На обочине лесной дороги стояла перекошенная деревенская телега. Кудлатый крепкий мужик лет пятидесяти в простой холщовой одежде почесал голову, уныло глянул в обе стороны неширокого, петляющего и теряющегося между стволов пути, вздохнул, присел у оси, с которой слетело колесо. Поднял голову - солнце в кронах только поднималось, и времени у него, в принципе, хватало на починку средства передвижения. Рассчитывать, что кто-то будет здесь ехать, не приходилось - лес пользовался дурной славой. Это ему захотелось срезать путь, понадеявшись на утро и крепкий сон лихих людей, чтобы нагнать свой обоз. В общем, всего-то нужно было выпрячь Милу (забрал бы её уже, наконец-то дракон! - запас бессильных ругательств ещё не до конца иссяк), разгрузить саму телегу, заполненную наполовину продуктами и подарками с ярмарки, найти...
- Эй, дядя, помочь?
Мужик испуганно дёрнулся от неожиданно прозвучавшего сверху голоса, влетел головой в край телеги, зашипел от боли, при этом рука рефлекторно зашарила по земле в поисках оружия. Ну, как оружия - суковатой крепкой палки, придающей хозяину необходимый минимум уверенности в себе. Когда ладонь нащупала нужное, он поднял голову и в изумлении открыл рот.
На козлах неслышно подъехавшей повозки сидел самый настоящий гном: приземистый, крепко сбитый, с тёмным, как от длительного загара лицом, носом-картошкой, хитро поблёскивающими глазками под кустистыми бровями, в сидящем набекрень, будто поникшем, колпаке и с неожиданно добродушной улыбкой в курчавой бороде.
- Так это... - просипел селянин, ещё крепче сжимая в руках палку - не сказать, что он из глухой деревни, но похвастать, что видел представителей иных народов Веринии, не мог. Говорили, что в городах бывают (а то и живут!) подгорные, мелькают высокорождённые, то бишь, эльфы, и даже (огради, Единый!) есть орки - 'тёмные' нанимались в охрану или шли в бандиты. Как-то в королевстве Агробар было не очень с инородцами. Да и всяких там магов - колдунов не очень привечали - ведь была Церковь Единого, в которую шли все, обладающие Даром (а конкурентов святые отцы, мягко говоря, недолюбливали).
- Потом скажешь спасибо, - ещё шире усмехнулся гном, спрыгивая на землю.
- Ностромо, что случилось? - из телеги выглянул человек, одним взглядом оценил обстановку. - Скучно тебе, что ли, решил развеяться? - привстал, потянулся и тоже полез наружу. - И ты здравствуй, добрый человек.
Селянин не сразу понял, что сейчас обратились к нему.
- Здрасте... - выдавил он, следя за мужчиной, направившимся к кустам с вполне определённой целью.
Казалось бы, ему надо успокоиться при наличии человека, но отчего-то тревога только усилилась. Мужчина с распущенными длинными, светлыми волосами, жилистый, не совсем худой, а словно бы высушенный, с плавными, экономными движениями ассоциировался не просто с воином (несмотря на отсутствие на виду оружия - ну, кроме ножа на поясе), а с хищником, хладнокровным убийцей, которому лишить жизни разумного - всё равно, что высморкаться.
Гном остановился у так и продолжавшего сидеть на корточках селянина, поцокал языком, забавно топорща бороду, повернулся к повозке и неожиданно громко крикнул:
- Рохля, вылазь! Помощь твоя нужна.
- Че-го, жрать охота? - донёсся басовитый голос, от которого селянин ещё больше пригнулся, а когда в повозке заворочалось нечто огромное, из его уст вырвался испуганный писк - аналог мышиного.
Гном вновь обратил внимание на сжавшегося у телеги мужика.
- Уважаемый, - произнёс он благожелательно, - не могли бы вы перебраться чуть в сторонку - мы тут постараемся починить ваш транспорт, - и вновь глянул на повозку. - Малыш, не будь таким соней, вставай. А я тебе ножку говяжью копчёную дам - перекусишь потом...
- Эй, нечего его раскармливать! - послышался тонкий и скрипучий, но тоже неприятный голос, и над бортом повозки показалась голова.
Большие уши с нежной бахромой по краю на слегка приплюснутом черепе, покрытом жидкими волосами, гипертрофировано увеличенные глаза, рот, вытянутый крючковатый нос на морщинистом лице - если бы не мелкие и острые зубы и два нижних клыка, выходящих на верхнюю губу, это существо могло быть пародией на игрушку - такую, чтобы пугать деток. Ибо гоблин, которого узнал по внешним признакам селянин, по определению не мог быть хорошим или добрым.
- Худук, не вредничай, - спокойно ответил гном и направился к Миле - распрягать её. - Молодому, растущему организму требуется дополнительное питание, - говорил он рассудительно, обихаживая лошадку.
Селянин в этот момент, не в силах встать на ослабевшие ноги, просто упал на колени и на четвереньках пополз за ближайшую сосну.
- Ну, ма-ма, жрать охота! - обиженно прогудел бас, а последующий треск повозки, означавший шевеление 'малыша', придал необходимой скорости и уверенности в правильности своих действий селянину.
- Ладно-ладно, - прозвучало между тем, словно нехотя, но при этом успокаивающе, - мне не жалко, кушай, маленький, косточки погрызи, чтобы зубки были крепенькие...
От этих слов, как бы родительских, заботливых интонаций, у мужика зашевелились волосы, а в желудке внезапно похолодало, будто он проглотил сосульку. Не хватало ещё обделаться! Чтоб потом отыскали его по запаху...
- Уф! - что-то огромное, вслед жалобному скрипу повозки, спрыгнуло на землю и тяжело, хрустя ветками, протопало к гному. - Ну чего, жрать охота?
- Рыжий, сейчас подержишь телегу, я колесо верну на место и правильно его закреплю, - раздался хруст поднимаемой телеги. - Да погоди ты! - воскликнул гном, не спеши - сейчас за инструментами схожу.
- А может...
- Нет-нет - ножку по факту сделанной работы, - непреклонно ответил 'светлый'.
Селянин (всё-таки сидеть на корточках было чревато, и он вытянулся вдоль ствола), прислонился затылком к дереву, прислушиваясь к этим невозможным разговорам. Насколько он знал, 'светлые', к которым относился гном, и 'тёмные' - такие, как гоблин, и, наверняка, тот, крупный, хозяин баса, не могли вести вот такие беседы, а должны были рвать друг другу глотки. Да ещё человек... Точно какой-то сумасшедший!
От испуганных раздумий его отвлекло движение на периферии зрения, он открыл широко глаза и увидел ещё одну невозможную картину: среди кустов лесной малины неспешно и как-то нереально мягко передвигалась тонкая, грациозная фигура с серебристыми волосами. Словно почувствовав его взгляд, существо оглянулось, и селянин задохнулся от восхищения и холода - зелёные и глубокие, как омуты, глаза, скользнувшие сквозь него, будто пришпилили к дереву.
Это самый настоящий эльф! Откуда он здесь?
Мужик почувствовал, что его бьёт крупная дрожь, и зажмурился. Он точно бредит! Вот зачем он так вчера напивался?! До чёртиков.
- Что, Листочек, питаешься? - рядом раздался ехидный скрипучий голос. - Я так понял, ты уже насытился, и претендовать на говяжью ножку малыша не будешь, - прозвучало, как утверждение, а не вопрос, и тут селянин почувствовал, как кто-то дёргает его за рубаху. Открыл глаза - в малиннике никого не было (или ему всё действительно привиделось?). - Эй, дядя, я здесь, - для пущей ориентации раздались щелчки пальцев, мужик опустил голову и увидел гоблина. Тот был таким... мелким - чуть ли не по пояс человеку, и безобидным, что ли, что селянин мысленно обругал себя за свой страх. Рожица 'тёмного' дурашливо скривилась. - Что у тебя съедобного в телеге, человек?
- Че-го?
- Везёшь, спрашиваю, что, - голос вдруг похолодел, и сквозь милую маску проглянуло совсем иное существо - жестокое, равнодушное и беспощадное. - В телеге что лежит? - гоблин нетерпеливо притопнул ногой.
- Так это, - заволновался селянин, - отрез полотна, кольца для бочек...
- Стоп! - гоблин раздражённо поднял руку. - Ты что, слаб головой? Вкусненькое есть?
- Ну, украшения для жены, дочки, невестки, - глаза 'тёмного' при этом заинтересованно зажглись, но тут же он отрицательно покачал головой, - сладости для внуков... - продолжал перечислять мужик.
- Ладно, хватит, - решительно остановил его гоблин, досадливо поморщившись, - пойду сам гляну, - сообщил он человеку, - в качестве платы за ремонт, - развернулся и пошёл прочь, бурча про себя: - Какие-то дикие все в этом Агробаре, - остановился вдруг, развернулся: - Вижу, неважно себя чувствуешь. Не держи в себе дурные мысли, - отвернулся.
Селянин ощутил сильнейшую тошноту, к горлу подкатил ком - и его вывернуло... Пели птички, жужжали насекомые, сзади стали раздаваться удары молота по железу, а его корёжило и выкручивало, как никогда в жизни. Опустошённый, он почувствовал дикую усталость, накатило жуткое равнодушие к происходящему. Сделал неловкий шаг в сторону от грязного места, спокойно обернулся и даже не совсем удивился, увидев, кто одной рукой держит на весу его телегу, а второй чешет крепкий, будто гранит, живот, в то время, как гном закрепляет колесо. 'Малышом' оказался огромный - в два раза выше подгорного - тролль с мощной грудью, руками, бицепсы которых могли поспорить со стволами молодых сосенок, а кулаки - с валунами, маленькой лопоухой головой и тёмными с рыжинкой волосами.
Мужика шатнуло, и он вновь прислонился к дереву, теперь уже с другой стороны - лицом к происходящему, прикрыл глаза, в отчаянной надежде, что, когда он откроет их в следующий раз, то проснётся в комнате постоялого двора или хотя бы на своей телеге, задремавший от монотонного движения.
Но действительность превзошла все ожиданья. Он не помнил, сколько стоял, только в какой-то момент послышался конский топот, и злополучный участок дороги наполнился бряцаньем оружия, храпом лошадей и грубыми голосами.
- Никому не двигаться! Оружие бросаем, сумы открываем - и тогда никого мы не убиваем, - наглому голосу вторил довольный смех.
Открывший глаза селянин лицезрел такую картину этого затянувшегося кошмара: пятачок, где застряла его телега и повозка странных добродетелей, чинивших его транспорт, был окружён десятком вооружённых людей с закрытыми лицами - кто в шлеме с забралом, кто с повязанным платком. Но, как ни странно - он даже на мгновение прислушался к себе - страха не было вовсе. Было просто как-то всё равно... и немного любопытно.
- Ба, да тут 'тёмный'! - в голосе вожака прозвучало истерическое воодушевление, а селянин с удивлением оглянулся. На краю повозки сидел, спокойно болтая ногами и грызя - мужик узнал конфету - сладкого петушка на палочке, гоблин. Тролля нигде не было видно. Гном, удерживая в опущенной руке секиру, стоял, небрежно опёршись о край телеги. Мужчина же, будто не слыша, что-то поправлял в их повозке, затем повернулся, оглянулся вокруг... и вдруг непринуждённо рассмеялся, легко и искренне, задирая голову и потряхивая волосами.
Эхо его смеха пошло гулять по лесу, разбойники удивлённо и тревожно стали переглядываться, а мужчина ловко запрыгнул на борт повозки рядом с гоблином.
- Мужики, честно скажу: повезло вам сегодня, что мы в хорошем настроении, - на его открытом, неожиданно симпатичном от улыбки лице не было ни капли беспокойства или неуверенности. - Поэтому предлагаю такой вариант: даю вам десять секунд, за которые вы должны унести свои задницы максимально далеко от этого места... - он замер, осенённый какой-то мыслью. - А нет, стоп, - спрыгнул на землю и безбоязненно подошёл к замершему селянину. - У нас тут есть местный житель, вот пусть он побудет судьёй и решит вашу судьбу. - Ну что, уважаемый, - обратился к нему странный человек, скажи мне, как поступить с этими разбойниками: убить их или нет?
От простоты вопроса сердце у селянина пропустило удар, но, вглядевшись в серьёзные, ждущие ответа глаза, лишённые сейчас и доли ухмылки, он понял, что всё происходящее - правда. И теперь его очередь сделать шаг в этом затянувшемся бреде.
- Достаточно кивнуть головой, - подсказал мужчина. - Сверху вниз - да, из стороны в сторону - нет.
Два удара сердца селянин впитывал информацию - просто, чтобы в этом умственном хаосе не ошибиться, только после этого уверенно покачал отрицательно головой. Хотя бы потому, что узнал рябую лошадку своего дальнего родственника из соседней деревни. Если он переживёт этот день, ох и начистит ему рожу!
- Прежде чем начну отсчёт, - между тем начал говорить мужчина, отойдя от селянина и обращаясь как бы ко всем разбойникам, будто не сомневался, что будет так, как он сказал, - позволю себе дать вам один бесплатный совет: по возвращению домой, сдайте все ваши страшные железки кузнецу - пусть он сделает из них что-то толковое, полезное и не вредное для здоровья. И помните, если будете шалить, мы можем и вернуться. Итак: один! Два...
Незадавшиеся разбойники решили не испытывать судьбу (а может безоговорочно поверили этому странному человеку?), поспешно развернули лошадей и умчались. Ну и правильно сделали, потому как не успел ещё стихнуть конский топот, как из ближайших зарослей выбрался тролль, а с дерева сверху спрыгнул самый настоящий эльф с луком в руке.
Селянин заторможено наблюдал, как сноровисто собирается эта необычная компания, погружается в повозку, кроме тролля, оставшегося рядом с вожделенной говяжьей ногой. Перед этим 'тёмный' сам(!) за два раза переставил починенную телегу на дорогу, а гном впряг Милу. А потом они помахали ему - даже гоблин, на этот раз со сладким кроликом на палочке. Ну, все, кроме эльфа. И поехали.
Ну и денёк! Селянин подождал, пока повозка не исчезнет за деревьями, и только после этого облегчённо вздохнул: привидится же такое!
Глава 1.
- Странная штука - жизнь, разорви меня дракон, - разглагольствовала куча тряпья с торчащим внушительным носом; волосатый овал, соседствовавший с источником звука, подрагивал, будто бы дублируя сказанное. - Слышь, любитель подземелий, ты когда-нибудь раньше мог представить, своим пыльным умишком, отставляя кирку в сторону и царапая задницу о золотую жилу в надежде побороть зуд, что встретишься с самим Худуком? Будешь иметь честь находиться с ним в одной компании?
Сидящий на козлах гном только хмыкнул, поправил съезжавшую набок шапку, когда-то имевшую форму колпака, явно думая о чём-то своём. Рядом с первым овалом появился второй и чутко развернулся в сторону гнома.
- Да-да, разорви меня дракон ещё раз, - с самим! - из тряпичной массы возник указующий перст, намекая на важность данной фразы. Касалось ли это кровожадного дракона или персоны некоего Худука, вряд ли стоило уточнять. Беседа явно велась в одни ворота. - А ты, остроухий, гнома тебе в зубы, что об этом думаешь? - волосатый овал развернулся вглубь фургона. - Молчишь? Ну, молчи-молчи. Всё мечтаешь о бабочках и бабушках? Сколько человеческих самок ты поимел и пережил, сколько королевств заселил своими полукровками...
- Когда уже усохнет твой чёрный язык?..
- Ох - ох - ох! Как страшно! Хра-хра-хра, - донеслось довольное похрюкивание, кончик носа - если только можно использовать это слово, ни в коей мере не передающее размеры анфасной части обонятельного органа - принялся равномерно раскачиваться, будто маятник.
Из тряпок возникла патлатая голова, волосатые овалы к которой крепились в местах обитания ушей, а нос, соответственно, носа. Пародийно большие черты лица (в том числе глаза и губы) придавали существу комичный вид. Если бы не мелькавшие в улыбке - совершенно не добродушной - два ряда мелких и остреньких зубов и двух крупных клыков, выходящих за нижнюю губу, это существо смело можно было приписывать детям в качестве живой игрушки. Если у родителей, конечно, крепкие нервы.
- Рохля, а ты спишь?!
- Чего орёшь, жрать охота? - донёсся невнятно-басовитый гул, и в средине фургона заворочалось нечто большое, внушительное, навес жалобно заскрипел и зашатался. - Остановка? Кушать будем, жрать охота?
- Папа твой дракон.
- Че-го?
- Спи-спи, мой маленький. Чем больше спишь, тем меньше ешь. Логично?
- Чего, жрать охота?!
- Тьфу ты! - рассердился гоблин - а это был он, глаза недобро сверкнули. - Вон вижу свежескошенное сено. Сейчас остановимся - пожуёшь.
В фургоне произошло несколько серьёзных манёвров, отчего он опасно накренился на правую сторону. Донёсся недовольный возглас:
- Рохля, прекрати!
- А я чего? Ничего, жрать охота. Только я не коро-о-ва, - пробубнел обиженный голос.
- Ностромо, сворачивай с тракта. Сходим на пи-пи и разомнёмся, - вновь раздался голос пострадавшего от телодвижений Рохли.
- А поесть?
- И поедим, - согласился голос. - К ближайшему постоялому двору ещё ехать и ехать, так что, перекусить не помешает.
Гном, не оборачиваясь, кивнул, потянул вожжи, заворачивая игреневого Кыша и гнедого Мыша вправо.
Солнце неспешно пригревало, потихоньку уходя с зенита, теряло силу, но не настойчивость. Воздух был залит многоголосым щебетанием и жужжанием суетливых насекомых. Вообще, в пространстве было разлито ощущение такой всеобщей благодати, что всё: от листочка рябины, самой дальней сосновой иголки и труженицы пчелы до свежеобъявившейся странной компании должны были проникнуться этой гармонией и равноденствием.
А компания была воистину странной. Гном распрягал коней. С его лица не сходила улыбка. Мягкими, уверенными движениями он обхаживал животных, довольно протирал пучком травы лоснящийся круп Мыша - что для его народа было довольно непривычно. Невысокий и широкоплечий, сквозь распахнутую рубаху выглядывали покрытые жёстким волосом пластины груди.
Первым из повозки выпрыгнул человек, худой и жилистый мужчина с распущенными длинными тёмно-русыми с проседью волосами. С хрустом потянулся и поспешно помчался к ближнему лесу.
- Ройчи, поаккуратней там! - крикнул ему вдогонку гном. - Не напугай медведя!
- Я такой невнимательный, что действительно могу не заметить мишку, - со смешком ответил тот. - Спасибо, что напомнил, буду аккуратней, - донеслось из кустов.
Сползший с повозки гоблин был закутан по самые глаза в нечто светло-зелёное (совершенно не по его росту), сделал несколько неуверенных шагов и покрутил носом.
- Ну и холодина, три дохлых эльфа мне на ужин, - пробурчал он и, волоча за собой полы одеяния, пошлёпал к дороге. Постоял задумчиво некоторое время, тревожно глядя вдоль тракта в сторону, откуда они приехали.
- Эй, чучело, - донёсся от повозки возмущённый крик, - это ты стащил мой плащ?!
Гоблин вздрогнул, очнувшись от мыслей, и плаксиво протянул:
- Вот так всегда: чучело, стащил, моё... А где же высокий стиль, образы? - Развернулся и двинулся к стоянке, наступая при этом - как выяснилось - на плащ и грустно продолжая: - Никто меня не любит... Нет бы сказать: я дарю тебе этот плащ от чистого сердца, он так тебе идёт...
Если бы не знать, о чём речь, можно было и прослезиться, но гневный эльф не собирался поддаваться этим совершенно ненужным человеческим эмоциям, как жалость. Он стоял у повозки, уперев руки в бока, сверкая глазами, в ожидании, когда же часть его гардероба вернётся к хозяину. Но гоблин остановился в пяти шагах, вздёрнул домиком внушительные брови, в чёрных бездонных глазах мелькнула слеза, он шморгнул носом и... высморкался в свисающий рукав.
- Или так, - продолжил он, - после тебя, великий Худук, я не буду его даже стирать...
- Убью!
Гоблин резво выскользнул из одёжки навырост и, ловко увернувшись от свистнувшей возле задницы палки, громко гогоча, скрылся под повозкой.
- Вот дракон зелёный, - причитал чуть не плача эльф. - Мне теперь его только выбросить...
- Листочек, родненький, позовёшь меня, когда будешь выбрасывать, - эльф хмуро посмотрел на умильную рожицу гоблина. - Я так мёрзну ночами... - грустно уточнил тот.
- Да этот плащ мне подарила сама...
- Вот-вот, именно...
Эльф безнадёжно махнул рукой, бросил плащ на повозку, поправил серебристые волосы, лежавшие в идеальной причёске и сцепленные на затылке.
- Здоровяк, пошли за дровами, - обратился он внутрь фургона, проверяя шнуровку рубашки, сместил на несколько миллиметров влево ремень, коснулся ножен - всё на месте.
- Иду-иду, жрать охота!
Фургон зашатался, вначале появились ступни по локоть каждая и, судя по цвету и качеству подошвы, в обуви совершенно не нуждавшиеся, следом - колонноподобные ноги в безразмерных мешкообразных штанах, потом необъятный бочкообразный торс, частично покрытый бронзовой кручёной проволокой (впечатляющий рельеф напоминал мостовую королевства Гринвуд, известного своими каменоломнями по добыче красного гранита), широкие, лопатообразные руки и, наконец... маленькая лопоухая голова с густой тёмно-рыжей шевелюрой, выпяченными валиками губ и... небесно-голубыми, по-детски широко раскрытыми глазами.
- Привет, Худука! - радостно воскликнула массивная фигура, нависнув над мелким гоблином, как крепостная стена над сторожевой будкой. - Я хоро-шо спа-ал, жрать охота, - доверительно сообщил Рохля, скребя крепкими ногтями грудь - звук выходил, как у несмазанной оси крестьянской телеги, едущей на базар. - Мне снилось много мя-аса и ты, мама, - он склонился и протянул руку к гоблину. Тот поспешно отпрыгнул.
- Ну-ну, спокойно, здоровячёк. Иди, догоняй эльфа, сожри дракон твой аппетит, а то он снова будет на меня ругаться, - гоблин поднял руки в защитном жесте.
Костерок начал свой неторопливый труд, хозяйственный гном достал припасы для похлёбки: вяленое мясо, крупу, морковь, несколько крупных луковиц, мешочек со специями, сало. Скоро должен был вернуться эльф, отправленный за водой, тролль Рохля тащил большую вязанку сухостоя. Человек сидел у костра, нарезая хлеб. К нему подсел гоблин и, наблюдая за неторопливой работой Ройчи, принялся ёрзать на бревне.
- Что-то хочешь сказать? - понимающе проронил мужчина. Отложил нарезанный хлеб, подвинул к себе мясо.
- Да.
- Ты чем-то обеспокоен? - Ройчи опустил руку и внимательно посмотрел на гоблина.
- По тракту движется что-то недоброе, - тихо ответил гоблин, отведя взгляд от ножа в руке человека и посмотрев в костёр.
- Да? - в вопросе человека не было скепсиса, только желание услышать что-то более конкретное.
- Не могу понять что, - угрюмо ответил Худук. - Но давно такого не чуял, - он поднял глаза и твёрдо посмотрел на человека.
Гном, сидевший недалеко и прислушивавшийся к разговору, сверкнул зубами:
- Может нам схорониться в кустах, как трусливым зайцам?
- Почему бы и нет? - огрызнулся Худук. - Зато заяц, как и ты, могут сохранить зубы, которыми удобно грызть морковку. А также голову, в которую овощ проталкивать.
Гном сердито прищурился на гоблина, но промолчал, посмотрел на человека, который примирительно поднял руки.
- Не ругайтесь. В словах Худука есть смысл, - сказал он и объяснил: - У меня нагрелся амулет, а вы, конечно, помните, что он подобным образом реагирует на тёмную магию. На её присутствие или... - он прислушался к чему-то, - приближение. Думаешь, стоит спрятаться? Неужели здесь может встретиться нечто такое, что нам не по зубам?
- Да в королевстве Агробар уже несколько лет не было войн! - возмущённо бросил гном. - Колдунов здесь давно повывели, и если они ещё остались, то ведут себя тише воды, ниже травы. Ко всем расам Веринии - даже 'тёмным' - вроде относятся терпимо. По части религии давно и плодотворно главенствует вера в Единого. С соседями - мир. Дикие кочевники находятся за непроходимыми перевалами, - гном даже немного задохнулся от торопливо выбрасываемых слов. Уравновешенный и хладнокровный в быту и бою, он всегда бурно реагировал на моменты, мешающие готовке и принятию пищи. - Единственный, кто постоянно докучал и докучает Агробару - это морские пираты. Да и те присмирели после того, как король Эрмилиус заложил верфи и создал свой флот, маленький, но зубастый, в команды которых пошло много вольных мореходов - настоящих волков - после указа короля о королевской службе на флоте и прощении прошлых прегрешений!
- О чём спор? - заинтересованно спросил подошедший эльф, опуская возле гнома бурдюки с водой.
- Можем не скоро е-есть, жрать охота, - жалобно объяснил присевший с другой стороны костра тролль.
- Ну, уж нет! - недовольно подхватился гном.
- Что это с тобой, доблестный Худук? - насмешливо бросил эльф, глядя на гоблина.
- Помолчите немного, - негромко сказал мужчина, невидяще глядя в костёр, в левом кулаке сжимая амулет, висящий на шее. Правая рука непроизвольно напряглась, потянувшись к оружию.
На несколько мгновений установилась абсолютная тишина, все напрягались, пытаясь что-нибудь услышать. Пока не раздалось знакомое характерное бульканье со стороны Рохли. Точнее, его необъятного живота. Послышался чей-то смешок. Гнома? Тролль смущённо потупился.
Ройчи даже не улыбнулся, сосредоточенно повернулся к сжавшемуся, закрывшему ушами лицо гоблину.
- Шаман? - тихо произнёс он.
У костра повеяло холодом. Гном зябко поёжился.
- Скорее всего, - еле слышно пробормотал Худук.
- Откуда?! - удивлённо воскликнул эльф, недоверчиво переглянувшись с Ностромо.
- Это второй вопрос, - человек пружинисто встал. Он был сосредоточен и деловит - никакого волнения или сомнения. - Костёр прячем. Повозку уводим поглубже в лес. Ностромо останется возле коней, а остальные другим путём вернёмся на опушку и будем наблюдать. Мы не знаем, кто это, сколько их, как силён шаман - почует ли нас, остановятся ли, почуяв наше присутствие... Вдруг спешат? Если захотят до нас добраться...Думаю, по лесу с повозкой, да с шаманом вместо гончей точно нагонят. Я бросать наш скарб не собираюсь, - мужчина обвёл глазами друзей. Все были согласны, собраны и решительны, и даже гоблин расправил уши и твёрдо встретил взгляд - в его глазах мерцала ненависть и жажда сразиться. - Ностромо, - человек почувствовал незаданный вопрос, - будешь успокаивать Кыша и Мыша - шаман умеет нервировать животных, а услышишь шум схватки... - помедлил, - присоединяйся, нам лишний топор не помешает, - улыбнулся на облегчение, отразившееся на жёстком лице гнома. Опять посерьёзнел. - За дело! Время уходит сквозь пальцы.
Без лишней суеты компания собралась. Стоянка исчезла. Последним ушёл в стену леса эльф, окончательно затирая колею от колёс и посыпая место следа каким-то порошком.
* * *
На тракте было спокойно. Лишь раз в сторону Агробара проехала телега, гружённая мешками, мальчишка - возница клевал носом, а на товаре спал кто-то из взрослых. День плавно уходил на свидание с ночью, но ещё три - четыре светлых часа должно было быть.
Рохле неудобно было лежать: муравьи так и норовили залезть в штаны, листья и травинки неизменно щекотали, безрукавка из телячьей кожи с нашитыми железными бляхами, которую заставил надеть 'мама', давила в бок... Или это сосновый корень? Тролль хотел проверить, что ему мешает лежать, но вовремя вспомнил, что Худук запретил шевелиться - они кого-то ждали и находились... как это?.. а, в засаде. Достаточно того, что он, лёжа рядом, сердито зыркал и колол острым локотком, когда у Рохли бурчало в животе. Настроение у 'мамы' такое, что лучше было не привлекать его внимание и не сердить. Спасибо Ностромо, отрезавшему ему с собой кусочек мяса. Маленький такой. С килограмм. Как там он, гном? Он хороший. А остальные спрятались недалеко. Рохля потянулся рукой к затылку - чешется. Хорошо хоть снял шлем, красивый такой, но неудобный. Вообще, тролль не очень уважал одежду и всякие штуки, которые нужно цеплять на себя.
Звук почёсывания прозвучал неожиданно громко, и Рохля испуганно покосился в сторону Худука. Облегчённо выпустил воздух и неожиданно замер сам, прислушался. Не пели птицы, перестали шуршать животные, и даже насекомые и растения, казалось, замерли. Вспомнил напряжённое лицо 'мамы', и это ему не понравилось. Посмотрел на дорогу.
Приближался отдалённый гул, нарастал, словно шум прибоя, и вот на дороге появились всадники. Но какие! Эти четырёхногие никак не походили на лошадей. Вытянутые головы с развевающимися клоками гривы, приплюснутые морды, мускулистый корпус и крепкие, но короткие ноги или, вернее, лапы, болтающийся нервно хвост. Эти ездовые животные были скорее из породы кошачьих. Хищники. Различных оттенков: от относительно белого до грязно-серого. Наездники - кряжистые фигуры напоминали гномьи, только с втопленными в плечи небольшими головами. Были они в чёрных одеждах: доспехах и плащах, почти все с накинутыми на головы капюшонами, а у кого нет, виднелись шлемы с загнутыми вниз по бокам рогами. Сзади на широких крупах животных были прикручены внушительные баулы.
Ровные ряды наездников растянулись по всей ширине дороги. Пронеслась крытая повозка за кольцом охраны, которую тянула шестёрка животных; на подножках, лицом наружу с обнажёнными кривыми саблями застыло до десятка воинов.
Внезапно нечто нарушило равномерное движение колонны. Один из стоявших на повозке охранников на ходу ловко прыгнул на спину одного из свободно бегущих рядом животных, резко рванул гриву и, грубо расталкивая соплеменников, что-то яростно крича, выскочил на обочину. За ним устремилось до двух десятков молчаливых всадников.
Рохля напрягся: чёрные стремительно вытянулись к тому месту, где у них была стоянка. Он с товарищами прятался метрах в двадцати от места их остановки и около пятнадцати от входа в лес, поэтому ему хорошо была видна морда (по-другому не назовёшь) предводителя, когда тот, слетев со взрыкивающего четырёхногого хищника, сам упал на четвереньки и, низко опустив голову к земле, вынюхивая, стал наматывать круги, ругаясь на мешающих ему и затаптывающих следы бойцов. Те поспешно отъехали чуть назад, к дороге.
Покружившись, следопыт замер, повернул голову в сторону леса. Лицо у него было неприятное, можно даже сказать, страшноватое - решил про себя Рохля, уводя взгляд от вывернутых принюхивающихся ноздрей, горящих красными угольками провалов в местах расположения глаз, ротовой щели с мелькающим быстро тонким язычком - и вообще, всего изъязвлённого, будто покрытого коростой лица. Понятное дело, что тролль и помыслить не мог, что он боится - подобное чувство одолевало его только когда попадал в беду 'мама' Худук. Да и наблюдал он, как охотник, ведь смотреть прямо в лицо потенциального врага было опасно, и юный тёмный, зная это, по касательной отслеживал передвижения на поляне.
Немигающий взгляд пошёл вдоль кромки леса, приближаясь к месту, где прятались они, и Рохля вдруг почувствовал скользнувший вдоль хребта по спине озноб, словно сыпанули снега. Понимая, что лучше совсем опустить глаза, не смотреть, остановить сердце, не выдавать себя, потому что это существо может чувствовать и взгляд и слышать дыхание сквозь любую преграду... Что-то легло на затылок троллю и непреклонно прижало голову к земле. Рохля облегчённо закрыл глаза и провалился в темноту...
- ...Здоровяк, просыпайся! - сквозь вату донёсся знакомый голос. - Вот это организм, чтоб тебе приснился добрый человек. А добрый человек, как известно хуже разбуженного дракона. Рохля!
- А?.. Встаю.
Тролль зашевелился, выбираясь из кустов, расправляя затёкшие мышцы, удивлённо хлопая глазами. Ему вспомнился страшный сон.
- А где?.. - Рохля повёл руками вокруг, не в силах найти подходящие слова. - Мне приснилось? - обратился к 'маме'.
Худук внимательно смотрел на огромного тролля как... как взрослый и опекающий дитё родитель. Не было - как ни странно - в его глазах ни капли злости или насмешки, ибо известно, что гоблины по части злобного озорничанья первейшие, а издевательство над разумными - их призвание.
- Что, маленький? - сочувственно спросил Худук и бросил осторожный взгляд по сторонам - где остальные? Эльф стоял на дороге. С наложенной на тетиву стрелой. А Ройчи, видимо, ушёл за гномом и фургоном. - Тебе было страшно?
- Ну-у, - смутился тролль, - не зна-аю, жрать охота, - опустил глаза. - Я подвёл вас? Уснул? - тролль так расстроился, что видно было, как сквозь дублёную кожу проступил румянец.
- Нет, всё нормально, - твёрдо ответил Худук и погладил по голове присевшего перед ним на корточки Рохлю. - Если бы что-то произошло, ты бы нас не подвёл, - тихо и непонятно пробормотал про себя гоблин.
- А что-о это было, жрать охота? - тут же воспрял духом тролль. Ещё он хотел спросить, когда они будут кушать, но боялся потерять благорасположение 'мамы', которое ему очень нравилось, и которого порой очень не хватало.
- Это, здоровячок... - гоблин задумчиво посмотрел на трогательно склонившееся к нему, не очень-то симпатичное по человеческим да и гоблинским меркам, где-то даже неприятное внешне существо, улыбнулся своим мыслям и продолжил, - была смерть.
Взгляд гоблина в мгновение заледенел, пугающе почернел, что Рохля помимо воли отшатнулся, но он тут же понял, что это не его касается, и вновь придвинул башку к 'маме', ведомый твёрдой рукой, ухватившей за загривок (кстати, знакомое воздействие на его голову - недавно такое было, надо вспомнить). Порой его удивляло, как много силы в такой маленькой 'маме'. Но об этом он подумает потом, а сейчас Худук хотел сказать ему что-то очень важное - это было не очень часто, поэтому стоило хорошенько послушать, жрать охота.
- Это была смерть. Но такая, которую ты можешь - и должен! - глаза 'мамы' ещё страшнее расширились, такое воздействие тролль вряд ли забудет, - давить!..
- Худук! - донеслось со стороны дороги. - Кончайте обниматься. - Или вы наделали в штаны, и нам нужно подождать, пока вы постираетесь? Заодно мой плащ сполоснёшь, который ты испоганил.
Гоблин ещё несколько мгновений заботливо смотрел в глаза тролля, потом его лицо будто потекло: губы скривила ухмылка, глаза прищурились, сдавились мешками век, и в них, как обычно, заплясали бесенята. Он потянул тролля за ухо, заставляя встать, развернулся к дороге.
- Зачем же стирать, белоручка эльфовская? Что-то ни разу не видел тебя за этим занятием, дракон тебя прополощи и выплюни. Я слышал, у эльфов есть какой-то секрет очистки одежды, не снимая её, - Худук влез в повозку, вызывающе посмотрел на хмурящего светлые брови эльфа. - Продай секрет? - доверительно наклонился к Листочку. - Или давай дам тебе поносить свои штаны... Хра - хра - хра! - ловко увернулся от оплеухи и перебрался через мешки к сидящему на козлах хмурому человеку. Спросил совершенно серьёзно: - Куда едем?
- Туда же.
- Думаешь?
- Им не до нас. Они спешат.
- Да... - задумчиво протянул Худук. - Целая орава уруков... Да с шаманом.
- Девять подшаманов не забудь, - угрюмо уточнил человек.
Гоблин согласно кивнул.
- Давно я не видел этих мерзких тварей. Даже дракон ими брезгует. Как они оказались... безнаказанно в этой... цивилизованной местности?
- М-да, вопрос.
Глава 2.
Деревня называлась Зелёные луки. Фигурировало ли в названии оружие или это касалось луга, привольно раскинувшегося за аккуратными домиками, на котором паслась домашняя скотина, выяснить не удалось, так как не вовремя выглянул гоблин - сельские жители недоверчиво отнеслись к маленькому зеленокожему существу с большими ушами. Конкурировать по шкале опаски и неприязни с гоблином мог ещё тролль, мощная фигура которого с неизменным успехом вводила в ступор разнокалиберных сельских богатырей и увальней. В этих краях были редки представители тёмных рас - одно время их упорно выживали с этих земель.
Но обаяние эльфов не позабылось. Вот и сейчас Листочек, сидевший свесив ноги на краю повозки, привлёк внимание румяной девушки, молоденькой, но уже довольно фигуристой, нёсшей на плече бурдюк с водой.
- Здравствуй, красавица, - улыбнулся эльф, махнул рукой, останавливая повозку. Стрелки бровей у девчонки восхищённо взлетели. - Не подскажешь, как нам доехать до постоялого двора? А то видишь, как быстро вечереет, - указал на зависшее над горизонтом покрасневшее от натуги солнце. - Нам, усталым путникам, так необходим жаркий очаг, уют, чистая постель... - он ещё раз поощрительно улыбнулся.
- Вот там, - указала сражённая подобным вниманием девица; голос её предательски дрогнул - чудесное видение не исчезало, не растворялось в опускающихся сумерках.
Ройчи, сидевший на козлах, улыбнулся, одобрительно окинул девушку взглядом, покачал головой. Селяночка застыла столбиком, качнула глазами по фигуре мужчины, уважительно поджала губы, и вновь, как магнитом, притянул её взгляд эльф. Зелёные бездонные глаза, смотрящие так внимательно... так участливо... так тревожно... так требовательно...
- А то садись, подвезём в обратную сторону, нет хуже дракона, чем эльф, - раздался сварливый голос, разрушая очарование мечтаний. - Ты уже половозрелая, успеете, гм, пощекотать друг друга. Ты щекотку боишься, самочка дракона? - Худук вошёл в раж.
- Да, - девушка ошеломлённо смотрела на мерзкое существо, с нежных щёчек схлынул румянец, уступая место бледности.
- А отец, братья есть, любители жареных эльфов?
- Есть... То есть...
- Не-е! - категорично протянул гоблин, - Нам с тобой не по пути. Правда, Листочек? Зачем тебе такой родственник, продолжатель неподражаемого эльфийского рода в этом селе, которого, только он подрастёт, тут же сожрут эти добрые крестьяне?.. - Эльф хмурился, но молчал, видимо считая ниже своего достоинства вступать в столь проигрышную дискуссию. - И правильно сделают, между прочим! Вырастит этакий полуостроухий сердцеед, перепортит все генеалогические древа деревни, что тогда делать, кого бить, чьи локти кусать? Ступай, девица, своей дорогой, забудь этого недостойного, - со всей обходительностью умудрённого опытом пожилого отца обратился гоблин к селяночке. - Нечего искушать нашего болезного товарища. А то он и так возбуждён, щас на меня набросится, поганец, с нехорошими мыслями, семя дракона бьёт ему в голову. Трогай, Ройчи.
Девушка в полном смятении продолжала стоять у дороги, глядя вслед фургону. Какой... многословный, не человек, а умеет говорить разные слова - вроде говорили, что на юге есть такая... птица, что ли?.. На цепь бы его - чтоб не сбёг - и в трубу, сажу чистить ушами. Вот эльф... Настоящий - это да! Вроде ещё кто-то был в повозке...
А в это время в повозке 'общение' и не думало прекращаться, причём круг внимания к данным дебатам даже расширился. Ну, разве что кроме Рохли, который спал и, как уже известно, только в этом состоянии не хотел есть. Хотя тоже не факт.
- Да, обделено ваше мерзкое племя радостью умения видеть красоту, наслаждения цветами жизни, сопереживанию прекрасного...
- Ну да, ну да, такой я плохой, весь в маму и папу, - не стал оправдываться Худук. - Но я же не виноват, что выродился у дракона прямо из задницы. Представляете, как там было страшно! - жалостливо воскликнул, сморщив и без того будто скомканную рожицу.
На этот аргумент сложно было что-либо возразить.
Человек рассмеялся, эльф отвернулся - общение с гоблином ему нравилось гораздо меньше, чем общение с прекрасным полом. Если вообще уместно подобное сравнение.
- Худук, не переигрывай, - вылез наружу гном.
Вообще, вся компания уже привыкла к выходкам гоблина. Его шутки - если только можно было использовать это милое слово - были злые, коварные, порой переходящие границы допустимого в разумном обществе, но... Но таков был Худук, яркий представитель своего племени. И, как говорится, хоть драконом его бей, а вряд ли исправишь. Впрочем, это не мешало с интересом прислушиваться к словесным баталиям. Даже Рохле. Даже объекту насмешек. Чем не развлечение в дороге? Другое дело, что доставучий язык Худука часто был предметом скандалов, разборок и прочего мордобития с местным населением. Люди (а также представители большинства разумных рас) с непониманием относились к чувству юмора гоблина. Разве что пресловутый дракон, с которым им пока так и не удалось пересечься, в силу своей флегматичности и размеров вряд ли обратил внимание на подобные комариные злобно-словесные укусы.
- Худук, веди себя прилично в общественном месте, - попросил на этот раз Ройчи. Чего было в его словах больше: пожелания или отсутствие оного, не разберёшь - столь нейтральна была интонация. Хотя улыбается. Всё равно не поймёшь у него - хочет повеселиться или отдохнуть. - Такой чудесный вечер, - продолжил тот в том же духе.
И Худук решил: как карта ляжет.
- Просил червяк курицу зерно не клевать, - прокомментировал эльф.
- У тебя самого эта курица в голове живёт! - разозлился гоблин на нелестное сравнение. Ничего, что человек в данном случае был приравнен к червяку - это допустимо.
- Ха, да моя курица в тысячу раз благородней той чёрной жабы, что поселилась между твоими лопухами, - невозмутимо ответствовал эльф. Зная, сколь трепетно относится к своему слуховому органу тёмный (отличительный признак настоящего разумного!) и болезненно реагирует на 'несправедливые' шутки, светлый с интересом наблюдал, как накаляется Худук. Из зелёного становится синим, из синего - каким-то фиолетово-чёрным, ощеренные мелкие зубы заскрипели, чуть не вышибая искру, кулаки сжаты - чистый ангел смерти. Вернее, ангелочек - по размеру.
- Ты заберёшь свои слова вместе с остатками зубов...
- Разве что с твоими. Согласен.
- Ты пожалеешь, что родился...
- Папа твой дракон.
Между эльфом и гоблином будто сгустился воздух - первый признак зарождающегося колдовства. Из пробитой клыками нижней губы на грудь Худука капала кровь, бешеные глаза стали отрешёнными, словно затянутыми некой пеленой. Эльф, не переставая ухмыляться, подобрался, левая рука скользнула к поясу, правая сжалась в некий знак, лицо обострилось - сквозь личину беззаботности и лёгкости проступило древнее существо, готовое в любой момент хладнокровно насадить на иголку любую бабочку, способное на расчётливую жестокость, если некто или нечто мешает пребывать в этом мире в гармонии.
- Хоп! - резко хлопнул в ладоши человек.
Тотчас схлынуло напряжение, тяжёлое и беспощадное, атмосфера разрядилась, и участники несостоявшегося поединка, можно сказать, смущённо отвернулись друг от друга, буркнув напоследок: гоблин: 'Зазнайка - это наше слабое звено...', эльф: 'Я же говорил, что тёмным нельзя доверять...'
Что поделать, тысячелетия кровавой вражды, генетически воспитанной ненависти не могут побороть проведенные бок о бок всего лишь года.
- Как дети, - укоризненно покачал головой гном и облегчённо вздохнул. В отличие от человека, всегда верно определявшего точку кипения, он этим похвастать не мог, поэтому предпочитал предотвращать подобные стычки заранее. Уж больно великий появлялся соблазн вмешаться. Понятно, на чьей стороне.
За этими милыми семейными разборками компания прибыла по назначению - к постоялому двору с неоднозначным названием: 'Выходи на четырёх'. Ниже вывески был подрисован мужик самой пьяной наружности, стоящий на четвереньках. При этом задняя его часть, судя по розовому округлению, хвостику колечком и характерным тоненьким ножкам, явно принадлежала свинье. Вдобавок, в оную задницу на манер вертела входил клинок (тщательно выполненная крестовая рукоятка не давала повода в том усомниться), а остриё, естественно, выходило изо рта незадачливого посетителя. Весельчак хозяин, видимо, решил угодить и любителям выпить и желающим почесать кулаки. Хотя любой пытливый ум мог задуматься о другоё версии названия, например: настоящего рубаку и силача на выходе будет ждать четвёрка деревенских красавцев, входящих в обязательную программу посещения трактира, которые в случае не получения ответов на свои вопросы изобразят картину нарисованную на вывеске. Только вживую - нанижут.
Въехав в ворота, Ройчи насторожился, различив в темноте в районе предполагаемой коновязи до десятка привязанных животных.
- Худук, кто? - тихо наклонился он к гоблину.
Человеческое зрение, особенно ночное, уступало зрению первородных рас. Тем более тёмных.
- Лошади, - Худук сразу понял опасения товарища.
Мужчина кивнул, провёл повозку вдоль крепкого двухметрового забора. Лошади - это не ягиры, хищники - скакуны уруков, но расслабляться не стоило - уж больно хороши привязанные животные - настоящие боевые кони.
К ним подбежал мальчишка.
- Что нужно господам?
- Добрый вечер для начала. Господа желают есть и спать.
Мальчишка, поняв свою оплошность, тут же исправился.
- Вечер добрый. И то и другое у нас отменного качества и было вдосталь, пока час назад не прибыли королевские гвардейцы, спешащие, - многозначительно закатанные вверх глаза, - по неотложному королевскому делу. Вам нужно переговорить с хозяином, светлым РоБмином, - рожица нахально скривилась.
- Понятно, - задумался Ройчи. - Так спешат, что могут и остаться ночевать... Ладно, - обернулся к мальчишке, - покажешь, куда отвести коней, дашь овёс. В любом случае нам надо остановиться. Ностромо, распряги Кыша и Мыша, проследи, пожалуйста, чтоб всё было нормально с кормом, - мальчишка оскорблено надулся. - Прощупай почву, - многозначительно подмигнул, намекая на ненавязчивые расспросы.
Впрочем, Ройчи об этом мог и не напоминать - всё было давно отработано в человеческих поселениях. Гном со своим добродушным лицом запросто втирался в доверие к прислуге, а человек и эльф, легко отвлекающий на себя благосклонное внимание (не только нежной половины человечества), выясняли обстановку, так сказать, через парадные двери. Гоблин и тролль в это время, как правило, отсиживались в повозке.
Если грамотно провести подготовительную работу, люди спокойно, с интересом, без вызова относились к странной компании, в которой свободно соседствовали представители светлых и тёмных рас, а верховодил ими человек, существо, как известно, уделяющее равное внимание и дню, и ночи. Сквозь пальцы замечались многочисленные шрамы, характерные мозоли, движения, манера поведения, малое количество, но не качество оружия на виду, мелькающее в таких разных глазах одно и тоже чувство спокойной уверенности в себе, чёткое понимание, как у бывалых солдат, своих возможностей, кто его знает насколько широких - дураков найти их грань немного, естественный отбор - жестокая вещь. И вытекающее отсюда на уровне подсознания ощущение опасности, исходящее от этой компании. Здравомыслящий человек легко избежит искушения быть побитым.
Но, как правило, во все времена было несложно найти достаточное количество людей или представителей светлых рас (тёмные - особый разговор), чтобы прожить жизнь неспокойно. Тем более, теоретические расклады поздно или рано неизменно вступают в конфликт с реалиями жизни, весьма далёкими от идеала и очень болезненными.
В то время, как Ностромо, Листочек и Ройчи ушли тренировать улыбки и чесать языками, Худук, созревший по естественной надобности, по запаху отправился к отхожему месту (Надо сказать, что нюх у гоблинов тоже отменный, ничуть не уступает собачьему). Да вот беда, траектория его движения проходила мимо конюшни, где, как потом выяснилось, маялся на посту один из королевских солдат.
Вначале испугался гоблин, когда его, сосредоточенного на вполне естественных проблемах ухватила за шиворот невесть откуда появившаяся рука. Болтая в воздухе ногами, он чуть не потерял сознания от ударившей в чувствительный обонятельный орган кислой отрыжки и впечатляющего чесночного перегара (солдат - а это был представитель именно этой професии - видимо, недавно плотно поужинал). Но когда некто, щекоча усами просипел на ухо: 'Слышь, малый, организуй пивка по-тихому', возмущению Худука не было предела.
Ухватившись за жирные, мерзкие волосы, растущие на лице неизвестного агрессора, Худук что есть силы впечатался лбом в голову (а лбы у гоблинов крепкие). Хруст и последующий за ним: 'Уй!' были столь сладостны и приятны на слух, что завалившегося после следующего меткого удара сапогом под колено противника он не стал добивать ногами. О чём вскоре пожалел, когда возвращался в хорошем настроении с чувством выполненного долга обратно и насвистывал при этом затейливую гоблинскую мелодию из трёх нот. Возле левого уха, срезав несколько крайних нежных волосков бритвенно-острой кромкой, свистнул меч.
- Приш-шибу парш-шивца, - почему-то сдавленно, но достаточно веско прошипела серьёзно настроенная тёмная фигура.
Действо проходило почти в полной темноте - одинокий факел, горящий над крыльцом забегаловки, не добрасывал сюда свет. Точно также, как и окна с подрагивающими силуэтами свеч. Несмотря на то, что темнота - это его стихия, гоблина происходящее настолько проняло и впечатлило, что, сжимая в руке нож - а это принесло особую уверенность ногам, дал стрекача в сторону повозки. Неумолимое тяжёлое гупанье сапог сзади придавало его бегу дополнительную стремительность.
Вот тут нарисовалась очень полезная в хозяйстве вещь: объёмная, дубовая колода для колки дров, которую Худук благополучно миновал, а вот разъярённый солдат не совсем... удачно. К тому времени, когда постанывающий, но не до конца остывший вояка доплёлся до темнеющей повозки - других мест схорониться в этом конце двора не было - его, естественно, ждал Рохля, который, не церемонясь, не вдаваясь в подробности и такие мелочи, как заслушивание дела со стороны истца и ответчика, припечатал кулаком по голове. Не помог и шлем. И человек, зазвенев всеми железками полной амуниции, грохнулся наземь. Так уж случилось, что свидетелей (не считая мирно дремлющего возле крыльца пьяницы) не нашлось, и незадачливому солдату не пришлось переживать свой позор, а удалой компании раньше времени иметь дело с разъярёнными представителями исполнительной власти королевства.
Но вечер только начинался.
К тому времени, когда друзья, всё разузнав, собрались у повозки, очнувшийся солдат на четвереньках неуверенно передвигался к трактиру. Гоблин с троллем, полные радостного возбуждения после успешно проведенной операции по заманиванию неведомого противника в засаду, поведали ошарашенным 'разведчикам' подробности происшествия. Естественно, полководцы, несмотря на принадлежность к тёмным расам, были в белыми и пушистыми (правда ведь на чьей стороне!) и побивали несметное количество нагло прущих врагов; при этом также присутствовали кровожадный дракон и неизменное желание тролля поесть.
Мужчина и гном, не понаслышке зная силу удара Рохли, тревожно переглянулись - в воздухе явно запахло неприятностями, а у Ройчи мелькнула нехорошая мысль - догадка: не солдат ли это был? Всё-таки не каждый крестьянин либо иной представитель сельской местности решится 'нагло переть' на весьма неприятных даже по внешнему виду тёмных. Но вопрос был снят вследствие отсутствия нападавшего - пострадавшего.
Теперь уже вернувшиеся стали делиться своими новостями. К сожалению, не столь радостными. Небольшой отряд королевских гвардейцев во главе со светлым маркизом РоПеруши, каким-то там знакомцем (!) королевской семьи, был одним из многих других отрядов, что по велению Короны были разосланы из столицы в разных направлениях. И 'не дело черни, пусть и приставляющей к имени благородную приставку - ро - лезть своими недальновидными крестьянскими умишками не в своё дело...' - так обиженно комментировал появление на своей территории РоБмин, хозяин постоялого двора. Куда-то запропастились кузен с племянником, отправленные за закупкой припасов и которые должны были вернуться ещё вчера (в этом месте друзья мрачно переглянулись), а он из добрых побуждений решил угостить светлого РоПеруши и капитана - непосредственного командира гвардейцев - чудесной выдержки амьенским вином, а уж остальных рубак (ещё те благородные: третьи - четвёртые сыновья и прочие ублюдки) отменным пивом. Сказать по правде, РоБмин тоже предпочитал пиво всем этим заморским винам. В общем, казалось бы, доброе дело: дать отдохнуть королевским солдатам, тем более (РоБмин случайно услышал) само задание заключалось в тщательном набивании седалищных мышц, то бишь: на коня - и вперёд, туда, не знаю куда. Но вскоре выяснилось, что господа... никуда не спешат. Тем более РоПеруши наконец-то отведал амьнского и оценил его по достоинству, а его подчинённые, ествественно, не на шутку увлеклись пивом. РоБмин, тряся увесистыми щеками, сообщил, что он не то чтобы сомневается в платёжеспособности бравых военных, защитников простого люда от разбойников, грабителей и прочих любителей поживиться за счёт честных тружеников, просто порой они в силу прямолинейности извилин не понимают шуток, вследствие чего звучат грубости, как то: 'Этот гусь стоит три медных агра?! Он что, золотой?!'
Была, правда, ещё одна причина, по которой столичные вояки столь тщательно потребляли хмельное. Они таким образом желали залить досаду, злость - и прочие равноценные чувства, поселившиеся в сердцах солдат, которым не удалось показать свою удаль, овеять славой имена, обессмертить благородные семьи (или пусть хотя бы по возвращении из похода этих бесприданников, чуть не лопающиеся от зависти от приключений старшие братья начнут делиться наследством, жёнами - ну и так далее в этом направлении вплоть до возвышения на один уровень с Единым). Либо - более практичные - надеялись на достойную оценку их подвигов Короной, то бишь, наделения землями, деньгами, принцессами... Ещё чуть-чуть, и дело должно было закончиться всего лишь благосклонностью женщин, причём совсем не благородных кровей - но это всего лишь реальность
Этой новостью поделился сообразительный малый - конюший Димиус, и всего лишь лёгкой и непринуждённой работой языка заработал медный грош. Неплохо для сироты, работающего за еду.
А произошло вот что. Приятное место 'Выходи на четверых' посетило... шестеро конных уруков. Шороху они навели в селе немеряно: мало того что многочисленная домашняя скотина, чуя ягиров подняла сумасшедший гвалт, так и всё взрослое население чуть (или по чуть-чуть) не наделало в штаны. Шутка ли - средь бела дня... да такие!.. Как бы то ни было, урукам надо было пополнить продовольственные запасы, и у одного, теряющего сознание селянина они выяснили, где это можно сделать. Второй же, заикающийся, подтвердил это кивком. Уруки прибыли на постоялый двор и вежливо, но так, что стало понятно - без этого они не уйдут, попросили то, что им необходимо. Светлый РоБмин не зря не обмолвился ни словом об этом происшествии, ведь ему практически нечего было сказать - всё то время, пока уруки ходили по его хозяйству, он, трясясь от страха, провёл с семьёй в подвале. А переговоры доверил вести... мальчишке. Который потом огрёб оплеуху за то, что не подсунул старую конину по цене парной свинины. В общем, уже происходил в трактире расчёт (посетителей, кстати, не было, при появлении тёмных они моментально испарились, даже спавшие под столами, даже одноногий отставник Дифуз скрылся через окошко - вспомнил молодость), когда нагрянули сердитые королевские солдаты. В таверну вбежал рычащий нечто нечленораздельное, но вполне понятное их предводителю один из четвёрки, оставленных на подворье следить за ягирами. За ним вломилась толпа (организованная!) в красно-жёлтых королевских цветах. И впереди всех раскрасневшийся светлый РоПеруши - в трусости его нельзя было обвинить (он хвастался, правда, что является седьмым мечом Агробара!). Вожак уруков, не дотрагиваясь до оружия, невозмутимо приблизился к нервным солдатам и на чистом человеческом поинтересовался, мол, что происходит? На что благородный господин заявил о разбое, об обиде, нанесенной крестьянам (ополчение в это время во главе со старостой продолжало трястись за забором, чуть не выпуская из скользких рук вилы, топоры - колуны и ржавые мечи, несмотря на то, что троицу уруков во дворе постоялого двора вместе с ягирами уже окружило кольцо арбалетчиков) - и прочем беззаконии. На что урук указал на деньги, выложенные на стойке, уплаченные им за купленный товар... (В этом месте мальчишка недовольно поморщился - он собирался нормально нагреться на сделке, но так как сумма была номинально засвечена, то... впрочем, вряд ли он остался внакладе). После чего тёмный окончательно сбил нагнетаемый задор схватки извлечённой на свет подорожной, подписанной самим... королём. Опешившие верноподданные беспрепятственно отпустили уруков, кажется, даже самих удивлённых и расстроенных. Так и не была пролита кровь, не считая царапины, поставленной РоБмином на лбу о низкую притолоку подвала. Зато носил он её, как не каждая птица свой хвост.
В итоге с трактирщиком Ройчи договорился так: переночевать они могут на сеновале, а ужин, дабы не нервировать солдат, им принесут прямо к повозке. Заинтересовавшийся их персонами (в основном эльфом) светлый РоПеруши через ординарца передал приглашение к своему столу. Смотрел он при этом в другую сторону и как-то недовольно поджимал губы, будто у него проблемы с желудком. Нуждался ли маркиз в собеседниках или докторе, друзья решили не выяснять, как можно вежливей отказались и поспешили ретироваться. Ну его к дракону, этого благородного. У большинства из этого сословия, по глубокому мнению гнома (кстати, имевшего ввиду не только людей), в голове не больше одной извилины. И то, та - развёрнутая буква 'я'. При наличии второй извилины - вторая 'я'. И так до бесконечности, пока собственная важность не станет капать из носа в виде соплей и литься изо рта гноем.
За неспешной беседой друзья дождались еды. Не будь солдат, пожалуй, отправили бы кого-нибудь (Рохлю!) поторопить хозяина. Невежливо так морить голодом усталых путников! В целом же, вечер был тёплый, компания хорошая (гоблин под впечатлением собственных подвигов благосклонно взирал на окружающий мир и ещё не созрел для занимательной беседы с кем-либо из товарищей с драконом в качестве главной специи), впереди всех ожидал плотный ужин с добрым жбаном пива и благотворный сон без тряски по ухабам.
Наконец у крыльца началось... факельное движение. Вместо хозяина с помощником (не считая уставленных подносов) к ним приближалось семеро молодцов во главе с коренастым, будто вырезанным из камня капитаном. Впрочем, его подчинённые ничем не уступали командиру, а кое-кто и превосходил в росте.
- Опа, - прошептал Ройчи, - к нам гости. Приготовьтесь. На рожон не лезть, - предупреждающе посмотрел на Худука. Но тот, скривившись, пристально смотрел на одного из пришельцев. Проследив за его взглядом, мужчина заметил на усатом лице свежий кровоподтёк и багровеющий синяк.
Компания подобралась: эльф и гоблин тихонько переместились назад - за луком и пращей, человек выдвинулся чуть вперёд, гном вдоль борта справа от него, невзначай положил ладонь на торчащий краешек оглобли, Рохля остался слева, с интересом ожидая новых действующих лиц и - развлечения (по крайней мере, за подобным занятием, как драка, легче переносится голод).
- Кто такие? - негромко, но угрожающе спросил капитан.
Руки он держал не у ножен - был уверен в себе и своих людях. Хотя, заметил Ройчи, они были не в полном облачении, а в том, в чём сидели за столами: расстегнутые рубахи без кольчуг, несколько в шлемах, но все при оружии (обнажённый меч был только у длинноусого с подбитым лицом), без арбалетов, отчего человек облегчённо вздохнул: не расстреляют на расстоянии, а значит, будет возможность поговорить, а с ней и разойтись мирно: язык не только порой колет острее меча, но и заглаживает нежнее женских рук.
Он не собирался заигрывать с этими матёрыми волками. А парни были как на подбор: крепкие, уверенные, не новички в ратном деле. Таких, как говорится, лучше иметь на своей стороне. Смотрят внимательно, но спокойно, не прочь развлечься, а скажут - прирежут, не моргнув глазом.
- Ты мне зубы не заговаривай, наёмник!
Презрение, мелькнувшее в голосе капитана, не задело Ройчи. Ну и что, что до недавнего времени он был наёмником? Сейчас-то они с друзьями завязали с делами, связанными с оружием и его применением. Их всех, практически в одночасье (с лёгкой, но очень настойчивой руки Ройчи) посетило желание найти либо построить себе домик с последующим мирным житьём - бытьём, так сказать, осесть и забыть о войнах и сопутствующему им. В связи с чем они и направлялись к побережью моря - уж очень романтично было там обустроиться - через королевство Агробар мимо столицы Агробар.
Человека не насторожило то, что служака быстро определил его ремесленную принадлежность (если можно так выразиться). Хотя, понятное дело, глупцом или простофилей капитан не был, раз дослужил до подобного звания и дожил до седин. Да и сложно было перепутать Ройчи с крестьянином, у которого и мозоли иные, и движения, и взгляд. Теперь нужно было внимательно следить, чтобы вовремя определить, что задумал и как собирается поступить с ними королевский гвардеец. Кожевника, торговца, кузнеца, землепашца можно либо отпустить, либо всыпать плетей. Содрать денег - и отпустить. А вот наёмники, да ещё транзитники - а вдруг со шпионскими целями? - таких с чистой совестью можно покрошить в капусту.
- Да кто ж, - улыбнулся Ройчи, поворачиваясь к капитану боком, демонстрируя своё доверие к собеседнику и указывая на повозку, - вольные охотники за удачей. Держим путь к Вербарскому двору наниматься в особые сотни - уж больно расшалились шаллюры. Да и дикие поднимают голову.
Версию о поиске дачного участка для мирного почёсывания пуза на берегу моря Ройчи отбросил сразу - для профессиональных военных это прозвучало бы как издевательство - с соответствующими действиями людей при исполнении. А относительно найма в Вербаре - почему бы и нет? Поднималось такое предложение эльфом - в тамошних лесах были большие поселения его народа. Впрочем, предложение быстро угасло - не очень Листок желал встречаться с сородичами.
- Да, слышал такое, - продолжал пронзать взглядом капитан. - И про шаллюров, и про диких. Что думаешь, Мегир, - обратился командир к светловолосому, ловко и будто машинально пропускающему между пальцев тонкий метательный нож. - Он у нас вербарец, - капитан неожиданно подмигнул человеку.
Отчего командир гвардейцев пришёл в хорошее настроение Ройчи понял - тот принял решение. И вряд ли оно понравится ему и его друзьям, которых он фактически уговорил ехать к морю.
- В прошлом году северные бароны, заманив в ловушку нового кандидата в Спасителя, выкосили почти всю верхушку нескольких крупных племён, - молодой человек говорил ровно, можно сказать, равнодушно, не отрывая взгляда от играющего в руке ножа. - Относительно диких, я не слышал, чтобы кто-то открыл ещё перевалы помимо того, которое контролирует Гнездо. - Он поднял глаза и холодно посмотрел на человека. - Что касается особых сотен - может там и требуются люди... - он почти не выделил последнее слово. - Но не всякий сброд.
Справа неожиданно кашлянул гном.
- Эх вы, молодой человек, плохо, видимо, вас в детстве учили, как нужно разговаривать со взрослыми и незнакомыми людьми... Мало пороли, - на широком с выразительным округлым носом, широкими бровями и прищуренными небольшими глазками добродушном лице гнома мелькнула отеческая улыбка. - Потому как вижу: общаться с разумными существами вам зубы мешают.
Наступила пронзительная тишина. Ройчи почувствовал, как потихоньку замедляется время. Он уже понял - схватки не избежать. Только бы никто не пострадал всерьёз.
Светловолосый посмотрел куда-то в темноту над забором, будто прислушиваясь к близкому лаю собак.