В полной тишине двое танцуют сальсу. Слышно, как они дышат и как шелестят их шаги.
Прежде всего, необходимо научиться ходить - правильно перемещаться, при этом, конечно же, нужно что-то делать с руками - поначалу, когда ты только учишься танцевать, просто невозможно куда-нибудь деть свои руки, и они - словно бельё на ветру - беспомощны. Раз, два, три, четыре - это вперёд, затем - те же: раз, два, три, четыре - назад. Всего - восемь движений, из них - два несуществующих: при счёте "четыре" и "восемь" оба раза следует просто подумать о том, что это - движение, но сдерживать ноги. Сдерживать, потому что "четыре" и "восемь" - это "мёртвый шаг": у подъезда ты прижимаешь губы к её щёке, но не пытаешься удержать - её мать уже смотрит с балкона, да и сама она уже устала: посмотри, что делается с уголками её рта. Так что не торопись, всё ещё впереди, а это - всего лишь первые занятия, и ты ещё не знаешь, что делать со своими руками, когда звучит музыка, музыка без начала, музыка без конца.
Мы с тобою влюблены в бесконечность, будь то небо, будь это море, или вода из крана, или стакан, в который тот, кто сидит напротив, подливает вино ещё до того, как ты успеваешь допить разлитое ранее. Бутылки из непрозрачного стекла всегда лучше тех, что прозрачны - первые полны неизвестности, тогда как вторые похожи на градусники: в них вино - словно ртутный столб, падающий вниз с каждым словом, с каждым взглядом. Эти слова и взгляды, если мы не одни, подаются к общему столу, словно куски колбасы или сыра. И даже если это - лишь для тебя одного, они - так же - словно диковинные конфеты, которую можно разделить лишь пополам - прикосновение тёплой руки, сигарета, ожидающая огня моей зажигалки, или просто - она слушает тебя внимательнее, нежели тех, кто рядом с тобою - всё одно: ты встаёшь и проходишь в ванную: четыре шага по коридору прямо, дверь направо, кран с синей таблеткой на вентиле, синий, как ноготь мёртвого пальца. Ты пьёшь, ты думаешь, и мысли в этот момент - как вода из этого крана: не удержать никакими усилиями, как не старайся.
Следующее движение - уход вправо: шаг в сторону, за себя. Левой ногою, почти по окружности, и - не забывайте, что четвёртый шаг - по-прежнему "мёртвый": он принадлежит ей; в этот момент она начинает вращаться, а ты держишь её ладонь в своей ладони, ты помогаешь ей сохранять равновесие. Это довольно сложно: разворот на "двадцать четыре" влево, и, тут же - вправо, сразу, всё за один "мёртвый шаг". Она целует тебя в губы, и, тут же - бьёт тебя по щеке, или - наоборот, сначала - бьёт, а после - целует, но когда она делает это несколько раз подряд, уже непонятно, что было самом начале: поцелуй или удар. Уже не важно, что было в самом начале: поцелуй или удар, и ты уже - словно маятник: один, два, три, четыре: "мёртвый" шаг уже освоен, так, словно ты всегда при счёте "четыре" лишь думал о том, что это - движение, но сдерживался каждый раз. Она начинает вращение; ты - левая нога вперёд: раз ("Я люблю тебя", обе твои ладони у неё на щёках), два (она отворачивает голову: посмотри, что делается с уголками её рта!), три (ты разворачиваешь ладонями её лицо к своему: "Я люблю тебя", посмотри, что делается с уголками её рта!), четыре -"мёртвый шаг" - ты молчишь, молчит она, куда она смотрит?
В КВАРТИРЕ ВСЕГО ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ УГЛОВ
КУДА ОНА СМОТРИТ?
СТЕН - ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ
НО ЭТО - НЕ ТАК
ЕСЛИ СТЕН ВСЕГО ЛИШЬ - ШЕСТНАДЦАТЬ
КУДА ОНА СМОТРИТ?
Она вращается, он отступает в сторону.
Как и всегда, что-то с руками - сделать со своими руками что-то необходимо. Но её, конечно же, не удержать, и что-то произошло с уголками нетерпеливого рта. Словно бельё на ветру - мать на балконе: "мёртвый" шаг, она смотрит, и музыка - без конца, музыка без начала. Мы с тобою - стакан, мы с тобою - прозрачны, мы - ртутный столб, поцелуй или, возможно, удар. "Двадцать четыре" влево, вправо - не разделить. Коридоры мёртвого пальца, поддающиеся нам только тогда, когда следующее движение - уход вправо (улыбнись, это всего лишь сальса!). Взгляд - диковинная конфета: всё одно. Сигарета в уголке рта, и ты думаешь: "Ладони принадлежат ей", но никакими усилиями нам не удержать равновесия. И она целует тебя в губы, целует и, как в самом начале, каждый раз - твои ладони при счёте "четыре" у неё на щеках. Посмотри: это она молчит уголками твоего рта.
Очень сложно, одновременно - беспомощно. Затем - РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ! - уже ДВА несуществующих шага. Сдерживаясь, ты всё целуешь её, но она устала, и это всего лишь музыка, просто музыка - без начала и без конца. Не торопись, ты ещё не знаешь, что бесконечность - это тот, кто сидит напротив бутылки, похожей на градусник. (Падает вниз кусок колбасы или сыра). Прикосновение руки - она слушает, слушает тебя взглядом, не старайся о чём-либо думать в этот момент не старайся: сальса тебе не позволит. Левой ногою - четвёртый шаг - это довольно сложно (потому что этот шаг - "мёртвый", помнишь?). Несколько раз подряд, и - осторожно - наоборот: непонятно, что было в самом начале: мёртвый - движение - мёртвый - движение... Она выполняет вращение, а ты - лицом к своему "я" (мёртвый шаг), вдруг задумываешься о том, куда же, чёрт побери, она смотрит? Мёртвый шаг, она продолжает вращение.
МЫ (двое), ВЫ (оба) - бельё на ветру; чётное (не существует), кто-то смотрит на нас с балкона. Не торопись, ты всё ещё толком не знаешь, что со всем этим делать - с небом, с небом, с небом и бесконечностью, с тем, кто сидит напротив, равно как и друг с другом, если мы не одни. С теми, о ком ты думаешь, и, как не стараешься сохранять равновесие, что-то бьёт тебя по щеке. Ты - несколько раз подряд, ты - падаешь вниз с каждым словом, ты - просто встаёшь и проходишь в ванную, это - лишь для тебя одной, и в этот момент бесполезно стараться тебя удержать: правила танца предполагают смену партнёра: если танцуешь с одним и тем же, то не развиваешься (Ты понимаешь?). Я понимаю, я следую правилам, я лишь смотрю, как сальса отбрасывает тебя от меня, развитие продолжается, я знаю, что делать с руками. "Мёртвый" шаг на "четыре" и "восемь": она молчит уголками твоего рта, я смотрю, как она кружится, ей весело, она продолжает кружиться в тот момент, когда сальса растаскивает нас в разные стороны, сальса, вцепившаяся в нас мёртвой хваткой; и слышно лишь, как шаркают ноги и тяжело дышат те двое, исступлённо танцующие в тишине.