Всё, что нужно мне от жизни, —
Это чистый лист бумаги,
На которой солнце брызнет
В юной радостной отваге,
Да когда глядишь вокруг —
Был бы рядом старый друг.
А вокруг — метель да вьюга,
А среди дороги стылой
Не видать и тени друга,
Не слыхать и эха милой:
Только юная метель
Манит в белую постель.
Сердцу не за что держаться,
Сердцу незачем терзаться,
Если некого любить.
Если не с кем расставаться
И от горя убиваться,
Не умея позабыть.
Словно рваная бумага,
В клочьях, в кочках жизни поле:
Было — юности отвага,
Будет — старости неволя
В заколдованном кругу
На растерзанном снегу.
Под уютной луной
Как мне поперву мнилось:
Что ни день — то и милость,
Что ни ночь — то и радость,
Непременная сладость.
Будет мир мне в отраду,
И я людям — ответно:
Да всего-то и надо —
Улыбаться приветно.
Но у всякой избушки —
Свои поскрипушки,
И у кажной-то девки,
У любой-то у пташки —
И заветны припевки,
И особы замашки.
Всё, что мнилось,
Что снилось, —
Улеглось, позабылось...
Но на позднюю радость
И потребна-то малость:
Вспомнить детство в избушке
Под уютной луной,
Да сверчка поскрипушки,
Да медовы веснушки
Королевны одной.
Ну и что — отоснилось?
Ну и что — не сбылось?..
Лишь бы сердце забылось
Да к тебе не стремилось —
Лишь бы крепко спалось.
Право на долю
Памяти Б. Попова
Не спешите судить его, судьи,
И друзья, не корите за грех:
Не беспутство ведет, а беспутье
Нас на ласковый утренний снег.
Если с ядом — медовые взоры,
Если врет в рукожатье рука.
Если учат нас доброму воры —
Затворяет аорту строка!
И не терпит насилия совесть,
И задушенная душа
От земли отрывается — в поиск:
Чтоб без тела любить и дышать.
Не беспутство поэтово, судьи,
Бичевать бы вам надо сейчас,
Но твое бессудебье, беспутье,
Наша горькая Родина-мать,
Где в законе — двуногие звери,
Где лишь силе — почет и привет,
Где, стучась в равнодушные двери,
Бесприютником ходит поэт.
Вне суда его право на долю —
На безбрежнюю волю из воль...
И приют его — снежное поле,
И покров ему — наша любовь.
Лети, воробушек!
Ну что, воробушек — перемоглись.
Перетерпели, перезимовали:
Ты — в «люксе» на уютном сеновале,
Я — в общих номерах отеля «Жизнь»?
Теперь-то нам вольготнее уже
Петь песни, омывая в небе крылья:
До осени дышать не будем пылью —
Какой простор измаянной душе!
Она, домой влекущаяся — к небу.
Но телом пригнетенная к земле,
Стремится с паром тающего снега
Взлететь — и реять, ангелам вослед,
И с горней вышины прозреть траву
Сквозь этот снег и завтрашнюю слякоть,
Упасть — и у груди земли исплакать
Наполнившую сердце синеву.
Лети один, воробушек, друг мой:
Мое с душою свыкшееся тело
Хотя дуэтом с нею и запело,
Все ж не лишилось тяжести земной.
Вот так и станем мы ступать след в след:
Вместилище святой любви и гнева —
Душа, принадлежащая земле,
И тело, вожделеющее неба.
В грозу
Так эти дни жара томила
В объятьях тягостных своих,
Что стали ласки нам не милы
В каморке, тесной для двоих.
И словно не молодожены,
А ветераны брачных уз,
Лишь трапезою совмещенной
Мы подтверждали наш союз.
И не яви нам небо милость
И не пошли Господь дожди,
Мы так бы и влекли унылость,
Как будто вечность впереди.
Но прорвало небесный невод
Напором неподъемных туч! —
И вдруг с улыбкою, без гнева
Сверкнул прощально солнца луч —
И с облегчением разверзлись
Над сонным миром небеса:
Сошла на страждущую местность
Животворящая гроза.
И теснота стемневшей кельи
Нам сразу по сердцу пришлась...
Как прежде грозы петь умели!
Как неприветливы сейчас!
Счастье
Что счастье! Без обузы этой легче:
По крайней мере, нечего терять.
Быть несчастливым — это не увечье,
Хотя и не Господня благодать.
Ведь счастье — это просто тень везенья,
Когда везет подряд помногу раз:
Тут не нужны и не твое уменье,
И ни старанье честных рук и глаз.
Что счастье? А на это вам ответит
Лишь тот, кто начисто его лишен, —
Кому оно и вдалеке не светит,
Кто бесконечным горем сокрушен.
О счастье сердцем знает лишь бездольный,
Как о любви — утративший любовь,
Как о свободе — вечный подневольный,
Чья жизнь подвластна прихоти любой.
Пока душа для жатвы не созрела,
Покуда соки жизни бродят в ней,
Дай мне, Судьба, не счастья без предела —
Избави от пустых, бесплодных дней.
И станет утешеньем за участье
В страданьях человеков и зверей
Последний выдох нежности и счастья
У растворенных вечностью дверей.
Поздний разговор
Зажги средь бела дня повсюду свет —
Пусть будет праздник!
Ты столько отжил неприметных лет,
Спокойно-зряшных.
А если сквозь потемки иногда
Что и светило —
Гасила пламя трезвая вода
Разумной силы,
Повелевавшей неуклонно быть
Как все, как надо:
Ведь не утонешь, не пустившись плыть, —
В том и отрада.
Не пить, не драться: всё — смертельный риск,
Цена веселья.
И на пиру, где счастливы все вдрызг,
Лишь ты — в похмелье.
Мой собеседник робкий, мой двойник,
Еще полшага —
И досягнешь, дотянешься до них,
Грядет пощада.
Скорее прочь из темного угла!..
Но что с тобою?
Зачем крушить напрасно зеркала
Башкой седою?