Машина опоздала на час. Вдвоём они снесли к машине коробку с посудой и набитые одеждою чемоданы. После чего она поднялась наблюдать за тем, чтобы грузчики не повредили остальные вещи, а он остался внизу. Стоял у подъезда и молча курил, разглядывал рубцы протекторов на когда-то живой и жирной, а теперь - каменной от мороза полоске земли между тротуаром и дорогой. Грузчики справились с коробками, он поднялся, на прощанье окинул взглядом покинутое жилище, подметил машинально, что полоска обоев в дальнем углу зала - том, который справа от окна, отстала от стены и обвисла, немного потоптался в пустой прихожей, вышел на лестничную площадку и захлопнул дверь.
Пришлось потратить ещё несколько минут в ожидании такси. Он иди она - кто-то из них должен был ехать в грузовике вместе с водителем, чтобы указывать дорогу. Другому же оставалось такси, сумка с документами, телевизор и несколько связок книг. Он поехал в грузовике. Взгромоздился на пропахшее сигаретным дымом сидение, снова закурил, выяснил у водителя, что пепел можно стряхивать на пол, и всю дорогу промолчал.
Через час всё было кончено.
Этой - самой первой ночью им не спалось. Она читала, лёжа в кровати, он, вслушиваясь в дыхание жены и стук собственного сердца, пытался дремать. Заполночь он вдруг понял, что спать ему мешает тишина - дом молчал. Это был совсем новый дом, и они, скорее всего, оказались самыми первыми его жителями. С этой мыслью он и заснул.
Следующим днём выходило воскресение. Проснулись ближе к полудню, она раньше его. Мебель они перевезли ещё несколько дней назад, расставили кое-как. Сейчас же она, как могла, отмыла окна от серых пятен строительной грязи, так что теперь оставалось повесить шторы и разложить уже по новым местам старые вещи. Этим она и занялась - расставила по полкам книги, взгромоздила на подоконники горшки с растениями, взрыхлила в горшках землю, полила. Он проснулся, когда она уже заканчивала с посудой. Вместе выпили чаю, решили обед не готовить и перекусить в городе. Она предложила пройтись по магазинам и купить новые шторы. Он не возражал.
Домой возвращались затемно. Дом встретил их тёмными окнами - действительно, он и она были первыми и пока что последними новосёлами. В подъезде резко пахло свежей побелкой и краской. Пока поднимались по лестнице, молчали - неудобно как-то разговаривать в полной тишине. Ей было тревожно. Он почувствовал мысли и настроение жены, взял её за руку. Аккуратно, как маленького теплого зверька - одними пальцами. Произнёс успокаивающе:
- Не бойся, скоро соседи въедут.
- Да я и не боюсь. Просто непривычно как-то. Ни шороха, ни звука.
- Ничего. Пройдёт время, будем лишь об этом мечтать, - неуклюже пошутил он.
Она промолчала. Ей не нравилась эта тишина. В ней шаги звучали гулко, словно кто-то большой откашливался в колодец. Скрип ключа в замке, учащённое после подъёма на этаж дыхание мужа - всё это было неестественным до страшного. Хотелось быстрее оказаться в квартире, захлопнуть дверь, запереться и включить яркий свет.
В половине десятого, когда они смотрели телевизор, в дверь негромко, но уверенно постучали.
- Кто это может быть?
- Не знаю. Может, всё-таки есть соседи у нас, - он был скорее удивлён, чем испуган.
- Не открывай. Поздно ведь уже.
Он на мгновение замешкался. Стук, как будто разгадав его сомнения, повторился вновь.
- Придётся открыть, - он нехотя встал с кресла.
- Может, не надо, всё же?
- Да ладно, - он направился в прихожую. Она настороженно проводила его взглядом.
Тревожились они, как оказалось, совершенно напрасно. Поздний гость оказался участковым милиционером. Показав удостоверение и представившись, страж порядка попросил для проверки ордер на въезд и удостоверения личности: "Есть случаи незаконного вселения, вы понимаете?". Просмотрев документы - быстро, одним взглядом, он с интересом воззрился их предъявителя.
- Один проживаете? - заглянул ему за спину, в прихожую.
- Нет, с супругой.
- Понятно. Ну и как, не страшновато вам?
- С чего это? - он понял, о чём говорит участковый, но от чего-то сделал вид, что удивился вопросу. Участковый же посмотрел на него ещё внимательнее, будто пытался запомнить его делано хмурое лицо раз и навсегда.
- Я к тому, что одни пока в доме живёте. Рядом нет никого.
- Да нет, нормально всё. За два дня привыкли уже, - отшутился он.
- Ну-ну. Вы если что, звоните мне. Я в участке почти всё время сижу, это рядом, через два дома.
- Хорошо, обязательно.
Пора была прощаться. Участковый, однако, молчал и уходить не спешил. Ему приходилось тоже неловко молчать в ответ.
- Так может, телефон мой запишите?
Он разыскал ручку и записал продиктованный номер. Распрощавшись, запер дверь. Где-то через полчаса, перед самым сном, они вместе развесили шторы. Шторы они выбрали ярко красные - это должно было оживить интерьер.
- Водопады крови, - сказал он.
- Что? - не поняла она.
- Шторы похожи на водопады крови. Невозмутимые водопады крови, - объяснил он и усмехнулся.
- Какие глупости! - ответила его жена и поёжилась.
Следующий день был рабочим. Они разъехались в разные стороны, он - автобусом, а она опаздывала и поэтому взяла такси. Первый день после выходных всегда кажется долгим. К вечеру он сильно устал, и, когда ехал домой, торопился. Издалека заметил единственное светлое окно в чёрной стене здания - супруга уже была дома. Их окно было похоже на одинокий тусклый маяк.
Подходя к подъезду, он вдруг увидел на крыльце детскую фигурку - мальчик, лет восьми. Одет ребёнок был плохо - видавшее виды пальто с чужого плеча, шея обмотана грязным, некогда светло-серым шарфом. На глаза наползала непомерно большая, также явно чужая, шапка со свалявшимся мехом. Мальчик стоял и, греясь, дышал себе на руки. Заметив подходящего к нему высокого мужчину с пакетами в руках, он тот час же развернулся и скрылся в подъезде. Мужчина с пакетами вошел вслед за ним, подивился тому, куда так быстро скрылся, исчез, будто и не было, ребёнок, огорчился тишине и поднялся на свой этаж.
За ужином он рассказал жене о ребёнке:
- Странно вообще. Шагов не слышно было. Может, на этаж выше прокрался.
- Я его тоже видела, - она заварила чай - Позвала его, но он не откликнулся. Может, испугался. Он бездомный, не иначе.
- Плохо им сейчас, зимою. А он ведь ребёнок ещё.
- Да уж.
Какое-то время молчали, пили чай из больших кружек. Наконец, он предположил:
- Он может в одной из квартир жить. Они ведь пустые сейчас. Но, скорее всего, он в подвале прячется. Я заметил, там вход открыт. И там теплее.
- Да, возможно. Я тоже удивилась: когда вошла - ни шагов, ни звука. А подвал прямо рядом со входом. В подвале он, не иначе.
После чая она осталась на кухне мыть посуду, а он вышел курить на балкон. Где-то далеко в небе мёрзли звёзды. Дом стоял на отшибе, шум автомобилей до него не доносился. Сигарета тлела в пальцах, из головы всё не выходил этот бездомный ребёнок. Докурив, он прошел на кухню и открыл холодильник. Осмотревшись, выбрал колбасу, сливочное масло и, нарезав хлеб, соорудил пару бутербродов. Упаковав бутерброды в пластиковый пакет, оделся и спустился вниз. Дверь в подвал была приоткрыта, внутри было темно.
- Эй, ты здесь, малыш? - позвал тихонько, чтобы не напугать.
Никто не ответил.
- Иди сюда, не бойся. Я тебе поесть принёс.
Снова тишина. Он присел, положил пакет с бутербродами за дверь, на первую ступеньку ведущей в подвал лестницы. Сказал в темноту: "Я здесь всё оставил, на ступеньках. Я сейчас уйду, а ты поешь, ладно?", и поднялся в квартиру. Жена уже спала. Он думал было почитать, но после первых же строчек понял, что засыпает и, отложив книгу, погрузился в сон.
Утром, по дороге на работу, он заглянул в подвал - там по прежнему стояла тишина, но пакета на лестнице уже не было. Он улыбнулся, и проработал весь день легко и умело, хорошее настроение не покидало его до самого вечера. Уже у дома заскочил в магазин, купил молока, плавленый сыр в круглой бумажной коробке, полбатона белого хлеба и небольшую палку колбасы. Подумав, попросил продавца колбасу и хлеб нарезать и всё сложить в синий, с белой снежинкой на боку, пакет. Также добавил в счёт немного леденцов на вес, рассчитался и двинулся к дому.
Ребёнка на этот раз он не увидел. Как и вчера, положил пакет на ступеньку и собрался было подниматься вверх, как вдруг заметил рядом со своим пакетом ещё один, чужой. Удивлённый, он, поколебавшись, всё же осмотрел его содержимое: бутерброды с сыром, молоко, белая булка, варёная ножка курицы - всё аккуратно сложено и обёрнуто полиэтиленом. Ему вдруг до смерти захотелось спуститься внутрь подвала, посмотреть - что там, есть ли там ли этот ребенок, поговорить с ним. Но от чего-то, и в том момент он сам не знал, от чего - какое-то странное чувство, не страх, не тревога, появилось просто сознание того, что делать этого не стоит, и он не стал входить в подвал, а поднялся домой, к себе в квартиру.
Супруга ждала его дома, ужин был на столе. Он рассказал ей о втором пакете с продуктами.
- Это мой пакет, - успокоила его она, разламывая пополам хлебный ломоть. Немного крошек просыпалось на скатерть.
- Вечером положила? - уточнил он.
- Да, недавно совсем. Купила еду в перерыве: сейчас удобно, всё готовое продают.
Закончив с ужином, пили чай.
- Знаешь, давай попробуем его к нам позвать, - предложил он.
- Давай. Только мне кажется, он не пойдёт.
- Может, ты попробуешь? Меня он мог испугаться. А ты женщина.
Она долила себе чая в кружку и размешивала сахар.
- Хорошо, попробую, конечно. Только ты у двери в квартиру стой. И дверь не закрывай. А то страшно в подъезде, темно.
На том и порешили. Она спустилась вниз, а он остался ждать её у двери в квартиру. Сверху он слышал её голос. В тишине и темноте голос был похож на шелест сквозняка. Вскоре она поднялась обратно:
- Пакетов нет уже, но он не отозвался.
- Понятно. Ну, хоть голодным не заснёт.
Спать легли вместе, без книг, без телевизора. Перед сном она прижалась к нему, положив голову на его плечо. Он, по обыкновению засыпавший лёжа на животе, в этот раз не стал ей препятствовать.
Утром они вышли из дому вместе, на всякий случай, заглянули в подвал: там было тихо. По дороге к автобусной остановке договорились созвониться ближе к перерыву и, если получится, вместе пообедать. Затем он посадил её на автобус, а сам сел в другой.
К перерыву всё сложилось благополучно. Для обеда выбрали забегаловку недалеко от её работы. Он взял рис с мясом, она ела капустный салат.
- Эта зима холодной будет, - доев салат, она отложила вилку и вытерла губы салфеткой.
- Это точно. Смотри, как началась.
Зима стояла бесснежная и ветреная. Только начало декабря - а уже около двадцати мороза.
- Я это к тому, что, может, отдадим ему что-нибудь тёплое? Или купим?
- Да давай. Если он так прячется, вряд ли его кто-нибудь там найдёт.
С работы оба ушли пораньше и прошлись вместе по магазинам. Выбрали на глаз и купили тёплую тёмно-синюю куртку на меху, вязаную шапочку и свитер. Обувь решили купить позже, в случае, если удастся в ребёнком наладить контакт и выяснить размер его ноги. Посоветовавшись, зашли в отдел спортивного инвентаря и купили спальный мешок. Всё сложили в два больших пакета. В магазине у дома отоварились продуктами. Пакеты, так же, как и всегда, оставили на лестнице. Ужинали с нетерпением, не допив чай, он спустился вниз. Пакеты исчезли. И снова на зов его никто не откликнулся.
В этот вечер они впервые за достаточно долгое время были вместе - как-то неожиданно подались друг другу на встречу: он - к ней, а она - к нему, резко, не сговариваясь. Сплелись под одеялом в клубок тепла и нежности, тугой до крика в ладонь, как будто и не было никогда ночей по разную сторону кровати, пустяковых ссор, что время складывает в единую саднящую рану - ничего, кроме их самих в сердце пустого дома, бездомного мальчика в подвале и зимы за окном. Той ночью они были счастливы.
Так прошла неделя. В дом по прежнему никто не вселялся. Днями они работали, совместные обеды вдруг стали привычкой. По вечерам они встречались в городе, вместе покупали продукты в магазине и оставляли их там же, где и всегда. И так же всегда пакеты принимались их маленьким соседом. Мальчика они с тех пор ни разу не видели, но постоянно ощущали его присутствие. Они предприняли ещё несколько попыток контакта, но и эти оказались неудачными. Пару раз, когда они, уже вдвоём, стояли у двери в подвал, им казалось, что слышат дыхание и осторожные шаги. Он предложил всё же спуститься и исследовать подвал, она отговорила его: "мальчик может испугаться и навсегда покинуть их дом, пусть пока будет всё так, как есть". Он согласился.
В понедельник вечером, уже под конец их обычного вечернего чаепития, кто-то снова осторожно постучал в дверь. Нужно было видеть в этот момент её лицо: оно мгновенно, как цветок, расцветает радостью. Он, скрывая свои чувства, встаёт, почти выпрыгивает из-за стола, она вместе с ним, вот уже вместе они открывают входную дверь, готовые поприветствовать долгожданного гостя, распахивают её даже без обычного вопроса: "Кто там?", но видят всего лишь участкового.
- Ну, как вы тут? - участковый серьёзен, кажется, совсем не замечает разочарования в их лицах.
- Нормально, всё в порядке.
- В порядке, значит, - гость делает длинную паузу, в глаза им не смотрит, - А у меня вот неприятности, чёрт их возьми.
Он действительно выглядит не на шутку озабоченным.
- Труп вот нашли сегодня. В вашем доме. Сантехники с трубами возились...
- Какой труп? - он ещё не понимает, но сердце уже бьётся, как сжатый тисками безжалостных ладоней маленький тёплый зверёк.
- Бродяга. Ребёнок ещё совсем. Лет восемь на вид. Хотя точно не знаю, сейчас разбираемся, пытаемся опознать, - участковый отмахивается рукой - Вы его здесь случайно не видели?
- А что с ним? От чего он умер? - голос звучит глухо, она окаменела рядом, сказать что-то нет сил, сейчас её лицо похоже на искореженную рубцами следов протекторов мёрзлую землю.
- На первый взгляд - сильное истощение. Возможно, переохлаждение. Холодно ведь сейчас. В подвале, конечно, тепло, трубы тёплые, но всё равно. На трубах он и лежал. Там хлама много. Мы ещё даже его не разбирали. Только тело забрали. Видимо, сегодня умер. Это хорошо, что лежал недолго, а то запах, всё такое, ну, вы сами понимаете...
Они молчат. Участковый, постояв ещё немного, неловко уходит, не прощаясь.
Скрипнула дверь внизу - участковый покинул подъезд. Она разворачивается и уходит на кухню. Он какое-то время топчется в пустой прихожей, потом захлопывает дверь и идёт за нею. Она стоит у раковины и моет чашки. Он смотрит в окно, в окне ночь. Она автоматически замечает, что полоска обоев в дальнем углу кухни - том, который справа, отстала от стены и обвисла.
- Давай выпьем, - предлагает он.
После короткого кивка согласия он одевается и идёт в магазин, тот, что рядом с домом. Покупает бутылку коньяка, и возвращается домой. Когда проходит мимо двери в подвал, сдерживает дыхание и отводит взгляд.
Она курит, стряхивая пепел на пол. В зале штора похожа на невозмутимый водопад тёмной крови.
Он разливает коньяк в бокалы, выпивает первым. Сразу разливают вторые порции.
Молчит пустой дом, за окном молчит зима.
- Я хочу спуститься туда, - говорит он.
Она курит, не говорит ни слова.
Он одевается, долго возится со шнурками ботинок. Выходит из квартиры. Уже когда он в дверях, она задерживает его: "Подожди, я с тобой".
Вниз спускаются так, что почти не слышно шагов. В полной тишине нельзя разговаривать.
В подвале полумрак. Осторожными подземными реками гудят трубы. Они осматриваются и вместе замечают среди строительного хлама несколько пластиковых пакетов. Вот один, с эмблемой магазина спортивных товаров. Несколько других - синие, в белой снежинкой. Видно, что все пакеты не тронуты. Он вытаскивает из мусорной кучи один из пакетов, рассматривает содержимое. В пакете - подёрнутые плесенью бутерброды с сыром, белая булка и кусок варёной курицы, всё аккуратно сложено и обёрнуто позеленевшем от гнили полиэтиленом. Он переводит взгляд на супругу, пытаясь в её неподвижном, как окаменевшая от мороза земля, лице найти хотя бы слабую тень исчезнувшего вдруг времени, исчезнувшего туда, где никогда не существовало этого дома, мальчика, скрывающегося в подвале всякий раз, когда они изо всех сил пытались тянуться друг к другу, резко, не сговариваясь; нет ночей, полных тепла и нежности - ничего не было, есть только резкий запах побелки и краски, и снова невыносимо хочется побыстрее оказаться в квартире и захлопнуть дверь, снова - зима, снова - яркий свет в квартире, где, как и в прошлый раз, всё было кончено час назад.