...Город совсем пустой, нет ни души, ни какой-нибудь твари, что рыщет по мусорном баке. Пустота. Не знаю, что это все может означать.
Вроде бы день, но все покрыто ранними лучами солнца. Так бывает только, когда встает солнце. Нет реальных цветов, тех, что мы привыкли видеть. Все на месте, но с добавками желтого солнечного света. И пустота.
Я не видел никого в доме, на улице. Шел неспеша к метро. Воздух свежий теплый, и в то же время немного морозящий. Возможно, сейчас шаталась бы листва, громко-громко. Но листьев нет, только скелеты деревьев, что тоже безмолвно стоят.
Я иду и молчу. Кажется, порою, что если я и попытаюсь что-то сказать, у меня просто не получится. Будто звуки умерли уже очень давно.
Иду к переходу, нащупываю в кармане 50 копеек на трамвай. На остановке долго не ждал, приехал трамвай. Я сел в первый вагон и поехал. Пусто. Вагон был покрыт все тем же желтоватым оттенком. Не слышно было звона колес, гула двигателей, стона рельс. Тишина и пустота.
Мне не страшно, мне просто очень спокойно. Будто я попал в мир, где я могу посидеть, посмотреть в окошко и думать. Думать можно вечно и о чем угодно. О небе, о деревьях, о дороге.
Я встал и потихоньку пошел к кабине водителя, чтобы купить себе билет. Стук-стук, стучу в дверь водителя. Не открывают. Я захотел что-то сказать, но испугался, что не смогу этого сделать. Молча открываю дверь. Никого нет. Трамвай полностью пустой. А я как-то и не подумал посмотреть на водителя, когда трамвай подъезжал. Меня ничего не тревожило. Я обратно вернулся и сел на свое место. Хотя было все пусто, свободные места были везде. Но мне нравиться там, где я сел.
Я был не узником железной махины без водителя. Мы подъехали к остановке, трамвай остановился, и открылась дверь. Подул ветер, теплый такой. Я немного растебнул куртку.
Постепенно менялась картина за окном. Дом за домом убегали куда-то назад. Я не смотрел на них на прощание. Они для меня просто дома и ничего больше. Потом пошли гаражи. Стояло несколько машин. Но они также пустовали, как и все вокруг. Рельсы вскоре захватили весь пейзаж. Проехал один длинный пустой поезд, умчался куда-то вон из города.
Железная дорога влечет. В ней также есть что-то странное, как и в трамвае. Даже если никого нет, и делай что хочешь, я предпочту все время ездить на трамвае. Это успокаивает. Я не знаю, куда мчит меня вагон, я не знаю - зачем вообще садился в него. Я будто отдыхаю и погружаюсь в приятный сон, где все тихо и спокойно.
Трамвай делает круг и останавливается на остановке. Открываются двери и заходит какой-то человек. Странно ведь, никого вообще нет, а человек зашел! Но я ведь тоже человек?! Я улыбнулся сам своей глупой мысли. У незнакомца есть право сидеть в этом вагоне, как и у меня и у всех остальных.
Минут через десять, когда мы проехали еще одну остановку, я решил подойти к незнакомцу - поздороваться. Никогда не здороваюсь с незнакомыми мне людьми. А сейчас захотелось. Да и сидит он, укутанный в свой плащ, и куда-то смотрит. Наверное, тоже удивлен этой пустотой и тишиной.
Я сажусь рядом с незнакомцем и хочу что-то сказать. Но не лезет ничего в голову и страшно вообще что-то сказать. А вдруг я не смогу этого сделать? Вдруг звуки умерли?
Он замечает, что я подсел к нему и поворачивает ко мне лицо.
- Мне очень грустно.. - тихо говорит мое отражение, говорит человек, который как две капли похож на меня...
Прогулка спокойствия
- Извините, у вас не будет сигареты, - обратился ко мне мужчина, - я так давно не курил. Пожалуйста!
Я немного перепугался, ведь был сосредоточен на зажигалке. Все не получалось нормально подкурить, ветер то там, то тут. Но, подняв голову, я увидел перед собой пожилого человека. Одежда на нем была какая-то очень старомодная, ну, по крайней мере, сейчас такую не носят. Зато, она была чистая и выглаженная. Брюки со стрелками, свитер в клеточку. Пиджак под цвет брюк, с выглаженным воротником. Волосы у дедушки были ровно зачесаны в левую сторону, все волоски были серыми. А в руках он держал шляпу, с виду, очень новую.
- Да, конечно, - я достал из пачки сигарету и протянул ему.
- Не могу понять, как вы можете такими штуками пользоваться?! - спокойно удивился мужчина, - спички всегда зажигаются, и ничего в них хитрого нет.
Он достал из своего пиджака коробок со спичками, медленно и аккуратно достал одну, чиркнул о бок. Огонек с каждой секундой разгорался все больше и спускался к пальцам своего владельца.
- Прикуривай, - оторвал меня дед от огня, - а то сгорит же скоро.
Я так и сделал. Он тоже.
- Но все же, спички ведь могут намокнуть, - улыбнулся я, - или отсыреть.
- Правильно, но так надо! - он загадочно тыкнул пальцем в небо, а потом мы рассмеялись.
Пожилой мужчина пошел куда-то вдоль дороги, а я продолжил свою прогулку. Направления я не знал, просто шел. Долго сегодня спал, а теперь болит голова. Надеюсь, что свежий воздух пойдет на пользу. Да и не сильно холодно, не смотря на то, что зима.
Последний клубок дыма я выпустил, как только подошел к каким-то воротам. Вокруг, с одной стороны дороги, шел забор. И ворота. С другой же шли в ряд голые деревья и небольшой храм. Мне кажется, я миллион раз видел этот храмик. Конечно, я проходил мимо него не раз, но все же не подходил так близко. Может это и плохо, но я не увидел в нем ничего необычного или божественного. Просто здание, скучное и немного мрачное.
Повернув голову на ворота, я увидел надпись: "Шулявское Кладбище". И решил зайти. Просто пройтись.
Как только я шагнул в дверь, что была в самих воротах, стало как-то очень тихо. Не слышно было шума центральной дороги, даже трамваи и те, начали тихо передвигать свои многотонные туши.
Спокойствие, вокруг только спокойствие. Старый охранник сидел на лавочке и грустно смотрел на небо. Кажется, что он хочет туда, на небо, в рай. Может он представляет, как там живется и что делают покойные все время.
Я потихоньку шел по одной из выбранных мною тропинок, аккуратные заборчики охраняли своих хозяев. Цветы, лавочки, надгробья - все было будто живо. Они не шевелились, нет! Просто чувствуется их дыхание. Будто они обращаются ко мне: "Не бойся, заходи, садись. Вместе помолчим. Скучно? Нет, нам просто грустно."
Я понял, что я стоял возле одной из оград минут двадцать. Стоял и смотрел на горб земли, возле которого лежал ржавый крест. На нем не было видно никаких надписей. Сколько же времени прошло, когда его поставили?
Может это и сумасшествие, но я согласен с цветами, лавочками. Вокруг как-то грустно, но очень спокойно. Не страшно. Каждый метр будто наполнен жизнью, на лице у меня появилась улыбка. "Им всем там очень хорошо и спокойно!" - шепчут мне кресты и надгробья. Может через это и спокойно мне?
Я сел рядом с одним заборчиком и достал сигарету. Закрыв ладонью зажигалку, я добыл огонь и подкурил. Неспеша втягивал в себя дым и смотрел на кладбище. Оно притягивает и хочет, чтобы с ним побыл кто-то. Не обязательно, чтобы это был родственник или знакомый кого-то из тех, что вечно уснули. Просто человек, которому тоже хочется с кем-то побыть. Ведь бывает, когда хочется с кем-то поговорить.
Здесь, на кладбище разговор - это молчание. Спокойное и легкое.
Когда сигарета закончилась, я аккуратно потушил ее и кинул в, стоящую недалеко, урну. Глубоко вздохнул. Воздух холодный и чистый. Не тот, что рядом с дорогой. Даже, не тот, что возле моего дома. Я будто не на кладбище, в центре Киева, а где-то в далеком и девственно пустынном лесу. Будто, я первый, кто нашел этот лес.
Я повернулся и посмотрел на гробовую доску, что закрывал заборчик, на который я упирался. Фотография была старая, но изображение еще даже не пожелтело. На ней пожилой мужчина. Одежда на нем была какая-то очень старомодная, ну, по крайней мере, сейчас такую не носят. Зато, она была чистая и выглаженная. Брюки со стрелками, свитер в клеточку. Пиджак под цвет брюк, с выглаженным воротником. Волосы у дедушки были ровно зачесаны в левую сторону, все волоски были серыми. А в руках он держал шляпу, с виду, очень новую.
- Вот и снова мы встретились, - сказал я тихо и спокойно, - спички лучше, но вот вам зажигалка.
Я положил зажигалку возле могилы.
- Странно, что у вас Там только спички, - сказал я и улыбнулся.
... "Алексей Степанович... трагически погиб"...
Потерянный писатель
День за днем уходили пачки сигарет и киловатты электричества. Комната не убрана, каждая вещь пропитана дымом. Кто говорил, что такая жизнь замечательна? Не видел Мишкин ничего замечательного. Он писатель! Ну и что! Все одно и то же, миры, что в нем - уже истощились и начали вымирать.
Такие мысли посещали его иногда, когда совсем опускались руки. С самого детства он мечтал о огромном романе. Всегда рассказики его проходили через глаза папы. Всегда отец находил что-то подобное, что уже когда-то читал, в словах Мишкина. Писатель всегда боролся за новизну и выточенную идеальную идею. Чтобы никто не сравнился с ней, чтобы никто не писал подобного.
А сейчас вот, в этой страшной комнате сидит писатель, замкнутый обязанностью что-то писать. Может это и есть причина ухода вдохновения? Обязанность перед изданиями. Обязанность перед правилом, что нужно написать то и то, в таком-то объеме! И чтобы не сильно фантастически! И не нужно писать про средневековье! Сколько можно упоминать про какие-то космические корабли! Пиши земное!
Это все сковывало и уничтожало Мишкина из середины. А ведь раньше думал, что все будет хорошо, друзья и знакомые хвалили за идею и за интересность написанного. Хотя, не нужно забывать, что и сейчас у каждого из них книга Мишкина.
Любимая музыка, хороший и хитрый кофе с корицей и лимоном, пачка сигарет - все факторы для написания чего-то хорошего.
Мишкин закурил и пошел на кухню, ставить чайник. Мраморный стол радовал глаза. Все предметы, что ставились на стол, издавали цоканье. Или то цоканье радости, или ненависти?! Этого точно никогда писатель не узнает, хотя все равно пять минут в день этому вопросу он посвящает.
Иногда хочется плюнуть на все, на компьютер, на писательство. А собрать вещи и пойти куда-то, куда глядят глаза. Эх, как красиво пишется украинскими писателями о крепостном праве. Точнее, в том праве нет ничего красивого, красиво было жить. Ничего нет, а только голова - чтобы думать, руки - чтобы заработать, и ноги - чтобы идти. И ходили с Полтавы на Киев просто постоять и продать всю картошку или просто преклонится перед святыней столицы. А сколько к Чернигову было пройдено тропинок. Сколько зевак ходили неделями, чтобы просто увидеть прекрасное море.
Мишкин сделал кофе, аккуратно бросил в кипяток лимон и быстро перемешал ложкой.
- Блин, - сказал тихо писатель, вспоминая слова отца, - сколько раз вбивал себе в голову - не мешай чай или кофе, пока оно не завариться!
Мишкин направился в комнату, потушил бычок в пепельнице и сел за компьютер.
- А может и вправду написать про путешественника? - начал рассуждать писатель, - но просто писать про дорогу? Как-то это будет сухо. Нужно что-то добавить. Но что?
Мишкин отпил немного напитка и достал из пачки сигарету. Он раздумывал, сосредоточено переворачивая сигарету то туда, то сюда.
Уже когда, из бедного табачного изделия начал выпадать табак, писатель сунул его в рот. Щелчок и сигарета затлела. По комнате потихоньку начал рассеиваться дым.
- Дорогу я выберу. Можно что-то из родных городов. Не нужно будет придумывать местность - сам с собой говорил Мишкин, - но нет ни интересного, ни кульминации. Вообще ничего нет.
Писатель сердито потушил бычок в пепельнице. А может это просто для него не интересен этот путь? А ходил ли он когда-то такими дорожками, такими тропинками?
- Может про какого-то бомжа написать? - решил глупо Мишкин, - нет, это бред.
Заиграла песня ВВ "Країна мрiй", писатель чуть не упал со стула, потому что как всегда катался на двух задних ножках.
- Страна чудес? И как же это связать с нашей украинской местностью? Все же я попробую...
- ... Ты все же сумасшедший, - отозвался когда-то о Мишкине один из редакторов какого-то издательства...
