Товарищ следователь, прошу вас, снимите с меня наручники. Честное слово, я не буйный, и то, что меня задержали, - чистейшее недоразумение. Вот и жена может подтвердить... Ах, она не хочет? Что ж, попытаюсь объяснить свое поведение сам. Только вы, пожалуйста, не перебивайте, даже если я буду говорить дольше, чем полагается. C чего же начать?
"Зима! Крестьянин торжествуя, на дровнях обновляет путь...". Я с раздражением отложил книгу в сторону и вытер платком обильный пот. Почему, спрашивается, столь жарким июльским утром мне попался именно этот томик Пушкина? Поэт смотрел на меня с титульного листа весьма ехидно, и я мгновенно проникся ненавистью к нему и его творчеству. Надо сказать, что мое раздражение имело логическое объяснение. Вот уже неделю я ломал голову над тем, как обновить путь на юг, и провести отпуск с чувством, аналогичным торжеству пушкинского крестьянина-недоумка. Но камнем преткновения к выполнению задуманного была моя жена. Она считала себя человеком цивилизованным и культурным, поэтому даже мысль о пребывании на юге в образе "дикаря" казалась ей варварской. Купить путевку в санаторий было не легче, чем поселиться на международной орбитальной космической станции, а когда я попытался робко обрисовать блестящие перспективы отдыха в индивидуальном порядке, жена посмотрела на меня столь выразительно, что я мгновенно уверовал в реальность происхождения мифа о Медузе Горгоне. Хотя нельзя сказать, что я жену особенно боялся. Просто, как всякий недавно женившийся человек, я был патриотом своей супруги. Мысль о том, что я, тонкий и умный человек, мог жениться на мегере, казалась мне возмутительной. Именно поэтому, гуляя по улице и завидев впереди умопомрачительно длинные ноги, едва прикрытые мини-юбкой, я гордо отворачивался и начинал истово любоваться прелестями жены. Богатая врожденная фантазия позволяла мне не замечать существенной разницы. Она же помогала философски относиться к диктаторскому характеру моей прекрасной половины. Однажды друг попробовал научить меня замечательному способу отстаивать свою точку зрения в спорах с женой.
- Это очень просто, - сказал он, - потребуется немного терпения, вот и все. Как только возникнут разногласия по какому-либо вопросу, нужно немедленно занять позицию, противоположную мнению жены. И упорствовать, пока она (жена) не придет в ярость.
- Насколько я знаю свою супругу, на это не потребуется много времени, - задумчиво заметил я.
- Прекрасно. Разумеется, она кинется на тебя и станет колотить шваброй, скалкой или сковородкой.
Я согласился, что это весьма правдоподобно.
- Чудесно, - воодушевился друг, - главное выдержать первый натиск. Как только она выбьется из сил, то станет совершенно шелковая и ты легко сможешь настоять на своем. Я уже пятнадцать лет спорю так со своей женой, - закончил он, - и мое слово всегда остается последним.
Я сказал, что его внешний вид вряд ли может служить рекламой подобной методике, и что я предпочту обойтись без сомнительных экспериментов. От размышлений меня отвлек звонок - пришла жена, которая торжественно бросила на стол красочный буклет.
- Вот, - сказала она, - пока некоторые изображают из себя писателя, а на самом деле лодырничают, другие в поте лица заботятся о решении проблемы совместного отдыха.
Я почувствовал себя обиженным и указал ей на то, что уже существует отряд специально обученных людей, занятых исключительно высказыванием неприятных мыслей о писателях и их произведениях, и с этой обязанностью они прекрасно справляются и без помощи представителей самодеятельности. После чего стал рассматривать буклет. На обложке была изображена красотка с огромным мускулистым бюстом, крепко сжимающая в объятиях дельфина. Судя по выражению посиневшей дельфиньей морды, ему грозила немедленная смерть от удушения. Из текста, расположенного ниже, следовало, что некая турфирма приглашает желающих отдохнуть на берегу моря в Крыму и сулит при этом максимум комфорта при минимальной стоимости путевки. Цена действительно была столь низкой, что никаким образом не вязалась с роскошным обликом рекламной девицы. Дельфин, с фатальной покорностью ожидавший конца, лишь усиливал подозрения, но жена не дала возможности их высказать.
- Беги и срочно покупай путевки, - с обычной категоричностью заявила она, - я хочу как можно скорее начинать вдыхать свежий морской воздух, внимать пению цикад и грустить о несбывшемся, глядя на лунную дорожку. Кстати, для этих целей я уже приобрела себе костюм.
Костюм представлял собой шорты, а также майку с надписью "Кэмел" и громадным изображением одноименного животного. Эти кооперативные изделия появились на рынках совсем недавно, но зато в таком количестве, что город в жаркие дни напоминал плотно населенную верблюдами пустыню Кара-Кум. "Доказывай потом, что ты не верблюд..." - почему-то пришло мне в голову, но, боясь, что жена воспримет мое остроумие неадекватно, промолчал и отправился за путевкой. Процедура ее оформления оказалась столь молниеносной, что уже на следующий день мы сходили с трапа самолета в симферопольском аэропорту. Неприятности для меня начались сразу же. Во-первых, райский уголок, где девицы безнаказанно душат дельфинов, оказался расположен за сто километров от Симферополя и единственной ходивший туда автобус уже отбыл. Во-вторых, меня просто ошеломило количество верблюжьих костюмов. Добрая половина женщин щеголяла в майках, аналогичных купленной женой, и я всерьез начал опасаться, что моя супруга запросто потеряется среди обладателей пустынной символики. Глядя на все это, я почувствовал желание отыскать неведомого предпринимателя, столь энергично поработавшего на российских просторах, и прикончить его. Чтобы избавиться от наваждения, я ухватил в охапку жену с чемоданами и побежал искать такси. Всю дорогу водитель, горбоносый восточный красавец, печально рассматривал нас в зеркало заднего вида, а потом сочувственно спросил:
- Слушай, дорогой, может быть, когда приедем, я немножко подожду вас? Я почему-то думаю, что мои услуги могут очень скоро понадобиться.
Жалость, прозвучавшая в его голосе, насторожила, но в то же время и оскорбила, и я решил ответить ему так, чтобы он понял, с кем имеет дело.
- Нет, сказал я гордо, - нас ждать будет не нужно. Мы едем отдыхать в райское место, где водят свои бесконечные хороводы волоокие наяды, а мудрые дельфины извлекают нежные мелодии из прекрасных морских раковин. Если бы у тебя, дорогой, была душа поэта, то ты немедленно бросил свое занятие, купил кифару и остался бы жить в этом благословленном уголке.
Жена, поддавшись корпоративному духу, захлопала в ладоши, я раскланялся, а грузин нехорошо улыбнулся.
Смысл улыбки стал понятен, когда мы наконец приехали. В буклете турфирмы было сказано, что нас ждут "чистые, девственные, не тронутые цивилизацией места". Я не ожидал, что составители текста опишут место столь буквально, и, думаю, вряд ли еще в мире можно отыскать что-либо, так точно отвечающее вышеуказанным характеристикам. Пустынный, лишенный всякой растительности морской берег плавно переходил в простирающуюся до самого горизонта унылую крымскую степь. Несколько палаток и отдельно стоящий деревянный нужник навевали мысли о бренности земного бытия. Сначала мы подумали, что попали в гости к неизвестным еще человечеству аборигенам-аскетам, но прибитая к столбу вывеска свидетельствовала о том, что это и есть "Райский уголок".
Мне всегда было интересно, что чувствует сидящий в окопе солдат, когда на него наезжает ревущая многотонная громада танка. Теперь мне уже это не нужно, поскольку жена в течении нескольких минут полностью удовлетворила мое любопытство. Кроме того, она высказала несколько мыслей, неизвестных мне ранее. Выяснилось, что жена уже видала такие поездки, причем в гробу. Что она мне сейчас покажет, как покупать путевки у жуликов, и, что давать мне ответственные поручения может только круглая идиотка (с последним соображением я охотно согласился). В заключение она сказала, что всерьез обеспокоится за мою жизнь, если я подойду к ней ближе, чем на сто метров. Закончив процедуру импичмента, супруга побежала ругаться с начальником палаточного лагеря, а я, от греха подальше, убрался на берег моря. Вернувшись через час, я жену не нашел. Это показалось подозрительным, и я принялся расспрашивать окружающих. Наконец одна сопливая девочка сообщила мне, что "...тетя, холосая тетя, стояла на дороге и ждала машину. Дала мне два пеценья... Рубашка такая класивая-класивая и нарисовано какое-то чудище...". "Верблюд!" - завопил я и кинулся к выходу из лагеря. Я вспомнил коварного грузина, во мне закипела кровь, и, закрутив несуществующие усы, я пожалел об отсутствии кинжала.
Вскоре вдали показался дребезжащий "Запорожец". Остановив его, я начал убеждать шофера:
- Папаша, - втолковывал я пожилому татарину, - срочно надо в Симферополь. Денег дам. Жена, понимаешь, сбежала. Догнать требуется!
Татарин жмурил глазки и монотонно отпирался. Куда он поедет? Ему до дома надо, а "Сымферопул" далеко... Нет, он не поедет... "тьфу, твоя дело..." и денег не надо...
- А это выдышь? - вдруг гаркнул я с, неожиданно появившимся акцентом, показал кулак и для пущей убедительности грохнул им по капоту. - Видышь, говору? Это тэбэ - нэ поеду!
Через мгновение мы уже тряслись в колымаге, направляясь в Симферополь. Татарин заискивающе бормотал. Конечно, он поедет, как не поехать. Он же видит - у человека горе, надо помочь. Он в "Сымферопуле" всех знает, и самого большого начальника Ваську Елкина тоже знает. Елкин его пьяного за грудки брал, "мордам бил, тризивитель волочил. Хороший человек Васька Елкин. Ми-ли-цей-ски-й...".
Приехав на Симферопольский вокзал, я первым делом бросился к, стоящим кучкой, таксистам.
- Кажись, была такая, - вспомнил один, когда я описал приметы жены, - ну да, точно. И майка с верблюдом. Билет брала куда-то... ожидай у поездов, может, пофартит тебе.
Воронежский поезд отходил через два часа. Все это время я бесцельно мыкался по городу, то и дело натыкался на чужих обладательниц ненавистных маек и посылал громы с молниями на неведомого кооператора. Как только время подошло - бросился к поезду. Я прошерстил его от головы до хвоста, вагон за вагоном. Я искал жену столь тщательно, как пьяница ищет в кармане завалявшуюся монету - все было бесполезно. Совершенно обессиленный я вышел на вокзальную площадь. Воображение услужливо рисовало картину, как я возвращаюсь домой один, и тесть отделяет мою голову топором так же ловко, как он это проделывал в деревне с курами. Неприятные размышления прервал давешний знакомец-татарин, оставшийся у вокзала покалымить. "Не нашел? - спросил он. - А иди-ка ты, приезжий, в милицию. Васька Елкин все знает, быстро найдет, Васька Елкин-то...".
Совершенно подавленный, я поплелся в отделение. Там тусклым бесцветным голосом изложил толстому, похожему на Тараса Бульбу, капитану свое горе. Дескать, пропала жена, возраст двадцать пять лет, волосы светлые, глаза серые, одета в шорты и майку с надписью "Кэмел". Капитан пробормотал что, мол, все бабы одинаковые, найдем, больше бегать не будет, и велел ждать в коридоре. Буквально через час его довольная физиономия показалась в дверном проеме.
- Вот, - сказал он чрезвычайно весело, - а говорят, что милиция ничего не делает. Делает! Нашли твою жену. Нашли и привезли. О как!
- О как! - вскричал радостно и я. - Прекрасно! Давайте ее сюда. Теперь небось не будет от мужа бегать!
- Не будет теперь, - согласился капитан добродушно. - Ну что, поехали?
- Куда? - не понял я.
- Известно куда - на опознание трупа.
Не сойти с ума и благополучно добраться до морга мне помог только выпитый залпом стакан водки. Хирург откинул с тела простыню, я глянул...
- Старый ты дурак, - сказал я капитану дружески, - какие двадцать пять лет? Этой за сорок. Где светлые волосы? Она же цыганка!
- А шорты? - начал кипятиться капитан, - а майка? Сам же говорил - верблюд! И написано - Кэ-ме-л!
Я поглядел на капитана с выражением, которое появляется у тигра перед решающим прыжком.
- Ладно, ладно, - поспешно и примирительно затараторил тот, - не та? Значит, не та! Я к тому, что тебя просто жалко. Искал, искал, мучился, а выходит - опять не та!
Я доверительно сообщил капитану, что если мне когда-нибудь придется разыскивать его самого, то встреча в данном учреждении будет для меня наиболее приятной. После чего выскочил на улицу, нанял, не торгуясь, такси и помчался обратно в лагерь, гадая, что делать дальше.
Можете представить мое состояние, когда, вернувшись, я застал жену целой и невредимой, мирно спящей в одной из палаток. Оказывается, она решила предпринять прогулку по побережью, чтобы успокоить нервы. Что она очень рассердилась, когда вернулась, не обнаружив меня на месте, и теперь желает знать - где я пропадал столько времени?!
- Снимай майку и шорты! - гаркнул я страшным голосом. - Снимай, говорю, к чертовой матери!
Оторопевшая жена решила, что я, видимо, помешался, потому что разделась со скоростью, которой позавидовал бы любой кадровый военный. Я схватил костюм в охапку и выскочил на улицу. Сначала я просто ожесточенно топтал его ногами, потом, подхватив стоящий у летней кухни топор, изрубил на мелкие кусочки, сладострастно при этом крякая. Затем я испустил боевой клич и, потрясая топором, совершил рейд по соседним палаткам. Добытые трофеи - восемь аналогичных костюмов - постигла та же печальная участь.
Товарищ следователь, прошу отнестись ко мне снисходительно и не наказывать по всей строгости закона. Я не маньяк и не душегуб, а просто несчастная жертва массовой культуры. Вы скептически улыбаетесь... что ж, я вас понимаю... Что же мне делать? Как доказать теперь, что я не верблюд?!