Колдунья.
На поляне под луною, где костёр цепляет тучи,
Танцевала танец страстный, громко хлопая в ладоши.
И была она прекрасна, красотой не обделёна,
И кружилась и порхала, лишь траву слега цепляя.
А вокруг сидела стая, волки, их глаза горели,
Щёлкали они зубами, головою в такт вертели.
Они пели свою песню, она ужас наводила,
По округе разносилась, холодком по коже била.
А колдунья раздевалась, оголяя грудь и плечи,
После заново кружила, телом гладким извиваясь.
Он смотрел, не отрываясь, и сказать не мог ни слова,
Хотя был приказ суровый, в монастырь доставить деву.
Инквизиция решила применить сначала пытки,
А потом "аутодафе", на костре спалить то значит.
Вдруг она его узрела, захватила его душу,
И давай кружить по кругу, выше поднимая в небо.
Он не знал что происходит, думал это наважденье,
Сон как будто ему снится, или просто бы виденье.
А под ним мелькают реки, города, леса и море,
Он почувствовал свободу, свежий ветер, звёзд дыханье.
И любил он, был любимым, утопая в поцелуях,
Придавался он утехам, все каноны нарушая.
А когда проснулось солнце, первый луч ударил в небо,
Она душу отпустила, и она вернулась в тело.
А её схватила стража, сети бросили, связали,
В замке, что стоит на крови, долго мучили, пытали.
А потом епископ в красном, властью той, что много в чине,
Объявил своё решенье, перстом указав на деву.
Всем понятно было сразу, что живьём сожгут колдунью,
Пепел ветру предоставят, разнести его повсюду.
Только он стоял в сторонке, губы прикусив зубами,
В свой рукав он нож запрятал, думал облегчить страданье.
Рог запел, скрипят волынки, ведут деву к эшафоту,
Вместо платья в серой робе, кровь сочится с ран глубоких.
За столбом связали руки, а вокруг стоят зеваки,
Приговор ей зачитали, факел принести сказали.
Стража в два кольца стояла, он пробраться был не в силах,
А она смотрела нежно, будто вовсе не боялась.
На него она смотрела, видела, как он страдает,
Он сгореть готов, но только стража его не пускает.
Здесь раздался крик, смятенье, и зеваки побежали,
Стражники как не старались, всё ж толпу не удержали.
Стая, серых и зубастых, их глаза огнём горели,
Окружили они деву, песню страшную запели.
В тот момент и он пробрался, и ножом верёвки срезал,
Её волки уносили, он в толпе с ножом скрывался.
Он покинул этот город, службу тоже он оставил,
Он искал её повсюду, страсть по ведьме не оставил.
И однажды он увидел, как костёр цепляет тучи,
Песню он её услышал, а потом бежал полночи.
На поляне её встретил, волки снова окружали,
И почувствовал дыханье, сладких губ прикосновенье.
Потерял он вдруг сознанье, слышал, только говорила,
Заклинанье всё твердила, та, что страстно так любила.
А потом очнулся быстро, только был он серым волком,
И глаза его светились, и зубами щёлкал громко.
Понял он, что стая эта, люди в прошлой жизни были,
Все любили её страстно, после преданно служили.
Он почувствовал, что скоро, человека в нём не будет,
Всё, что раньше волновало, в скорости он позабудет.
А она лишь улыбалась, шерсть рукой перебирая,
Понял он служить до гроба, будет, ей он подпевая.
И вцепился в горло пастью, кровь, траву лишь окропила,
И убил тогда колдунью, деву, что его любила.
Его стая растерзала, отомстила за хозяйку,
Он не стал сопротивляться, душу отпустил на волю.
Говорят, что волки воют, вспоминая о девице,
Той, что танцевала голой, и в любви была царица.
Костин В.А.