От автора: данное произведение является дополнение или бонусом к основу роману "Калейдоскоп вечности", повествующее о самом обыкновенном дне героев без битв и приключений, о их желаниях и маленьких увлечениях.
Чистый воздух был пропитан распустившимися по всей округе яблонями и шелестом листьев фиговых деревьев, сквозь вереницу которых проникали теплые солнечные лучи, падающие на волосы, объятые золотым огненным ореолом. Ладан кружил теплым ароматом по великолепному убранству комнаты, через распахнутые окна которой струились бесконечным водопадом белоснежные лепестки и танцующие под симфонию ветра цветы, окрасившие малахитовые половицы в молочно-кремовый покров. Витражи, по которым тянулись золотые узоры звездного неба, напоминали осколки глубокой морской волны, будто стекло на протяжении столетий пролежало на песчаном дне, обретя неподдельный оттенок. Нежные руки осторожно коснулись нетронутой поверхности холста, и душа девушки возликовала, словно под пальцами был не пергамент, а бесценный тончайший китайский шелк. На лице показалось детское счастье: легкий румянец покрыл щеки, а ресницы трепещут от торжества и предстоящего восторга.
Рассыпчатые краски в темных кожаных мешочках громоздились в изысканном деревянном сундуке, на крышке которого красовался готовый взлететь китайский дракон из черного агата. Тонкие ониксовые усы расползались вдоль всего туловища, изгибаясь и волнуясь, как если бы перед диковинной вещицей образовалась воздушная воронка, в которую он стремится запрыгнуть своим змеиным телом. В глубоких черных глазах таилась древняя загадка, и это мудрое и опасное создание проникало в саму суть смотрящего на него - лишь только косые столбы света падали на его зарницы.
Лира осторожно потянула за атласную белую нить, и перед ней предстал удивительный красный оттенок, багряней самой красной крови. Пальцы захватили горстку чопорного песка, от которого веяло восточными пряностями, словно это были специи, и она с опьяненной одержимостью вдохнула в себя сладкий аромат. Ничего подобного она никогда не видела. Никогда.
Она подумала, что подобное богатство могло бы прокормить целое поселение, обездоленное войной и голодом, а возможно и приобрести один из воздушных кораблей малого класса. Но вместо того, чтобы пойти на жертвы, Лира с нескрываемым удовольствием проводила по позолоченным контурам изогнутых ножек драгоценной шкатулки. Нет, такое она оставит лишь одной себе. Девушка часами смотрела на широкое белое полотно, размером во всю стену и бессознательно улыбалась, как дитя, поотперев голову руками и качая тонкими ножками, цвета плавленой меди, и лежа на мягких перинах просторной софы. Можно открыть столько миров при помощи красок, рассказать о невиданных красотах, передать лавину чувств, бурлящих в вышине неба, отобразив все одним взмахом кисти. Она могла бы вернуться в песочные долины, находившиеся по окраинам Британской Империи, по которым путешествовали яркие караваны волшебников и циркачей, или торговцев, везущих украшения и саквояжи, на дне которых покоились бутыли с бесценной целительной жидкостью - редкостным снадобьем, извлеченным из недр земли. Или посетила шатры кочевых народов, где в узких багряных палатках, из которых вытекают полосы лучистого света костра, люди зажигали керамические курильницы, молясь богам и духам предков, а преданно лежащие возле юрт волки завывали на синеющий лунный диск. Или поплыла на корабле, разрезающий высокие аквамариновые волны, смотря как из-под призрачно-серой дымки выглядывают золотые полумесяцы дворцов Стамбула, возвышающихся над белоснежным городом. А за полупрозрачными шторами княжеских апартаментов женщины в кремовых туниках и золотых диадемах, с которых на длинные волосы спадали крупицы бриллиантов в форме капель дождя, играли стройные мелодии на арфах. Но ее последней остановкой станут виноградные сады и раскинувшиеся вдаль золотистые поля пшеницы, вдоль которых текут мелкие дорожки хрустальных рек. Дети будут запускать цветные бумажные корабли, как это делали тысячу лет назад и сжигать свои желания, отправляя их по воздуху. И Лира вместе с ними побежит наперегонки босыми ногами по разгоряченной разрыхленной земле для картофеля, и заливаться чистым смехом, смотря как солнце, клонится к закату, а затем пересечет железную узорчатую ограду поросших зеленью многоэтажных построек заброшенного города. Там между каменистыми осколками и россыпи стекла она отыщет памятные записки или золотое колье с фотографией, перепрыгнет через многотонные валуны, наблюдая как затопившие белые здания, отбрасывают зеркальное отражение на водянистой глади, по которой идет дорожка кувшинок. Под тенистыми деревьями, тянущимися из кирпичных крыш викторианских зданий, будут кружиться иволги, сверкая своим шафрановым оперением. И по воздуху будут плыть пух, словно крупицы облаков, мягко опускаясь на дикую акваторию, под которой различались черты противоположного, иного мира, существовавшего многие столетия назад. Интересно, а как жили люди того времени, создавая величайшие образцы техники и добившиеся небывалых высот за всю историю человечества, раз поплатились за свои достижения участью вечных изгоев в лице собственных детей? Правда ли, что раньше всей Империей ликовали царскую чету, праздную день восшествия их на престол? И выжил хоть кто-нибудь из монархической семьи и их приближенных? Даже сейчас княжеские дворы - это целые поколения нескольких выдающихся семей, воспитывающихся вместе с королевскими отпрысками, наверняка они заботились друг о друге, и даже любили, как мы по отношению к родным братьям и сестрам.
Она откинулась на мягкие подушки, закрыв глаза и позволив всего на мгновение окунуться в другой мир, отличающийся от той жестокости и тьмы, которая окружала ее каждую минуту, не оставляя места надежды. Но сейчас ей захотелось попробовать увидеть сон, полный иных ощущений нежности и ласки. Отдаться, погрузиться в далекое забвение, известное лишь ей одной, всего на минуту вернуться домой.
Лира почувствовала объятья, окутавшего ее потока ледяной воды и жгучие поцелуи знойного летнего дня, оставляющего на лице розовые разводы. Воды, преобразившие некогда величественный город, покрывали все пространство кроме неба и одиноких верхушек высотных зданий с разбитыми окнами, по которым плелась поросль зеленого мха, и выбивались из-под бетонных стен хрупкие ветви красной азалии. Вода - источник жизни, была повсюду, в каждой клеточке тела, забившись в уши и волосы, заползая прохладными струйками в глаза, и в этот момент ей больше всего хотелось смеяться. Неведомое чувство покоя и невиданное счастье, необъяснимое и нелогичное.
Новая серая хлопчатая рубашка вымокла, образуя воздушные пузыри, и приятно прилипала к телу, но Лире было совершенно все равно. Все равно, что ботинки натрут ноги, безразлично, что по дороге домой она будет мерзнуть и нещадно тереть локти, чтобы согреться физически, и забыть о колющей вибрации, начинающейся от самых кончиков пальцев. Если окунуться полностью, закрыть глаза и позволить чистейшему ручью унести тебя прочь или наглотаться хрустальной жидкости, забыть обо всем, представить, что ты хозяйка и госпожа подводного царства, а затем смело распахнуть глаза. И она открыла их, стараясь как можно дольше удержать кислород.
Но когда Лира их распахнула вместо чудес и новых неизведанных глубин перед ней предстала медная гардина, по которой пустили ростки пурпурные розы. Все тот же великолепный мир, который ей так наскучил. Скука приходила от всего, на что падали ее глаза: на огромную ванную, испещренную мелкими мозаичными фресками, в которой уместилась бы целая сотня человек, стоящий там же белый шкаф с серебряными флакончиками, в которых плескались розовые, желтые, оранжевые, лиловые, лазурные эфирные масла; душистое мыло нескольких видов, стеклянные баночки и украшенные нефритом шкатулки, полные засушенных цветов и даже живые бабочки с бархатными голубыми чуть подрагивающими крыльями, гордо восседающими за полупрозрачным куполом. Комната же была насыщены бардовыми и огненными тонами, словно представители хотели произвести на нее должное впечатление, надеясь создать недвусмысленный подтекст в сравнении с ее карамельными густыми волосами. Напольное зеркало она и вовсе прикрыла шторой, боясь заглядывать в собственные глаза, слишком боялась увидеть в своем отражении ни себя, а чужую и испуганную, незнакомую девчонку, вечно испуганную недотрогу, которая не может выйти из темницы собственных страхов, мелочную натуру и завистницу. Последнего Лира страшилась больше остального. Зависть никогда не была ее отличительной чертой, особенно если это касалось блага дорогих ее сердцу людей, как бы ей самой в тот период не было тяжело. Но порой колющие стержни протыкали внутренности, и она забывала, как дышать, невидимые путы сдавливали горло, словно металлический кнут вцепился в нее неистовыми тисками, и тогда дымка слез застилала глаза. Это было мерзко - тело оседало на пол, руки беспомощно тряслись, прикрывая уши, глаза и безудержные всхлипы, прячась в тени или за высокой колонной одной из многочисленных пагод, а солнечный свет покрывал головы двоих влюбленных, в очередной раз доказывая их судьбоносный союз. Сама природа подталкивала черноволосую красавицу на ответную улыбку, и легкое прикосновение руки к ее лицу от юноши с самым искренним взглядом, на который способен мужчина. Нужно быть счастливым, нужно быть верным и благодарным просто за то, что небо подарило шанс находиться рядом с ним. Он счастлив, обеспечен и его любит прекраснейшая из всех дев, когда-либо существующих на этом свете. Истинные чувства проявляются, когда мы придаемся отраде другого, а не себя.
Лира осторожно приоткрыла дверь своей комнаты и несколько раз шевельнула носом, принюхиваясь к запаху ванильных пирожных и лимонных лепешек. Она босиком побежала на полной скорости к лестничному проходу, и уже чувствовала, как по губам течет янтарный джем, а в элегантной кружке, расписанной цветами, плавают лепестки розы и сочные ягоды, и ловкие пальцы черноволосого мальчика добавляют стебли мяты, традиционно звеня крышкой чайника. Раскрытые пола халата развивалась позади, и одна бретель ее ночной рубашки съехала, но только ноги приземлились на гладкий кафельный пол, как она весело прихлопывая в ладоши, направилась на кухню к величайшему из всех искусителей. Лира прижалась к стене, и чуть сузив глаза, пригляделась к обширной гостиной. Двери, выходящие в сад, были распахнуты, но присутствия остальных членов команды не было, зато на обеденном столе, куда Алекс на всеобщее обозрение выставлял свои кулинарные шедевры, был заполнен сказочными яствами, который мог позволить себе дворянский сноб или греческий бог. Лира немедля, припрыгивая на одной ножке, направилась к столу. На столе не было места, все было заставлено огромными тарелками, доверху засыпанными шоколадными печеньями с изюмом, глазурными эклерами с кокосовой стружкой, медовыми палочками, а в центре возвышался клубничный торт. На этот раз британский разгильдяй превзошел сам себя, за стеклом печки поджаривались еще два противеня с кренделями, посыпанные маком, и Лира готова была заплакать, как маленький ребенок, из-за невозможности выбора. Она не знала, что именно нужно первым запихнуть в свой рот, да побольше, пока не вернулся злобный мальчишка, который наверняка еще долго будет припоминать ее бестактное воровство и попирание его кулинарного гения. Да "гений" всегда был при нем, раз он, несмотря на свой колючий как у ежика, характер мог создавать такие шедевры.
Шли долгие минуты, а творец праздничного стола так и не возвращался, отчего девушка почувствовала себя вольной хозяйкой, смакуя варенье и позволяя медленно таять во рту терпкому шоколаду. Заварные кексы ей особенно понравились, и она налила себе душистого горячего чая, такого она бы точно никогда не попробовала, если бы не очутилась в Шанхае на турнире. Сотни ранений и болезненных синяков, многочасовые головные боли, и вывихнутые суставы стоят нескольких минут безграничного блаженства.
Лира взяла стаканчик мороженого и зашла в гостиную, ведущую прямо из кухни, но на месте, как она того ожидала, вновь никого не было. Она задумчиво засунула большую порцию ложки себе в рот и присела на край софы, на котором обычно восседал Скай, подперев голову указательным пальцем, а другой рукой перелистывая страницы книг. Казалось, он читал каждое свободное от тренировок и встреч с Софией время, по крайней мере, пока Алекс и Лира шумно спорили о любой мелочи и перегрызали как уличные собаки друг другу глотки, тот умиротворенно следил глазами за текстом, лишь изредка прося их, успокоится. За последний год у них сложилась традиция встречаться по вечерам в гостиной, и даже колкости уже вошли в обиход, без которых было скучно и слишком тихо. Лира с улыбкой вспомнила один состоятельный разговор. Тогда прошли первые бои, и они только начинали узнавать каждого по особым чертам и качествам характера.
Ладонь мальчика звонко шлепнула девушку по руке, когда та пыталась дотянуться до только что аккуратно разложенного лимонного печенья.
- Я не разрешал тебе трогать, - злобно сверкнув глазами, продекларировал Алекс, предупреждающе выставив перед собой серебряную ложку - ни сесть, ни встать - разгневанная кулинарная фея. Лира в тот день покатилась со смеху, увидев как тот с перемазанным от муки лицом - одна полоса на носу, другие две на лбу - тщательно рассчитывал расстояния между идеально скрученными кольцами теста на доске. Но пока Лира выказывала должные насмешки в адрес юного вундеркинда, тот с полным отсутствием какого-либо выражения, проходился кисточкой по контурам будущих сладостей, неизменно что-то шепча себе под нос. Лира, с энтузиазмом и широкой улыбкой села на высокий табурет, сложив ладони домиком, и на протяжении всего часа не спускала глаз с британского мальчонки, который сновал по скользким плитам, шаркая великоватой для него шелковой черной накидкой. Дворяне никогда не изменяли себе, даже когда оставались под властью собственных страстей и одержимостей. И когда же она почувствовала, вскруживший голову дурман, она готова была продать свою душу, чтобы попробовать на кончике языка эту восхитительную медовую начинку.
- Почему нельзя? - обиженно спросила она. - Ты же и так наготовил целую тарелку, даже за неделю один умять не сумеешь. Все-таки британские мужчины все одного поля ягоды - одинаково плохи в этикете и должной щедрости. Хотя, - девушка в усмешке вскинула одну из бровей, - тебе бы не помешало прибавить в весе.
- Кто бы говорил, такой костлявой девчонки не видел даже в самой захудалой деревеньке, - огрызнулся волчонком мальчик, быстро схватившись обеими руками за серебряный поднос, подальше пряча его от молящих зеленых глаз.
- Ну чего тебе стоит, неужели ты настолько стеснительный, - не отставала Лира, - если ты так переживаешь, то не волнуйся, я буду улыбаться сквозь зубы, но скажу, что мне очень понравилось угощение, чтобы не обидеть твои изнеженные чувства.
- Да ни за что, - твердо отчеканил по слогам Алекс, выпячивая губы и хмуря миловидное лицо, - кто сказал, что это для тебя. После всех тех бед, что ты учинила моему статусу на ринге, я еще долго буду восстанавливать прежнюю поддержку у зрителей.
Девушка тяжело вздохнула, приняв серьезный вид:
- Послушай, я понимаю, что между нами с самого начала складывались не особо дружественные отношения, может, постараемся перейти эту преграду и попытаемся хотя бы быть терпеливее друг к другу, - она выдавила из себя старательную улыбку и протянула руку в знак примирения, - как считаешь?
- Не в этой жизни, - строго произнес он, демонстративно повернувшись к ней спиной, расставляя серебряные приборы и чайный сервиз из хрупкого фарфора на другой поднос. - Следует учитывать элементарные правила поведения, если ты хочешь примирения со мной, то просто старайся держаться от меня подальше. Меня тошнить просто оттого, что ты вечно ошиваешься здесь каждый раз, как только я сюда прихожу.
- Случайное совпадение, - она невинно улыбнулась и беззащитно подняла руки вверх, как если бы ее застали с поличным на месте преступления.
- Ну, конечно, - Алекс подцепил двумя пальцами высокий чайник с изогнутым горлышком, по которому плелись керамические бутоны роз, и по комнате разнеслось благоухание лаванды и жасмина. Тонкая струя изумрудного настоя чуть доходила до краев в успокаивающей мелодии, и Лира на миг в упоении прикрыла глаза, улыбаясь такой простой вещи. Такой колкий характер и столь невежественные слова, а поступки параллельны фразам. Тепло и аромат создавали атмосферу покоя и долгожданного уюта, которого она не ощущала много лет, или правильнее сказать, не ощущала никогда прежде. Ей нравилось наблюдать за его заботливыми руками, когда он сменял ей повязки на руках или отчитывал после неудавшихся выпадов и блоков при нападении на противника. Если бы он ненавидел, то не прикрывался такими непостоянными перепадами в настроении. Расслабленные плечи, насупившиеся брови, поджатые бантиком губы - он просто играет с ней, врать у него получается хорошо, только когда Александр серьезен, в глазах сразу вспыхивает недобрый враждебный огонек, тело принимает обманчивый расслабленный вид, вытягивает тело в прыжке словно дикая пантера и наносит коронный удар левой ноги страшной силы, будто нехотя поднимается ото сна, чтобы разогнать назойливый шум - безжалостно и быстро.
- Возьми немного мяты в дальнем ящике, так и быть, - он улыбнулся, осветив лицо ликом доброты и нежности, - угощу тебя самым лучшим, но только если ты пообещаешь, что не будешь прилетать на кухню каждый раз, как я здесь работаю. Он подхватил поднос и уже заворачивал в гостиную, пока я весело потягивалась на цыпочках за красивой стеклянной банкой, по краям которой танцевали позолоченные бабочки, как услышала грохот бьющейся посуды и оглушительные крики, за которыми незамедлительно последовала ругань. Лира перепрыгнула через стол, оперевшись на левую руку и выбежала в залитую солнечным светом и растекающимся по полу изумрудным чаем комнату. Перед глазами встала поразительная картина: медный закат, затемняющий окрасы живописного сада, ведущему через балкон; развевающийся от свежего прохладного ночного ветра белоснежные шторы; мальчик, со лба к губам которого стекал густой сладкий крем его ценных пирожных, некрасиво расставленные ноги и расплющенная на полу фигурка; светловолосый юноша, вальяжно забросивший ногу на ногу, восседающий на темно-красной бархатной софе с золотыми птицами с надломленным от смущения лицом.
Лира с минуту молча стояла, не смея произнести ни слова, а затем рассмеялась, тяжело схватившись за живот и ни в силах удержаться на ногах, повалилась на кафель, продолжая счастливо хохотать.
- Невежа, - злобно бормотал про себя Алекс, отряхиваясь от стеклянных крошек, хотя Лира знала, что в тот миг он тоже смеялся от неловкости и неожиданного появлению нежданного гостя. Сколько бы раз они не сталкивались вместе, Скай никогда не спускался вниз - увидеть его в своей извечной гордой позе аристократа, удовлетворенно читающего сборник поэм, было сравнимо с проливным дождем среди ясного и безоблачного неба. Босоногий принц в широких белоснежных хакама и тренировочной майке с золотым узором льва на груди выглядел неуместной шуткой сродни той, что кидает в сторону интеллигента безграмотный.
- Я что похож на привидение, чему вы так удивляетесь? - спокойно спросил он. Весь его образ впитывал этот вопрос, прозвучавший почти неслышно в сравнении с нескончаемым смехом девушки и возбужденными речами черноволосого кондитера, обиженно отскабливающего с пола остатки розоватой начинки. Правда в том, что эти непонятные им самим действия, сближающие и скрепляющие их узы, открывали двери к доверию. Они постепенно начинали свыкаться с собственными ошибками, принимая их и борясь с ними, стремясь пресечь противоречия и устои общества, что сковывали все действия на пути к конечной цели. Но все это несравнимо с тем, что они становились друзьями. Это незабываемое чувство свободы - знать, что у тебя есть те, на кого всегда можно рассчитывать, и кто в любой момент без оглядки на других протянет руку помощи. Пускай Лира и забудет их лица, их мимику и жесты, их голоса, но эта огненная душа, сияющая чистой и неприкосновенной красотой, никогда не сможет забыть того, что они когда-то были друзьями, находясь под единой синевой небесной дороги, в одной и той же эпохе, сплоченной красной нитью судьбы.
- Надо было не жадничать и дать мне их попробовать, - сказала она, облизывая пальцы, - в следующий раз будешь умнее.
- Как так-то, - страдальчески вопросил Алекс, попутно устремляя глаза к умирающему солнцу. Летний ветер развивал его короткие волосы, успокаивая своей лаской, донося до троих спутников зов морской волны, что сглаживала каменистые берега, изменяя молочно-кремовые черепки, придавая таинственный образ деревку, одиноко плавающему в пушистой пене и белизна ее походила на искрящийся январский снег.
Серебряная ложка угодила прямо в мороженицу, прокрутившись вокруг своей оси и чуть накренившись, застыла на месте. Ноги спустились на холодный мрамор, и девушка вышла на балкон, посмотрев ввысь, любуясь перелетами чаек, походившими на пух, легкую дымку, стелясь струящимися лоскутами на сиренево-голубоватом небосводе. Стройным рядом спускаясь к кромке воды и шелестя грациозными крыльями по розоватому заливу, снежные ангелы устремлялись снова вверх, в вышину, в поток губительной свободы, к настоящему порыву в будущее.
Горячие каменные плиты обжигали ступни, искусная кружевная ткань красиво облегала стройную фигуру под сильными струями теплого ветра, и Лира раскрыла руки, подражая птицам. Она мечтала быть такой же стремительной и легкой, как те пускающиеся ежеминутно в новое путешествие, встречаясь с разными людьми, как добрыми, так и злыми, видя в густых сумерках зажигающиеся огни ночного Шанхая, наблюдая за поступками других и окунаясь в тишину многоликого рассвета.
Ее рук коснулись чужие ладони, и она неспешно приоткрыла глаза, боясь ослепнуть от солнечного потока света. Образ юноши каждый раз приобретал новые очертания - глаза сменялись новой морской краской, в волосах гуляли искры всех тонов золота и янтаря, а на лице было молчаливое понимание. У Ская был удивительный принуждающий взгляд, он проникал в самое сердце, выжигая в памяти прекрасное лицо, полное чувств неподвластных описанию - задумчивое, грустное или серьезное - принять единый портрет, было невозможно.
- Я подхватил тебя, - сказал он, и уголки его губ поднялись к верху. - Если ты хочешь полетать, то всегда можешь попросить меня об этом, разве не знаешь?
Она знала, что могла. Самое сокровенное желание научиться летать вместе с ним, и в то же время ей хотелось лететь вперед самой, без посторонней помощи.
- Ты понял, что я летаю? - немного смущенно спросила девушка, и счастье отразилось на всем ее лике, растекаясь нежной и мягкой волной по венам.
- Ты любишь высоту, это нетрудно заметить. Я бы сказал, что ты та, у кого отняли ген страха, - он отступил на шаг, осматривая ее со всей заботливостью от кончиков пальцев до рыжеватой макушки, но эмоции, отражавшиеся на нем, говорили, что османский герцог относился к ней скорее, как к любимой сестре, нежели к близкому другу. И Лира не знала - печалиться или быть достойной этой глубокой привязанности, что соединяла их вместе.
- Для меня небо это место, где я могу творить все, что пожелает мое сердце: разрывать в клочья облака или раздвигать морские волны, кристаллизуя их в зеленые ледяные стены, заставлять с высоты птичьего полета трещать землю. Но даже мне порой страшно, что всевластие затуманит мне разум, а ты согласная на эту зависимость без лишнего трепета вступаешь в ее цепкие объятья. Это губительно для наших душ, разве нет?
Лира отняла свои руки, продолжая улыбаться, и вместо ответа решила перейти на вопрос:
- Где Алекс? - вопрос, вернувший их в реальность, подальше от той опасной и безмолвной тишины, которая потом воспоминанием будет терзать ее ночью. Юноша на мгновение замер и в смятение сдвинул брови, и сейчас ей наверняка показалось эта опустошенность на светлом лице герцога. Скай смотрел сквозь нее, гадая, что дурного прозвучало в его словах, но безмолвно улыбнувшись, он приподнял пакет, стоявший возле ее ног, и протянул красное яблоко, покрытое хрустальными капельками воды.
- Сегодня я у него на побегушках, мы решили, что если все сделаем сами, то тебе будет приятно. Между прочим, - юноша гордо выпятил грудь, - я многим пожертвовал ради тебя - несколько раз посещал сегодня рынок, но благо меня не узнали. Алекс дал какую-то пилюлю и волосы стали черными, немного необычно, но надо будет взять на заметку, что в его арсенале полно технических приспособлений, меняющих мою жизнь к лучшему.
Скай демонстративно прошествовал мимо нее, и когда он поравнялся с ней, она почувствовала холодок, пришедший вслед за своим владыкой. Нельзя, чтобы их отношения заходили дальше дружбы, любое сближение, малейшее прикосновение давило на ее сознание, пытало сердце, будто она совершала первородный грех. И хотя желание жгло ее сердце - желание стать ближе, если она будет считаться с этим зовом, то окончательно разрушит все поставленные в ряд барьеры, а это приведет к катастрофе. Лира возненавидит и себя, и его, это неправильно.
Вот он стоит возле книжных полок и берет красочное издание походов Александра Македонского, отстраненно углубляясь в чтение, полностью забывая о ее существовании. Так было всегда, когда в его руках оказывалась книга, различия он делал только между статистикой и поэзией, говоря, что если сочетать два типа литературы, то сможешь жить свободно, воспринимая и чувства окружающих и жизненные условия. Я улыбнулась, прислоняясь оголенным плечом к дверному косяку, смотря, как солнечные блики путешествуют по его стройной фигуре и умному лицу. Он ненавидел историю за ее ложь, но неоднократно утверждал, что безо лжи истории не было бы и вовсе. Его апартаменты были переполнены сундуками с томами летописей о войне Нового Света, о правлении Милославских, об изобретениях и политике, в которых он ровным счетом ничего не понимал, но так отчаянно пытался добраться до сути. Ей это нравилось, пусть в этих книгах нет и толики действительности, по телу растекалась блаженная радость его стремления понять ход событий, приведших к окончательному развалу самой могущественной державы мира. И может потом, когда весь этот многоликий кошмар закончится, он сможет понять и ее поступки, вот так же по ночам думая о ней и размышляя, что заставило пойти на такие безумия.
- Ты хочешь что-то сказать? - не отрываясь от книги, спросил юноша. Его непроницаемый взор был прикован к чернильным записям, сильные руки легко переворачивали плотные пожелтевшие от времени страницы, но что конкретно творилось в его мыслях, ей не дано было постичь. Что сказать? Можно о многом поговорить, о его детстве или его увлечениях, о путешествиях и первых полетах в небеса, о тяжелой учебе в военной академии или о предстоящей обязанности нести груз судьбы Османской Империи подле своей единственной благодатной девы на своих плечах. Готов ли он принять всю эту участь, быть скованным цепями долга перед своими подданными и народом, которые преданно служат ему и верят, хотелось ли ему по-настоящему этой власти и того величия, о которых мечтают столь многие? Не воображал ли он когда-то в детстве, смотря с высоких балконов, ослепляющих богатством и красотой, стать одним из городских мальчишек, что бегали босыми ногами по горячим плитам в обычных рубахах без целей и сложных решений, от которых будет зависеть человеческая жизнь, без толстых слоев традиционной одежды и жмущих туфлях на платформе, сбивая пальцы в кровь, а по ночам перебинтовывая распухшие лодыжки. Провожал ли он тех с полным безразличием на лице и тоской в глазах, когда они счастливые забегали вглубь узких высоких стен города, тогда как его брали под руку слуги самого Императора, провожая в царские покои для изучения математики и физики, ценности коих для него не имели в юном возрасте? Не хотел ли он достичь космических просторов, блуждая сквозь миры, и видя горизонты, океаны и рассветы, которые неподвластно вообразить даже человеческим мечтаниям? Даже сейчас расслабленный телом, духом он всегда был собран - не устал ли он от вечной скованности, собранности, что принесли ему больше бед, нежели благ. Что спросить? Будь ее воля, она могла бы спрашивать его на протяжении десяти лет без устали, без сна, без остановки, без питья и пищи, ловя губами ветер, чтобы не задохнуться от потока слов. Но отведено им, слишком мало, поэтому сейчас она должна поберечь время, чтобы незачем было раскаиваться и плакать, не о чем было сожалеть, после того, как она исчезнет с его пути навсегда.
Она набрала в грудь воздуха и сказала самое простое и правильное, что должен говорить человек:
- Спасибо.
Лира вложила в это слово много благодарностей - за то, что может быть вместе с ним, за возможность стоять рядом и защищать; за то, что судьба свела их в одной эпохе и эре под одним небом; за то, что он питает к ней чувства дружбы, доверия и преданности; за все те приключения и воспоминания, за которые она будет биться до самого последнего вздоха. Можно ли быть более благодарным, чем была эта девушка? Любовь к нему сплотила апогей, о котором он никогда не узнает. Это знание разрушит и разобьет жизнь, что он гармонично спланировал и продолжает строить по сверкающим частям, возводя великолепный замок.
- Рад, что тебе понравились краски. Он равнодушно отбросил книгу на стеклянный стол с золотыми рисунками птиц и колдовских животных, шествующих по кругу друг за другом, и проводя пальцами по блестящим ободкам пышных перьев, начал говорить:
- Когда мы только начинали жить все вместе, ты показалась мне такой замкнутой, настоящая убийца за маской миловидной девушки. И тогда на первых боях я был настолько удивлен и одновременно встревожен, потому и чурался тебя, словно ты была проклята. Здесь обман превыше всего, и ради своих устремлений, мы готовы пойти на крайние жертвы, даже на медленное омертвление своей души.
Скай присел на край софы спиной к девушке, продолжая вырисовывать на стекле божественные контуры, и Лира была уверена, что он улыбался.
- Помню, у тебя была еще такая странная особенность сидеть у окна, втихомолку прикусывая хлеб с водой. Ты тогда еще вынесла весомые аргументы против еды, что приносили проводники, но и после ряда тех случаев, когда ты неоднократно выручала меня, я долгое время не доверял тебе. Даже сейчас, я не знаю, о чем ты думаешь, и каков будет твой следующий шаг - это твоя извечная настороженность выводит из себя. Это как играть в шахматы с гроссмейстером с закрытыми глазами.
- Почему же ты веришь мне сейчас? - выдохнула она, не смея вздохнуть вновь от переполняющего ее ужаса.
- Не могу сказать, что полностью исчерпал в себе все подозрения, касающиеся тебя, но ты не плохой человек. Ты всегда рисовала, когда нервничала - выводишь носиком ботинка на песке арены замысловатые фигуры или чертишь пальцами по воздуху невидимые графические портреты, вся твоя комната была в карандашных зарисовках - края, которые я никогда прежде не видел, эмоции, коим не было времени проникаться, я попробовал на вкус, когда увидел созданное твоей рукой.
- Попробовал? - с притворной насмешкой спросила она.
- Конечно, - он оглянулся на нее через плечо, - запахи трав и солнца, холод морских волн, жар огня, поедающего деревянные щепки, улыбки детей - все это ты можешь передавать через грифель карандаша. В детстве я всегда хотел такой свободы, но у меня отняли даже обыкновенную страсть к чему-то подобному.
Лира неспешно подошла сзади, облокотившись на спинку дивана, и на щеках ее выступил еле заметный нежный румянец, придававший ее образу ту невинно-девственную красоту, которую мечтали заполучить боги далекого Олимпа и величественные цари древнего востока.
- Значит ли это, что теперь ты наполнен той крупицей свободы, о которой так мечтал?
- Нет, - без запинки ответил Скай, - это только слова, освободиться невозможно, даже если ты отдашь все самое дорогое за эту великую и непостижимую ценность свободы, то, о чем так мечтаю я - не заполучить никому, включая и правящих миром Рефери.
Скай взял хрустальный фужер, тонкой струей выливая содержимое в самый центр расписного стола, и жидкость ледяным кинжалом примерзла переливающейся огранкой ко дну. Воздух заколыхался, и в атмосфере затрепетали невидимые волны энергии. Лицо Лиры было почти безжизненным, кожа побледнела, а сама фигура застыла в форме идеальной греческой статуи, наблюдавшей в немом молчании за надвигавшимся концом света. Но вся она была напряжена до предела, как струна скрипки, истосковавшаяся по звуку и жаждущая соприкосновения со смычком. Кислород накалился возле них, и поток превосходного контроля силы, исходивший от юноши, окунулся в бриллиантовый лед, расколов его на сотни крупных осколков, разлетевшихся по комнате. Раздался взрыв бьющегося стекла, и большой осколок застыл в сантиметре от правого зрачка девушки. Лира не шелохнулась и не вскрикнула, все так же лениво, в полусидящем состоянии, удерживала себя, оперевшись на софу. Изящные завитки ее кудрей свисали на плечи молодого герцога, который сделав реверанс рукой, соединил все осколки над горлышком собранного воедино чайника и позволил растопившемуся льду вернуться к прежней консистенции. Последняя капля упала на ровную водную гладь, и магия растворилась призрачным туманом. Лира осмотрелась в поисках остатков льющихся через край воздушных источников, и, подняв руку вверх, провела по шлейфу лазурного свечения, видимого только ее зрению, которое теплым веером окутало ее пальцы.
- Если наша сила получает свободу, источником бесконтрольных и всемогущих стихий становится не человеческий дух, а то, что находится за гранью измерений. Вот почему, одна мысль о получении подобной ценности не может быть и речи - все превратиться в тотальный хаос, который мы уже не сможем подчинить. Наш мир ожидает то же, что стало и с графином - он расколоться, как ореховая скорлупа, не выдержит давления такого могущества. Но больше меня пугает не это, а то, что есть те, кто однажды уже вкусил этой свободы - Омега - наши противоположности. Безумцы, показывающие ошибки человеческого рода, и теперь мы просто расплачиваемся за свои потаенные страсти. За эту силу - управлять стихиями, мы заплатили миллионами жизней, крахом величественной империи, повергли планету в голод и разруху, но покорять время и пространство так и не научились.
- Могу я задать тебе один вопрос, - Лира посмотрела ему прямо в глаза, - но это очень личное. Если спрошу, есть вероятность, что твоя предвзятость к моей особе только увеличится.
- Просишь о чем-то неуловимом? - с тенью улыбки прошептал он, не отрываясь от ее прекрасных зеленых глаз.
- Какова твоя настоящая причина участия в турнире? Что ты хочешь получить из той власти, что обладают Великие Рефери?
Живой ветер влетел в просторы апартаментов пагоды, и Скай поддавшись песне ветра, повернулся в сторону яркого солнца, заходившего на горизонте.
- Я бы хотел изменить этот мир, но как именно, думаю, на этот вопрос я смогу дать точный и окончательный ответ, когда подойду к концу этого путешествия. Впереди еще много того, с чем мне нужно столкнуться: распри между двумя империями увеличиваются, беспорядки на севере возрастают с каждым днем, а информация, которую мы получаем, подчас смехотворна - в ней столько же вымысла, сколько в греческих мифах. Ни доли правды, в итоге мы теряем отряды по несколько сотен лучших воинов, и не узнаем ничего. Если так пойдет и дальше, то мне придется возложить весь этот груз на Софию, одна она с этим не справится, - его лицо исказило смесь муки и сожаления. Как же он стыдился своей беспомощности, чувствуя неминуемое приближение дня, когда он не будет в состоянии даже бороться за гордость своей Родины, лишь за свою жизнь.
- Турнир только начался, и я не отступлю, пока не уничтожу всех своих врагов. Я добьюсь мира, чего бы мне этого не стоило, и тогда все смогут летать в свободном небе, - его пальцы легко положили хрупкую и прозрачную как слеза крышку на графин. Стекло зазвенело, ударившись о хрупкие бортики, и подняв глаза вперед, Лира заметила мальчика, тихо сидящего на кухне. Алекс ощутил на себе посторонний взор, и неспешно поднялся, прихватывая с собою поднос, доверху забитый пряностями и тремя чашками мятного чая, волнистый пар лился мягкими сплетениями по всей гостиной, и Скай очнулся от своего воззрения на медленно темнеющиеся небеса только, когда рядом с ним на диван опустился другой человек. Алекс пододвинул блюдце и сказал:
- Если будешь забивать голову абсолютно всеми проблемами, то очень скоро сойдешь с ума и сдашься. Я буду горд стоять рядом с проигравшими, нежели с таким меланхоликом. София не настолько слаба, как тебе кажется. Она родилась, чтобы стать будущей правительницей, не ставь ее вровень с собой.
- Здесь ты прав, - усмехнулся в ответ Скай.
- Я всегда прав, - вторил британский паренек, прихлебывая чай и удовлетворительно кивая, признавая свое мастерство и отменный вкус. - Кстати, Лира, сегодня можешь просить о любом угощении. Считай это подарком в честь твоего благополучного выздоровления. И не заставляй нас больше так переживать, - более тихо добавил он.
Они никогда больше не говорили о своих желаниях, все участники сохраняли их глубоко внутри себя, не давая себе слабости. И лелеяли парящую в вышине мечту, сладостный и нежный сон, молясь о ее исполнении, двигаясь вперед ради ее осуществления. Но мечта Лиры будто бы уже осуществилась, этого она так долго и ждала - момента, когда подле нее будут те, кому она сможет довериться. И пусть у каждого из них есть свой страшный секрет и путь, ничто не отменит того, что нити их судеб соединены. И этой ночью она впервые поверила в предопределение. Их сковывали мистические связи, крепкие и нерушимые.
Она отпила немного горячего напитка, удобно устраиваясь в глубоком мягком кресле и улыбаясь, слушала очередной мальчишеский спор, немного ребяческий и глупый. Юношам нравятся великие герои, и кто же лучше - Геракл или Персей, Македонский или царь древнего Урука. Побыть бы с ними еще, совсем немного, но разве хватит на это вечности? - конечно нет. Времени всегда слишком мало, и его всегда будет недостаточно.
Лира осторожно присела на пуфик перед чистым, белым полотном, держа в руках кисть. С чего следует начать, с первой линии или красочного взрыва, размывании тонов или карандашной зарисовки? Гладкая и холодная поверхность холста теплой летней ночью. Она окунула шерстяные волокна в оттенок синевы, припоминая лицо юноши с обожанием смотрящего на небеса, такие далекие и высокие, единые над всеми - нищими и богатыми, прославленными и изгнанными, рабами и свободными. В каком бы уголке планеты не побывал человек, небо везде голубое с прорезями белоснежных пышных облаков, как сливочная помадка. И стоит только окунуться в это прекрасное далеко, оглянуться не успеешь, и тебя занесет в мир людских грез. Но только грезы и желания могут создать истинные и непревзойденные творения.