов этого города. Он, и его пара длинных ножей.

Те, кто видел его лицо говорили, что он ужасен и похож на темного арлекина.

Кейт, как и многие, считала, что от него и таких как он нужно держаться подальше. Он не был героем, но и не был злодеем - он появлялся время от времени в ареоле брызг чужой крови, что бы снова исчезнуть.

Кейт же было всего девятнадцать, она была обычной журналисткой и только-только получила работу в большом городе. А это что-то значило, знаете ли. Она думала только о работе и своем месте в этом мире. И о том, что нужно держать нос по ветру.

Она снова сделала глоток. Сейчас ее нос ощущал приятный аромат кофе и, как бы это не было странно, его кончик был направлен в ветренном направлении Циркача Ужасов. Сугубо метафорически, конечно.

Это был бы замечательный материал. Сенсация. Она не Лоис Лейн, но комиксы и настоящая жизнь это разные вещи. Супермен - выдумка, Темный Циркач - правда. И эта правда в случае удачи поможет ей подняться на вершину мастерства.

Если она выживет, конечно.

Темный Циркач всегда был только персонажем историй и ни разу не дал интервью. Если не считать того, короткого, когда поймавший его сразу после убийства журналист едва не обделался от страха, когда Циркач только и бросил одну единственную фразу, которую легко можно было бы отыскать в какой-нибудь фантастической истории

Тогда он сказал, что жители этого города должны видеть глубже поверхности, и что он не спаситель. Разумеется, после этой фразы, которая была произнесена на фоне забрызганной красным стены, его репутация стала еще хуже. А интерес к нему - больше. И уж точно многие прекратили строить вокруг его персоны галереи романтического флера.

- Он такой странный... Но в тоже время притягательный. - Тейлор, ее подруга - наверное, единственная в этой редакции, кому она могла бы довериться, сделала задумчивый жест своей чашкой "Бэнкс".

Кейт поставила свою чашку на стол. "Как маньяки. Они тоже притягательные" - подумала она с мысленной мрачной усмешкой.

- Скажи мне, Тейлор.. - она повернулась и задумчиво посмотрела на подругу, прислоняясь к краю стола. - А ты хотела бы встретить Насмешника? - ее руки были сложены на груди.

- Шутишь? - Тейлор округлила глаза. - Конечно нет! Хотя... - помедлив сказала она, смущенно глядя в свой кофе. - может быть.

- Ясно. - Кейт отвернулась.

- Кейт? - услышала она удивленный вопрос.

Кейт кое-что для себя решила только что. Не решилась в полной мере, но стала чуть ближе к такой безумной идее как вылазка на окраины.

Окраины.

//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////// Ночью Кейт проснулась от запаха ветра - того самого запаха, который исходит от человека в холодное время года, когда он входит с улицы в дом. Кейт перевернулась на другой бок, сонно вытягивая руки. В оконное стекло влажно бил дождь.

Она вздохнула, глядя сквозь ресницы на тусклый свет от уличного фонаря, проникающий в комнату. Но ее пальцы вдруг наткнулись на холодную и влажную ткань. Она ахнула от неожиданности и открыла глаза. Это был край плаща, черного, как чернила. Неровный треугольник тускло блестел в синеватой полутьме комнаты - черное на белом.

На кровати, - у ее изголовья - кто-то сидел.

Кейт, еще не проснувшаяся до конца, с растрепанными белокурыми волосами и без очков, которые всегда служили некой символической защитой от невзгод и неожиданностей окружающего мира, приподнялась на локтях. Оказывается, она спала поперек кровати и наверняка до того, как она проснулась, ее голова утыкалась в поясницу незнакомца.

Она смотрела во все глаза на силуэт, закутанный в стилизованный под романтическую старину однотонный плащ, который укутывал плечи и спину, ниспадая складками на белое белье.

Он медленно повернул голову, укрытую широкополой, хищно заостренной шляпой с узким темным пером.

Сердце Кейт упало вниз. Белый профиль, будто у дьявольского арлекина, темные дьявольские глаза.

Это был Насмешник. Здесь, в ее комнате. Кейт отпрянула от неуловимого кошмара темных переулков. Но черный силуэт взметнулся над ней, закрывая свет из окна. Несколько мгновений - и он уже за спиной Кейт, с другой стороны кровати. Только взметнулся, как крылья, темный плащ.

Ее схватили руки в темных перчатках, мешая убежать прочь. Кейт даже не успела встать с кровати. Кровать мягко прогнулась под коленями насмешника, ягодицы Кейт уперлись в его бедро. Она попыталась вырваться, но Насмешник, который, кажется, был чуть ли не в два раза выше девушки, удержал ее на кровати.

Она практически упала к нему на руки, прижимаясь к его бедрам.

Внезапно хватка ослабла. По ее щеке провели пальцем. Это было похоже на немую просьбу успокоиться - таким деликатным и вежливым было это поглаживание.

Только сейчас, после этого касания, она почувствовала весь эротизм ситуации. Его дыхание коснулось ее макушки, затем виска. Она поняла, что он тоже это почувствовал и понял, о чем она думает.

В молчании тянулись секунды.

На ее живот легла его ладонь.

Кейт почувствовала, как ее тело охватило расслабление, она снова смогла дышать.

Спустя пять дыханий шеи Кейт коснулись теплые губы и мягко провели по коже, не смыкаясь. Но лицо Насмешника было прохладным. Руки в грубых перчатках теперь легли на ее плечи и слегка подтолкнули вперед.

Ее сердце колотилось как бешеное, но Кейт поняла, что он хочет, - она должна была лечь на кровать. Чувствуя томление внизу живота, она переползла с его рук на кровать. Она перевернулась сначала на бок, а затем на спину, чувствуя как мягко тонет ее тело в странном дрожащем предвкушении - таком же синеватом, как свет в комнате и темном, как тени.

Сейчас гротеск облика Циркача Ужасов пугал по-другому. Теперь она чувствовала его желание и это... притягивало ее. И смягчало его лицо.

Он медленно опустился над ней, не снимая одежды и навис над ней, будто огромная тень.

Взгляд из глаз в глаза. Сейчас она видела, что ему около тридцати. И гротеск его лица - острый, странно вытянутый нос-клюв, впалые щеки и острый подбородок - выглядит странно естественно.

Рядом с ними, на кровати, лежала его сброшенная шляпа. Кейт слегка касалась ее пальцами откинутой в сторону руки.

Он обхватил ладонью грудь Кейт, прижимая ее большим пальцем, затем поцеловал Кейт в губы. Это был требовательный и твердый поцелуй. Он стал точкой в этой ситуации, заключительной точкой для любой неопределенности, которая могла возникнуть этой ночью.

Кейт поднялась, мягко лавируя в движении его губ и языка, что бы ее сопротивление не было явным. Она обхватила пальцами его шею у скулы и заставила его отклониться назад, целуя.

Темный Циркач не сопротивлялся, отклоняясь назад в мягком безволии, будто это она теперь стала мужчиной, а он - женщиной. Но когда она прервала свой поцелуй, он снова впился в ее губы твердым, скользящим поцелуем, вынуждая Кейт подчиниться и откинуться на подушки. Но несмотря на это Кейт все еще чувствовала эту возбуждающую мягкость, тень которой скользила в натиске его губ и языка.

Ночной свет блестел на темных длинных напомаженных волосах Циркача Ужасов, завязанных в хвост. Руки Кейт упирались в его грудь, которая была твердой и мощной, но без рельефа - Насмешник сочетал в себе худощавость и вместе с тем внушительность.

Его плащ укрывал его и Кейт, как черное одеяло.

Когда Насмешник отстранился, Кейт положила ладони на его щеки и осторожно прикоснулась своими губами к его. У него были тонкие губы и несколько вытянутые, заостренные зубы. Она не могла не заметить неловкость Насмешника, которая странно сочеталась с его угрожающим и странно причудливым обликом. И снова эта тающая мягкость в нем... Кейт поняла, что своими поцелуями она ломает сценарий "невинность-порок", где порок обязательно должен преодолеть невинность. Но одна рука Насмешника переместилась под ее спину, приподнимая Кейт над постелью. Она открыла глаза, отпуская его губы. Глаза Насмешника были такими, какими их Кейт представляла: темные, в них сверкали искры какой-то отреченности и сейчас, уже не в воображении - темной страсти.

Он сел на постели, увлекая за собой Кейт и, освободив ее от пижамных штанов и белья, опустил на свой член, который торчал из его штанов будто длинный шип.

Сначала он вошел едва ли наполовину. Но руки Насмешника, прижавшегося своей щекой к ее, сжимали поясницу Кейт, надавливали, насаживали ее на него. По сравнению с телом Насмешника, Кейт была несколько миниатюрной и она издала рыдающий стон от чувства заполненности и боли. До этой ночи у Кейт был всего один партнер. Рука в перчатке легла на ее спину. Кейт положила свои ладони на его плечи, сжимая черную ткань его костюма, испещренного мелкими застежками.

Насмешник, чье бело лицо стало еще более гротескным, искаженное от темного желания, резко насадил ее на себя. Он мощно опустил и поднял ее. И снова.

Боль заставила Кейт закричать. Насмешник прорывался сквозь сопротивление ее тела, вгоняя себя внутрь.

Удар, удар, удар.

Он сжимал ее в руках и насаживал на себя. Его зубы были плотно сжаты, а рот оскален. Кейт выглядела как безвольная бледная кукла. Волосы рассыпались по ее плечам и закрывали лицо, голова и руки дергались от каждого удара. Одной рукой он обхватил ее голову сзади, второй - спину, его пальцы скользили по влажной коже.

Удар, удар. ...Его глаза. Кейт видела его глаза. И он видел ее. Это были как вспышки между мраком.

Удар. Удар.

Голова Кейт откинулась назад. Насмешник опустил ее вниз, на себя, в последний раз. Тепло. Внутри Кейт стало тепло.

Кейт закрыла глаза.

TBC